Текст книги "Два адмирала"

Автор книги: Джеймс Фенимор Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава XXIII

С высоты это было великолепное зрелище, для того, у кого там не было ни друга, ни брата! Их вышитые перевязи, их оружие блистали под лучами солнца!

Байрон. «Чайльд Гарольд»

Небольшая стычка между английскими судами и авангардом французской линии, движения вследствие этого, потеря мачт у «Громовержца» – все это содействовало тому, чтобы произвести важные перемены в положении обоих флотов. Все английские корабли удержались на своих местах с редкой точностью и продолжали идти к югу сомкнутой линией, имея ветер позади траверза и реи обрасопленные. Незначительные повреждения, которые они получили, были уже исправлены или близки к тому. У французов же царствовал значительный беспорядок. Линия их, растянутая на пространстве нескольких миль, с самого начала была не совсем исправна; немногие передовые суда или те, которые были вблизи главнокомандующего, поддерживали друг друга, сколько можно было желать, тогда как между задними судами были огромные интервалы. Так, последние два судна арьергарда заметно вышли из общей линии и в то же время потеряли значительную часть своей скорости. Все эти обстоятельства отвели их далеко к ветру и заставили сильно отстать от других судов.

В то время, когда сэр Джервез указывал Гринли положение неприятеля, два судна, о которых мы сейчас упомянули, находились от ближайших судов неприятельского флота на расстоянии полумили, а от своего еще далее. Несмотря на это, отставшие от арьергарда французов два судна продолжали круто держать к ветру, с упорством, которое явно обнаруживало их намерение посчитаться мимоходом с неприятелем. Суда эти были «Сципион» и «Победа», каждое о семидесяти четырех орудиях. Первым командовал молодой человек, весьма малоопытный, но с большим влиянием при дворе; между тем как командир второго проложил себе дорогу к настоящему месту, подобно Паркеру, через величайшие препятствия и трудности. К несчастью, первый был старше чином и скромный capitaine de fregate, случайно получивший под команду линейный корабль, не смел отстать от capitaine de vaisseau, которого старший брат был герцогом и который сам назывался графом. Может быть, граф де Шеленкур из духа рыцарства решился на столь смелый поступок – пройти с двумя судами мимо шести судов неприятеля; но неблагоразумие его извинялось тем, что, в случае несчастья, он мог получить скорую помощь от своего флота, между тем как всякое судно неприятеля, лишась мачты, неизбежно должно было попасть в его руки. В это время «Плантагенет», находясь от «Сципиона» на расстоянии меньше мили, быстро приближался к нему, так что, по всем вероятиям, он должен был пройти у него на траверзе, с наветренной стороны, на расстоянии четверти мили, и, следовательно, между ними непременно должна была завязаться перестрелка гораздо пагубнейшая прежней. Немногих минут, оставшихся до начала сражения, было весьма достаточно, чтоб сэр Джервез успел осмотреться и принять окончательное решение.

– Молодец, командующий этими двумя судами, или чрезвычайно смелый, или чрезвычайно упрямый человек! – заметил Гринли, подходя к сэру Джервезу, который только что кончил свои наблюдения. – Что ему за необходимость вызывать против себя в такую погоду силу, превышающую его втрое?

– Если б он был англичанином, мы назвали бы его героем! Лишив нас мачты, он обеспечит нам потерю судна или заставит взяться за атаку против силы, вдвое больше нашей. Не порицайте его, но помогите лучше мне разочаровать его. Выслушайте меня и постарайтесь, чтоб все было исполнено, как я скажу.

Тогда сэр Джервез объяснил капитану Гринли свои намерения; прежде, однако, он приказал первому своему лейтенанту (что для человека его характера было весьма необыкновенно) уклоняться как можно дальше от неприятеля, не обнаруживая этого. Выслушав своего начальника, Гринли спустился вниз, оставив при нем Бонтинга и других офицеров. Между тем тайный сигнал, будучи приготовлен, взвился на «Плантагенете». В ту же минуту все суда его увидели, разобрали и подняли свои ответные сигналы. Сэр Джервез потирал от радости руки и, увидев Бери, который с рупором в руках находился на квартердеке, позвал его к себе на ют.

– Посвятил ли вас капитан Гринли в наш заговор? – спросил вице-адмирал, когда Бери к нему подошел. – Я видел, что он, спускаясь вниз, что-то сказал вам.

