Текст книги "С/С том 2. Вопрос времени. Как крошится печенье. Кейд"

Автор книги: Джеймс Хедли Чейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Усевшись поудобнее, Шейла наблюдала за тем, как Петтерсон изучает меню. Он очень быстро сделал выбор. Без консультаций с официантом, он заказал устрицы и рыбное ассорти.

– Ваше обычное белое вино? – любезно осведомился метрдотель.

Петтерсон кивнул. Когда они удалились, он сказал:

– Рыбное ассорти здесь просто чудо. Это фирменное блюдо ресторана. Его можно отведать только здесь.

– Звучит интригующе.

Он поднял свой бокал.

– За ваш успех!

Не притрагиваясь к своему бокалу, она изучающе глянула на него.

– Мистер Петтерсон, вы всегда оказываете такие знаки внимания будущим кандидатурам в экономки?

Он поднял брови, лучезарно улыбаясь.

– Вы не поверите, но это в первый раз. Но ведь экономки бывают разные, не так ли?

Она подняла бокал, пригубила немного, затем поставила на столик.

– Итак, у меня есть шансы?

– Да… и неплохие. – Он выпил половину содержимого бокала, потом продолжил: – Но вы же знаете, в этих стариках никогда нельзя быть уверенным. Между нами, даже иногда я бываю жертвой ее плохого настроения. Но сегодня она была в настроении… остается надеяться, чтобы оно не испортилось к завтрашнему дню.

Принесли устрицы на серебряном блюде. Пока официант нарезал лимон и готовил блюдо, Петтерсон молчал. Когда официант ушел, Петтерсон заговорил вновь:

– Что самое неприятное, так это то, что ее весьма смущает ваш возраст… должен вас об этом предупредить.

– Понимаю.

– Да, – Петтерсон с видом знатока отправил в рот первую устрицу. – Но это не самое главное, если вы правильно поведете игру.

Она тоже попробовала устрицы, прежде чем сказать:

– Как вас понимать?

Петтерсон наклонился вперед, доброжелательно улыбаясь.

– Вам уже кто-нибудь говорил о вашем обаянии?

Она отложила пустую раковину и взглянула на Петтерсона.

– Да… Доктор Фосдик, например.

Петтерсон быстро прикончил вторую устрицу.

– Да… Я и забыл о нем. Как я уже говорил, старая дама наполовину слепая, но все же видит кое-что. Я бы предложил вам завтра одеть что-нибудь менее броское.

– Так я увижу ее завтра?

– В одиннадцать часов, и, пожалуйста, будьте пунктуальны. Она придает этому большое значение.

Некоторое время они ели в молчании. Петтерсон то и дело поглядывал на Шейлу. Но лишенное всякого выражения лицо ничего не говорило ему. Когда они прикончили устрицы, тут же появился официант и сменил приборы. Петтерсон забеспокоился. Почему она так холодна? Он никак не мог поверить в это: женщина с такой сексуальной внешностью не может быть равнодушна к мужчинам. Но почему она не обращает внимания на весь его шарм? Не отвечает на его улыбки? Неужели его улыбка утратила былое обаяние? Он с нетерпением ждал, когда официант поставит перед ним рыбное ассорти.

Когда официант ушел, Шейла некоторое время молчала, затем сказала:

– Спасибо, все было очень вкусно.

– Я рад, что вам понравились устрицы. – Петтерсон подцепил на вилку кусочек рыбы. – Я многое рассказал ей о вас. Как я заметил, тот факт, что вы дочь Генри Олдхилла, произвел на нее впечатление. Но когда ее энтузиазм несколько поутих, она заметила, что вы, должно быть, очень молоды. Я заметил, что вам уже тридцать восемь, и вскольз упомянул о поврежденной руке. Но она все же сомневалась, дескать, зачем такой молодой девушке ухаживать за старухой, подобной ей. И тут мне в голову пришла интересная мысль. – Петтерсон откинулся на спинку кресла. Он был явно доволен собой. – Я сказал, что вы были всегда в восторге от ее игры на пианино, что вы считаете ее великой пианисткой, даже более выдающейся, чем Мира Хесс, и считаете своим долгом помочь ей в трудную минуту.

