Текст книги "Мифологемы"

Автор книги: Джеймс Холлис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Джеймс Холлис
Мифологемы

Посвящается моей жене Джилл, нашим детям: Тарин и Тимоти, Ионе и Си, а также сотрудникам Образовательного центра К.Г. Юнга в Хьюстоне.

Я также выражаю признательность Дэрилу Шарпу, а также всем сотрудникам Центра изучения юнгианской психологии Inner City Books за их способность делиться даром аналитической психологии с очень многими людьми.

От переводчика

Мысль изъясненная есть ложь.

Ф. Тютчев

Когда в 2001 году я решил перевести первую книгу Джеймса Холлиса «Перевал в середине пути», я, как обычно, делил переводы на «легкие» и «сложные». Эта книга мне показалась очень интересной, а ее перевод очень сложным. Тогда мне даже присниться не могло, что захочется перевести все книги Холлиса (некоторые из них к тому времени даже не были еще написаны) и что в недалеком будущем я вообще перестану делить переводы на простые и сложные. Думаю, читатели этой книги поймут, что я имею в виду.

Дело в том, что метафорическое мышление, в парадигме которого пишет Холлис и которое имеет возможность достичь наиболее полного осознания, требует и метафорических средств выражения, в частности метафорического языка. Все книги Холлиса – это не только разработки разных психологических тем и мифологем, но и метафорические структуры, позволяющие психологически максимально точно выразить разные мифологемы. Моя же задача как переводчика состояла в том, чтобы найти соответствующие метафоры в русском языке, чтобы с минимальными искажениями донести до русского читателя универсальные мифологемы, выраженные на языке английских метафор. Это задача не простая и не сложная. Она практически невыполнимая.

В частной беседе Джеймс Холлис мне как-то сказал, что восхищен задачей, которую я перед собой поставил, ибо его книги понимают далеко не все даже на родном, английском языке. Именно поэтому несколько последних книг из этой серии мы переводили вместе с ним: именно благодаря нашему сотрудничеству они стали понятны многим тысячам русскоязычных читателей. Они уже переиздаются и будут переиздаваться в дальнейшем не только потому, что становятся понятными нашему читателю и находят у него отклик, но и потому, что в отличие от многотомной фрейдистской литературы, похожей на собрания материалов партийных съездов, они из настоящего направлены в будущее, а не в прошлое. От закоснелых штампов «научной» материалистической марксовой формулы «деньги-товар-деньги» (или «товар-деньги-товар») и столь же ортодоксальной «научной» фрейдовской догмы эдипова треугольника Джеймс Холлис уводит нас к таинству метафоры, парадигме мифологемы и индивидуальному мифу.

В этой книге Холлис цитирует строки из стихотворения Йейтса, смысл которых заключается в том, что, глядя в зеркало, человек не видит своего отражения и тонет в зеркальной амальгаме. По всей вероятности, Йейтс заимствовал эту метафору у Э.Т.А. Гофмана [1]1
   Гофман Э.Т.А. История о пропавшем отражении // Гофман Э.Т.А. Сера-пионовы братья: Сочинения: в 2 т. Минск, 1994. Т. 2. С. 292. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Очевидно, она прямо противоположна метафоре, мифологеме и патологии нарциссизма, – оцепеневшего человека, влюбленного в свое зеркальное отражение. Таким образом, мы всегда сновали и продолжаем сновать между этими двумя крайностями – зависимостью от Тени и влюбленности в Отражение, которые, как две параллельные прямые, пересекаются в бесконечности бессознательного. (После многолетней работы над книгами Джеймса Холлиса волей-неволей научишься мыслить метафорами.) Так вот, мастерство и мужество философа и юнгианского аналитика Джеймса Холлиса заключается в том, что он находит фрагменты этой зеркальной амальгамы -мифологемы – и через язык метафоры доводит их до осознания читателя. При этом он удерживает нас и от полного погружения в собственную Тень, и от нарциссических заблуждений в отношении точности своего фрагментарного отражения, похожего на незаконченный пазл.

