Текст книги "Акулья хватка"

Автор книги: Джеймс Мэйо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Худ ласково провел рукой по его плечу.

– Все будет хорошо, Туки. Только позволь мне закончить. Обещаю, что из-под земли достану этих сволочей. Клянусь. – Он перекусил внутреннюю часть второй скобки.

Следующая скобка пронзала губы Тейта прямо посередине. Но она, видимо, была пробита очень сильно и, не выдержав напряжения, погнулась. Этот изгиб давал небольшое пространство, чтобы ухватиться клювом кусачек.

Проделав это, Худ щелкнул кусачками. Однако точка опоры оказалась чересчур близко к концу скобы. Кусачки промахнулись, разорвав скобку под кожей. Тейт взвыл и забрызгал Худа фонтанчиком крови.

Худ знал, что если он сейчас остановится, у него не хватит сил возобновить страшную процедуру. Утерев тряпкой кровь, он зажал и перекусил скобку кусачками. Ему пришлось слегка придавить коленом грудь вырывающегося Тейта, пытаясь разжать его губы на расстояние, достаточное, чтобы проникнуть внутрь и перекусить внутреннюю часть скобы.

Так или иначе, но он сумел разъединить все оставшиеся скобки. Дав Тейту пятиминутный отдых, Худ взял плоскогубцы и принялся удалять концы скобок из губ Тейта. Эта процедура оказалось ещё страшнее предыдущей. Из-за дугообразной формы загнутых скоб ему все время приходилось сначала их расшатывать и выворачивать. Опухшая губа практически полностью закрывала концы скоб в трех местах, и приходилось отыскивать их наощупь. Только затем, проталкивая их пальцем наружу, он мог извлекать скобы плоскогубцами. Тейт сопротивлялся, но все слабее и слабее.

Худ закончил работу, лоснясь от пота. Он поудобнее устроил Тейта и на минуту отлучился к окну вдохнуть свежий воздух. Затем прошел через комнату к двери, спустился вниз и вернулся назад с бутылкой виски. Наполнив высокий стакан на три пальца, он взболтал его с водой, принес к кровати и, приподняв голову Тейта, протянул ему стакан.

– Постарайся выпить, идет? – Тейт медленно приоткрыл глаза, увидел стакан и раздвинул рот. Осторожно, стараясь не задеть губ. Худ влил ему порцию виски. Затем наполнил стакан ещё раз и выпил сам. Он присел на край постели. Через минуту Тейт снова открыл глаза.

– Еще по глотку? – спросил Худ.

Тейт кивнул. Приподняв ему голову, Худ влил в рот Тейта добрый глоток виски. Тейт выпил и откинулся на подушку.

– Спасибо, – еле слышно проронил он.

Худ встал, приоткрыл окно и закурил сигарету. Тейт должен рассказать ему все и немедленно. Но он ещё не оправился от шока. Нужно дать ему время прийти в себя. Докурив сигарету, он потушил её и отвернулся от окна. Тейт подавал рукой какие-то знаки. Худ приблизился. Тейт жестом пригласил его сесть.

– Ты мне можешь рассказать, что здесь произошло? – спросил Худ. Тейт кивнул.

– Попытайся не двигать губами. Просто шепчи, когда устанешь и захочешь прерваться, похлопай меня по руке. Хочешь ещё выпить?

Тейт кивнул, Худ принес стакан с виски и дал ему в руки.

– Тебе зашили рот прямо здесь?

Очередной кивок и вслед за ним шепот, настолько слабый, что Худ не смог разобрать ни слова.

– Что ты сказал? – он вплотную придвинул ухо к губам Тейта.

– Дальше они собирались зашить мне нос.

– Кто они?

– Не знаю. Очень большие люди. Сказали, что постепенно зашьют мне все дырки, одну за другой.

Наступила пауза. Худ приподнял голову. По щекам Туки Тейта стекали две крупные слезы.

– Все хорошо, Туки. Теперь они не смогут причинить тебе вреда. Ты уверен, что хочешь говорить со мной?

– Конечно. – Он выглядел уже получше.

– Что тогда произошло в кафе?

Тейт перевел дыхание и очень тихо зашептал.