– Вы сказали правду, – спокойно произнесла Шейла. – Мне доставит большое удовольствие помочь ей, тем более, что я могу наслаждаться ее игрой снова.

Петтерсон отломил хвост омара. Он понял, что от этой женщины можно ожидать чего угодно. Говорит она серьезно или насмехается над ним? Любому ясно, что все это он проделал только ради того, чтобы затащить ее к себе в постель. Неужели она не понимает, что такой высокопоставленный служащий банка, как он, потратился на дорогостоящий ужин не только ради ее прекрасных глаз?

– Да, – несколько секунд он молча жевал, затем продолжил: – Ей это понравилось. Она хочет вас видеть. Правда, она поинтересовалась, нет ли у меня на примете кандидатуры постарше, так как вы все же слишком молоды. И это меня смущает. – Он смотрел на нее некоторое время, но лицо Шейлы оставалось совершенно бесстрастным. Она выглядела такой же бездушной, как и рыбное ассорти на ее блюде. – Понимаете, мисс Олдхилл, меня это немного беспокоит. Я не должен потерять авторитет у миссис Морели-Джонсон. Это очень важное лицо и для меня, и для банка. У меня имеется и другая кандидатура на эту должность. И, как мне кажется, более подходящая, чем вы. Ей примерно пятьдесят пять лет. Миссис Морели-Джонсон примет ее в десять часов утра завтра, а вас в одиннадцать. После этого она примет определенное решение.

Шейла кивнула.

– Конечно, – сказала она спокойным, хорошо поставленным голосом, который всегда выводил из себя Хэммета. – Я понимаю.

Они прикончили рыбное ассорти, и Петтерсон звонком вызвал официанта.

– Что вы хотите на десерт? У них здесь превосходный…

– Спасибо, разве что чашечку кофе, пожалуйста.

Петтерсон заказал два кофе и, когда официант исчез, вытащил золотой портсигар, еще один подарок миссис Морели-Джонсон. Они закурили, и, когда официант принес кофе, Шейла неожиданно сказала:

– Скажите, мистер Петтерсон, что мне нужно сделать, чтобы выглядеть не так эффектно?

Он некоторое время изучающе смотрел на нее.

– Измените прическу. Сделайте что-нибудь более строгое. Оденьте темную одежду. Никакой косметики.

Юбка должна быть гораздо длиннее и туфли – на низком каблуке.

Ее глаза удивленно расширились.

– О, вы настоящий эксперт в подобных вопросах. Хорошо, я последую вашим советам.

Он вынул из нагрудного кармана очки в скромной оправе и положил их на стол.

– Вот это тоже не помешает. Я приобрел их после разговора с миссис Морели-Джонсон. Стекла в них простые. Постоянно носить их, конечно, не обязательно, но в ее присутствии это не помешает. Очки сильно изменяют внешность человека.

Шейла взяла очки и, поднявшись, примерила их перед зеркалом. Затем вернулась к столу.

– Вы совершенно правы, мистер Петтерсон… вы все предусмотрели, спасибо. Это неоценимая помощь.

Петтерсон почесал подбородок.

– Я бы очень хотел, чтобы вы получили эту работу. Надеюсь, что так и будет, и в будущем мы будем довольно часто встречаться. Почему бы нам не перестать обращаться друг к другу так официально: «мистер Петтерсон», «мисс Олдхилл»? Меня зовут Крис, Шейла.

– Конечно, – внезапно улыбка осветила ее лицо, и это была первая настоящая улыбка. Очки, казалось, сделали ее еще более обольстительной.

– Ради Бога, сними эти очки… В них ты похожа на чопорную школьную учительницу.

Она рассмеялась, но очки сняла.

– Так лучше? – она пододвинула к нему сахарницу. – Я пью без сахара.

– Я тоже. Итак, вопрос решен. Вы приходите в отель «Плаза-Бич» в одиннадцать утра. Спросите у дежурного администратора, как пройти к миссис Морели-Джонсон, и назовете свое имя. Я уже предупредил его. Никаких проволочек не будет.

– Вы очень заботливы, Крис.