В наше время так называемого постмодернизма на наших глазах произошло перетекание коммунистической мифологемы Маркса в либеральную мифологему Чубайса, за которым последовал «откат» обратно к коммунистической мифологеме уже в виде новой старой метафоры – «Справедливой России», самого смешного политического изобретения последнего времени. Таким образом, истощаются не только обветшалые фундаменталистские религиозные образы, но и платоновский мир идей. Нам лишь остается ко всем богам, перечисленным Холлисом, добавить могучего и кровожадного русского бога – Справедливость. В наше время модернизма и перформанса, построенных на обломках когда-то могучих энергетических образов, Джеймс Холлис находит в себе мужество пережить все эти мифологемы, метафорически их осмыслить и продолжать исцелять мятущихся больных людей, потерявших свое нарциссическое отражение или утонувших в зеркальной амальгаме. Он продолжает это делать и у себя, в своем англоязычном кабинете, и в других кабинетах на шести языках. А теперь, спустя семь лет, после первого издания в России минимальным тиражом его первой книги, вторым его кабинетом стал русскоязычный: от Прибалтики до Израиля. Теперь книги Холлиса можно найти в большей части «цивилизованного мира», который он совсем не стремится образумить, а лишь в меру своих возможностей способствует утолению духовной жажды человеческой души.

Поскольку эта книга завершает цикл из восьми книг, которые я, под впечатлением первой прочитанной книги Джеймса Холлиса и под внушением самомнения, обещал автору перевести и издать в России, то мне надлежит исполнить еще один долг и назвать тех людей, благодаря которым мне, как это ни странно, удалось выполнить свое обещание. В первую очередь, это покойная Ирина Тепикина, редактор издательства «Класс», светлая память о которой всегда останется со всеми теми, кто ее знал. Кроме нее, – это редакторы издательства «Когито-Центр» Оксана Гаврильченко, О.В. Шапошникова и Галина Ежова, а также редактор издательства «Класс» Галина Альперина. И, конечно же, это директора издательств: В.И. Бело-польский (иногда выступавший и в роли пристрастного редактора) и Л.М. Кроль. Особую благодарность хочется выразить юнгианскому издательству ICB и его директору, «крестному отцу» юнгианской психологии в России Дэрилу Шарпу.

Что же касается меня, то я, чудесным образом выполнив это обещание, как и другое свое обещание – перевести три книги разных авторов, посвященные кризису среднего возраста, заканчиваю тем, что прекращаю давать на этот счет какие-либо обещания и тем самым хочу достойно завершить свою прежнюю героическую мифологему. Ибо уже давно началась новая, совсем не героическая мифологема, и никому не известно, станет ли она последней.

А книгам Джеймса Холлиса суждена долгая жизнь на пространстве русского языка. Теперь только автор и читатель могут решить, появятся ли среди них новые… Будем надеяться, что появятся, ибо я уверен: завоевав пространство, книги-мифологемы Джеймса Холлиса, постепенно превратятся в миф, который, как и все остальные мифы, будет трансцендентным времени.

В. Мершавка Июль 2009

Предисловие автора к русскому изданию

Возрастающий интерес заинтересованного российского читателя к мифологии, психодинамической психологии и духовным практикам внушает оптимизм, но не удивляет. После многих лет погружения в диалектический материализм и доминирования в психологии советского периода поведенческой и фармакологической направленности начинает просыпаться осознание движущих нами глубинных сил, которые наполняют нас жизненной энергией и вдохновением, а также придают смысл жизни или заставляют нас страдать от ее бессмысленности. При всех существующих культурных, социально-политических и технологических различиях под пластами истории и через национальные границы протекают глубинные психические потоки, которые составляют содержание нашей повседневной жизни. Наш мир очень сильно изменился, -в отличие от наших психологических процессов и структур; по крайней мере, так утверждают исследователи в области истории культуры.