– Он приказал мне только, сэр Джервез, спуститься как можно ближе к французам, и мы исполняем это кажется скорее, чем желал бы mounseer (Бери был англо-галиканец).

– А, вот и старик Паркер смело спадает под ветер! На него всегда можно положиться, он не уступит и черту своего места. «Карнатик» разом выскочил на пятьдесят футов из линии, «Перун» и «Уорспайт» тоже! Никогда еще мое приказание не было удачнее выполняемо. Если и теперь французы не встревожатся, то все пойдет по-нашему, как нельзя лучше!

Наконец и Бери начал понимать маневр вице-адмирала. Все суда англичан друг за другом, спадая под ветер, выстраивались в две линии, с увеличенными между собой расстояниями, и между тем быстро приближались к неприятелю. Сам «Плантагенет» должен был пройти мимо «Сципиона» только в ста футах и притом не далее, как через две минуты. Сэр Джервез, медля отдать приказание сделать этот маневр, чрезвычайно выиграл этим, не дав неприятелю времени обдумать положение. Действительно, граф де Шеленкур не разгадал его движения; по крайней мере, не предвидел его последствия, между тем как более опытный capitaine de fregate, следовавший за ним, ясно видел то и другое. Но уже было поздно подавать графу сигнал быть осторожнее; оставалось только пройти сквозь строй неприятеля и предоставить все случаю.

В минуты, подобные нами описываемой, действие протекает гораздо быстрее, чем может быть рассказано. «Плантагенет» был уже от «Сципиона» на наветренном крамболе его, на расстоянии пистолетного выстрела. В то самое мгновение, как носовые пушки обеих сторон начали пальбу, «Карнатик», почти поравнявшись с неприятелем, сделал оборот под ветер и, ринувшись вперед, открыл страшный огонь всех носовых своих пушек. «Перун» и «Уорспайт» сделали тот же маневр, и французы увидели себя атакованными с обеих сторон. Нельзя сказать, чтобы граф де Шеленкур был сильно встревожен этой неожиданной переменой своего положения. Он гордо отвечал на выстрелы, еще дым обоих залпов носился между его мачтами, когда темный рангоут «Карнатика» показался в отлетающем от него облаке дыма и снова ринулся на обреченных на гибель французов при новом потоке огня. Трижды возобновлялся этот ужасный приступ с минутными промежутками, и каждый раз железный град налетал на бедного графа то с наветренной стороны, то, как бы отражаясь собственной силой, с подветренной, не давая ему перевести дух, не только отвечать своей артиллерией. Действие это было вполне успешное, и «Сципион» был принужден прекратить свой огонь; ярость стихий и разрушительное действие ядер производили какую-то кровавую картину беспорядка. Палубы «Сципиона» были покрыты убитыми и ранеными, в числе которых был и граф де Шеленкур. С той минуты, как «Плантагенет» открыл огонь свой, до той, когда «Уорспайт» заключил его, прошло только пять минут. Французам они показались целым часом, их неприятелю – одним мгновением. Сто восемьдесят матросов были жертвой этих обильных происшествиями минут на одном «Сципионе»; он медленно ушел от этого места опустошения, на нем оставалась одна только фок-мачта; остальная же часть рангоута влеклась за ним у подветренного борта. Отрубить ее и уйти попутным ветром под защиту своего флота – вот все, что оставалось делать.

«Плантагенет» также был поврежден огнем своего противника. Человек десять или пятнадцать было убито и ранено, грот-марсель был разодран ядром сверху донизу, один из сигнальщиков был сорван с юта и увлечен за борт, часть рангоута и такелажа требовали исправлений. Но об этом никто и не думал. Сэр Джервез увидел «Победу» впереди себя в ста двадцати футах в ту самую минуту, когда рев пушек «Карнатика» достиг его слуха. Французский командир видел и понял опасность, угрожающую товарищу, и положил уже свой руль на ветер.

– Право, право, на борт, Бери! – закричал сэр Джервез с юта. – Проклятый! Ударьте его в борт, если он осмелится так держать до встречи с нами!