– Да уж, – Петтерсон откинулся назад и улыбнулся. Он выглядел весьма самоуверенным и довольным собой. – Да, забыл сказать о вашем жалованье. Ведь я оплачиваю все счета старой леди. Ваша предшественница получала сто долларов в неделю… на полном пансионе, разумеется. Вы будете жить в пентхаузе. Ваша комната чудесная… настоящий люкс… телевизор и тому подобные удобства. Я предложил миссис Морели-Джонсон увеличить жалованье до ста сорока долларов в неделю. Она согласилась. О’кей?

– Спасибо. Очень великодушно с вашей стороны.

Он надеялся на большие знаки внимания с ее стороны. После того как он добился существенной прибавки жалованья, он этого более чем заслуживал.

Они допили кофе. Наступила пауза, затем Шейла повернулась и глянула в сторону плюшевого дивана. Петтерсон заметил ее взгляд.

– Это интересует тебя? – спросил он, стараясь придать голосу равнодушный тон.

– Я подумала, что это очень практично, – сказала она. – Так дверь запирается изнутри?

Он почувствовал, как учащенно забилось сердце.

– В этом нет необходимости, – сказал он, отмечая, что голос звучит хрипло. – После кофе обслуживающий персонал никогда сюда не заходит.

Она изучающе смотрела на него. Петтерсон смутился.

– Вы знаете это по прошлому опыту?

Его обворожительная улыбка несколько померкла.

– Можно сказать так.

– Крис… – она сделала паузу, загасила сигарету, затем, глянув на него, вновь улыбнулась. – Я всегда оплачиваю свои долги, но не таким образом.

– Шейла! – всем видом он показывал, насколько шокирован. – Это ничего не значит… понимаешь… я даже и не думал…

– Пожалуйста! – она подняла руку. – Я очень серьезно отношусь к сексу. Это величайшее из наслаждений, дарованное нам Богом! И это ни в коем случае нельзя опошлять. Секс для меня не заключается в том, что я сейчас сброшу трусики и улягусь на диван, полностью доверившись тому, что метрдотель сделает вид, будто ничего не подозревает. Но, как я уже говорила, я всегда плачу долги. И мы еще вернемся к этому вопросу, когда я получу работу.

Впервые, с тех пор как он оказывался в подобных ситуациях, Петтерсон по-настоящему смутился. Он даже почувствовал, что краснеет, а на лбу появились капельки пота. Он и раньше не верил, что ею можно легко овладеть, но это косвенное обещание о будущей расплате заставило его сердце забиться сильнее.

– Я даже и не заикался на эту тему, – неуверенно сказал он. – Я не хочу, чтобы ты меня неправильно поняла, но…

Она отодвинула кресло.

– Я позвоню тебе, как только все узнаю.

Он смотрел на нее через стол.

– Неужели ты сейчас уйдешь? – Сознание того, что она все время держала разговор под контролем, привело его в замешательство.

– Да. Мне нужно написать еще несколько писем до того, как я лягу спать, а сейчас уже достаточно поздно.

Петтерсон уже понял, что это не обычная женщина, так что все его обаяние на нее не действует. Но он желал ее, как не желал до сего никакую другую женщину. И все же приходилось запастись терпением.

«Я плачу свои долги». Что ж, остается запастись терпением, сказал он себе.

– Все в порядке, – он проводил ее до двери.

Пока он подписывал чек, Шейла вышла на улицу.

Он догнал ее.

– Даже не знаю, как поблагодарить тебя, Крис, – сказала она. – Я получила массу удовольствия и повторю еще раз…

– Будем надеяться, ты получишь эту работу, – перебил он ее.

«Я очень серьезно отношусь к сексу! – так сказала она. – Это наслаждение, дарованное нам Богом!» Мысль о том, что он может оказаться в постели с этой женщиной, вызвала у него учащенное сердцебиение.

Швейцар подал к выходу его машину. Обратный путь они проделали молча. Когда Петтерсон остановился возле отеля «Франклин», Шейла наклонилась вперед и коснулась губами его щеки. Но прежде чем он успел отреагировать на этот знак внимания, она уже вышла из машины.

– Спокойной ночи, Крис… и еще раз спасибо.

