Текст книги "Бабочка"

Автор книги: Джеймс М. Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава 9

Я проснулся ни свет ни заря. Встал, накормил скотину, подоил коров, вычистил стойла, после чего облачился в свой лучший костюм, и мы сели завтракать. Затем прилег ненадолго отдохнуть, пока остальные занимались делами, потому что им нужно было собрать Дэнни и нарядиться самим. Потом к нашей хижине стали понемногу подтягиваться знакомые женщины, жившие выше и ниже по течению ручья, и каждой из них приходилось объяснять, что Уош отправится в город примерно около полудня в своей машине, и с ним поедут Кейди, Джейн и Дэнни, а я поеду сам по себе, на своем грузовичке, чтобы потом привезти Джейн обратно, в то время, как Кейди и Уош поедут вместе с Дэнни в гостиницу, чтобы переодеться и потом отправиться куда-нибудь в свадебное путешествие. Так что потом разговор сам собой зашел о цветах, которые должен был принести Уош. И хоть сам я всегда относился к цветам довольно равнодушно, но подумал, что ради такого особого случая, как свадьба Кейди, было бы неплохо вставить цветок в петлицу. К тому же я знал одно укромное местечко, находившееся ниже по ручью, где у самой опушки леса росли шикарные дикие розы, и решил без промедления отправиться туда. Но не успел я пройти всего нескольких шагов, как заметил на склоне горы какое-то движение. Для себя я уже давно и твердо решил все отрицать: я не имею инкакого отношения к оставшемуся там, наверху мини-заводику по производству самогона, никогда в глаза его не видел и даже слыхом не слыхивал о чем-либо подобном. Однако, это моя версия. Возможно, шериф будет придерживаться иного мнения, исходя из того, что именно я живу ближе всех к тому месту. Или, может быть, я по рассеянности оставил там какую-либо улику и совершенно забыл об этом. Или, возможно, ему просто показалось подозрительным мое выражение лица. Как бы там ни было, а только я должен был непременно выяснить, кто это был, ибо вряд ли кто бы то ни было стал бы забираться в такую глушь просто так, от нечего делать.

По камням перейдя ручей и держась вплотную к подножию скалы, так, чтобы меня нельзя было заметить сверху, я выбрался, наконец на тропинку, что вела ко входу в тот самый штрек, куда мы перетаскивали весь свой скарб, поднимаемый нами сюда на веревках со стороны дороги. Примерно в сотне футов от входа стоял деревянный ящик, в котором я хранил запасные лампы, бутылки с водой, карбид, банки с консервированной фасолью и немного динамина, на тот случай, если в случае опасности мне пришлось бы заблокировать штрек и самому быстро уходить через шахту. Я не возвращался сюда с того самого дня, как в моем доме появилась Джейн с Дэнни, и уже ненавидел сам себя за то, что вообще позволил втянуть себя в этот подпольный бизнес. За время моего остутствия оставленная в бочках брага стала такой крепкой, что от ее запаха кружилась голова, а желудок просто-таки выворачивало наизнанку, а крысы, сбежавшиеся полакомиться нашим зерном, и теперь бросившиеся в рассыпную, едва не сбили меня с ног. В шахте крыс не убивают, потому что если чему-то суждено случиться, то он первым чувствуют опасность и тут же целыми полчищами бросаются к выходу, ища спасения, а за ними следуют и люди. Так что крысы по праву считаются лучшими друзьями шахтеров. И тем не менее они вызывали во мне не меньшее омерзение, чем тошнотворный запах браги.