Лейтенант махнул рукой в знак того, что он понял приказание; когда руль положили на ветер, судно мгновенно поворотило под ветер на вершине волны. В это время сэр Джервез сквозь бурю и гром артиллерии услышал громогласное ура! И, оглянувшись, увидел «Карнатика», стрелой выходящего из дыма и повторяющего прежнее свое движение. В ту же минуту он поставил грот, весь зарифленный, будто решившись обогнать неприятеля и удержать свое положение. Только отличнейший моряк мог исполнить подобный маневр столь решительно и столь успешно среди ужаснейшего хаоса всех стихий. Сэр Джервез, находясь от «Карнатика» только в ста ярдах, в восторге махал своей шляпой, и старик Паркер, разгуливая один по юту, открыл свою седую голову в благодарность за приветствие начальника. Между тем оба эти судна шли вперед с изумительной быстротой, слыша позади себя треск и рев битвы.

Оставшимся французским кораблем управляли чрезвычайно ловко и проворно. Повернув, он неизбежно должен был спуститься к неприятелям, и сэр Джервез нашел нужным, отменив свое последнее приказание, придержать быстро к ветру, чтобы уклониться от продольных выстрелов «Победы» и не столкнуться со своим товарищем. Но «Карнатик», имея несколько более простора, спустился сперва от ветра и потом, грянув в неприятеля всем бортом своей артиллерии, опять придержал к ветру, чтоб заставить тем бедных французов или переменить галс, или же устремиться на него всей своей силой. В тот же почти миг «Плантагенет», поравнявшись кормой с «Карнатиком», открыл по «Победе» сильный продольный огонь. Паркер, находясь в это время на траверзе неприятельского судна и теснясь к нему ближе и ближе, принудил, наконец, его вытянуть булини и тем поставил его между двумя огнями. Ядра срывали у него одну часть рангоута за другой, так что на нем, наконец, остались одни только мачты; наконец, «Плантагенет» и «Карнатик» пронеслись мимо своей жертвы с чрезвычайной быстротой, несмотря на то, что первый из них убрал даже и марсель. Места их тотчас же заняли «Ахиллес» и «Перун», оба без стакселей, дабы уменьшить свою скорость. Так как «Блейнгейм» и «Уорспайт» были у них за самой кормой и так как ядро восемнадцатифунтовой пушки прекратило дни бедного capitaine de fregate, то преемник его почел за лучшее спустить свой флаг после сопротивления, которое по своей кратковременности не соответствовало тому, что обещало сначала. Впрочем, судно значительно пострадало и имело пятнадцать человек убитых. Сдача его окончательно прекратила сражение, по крайней мере, на эту минуту.

Сэр Джервез имел теперь весьма довольно времени осмотреться, тем более, что дым пальбы скоро разнесло ветром. Большая часть французских судов поворотила; сверх того, что они были слишком далеко от «Победы», они и поравнявшись с этим фрегатом, не могли бы защищать его, находясь в стороне, при совершенно противном ветре. Оставаться в занятой позиции вовсе не было планом сэра Джервеза, ибо он хотел удержать за собой все приобретенные выгоды. Самое большое затруднение заключалось в том, каким образом завладеть призом; волны вздымались так высоко, что почти нельзя было и думать о том, чтоб спустить на воду гребное судно. Но лорд Морганик был как раз тех лет и характера, которые позволяли ему привести этот вопрос к скорому решению. Находясь на траверзе на ветре «Победы», он в то самое мгновение, как это судно опускало флаг, приказал первому своему лейтенанту приготовить большой катер, отрядил ему полдюжины морских солдат, нужное число матросов, и через несколько минут катер с поднятыми кверху веслами качался уже в воздухе над кипучим океаном. Спустить его, отдать и отнять крючья было делом нескольких секунд; весла ударились о воду, и катер понесся под ветер. От успеха этого предприятия лейтенант Дели должен был получить патент на чин капитан-лейтенанта, – и он делал отчаянные усилия достигнуть своей цели. Приз обратился к нему подветренным бортом, и французы, по свойственным им добродушию, учтивости и великодушию, которым их противники вряд ли стали бы подражать, бросили своим победителям веревки и помогли им выйти из своего опасного положения. Люди едва успели взойти на разбитое судно, как лодка в ту же минуту опрокинулась и исчезла.

Появление на гафеле «Победы» красного флага Англии над белым флагом Франции возвестило сэру Джервезу, что приз взят. Тогда он немедленно отдал флоту сигнал следовать движениям главнокомандующего.

Но, описывая это обстоятельство, мы опередили несколько ход происшествий.

