Текст книги "Игры Немезиды"

Автор книги: Джеймс Кори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 16
Холден

Камеры системы безопасности охватывали почти все общественные помещения Тихо. Широкие коридоры и узкие переходы, ремонтные тоннели, кабины управления. От глаз охраны были скрыты только кабинеты и частные квартиры. Даже в кладовых и мастерских камеры фиксировали всех входящих и выходящих. По идее, это должно было упростить задачу – но не упрощало.

– Вот оно, – сказал Холден, ткнув пальцем в экран.

Под его ногтем открылась дверь номера Моники. Вышли двое в голубых спортивных костюмах без надписей и эмблем. Темные облегающие шапочки, рабочие перчатки. Они вдвоем везли контейнер из керамопластика – в таких продовольственная служба и система жизнеобеспечения транспортировали биоматериалы. Сырую грибковую массу, которой остается придать вкус и текстуру, чтобы превратить в еду. При нужде – фекалии, питательный субстрат для грибков. Магнитные крепления удерживали контейнер на тележке – индикатор на боку показывал, что он герметичен. В этом контейнере могла, пожалуй, поместиться женщина. Или труп женщины. Те двое вошли часом раньше. Моника – через сорок минут после них. Что бы с ней ни произошло, она должна была быть в этом ящике.

Фред, хмуро склонившись к экрану, пометил контейнер и ввел приказ отслеживать его. Холден не мог угадать мыслей старика, но в глазах того стоял гнев. Гнев и еще что–то.

– Ты их узнал? – спросил Холден.

– В базе данных их нет.

– Как же они попали на станцию?

Фред зыркнул на него.

– Разбираемся.

– Да, извини.

Двое на экране – Холден был почти уверен, что оба мужчины, – завели контейнер в ремонтный тоннель. Слежение автоматически переключалось с камеры на камеру. В узком проходе контейнер задевал стены и застревал на поворотах.

– Двери и углы, – пробормотал Холден.

– Что?

– Ничего.

Камера показала, как люди и тележка скрываются в дверях склада. Помещение было полно палет с такими же контейнерами. Подведя тележку к свободному месту, мужчины отключили зажимы и перевалили контейнер на налету. Фред разделил экран, добавив к приказу следить за тележкой наблюдение за людьми. В одном окне осталось помещение склада, а камеры, транслирующие изображение в два других, провожали мужчин по общему коридору.

На складе включились после обеденного перерыва два меха-погрузчика. Они продолжали строить штабеля из контейнеров. Двое мужчин зашли из коридора в туалет и не вышли обратно. Система слежения поморгала и включила зеленую рамку, обозначавшую переход в реальное время. Короткие переговоры с управляющим склада показали, что двое мужчин не прячутся там. Они просто исчезли. Тележка – еще на архивных кадрах – затерялась среди множества таких же тележек. Фред прокрутил запись вперед. Погрузчики подъезжали и уезжали. Палеты громоздились друг на друга.

– Статус на данный момент, – приказал Фред, и изображение, моргнув, осталось на той же камере. Контейнер все еще находился на складе. – Ну что же, – бросил Фред, поднимаясь, – день будет не из приятных. Идешь?

Контроль среды на складе не регистрировал отклонений, но Холдену все мерещился пробивающийся сквозь смазку и озон запах. Запах смерти. Мехом–погрузчиком управляла девушка нежной внешности с прямыми каштановыми волосами, такими же темными, как ее кожа. Пока погрузчик разбирал контейнеры в обратном порядке, на ее лице сменяли друг друга волнение, любопытство, сдержанный ужас. Холден и сам чувствовал, как сжимается комок у него в желудке. Моника ему говорила, что опасно вовлекать в расследование новых людей. Холдена не отпускала мысль: все, что они сейчас увидят, будет на его совести.

И ему придется все исправлять. Насколько еще можно исправить.

– Этот, – обратился к девушке Фред. – Поставь сюда.

Она переместила контейнер на пол. Со стуком включились магниты. Индикатор по–прежнему показывал: «герметично». Даже если Монику засунули туда живой, воздух у нее кончился много часов назад. Мех попятился, присел на коленчатые лапы из титана и керамики. Фред шагнул вперед, поднял ручной терминал, ввел пароль и сигнал отключения. Надпись на индикаторе сменилась. Фред открыл крышку.

