Текст книги "Ведьмы Карреса"

Автор книги: Джеймс Генри Шмиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Джеймс Шмиц
Ведьмы Карреса

1

Вечер был в самом разгаре, когда капитан Позерт, коммивояжер с Никкельдепейна, познакомился с первой ведьмочкой Карреса.

Случилось это на планете Порлумма и, насколько понимал капитан Позерт, по чистой случайности.

В прекрасном расположении духа, собираясь вернуться на свой корабль, капитан вышел из престижного бара на мощеную булыжником припортовую улицу. Нельзя сказать, что в баре приключилась ссора, нет. Просто стоило капитану произнести имя своей планеты, как кое-кто начал ухмыляться, скалить зубы, и капитану пришлось обратить внимание собравшихся, – он был горд собственным остроумием, – насколько нелепее называть планету, например, Порлуммой.

Затем капитан сравнил немаловажную, а иногда – выдающуюся роль, которую Никкельдепейн сыграл в истории, со статусом Порлуммы несчастного, жалкого, глухого форпоста Империи, имевшего всего-навсего шестой класс.

В заключение он так прямо им и выдал: мол, не хотелось бы ему окончить свои дни в таком месте, как Порлумма.

Кто-то отчетливо на имперском универсальном посоветовал ему не слишком задерживаться на планете, если он не желает окончить свои дни именно здесь и именно сейчас. Капитан в ответ лишь скорчил идиотскую рожу, заплатил за две выпитые рюмки и вышел.

На пограничных планетах не стоит затевать ссоры. Граждане здесь все еще уверены, будто должны вести себя подобно истинным пионерам окраин, да только Рука Закона незамедлительно дает о себе знать.

Капитан чувствовал себя прекрасно. До последнего времени он никогда не считал себя ярым патриотом, но за последние четыре месяца молодой капитан успел сравнить Никкельдепейн и большинство миров Империи. Никкельдепейн был намного привлекательнее. К тому же, он возвращался домой платежеспособным – вот все уж удивятся!

Иллила ждет его, тоскует, сама молодая госпожа Онсвуд, прекрасная дочка могущественного советника Онсвуда. Они тайно были помолвлены уже почти год. Она одна поверила в него!

Капитан сверился с маяком космопорта и нежно улыбнулся. Не больше полумили… Он снова зашагал вперед. Не пройдет и шести часов, как он окажется за пределами космических границ Империи, а корабль помчит его прямо к долгожданной Иллиле.

Да, никто в него не верил, только она одна! После крушения первого предприятия – питомника по разведению пушистых миффелей, деньги капитан занял преимущественно у советника Онсвуда, – перспективы выглядели мрачно. Ему грозило даже наказание в виде десяти лет штрафных работ за «преднамеренную растрату вверенных денежных средств». Законы Никкельдепейна безжалостны к должникам.

– Но ты давно искал человека, который вернул бы в строй старушку «Авантюру», – со слезами на глазах напомнила папочке Иллила.

– Хе, в самом деле! Лапочка, но все дело в наследственности! Его прадядя Требус сбился на ту же кривую дорожку! Лучше отдать его в руки закона, – сказал советник Онсвуд, бросая пылающий взор на хранившего угрюмое молчание Позерта.

Он несколько раз старался объяснить, что таинственная эпидемия, прикончившая почти все поголовье ценных миффелей, приключилась не по его вине. Честно говоря, он был почти уверен, что к эпидемии приложил руку юный советник Раппорт, который года два напрасно увивался за Иллилой.

– «Авантюра», говоришь!.. – Советник почесал в затылке, потом погладил словно вырубленную из гранита челюсть. – Позерт с пилотированием управляется неплохо, это верно, – признал он.

Вот как все началось. Теперь он их удивит! Даже Позерт догадался, чем именно наполнил советник трюмы «Авантюры», – нераспроданным хламом, который накопился за пятьдесят лет на складах советника.

Советник надеялся вернуть хотя бы часть вложенных в миффелей денег. Груз стоит восемьдесят две тысячи маэлей. Если капитан вернет хотя бы три четверти наличными, все будут довольны.