Гринли, спустившийся вниз, чтобы осмотреть батареи, действовавшие не без затруднения при столь сильном ветре, и приготовить все к открытию нижних портов, если представится к тому надобность, возвратился на дек в то само время, когда на «Плантагенете» был поднят сигнал следовать всем судам за движениями главнокомандующего. Линия, как мы уже сказали, выстроилась очень скоро, незадолго, однако, до того времени, когда убедились, что призовое судно будет в состоянии держаться в общей линии. Так как день был еще в половине, то сэр Джервез не сомневался, что он еще успеет совершенно обезопасить себя.

Встретившись на юте, вице-адмирал и капитан дружески пожали друг другу руки, и первый с благородным восторгом показал последнему результат своих маневров.

– Двум из них, друг мой, – сказал сэр Джервез, – мы обрезали крылья, а третьего заткнули за пояс; если Богу будет угодно и к нам присоединится Блюуатер, то мы без большого труда справимся и с остальными. Я не вижу, чтоб хотя одно из наших судов много пострадало, все их можно сейчас же исправить. А признаюсь, маневр графа Вервильена мог причинить нам много вреда! Половину моих судов он мог просто уничтожить. Если мы избегли, действительно, этого зла, то это первый случай в моей жизни.

– Может быть, у нас и найдется с полдюжины обстрелянных рей; ну да в этом нет еще большой беды при такой сильной погоде. На судне нет ни одного повреждения, которого нельзя бы было исправить сию же минуту.

– А ведь ему досталось больше всех. С нашей стороны было довольно смело, Гринли, атаковать в шторм такую силу, и, вероятно, всем успехом мы обязаны смелости нашей атаки. Если бы неприятель ее предвидел, он, вероятно, отразил бы ее. А, мистер Галлейго! Я очень рад видеть вас целого и невредимого! Что вам угодно?

– Я, сэр Жерви, можно сказать, пришел сюда, на ют, по двум обстоятельствам. Во-первых, пожать вам руку и осведомиться о здравии друг друга, что мы, как вам известно, сэр, всегда делаем после сражения; а во-вторых, отрапортовать вам о несчастии, имеющем большое влияние на сегодняшний обед. Видите ли, сэр Жерви, я перенес всю нашу живность в курятник, чтоб она была вне всякой опасности; а проклятое ядро, сэр, разорвало талреп, и бедные наши цыплята перепадали в констапельскую к свиньям; а так как эти звери всегда полуголодные, то от всей нашей живности разве-разве осталось столько, чтоб из нее приготовить обед какому-нибудь больному мичману. По моему мнению, сэр Жерви, в курятнике никто не должен иметь живую птицу, кроме главнокомандующего.

– Убирайся ты к черту с твоими курятниками! Пожми мне руку и – на марс! Как смел ты оставлять без позволения свой пост?

– Я этого не сделал, сэр Жерви. Видя, как проклятые свиньи пожирают нашу живность, – ведь с марса, сэр, их видно, как на ладони, – я испросил позволения спуститься вниз, чтобы выразить вашей милости свое душевное соболезнование. Славная, однако, была у нас здесь трескотня, сэр, ведь чуть-чуть всех нас не стерло со свету!

– Нет ли у нас каких-нибудь повреждений? – быстро спросил сэр Джервез. – Надо осмотреть, Гринли.

– Значительных нет, ваша милость, – отвечал Галлейго, – все самые пустые. Одна, вот из тех французских восемнадцатифунтовок на призе, подняв нос в ту самую минуту, как наш корабль начал уклоняться под ветер, плюнула нам прямо в лицо ядром и целым градом картечи. Я заметил это вовремя и крикнул нашим «Берегись! Обварят! » Наши присели, а ядро очистило все, что ему попало под руку; горсть же шариков влепилась в топ мачты так, что он похож теперь на плумпудинг или на молодца, разукрашенного оспой.

– Ну, довольно об этом. Тебе не нужно возвращаться на марс; Гринли, бейте к отступлению. Бонтинг, подайте сигнал нашим судам отступить. Пусть просвистят к завтраку, если хотят того матросы.

Когда свисток позвал людей к завтраку, сэр Джервез приказал Галлейго приготовить и себе что-нибудь закусить. Но движение одного из его судов, к которому мы обратим теперь наше внимание, удержало его еще несколько времени на палубе.