– То же самое. Это началось как раз перед тем, как я встретил вас. Я проворачивал свои собственные делишки в "Голден Грин Хаус". Современное здание. По воскресеньям там обычно никого не бывает. Легкая и приятная пожива.

– Ты имеешь в виду кражу?

Тейт кивнул.

– Но мне пришлось здорово попотеть, чтобы забраться туда. Врезанные замки на окнах. Особая система сигнализации. Я вывел из строя три устройства, которые поднимают тревогу. Провозился два часа. И сказал себе: "– Брат Туки, ты сорвешь приличный куш и вознаградишь себя за все труды". Но там ничего не оказалось. Тридцать два года я в деле и ни разу так не накалывался.

Он вынужден был передохнуть. Худ терпеливо ждал. Когда Тейт снова заговорил. Худ едва различал слабеющий шепот.

– Там было чуть больше трех фунтов наличными. Но я обнаружил несколько тайников, очень хитроумных. В одном лежал фотоаппарат. Потом какие-то катушки пленок, очень маленькие.

– Микрофильмы?

Тейт пожал плечами.

– Там ещё было миниатюрное записывающее устройство. Затем в прачечной комнате снаружи, внизу под сливным отверстием умывальника, там, где обычно эта публика прячет деньги и драгоценности, я нашел радиоприемник и наушники. Я стащил все, что смог унести – фотоаппарат, радио, наушники, разную прочую ерунду – и очистил помещение.

Он снова замолчал. Худ вытер ему лицо.

– На следующий день я загнал приемник. Наверное, так меня и выследили. Но детектив – сержант Эверетт из Скотланд-Ярда узнал об одном дельце, которое я провернул за неделю до этого. Поэтому я решил слегка отдохнуть на континенте. И вместо того, чтобы сбывать в Лондоне оставшееся барахло, передал его своему другу. Случайно с ним столкнулся и попросил отправить мне посылкой до востребования в Ниццу.

Худ его перебил.

– Туки, ты не боишься об этом рассказывать? Если нет, у меня есть к тебе вопрос.

– Не боюсь.

– Ты уверен, что все это имеет отношение к тому, что с тобой случилось?

Тейт кивнул.

– Продолжай, – сказал Худ.

– Мне не хотелось, чтобы сержант засек меня с этим имуществом, если бы ему вздумалось выдернуть меня, когда я буду пересекать Канал. Я молил бога, чтобы все обошлось. Но потом, впервые за всю свою жизнь я горько пожалел, что не оказался в тюрьме. Они, видно, следили за мной, с того самого момента, как я сошел с корабля. Однажды ночью на улице ко мне подошли три человека. На обочине стояла машина и, прежде чем я успел опомниться, меня схватили и бросили внутрь, сунули в рот кляп и связали по рукам и ногам.

Тут Худ прошептал:

– Подожди!

Снизу послышался какой-то звук. Он подошел к двери и прислушался. Тот, кто был внизу, тоже остановился. Тишина. Худ спустился на нижний этаж, проскользнул в столовую и выглянул в окно. Все выглядело как прежде. Дверь в кухне была по-прежнему открыта, как он её и оставил. Он выругал свое богатое воображение и снова взбежал по лестнице.

– Можешь продолжать?

Тейт слабо кивнул и махнул Худу головой, чтобы тот наклонился ближе. Худ нагнулся. Тейт снова невнятно зашептал.

– Они держали меня в наручниках, избивали ногами. Жгли тело зажженными сигаретами. При них ещё был какой-то француз и они занимались с ним отвратительными вещами. Со мной они тоже собирались это делать. Им был нужен фотоаппарат, радио и магнитофон, которые я стащил. Я говорил им и повторял, где они могут найти все это, но они мне не верили и считали, что я пытаюсь их надуть.

– Где все это происходило?

– Они постоянно меняли адреса, возили меня с места на место, с квартиру на квартиру. Потом как-то ночью сказали, что решили меня убить. Но медленно, чтобы выпустить из меня всю кровь, каплю за каплей. Они доставили меня в комнату на верху какого-то здания...

– Того, где я вас увидел?

– Да. Но мне удалось оттуда сбежать. Я был до смерти напуган. У меня дрожали поджилки. Я вызвал лифт. Но когда вы остановили его и вошли, я подумал, что вы один из них и пырнете меня ножом или ещё как-нибудь убьете.