Она взбежала по ступенькам отеля и исчезла в холле, где ее с нетерпением поджидал Хэммет.

Глава 2

На следующее утро Петтерсон был в своем офисе в обычное время. Увидев прибывшую корреспонденцию, он сделал недовольную гримасу. Письма двумя большими стопками лежали на его столе.

Он провел бессонную ночь, думая о Шейле. Как прямо она выразилась! «Секс для меня не заключается в том, что я сейчас сброшу трусики и улягусь на диван…» Еще ни одна из женщин, которых он знал; не говорила такие слова. Он, естественно, и не надеялся, что она тут же прыгнет к нему в постель, но все же… И другая вещь: она все время держала нить разговора в руках, то есть использовала его в своих интересах! Это тоже о многом говорит. Да еще этот неприступный вид! Его шарм не произвел на нее ровно никакого впечатления. Такого с ним раньше не случалось. «Но я всегда плачу долги!» Что это, как не обещание того, что она прыгнет к нему в постель?! Или он уже форменный идиот?

Он уселся поудобнее и закурил сигарету.

Большую часть ночи он спрашивал себя снова и снова, чем могла приворожить его эта женщина. Ведь ее нельзя было даже назвать красивой или привлекательной. Он ничего не мог понять. Такого с ним никогда раньше не случалось. У него было много женщин, но вот такую он встретил в первый раз. Какое же это будет удовольствие переспать с ней! Черт возьми! Вот это будет здорово!

В кабинет вошла Вера Кросс, его секретарь. Это была симпатичная, со вкусом одетая девушка. Вид ее прекрасных плеч и упругих грудей, длинных изящных ног часто помогал ему отвлечься от рутинной, скучной работы. Он часто задумывался, как бы она вела себя в постели, но никогда не мог решиться проверить это на практике. Он знал, какие осложнения могут возникнуть, если завязать флирт с этой хорошенькой девушкой. Он знал это по опыту своих коллег и поэтому никак не мог решиться на этот шаг. Петтерсон был самолюбив и тщеславен. Однажды он станет, как надеялся, вице-президентом, или даже президентом банка. И один неверный шаг может все это испортить. Так что его отношения с Верой были очень теплыми, но не более того.

– Доброе утро, Крис. Сегодня очень много почты, – сказала Вера, закрывая дверь. – Я их уже рассортировала. Справа важные и срочные. – Она уселась, старательно оправила юбку и раскрыла блокнот.

Подавив стон, Петтерсон взял первый конверт. Сегодня он очень спешил и разобрался с почтой к 9.50 утра. Время от времени, когда он читал очередное письмо, дымчато-голубые глаза смотрели на него со страниц, и он раз за разом заставлял себя сконцентрироваться на тексте. С 10.00 до 10.45 он просидел на обычной утренней «пятиминутке».

– Так как там с посетителями? – спросил он, вновь возвращаясь в кабинет.

– До ленча расписана каждая минута, – сообщила Вера. – В 11.00 придет мистер Кохан. Я смогла выкроить ему лишь полчаса.

Петтерсон хлопнул себя по лбу.

– Черт, я совершенно забыл о его акциях! – сказал он, вспомнив, что так и не сделал этого вчера, так как его мысли были заняты только Шейлой.

– Я так и думала, потому и взяла на себя смелость обратиться на биржу. Я сказала им, что вы слишком заняты. Здесь все котировки важнейших акций на сегодняшний день. – Она подала Петтерсону два листка бумаги.

– Не знаю, что бы я делал без вас, – сказал Петтерсон совершенно искренне. – Огромное спасибо.

Вера счастливо улыбнулась.

– Я понимаю, вы так устали с этими женщинами для миссис Морели-Джонсон. Нашли подходящую кандидатуру?

– Думаю, да… Это станет известно в полдень. Еще раз спасибо, Вера.

Усевшись за стол, Петтерсон углубился в изучение котировок акций, время от времени поглядывая на часы. Итак, скорее всего, миссис Морели-Джонсон уже имела беседу с миссис Флеминг. Исход беседы беспокоил его. Предположим, старая леди предпочтет пожилую женщину и откажет Шейле. Но все же ее музыкальное образование давало большой плюс, так что в этом случае возраст не будет помехой. Но кто знает, что в голове старой дамы.