Изнутри шел густой органический запах. У Холдена он вызвал яркое воспоминание о детстве на Земле. Мать София выращивала на кухне травы, и земля из подготовленных к посадке горшков пахла именно так. Контейнер доверху был заполнен мягкой коричневатой массой грибкового белка. Фред нагнулся, запустил руки в комковатую массу. Прощупывал, нет ли тела. Потом он распрямился с испачканными по локоть руками, земным движением покачал головой – нет.

– Ты уверен, что это тот ящик? – спросил Холден.

– Уверен, – кивнул Фред, – но все равно давай проверим.

Еще несколько часов девушка разбирала палету за палетой, а Фред с Холденом вскрывали контейнеры. После того как дважды включился тревожный сигнал, извещающий о засорении воздуха протеиновой пылью, Фред велел недоумевающей погрузчице остановиться.

– Здесь ее нет, – сказал он.

– Вижу. Странно, а?

– Да.

Фред пальцами протер глаза. Сейчас он выглядел старым. Устал. Но стоило ему подтянуться, и он снова показался сильным и властным.

– Либо они где–то по дороге подменили контейнер, либо подправили запись.

– Оба варианта плохи.

Фред покосился на девушку, которая уже складывала вскрытые контейнеры, чтобы отправить их на переработку. Заговорил тихо, чтобы слышал только Холден:

– Оба варианта означают, что они хорошо разбираются в системе слежения, но не имеют допуска, позволяющего полностью стереть запись.

– Это сужает круг подозреваемых?

– Немного сужает. Может быть, группа черных оперативников ООН. Они на такое способны. Или марсиане.

– Но ты ведь так не думаешь?

Фред поджал губы. Он взял в руки терминал, резко, отрывисто отстучал серию команд. Включился сигнал тревоги, и на всех дисплеях, от панели управления меха до замка дверей, загорелась зелено–золотистая иконка готовности. Фред, удовлетворенно хмыкнув, запихнул кулаки в карманы.

– Ты запер всю станцию? – поразился Холден.

– Да, – сказал Фред. – И не открою, пока не получу ответов на некоторые вопросы. И не верну Монику Стюарт.

– Хорошо, – кивнул Холден. – Сурово, но хорошо.

– Может быть, я немного разозлился.

***

Все, что осталось в комнатах Моники, было разложено на серо–зеленых керамических столах в лаборатории службы безопасности. Ни крови, ни снимков, зато следы ДНК тысяч людей, контактировавших с объектом за последние недели, – большей частью недостаточные, чтобы установить личность. Все, что осталось. Матерчатая сумка бездумно улыбалась раскрытой молнией. Блузка, в которой Холден видел Монику несколько дней назад. Искалеченный ручной терминал с разбитым экраном. Все, что не относилось к имуществу станции. Слишком мало, неужели это все? Холден сообразил, что ожидал увидеть все вещи, накопленные Моникой за жизнь. Может, у нее есть еще что–то в другом месте, а может, и нет. Если Монику не разыщут живой, вполне вероятно, это будет все, что после нее осталось.

– Вы это что, всерьез? – кажется, уже в третий или четвертый раз повторил Сакаи. Главный инженер покраснел, сжал зубы. Он прибыл в помещение службы через несколько минут после Холдена с Фредом, и Холден немножко удивился, когда Фред не вытолкал постороннего за дверь. – Я только на этой неделе должен принять восемь кораблей. Что мне делать? Прикажете им пристроиться на нашу орбиту и висеть там, пока мы не соизволим их принять?

– А хоть бы и так, – отозвался Фред.

– Нам должны отгрузить материалы по дюжине контрактов!

– Я в курсе, мистер Сакаи. – В негромком голосе Фреда не было гнева.

От его холодной вежливости у Холдена зашевелились волосы на загривке. Сакаи тоже что–то почувствовал. Его это не остановило, но обвинительный тон сменился заискивающим:

– У меня договоры на два десятка работ вне станции. На нас многие рассчитывают!