– Они тогда пришли за вами в кафе?

Глаза Тейта округлились от ужаса. Он кивнул.

– Да. Меня пытали. Я висел на крюке с гирями между ногами. С каждым днем гири тяжелели. Они говорили, что собираются... – он всхлипнул и замолчал. Худ снова ждал, пока Тейт соберется с силами, чтобы продолжить.

– А среди них был крупный мужчина с вытаращенным глазом без века и красным рубцом через всю шею?

– Один раз.

– Куда тебя привезли после кафе?

– Не знаю. Кажется, в районе площади Оперы, если я правильно прочел. Я видел указатель.

– Возле площади Оперы? А улица или номер дома?

– Все, что я знаю, – что меня опять втащили на верхний этаж. Там ещё был один из таких старых лифтов, на стальном тросе, который выходит из-под земли. Потом меня перевезли сюда.

Худ налил ещё виски и протянул ему стакан. Неожиданно многое стало на свои места.

В "Гольден Грин" Тейт наткнулся на оборудование, используемое какой-то шпионской сетью, и желая поживиться, прибрал его к рукам. Однако шпионская группа смогла каким-то образом выйти на него, пытаясь вернуть украденное и замести следы. Они очистили кафе, путем угроз или подкупа удалили всех свидетелей и даже саму возможность подозревать, что Тейт имеет хотя бы малейшее отношение к Лобэру. Кроме прочего, они тщательно оберегали тайну места пребывания Лобэра, и не в их интересах было давать кому-либо шанс сопоставить факты и провести параллели. И, конечно же, Лобар знал, что последним, с кем говорил Тейт, был он, Худ. Все говорило за то, что Лобэр возглавлял эту шпионскую сеть и к нему сходились все ниточки.

– Но Туки, разве ты не признался, куда дел награбленное? – спросил Худ. – Не сказал про "до востребования" в Ницце?

– Я постоянно им говорил. Но они отвечали, что ходили туда и там ничего не было, и, значит, я вру. Но я говорил им чистую правду. Клянусь мамой. Тогда они сказали мне: "– Ты не хочешь говорить?" и прошили мне рот скобами.

– Значит твой дружок тебя обманул и ничего не послал? Раз на имя Тейта ничего не оказалось?

– Нет, не Тейта. Маллинза. На имя Маллинза. Это мое настоящее имя. Оно записано в паспорте, который они предъявили.

Шепот Тейта затихал. Его глаза закрылись. Худ низко склонил голову.

– Рассказать мне побольше, я не совсем понял насчет Маллинза.

Тейту нужно было время передохнуть.

– Когда я выезжаю из Англии, я никогда не подписываюсь фамилией Тейта в письмах или документах. В целях предосторожности. Ясно? Если я проворачиваю дело и меня ловят, пользуюсь своим паспортом на имя Маллинза, и никто в полиции не догадывается навешивать на меня собак за делишки, которые натворил Тейт на острове. Конечно, можно и накрыться, но Интерпол не всегда все и обо всех знает.

– Понятно, – задумался Худ. – А твой дружок знает тебя как Маллинза?

Тейт на мгновение смешался. Он открыл глаза, медленно поднял их на Худа и вдруг до него дошло. Голова начала подрагивать, кровавая пена выступила на губах.

– Господи Иисусе! Вы хотите сказать, что он послал все это на имя...

– Он же знал вас как Туки Тейта, верно?

Тейт слабо кивнул.

– И именно так надписал на посылке. Понятно теперь, почему этим людям ответили, что на имя Маллинза ничего нет.

Тейт резко сдавал. Худ видел, что тот отдаст концы, если ему срочно не оказать квалифицированную медицинскую помощь. Его следует увозить отсюда как можно скорее. Самое быстрое – вызвать скорую помощь по телефону. Но опять же, это будет означать вмешательство полиции, допросы и крест на его миссии.

Глядя на распростертое лицо Туки Тейта с безобразно распухшими губами, страдающего от невыносимой боли, он чувствовал, как в нем закипает ненависть по отношению к Лобэру. Нельзя позволить Лобэру улизнуть. Так уж получилось, что Туки Тейт превратил это в дело чести. У Худа появился личный счет к Лобэру.

Худ приложил губы к самому уху Тейта.

– Будь спокоен, Туки. Я за тебя отомщу. Положись на меня.