Во время обсуждения с Берни Коханом его финансового положения, Петтерсон все время смотрел на часы. 11.10. Шейла в настоящий момент сидит в прекрасно меблированной суперсовременной гостиной миссис Морели-Джонсон и разговаривает со старой леди. Он вдруг почувствовал, как вспотели его ладони. Вдруг Шейле откажут? Как она поступит? Она сказала, что в городе проездом и направляется в Лос-Анджелес. Вдруг она исчезнет из его жизни? Эта мысль совершенно расстроила Петтерсона.

После Кохана ему пришлось принять миссис ван Дэвис, которая хотела выгодно вложить свободные деньги. Было почти 11.40, когда он закончил беседу. Открыв дверь, чтобы проводить посетительницу, он увидел, что Вера делает ему знаки. Извинившись перед миссис ван Дэвис, он подошел к столу Веры.

– Мне кажется, это звонит миссис Морели-Джонсон, – прошептала она.

– Переключи на мой телефон, – распорядился он и почти бегом кинулся в кабинет. Закрыв дверь, он дрожащими пальцами вытащил сигарету, закурил и, сделав глубокую затяжку, снял трубку.

– Это вы, Крис? – У миссис Морели-Джонсон был высокий голос, и, кроме того, она считала, что все ее собеседники туги на ухо. При первых звуках ее голоса Петтерсон всегда делал недовольную гримасу.

Поспешно отодвинув трубку, он сказал:

– Доброе утро, миссис Морели-Джонсон. Как поживаете?

– Все в порядке. Может быть, немножко устала. – Она любила напоминать всем, что уже не так молода. – Я насчет вашей девушки… Шейлы Олдхилл. Я разговаривала с ней. Она показалась мне весьма серьезной особой.

Петтерсон опустился в кресло. Стараясь, чтобы его голос звучал как можно более равнодушно, он сказал:

– Я тоже так думаю. Это превосходная кандидатура. Я провел тщательное расследование (ложь!). Она вам понравилась?

– Очень, – короткая пауза, затем старая леди нерешительно сказала: – Но она так молода.

Петтерсон так сжал трубку, что побелели пальцы.

– Да… это так. Я тоже немного колебался, прежде чем послать ее к вам… но ее квалификация…

– Мне нравятся другие женщины. Эта девушка не то, что я бы хотела.

«Провал!» – лихорадочно подумал Петтерсон.

– Я все понял, миссис Морели-Джонсон. Я так и сообщу мисс Олдхилл. Подыскать вам другую кандидатуру?

– Я так не говорила, – голос миссис Морели-Джонсон упал почти до шепота, так что Петтерсон вынужден был поплотнее прижать трубку к уху. – Не все так просто. Эта девушка заинтересовала меня. Я знала ее отца… Он был прекрасным музыкантом. Очень жаль, что она так мало знает о нем. Она сказала, что отец был очень разочарован, что у него дочь, а не сын, и потому уделял ей очень мало внимания. Мужчины так жестоки. Вот почему мне хочется рассказать ей больше о ее отце. Как вы помните, она слишком молода. Я часто играла, когда он дирижировал оркестром.

– Я уверен.

Петтерсон немного успокоился.

– Я уверен, она будет в восторге, миссис Морели-Джонсон.

– Я не уверена, что она будет в восторге, но, в любом случае, дочь должна больше знать об отце. Поэтому я решила взять ее с испытательным сроком.

Петтерсон потер подбородок и испустил облегченный вздох.

– Что мне сказать миссис Флеминг? Попросить, чтобы она немного подождала?

– Совершенно необязательно. Сообщите, что я уже взяла себе экономку. Я продержу эту девушку три месяца, и если она не справится с обязанностями, я откажу ей в месте и вновь проконсультируюсь с вами.

Петтерсон еще раз сделал долгий облегченный выдох, затем сказал:

– Я думаю, вы поступили очень мудро. За три месяца вы сумеете точно узнать, подойдет она вам или нет.

– Да… И я так думаю. И огромное вам спасибо, Крис, за помощь. Вы потратили на меня так много вашего личного времени.