Вместо этого… Ну, все началось со счастливого случая. Капитан заключил пари с имперским чиновником в столице и выиграл. Потом была шестичасовая гонка с быстроходной яхтой, и капитан выиграл ее честно старушка «Авантюра 7333» в прошлом столетии работала в патруле и до сих пор умела развивать скорость раза в два выше, чем кто-либо мог предположить, глядя на антикварное суденышко. После этого капитан был повсюду, как дома, все считали его истинным спортсменом, он посещал приемы, вечеринки и так далее.

Вечеринки были не только веселыми, но и выгодными в деловом смысле. Богатые имперцы не могли сопротивляться искусу азарта. А проигравший, как настаивал непременно капитан Позерт, должен был покупать!

Он продавал направо и налево. Через двенадцать недель от груза почти ничего не осталось – только два десятка связок дорогих, но бесполезных удочек из звенящего дерева и дюжина больших тюков с практичными, но очень невзрачного вида всепогодными накидками. Даже на пари никто не желал их покупать! Но у капитана имелось подозрение, что не кто иной, как советник Раппорт, прибавил эти товары к грузу. Поэтому капитан не переживал.

Он получил целых двадцать процентов чистой прибыли, как…

Как вдруг подвернулся заказ на сверхсрочную доставку медикаментов на Порлумму – как раз по обратному маршруту «Авантюры»! Плата за перевозку сама по себе в три раза покрывала потери от питомника миффелей!

Капитан счастливо усмехнулся. Было темно. Да, удивит же он их всех, только… где это он очутился?

Он поискал в небе маяк космопорта. Ага, вот он – слева и немного сзади. Странно, как это он успел сделать крюк?

Он зашагал по темной улочке. В таких городках с наступлением темноты жители запирали парадные двери и удалялись в уютные дворики. На улицу доносились голоса, стук посуды, взрывы смеха, где-то пели – но все за высокими стенами, которые преграждали доступ свету в переулок.

Переулочек внезапно кончился стеной и другим переулочком, идущим наперерез. Поразмыслив с секунду, капитан снова повернул налево. Ярдах в ста впереди на тротуар падал сноп света – открытая дверь. Оттуда, когда капитан приблизился, донесся грохот захлопнутой двери, потом – крики.

– И-и-и-и-и! – завизжал ребенок.

Не то смертельный страх, не то предсмертные муки, а может быть, истерический смех. Капитан, предчувствуя недоброе, побежал трусцой.

– Я тебя вижу! – послышался сердитый мужской голос. – Я тебя поймал! А ну-ка слезай с ящика! – Говорящий пользовался имперским универсальным. Я шкуру с тебя спущу! Пятьдесят два клиента с несварением желудка, ну, ты!

За последним возгласом раздался грохот – как будто рухнул небольшой деревянный домик, потом – череда визгов, оханий, свирепого рычания. Капитан разобрал только: «…ящиками в меня кидаться…»

– Эй! – негодующе окликнул капитан.

Наступила тишина. Узкий дворик, залитый ярким светом большой лампы, был наполовину засыпан мусором, судя по всему, остатками деревянных упаковочных ящиков. Крупный, очень толстый мужчина, одна нога у которого прочно застряла в уцелевшем ящике, был одет в белое и размахивал палкой. Мужчине удалось загнать в ловушку между стеной и двумя большими ящиками, на один из которых она пыталась вскарабкаться, маленького роста девчонку. На ней тоже был белый халат, а на вид – не старше четырнадцати. Беспомощное дитя, подумал капитан.

– Тебе чего? – проворчал толстяк, с некоторым достоинством тыкая концом палки в направлении капитана.

– Оставьте ребенка в покое! – осторожно приближаясь, рявкнул капитан.

– Не суйте нос в чужие дела! – крикнул толстяк, размахивая палкой на манер дубинки. – Я сам с ней разберусь. Она мне…

– Не делала я! – всхлипнула девчонка и разрыдалась.

– Хочешь рискнуть, жирная уродина? – грозно поинтересовался капитан у толстяка. – А ну, рискни! Я эту палку вставлю тебе в глотку!

Толстяк вздохнул, как доведенный до отчаяния человек, освободил ногу, замахнулся и опустил палку на форменную фуражку капитана. Капитан двинул толстяка со всего размаху в солнечное сплетение.

Потасовку несколько сдерживали разбросанные повсюду ящики. Потом капитан, тяжело дыша, выпрямился. Толстяк же остался сидеть, ловя ртом воздух и призывая на помощь «…закон!»