Он поднялся. Надо перенести Тейта в машину, которая стоит внизу, и отвезти его в Ниццу. Но это большой риск. Придется бросить Тейта одного в дежурном отделении неотложной помощи, куда обычно доставляют пострадавших от несчастного случая, а самому быстренько смотаться оттуда без объяснений. Он будет в машине Лобэра, которую, по всей видимости, здесь знают.

Но это были только планы. Он налил себе немного виски и выпил. Затем повернулся и, осторожно приподняв Тейта, взял его на руки. Открывая дверь, он услышал урчание двигателя подъезжающей к вилле машины.

13

Худ вернулся к кровати, уложил Тейта и подошел к окну, пытаясь что-то разглядеть, но безуспешно. Наверное, машина заехала в гараж. Он вышел на лестничную площадку, осторожно притворив за собой дверь, и остановился в ожидании. Кто-то вошел в дом.

Вошедший оставался на первом этаже – медленно переходил из комнаты в комнату, вероятно, осматриваясь. Вскоре его шаги послышались в гостиной. Через минуту он оттуда вышел. Худ на цыпочках подкрался к перилам и перегнулся вниз. Чья-то тень пересекла полоску света, и в следующий момент Худ услышал еле различимый звук шагов вверх по лестнице.

Он слегка отклонился назад, наблюдать за нижним пролетом. Человек бесшумно крался вверх по лестнице. Худ почувствовал слабый запах табака. Шаги затихли на площадке второго этажа, затем Худ услышал, как человек возобновил движение вверх. На третьем этаже звук шагов ослабел, человек зашел в одну из спален.

Внезапно тишину разорвал звонок телефон. В пустом доме звук показался оглушительным. Застыв на месте, Худ старался расслышать звук шагов человека в спальне, но звонки заглушали все остальные звуки. Они не прекращались, удивляя своей настойчивостью. Почему вошедший не снимал трубку? Затем он увидел тень на ступеньках. В этот момент телефон перестал звонить и он расслышал звук шагов вниз по лестнице.

Худ дождался, пока шаги смолкли, и стал бесшумно спускаться вниз. Холл у и гостиная на первом этаже пустовали. Стараясь не издать ни звука, он пробрался в кухню, резко пнул дверь и оказался лицом к лицу с шофером.

Шофер даже не вынул сигарету изо рта. Пожевывая, он перебрасывал её языком из одного угла рта в другой и смотрел на Худа.

– Доброе утро, – бодро приветствовал его Худ, распахнул дверь настежь и вошел в кухню.

Шофер был здоровенным детиной со сросшимися у переносицы бровями. От него веяло силой и мощью.

– Мистер Лобэр где-то поблизости? – с улыбкой поинтересовался Худ.

Шофер медленно перевел взгляд с груди Худа на его брюки и туфли. Худ видел, что тот заметил пятна крови на его одежде. Небрежным движением шофер потянулся к сигарете и вдруг молниеносно метнул её, как дротик, прямо в глаз Худу. Затем прыгнул вперед и нанес сокрушительный удар правой.

Горящая сигарета больно ударила Худа в уголок глаза и на миг ослепила. Буквально за секунду перед ударом, он успел чуть уклониться вправо и занести левое плечо вверх, прикрывая голову, благодаря чему удержался на ногах. Но не переводя дыхания, шофер со ваяй маха врезал ему левой по печени. Ослепший на один глаз, Худ попытался увернуться, но только смог слегка отшатнуться. Невероятная боль пронзила его насквозь. Голова мгновенно закружилась и перед глазами все поплыло. Вслепую он боднул шофера головой и отбросил его назад. Он не собирался вступать в кулачный бой, тем более когда кулак соперника сжимал кастет. Худ знал, как трудно вырубить крепкого мужика парой даже очень мощных ударов, но как легко это проделать с помощью кастета.

Шофер уже размахнулся для удара снизу и Худ, оттягивая время, перевернул ногой кухонный стол. Он пытался смахнуть пепел, застрявший в уголке глаза. Шофер кинулся к нему. Чуть отскочив. Худ схватился за левую руку шофера, занесенную для удара, и яростно рванувшись всем телом назад и увлекая шофера на себя, ударил его ногой в пах. Он все ещё плохо видел и нога угодила неточно, но шофер хрипло выдохнул и, громко застонав от боли, запрокинул голову вверх. Худ со всей силы двинул его в подбородок. У шофера лязгнули зубы, он отлетел назад и врезался спиной в буфет. Тот зашатался и ему на голову посыпались горшки.