С минуту я озирался по сторонам, но так и не заметил ничего подозрительного, после чего погасил лампу и начал было подниматься вверх по лесенке. Но затем спустился обратно и снял ботинки. Затем я снова начал восхождение, и, оказавшись на самом верху, осторожно выглянул из провала, не имея никакого представления о том, что меня может ожидать наверху, и опасаясь увидеть там помощника шерифа. Но это был не представитель закона. Это был Моук, и на коленях у него лежал тот самый винчестер, которым накануне грозил мне Эд Блу, прогнавший меня от церкви. Моук сидел на склоне, заняв такую позицию, откуда просматривался бы участок дороги, где она делала крутой поворот, и где мне по пути в город на свадьбу пришлось бы резко сбросить скорость и притормозить. Я затаил дыхание, потому что если бы он заметил меня, то тут же подскочил бы к провалу и пристрелил раньше, чем мне удалось бы слуститься обратно. И в следующий момент сердце и вовсе перестало биться в моей груди, и я едва не свалился в шахту. Было жарко, и Моук снял свой джемпер, оставшись обнаженным до пояса. И тут мне стало ясно, почему Белл скандалила с ним из-за Дэнни, почему он попытался выкрасть малыша, почему ненавидел Уоша и так далее.

У его пупка темнела уже знакомая мне родинка, похожая на бабочку.

* * *

Когда я возвратился обратно в хижину, девушки стояли на дороге с Дэнни на руках, провожая женщину, что жила в поселке выше по ручью. На Джейн было платье, а весь наряд Кейди все еще состоял лишь из туфель, чулок, трусиков и голубого фартука в клеточку, который она накинула впопыхах, чтобы выйти из дома. Я ждал, пока болтливая гостья по имени Лайза Майнден вслух предавалась воспоминаниям, мечтательно рассказывая о том, что она была знакома со всем семейством Блаунт еще до того, как отец Уоша стал владельцем угольной шахты, и о том, какие это были хорошие люди, и что Кейди обязательно найдет с ними общий язык. Чем дольше она говорила, тем больше я зверел. Сняв винтовку со стены, я зарядил ее и выждал еще немного. Затем подошел к окну и вскнинул ее, направляя ствол в ее сторону. Мне хотелось выстрелить ей в самое сердце, этой маленькой потаскушке, что была готова лечь в постель со своим собственным отцом, если бы он ей это только позволил, что уже переспала с любовником собственной матери и теперь собиралась выйти замуж за парня, который имел к ее ребенку такое же отношение, как Папа Римский. Но уже держа ее на прицеле, я понял, что никогда не смогу спустить курок. Тогда я вышел на улицу, чтобы больше никогда ее не видеть, и пошел, не разбирая дороги, не чувствуя земли у себя под ногами.

* * *

– Джесс, да ты что, совсем спятил?

– Ничего подобного.

– Ведь родинки есть у всех.

– Уош, если бы дело было только в одной родинке, я бы, возможно, даже не заметил бы ее. Но все далеко не так просто. С тех самых пор, как Джейн примчалась сюда и нашла малыша в его хижине, я силился понять, зачем Моуку понадобилось его похищать. И тем же самым вопросом задавался и ты, и все остальные. С того самого вечера, как сюда приехала Белл, я силился понять, что ей здесь надо, а после того, как она попыталась зарезать Моука, я помимо всего прочего стал ломать голову над тем, зачем она это сделала. О том же самом думали и ты, и Джейн, и все остальные. Зато теперь все становится на свои места. Он похитил Дэнни, потому что Дэнни – его сын, и он понял это по той родинке, как догадалась об этом и Белл, и сама Кейди. Но Джейн отняла у него ребенка, а тут и Кейди подвернулась возможность выйти за тебя замуж, но для этого нужно было позаботиться о том, чтобы то, другое, обстоятельство никогда не выплыло бы наружу. Но Белл знала Моука лучше, чем кто бы то ни было. Она прекрасно понимала, что ему нельзя доверять, потому что рано или поздно он все равно проболтается. К тому же в любом случае дни ее были уже сочтены, и тогда она приехала сюда, чтобы остановить его. Это был единственный способ заставить его замолчать навсегда. И, черт возьми, что ты хочешь сказать тем, что у всех есть родинки? Как, по-твоему, ребенок и мужчина могут иметь такую необычную родинку и не быть при этом связаны между собой?