Капитан несколько удивился, обнаружив рядом с собой девчонку. Она заметила его взгляд и улыбнулась.

– Меня зовут Малин, – сообщила она и показала на толстяка: – Он серьезно ранен?

– Хм… нет, – пропыхтел капитан. – Но нам бы лучше…

Но поздно! Громкий, уверенный голос раздался в проходе, ведущем в переулок.

– Так-так-так! – укоризненно сказал голос.

Этот тон, как бы говоривший: «Спокойно, я держу ситуацию под контролем», казался капитану одинаковым на всех планетах и на всех языках.

– Что здесь происходит? – прозвучал риторический вопрос.

– Вам придется пройти! – тут же был дан ответ.

Суд на Порлумме, как выяснилось, работал круглосуточно и очень деловито. Ждать им почти не пришлось.

Никкельдепейн? Странное название, не так ли, улыбнулся судья. Затем он внимательно выслушал обвинения, объяснения, отрицания и доводы обеих сторон.

Брут-пекарь обвиняется в нанесении удара гражданину иностранного происхождения и подданства потенциально смертельным орудием в область головы. (Улики представлены). Вышеназванный гражданин предположительно пытался вмешаться в процесс наказания Брутом-пекарем принадлежащей ему рабыни по имени Малин (представлена в вещественных доказательствах). Он подозревал рабыню в добавке некоего ингредиента к партии тортов, выпеченных в тот день, в результате чего пострадало пищеварение пятидесяти двух клиентов Брута-пекаря, и были жалобы.

Вышеназванный иностранный гражданин употреблял оскорбительные обороты речи – капитану пришлось признаться, что он обозвал толстяка «жирной уродиной».

Есть основания предполагать, что Брут-пекарь был спровоцирован, но их недостаточно. Брут побледнел.

Капитан Позерт, подданный – все, кроме арестованных, улыбнулись, Республики Никкельдепейн, обвинялся в: а) намеренном вмешательстве в личную жизнь; б) намеренном оскорблении достоинства; в) намеренном нанесении сильных ударов Бруту-пекарю в область желудка в ходе разбираемого инцидента.

Удар в область головы, нанесенный капитану Позерту, признается как провокация в действиях по обвинению пункт в), но недостаточной.

Никто ни в чем, похоже, не обвинял рабыню Малин. Судья лишь раз, покачав головой, с интересом на нее посмотрел.

– Этот прискорбный инцидент, – заметил судья, – обернется для вас, Брут, двумя годами заключения, а для вас, капитан, тремя. Очень, очень сожалею.

Капитану показалось, что пол под ногами сейчас провалится. Он кое-что слышал о нравах имперского правосудия на окраинных системах.

Наверное, удастся вывернуться, но придется раскошелиться.

Он заметил, что судья задумчиво на него смотрит.

– Суд желает отметить, – продолжил речь судья, – что действия обвиняемого Позерта имели причиной естественное человеческое сочувствие капитана к положению, в котором оказалась рабыня Малин. Тем самым суд предлагает следующее: Брут-пекарь продает Малин с Карреса – чья служба его не удовлетворяет – капитану Позерту с Никкельдепейна за сумму в пределах разумного. Обвинения аннулируются в двустороннем порядке.

Брут-пекарь шумно и с облегчением вздохнул. Капитан был не так уверен в своих чувствах. Покупать людей-рабов – на Никкельдепейне это серьезное преступление! С другой стороны, он не обязан делать официальное сообщение. Если с него не сдерут три шкуры…

Именно в этот момент, как нельзя кстати, Малин с Карреса чуть слышно жалобно всхлипнула.

– Сколько вы хотите за ребенка? – поинтересовался капитан, недружелюбно рассматривая недавнего противника.

Он не знал, что придет день и он не столь сурово осудит толстяка Брута. Но этому дню еще суждено было наступить.

Брут хмуро посмотрел на нем и ответил с некоторой живостью:

– Сто пятьдесят ма…

Полицейский за его спиной ткнул толстяка пальцем в ребра, и Брут прикусил язык.

– Семьсот маэлей, – невозмутимо сказал судья. – Сюда не входит плата за услуги суда, налог на оформление покупки… – Он быстро подсчитал в уме. – Тысяча сорок два маэля. – Судья повернулся к писарю. – Ты его проверил?