Шофер выбрался из-под груды обломков, вне себя от боли и бешенства, и схватил огромный нож для разделки мяса. Худ думал, что он бросится на него, и машинально пригнулся. Но шофер молниеносным движением метнул нож в Худа на уровне груди. Худ едва увернулся, но рукоятка ножа оцарапала его шею. Шофер выхватил очередной нож. Худ рванул первый предмет, подвернувшийся ему под руку – тяжеленный серебряный поднос – и метнул его, как диск. Поднос просвистел в воздухе и врезался торцом в лицо шофера. Пока поднос падал на пол. Худ подпрыгнул и, выбросив обе ноги вперед, протаранил живот шофера. Тот рухнул, ударился затылком о плиту.

Перевернутый стол помешал Худу. Прежде чем он смог броситься к шоферу, тот швырнул ему под ноги стул и, хромая, выскочил за дверь. Худ помчался вдогонку: в машине наверняка было оружие. Пока Худ огибал угол дома, шофер добрался до передней дверцы машины, которая стояла открытой. Худ со всего разбега прыгнул ему на спину. Шофер, бешено вырываясь, упал вперед, ударившись лицом. Уцепившись за ноги, Худ потянул на себя распластавшееся на животе тело и принялся топтать каблуками его позвоночник. Засунув голову шофера в машину, он со всей силы хлопнул дверцей. Тот дико зарычал и, в шоке от боли, лягнул Худа обеими ногами. Худ взвился и успел отскочить под прикрытие машины. Прогремели два неприцельных выстрела, расшвыривая гравий под ногами. Затем послышались щелчки взведенного курка, шофер выругался и бросил в него разряженный пистолет.

Худ выпрямился. Шофер уже вбежал в гараж и метнулся к верстаку с инструментами. По его лицу текла кровь. Худ, пригибаясь, бросился вперед. Шофер что-то схватил с верстака и, выбежав из гаража, бросился в сад, возясь с предметом, который держал в руке. Но Худ никак не мог понять, что это было. Он прибавил шагу, и шофер попятился.

Если он пытается зарядить пистолет, шансов практически нет, мелькнуло в голове Худа. Он почти настиг шофера. Тот быстро пятился, затем вдруг остановился, вытянув руку вперед. В ней он держал бутылку.

Худ мгновенно понял, что в бутылке кислота. Вверху клубилось ядовитое облачко.

Какая кислота, Худ не знал, но не сомневался, что стоит поберечься. Но если он попятиться, то шофер немедленно плеснет ему в лицо содержимое бутылки. Если будет приближаться, то...

Не двигая глазами, Худ исследовал местность позади противника. Два куста раскинули свои колючие ветки прямо за спиной шофера, и ещё несколько уходили вправо. Худу оставалось надеяться только на чудо. Если ему удастся заставить шофера резко отступить назад, тот упадет или, по крайней мере, потеряет равновесие и немного замешкается.

Худ стремительно пригнулся и сделал ложный выпад вправо. Рука шофера дернулась и кислота пролилась в воздух, на то самое место, где только что стоял Худ. Худ отпрыгнул вправо, схватил ком земли и, швырнув в лицо шоферу, бросился вперед. Одной рукой он вцепился в руку шофера, державшую бутылка другой – в его глотку. Шофер пошатнулся и они оба упали назад. В какую-то долю секунды Худ почувствовал, что они оба скользят по склону. Где-то совсем рядом отвесно обрывался утес.

Рука шофера впилась в челюсть Худа мертвой хваткой, стараясь отодвинуть голову Худа назад. И Худ и шофер держали бутылку. Худ догадался, что на дне, вероятно, ещё оставалось немного кислоты.

Он вложил всю силу в то, чтобы вывернуть руку шофера. Постепенно бутылка приближалась к запрокинутому вверх лицу. Жилы на шее шофера страшно напряглись и выпирали, словно лопасти вентилятора. Его глаза вылезли из орбит. Он издал вопль, который становился все громче и громче.