Он сидел на краешке кровати в своем гостиничном номере и был уже одет в костюм для церемонии. Не было лишь пиджака, который висел на спинке кресла с гвоздикой в петлице. В том же кресле стояли еще два ящика с цветами. Он закурил сигарету и сосредоточенно выкурил ее, не проронив при этом ни слова. А затем сказал:

– Нет, Джесс, этого просто не может быть. Во-первых, она не такая. И даже если бы она была девушкой такого поведения, то она не стала бы заниматься такими вещами с Моуком. Ведь он ей в отцы годится. Ему же почти столько же, сколько и тебе.

– Ему тридцать девять.

– Нет, она просто не могла этого сделать.

– Выходит, что могла.

– А я говорю, не могла.

Уош зло взглянул на меня, и уж не знаю, чего такого особенного в тот момент было в моем взгляде, но только, наверное, вид у меня был довольно красноречивый, потому что в следующий момент он привалился спиной к стене и простонал:

– О, Господи.

– Ты что, думаешь, я с тобой шучу?

Он закурил еще одну сигарету и после некоторого раздумья объявил:

– Джесс, тогда я пойду и убью его.

– А вот этого я тебе не позволю.

– А я у тебя и не спрошу.

– Во-первых, ты не знаешь, где его искать, а я тебе этого не скажу, и даже если бы ты знал, то все равно не смог бы добраться туда один, без провожатого. А к тому времени, как ты нашел бы себе проводника, то Моук уже был бе мертв, потому что я собираюсь убить его на обратном пути.

– Ведь она мать моего...

Он осекся и ошалело поглядел на меня, и мне показалось, что до него лишь теперь дошло истинное значение всего рассказанного мною.

– Значит, ничего с этим поделать я все равно не могу, не так ли?

– Ничегошеньки.

– Единственное, что мне остается, так это...

– Убить ее, да?

Он не ответил. А просто подошел к окну и стал глядеть на улицу, но было видно по всему, что именно это он и хотел сказать.

– Что ж, Уош, я попытался было это сделать, но не смог.

– А я смог бы.

– А вот с ним все будет иначе.

Затем раздался звонок, и он пошел открывать. На пороге стояли его отец и мать. Его отец оказался высоким, седовласым человеком, с очень смуглым, словно опаленным солнцем лицом. А его мать была розовощекой и очень миловидной особой. Она расцеловалась с ним и тут же начала распрашивать: здесь ли невеста, и где малыш, и дальше в том же духе. Он представил меня родителям, и они оба поздоровались со мной за руку и сказали, что будут очень рады, если я смогу принять участие в свадебной церемонии.

– Мама, никакой свадьбы не будет.

– Что?

– Извините, что вам пришлось ехать в такую даль. Но мы сейчас же возвращаемся домой.

Глава 10

Я остановился, не доезжая до того рокового поворота, а затем спрятал свой грузовичок за старой бензоколонкой, взял из кабины винтовку и по остову старого моста перебрался через ручей. Оказавшись на другой стороне, я пробрался вдоль основания скалы, и оставшись незамеченным сверху, вышел наконец-таки на тропинку. Затем я начал бесшумно взбираться на склон. Оказавшись в штольне, открыл сундук для инструментов, заправил лампу, зажег ее и поставил на землю рядом с собой. Затем отрезал примерно шесть футов бикфордова шнура, свернул его и сунул в карман. Туда же я положил и коробку с запалами. В другой карман я засунул парочку шашех динамита. После чего отправился дальге. Подойдя к шахте, я выложил на стеллаж порох, шнур и запалы, рядом поставил свои ботинки и привязал их к стойке, чтобы не утащили крысы. Затем взял винтовку и начал взбираться вверх по лестнице. Выглянув из провала, я увидел, что он перебрался на другое место и теперь сидел примерно в шести футах от той позиции, на которой я застал его в прошлый раз. К тому же теперь он был в большей степени, чем прежде повернут в мою сторону, но так было даже лучше. Моук ел консервированную фасоль, выковыривая ее из банки при помощи ножа, и я подождал, пока он не закончит трапезу, а затем вскинул винтовку и прицелился точно в «бабочку». Когда я спустил курок, он согнулся пополам, хватаясь руками за живот и задрыгал ногами, словно кот, пытающийся стряхнуть с лап прилипшие бумажки. Дыхание его стало частым и прерывистым, словно у собаки в жару. Только причиной этого была вовсе не жара, а боль. Меня это вполне устраивало. Я вышел из своего укрытия, поднял с земли винтовку, которую он отложил на время еды, после чего сел напротив, наблюдая за тем, как он бьется в конвульсиях.