Писарь кивнул.

– Полный порядок!

– Мы готовы принять ваш чек, – подвел итог судья, дружелюбно улыбаясь капитану.

– Следующее дело!

Капитан пребывал в некотором замешательстве.

Что-то тут не то! Слишком легко он отделался. Империя прекратила завоевания, молодые рабы с хорошим здоровьем стали очень дорогостоящим товаром. К тому же, Брут-пекарь явно спешил сбыть рабыню за десятую часть суммы, которую придется уплатить!

Что ж, он не станет жаловаться. Капитан быстро подписал, заверил печатями и отпечатками пальцев разнообразные бланки, которые к нему подтолкнул услужливый писарь, выписал чек.

– Кажется, нам пора на корабль, – сказал он Малин.

Что теперь делать с этим ребенком? – вышагивая по темным улицам, думал капитан. Рабыня тихо следовала за ним. Если он сунется на Никкельдепейн с симпатичной девочкой-рабыней, пусть даже подростком, многочисленные недоброжелатели упекут его лет на десять штрафных работ. А Иллила предварительно собственными руками снимет ему скальп: Никкельдепейн был высокоморальной планетой.

Каррес?

– Как далеко до Карреса, Малин? – спросил он в темноту.

– Две недели, – со слезами в голосе ответила Малин.

Две недели! Сердце капитана провалилось куда-то в желудок.

– Ты чего хнычешь-то? – поинтересовался он смущенно.

Малин зарыдала в полную силу.

– У меня две сестрички!

– Ну, ну! Очень мило, скоро с ними увидишься. Я отвезу тебя домой.

Великий Патам, зачем он пообещал?! Ну, все-таки…

Хорошая новость произвела на юную рабыню впечатление, обратное ожидаемому. Всхлипывания стали еще громче.

– Нет! – прорыдала она. – Они ведь здесь!

– Что? – Капитан встал, как вкопанный. – Где – здесь?

– И хозяева с ними жестоко обращаются! – рыдала Малин.

Сердце капитана проскочило с пятки: он стоял, объятый темнотой, и уже знал, что сейчас услышит.

– Вы их страшно дешево купите, честное слово! – сказала Малин с Карреса.

2

В ситуациях, связанных с первым потрясением, юные жители Карреса явно испытывали тяготение к возвышенностям. Наверное, на этом Карресе много гор.

Ливит сидела на верхней полке стеллажа в глубине антикварной лавки, мудро прикрыв фланги двумя дорогими на вид вазами. Ливит была уменьшенной копией Малин, только глаза были серые, холодные, а у Малин – голубые и полные слез. Лет пять-шесть, прикинул капитан. Он слабо разбирался в таких вещах, если дело шло о маленьких девочках.

– Добрый вечер, – поздоровался капитан, входя в лавку.

Найти лавку под названием «Фарфор и антиквариат» было нетрудно – как и пекарня Брута, лавка оказалась единственным освещенным местом в округе.

– Добрый вечер! – сказал некто, очевидно, хозяин.

Он сидел на стуле посреди лавки спиной к двери, футах примерно в двадцати от Ливит.

– …сиди себе, без еды и питья, а утром придет Святой! – продолжил хозяин, а тон его выдавал человека, только-только успевшего вернуться в состояние здравого рассудка.

Капитан догадался, что обращается он к Ливит.

– Предыдущий ваш Святой долго не задержался! – пропищало создание с полки, так же не обращая внимания на капитана.

Очевидно, она не заметила еще Малин, которая пряталась за спиной капитана.

– Этот будет из очень мощной церкви… очень мощной! – дрожащим голосом отвечал хозяин. – Он изгонит тебя, демон-недоросток! У него ты пуговичек не посвистываешь! Давай, свисти, сколько влезет! Кончилось твое время! Можешь тут все переколошматить…

Ливит задумчиво посмотрела на хозяина, моргнула.

– Это можно! – сказала она.

– Но если только сунешься вниз, – продолжал хозяин, повысив тон, – в куски разрублю, маленькие-маленькие кусочки!

Он поднял руку и вяло помахал неким предметом, в котором капитан к своему ужасу узнал старинный, но все еще острый боевой топор.

