Текст книги "Луи Армстронг - американский гений"

Автор книги: Джеймс Коллиер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Однако эта блестящая социальная прослойка людей смешанной расы просуществовала недолго. В 1894 году, во время наступления на права негров, в Луизиане был принят закон, по которому каждый, кто имел хотя бы каплю негритянской крови, объявлялся негром. Одним росчерком пера темнокожие креолы были низвергнуты до положения, в котором находились негры-чернорабочие – грузчики, рабочие хлопковых фабрик, – которых они всегда раньше глубоко презирали, считали невежественными, грубыми, неграмотными людьми. Несмотря на сопротивление креолов, они полностью растворились в негритянской массе и к началу XX века влились в ряды рабочего класса.

Они долго не желали примириться со своим новым социальным статусом. Чтобы как-то отмежеваться от негров, с которыми они теперь находились почти на одной и той же социальной ступени, креолы отчаянно пытались сохранить свою культуру. Но, несмотря на все нежелание смешиваться с неграми, избежать этого они не смогли. Во времена Армстронга все проживавшие в Новом Орлеане расовые группы оказались уже настолько перемешанными, что город напоминал аквариум, в который запустили всевозможные виды рыб. При этом негры не были свободны в выборе места жительства. И все же сегрегация в Новом Орлеане соблюдалась не так строго, как в других городах Юга, где негры могли жить только в определенных кварталах. Новоорлеанские негры нередко проживали даже под одной крышей с белыми семьями, хотя общение между теми и другими сводилось к минимуму. Таким образом, хотя ни о каком равенстве не могло быть и речи, всевозможного рода контакты между населявшими город различными расовыми группами были обычным, каждодневным явлением. Поэтому молодые негры очень быстро обучались тому, как надо вести себя с белыми, чтобы выжить. Усвоил эти правила и Армстронг. Белые были повсюду. Им принадлежали власть, деньги и все остальное, что ценится в жизни. Для Армстронга мир белых был тем, чем для дикого животного является лес: средой обитания, окружающей средой, что дает средства для существования.

Если самая острая проблема Нового Орлеана была связана с межрасовыми отношениями, то вторым страшным злом, терзавшим город ничуть не меньше, стала проституция. Эта древнейшая профессия родилась не в Новом Орлеане. В той или иной форме она существовала на протяжении всей человеческой истории. Но в этом городе она приняла такие масштабы и формы, что стала его отличительной чертой, его характерной особенностью. В те далекие времена, когда Новый Орлеан мало отличался от обыкновенной деревни, французское правительство направило туда целый транспорт с проститутками. Оно надеялось, что мужчины-колонисты женятся на них и жизнь в городе стабилизируется. Но мужчины, оказавшись "подлецами", категорически отказались связать себя брачными узами с прибывшими дамами, и те вернулись к своей прежней профессии. С тех пор почти всегда либо в самом городе, либо где-то на его окраинах существовал квартал заведений с красными фонарями. Когда Луизиана присоединилась к Соединенным Штатам, город уже был знаменит своими борделями. Именно они сделали его местом, привлекавшим тысячи матросов, речников, фермеров и туристов, толпами прибывавших в город, чтобы весело провести время в одном из его злачных заведений. Зачастую никаких других дел в Новом Орлеане у них и не было. К началу нашего века проституция стала одним из старейших институтов города, такой же его неотъемлемой частью, как порт или зона отдыха на озере.

Временами проститутки обживали какое-то одно место, и тогда возникало нечто похожее на квартал с красными фонарями. Но к концу прошлого века бордели расползлись по всему городу. Нередко добропорядочные граждане внезапно обнаруживали, что такого рода заведение расположилось по соседству с ними и его обитательницы вовсе не таятся, занимаясь своим ремеслом. Из дома теперь постоянно доносились пьяные крики, а наблюдательные дети терзали родителей трудными вопросами. Было сделано немало попыток найти какое-то решение этой проблемы, но ничто не могло помешать процветанию бизнеса. Слишком много было жаждущих покупателей и готовых на все продавцов.

В конце концов городские власти, отчаявшись, решили хотя бы собрать все публичные дома в одном районе, подальше от глаз возмущенных граждан. К тому же так было легче поддерживать там порядок. В 1899 году открылся целый квартал заведений с красными фонарями, который горожане тут же нарекли Сторивиллом, по имени Джозефа Стори, члена муниципалитета, предложившего соответствующий законопроект.