Рука Худа медленно наклоняла бутылку горлышком вниз. Она заходилась как раз на уровне глаз шофера. Затем кислота потекла, заклубилась и зашипела. Шофер по – звериному взвыл. Его глаза и верхняя часть лица покрылись пузырьками пены. Крошечные пузырьки пенились и множились, и Худ сцепил зубы. Он перевернул бутылку вверх дном и держал её так до тех пор, пока не вытекла последняя капля.

Потом расслабился. Лицо шофера, покрытое шипящими пузырьками кислоты, было ужасно. Казалось, оно кишит стаей насекомых, вгрызающихся в плоть. Он медленно подергивал в воздухе руками со скрюченными пальцами, словно хватался за воздух.

Когда Худ встал на ноги, шофер начал сползать по склону. Худ наблюдал за ним, затаив дыхание. Корчась от боли, шофер перевалился через парапет, как-то неуклюже перевернулся и полетел с обрыва в пропасть.

Худ стал на колени и заглянул вниз. Шофер упал с обрыва, напоровшись на один из штырей, торчавший у самой кромки воды. Его пронзило насквозь, но руки до сих пор подергивались.

Пора было возвращаться на виллу.

14

Смеркалось. Он поднялся в комнату, где лежал Тейт, плеснул себе немного виски и выпил залпом. Худа всего трясло.

Ситуация складывалась неважно. Наверняка утром кто-нибудь обнаружит тело шофера. Появится полиция, начнутся расспросы, Лобэра предупредят. От виллы к морю спускалась металлическая лестница. Он может попробовать спуститься вниз и забрать тело, но есть риск, что его могут заметить. Худ бросил взгляд на Тейта. Срочно нужно в госпиталь. Придется оставить шофера на берегу и надеяться только на свою счастливую звезду.

Худ взял Тейта на руки и спустился на первый этаж. Усадив беднягу на переднее сиденье "линкольна", Худ пожалел, что нет машины поменьше и попроще. Он заглянул в соседний гараж. Там было пусто.

Худ закурил. Как только Лобэр узнает, что случилось на вилле, он немедленно организует погоню. Проследить маршрут "линкольна" не составит труда. А Худ не представлял, как долго ему придется пользовался машиной.

Оставив Тейта в "линкольне", он пошел к служебному входу, повернул ключ в замке и выглянул наружу. В пятидесяти ярдах от ворот стоял "ситроен ". Немного впереди, на другой стороне улицы, – серый "фиат 1800".

Худ вернулся к гаражу, нашел в "линкольне" шоферские перчатки и два ключа. На сиденье валялась шоферская фуражка. Она оказалась ему мала, пришлось оторвать подкладку. Теперь фуражка более-менее сидела. Старый трюк. Непонятно, какая магия срабатывала, но фуражка на голове шофера становилась неким символом. Любой, кому случалось видеть такую машину, мог присягнуть, что за рулем сидел личный шофер.

Тейт сполз на один бок и находился в обмороке.

Худ понес к служебному входу. На улице никого не было. С Тейтом на руках Худ прошел к "фиату". Он слышал, как где-то неподалеку играет радио. Конечно, "ситроен" был предпочтительнее, однако к нему нужны ключи. С "фиатом" такой проблемы нет, он заводится без ключей, и это довольно распространенная марка автомобиля.

Худ тронулся, не зажигая фар и включил их только после первого поворота. Съехав вниз к бухте Сент-Жан, он повернул налево и поехал вдоль побережья, направляясь в сторону Болье. Впереди сверкали огни Кап Ро и Монте-Карло. Далеко в Море темнел силуэт "Тритона". Машина была новенькой и шла легко. Внизу он снова повернул налево, взяв курс на Ниццу. Движение на дороге было очень оживленным и машины мчались быстро, словно по автостраде.

У Вилльфранша дорога поднималась вверх. Машина Худа застряла в пробке. Он посматривал на Тейта. Тот подпирал головой дверцу машины. Худ усадил его прямо и опустил стекло, чтобы впустить немного свежего воздуха.

– Как дела? Сможешь ещё немного продержаться?