– Ха! – хмыкнула Ливит.

– Я прошу прощения, – прокашлявшись, поспешил обратить на себя внимание капитан.

– Добрый вечер! – повторил хозяин лавки, не повернув головы. – Чем могу быть полезен?

– Я хотел кое-что узнать относительно этого ребенка, – нерешительно сказал капитан.

Хозяин шевельнулся, уставился на капитана. Глаза у него были усталые, красные.

– Вы не Святой! – воскликнул он.

– Привет, Малин! – крикнула Ливит. – Это он?

– Мы пришли тебя выкупить! Прикуси язык!

– Ладно! – согласилась Ливит.

– Выкупить? Вы издеваетесь надо мной?

– Тихо, Мунель!

В дверном проеме дальней стены появилась темноволосая женщина решительного вида. Она сделала шаг вперед, оказалась под полками. Ливит свесила голову и зашипела. Женщина поспешила отступить обратно в проем.

– Может, он не шутит, – сказала она, понизив голос.

– Продавать гражданам Империи запрещено законом, – обреченно сказал владелец лавки.

– Я не гражданин Империи. – На этот раз капитан не собирался называть родную планету.

– Нет, он с Никкель… – начала Малин.

– Замолчи! – в отчаянии оборвал ее Позерт.

– Не слышал я о такой планете. Никкель… – с сомнением пробормотал хозяин.

– Малин! – пронзительно вскрикнула женщина. – Так вторую звали… она Бруту-пекарю досталась. Он не шутит, честное слово. Он их скупает!

– Сто пятьдесят маэлей! – решил не упустить случая Позерт. Наличными!

Хозяин был в трансе.

– Этом мало, Мунель! Смотри, сколько она поломала! Пятьсот!

Что-то засвистело, тонко-тонко. Звук проник в уши и словно иглами уколол перепонки. Две эмалевые вазы справа и слева от капитана сделали «клик-клик», покрылись сеткой трещин и превратились в кучки черепков.

Наступила тишина. Присмотревшись, капитан повсюду увидел кучки черепков. Кое-где следы разрушения были выметены и остались лишь разноцветные полосочки пыли.

Хозяин осторожно положил топор рядом со стулом, встал, чуть качнувшись, подошел к капитану.

– Сто пятьдесят маэлей, говорите? – спросил он быстро. – Согласен вот свидетели! – Он схватил правую руку капитана в свои обе и энергично тряхнул.

– Продано! – вскричал он.

Потом он подпрыгнул, развернулся и дрожащей рукой указал на Ливит.

– Теперь попробуй что-нибудь разбить! – взвыл он. – Ты теперь его! Он мне выплатит каждый маэль! Он до конца жизни мне убытки возмещать будет!

– Помоги же мне спуститься, Малин! – вежливо попросила Ливит.

В магазине ювелира Вансинга, наоборот, было тихо. Мягкое освещение, лощеный дорогой магазин в престижном квартале, недалеко от космопорта. Дверь была не заперта, и сам Вансинг оказался в магазине.

Капитан и девочки вошли, дверь с шелестом затворилась за ними. За огромной витриной-прилавком из хрустального стекла, вдоль открытых полочек сновал Вансинг, тихо разговаривая сам с собой. Под кристаллом витрины и на шелке полочек тесными рядами покоились многоцветные, сверкающие, переливающиеся драгоценности: Вансинг был парень не промах.

– Добрый вечер! – сказал капитан, чтобы привлечь внимание.

– Утро уже! – заметила Ливит.

– Ливит! – повысил голос капитан.

– Мы сохраняем спокойствие, – объяснила Малин Ливит.

– Ладно, – согласилась сестричка.

Вансинг вздрогнул и обернулся. Как и у остальных рабовладельцев, вид у него был несчастный, хотя в целом это был респектабельный господин. В мочках ушей сверкали камни, пахло от него дорогими маслами и духами.

– Магазин постоянно под наблюдением видеокамер, – сообщил он капитану. – Что со мной может случиться? Ничего! Чего же я так боюсь?

– Только не меня, держу пари, – сказал капитан в неудачной попытке на дружелюбный тон. – Хорошо, что магазин открыт, – быстро продолжил он. – Я пришел по делу…

– О, конечно, конечно, – сказал Вансинг.