Многие авторы пытаются окружить Сторивилл романтическим ореолом. На деле же это было омерзительное место, где старались обслужить как можно больше клиентов, где двенадцатилетние девочки должны были удовлетворять самые низменные желания клиентов, а когда дела шли плохо, девушки из номеров продавались за десять центов мальчишкам – разносчикам газет. В городе имелось несколько роскошных гранд-салонов, стены которых были увешаны восточными коврами, а гостиные украшены огромными зеркалами в оправе из позолоченной бронзы и аляповатой викторианской мебелью – совершенно во вкусе подобных заведений. Но основную массу составляли крошечные номера или небольшие домики, где "работали" две-три девушки, как правило, не старше девятнадцати лет. Клиентами этих "очаровательных бэби", как их называли в одной из популярных в те годы песенок, были местные рабочие, фермеры, приезжие коммивояжеры и тысячи моряков торговых судов, прибывавших в новоорлеанский порт со всего света. Можно не сомневаться, что первыми европейцами, познакомившимися с джазом, были матросы, развлекавшиеся в новоорлеанских борделях. Сторивилл причинял городу немало хлопот, создавая ему скандальную репутацию. Но он же служил источником доходов и в значительной степени определял его лицо.

История Сторивилла активно фигурирует во многих легендах о джазе. Некоторые исследователи начального периода истории джазовой музыки считают, что первые джазовые группы выступали в публичных домах и что именно закрытие в 1917 году Округа, как обычно называли квартал заведений с красными фонарями, вынудило музыкантов податься на Север – в Сент-Луис и Чикаго. Однако такой серьезный знаток джаза, как Эл Роуз, доказывает, что в Новом Орлеане всегда существовал не один, а сразу два Сторивилла, поскольку в легендарном Округе строго соблюдалась сегрегация. Не следует забывать, что это все-таки был глубокий Юг. Нельзя было даже предположить, что белый мужчина пользуется услугами той же женщины, что негр. Большинство проституток Сторивилла были белыми. В "голубой книге", справочнике новоорлеанских проституток, около одной трети девушек названы "цветными". Фактически же они тоже были светлокожими женщинами смешанной крови. Из всех публичных домов Нового Орлеана только в двух женщины различных рас "работали" вместе. Хозяйками всех борделей были всегда белые. Белыми были и большинство барменов, а также владельцев клубов и кабаре, встречавшихся на каждом шагу в Округе. Негры использовались только на черной работе: в качестве слуг, официантов, рассыльных и тому подобных. В конечном счете весь сторивиллский бизнес находился в руках белых. Дело оказалось очень доходным, и оставлять его неграм было совсем ни к чему.

Некоторые из пионеров джаза действительно работали в Округе, а точнее, в двух или трех кабаре, расположенных в его юго-восточном квартале, правда, это было уже в самом конце существования Сторивилла. "Попс" Фостер высказывается на этот счет совершенно категорично: "Большинство новоорлеанских музыкантов в Округе никогда не играли" 1. Рой Кэарью, белый джазмен, подрабатывавший в молодые годы в Сторивилле – это был период с 1910 по 1915 год, – утверждает, что музыкальные группы регулярно выступали лишь в трех заведениях. По правде говоря, мужчинам-неграм запрещалось даже появляться в Округе, если это не оправдывалось их работой.

1 Fоster P. Pops Foster, p. 37.

Когда готовился законопроект об Округе, определявший его границы, было предусмотрено создание внутри него еще одного Сторивилла для черных. Он разместился неподалеку от белого Сторивилла, заняв четыре квартала между улицами Пердидо и Грэвье с одной стороны и Локаст и Франклин – с другой. В течение какого-то времени эти кварталы были неофициально признанным центром негритянской проституции, где черные девушки обслуживали черных, а иногда и белых мужчин. Черный Сторивилл и район вокруг него фактически стали негритянским гетто. В воспоминаниях пионеров джаза он фигурирует как "верхняя часть города" – в отличие от "нижней части", где жили главным образом креолы. Черный Сторивилл был бандитским районом с дешевыми борделями, всевозможными притонами, шумными танцзалами, такими, как знаменитый "Фанки-Бат-холл", где играл легендарный корнетист "Бадди" Болден. То и дело там происходила поножовщина или стрельба, а то и убийство. Здешних пьянства, наркотиков, болезней, безумных выходок хватило бы на несколько гетто. Вот этот-то район, скорее всего, и стал подлинной колыбелью джаза. Именно там Болден и его товарищи по требованию проституток и их клиентов исполняли блюзы, под грустную мелодию которых можно было танцевать едва передвигая ноги. Вот здесь-то и вырос Луи Армстронг. Здесь он научился играть джазовую музыку.