Мифологема – это мифическая идея или мотив. Несколько мифологем, соединенных в единое повествование, создают миф. Миф создает нашу жизнь независимо от того, насколько мы осознаем его присутствие. Мифы – это не просто древние истории, хотя мы можем ощутить на себе их неодолимое воздействие. Мифы – это символические выражения энергии, это такие конфигурации, посредством которых нас формируют и нами движут энергетические поля. Фильм, который вы посмотрели в прошлые выходные, сон, который вам приснился прошлой ночью, история, которую вы прочитали в статье вчерашней газеты, могут послужить примерами внешнего проявления сил и энергий, которые создают нашу жизнь.

Все мы существуем в разных ипостасях на разных стадиях жизни – ребенка, родителя, в поиске или в странствии, переживаем нисхождения и восхождения, встречаемся с тьмой, со смертью, с возможностью обновления, и наша вечная психика создает такие встречи посредством первобытных энергетически заряженных форм независимо от того, признаем мы эти формы или нет. Мы не создаем мифы, – наоборот, мифы создают нас. Они могут принимать динамичную культурную форму, выражающую или направляющую наши энергии, а могут представлять собой исторически сложившиеся комплексы, которые склоняют нас к определенным решениям и создают в нашей повседневной жизни навязчивые повторения.

Я предполагаю, что книга «Мифологемы: Воплощения невидимого мира» побудит читателя подольше задуматься и поразмышлять над тем, какие силы, скрытые за чередой повседневных событий, воздействуют на его жизнь. Я надеюсь, что под влиянием этой книги каждый из нас обратится к более взвешенному размышлению над тем, какие ценности определяют нашу жизнь, откуда появились эти ценности и в какой мере они отвечают потребностям души. Хотя значение слова душа весьма расплывчато, оно представляет собой прямой перевод греческого слова psyche. Душа – это слово, означающее нашу глубинную сущность. Если воздействующие на душу мифологические формы соответствуют намерениям души, мы чувствуем прилив энергии, оживляемся и ощущаем смысл жизни. Если воздействующие на нас образы противоречат намерениям души, мы печалимся, доходя до психопатологии (что означает «выражение страданий души») и порождаем разные кошмары, которые становятся частью нашей индивидуальной истории.

На мой взгляд, первым великим современным глубинным психологом был Достоевский, написавший хорошо известную повесть «Записки из подполья». Хотя эту книгу, написанную в 1863 году, вряд ли можно отнести к приятному чтению, в ней исследуются все наши внутренние побуждения и раскрываются все наши внутренние программы. Она отрезвляет подобно ушату холодной воды и побуждает читателя к смиренному размышлению над своей жизнью и к необходимости принять на себя ответственность за нее. «Мифологемы» – это уже гораздо более современная попытка побудить нас к размышлениям над глубинными мотивами, которые пронизывают все наши истории и события. Если мы оставим без внимания эти энергетически заряженные идеи, то очень вероятно, что будем проживать чью-то чужую жизнь. Если мы не напишем свои собственные истории, то за нас их напишет кто-то другой.

Я рад состоявшейся встрече моей книги «Мифологемы» с русским читателем, я рад, что вы держите сейчас ее в руках и по-дружески вас приветствую. Осознание универсальной динамики человеческой психики напоминает нам о том, что если отбросить в сторону все культурные различия, то, в конечном счете, оказывается, что все мы одинаковы.

Джеймс Холлис 1 июля 2008 г. Хьюстону Техас, США

Что еще

В глубокой бездне времени ты видишь?

Шекспир. «Буря»

Есть… нечто [глубинное] невыразимое.

Людвиг Витгенштейн. «Логико-философский трактат»

Государь, чей оракул находится в Дельфах, не говорит и не скрывает, но знаками указывает.