Тейт не ответил. Худ вытер кровь на его лице. Водитель автомобиля, стоящего впритык сзади, нетерпеливо мигнул фарами. Худ выпрямился, посмотрел вперед, поспешно включил скорость и поехал. Когда машина обгоняла его, ревя двигателем, Худ заметил удивленный взгляд пассажирки. Должно быть, она что-то заметила. Худ слегка притормозил, давая возможность машине быстрее вернуться на свою полосу.

За окнами замелькал пригород Ниццы. Внезапно послышался какой-то булькающий звук и Тейт уронил голову на плечо Худа. Худ слегка оттолкнул его в противоположную сторону, стараясь придать вертикальное положение, но Тейт завалился на другой бок. В его рту раздавался беспрестанный клекот.

"– Кровотечение, вот черт", – подумал Худ.

Он въехал на обочину. Резкие сигналы полицейского свистка перекрыли шум машин. Худ быстро выглянул из окна. Конный постовой нетерпеливо махал ему жезлом, заставляя проехать вперед. В этой зоне нельзя было останавливаться. Худ поехал дальше. Через двести ярдов зона действия знака "Остановка запрещена" кончилась. Но Худу пришлось икать место для стоянки. Он все ехал и ехал мимо заставленных машинами обочин. Тейт постанывал. Худ въехал на площадку перед вереницей магазинов и подтянул Тейта за плечо, пытаясь его выпрямить. У Тейта было сильное кровотечение. Его подбородок и грудь заливало кровью.

Худом овладела беспросветная подавленность. Ему хотелось забыть обо всех остальных проблемах, сосредоточившись только на том, чтобы быстрее доставить Тейта к докторам. Такое состояние возникало у него и прежде, когда он один на один вступал в схватку с врагом, и вдруг оказывалось, что за прегрешения сполна расплачивались не они, а какой-то заурядный, слабый, жалкий человечек, наподобие Туки Тейта.

Но мир, в котором жил Худ, не позволял давать волю эмоциям. Это был безумный мир. И согласиться жить по его правилам, подчиняться жестоким законам, означало уступить ему право на превосходство, позволяя бешено раскручивать по спирали смерть и разрушения, всегда сознавая собственное бессилие и смиряясь с поражением.

Худ пощупал пульс Тейта. Пульса не было. Туки умер.

"– Дело дрянь, – мелькнуло в голове Худа, – надеюсь, я убил того, кто пытал беднягу".

Тело снова повисло на сиденье. Голова Тейта завалилась назад и обезображенные, изувеченные губы выпирали вздутой горой на запрокинутом лице.

– Извини, Туки, – сказал Худ и оттолкнул его. Тело обмякло и скорчилось у противоположной дверцы. Худ поднял стекло.

Не помешало бы потоку машин двигаться хоть чуть-чуть быстрей. Скорость движения едва ли превышала скорость пешеходов. Он был зажат кольцом машин, они двигались, как улики. Какие-то люди шли шеренгами по дороге. Это был праздничное шествие, люди размахивали фонариками и что-то пели.

Худ понял, что он попал в гущу какого-то марша. Он мигнул фарами, включил подфарники и прибился на одну сторону дороги. Колонны марширующих людей взялись за руки и, подняв их вверх, шли вдоль дороги и пели. Около машины появился полицейский на мотоцикле. Он сделал Худу знак двигаться. Худ неохотно подчинился. Полицейский продвигался вровень с ним с той же стороны, где находилось тело. Худ следил за ним краем глаза. Через какую-то секунду патрульный бросил взгляд в сторону Тейта, затем перегнулся в седле и ткнул пальцем в его сторону. Вопросительно указав подбородком, он спросил:

– Что с ним такое?

Худ снял руки с руля и изобразил кулачный бой. Потом сложил руку в форме стакана и сделал жест, как бы опрокидывая его содержимое. Патрульный кивнул с видом удовлетворенного результатами эксперта, как будто он и сам пришел к такому же заключению. Он слегка отодвинулся вбок. Худ видел, как он пристально смотрит на Тейта. Тело скособочилось и пребывало в неестественном положении. Вдруг ему пришло в голову, что если полицейский что-то заподозрит, или даже просто окажется чрезмерно бдительным, он непременно запишет номер машины. Оставалось надеяться, что информация об украденных машинах не распространялась настолько быстро. Он благодарил бога, что ехал не в "линкольне". Патрульный отстал. Худ отчетливо слышал рокот его двигателя позади.