– Подлый ублюдок, сукин сын.

– Здравствуй, Моук.

– Черт возьми, Джесс, ты в своем репертуаре. Подстрелил меня в живот, чтобы потом уйти и бросить меня здесь одного подыхать.

– Ну что ты, я вовсе не собираюсь бросать тебя здесь, если уж тебя это так беспокоит. Здесь полно стервятников, и мне вовсе не хочется, чтобы они кружили в небе над этим самым местом и наводили людей на всякие нехорошие мысли.

– Ты что, не мог попасть мне прямо в сердце?

– Я попал туда, куда целился.

– Черт возьми, что ты имеешь в виду?

– Однажды я уже дал тебе возможность уйти безнаказанным, ибо был убежден, что ни ты, ни та женщина не стоите того, чтобы рисковать из-за вас собственной шеей. Но на этот раз ты зашел слишком далеко. Так что теперь ты получишь свое сполна, и в будущем тебе уже будет неподавно трахать мою дочь.

– Чего-чего?

– Что слышал.

– Ты что, шутишь?

– Я выстрелил по твоей «бабочке». Ведь у маленького Дэнни есть точно такая же, не так ли? Разве это не ты постарался на благо своей страны? Не ты ли состряпал маленького человечка с точно такой же родинкой, как и у тебя? Так что одно я тебе могу пообещать точно: ты больше не будешь трахать мою дочь, чтобы потом рассказывать всем об этом.

– У нас Кейди никогда ничего не было.

– С ней я еще разберусь, будь спокоен.

– А с Дэнни ты тоже разберешься?

– О нем я позабочусь.

– Тебе нравится Дэнни, не так ли?

– А вот это не твое дело, урод.

– Как бы не так. Да уж, ты разберешься с Кейди. Отстегаешь ее вожжами, выставишь из дома и будешь вести себя так, как и подобает богобоязненному ханже. Но вот Дэнни ты не оттолкнешь, нет. Наоборот, ты оставишь его у себя, и позволишь Джейн заботиться о нем, потому что ты от него без ума. Что бы там она не натворила, его ты будешь считать своим. Ведь Кейди всего навсего женщина, а с ними ты никогда не умел обращаться. А Дэнни, о да, я видел тебя с ним вчера, когда умирала Белл. Ты никогда не видел ничего прекрасней, не так ли? Он твой, вне зависимости от того, что могла натворить Кейди. Он твой внук, не так ли? А теперь послушай, что я тебе скажу, ты, подлый и тупой сукин сын. Он не твой внук. А мой.

– Что ты сказал?

– Что же до «бабочки», то да, это родимое пятно нашей семьи. Но проявляется оно только у мужчин, понял? Если рождается девочка, то оно отсутствует, а потом уже от нее переходит к следующему мальчику. Так что, Джесс, он не твой внук, а мой!

Он приподнялся на локте, желая подобраться поближе ко мне, но тут же вскрикнул от боли и снова повалился на землю, держась обеими руками за живот и подтягивая коленки к подбородку.

– Черт побери, из меня лезет дерьмо!

– Что ты сказал?

– Позови доктору, из меня лезет дерьмо вместе с кровью!

– Да забудь ты про свое дерьмо! Говори!

Я встал и уже занес ногу, чтобы посильнее пнуть его в живот, но тут Моук начал орать еще громче и пообещал, что расскажет всее, но сначала попросил дать ему попить, а то, видите ли, иначе он долго не протянет. Тогда я спустился вниз, зачерпнул ведром воды из родника, надел ботинки и вернулся обратно. Его лицо блестело от пота, когда я зачерпнул кружкой воды и протянул ему. Он взял кружку одной рукой, поднес ко рту, и тут его стошнило.