Он неуверенно улыбнулся капитану и вернулся к полочкам.

– Я провожу ревизию, вот почему! Со вчерашнего раннего утра провожу. Я семь раз их пересчитал…

– Вы очень скрупулезны.

– Очень! – Вансинг кивнул в сторону полочек. – Оказывается, я стал богаче на миллион маэлей. Но за два предыдущих раза я терял примерно ту же сумму. Еще раз придется пересчитывать, очевидно. – Он осторожно закрыл полочку. – Эти я точно уже считал. Только они все время меняют место. Все время! Ужасно!

– У вас есть рабыня по имени Гоф? – спросил капитан, переходя к сути дела.

– Да, имеется, – кивнул Вансинг. – И она уже должна была убедиться я не желаю ей зла! Может, в начале, чуть-чуть… но она уже должна понять, давно понять!

– Где она? – спросил капитан, которому стало немного не по себе.

– В своей комнате, очевидно, – предположил Вансинг. – Когда она в комнате, и дверь закрыта – тогда еще ничего. Но она любит сидеть в темноте, смотреть… смотрит так, смотрит на вас… – Вансинг приоткрыл следующий ящичек, заглянул. – Да, перемещаются, – прошептал он. – Все время…

– Послушайте, Вансинг, – громко и уверенно сказал капитан. – Я не подданный Империи. Я хочу выкупить Гоф. Плачу сто пятьдесят маэлей, наличными.

Вансинг развернулся на сто восемьдесят градусов, пристально посмотрел на капитана.

– В самом деле? Вы не гражданин Империи?

Он обошел витрину, присел за маленький стол, включил настольную лампу, потом спрятал лицо в ладонях.

– Я богат, – забормотал он, – влиятелен! Имя Вансинга кое-чего стоит на Порлумме. Если Империя предлагает купить, надо покупать, конечно… но почему именно мне досталась именно она? Я думал, она в деле пригодится, а теперь даже я не могу ее перепродать в пределах Империи! Она здесь уже неделю!

Он посмотрел на капитана, улыбнулся.

– Сто пятьдесят маэлей! – воскликнул он. – Продано! Нужно оформить купчую…

Он полез в ящик стола, извлек несколько бланков, с большой поспешностью принялся их заполнять. Капитан достал свои документы.

– Гоф! – вдруг позвала Малин.

– Здесь! – ответил тихий голос.

Рука Вансинга дернулась, но он не поднял головы: он продолжал заполнять бланки.

Некто миниатюрный, изящный, почти бесплотный, облаченный в темную куртку и облегающие сапожки до колена, бесшумно ступая по толстым коврам, подошел и встал рядом с капитаном. Ей было лет девять или десять.

– Я приму ваш чек, капитан! – очень вежливо сказал Вансинг. – Уверен, вы человек слова. Кроме того, я его хочу в рамочку вставить.

– Теперь мы отправимся на корабль, – как бы со стороны услышал капитан свой собственный голос.

Небо затянули серые облака, уже рассвело. Позерт заметил, что Гоф непохожа на сестричек. Каштановые волосы были коротко пострижены, кроме того, имелись карие глаза, длинные черные ресницы, маленький нос и остренький подбородок. Она напоминала какое-то небольшое хищное животное, вроде ласки или горностая.

Она бросила на капитана насмешливый взгляд, ухмыльнулась и сказала:

– Спасибо!

– Что с этим-то стряслось? – прочирикала Ливит и обернулась, чтобы бросить прощальный взгляд на магазин Вансинга.

– Тяжелый тип, – пробормотала Гоф.

Ливит захихикала.

– Предвид получился шикарный, Малин! – заявила Ливит секунду спустя.

– Попридержи язык, – прошипела Малин.

– Хорошо. – Она посмотрела на капитана. – Вы дрались! – воскликнула она. – Вы победили?

– Естественно, капитан победил! – фыркнула Малин.

– Молодец! – похвалила Ливит.

– Как насчет взлета? – спросила Гоф: вид у нее был несколько озабоченный.

– Полный порядок! – уверенно ответил капитан.

Как она догадалась, что взлет – единственный маневр, во время которого он и старушка «Авантюра» плохо друг друга понимают? Невероятно!

– Я имею в виду – когда?