Плечи Фреда на миг ссутулились, но голос остался таким же властным:

– Мне это известно. Мы откроемся, как только появится такая возможность.

Сакаи заколебался, хотел еще что–то возразить, но только коротко, раздраженно вздохнул и вышел, впустив главу службы безопасности. Вошедшую узколицую женщину Фред называл Драммер, но Холден не знал, имя это, фамилия или прозвище.

– Как дела? – спросил ее Фред.

– Справляемся, – отозвалась она с незнакомым Холдену акцентом. Женщина оглянулась на него, коротко кивнула и снова обратилась к Фреду: – Мы можем уведомить людей, как скоро ожидается открытие станции?

– Сообщите, что все восстановят при первой возможности.

– Да, сэр. Благодарю, сэр. – Драммер повернулась к выходу.

– Драммер! Закройте за собой дверь, хорошо?

Глаза ее сверкнули, он метнула взгляд на Холдена и отвернулась. Ничего не сказала, но, выходя, плотно притворила дверь. Фред горько, устало улыбнулся.

– Сакаи прав. Я из–за одной пропавшей женщины закрыл, считай, целый портовый город. За каждый час закрытия Тихо потеряет тысячи кредитов по десяткам контрактов.

– Значит, надо найти ее быстро.

– Если ее уже не скормили утилизатору и не разложили на воду и несколько активных молекул, – заметил Фред и, помолчав, добавил: – Я включил обзор наружного пространства. Если ее выкинули в космос, скоро будем знать.

– Спасибо, – кивнул Холден, привалившись к столу. – Я слишком редко об этом говорю, но я ценю твою помощь.

Фред кивнул на дверь:

– Видел ее? Драммер?

– Конечно.

– Я работаю рядом с ней три года. И еще десять лет ее знаю.

– Хорошо, – отозвался Холден.

– Спроси ты меня вчера, я бы сказал, что готов доверить ей свою жизнь.

– А сейчас?

– Сейчас на станции есть ровно один человек, который наверняка не выстрелит мне в затылок, если я стану упорствовать, – это ты, – сказал Фред.

– Довольно неуютная ситуация.

– Действительно! Я это вот к чему, Джеймс: я рад, что ты ценишь мою помощь, но прямо сейчас ты мне нужен как личный телохранитель. Я взамен постараюсь помешать тем, кто вздумает пристрелить тебя.

Холден задумчиво кивнул. В мыслях у него шевельнулась еще не оформившаяся идея. Голова закружилась, словно он смотрел вниз с высокого обрыва.

– Мы вдвоем против пронизавшего весь АВП заговора?

– Пока у меня не будет доказательств обратного – да.

– Действительно неуютно, а?

– Да, не то, о чем я мечтал, – согласился Фред. – Но кто-то сумел обвести вокруг пальца мою систему безопасности, а то, что раскопала твоя приятельница, их спугнуло и заставило проявить себя.

– Пропавшие корабли, – начал Холден. – Я о них кое–кому рассказывал.

– Так не делают.

– Задним числом я жалею, что не держал язык на привязи, но…

– Я не о тебе, – перебил Фред. – Тот, кто внедрился в систему безопасности противника, никогда не выдает, что ему это удалось. Таков основной принцип информационной войны. Пока враг не знает, что у него утечка, ты продолжаешь собирать сведения. Никто не станет выдавать себя, разве что ставки уж очень высоки или…

– Или?..

– Или врагу, за которым вы следите, уже немного осталось. Не знаю, пропавшие ли корабли так кого–то всполошили, что он наделал глупых ошибок, или положение Тихо настолько непрочно, что они меня уже не опасаются.

– Ты, кажется, вполне хладнокровно все это воспринимаешь.

– Паникую изнутри, – поднял бровь Фред.

Холден осмотрел кучку оставленных Моникой вещей, словно они могли что–то добавить. Ручной терминал растерянно мигал. Блузка бессильно и грустно свисала со стола.

– Вы что–нибудь извлекли из терминала? – спросил он Фреда.

– Нам к нему не подключиться, – ответил тот. – Диагностика не работает или требует особого допуска. Журналисты!