– У меня вся рука в дерьме, она воняет!

– Вот.

Я сам подержал ему кружку и подождал, пока он полоскал рот, а потом еще выпил залпом три или четыре кружки. Затем я плеснул водой ему на живот, чтобы смыть дерьмо, кровь и букашек, которые уже успели наползти в рану.

– А теперь, давай, выкладывай, все, как есть. Да поскорее.

– Я уже все тебе сказал.

– Что Дэнни твой внук?

– Ну да. Целых двадцать лет ни я, ни Белл, даже не догадывались о том, что Кейди – это наша дочь. А потом появился Дэнни, и мы увидели «бабочку». И все поняли.

– Значит, Белл изменяла мне даже даже до отъезда.

– Если вспомнить, как ты с ней обращался, то почему бы и нет?

– Я любил ее. А чего еще ей было надо?

– Ну да, как же, ты ее любил. Вот если бы она ходила в церковь по три раза на дню, а потом еще молилась бы ночи напролет, а все остальное время не сводила бы глаз с твоей кислой рожи, то ты, наверное, и любил бы ее. Она же любила меня. Потому что ей нравилось хорошо провести время и повеселиться. А у меня было банджо.

– Еще бы, такой шик, не правда ли?

– Для Белл это много значило. Так что можешь не сомневаться, рога она тебе наставляла и не раз.

Он снова попросил пить, и я дал ему воды, после чего он принялся проклинать меня и начал поносить Кейди, обзывая ее самыми последними словами, какие только мог припомнить.

– Она ненавидела Дэнни. Она ненавидела его, потому что его отец бросил ее, а она была слишком гордой, чтобы смириться и безмолвно выносить это. А я его любил. – И затем, немного помолчав, добавил: – Белл очень боялась, что я могу проболтаться Кейди о том, чья она дочь, потому что тогда она возненавидела бы Белл. Поэтому в тот день, ближе к вечеру, Белл села в автобус и приехала сюда, чтобы убить меня. Если бы дело было утром, то она не стала бы этого делать. А ближе к вечеру у нее начинала подниматься температура. И она зверела. После того, как Белл заявилась ко мне домой, и когда я понял, что жить ей осталось совсем немного, то решил дождаться, пока все закончится и затем рассказать все, как есть. И уже лишь ради этого стоило жить. Почему я должен молчать? И какое мне дело до чувство Кейди? Ей-то на меня всегда было наплевать. Но Белл знала, что делала. Уже перед самой своей смертью, после того, как вы все ушли и унесли Дэнни, она подозвала меня и заставила пообещать, что я никогда не расскажу Кейди об этом. И я дал ей слово. Мне пришлось наступить на горло собственной песне, отказаться от единственной родости в жизни, от своего самого заветного желания лишь ради того, чтобы успокоить умирающую женщину, ту женщину, что я любил больше жизни. И тогда я решил, что если уж я лишился всего, то и ты тоже должен потерять все. Потому что то, что по праву принадлежит мне, все равно никогда не принесло бы тебе счастья. Я взял винтовку у Эда Блу, чтобы убить тебя, Джесс. Единственное, о чем я жалею, так это что ты достал меня первым. Но все равно, видит Бог, я все же поквитаюсь с тобой и лишу тебя самого дорогого. С меня же никто не брал обещания не рассказывать тебе, так что знай же. В Дэнни нет ни капли крови Тайлеров, как тебе того очень хотелось бы. А теперь подойди сюда, ты вонючий ублюдок, я плюну в твою поганую рожу.

Я бросил джемпер ему на грудь, после чего скрестил его руки за спиной и крепко-накрепко связал их рукавами. А потом взялся за них, как за ручку, и поволок его по земле.

– Перестань! Мне больно!

– Ничего, переживешь.

– Куда ты тащишь меня?

– Увидишь.