Гераклит. «Фрагменты»

Все наполнено символами; мудрый человек – это человек, который в одной вещи может увидеть

другую…

Плотин. «Эннеады»

Я здесь, чтобы прочесть отметы сути вещей: всех этих водорослей, мальков, подступающего прилива…

Джеймс Джойс. «Улисс»

О чем невозможно говорить, о том следует молчать.

Людвиг Витгенштейн. «Логико-философский трактат»

Введение. Сквозь тусклое стекло [2]2
   Это слова из 1-го Послания к Коринфянам апостола Павла: «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан» (1 Кор. 13: 12). – Здесь и далее примечания без помет, чьи они, принадлежат автору.


[Закрыть]

Слово «миф», как практически и все остальные слова, происходит из метафоры. Слова, которые мы сейчас употребляем, стали появляться когда-то, очень давно, в результате восприятия основной сущности и удивления, порожденного опытом восприятия, которые впоследствии превратились в воплощенные речевые образы. А потому довольно интересно узнать, что этимологически слово «миф» происходит от метафоры «смотреть прищурившись».

Прищуренный взгляд предполагает, что человек видит лишь смутно, узко и фрагментарно, но в глубине души допускает, что нечто остается для него невидимым. Прищуривание – так любимое художниками-визуалистами – также упрощает и помогает раскрыть сущность. Слово «близорукость» подразумевает прищуривание из-за недостаточной ясности зрения. Кроме того, есть слово «таинство», позволяющее нам подразумевать, что многое находится за границей нашего познания. «Никому ни слова» -оксюморон, подразумевающий таинство, то, о чем знают, но не говорят открыто.

Все наши образные представления (kenning – konnen, kanny сап) проникают лишь очень на малую глубину. Поэтому миф поднимается из своей колыбели, покрытой пеленой таинства, и воспринимается нами через «тусклое стекло»: через намеки, почитание, трепет, разочарование и стремление к чему-то большему, намного большему. Такая нуминозность (от метафоры «кивать», словно что-то склоняется перед нами, признает нас, призывает нас) является нашим истоком, нашим пристанищем вдали от дома и концом нашего странствия.

«Мифологема» – это отдельный фундаментальный элемент или мотив любого мифа. Мотивы вознесения или погружения являются мифологемами. Странствие героя воплощает две мифологемы: героя и странствия, каждая и которых имеет свое характерное происхождение и свое отдельное значение, и вместе с тем, взаимодействуя синергетически, они увеличивают масштабность друг друга.

Это моя вторая книга, посвященная мифу [3]3
   Первая книга на эту тему – Tracking the Gods: the Place of Myth in Modern Life. (Рус. перевод: Холлис Дж. В поисках божественной обители: Роль мифа в современной жизни. М.: Независимая фирма «Класс», 2008.)


[Закрыть], поэтому либо меня что-то внешнее необъяснимо манит писать на эту тему, либо я нахожусь в плену какой-то внутренней зачарованности ею. Во всяком случае я постоянно возвращаюсь к теме мифа, испытывая побуждение размышлять над ней снова и снова.

На мой взгляд, миф – это самая важная психологическая и культурная структура нашего времени. Дело не только в том, что понятие мифа деградировало до общеупотребительного значения и стало неким синонимом лжи. Или, как было сказано, – в том, что миф является какой-то религией. Дело в том, что в культуре, принадлежащей материальному миру, доступ к невидимому миру, – который становится возможным благодаря мифу с присущими ему двумя главными средствами выражения: метафорой и символом, – никогда не был столь критичным в смысле создания некоторого духовного равновесия.

Несомненно, мы живем в сильной степени духовно обедненной культуре: зависимость от материализма порабощает нас и заставляет нас поверхностно воспринимать мир; вскрикивания фундаменталистов всех мастей вынуждают нас пугаться и тревожиться, а банальные идеологии не расширяют, а скорее ограничивают наше душевное странствие, делают его не более, а менее масштабным.