Холден взял терминал в руки. На разбитом дисплее беспорядочно были разбросаны светящиеся участки. Какой–то смысл угадывался только в мигающей красной кнопке в правом углу и очень крупных буквах NG SIG[6]6
  Вероятно, фрагмент надписи Coming signal – «входящий сигнал» (англ.).


[Закрыть]. Когда Холден стукнул пальцем по кнопке, экран коротко вспыхнул. Кнопка исчезла, на месте букв возникло светло–коричневое пятно, пересеченное линией, – кусочек головоломки в шуме помех.

– Что ты делаешь? – спросил Фред.

– Здесь была кнопка – я ее нажал.

– Господи боже. Вот так ты всю жизнь, а!

– Нет, ты послушай. Она… кажется, я принял входящий сигнал.

– Откуда?

Холден помотал головой и снова повернулся к вещам Моники. Слабый обрывок мысли, зудевшей в мозгу, с облегчением проскользнул в сознание.

– Ее видеорекордер, – сказал он. – У нее был маленький, переносный. Нарочно сделан незаметным, чтобы люди забывали, что говорят в камеру.

– И?..

– Его здесь нет, – развел руками Холден.

Фред сжал губы, шагнул вперед, впился взглядом в хаос огоньков на разбитом экране. Холдену в них почудилось движение – может быть, изменилась картинка? За дверью кабинета звучали голоса: чем–то возмущался мужчина, и ему холодно, отрывисто отвечала Драммер.

– Ты уверен, что нам никак не войти в ее терминал? – переспросил Холден.

– Совершенно уверен, – ответил Фред, – но, возможно, найдется другой способ. Пойдем. Чтобы справиться с этой загадкой, нам понадобится астроном, умеющий работать с изображениями.

***

Фред объяснил задачу, после чего три часа ушло на установку аппаратуры, фиксирующей свечение разбитого крана, и еще час на то, чтобы объяснить новую задачу компьютеру.

Очевидно, свечение экстрасолярных пылевых облаков качественно отличалось от свечения битого экрана. После того как обрабатывающую систему убедили, что задача входит в ее служебные обязанности, лаборатория занялась сравнением поляризации и углов наклона, фиксацией трещин на поверхности дисплея и построением компьютерных линз, не существующих в реальности.

Фред выгнал всех из лаборатории и закрыл дверь. Холден сидел, вслушиваясь в тиканье подсчитывающих фотоны сканеров и глядя, как понемногу проявляется изображение. Фред что–то мычал себе под нос – тихий неторопливый мотив, в котором ощущалась и меланхолия, и угроза. Пустые рабочие места подчеркивали, как одиноки они двое на полной людей станции.

Программа завершила работу. Изображение обновилось. Оно так и осталось нечетким, с радужными искажениями и отсутствующими фрагментами – от одного взгляда на эту картинку у человека начиналась мигрень.

Но хватило и его. Несколько метров пустоты, заканчивающейся квадратной стальной дверью и промышленным запорным механизмом. На стенах, на полу и на потолке – яркие желтые отметки и направляющие для палет и контейнеров.

– Передвижной склад, – сказал Фред. – Она на передвижном складе.

– Изображение сдвигается. Это она? Она шевелится?

Фред пожал плечами.

– Если шевелится, значит, она жива, так ведь?

– Возможно. Если жива, значит, она нужна им живая. И не на Тихо. Посмотри сюда.

Холден проследил за пальцем Фреда.

– Дверная рама?

– Герметизирована. Это делают перед самой отправкой. На станции, наверное, четверть миллиона таких складов, но запечатанных и готовых к отправке не больше нескольких тысяч. Кто–то хочет вывезти ее отсюда, подальше от нас.

Холден чуть перевел дыхание. Она там, она цела. Не в безопасности, но жива. Он и не догадывался, как тяжело давят ему на плечи страх и чувство вины, пока надежда не облегчила этот груз.

– Что? – спросил Фред.

– Я ничего не говорю.

– Я же слышу…

– А, – признался Холден, – я просто заметил, как каждый человек, который мне небезразличен, увеличивает число вещей, которые никак нельзя запороть.

– Тонкое наблюдение, молодец.

– Смеешься?