Я притащил его к шахте, и когда до него, наконец, дошло, что я собираюсь сделать, он закричал от охватившего его ужаса. Я столкнул его вниз, и его вопли были отчетливо слышны, пока он летел до дна штольни, а затем послышался глухой удар, и все стихло. Следом я бросил винтовку Моука, и отступил на шаг назад, на тот случай, если она вдруг выстрелит. Когда же выстрела не последовала, я поднял с земли свою винтовку и спустился вниз. Он лежал на дне, неестественно скорчившись, рядом находилась сложенная из кирпечей печь для разогрева дистиллятора. Я потуже затянул на нем узел джемпера, зажег лампу и поволок его глубь туннеля. Добравшись до первого из старых ходов, я принялся перетаскивать его через груду камней, недавно осыпавшихся с потолка. Задача оказалась не из легких, но в то же время мне было радостно сознавать, что Моук был мертв, что это я убил его, и что теперь я запрячу его туда, где его никто никогда не найдет, и вскоре даже никто не вспомнит о том, что он вообще когда-либо жил на этой грешной земле. Я отволок его по меньше мере за две сотни футов. Там находилась каменная чаша, на дне которой когда-то бил родник. В нее я и бросил Моука. Затем выбрался обратно в туннель, своды которого были укреплены бревенчатыми подпорками, вернулся в шахту, взял ведро, наскреб немного земли, развел ее водой, так чтобы получилась липкая грязь. Потом сунул в карман бикфордов шнур, запалы и динамит и отправился со всем этим обратно к выбоине. Первая каменная глыба свисала с потолка по другую сторону от родника, ближе к выработанной части шахты, так что я отрезал половину от шашки динамита и прилепил ее с помощью кома грязи к нависавшим камням, соединив с запалом и шестидюймовым отрезком бикфордова шнура. К глыбе же, находившейся между чашей родника и туннелем с бревенчатыми подпорками, я так же прикрепил динамит, но отрезок шнура оставил длиною в фут. Затем подошел к дальней глыбе, поджег короткий шнур, быстро перебежал ко второй закладке, также поджег бикфордов шнур, после чего свернул за угол, в туннель и стал терпеливо ждать. Я специально рассчитал все так, чтобы заряды взорвались не одновременно, чтобы уж знать наверняка, что оба взрыва прогремели. Как и следовало ожидать, вскоре раздался первый взрыв. И тут внутри у меня все похолодело от ужаса. Я вдруг вспомнил о том, что забыл в шахте винтовку.

Я добежал до входа в шахту, схватил ее, и тут же бросился бежать обратно, передвигаясь боком, приставными шагами, словно краб, как это и полагается делать при прохождении туннелей с низкими сводами. Туннель быстро заполнялся дымом, но продолжал упрямо ползти, толкая перед собой винтовку. Прежде, чем мне удалось добраться до штрека с подпорками, сработал второй заряд. Ударной волной меня отбросило в сторону и больно шарахнуло обо что-то. Но все равно я был даже доволен, что мне пришлось совершить второй заход за винтовкой. Теперь я уже знал наверняка, что все в порядке, и волноваться больше не о чем. Взрывы обрушили каменные своды, надежно завалив туннель по обеим сторонам от того места, где я бросил труп Моука, так что теперь раскопать его не смог бы и отряд в сотню человек. Если, конечно, предположить, что кому-то вообще могла бы прийти в голову бредовая идея искать его именно здесь. Это было равнозначто тому, что спрятать мистера Моука Блу на дне морском, где никто и никогда в жизни его не найдет.

* * *

Спустившись к ручью, я вытащил из винтовки пустую гильзу, выбросил ее в вобу, после чего вставил новый патрон. Затем я срезал прут, содрал с него кору и принялся чистить ствол, прогнав через него кусочек своего носового платка, чтобы не осталось ни малейшего намека на то, что из этого оружия недавно стреляли. Управившись с делами, я поспешил вернуться к оставленному грузовичку, собираясь немедленно отправиться Блаунт, чтобы рассказать Уошу о том, что поведал мне Моук. Я уже вскочил в кабину и тронулся было в путь, когда до меня самого в полной мере дошло значение всего сказанного, если, конечно, этот недомерок говорил правду.

Она больше не была моей дочерью!