По определению нам не дано познать безграничность, всемогущество богов, их всеведение и вездесущность, однако мы ежедневно и ежечасно становимся игрушками в их призрачных руках. С самого рождения в нас вселяется их энергия, мы ежедневно ощущаем, что она не зависит от нас, мы неумолимо движемся к собственной смерти и при этом все, без исключения, стремимся к постижению смысла жизни и к близости с другими людьми.

Эта энергия невидима, хотя время от времени она ощущается, как только наполняет какой-то образ. Мы можем ее осознать лишь тогда, когда происходит ее воплощение. Такие образы существуют в нашем теле, в наших эмоциональных взрывах, в анналах нашей индивидуальной истории, в нарушающих наш сон сновидениях, в наших желаниях и в нашем вдохновении. Мы жаждем обрести смысл жизни, Бога, любовь, близость с другими. Вместе с тем мы сталкиваемся с угасанием, когда засыпаем, умираем или находимся в объятиях любимого человека, – и все это происходит в той великой темноте, в которой мы блуждаем.

Эта энергия, которая, по выражению Данте, движет солнцем и всеми звездами, которая проникает в новорожденного и испытывает множество превращений на протяжении множества жизней и смертей, а затем, дематериализуясь, снова возвращается в свое прежнее состояние, – эта энергия воспринимается только в образе. И тогда следовать за этим образом – все равно что следовать за богами. В данном случае «боги» – это персонифицированные метафоры таких энергий. Назвать их богами – это не значит конкретизировать их в угоду потребностям Эго, за исключением Эго, принадлежащего менталитету фундаменталиста. Скорее это происходит в соответствии с подлинной сущностью этих энергий – динамических космических энергий и энергий, присущих психодинамике отдельного человека.

Избегая метафизики, мы тем самым открываем дорогу эпистемологии. То есть, отказываясь конкретизировать бесконечное в терминалах конечности, мы тем самым даем себе возможность приблизиться к непостижимому. Мы «прищуриваемся», употребляя слово «боги», в знак своего уважения к автономии этих энергий и нашего осознанного создания вымысла (англ. fiction -от лат. facere – «делать»). Так как мы используем вымыслы все время в самых разных своих дискурсах, то осознанно не признавать в них вымыслов – значит оказаться околдованными буквализмом.

Зачем употреблять слова «боги» вместо более привычного и простого слова «энергии»? Причина заключается в том, что это слово все еще сохраняет в себе достаточно силы, чтобы вызывать почитание, а оказывая почитание этим энергиям, мы тем самым благоговеем перед ними. Не выражая ни малейшего неуважения к монотеистам разных убеждений, я хочу их попросить обратить внимание на то, что непочтительно не помнить о том, что все образы божества являются метафорами, иначе они перестали бы быть божествами, а оказались бы артефактами эго-сознания, которые больше известны как идолы. Далее, важно помнить, что метафорически существует не один бог, а много, то есть имеет место много проявлений этого непостижимого и вместе с тем постоянно обновляющегося источника, из которого мы все появились.

Таким образом, наше употребление слова «боги» является осознанным, еретическим выбором, ведущим к углублению первого опыта, остающегося незавершенным, почитаемым и полезным. Как однажды заметил Оуэн Барфилд [4]4
   Оуэн Барфилд (1898-1997) – британский философ, писатель, поэт и критик. – Примеч. пер.


[Закрыть],

Бывают такие времена, когда более всего требуется не столько открытие новой идеи, сколько несколько иной «угол зрения»; я имею в виду относительно небольшое изменение нашего способа смотреть на мир и на идеи, на которых уже сосредоточилось наше внимание [5]5
   Saving the Appearances: A Study in Idolatry, p. 11.


[Закрыть].