– Для меня это удовольствие, – как можно любезнее сказал Петтерсон. – Итак, все хорошо. У меня контракт, который вы должны подписать. Может быть, я навещу вас завтра часов в одиннадцать утра?

– Разумеется! – она захихикала, как школьница, чем заставила Петгерсона недовольно поморщиться. Он вел все дела старой леди вот уже на протяжении четырех лет, и она сидела у него в печенке. «О’кей, – часто говорил он себе, – она стара, так что простим ей некоторые отклонения в психике, но почему она ведет себя, словно звезда экрана? Она совершенно непривлекательна, а здесь еще этот чертов девичий смех!»

– Прекрасно, миссис Морели-Джонсон. Когда мисс Олдхилл должна приступить к своим обязанностям?

– Она уже приступила к ним.

Петтерсон нахмурился. Это была не очень хорошая новость. Если Шейла будет все время со старой леди, как же остаться с ней наедине?

– Как вы хотите, чтобы я расплачивался с ней – еженедельно или ежемесячно?

– У девушки совершенно нет денег. Отец ничего не оставил ей. Она сообщила, что отец завещал все деньга дому престарелых музыкантов. Для меня это было несколько удивительно… Я не думала, что он настолько эксцентричен. Но музыканты все такие… я тоже эксцентричная особа. – Снова послышалось девичье хихиканье, заставившее Петтерсона сжать зубы. – Поэтому я решила сама рассчитываться с мисс Олдхилл. Я выделю ей небольшую сумму в качестве аванса, чтобы она могла купить себе одежду. Она слишком просто одета. Вы же знаете класс людей, которые живут в моем отеле. Они придают очень большое значение тому, как одевается человек. Так что вам не надо ни о чем беспокоиться, Крис. Вы и без того достаточно потрудились для меня.

Глаза Петтерсона сузились, когда он это услышал. Да, эта особа далеко пойдет, так как работает быстро. Не исключено, что она уже вышла из-под его контроля. Он был уверен, что именно она уговорила старую леди на эти новшества. За все четыре года именно он постоянно расплачивался с экономками старой леди.

– Нет проблем! – Петтерсон сделал немалое усилие, чтобы его голос звучал спокойно. – Итак, я приеду к вам завтра утром, миссис Морели-Джонсон. Может быть, вам что-нибудь привезти?

– Ах да, я только сейчас вспомнила, – последовала продолжительная пауза, затем она продолжила: – Вы не могли бы привезти мне пять тысяч долларов наличными?

Петтерсон некоторое время никак не мог понять, что она сказала. Он наклонился вперед, его плечи поникли, рука крепче сжала трубку телефона.

– Вы сказали пять тысяч долларов, миссис Морели-Джонсон?

– Да, пожалуйста. Мне кажется, я должна иметь под рукой больше наличных. Надоело все время расплачиваться чеками.

– Разумеется, все будет так, как вы скажете.

Когда миссис Морели-Джонсон наконец положила трубку, Петтерсон некоторое время непонимающе смотрел на поверхность стола. Такое развитие событий ему совсем не нравилось. Он инстинктивно почувствовал, что почва ускользает из-под его ног. Неужели Шейла настолько предусмотрительная бестия, что сразу отрезала ему все пути для контакта наедине? Как она смогла так быстро склонить на свою сторону старую даму? Ведь всегда все ее покупки оплачивал банк. Пять тысяч! Ха! Так у Шейлы даже нет приличной одежды! Интересно, это желание старой леди или, опять же, прихоть Шейлы? Что-то здесь явно не так! Неужели он был таким самоуверенным и недооценил Шейлу? Никогда раньше старая дама не обращалась в банк с подобной просьбой. Он еще раз мысленно прокрутил в голове все четыре года знакомства с миссис Морели-Джонсон. Он всегда лично оплачивал все ее счета: машина, отель, каждодневные мелкие расходы, ежемесячная плата экономкам и всем остальным, обслуживающим старую леди.

«Я решила расплачиваться за все самостоятельно! Не хотелось бы беспокоить вас по каждому пустяку!»

Он никак не мог понять смысл этих неожиданных изменений. С чего бы все это?