Глава 3

ДЕТСТВО

Из всех легенд о джазе одной из самых распространенных, появлению которой в немалой степени способствовал сам Армстронг, является легенда о том, что он якобы родился 4 июля 1900 года на улице Джеймс-Элли и что при рождении ему дали имя Дэниел Луи. Почти с полной уверенностью можно утверждать, что на самом деле все было совсем не так. Армстронг родился вовсе не на Джеймс-Элли, не 4 июля и не в 1900 году. Думаю, что и имя у него вначале было другое.

Собрать воедино все факты о детских годах Армстронга – задача трудная. Практически мы знаем только то, что он поведал о себе сам. Но в его рассказах много противоречий. Зачастую они не соответствуют данным из других источников. К тому времени, когда стали проявлять интерес к жизни Армстронга, он был уже звездой, а биографии звезд пишутся не для того, чтобы обнаружилась истина. Армстронг отличался гораздо большей откровенностью, чем многие другие знаменитости, но глубоко укоренившаяся в нем привычка никого не обижать заставляла Луи о многом умалчивать. Например, он избегал такой темы, как расовая дискриминация, или говорил о ней очень сдержанно, в самых общих выражениях.

Во времена рабства негры не видели смысла в том, чтобы в какой-то форме фиксировать события своей жизни. Правда, поскольку они были дорогостоящей собственностью, их владельцы часто сами регистрировали рождение и смерть своих рабов. В начавшийся после Гражданской войны период реконструкции негритянское население стремилось преодолеть свою неграмотность, и многие находили особое удовлетворение в том, чтобы получить документы, официально подтверждающие их гражданское состояние. Но в те годы, на которые пришлось детство Армстронга, негры вновь оказались лишены возможности получить хотя бы начальное образование. Его мать едва умела читать и писать, а отец вообще на знал грамоты. К тому же негры, избегая иметь какие-либо дела с белыми чиновниками, не доверяли им регистрацию рождения своих детей.

Тем не менее мы в основном знаем, как протекала юность Армстронга. Некоторые авторы утверждают, что его родители родились рабами. Это, безусловно, неверно, поскольку они появились на свет, когда рабство давно уже было отменено. Другое дело – бабушка Армстронга по отцу, воспитывавшая его в детстве. Вот она действительно была рабыней. В 1949 году Джозефина Армстронг была еще жива, и говорили, что ей исполнился девяносто один год. Это значит, что она родилась в 1858 году. Возможная ошибка в дате рождения не может превышать пяти лет.

Мы ничего не знаем о ее муже, если, конечно, она его имела. Ее сын, Уилли Армстронг, ставший затем отцом Луи, родился, видимо, в семидесятых годах прошлого века. Однако это предположение обосновано только в том случае, если верны остальные исходные данные о нем. Трудно сказать что-нибудь определенное об этом человеке. Известно, что Уилли бросил свою жену сразу же после рождения ребенка, а может быть, даже и раньше. В течение многих лет он не прилагал никаких усилий, чтобы поддерживать контакт с сыном, и фактически ничего для него не сделал. Неудивительно, что Армстронг всегда чувствовал ожесточение против своего отца, почти никогда о нем не говорил, а если и высказывался, то довольно едко. В книге "Сэчмо", вспоминая о своей молодости, он написал: "У отца не оставалось времени учить меня чему-либо. Он был слишком занят потаскухами" 1. Свою обиду на отца Армстронг сохранил на всю жизнь. В возрасте шестидесяти семи лет, став прославленным музыкантом, он как-то признался репортеру Лэрри Кингу: "Когда умер отец, я был на гастролях в Европе. Я не поехал на его похороны и даже не отправил телеграмму. А почему, собственно говоря, я должен был это делать? У него никогда не оставалось времени для меня и Мэйенн [его матери. – Авт.]" 2.