В этой книге я употребляю слово «миф» в трех разных значениях: 1) как психодинамический образ; 2) как индивидуальный сценарий и 3) как родовую систему ценностей.

МИФ КАК ПСИХОДИНАМИЧЕСКИЙ ОБРАЗ

Образ – это структура, обладающая способностью наполняться энергией, а будучи энергетически заряженной, она может вызывать отклик внутри нас. Как подобное вызывает подобное или несхожее вызывает несхожее, эта пробуждающаяся энергия движет нами независимо от того, хотим мы этого или нет. Наши предки были правы, когда персонифицировали любовь и ненависть, обращая их в лики богов, ибо они являются мощными властителями духа благодаря аффективно заряженным переживаниям. Кто возносился на вершины экстаза и погружался в глубины отчаяния, тот познал бога, который уже познал его. Тот, кто воплощает ярость, был одержим Аресом – богом, чья энергия, заставляющая человека покраснеть, может очень быстро исчезнуть, как только она нашла свое внешнее выражение в человеке и посредством человека. Проявление бога становится заметным, когда нацией овладевает жажда крови или когда Гомер описывает глаза Ахилла после смерти его друга Патрокла: «Очи его из-под веждей, как огненный пыл, засверкали» [6]6
   Homer, War Music, p. 63. (Гомер. Илиада / [Пер. с др.-греч. Н. Гнедича]. Песнь 19.)


[Закрыть].

МИФ КАК ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ СЦЕНАРИЙ

Хотя многие из нас в любой момент могут оказаться в плену той или иной мифологемы, вместе с тем мы можем прийти к осознанию того, что часто оказываемся привязанными к длительным жизненным сценариям, которые незаметно, но постоянно проявляются на протяжении нашей жизни. Например, благодаря глубоко укорененному бессознательному чувству долга, происходящему из лона нашей родной семьи, мы можем всегда искать подтверждение тому, что нас видят, слышат и ценят. Или же мы можем посвятить свою жизнь исцелению других, узнав очень рано, что получить доступ к болезненному родителю можно, лишь подчинив потребности ребенка потребностям больного родителя. Перечень таких примеров может быть бесконечным. Основная задача анализа или вознаграждение при наступлении зрелости заключается в умении различать такие сценарии или индивидуальные мифы, действующие в человеческой жизни. Только тогда у человека появляется возможность сделать новый для него выбор.

В своей книге The Middle Passage [7]7
   Перевал в середине пути: Как преодолеть кризис среднего возраста и найти новый смысл жизни. М.: Когито-Центр, 2008. – Примеч. пер.


[Закрыть]я отметил, как воздействие таких мифов на наш естественный путь индивидуации выходит на уровень симптоматики. В книгах Creating a Life [8]8
   Сотворить свою жизнь: Поиск своего пути. М.: Независимая фирма «Класс», 2006. – Примеч. пер.


[Закрыть]и On This Journey We Call Our Life [9]9
   Жизнь как странствие: Вопросы и вопросы. М.: Независимая фирма «Класс», 2009. – Примеч. пер.


[Закрыть]я показал несколько возможных вариантов, позволяющих человеку идентифицироваться со своим индивидуальным мифом. У этого мифа существует много подтем и даже противоположная динамика, однако эти вопросы выходят за рамки нашего обсуждения. Тем не менее пренебрежение таким подтекстом означает, что человек совершает странствие бессознательно, или, говоря иначе, он живет, ведомый бессознательными силами.

МИФ КАК РОДОВАЯ СИСТЕМА ЦЕННОСТЕЙ

Культуры, как и отдельные люди, живут в соответствии с ценностями, и не только с ценностями, которые осознанны и постижимы разумом, но и с ценностями, которые являются бессознательными. Осознанные ценности воплощаются в культурных, этических нормах и в юридической системе, в традициях и в ощущении идентичности. Бессознательные ценности могут активировать реклама и пропаганда, природные и политические события, а также коллективная межличностная динамика.