– Немножко. Но одновременно провожу целевой обзор плавающих у станции грузов. – Фред ткнул пальцем в большой экран. На нем тонкими линиями изображалась схема рабочей сферы Тихо. Холден по привычке стал искать глазами «Росинант». Но Фред указывал в другое место – на облачко плавающих в невесомости контейнеров. – Один из них – теплый.

Глава 17
Алекс

Алекс провел в учебке на Гекате большую часть периода подготовки, и возвращение туда вызывало у него странное чувство. Тому было две причины. К переменам он уже привык на Марсе – там тоже исчезли старые бары, открылись новые рестораны, заброшенные площадки для гандбола превратились в административные здания… Но в коридорах, по которым он ехал сейчас на карте, его поразило другое – молодость каждого встречного. Кадеты слонялись перед баром – прежде здесь под вывеской «Стальной кактус» готовили на гриле мексиканские блюда, а теперь продавали миски с тайской едой навынос. Эти задирающие нос и выпячивающие грудь ребята походили на участников карнавала. На экранах гоняли рекламу оружия и церквей, сервиса для холостяков – в расчете на туристов и командировочных – и страховых полисов для оставшихся дома родных. Все эти предложения сулили надежность и комфорт в ненадежном мире. Алекс помнил такую же рекламу. За несколько десятков лет стиль изменился, но питалась она теми же потребностями и подспудными страхами.

Алекс в свое время носил ту же форму и так же шутил. Или похоже. Он так же со смесью страха и надежды гадал, случится ли ему после выпуска попасть в бой. И старался казаться круче, чем был, в расчете на то, что настоящая крутизна придет со временем. Он помнил, каким серьезным все представлялось им тогда. Как в тот раз, когда Престон спьяну затеял драку с Грегори, и Алекс в нее вмешался, и всех сцапала военная полиция – и были уверены, что их карьере пришел конец. Или когда Андре Говард попался на мошенничестве и с позором отправился в отставку. Им это казалось чем–то вроде смерти. Сейчас Алекс видел перед собой ребятишек, задиристых и глупых. Детей. И он сам был здесь ребенком, и свои решения принимал не от большого ума. Примерно в этом возрасте он женился на Талиссе. Они все распланировали: как он отслужит срок и вернется домой. Те планы составляли вот такие ребята. Если так взглянуть, становится понятно, что ничего не вышло.

Была и вторая причина удивляться – все здесь знали его в лицо.

Алекс остановился у чайной под названием «Шик», помнившей времена его службы. Голубой с золотом навес накрывал стеклянную дверь легкой тенью. На окнах в стиле ар–нуво виднелись блеклые, под старину, французские надписи. Владелец взывал к представлениям о старом парижском кафе, сложившимся у людей, для которых Франция была незнакомой планетой. Как ни странно, передать ощущение старины прекрасно удалось.

Внутри теснилась дюжина столиков, накрытых настоящими льняными скатертями. В воздухе висел густой запах местной «кавы» – с миндалем, корицей и сахаром. У капитана Холдена был пунктик насчет кофе, и Алекс пожалел, что тот сейчас на Тихо и не может порадоваться этому запаху. Додумать мысль ему не дал Фермин, который вскочил с места и обнял его.

– Алекс, – вскричал Фермин. – Боже мой, да ты растолстел!

– Нет, – сказал Алекс, обняв его в ответ и отстранившись. – Не я, а ты.

– А, – покивал старый друг. – Конечно, растолстел я! Забыл. Садись.

Молодой, лет восемнадцати, официант выглянул из кухни и удивленно заморгал. Его улыбка изображала привычную вежливость, но Алекс слышал, как взволнованно он затараторил, спрятавшись за дверью. Алекс решил по возможности не смущаться.

– Спасибо тебе, – начал он. – Не хотелось мне быть таким парнем, который где–то пропадает до тех пор, пока ему что–то не понадобится…

– И тем не менее, – усмехнулся Фермин. Годы выбелили короткую щетину у него на голове и сделали тяжелым подбородок. Алексу все мерещилось, что, если посмотреть краем глаза, можно углядеть спрятанного за маской остролицего парня, его бывшего сослуживца. Тот парень почти открылся в жесте, которым Фермин отмахнулся от извинений: – Пустое, счастлив помочь другу.