– Прямо сейчас. Мы уже получили разрешение. Вот-вот дадут стартовый сигнал.

– Очень хорошо! – сказала Гоф и не спеша удалилась в сторону кают.

Взлет получился из рук вон плохой, но «Авантюра» в очередной раз превозмогла саму себя. Полчаса спустя, когда Порлумма превратилась в шарик за кормой и продолжала становиться все меньше, капитан облегченно включил автопилот и спустился вниз. После целой серии проб и ошибок он настроил электродворецкого на приготовление четырех завтраков, включая кофе. Ливит подавала многочисленные советы и даже пыталась помочь лично, Малин тоже вставляла время от времени словцо, Гоф хранила молчание.

– Несколько минуток – и все готово! – жизнерадостно объявил капитан.

Позднее он обнаружил в этом определенное ужасное значение.

– Если бы вы меня послушались, мы бы уж четверть часа назад позавтракали! – сказала довольная Ливит – все-таки права оказалась она!

– Эй, Малин! – вдруг обратилась она к сестре. – Опять предвид?

Предвид? Капитан взглянул на Малин. Лицо у нее было бледным и встревоженным.

– Космическая болезнь? Сейчас принесу пилюли…

– Нет, у нее предвид, – возразила Ливит хмуро. – Чего там, Малин?

– Заткнись, – процедила Гоф.

– Ладно. – Ливит немного помолчала.

– Все уже, – сказала Гоф.

– Что уже? – удивился капитан.

– Ничего, ладно, – сказала Ливит, бросив взгляд на капитана.

Он пристально посмотрел на девочек, они пристально посмотрели на него – три пары глаз, голубых, серых и карих. Они сидели кружком на полу рубки управления, пятую сторону занимал электродворецкий.

Какие забавные, необыкновенные бродяжки, подумал капитан. Он еще не знал, насколько они необыкновенные. Они смотрели и смотрели на него.

– Ну хорошо! – с энтузиазмом сказал капитан. – Малин, следовательно, делает «предвиды» и портит незнакомым людям пищеварение.

Малин загадочно улыбнулась и отвела прядь русых волос, падавшую на лоб.

– Ничего у них не болело, они это просто выдумали, – тихо сказала она.

– Коллективная история, – поспешила объяснить Ливит.

– Истерия, – поправила Гоф. – Имперцы суеверны.

– Да, я заметил, – кивнул капитан. – А наша маленькая Ливит, что она умеет делать? Свистеть и ломать вещи?

– Я не маленькая! – нахмурилась Ливит.

– Понятно, – улыбнулся капитан. – Ты с большой буквы, да?

– Теперь правильно, – сказала Ливит и тоже улыбнулась.

– А что умеет делать наша маленькая Гоф? – обратился капитан к третьей ведьмочке.

У Гоф вид был обиженный. За нее ответила Малин:

– Гоф преимущественно телепортирует.

– В самом деле? Наслышан, наслышан об этой чудесной способности, добавил он с некоторой запинкой.

– Но только всякие мелочи, честное слово! – воскликнула вдруг Гоф.

Она сунула руку за отворот куртки и вытащила матерчатый узелок величиной в два капитанских кулака. Гоф развязала узелок и высыпала содержимое на коврик. Послышался звук, как будто опустошили мешочек мраморных шариков.

– Вот такие, – сказала Гоф.

– Великий Патам! – выругался капитан, уставившись на приличную кучку драгоценных камней: если там было меньше, чем на четверть миллиона, то он отправится выращивать миффелей!

– Мамочки! – Ливит вскочила. – Малин, скорее!

Две русоволосые ведьмочки, точно две стрелы, вылетели из каюты. Капитан положительно не обратил на их исчезновение никакого внимания. Он рассматривал Гоф.

– Дитя, осознаешь ли ты, что в такой дыре, как Порлумма, нас могут просто линчевать, без суда и следствия?

– Мы не на Порлумме, – возразила Гоф с некоторым раздражением. – Это вам. Вы ведь потратили из-за нас деньги, верно?

– Но не в таких же размерах! Если Вансинг успел заметить… Это его камни, я полагаю?

– Разумеется! Я их перед самым взлетом стянула!

– Если он успел сообщить в полицию, в любую секунду на хвосте у нас.