Например, невозможно объяснить восхождение Гитлера только экономическими или политическими причинами. Согласно предположению Юнга о причинах появления фашизма, здесь имела место некая иная динамика [10]10
   См. прежде всего его статьи Wotan и After the Catastrophe в Civilization in Transition, CW 10 (CW – The Collected Works of C.G.Jung).


[Закрыть]. Эти причины включали в себя чувство неполноценности, выражавшееся через вполне пригодное для этого ощущение расового превосходства, проекцию содержания Тени, поиск козла отпущения и паранойяльное определение предательства, как, например, Dolchstofilegende [11]11
   Dolchstofilegende (нем.) – тезис об «ударе ножом в спину» (лживое утверждение нацистов, будто Германия проиграла Первую мировую войну вследствие революции). – Примеч. пер.


[Закрыть], или представление о скрытой «пятой колонне».

Как утверждал Ницше, совершенно поразительно то, как ложные доводы и плохая музыка могут хорошо звучать, когда отправляешься в поход на врага [12]12
   The Dawn, in The Portable Nietzsche, p. 91. (См.: Ницше Ф. Утренняя заря: Мысли о моральных предрассудках. М.: Академический проект, 2008. «Рассказывают о датском короле, что музыка какого-то певца так настроила его на воинственный лад, что он вскочил и тут же убил пятерых придворных: не было войны, не было врага, но сила, приводящая от чувства к причине, оказалась так сильна, что одолела и очевидность, и рассудок. Но именно почти всегда действие музыки таково, и чтобы понять это, нет надобности в таких парадоксальных случаях: состояние чувства, которое заставляет нас испытывать музыка, стоит почти всегда в противоречии с очевидностью нашего действительного положения и с рассудком, который сознает это действительное положение и его причины». -Примеч. пер.)


[Закрыть]. Плохие призывы и плохая музыка отвлекают человека от осознания того, что это действует комплекс, жажда крови, – зловещая ценность, которой можно было бы стыдиться, выставив ее на всеобщее обозрение. (Ницше был чрезвычайно одаренным человеком, у него был пророческий дар. Приблизительно за столетие до того, как это случилось, он писал: «Разве ты не слышишь запаха бойни и харчевни духа? Разве не стоит над этим городом смрад от зарезанного духа?» [13]13
   «Thus Spake Zaratustra», in ibid., p. 288. (Рус. перевод: Ницше. Ф. Так говорил Заратустра / Пер. с нем. Ю.М. Антоновского под ред. К.А. Свасьяна. СПб.: Азбука-классика, 2009.)


[Закрыть]) Точно такими же мифическими отыгрываниями родовой Тени является подавление коренного населения Америки, ввоз рабов и последовательная институционализация расизма.

Если назвать эти коллективные движения мифическими, это может показаться странным, однако они представляют собой отыгрывание заряженных имаго, то есть ценностных систем, с которыми сознательно или бессознательно связана психика, даже если движущей силой наций является невидимый мир и индивидуальные и коллективные исторические парадоксы порождаются этими динамическими силами.

Если возразить, что тогда можно считать мифическими практически любой человеческий паттерн, результат жизнедеятельности или систему ценностей, то это возражение будет абсолютно правильным. В данном случае следует как можно лучше осознавать, что ценности являются носителями определенной энергии. Следует также осознавать, что, будучи заряженными этой энергией, они обладают динамикой, которая почти всегда оказывается независимой от контроля Эго, и что взаимодействие этих ценностных факторов определяет как индивидуальную человеческую историю, так и историю народа.

Наша цель заключается в том, чтобы стать более восприимчивыми в толкованиях наблюдаемого нами мира, чтобы осознавать движение невидимого. Другой, невидимый, мир существует, и он воплощается в видимом мире. История человека и сам человек представляют собой проявление этих энергий; благодаря таким проявлениям мы можем познать богов во всем их независимом величии.