Официант, кланяясь, показался из кухни. В его руках исходила паром широкая чашка. Он застенчиво поставил ее перед Алексом.

– Заведение угощает, – пояснил он. – Для вас, мистер Камал.

– А, – отозвался Алекс, – спасибо.

Парень еще раз поклонился и отступил. Алекс неловко хихикнул, а Фермин ухмыльнулся.

– Брось, мог бы уже привыкнуть! Ты же Алекс Камал, первый пилот, побывавший за Кольцом.

– Нет, только первый из выживших.

– Без разницы.

– И я туда вовсе не собирался, – упорствовал Алекс. – Если бы в меня не стреляли…

– Думаешь, от этого история становится менее романтичной?

Алекс подул на чай и сделал глоток. С медом, кардамоном и еще чем–то незнакомым.

– В том рейсе всего хватало, – протянул он, – только не романтики. К тому же обычно у меня рядом капитан, отвлекает внимание на себя.

– Может, в других местах и так. Но здесь ты местный. Свой парень, добившийся успеха в большом мире.

– А я добился?

Фермин развел руками, охватив одним жестом чайную и коридор за ней, базу Геката и весь Марс.

– Я вот так отсюда и не вылезал. Дослужился до главстаршины. Два развода, парень в Верхнем университете, звонит два раза в год, когда ему нужны деньги.

– Зато, ручаюсь, в тебя реже стреляли. Это не так увлекательно, как кажется.

– Наверное, не так, – согласился Фермин. – Трава всегда зеленее…

Час или около того оба пили чай, заедая миндальным печеньем – в молодости они съели бы больше. Фермин наскоро рассказал о полудюжине общих знакомых. Чай был хорош, Фермин – весел и добродушен. Трудно сказать, чем объяснялась напавшая на Алекса меланхолия. Когда они собрались уходить, молоденький официант отказался от денег, сказав: «За счет заведения».

На пропускном пункте базы Фермин прошел фейс–контроль. Опознав его, часовые проверили, нет ли у Алекса оружия и контрабанды, и выдали ему гостевой пропуск. Все заняло не больше пяти минут, причем проделано было неторопливо. Алекс вслед за Фермином ступил на движущуюся ленту и, опершись на перила, двинулся в глубь горы Олимп.

– Так что он за человек? – заговорил Алекс.

– Командор Дуарте? Он тебе понравится. Он всем нравится. Он уже десять лет адъютант адмирала Лонг.

– Она еще не в отставке?

– Она умрет на рабочем месте. – В голосе Фермина сквозила злость, прикрытая улыбкой.

– Спасибо, что ты все устроил.

– Мне было не трудно. Дуарте рвался с тобой познакомиться.

– Да ну?

– А что удивительного? Ты – пилот «Росинанта». Знаменитость.

***

Кабинет Уинстона Дуарте был простым и удобным. Рабочий стол из обычного прессованного поликарбоната, чуть больше, чем у дежурной в вестибюле. На настенном экране спокойная полуабстрактная картина с перетекающими тонами коричневого и сепии пробуждала воспоминания об осенней листве и в равной мере о математических выкладках. Единственной роскошью здесь была полка – кажется, с настоящими печатными книгами по военной стратегии. Сам Дуарте вписывался в обстановку, будто его создали для нее. На полголовы ниже Алекса, с рябыми от угрей щеками и теплыми карими глазами, сама вежливость и компетентность. Обменявшись с гостем рукопожатием, командор не вернулся за стол, а сел рядом с Алексом.

– Должен сказать, я несколько удивлен вашим визитом, – начал он. – С АВП у меня самые формальные отношения.

– «Роси» – не АВП.

Дуарте чуть шевельнул бровью.

– Правда?

– Мы, скорее, свободные подрядчики. Принимаем работу от АВП, но бывало, и Земля платила по нашим счетам. И частные компании, если нас устраивали условия.

– Принимаю поправку. Тем не менее я польщен. Чем могу помочь, мистер Камал?

Прежде всего, зовите меня Алекс. Я здесь не официально. В смысле, я сейчас в отпуске. Вернулся повидать старые места, встретился со старыми знакомыми, которым нужна кое–какая помощь, а потом одно потянуло за собой другое…

– И привело ко мне, – закончил Дуарте и неожиданно тепло улыбнулся. – Я считаю, что мне повезло. Что волнует ваших друзей?