– Гоф! – завизжала, как поросенок, Малин.

Перекувырнувшись, Гоф в мгновение ока вскочила на ноги.

– Иду! – крикнула она, потом: – Прошу прощения! – пробормотала она капитану, и Позерт остался в каюте один.

С самыми мерзкими предчувствиями он бросился к пульту управления и включил все обзорные экраны.

Вот они! Два черных обтекаемых крейсера быстро приближались и уже почти вышли на дистанцию прицельного огня! Это были не обычные полицейские корабли, а особые суда Имперского пограничного флота. Капитан немедленно врубил полную тягу на двигатели «Авантюры». В тот же миг в пространстве за кормой начали распускаться огненно-красные вспышки выстрелов, потом огненное щупальце ударило совсем рядом, ярдах в ста справа от корабля.

Тем не менее коммуникатор помалкивал. Порлуммцы готовы были погубить драгоценности в огне взрыва, но не дать похитителям и шанса на капитуляцию! Позерта приводила в ужас возможная судьба его трех сбившихся с пути праведного подопечных. О том, что ему придется эту судьбу разделить, он почти не думал. Он совершил серию отчаянных маневров в надежде сбить канонирам прицел, одновременно другой рукой снимая с замка турель нова-пушки.

Как вдруг…

Нет, решил капитан, не стоит даже и пытаться понять… Имперские корабли исчезли с экранов. Экраны потемнели, пошли полосами все одновременно. На несколько мгновений спирали тьмы, как дым, окружили корпус «Авантюры». Тьма рассеялась, в глаза капитану ударил холодный жесткий свет и тоже померк, странно пульсируя.

Двигатели «Авантюры», вероятно, заглохли.

Потом, совершенно неожиданно, старая посудина дернулась, завибрировала, взревела оскорбленно и ринулась вперед на вновь оживших двигателях!

Но только солнца Порлуммы в поле зрения больше не наблюдалось. Звезды мерцали в черноте космических глубин. Созвездия казались знакомыми, но капитан был не из числа хороших астрогаторов.

Капитан встал на непослушные ноги, испытывая тяжесть во всем теле, словно он попал в липкий свинцовый туман. В тот же миг весело закудахтал электродворецкий, по очереди выдав четыре горячих завтрака прямо на пол посреди рубки управления.

Первый голос сказал:

– Оставим?

Второй голос, какой-то приглушенный, пробормотал:

– Да, давайте! Вдруг опять понадобится.

Третий голос только свистнул.

Оглядывая темную рубку, озадаченный капитан сообразил, что голоса доносятся из динамика корабельном интеркома и что источник их – бывшая капитанская каюта.

Он прислушался – неразборчивое бормотание, потом тишина. Он двинулся к двери, потом вернулся и осторожно выключил интерком. Крадучись, Позерт прошел вдоль коридора до капитанской каюты. Дверь была закрыта.

Прислушавшись, он стремительно распахнул ее.

– Только не это! Вы испортили его! – завопила троица в унисон.

Капитан, недвижим, встал на пороге. Лишь на миг увидел он что-то вроде конструкции из черной проволоки в виде усеченной пирамиды, которая возвышалась посреди кабины. Там, где должна была находиться вершина пирамиды, крутился клубок оранжевого огня. Три ведьмы стояли вокруг стола, оранжевые отблески играли на их лицах.

Потом пламя погасло, проволочная пирамида разрушилась. В каюте загорелся нормальный свет, и юные ведьмы посмотрели на непрошенном гостя: Малин – с улыбкой сожаления, Ливит – раздраженно, Гоф – вообще без выражения.

– Что это еще такое, клянусь Седьмым пеклом Великого Патама! поинтересовался капитан.

Ливит посмотрела на Гоф, Гоф – на Малин. Малин сказала неуверенно:

– Мы можем, пожалуй, сказать вам его название.

– Это Вжжиикк-двигатель, – сообщила Гоф.

– Какой-какой двигатель?

– Вжжиикк, – повторила Малин.

– Это самим надо делать, – поспешила на помощь Ливит.

– Заткнись, – фыркнула Малин.

Произошла продолжительная пауза. Капитан рассматривал пригоршню тонких черных проволочек дюймов но двенадцать в длину, потрогал одну. Проволочка была совершенно холодная.