В задумчивости он закурил сигарету. Сквозь сигаретный дым перед ним вновь замаячило лицо Шейлы, ее дымчато-голубые глаза, решительный рот. Он вновь услышал ее ровный, лишенный выражения голос: «Я всегда плачу свои долги». Петтерсон немного успокоился. Не надо все так усложнять. Да, старая леди несколько эксцентрична. Так она этого и не скрывает. Что с того, что она решила сама расплачиваться с Шейлой? К чему ему об этом беспокоиться? Главное, чтобы, рано или поздно, но Шейла заплатила свои долги ему!

Вера просунула свою хорошенькую головку в щель двери.

– Мистер Лессинг ждет, чтобы вы его приняли.

Петтерсон едва не подавился дымом сигареты.

– Пригласи его, Вера, – сказал он и, чтобы сосредоточиться, начал грызть золотой карандаш.

Джек Бромхид был личным водителем миссис Морели-Джонсон последние четыре года. И, надо отметить, старая леди была весьма высокого мнения о его профессионализме. В свои пятьдесят пять лет Бромхид сохранил превосходную фигуру, хотя его волосы и отливали серебром.

Однажды, когда миссис Морели-Джонсон осматривала достопримечательности Кентербери в Англии, она увидела, как по главной улице города проехала машина епископа Кентерберийского. Его водитель с безукоризненными манерами истинного аристократа произвел на нее неизгладимое впечатление. Вернувшись в Америку, она через посредников сделала все возможное и невозможное, чтобы заполучить подобного водителя себе, посулив управление лучшим «кадиллаком» в мире. Бромхид как нельзя лучше соответствовал имиджу. Он располагал блестящими рекомендациями и только недавно прибыл в Новый Свет из Англии. Он сообщил ей, что являлся личным водителем герцога Суссекского. Его обворожительные манеры, шарм, рекомендация, подписанная лично герцогом, сделали свое дело.

Своим тихим, прекрасно поставленным голосом он сообщил ей, что всегда водил только «роллс-ройсы». Если миссис Морели-Джонсон предпочитает «кадиллак», и здесь он сделал многозначительную паузу, в недоумении подняв седые брови, то он, к сожалению, вынужден отказаться.

Глядя на его поджарую, стройную фигуру, старая леди сразу поняла, как ей будут завидовать друзья, если она все же уговорит этого человека поступить к ней на службу. До сего времени она никогда и не думала о том, чтобы купить «роллс-ройс». Все ее друзья, и она в том числе, всегда предпочитали «кадиллак» или «мерседес». Но эта мысль пришлась ей по душе. Она тут же пообещала ему приобрести «роллс-ройс». Он был польщен, но все же тень сомнения набежала на его чело. Опять же своим прекрасно поставленным голосом он сообщил ей, что предпочитает униформу от «Хейвса и Куртиса», которые шьют одежду для прислуги герцога Эдинбургского. По его мнению, американские портные не могут выдержать тот безукоризненный стиль, присущий лишь английским портным. Слегка ошарашенная миссис Морели-Джонсон пообещала ему и это. Хотя эта прихоть обошлась ей в тысячу долларов, она оплатила счет без колебаний, успокоив себя тем, что человек, обладающий столь безупречными манерами, обязан безупречно одеваться.

И лишь когда длинный темно-фиолетовый «роллс-ройс» с Бромхидом, в безупречной коричневой униформе, за рулем прибыл к главному входу в отель «Плаза-Бич», она поняла, что не напрасно потратила такие бешеные деньги. У швейцара отеля, который за свою долгую жизнь повидал многое, от удивления отвалилась челюсть. Все постояльцы были поражены, и, вообще, это был лучший день в жизни миссис Морели-Джонсон.

И с тех пор повелось, что каждый декабрь миссис Морели-Джонсон приобретала для своего любимого водителя новую модель «роллс-ройса».

Миссис Морели-Джонсон взяла на службу Бромхида за год до того, как всеми ее финансовыми делами начал заниматься Крис Петтерсон, и это был подарок фортуны для Бромхида. Петтерсон наверняка дотошно разобрался бы в прошлом Бромхида и обнаружил бы при этом массу несоответствий. Во-первых, он без труда установил бы, что никакого герцога Суссекского не существует в природе. А раз так, то его рекомендация не что иное, как фальшивка.