– Пропавшие корабли.

Дуарте замер, хотя его улыбка осталась на месте. На миг показалось, что человек превратился в статую. Но вот он снова шевельнулся, откинулся в кресле с преувеличенной, резанувшей глаз небрежностью.

– Ничего не знаю о пропавших кораблях. А должен знать?

Алекс обхватил руками колено.

– Моя знакомая – десантница. Ну, теперь уже бывшая. Она немножко покопала черный рынок.

– Журналистка?

– Патриотка Марса, – поправил Алекс. – Она не хочет шума, и я тоже. Но то, на что она наткнулась, ее насторожило.

– Например?

Алекс поднял палец.

– Сейчас дойду и до этого. Дело в том, что она не флотская. На нашей стороне у нее нет друзей и связей. Так что она просила порасспрашивать меня, и когда я начал…

– Главстаршина Белтран послал вас ко мне, – кивнул Дуарте. – Понятно.

– Он допустил ошибку?

Дуарте долго молчал, устремив спокойный взгляд в пустоту. Алекс заерзал. Подобные разговоры не входили в его обычные обязанности, и он не знал, справляется или заваливает работу.

– Нет, он не ошибся, – вздохнул Дуарте.

– Значит… вы тоже заметили. Так?

Дуарте встал и подошел к двери. Не коснулся ее, только посмотрел и чуть наклонил голову.

– Об этом мы говорить не будем. Я не уполномочен.

– Я уважаю вашу преданность долгу, – сказал Алекс, – и не прошу никого выдавать. Просто у меня есть информация, и я предполагаю, что у вас тоже. Я расскажу то, что считаю возможным, и вы не больше того. Не исключено, что нам обоим это окажется полезным.

– Идет расследование.

– Я не возражаю, чтобы вы поделились тем, что узнаете от меня, – сказал Алекс. – И вероятно, лучше и вам дать мне такое же разрешение.

Дуарте размышлял, поджав губы.

– Хорошо. Что вам известно?

– Накладки при инвентаризации. Кое–где появляется имущество, которое числится утраченным или уничтоженным. Оружие… Медицинское оборудование…

– И корабли?

– Да, – сказал Алекс, – и корабли.

– Хоть одно название.

– «Апалала».

Дуарте сник. Он вернулся за стол и утонул в кресле, но заговорил свободнее, словно Алекс прошел испытание. Наигранная сердечность, с которой началась их встреча, свалилась с него, как маска.

– Его я тоже искал, – признал Дуарте.

– И что, нашли?

– Не знаю. Не уверен. У нас не хватает людей – вам это известно?

– Люди разлетаются по новым планетам.

– Инвентаризация затягивается. Думаю, не во всех нестыковках люди признаются. Я пытался убедить адмирала, что мы столкнулись с проблемой, но она либо не поняла, либо…

– Либо?..

Дуарте оставил мысль незаконченной.

– В атаках тоже прослеживается закономерность. Не исключено, что они связаны с политикой, но могут быть просто пиратскими налетами. Вы слышали об атаке на Каллисто?

– Слышал.

– Что–нибудь конкретно об этом знаете?

– Нет.

Дуарте разочарованно сжал челюсти.

– Что–то в ней меня беспокоит, но я не могу понять что. Точный расчет времени, отличная координация – и для чего? Чтобы ограбить верфь?

– Что они похитили?

Дуарте метнул на Алекса короткий взгляд и невесело улыбнулся.

– Не знаю. Никто не знает. И, думаю, не узнает, потому что не удалось даже выяснить, что там было. Да, дела плохи.

Алекс поморщился.

– Вы хотите сказать, что военный флот Марса не знает, где находятся его собственные корабли?

– Я хочу сказать, что контроль за снабжением, кораблями и грузами практически отсутствует. Мы не знаем, что пропало, – потому что просто не знаем. И я хочу сказать, что командование так озабочено сохранением лица перед Землей и АВП, что предпочитает все замять.