Однако Уилли Армстронг имел вторую семью, в которой он, судя по всему, был любящим отцом и надежным мужем. В те годы найти хорошую работу в Новом Орлеане было крайне трудно. Почти тридцать лет Уилли проработал на одном и том же месте – на скипидарном заводе. От рабочего котельной – тяжелейшая работа в условиях субтропиков – он вырос до маленького начальника, стал надсмотрщиком, в обязанности которого входили, кроме прочего, наем и увольнение рабочих-негров. По словам Луи, отец был "сообразительным человеком, высоким, стройным, с интересной внешностью. Когда он в качестве церемониймейстера парада маршировал во главе колонны, мы, мальчишки, млели от восторга" 3. Если отвлечься от дурного отношения Уилли к сыну, ему, очевидно, нельзя отказать в определенных достоинствах. С позиций сегодняшнего дня его достижения в жизни могут показаться ничтожными, но в те времена они оценивались совсем по-другому и считались весьма значительными.

1 Armstrоng L. Satchmo, p. 25.

2 "Harper's", Nov. 1967, p. 66.

3 Armstrоng L. Ibid.

Несколько больше нам известно о Мэри Энн, матери Луи, которую близкие звали Мэйенн. Она родилась в начале 80-х годов прошлого века в маленьком городке Бутт, расположенном в пятнадцати милях западнее Нового Орлеана. В девичестве она, по-видимому, носила фамилию Майлз, поскольку у Луи был дядя по имени Исаак Майлз. Увлеченная волной негритянской миграции, Мэйенн в детстве или в ранней юности перебралась в Новый Орлеан. Ей было пятнадцать лет, когда началась ее связь с Уилли Армстронгом, которая, возможно, позднее была официально закреплена браком. Через некоторое время родился Луи.

Мэйенн была человеком ненадежным. Ей ничего не стоило бросить детей на сердобольных соседей, а самой на несколько дней исчезнуть. К тому же она слишком уж полагалась на Луи как на помощника и кормильца. Несмотря на это, между ней и сыном существовали очень теплые, сердечные отношения, которые оставались такими до самой ее смерти, наступившей сравнительно рано, где-то около 1927 года. Мэйенн по-своему беспокоилась о Луи и старалась сделать для него все, что было в ее силах. Переехав в Чикаго, Армстронг начал работать в танцзале "Линкольн-гарденс". Вскоре до Мэйенн дошли слухи о том, что ее сын болен и что ему вообще плохо живется. Не долго думая, она села в поезд и поехала в Чикаго. Нечего и говорить, каково было изумление Армстронга, когда он увидел в зале маленькую, коренастую фигуру матери. Раздвигая танцующих, она, как буксир, медленно, но решительно плыла по направлению к эстраде.

Мэйенн звала Армстронга не Луи, а Луисом. Ему очень нравилось это более полное имя, но почти никто его так не называл. Для большинства, в том числе и для его жен, он был просто Луи. Между матерью и сыном сложились отношения, которые скорее напоминали отношения между братом и сестрой. Временами они даже вместе выпивали. Всегда снисходительная, готовая во всем поддержать своего сыночка, Мэйенн позволяла Луи жить так, как тому хотелось. Что с того, что его бросил отец! Зато мать целиком на его стороне, ее благословение всегда с ним. Любовь матери сыграла решающую роль в эмоциональном развитии Армстронга, в том, что он вырос психически нормальным человеком. Однажды Луи признался, что плакал только раз в жизни – когда закрывали гроб Мэйенн. Хотя и в этом можно усомниться, поскольку Луи был не склонен лить слезы ни по какому поводу. Но свою мать он действительно очень любил. Когда Армстронг переехал в Чикаго и начал зарабатывать там большие деньги, он часто приглашал ее к себе и она подолгу у него гостила.

Это все, что мы достоверно знаем о семье Армстронга. В его биографии "Луи", написанной Максом Джоунсом и Джоном Чилтоном, упоминается прабабушка, которая якобы родилась в 1802 или 1803 году, когда Луизиана была еще французской колонией. Факт возможный, но маловероятный.

Неизвестна нам точно и дата рождения Армстронга. Во всяком случае, есть немало оснований полагать, что это случилось не 4 июля 1900 года. Мы привыкли к тому, что в современном индустриальном обществе все документально фиксируется. Однако в старые времена довольно многие американцы не знали не только день своего рождения, но даже и год. Женщины рожали дома с помощью акушерки и соседей. На руках у них были другие дети, а муж часто отсутствовал. Им приходилось думать сразу слишком о многом и не всегда оставалось время, чтобы сделать запись о рождении в семейной Библии. Что же касается родителей Армстронга, то они просто были неграмотны. Вероятно, ребенка вскоре отдали на воспитание бабушке или другим родственникам, а когда он настолько подрос, чтобы интересоваться датой своего рождения, оказалось, что все уже забыли, в каком месяце и даже году он появился на свет.