Машины и марширующая процессия сворачивали к порту. Впереди и позади, насколько видел глаз, было море машин и людей. Ко многим машинам были подвешены рыболовные сети. Наверное, это был какой-то рыбацкий праздник, чествовавший покровителей рыбаков и благословляющий их на удачный лов.

Когда дорога спустилась вниз, почти к самой кромке воды, стали видны разукрашенные лодки, оплетенные сетями, помигивающими фонариками и флажками. Нормальное движение машин по дороге застопорилось. Повсюду стояла дорожная полиция, призванная наводить порядок. Все машины они направляли в одну сторону. Худ высунул из окна голову.

– Куда мы едем?

– На стоянку, – ответил полицейский, тыча большим пальцем в сторону. Не останавливайтесь.

Стоянка находилась на западной стороне залива. По периметру её ограждал забор. Внутри сновали с дюжину распорядителей Один из них показал Худу свободное место. Худ попытался проехать дальше – но распорядитель тут же засвистел в свисток. Пришлось подчиниться. Сверху ярко светил фонарь. Распорядитель крутился поблизости, сердито бурча. Худ нагнулся, давая понять, что ищет что-то в салоне. Распорядитель убрался.

С правой стороны между его машиной и соседним автомобилем была удобная щель. Огромный красный бакен, опутанный большим клубком цепей, стоял на свободном месте, не давая возможности въехать ещё одной машине. Но предательский свет фонаря не позволял расслабиться.

На стоянку одна за другой въезжали машины, и распорядители бегали по всей площадке. Со стороны лодок доносилось громкое пение. На всякий случай Худ обыскал карманы Тейта, но они были пусты.

– Здесь мне придется расстаться с тобой, Туки, – пробормотал вслух Худ и потянул ручку дверцы. В этот момент медленно проезжавший мотоциклист увидел свободное пространство перед бакеном с цепями, повернул руль и заглушил двигатель.

Худ наблюдал за ним. Это был молодой, проворный парень в шлеме и куртке на молнии. Он вкатил мотоцикл на пустующий уголок, осмотрелся и бросил взгляд на "фиат". Худ вышел из машины, хлопнул дверью и пошел к выходу. Он спешил выбраться, огибая ряды машин и стараясь держаться в тени.

– Мсье! Мсье! – распорядитель подступил к Худу и коснулся его руки. Худ напрягся.

– В чем дело?

– Вы оставили включенными фары.

Только этого не доставало. Фары привлекали бы к машине назойливое внимание.

– Спасибо, – он вернулся к машине. Мотоциклист ошарашено разглядывал тело Тейта. Худ попытался выглядеть непринужденно.

– С вашим пассажиром что-то случилось? – спросил парень.

– Беспробудно пьян. – Худ глянул через стекло. Один глаз Тейта открылся и отвратительно таращился. К счастью, нижнюю пасть его лица окутывала тень. Мотоциклист молчал, но, похоже, ничуть не поверил в такое объяснение. Худ шагнул вперед, перекрыв ему возможность видеть лицо в машине.

В моменты, подобные этому, глаза Худа скрывал ледяной холод. От них веяло скрытой угрозой. Ни одна черточка не двигалась на его лице. Он застывал, леденя взглядом собеседника, и тому, кто был способен постичь значение этого взгляда, вдруг открывалась морозящая душу бездна превосходства его разума и чувств. Воля Худа подавляла. Он, как никто другой, представлял из себя тот самый образ человека, игра с которым означала игру с огнем и вечностью.

Мотоциклист отвернулся и завозился с мотоциклом.

– Хорошая ночь, – заметил Худ.

– Да уж. А вы здешний?

– Да. А вы?

Парень не ответил. Худ закурил. Он видел, что парень заметил его одежду и внешность. Немного спустя, смерив в последний раз Худа внимательным взглядом с ног до головы, он развернулся и ушел.

Теперь Худ начал действовать быстро, хотя внешне оставался совершенно спокойным. Он обогнул машину, выключил фары, вернулся назад и открыл дверцу. Тейт стал медленно сползать вбок. Худ подхватил его и, легко взяв на руки, захлопнул машину. Свет фонаря ярко освещал обезображенное лицо. На противоположной стороне стоянки Худ увидел неосвещенную зону и направился к ней.