– Замести под ковер…

– Замести под ковер, – повторил Дуарте. – Как раз сейчас премьер–министр Смит направляется к Луне для встречи с генеральным секретарем ООН и там станет клясться, что все прекрасно, – именно потому, что это не правда. Будь я преступником и воротилой черного рынка, решил бы, что наступило вечное рождество.

Алекс пробормотал что–то нецензурное. Дуарте открыл ящик стола, достал бумажную карточку и серебряное перо. Быстро написав что–то, он толкнул листок к Алексу. Четкий разборчивый почерк: «Каарло Гендерсон–Чарльз» – и адрес в расположении базы. Сам факт, что он написал это от руки, не доверяясь электронике, говорил о повышенной осторожности – или о паранойе. Алекс не знал, о чем именно.

– Раз уж вы здесь, советую поговорить с Каарло. Он – старший программист и работал над программой координации баз данных. Он первым обратил мое внимание на проблему. Если вы поставите конкретные вопросы, возможно, он сумеет ответить. Или подскажет, где искать ответы.

– А он станет мне помогать?

– Возможно, – кивнул Дуарте. – Я стал.

– Вы могли бы ему… посоветовать?

– Нет, – с той же грустной улыбкой возразил Дуарте, – я никому ничего не приказываю в отношениях с вами. Не обижайтесь, но вы теперь не во флоте служите. Все наши отношения ограничиваются рамками расследования, которое я веду. И я подробно доложу о нашей встрече адмиралу.

– Прикроете задницу?

– Да, черт возьми! – ответил Дуарте. – И вам советую.

– Есть, сэр, – отчеканил Алекс.

Фермин дождался его в приемной и проводил к движущейся дорожке, которая вела на восток, в расположение базы. У Алекса слегка кружилась голова, словно он слишком много времени провел при недостатке кислорода. Флот всегда представлялся ему неизменным. Постоянным. Могли измениться его отношения с флотом. Он улетал, он уходил, но все это были перемены в нем. Его смертная жизнь была хрупкой и непостоянной. Мысль, что хрупок сам флот, что правительство Марса может пошатнуться или рухнуть, была неправдоподобна, как мысль о погасшем Солнце. Если ненадежен флот, что же тогда прочно?

Как видно, ничего.

Нора Каарло Гендерсона–Чарльза оказалась одной из сотен таких же простых спартанских квартир. От других оливкового цвета дверей эта отличалась только номером. В ящике для зелени была лишь сухая почва. Алекс позвонил. Потом постучал, и дверь подалась под кулаком. Кто–то тихо и сердито бормотал. Нет, не человек – шумел включенный на режим интенсивной очистки воздушный фильтр. Слабо потянуло порохом и, кажется, ржавчиной.

Труп на кухонном столе был одет в форменный джемпер. Кровь собралась лужей под стулом, забрызгала стену и потолок. Пистолет остался в бессильно повисшей руке. Алекс захлебнулся смешком недоверчивого отчаяния. Потом он достал ручной терминал и вызвал военную полицию.

***

– И что дальше? – спросила Бобби.

– А как ты думаешь? Прибыла полиция.

Вестибюль отеля был отделан багрянцем и золотом. Рядом с кушеткой журчал и булькал изливающийся из стены фонтанчик, создававший подобие уединения вдвоем. Алекс посасывал джин с тоником, алкоголь чуть щипал ему язык. Бобби прижимала кулак к губам и морщилась. С учетом того, что совсем недавно ее пытали и чуть не убили, она выглядела неплохо, но слишком хрупкой для прежней Бобби. О пулевом ранении напоминала небольшая выпуклость повязки на левом боку – и только.

– Тебя допрашивали, – почти без вопросительной интонации сказала она.

– Часов восемь. Однако Дуарте обеспечил мне прочное алиби, потому я и на свободе.

– Хоть что–то. А твой друг? Фермин?

– Кажется, его терминал отключен от сети. Не знаю, убийца ли он, или убит, или… Что угодно может быть. Ничего я не знаю. – Алекс сделал еще глоток, побольше. – Сыщик из меня никакой.

– Из меня немногим лучше, – вздохнула Бобби. – Только и умею, что трясти деревья и смотреть, что с них надает. Пока я уверена в одном: что–то происходит.