Но в жизни каждого человека наступает момент, когда ему просто необходимо иметь официальную дату рождения. Как свидетельствует Куртис Джерд, в XIX веке многие из тех, кто не знал, когда он родился, выбирали для удобства в качестве своего дня рождения 4 июля 1. Именно так поступил, например, Фрэнк Ласти, товарищ Армстронга по колонии для малолетних цветных. Возможно, что от него Луи и узнал об этой традиции.

1 4 июля – День независимости Соединенных Штатов, официальный государственный праздник – Прим. перев.

Есть и другие основания сомневаться в правильности даты рождения Армстронга. Затти Синглтон, который долгое время был его лучшим другом, беседуя с музыковедом Филом Шаапом, как-то раз заметил, что его с Луи всегда считали одногодками. Затти так и не смог объяснить, каким образом Армстронг вдруг оказался на два года его моложе. Новоорлеанский ударник Кристофер "Хэппи" Голдстон, который был старше Синглтона, утверждает, что он, Армстронг и еще двое музыкантов, будучи подростками, работали в одном оркестре. Голдстон, по его словам, родился в 1894 году, а все остальные четыре года спустя. Наконец, вторая жена Армстронга, Лил Хардин, в интервью, которое она дала исследователю раннего джаза Уильяму Расселлу, заявила, что была немного моложе своего мужа. Дата ее рождения известна: февраль 1898 года. Даже если принимать во внимание тщеславное желание женщин казаться моложе, Армстронг не мог родиться намного позднее 1898 года.

Наконец, некоторые другие факты тоже говорят в пользу более ранней даты. В 1918 году Армстронг был зарегистрирован как призывник. Заполняя формуляр, чиновник вначале написал как дату рождения 4 июля 18-. Затем поверх восьмерки поставил девятку, и в конце концов число стало выглядеть как 1900. Возможно, чиновник просто описался, но скорее всего уменьшил свои годы сам Армстронг, желая избежать призыва в армию и участия в первой мировой войне.

Все это заставляет думать, что Армстронг родился в 1898 году, а 1900 год – вымышленная дата, как и 4 июля. Во всяком случае, в своей книге я буду исходить именно из этих предположений.

Подобные сомнения возникают и относительно места рождения Армстронга. В книге "Сэчмо" он пишет, что родился "на улице Джеймс-Элли, а не Джейн-Элли, как некоторые ее называют" 1. Однако на сохранившихся до наших дней картинах с изображением этой улицы отчетливо видна табличка с надписью "Джейн-Элли". Все дело, видимо, в том, что в разговорный язык социальных групп, большинство членов которых неграмотны, проникает и закрепляется неправильное произношение отдельных слов. Например, кафе "Эбейди" музыканты – пионеры джаза постоянно называли между собой "Эберди". Вполне возможно, что люди, среди которых рос Луи, называли улицу Джеймс-Элли. Запомнив это название, он всю жизнь считал его правильным.

1 Armstrong L. Satchmo, p. 7.

Непонятная история произошла и с одним из имен Армстронга. По его словам, он сам не знал, откуда появилось второе имя Дэниел, и всегда называл себя Луи Армстронг.

До пяти лет Армстронг жил в восемнадцати кварталах от черного Сторивилла, где, собственно говоря, и прошло его детство. Это был район жалких деревянных хижин, называвшихся на местном жаргоне "дробовики". Входной тамбур был расположен в них таким образом, что, если в него выстрелить, заряд вылетал наружу, не задев никого в доме. На улицах в жару столбом стояла пыль, которая в дождливую погоду превращалась в непролазную грязь. Задние дворы напоминали помойку. В перенаселенных домах жили главным образом негры. Санитария была самой примитивной: туалеты – во дворе, воду хранили в баках, стирали и мылись, как правило, под открытым небом в корытах. В районе имелось несколько мастерских и фабрик. Среди них скипидарная фабрика, на которой работал Уилли Армстронг.

Крайней жестокостью отличались местные нравы. По словам Армстронга, район, где он жил, называли "полем боя". Поножовщина и стрельба были обычным делом. Временами случались и убийства. Как и в черном Сторивилле, пьянство и употребление наркотиков считались неотъемлемой частью жизни. Проституция, правда, отсутствовала. Одним словом, это было не самое подходящее место для детей, и тем не менее детей там хватало.