Читатель, вероятно, помнит еще появление «Друида» в северной стороне. Так как это судно находилось у линии сэра Джервеза значительно на ветре и так как оно все это время шло полным ветром, то его скорость была гораздо больше скорости других судов, и оно подошло уже так близко, что сэр Джервез видел его на траверзе «Плантагенета» и несколько под ветром у «Деятельного». Корпус его, восходя на валы, обнажался почти до самого дна; людей же его на марсах и в оснастке можно уже было различить простым глазом.

– Должно быть, «Друид» имеет к нам какое-нибудь поручение от Блюуатера, – заметил вице-адмирал своему сигнальному офицеру. – Взгляните в журнал и отыщите какой-нибудь вопрос, который нам можно бы было сделать ему.

Между тем, как Бонтинг переворачивал листки своего журнала, три или четыре темных шара, замеченные сэром Джервезом в трубу, показались на мачте «Друида» и, развернувшись во флаги, доказали вице-адмиралу, что Блеуэт не дремлет.

– Четыреста шестнадцатый номер – обыкновенное сообщение, – заметил сэр Джервез, продолжая смотреть в подзорную трубу. – Посмотрите, Бонтинг, и скажите нам, что означает этот сигнал.

– Желаю говорить с главнокомандующим, – прочитал Бонтинг по журналу.

– Очень хорошо, отвечайте; потом подайте «Друиду» сигнал подойти к нам на расстояние оклика. Сегодня надо вести все переговоры вблизи.

– Я сомневаюсь, сэр, – отвечал Бонтинг, – в состоянии ли «Друид» так близко подойти к нам, чтобы мы могли слышать его переговоры, хотя второй лейтенант этого судна, как мне говорили, в самую сильную погоду не употребляет рупора.

– Поднимайте, сэр, сигнал, поднимайте сигнал! Мне придется приказать Гринли поставить вас на месяц бессменно на вахту за длинный язык.

– На наш сигнал уже отвечали, сэр Джервез.

Вслед за этим сэр Джервез послал просить к себе капитана. Гринли скоро явился, и ему были переданы намерения «Друида», равно как и содержание его последних сигналов.

Спустя немного времени «Друид» был уже только в ста футах от флагманского корабля, рассекая море с быстротой, указывающий на огромную силу. Весьма легко можно было заметить намерение капитана Блеуэта пройти за кормой «Плантагенета» и придержать потом к ветру с подветренной стороны; этот маневр был самый безопасный изо всех, какие только можно было придумать, чтобы приблизиться к товарищам в столь сильное волнение и соблюдая при том всевозможную осторожность.

– А, Атвуд! – воскликнул сэр Джервез, обращаясь к своему секретарю, который также был вытащен всеобщей суматохой наверх из каюты главнокомандующего. – Что это делает Блеуэт? Неужели он думает поставить лисель?

– Он вытравливает лисель-спирт, сэр Джервез. Что это? Кажется, к концу его спирта привязан человек, Бонтинг? Наведите скорей трубу и скажите, что вы видите?

– Тут не нужно трубы, сэр Джервез, чтобы убедиться, что это человек; вот уже он висит на конце спирта, будто приговоренный к смерти военным судом.

Сэр Джервез удержался от удивления, и все двадцать человек офицеров, собравшихся на юте, последовали его примеру. Между тем «Друид», спускаясь под ветер, быстро приближался к «Плантагенету» и скоро перерезал его кильватер. Тогда он поворотил в бейдевинд и, благоприятствуемый силой, с которой он спустился, а также и поднятым гротом, он тяжело, но спокойно подошел к подветренной стороне кормы флагмана. Однако дело тем не кончилось; еще на расстоянии тридцати или сорока футов человек на лисель-спирте сделал знак, чтоб на него обратили внимание; потом развернул находящуюся у него в руках веревку и, когда увидел поднятые руки, бросил ее. Лейтенант «Плантагенета» поймал веревку и тотчас же начал ее тянуть. Наконец намерение отважного моряка было понято, и дюжина матросов ухватилась за веревку, которую стали быстро притягивать к себе, между тем как на «Друиде» ее отдавали. Этим простым способом моряк, висевший на лисель-спирте, спустился на «Плантагенет», соскочил с булиня, на котором сидел, и сбросил с себя узел. Отряхнувшись, чтоб стать твердо на ноги, он приподнял свою фуражку и поклонился сэру Джервезу, который увидел перед собой Вичерли Вичекомба.