Из своих пятидесяти пяти лет Джек Бромхид десять лет провел в тюрьме. Английской полиции он был хорошо известен как один из самых опытных мошенников, специализирующийся на подделке документов. Для него не составляло труда подделать любой почерк, любую подпись и даже изготовить фальшивый банкнот.

Проведя десять безрадостных лет за решеткой и достигнув почтенного возраста, Бромхид пришел к выводу, что его деятельность в Англии чересчур опасна. Он решил сменить среду обитания, а заодно и сферу деятельности. Его возраст требовал, если не безмятежной, то, во всяком случае, достаточно спокойной жизни. Вот он и решил отправиться в Штаты. Хорошая внешность, светские манеры, английский акцент, в сочетании с умением превосходно водить машины, должны были, по его мнению, сделать свое дело, сделав его богатым в этой стране неограниченных возможностей.

Он прибыл на тихоокеанское побережье, обладая некоторой суммой денег – суммой, которой могло хватить ему лишь на несколько недель, а дальше вновь нужно было придумывать рискованные способы добычи денег.

Он точно знал, чего хочет: поступить личным водителем к богатой старухе. И миссис Морели-Джонсон была тем подарком фортуны, на который надеялся Бромхид, так как она только утром обратилась в агентство по найму с просьбой подыскать ей личного водителя.

В течение своей криминальной карьеры фальшивомонетчика Бромхид имел доход примерно в тридцать тысяч фунтов стерлингов в год, но эти деньги утекали у него между пальцев, как вода сквозь песок. Однако за это время он почувствовал вкус к роскоши, ко всем тем удовольствиям, которые можно было получить за деньги. Вот почему десять безрадостных лет в тюрьме потрясли его. Когда он освободился, то сказал себе, что должен найти менее рискованную работу, так как понимал, что возраст не позволит ему отбыть еще один десятилетний срок. Задумал он примерно следующее: дайте мне богатую старуху, достаточно времени, и если я и не заработаю достаточно денег, то, по крайней мере, буду жить в комфорте и достатке до конца моих дней, если не подвернется что-то из ряда вон выходящее.

Он понимал, что стоит сделать неверный шаг, и он тут же попадет на заметку местной полиции, начнется расследование, и неприятности не заставят себя ждать.

Как личный водитель миссис Морели-Джонсон он вел весьма безбедную жизнь. У него была прекрасно меблированная комната с ванной и телевизором в отдельном блоке, где жила прислуга богатых клиентов отеля. Как водитель единственного «роллс-ройса», он имел самое высокое положение среди людей своего круга, что весьма льстило ему. Он зарабатывал сто долларов в неделю и не очень уставал на работе. Каждое утро в 11.00 старуха отправлялась за покупками, и Бромхид отвозил ее в супермаркет, нес ее зонтик и заносил все покупки в машину, но это не волновало его. Она очень редко выезжала после полудня и никогда ночью. Большую часть времени его хозяйка предпочитала играть на пианино или проводить на балконе пентхауза за чаем или кофе. Она также любила загорать на солнышке, слушая музыку, воспроизводимую проигрывателем высшего класса.

А посему Бромхид имел массу свободного времени. Он тратил его, собирая автографы кинозвезд и других знаменитостей, которые посещали отель. А потом, чтобы не потерять квалификацию, мастерски подделывал автографы, так как хотел быть постоянно в форме. Вдруг это умение еще когда-нибудь ему понадобится. Часто у него чесались руки подделать подпись на каком-нибудь чеке, но он понимал, насколько это опасно. Много денег при этом не заработаешь, а хлопот в случае неприятностей не оберешься.

В первое время, когда он только поступил на службу к миссис Морели-Джонсон, он ничего не знал о прошлом старой дамы. Не знал, но очень хотел все знать. Он приобрел высококачественный магнитофон и несколько очень чувствительных микрофонов, которые незаметно установил во всех комнатах пентхауза своей хозяйки. Эти микрофоны, достаточно миниатюрные, тем не менее были достаточно чувствительными, чтобы передавать сигнал для записи на магнитофон, который стоял у него в комнате.