Вначале маленький Луи жил с бабушкой. В книге Армстронга "Свингуй эту музыку", одной из первых и не очень достоверных биографий звезды эстрады, и в другой его автобиографической книге "Сэчмо" даны различные версии того, как складывались отношения между его родителями, как они сходились и расходились. Ясно, однако, что Уилли Армстронг ко времени рождения Луи уже жил с другой женщиной и содержал другую семью. Луи был еще совсем младенцем, когда исчезла и его мать, оставив мальчика на попечение бабушки Джозефины. Мэйенн переехала жить на Пердидо-стрит, расположенную в самом центре черного Сторивилла. Произошло это в тот год, когда вышел указ, запретивший негритянским проституткам заниматься своим ремеслом где-либо в другом месте. Напрашивается вывод, что Мэйенн сделала это именно для того, чтобы не бросать свою профессию. Видимо, она занималась ею и раньше. Возможно также, что Уилли Армстронг подозревал или даже знал наверняка, что Луи – не его сын. Тогда становится понятным его полное безразличие к ребенку. Конечно, все вышесказанное – всего лишь предположение, но, если его принять, многое проясняется. Армстронг как-то признался, что его мать занималась проституцией, хотя сам он никогда не был свидетелем этого. Можно предположить, что для Мэйенн это был единственный способ прокормить себя и своего ребенка и что для этого ей приходилось оставлять его на попечение свекрови.

Факт остается фактом: первые годы своей жизни Армстронг рос преимущественно, а может быть, и целиком на руках у Джозефины. Дом, где обитала бабушка, был одноэтажной хижиной с деревянным каркасом, обшитым некрашеными досками. Его площадь не превышала двадцати шести на двадцать четыре фута, то есть равнялась площади современной гостиной. Возможно, внутри дом был поделен на две-три комнаты. Во дворе стояли традиционный бак для воды и уборная. Джозефина жила стиркой, забирая белье домой или стирая у заказчиков. Луи сохранил воспоминание о том, как бабушка брала его с собой к клиентам, дома которых казались ему дворцами.

По всей вероятности, Джозефина Армстронг была строже с Луи, чем Мэйенн. Когда ребенок озорничал, она отправляла его во двор срезать прут тунгового дерева для порки. Вместе с бабушкой Луи регулярно ходил в церковь. Когда он стал постарше, она отдала его в начальную школу. Одновременно мальчик посещал и воскресную церковную школу.

Луи было около двух лет, когда Мэйенн родила второго ребенка, девочку, которой дали имя Беатрис. Впрочем, все звали ее Мама Люси. В своей автобиографической книге "Сэчмо" Армстронг вспоминает, что однажды к бабушке пришла соседка матери и забрала его домой. Мэйенн заболела и хотела, чтобы Луи ухаживал за ней и помогал следить за малышкой. Армстронг утверждает, что ему тогда было всего пять лет. Как только он пришел, мать послала его за продуктами в магазин, расположенный в нескольких кварталах от дома на Рэмпарт-стрит. По дороге на Луи напала компания уличных мальчишек и забросала его грязью. Не растерявшись, он дал им сдачи и даже преследовал их, когда те бросились бежать. Домой Армстронг явился весь перемазанный, но торжествующий.

Вся эта история выглядит слишком фантастической. Трудно представить, чтобы пятилетнему Луи доверили уход за трехлетней сестренкой и прикованной к постели матерью. Сомнительно также, чтобы такого маленького ребенка отправили в опасное место, которого он к тому же совершенно не знал. Странно и то, что на него якобы напала компания сверстников, то есть пятилетних. Да и бывают ли такие компании? Весь этот эпизод приобретает смысл только в том случае, если предположить, что Армстронг на самом деле был старше. Но тогда становится ясно, что, вспоминая о детстве, он все время вынужден подгонять свой действительный возраст к вымышленной дате рождения. Познакомившись позднее с другой рассказанной им самим историей, мы опять увидим, что Армстронг спрессовывает время.

В 1905 году, когда Луи было семь лет или около того, он вместе с матерью переехал с улицы Джейн-Элли в черный Сторивилл. Тринадцать лет спустя, регистрируясь на призывном пункте, он в графе "место жительство" написал: 1233, Пердидо-стрит. Вероятно, он вырос в доме по этому адресу, так как позднее в своих воспоминаниях Армстронг нигде не упоминает о переездах семьи. Этот квартал давно уже разрушен, но известно, что дом Луи находился около того места, где сейчас стоит здание Верховного суда Луизианы. По словам Армстронга, "это место называлось Брик-роу. Внутри дома находилось множество сдаваемых внаем квартир, а в целом он чем-то напоминал мотель" 1. Это было длинное, двухэтажное здание, построенное из цементных блоков. В квартиры первого этажа входили прямо с улицы. В комнаты наверху можно было попасть через проходившую вдоль фасада балконную галерею, куда вели лестницы без навеса. Наверное, именно из-за этой галереи дом и казался Армстронгу похожим на мотель. Его квартира состояла, видимо, из двух-трех комнат.

1 Meryman R. Louis Armstrong. New York, 1971, p. 7.

Черный Сторивилл представлял собой район, застроенный жалкими, преимущественно деревянными домишками. Школа была только одна, зато почти на каждом углу имелись дансинги, заведения с номерами, хонки-тонкс 1, бакалейные лавки. Специальных культовых зданий там не строили, и церкви размещались внутри обычных домов. Знаменитый зал "Фанки-Батт", официально называвшийся "Юнион-Санз-холл", где выступал Чарлз "Бадди" Болден и другие пионеры джаза, находился как раз в том квартале, где жил Армстронг. Другой зал, на сцене которого играл Болден, – "Од Феллоуз" – был тоже рядом, на пересечении улиц Пердидо и Саус-Рэмпарт. В дансингах процветало такое хулиганство, что кое-где оркестры размещались на специальных балконах: когда между танцующими вспыхивали побоища, оркестранты оставались в относительной безопасности. Неподалеку от дома Армстронга находились еще пять хонки-тонкс – "Спано", "Матранга", "Джо Сегретта", "Кид Браун" и "Понс", где Луи учился джазу. Как и все другие заведения в этом районе, хонки-тонкс и дансинги располагались в старых, заброшенных зданиях. Армстронг вспоминает, как он, обнаружив щели в стенах "Фанки-Батт", слушал музыку и смотрел, как танцуют проститутки. По словам Армстронга, в его квартале не было ни одного приличного дома. Почти в каждом здании размещались хонки-тонкс, дансинги, бордели и другие заведения подобного рода. Даже магазинов там было мало. Почти все свои покупки жители делали в расположенном поодаль, на улице Саус-Рэмпарт, торговом центре с его галантерейными, обувными и мебельными магазинами, лавками одежды и поношенных товаров.

1 Хонки-тонкс – бары, в которых помимо напитков "угощали" музыкой. Прим. перев.

Сторивилл был таким же районом развлечений, как Сохо в Лондоне или Репербан в Гамбурге, более вульгарным и грязным, но предлагавшим такие же виды услуг. Его обитатели занимались исключительно тем, что обирали черных и белых рабочих, приходивших сюда сбросить усталость после утомительного трудового дня. Тяжелый, неблагодарный труд на пристани, хлопковых фабриках, сахарных плантациях и железных дорогах сделал этих людей грубыми и суровыми. Всюду они ходили с ножами и огнестрельным оружием, которое всегда готовы были пустить в ход. В черный Сторивилл их приводило желание выпить, поиграть в азартные игры, купить дозу кокаина, потанцевать, переспать с женщиной и послушать музыку. Для жителей Сторивилла скорость и ловкость в опустошении карманов клиентов стали своего рода спортом. Здесь они шли на любое мошенничество. Это не означало, что сторивиллцы были неспособны на дружбу, любовь, преданность. Но бизнес есть бизнес, и, когда он того требовал, подобные чувства отбрасывались в сторону.

Короче говоря, Сторивилл был невероятно грязным местом, с запущенными домами, где процветала преступность и где многие новоорлеанцы просто боялись появляться. Жители этого района находились на самом дне социальной пирамиды. Сами они, наверное, так не считали, но это ничего не меняло. У большинства из них не было никакого будущего, никакой надежды на лучшую жизнь. Впереди была только работа, бедность, болезни и смерть. Случались, конечно, и исключения. Некоторым, как, например, Уилли Армстронгу, благодаря настойчивости удавалось выбиться в маленькие начальники, но такое бывало весьма редко. Поэтому местные обитатели руководствовались девизом "carpe diem" 1, то есть живи, пока живется. Наверное, в тех условиях это была единственно разумная философия.