Текст книги "Город греха"

Автор книги: Джеймс Эллрой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)

Саут-Римпо, 419 – в районе парка Хэнкок. Красивое зеленое место, дома старых денежных мешков. У Рейнольдса Лофтиса был роман с Клэр де Хейвен, а теперь, похоже, он играет и в те и в другие ворота. Базз побрился электрической бритвой, брызнул одеколоном под мышками и стряхнул с галстука крошки пирога. Когда имеешь дело с богатыми, всегда немного нервничаешь, а толстосум, да еще и гомик – с такой комбинацией ему иметь дела еще не приходилось.

Мысли об Одри Андерс сопровождали его всю дорогу; он воображал, что его дешевый одеколон был ее «Шанель № 5» и освежил именно то, что надо. Дом 419 по Саут-Римпо был испанским особняком с просторным газоном и кустиками роз. Базз припарковал машину и позвонил, надеясь, что встреча будет один на один и, если разговор не заладится, свидетелей тому не будет.

Открылся глазок, потом дверь. Блондинка лет двадцати пяти, с золотистой кожей, держалась за ручку двери. Само очарование в юбке из клетчатой шотландки и красной кофточке на пуговичках.

– Привет. Вы страховой агент, что обещал прийти сегодня к папе?

Базз одернул пиджак, чтобы прикрыть револьвер:

– Да. Только нам нужно побеседовать наедине. Мужчины не любят обсуждать серьезные вещи в присутствии членов семьи.

Девушка кивнула и повела Базза через вестибюль в уставленный книжными полками кабинет, оставив дверь приоткрытой. Он заметил сервант с напитками и подумал, что неплохо бы пропустить рюмашку: глоток спиртного в середине дня мог бы сделать его более приятным собеседником. И тут раздалось:

– Фил, что там еще за беседы наедине?

Базз отдернул руку от желанного стакана. Дверь распахнулась, и на пороге появился низенький пухленький плешивый толстяк с остатками волос по бокам головы. Базз показал свой жетон.

– В чем дело? – спросил толстяк.

– Управление окружной прокуратуры, мистер Хартшорн. Мне не хотелось бы вмешивать сюда вашу семью.

Чарлз Хартшорн закрыл дверь и прислонился к ней:

– Это насчет Дуэйна Линденора?

Это имя Баззу сразу ничего не сказало, но потом всплыло в связи с сообщением в вечернем выпуске «Татлер»: Линденор был жертвой убийства, о котором рассказывал Дадли Смит, – это дело ведет детектив шерифа, о сотрудничестве с которым ведутся переговоры.

– Нет, сэр, я из отдела большого жюри. Мы проверяем действия полиции Санта-Моники. Нас интересует, не подвергались ли вы дурному обращению во время полицейского рейда в баре «Вооруженный рыцарь» в 44-м.

На лбу Хартшорна вздулись вены, голос звучал холодно, как на заседании коллегии адвокатов:

– Я вам не верю. Дуэйн Линденор пытался меня шантажировать девять лет назад, грозя сообщить моей семье грязные выдумки. Я уладил с ним дело через суд, а несколько дней назад прочитал, что его убили. Я ждал появления у себя полиции, вот вы и явились. Меня подозревают в убийстве Линденора?

– Я этого не знаю, и это меня не интересует, – ответил Базз. – У меня вопрос о работе полиции Санта-Моники.

– А я думаю иначе. Дело касается ложных обвинений Дуэйна Линденора против меня, а не того, что случилось со мной в баре, посещаемом известными сомнительными личностями, когда туда наведалась полиция. У меня есть алиби на то время, когда, как писали газеты, был убит Линденор и второй человек. Можете его проверить, но не вздумайте приплетать к этому мою семью. Если только вы оброните слово моей жене или дочери, я лишу вас жетона и сниму с плеч голову. Вам понятно?

Голос адвоката стал спокойнее, лицо было искажено гримасой брезгливости. Базз еще раз попытался быть дипломатичным:

– Меня также интересует Рейнольде Лофтис, мистер Хартшорн. Он тогда был арестован с вами. Сообщите, что вы знаете о нем, и я скажу детективу шерифа, который расследует это дело, чтобы вас не беспокоили. Ваше алиби будет принято во внимание. Это вас устроит?

Хартшорн сложил руки на груди:

– Я не знаю никакого Рейнольдса Лофтиса и не желаю иметь дела с каким-то немытым полицейским, от которого за милю разит дешевым одеколоном. А теперь – вон из моего дома!

По тому, как Хартшорн произнес «Рейнольде», Базз понял, что он отлично его знает. Он подошел к серванту, налил в стакан виски и подошел с ним к адвокату:

– Это успокоит нервы, Чарли. Я не хочу, чтоб вы тут загнулись у меня на руках.

– Убирайся из моего дома, вонючий подонок!

Базз бросил стакан, схватил Хартшорна за горло и шмякнул об стену:

– Ты катишь не на того, советник. Я не мальчик, ты меня трахать не будешь. А теперь так: говори, что у тебя было с Лофтисом, или я иду в гостиную и говорю твоей милой дочке, что ее папа сосет хер в мужском туалете в парке Уэстлейк и дает мальчикам в жопу на Сельме и Лас-Палмас. А если кому вякнешь, что я угрожал, пропечатаю тебя в «Конфиденшнл магазин», как ты трахаешь черномазых трансвеститов. Усек?

Лицо Хартшорна стало лиловым, по нему текли слезы. Базз отпустил его, увидел на шее отпечаток своей пятерни и сложил ее в увесистый кулак. Хартшорн проковылял до серванта и взял графин с виски. Базз демонстративно, в полсилы шарахнул в последний момент кулаком о стену:

– Рассказывай о Лофтисе, дьявол тебя возьми. Не тяни, чтобы я смотал отсюда поскорее.

Звякнули стаканы, раздался тяжелый вздох, наступила тишина. Базз смотрел в стену. Хартшорн заговорил глухим сдавленным голосом:

– Рейнольде и я просто… развлекались. Мы встретились на вечеринке у одного бельгийца, кинорежиссера. Этот человек был очень аи courant[34]34
  Информированный, в курсе (дела) (франц.).


[Закрыть] и часто устраивал встречи в наших… в таких клубах. У меня не было никаких серьезных намерений относительно Рейнольдса, потому что он встречался с одним сценаристом, и третий мог бы помешать. Я был лишним… поэтому никогда…

Базз повернулся и увидел, что обмякший Хартшорн сидит в кресле и греет руками станкан с виски:

– Что еще можешь сказать?

– Ничего. После той встречи в баре «Рыцарь в латах» я Рейнольдса ни разу не видел. Кого вы хотите…

– Никого, Чарли. Никто ничего не узнает. Я просто скажу, что Лофтис…

– О боже, неужели опять преследование инакомыслящих?

Базз ушел под жалобные всхлипы Хартшорна. Пока он уговаривал клиента и махал кулаками, пошел сильный дождь. Вода стояла стеной, ливень, казалось, смоет в океан все предгорье и завалит песком половину залива. Базз поставил три против одного, что Хартшорн будет держать язык за зубами, и два против одного, что продолжать трясти его бессмысленно – он совсем слетит с катушек. Что делать? Ехать обедать в забегаловку или – домой писать рапорт. Все одно. Он чувствовал на себе запах пота педика и собственного пота. Подумал, что с этим мудаком, пожалуй, хватил лишку, и на него навалилась тоска. На полпути к офису он опустил стекло, впустив воздух и дождь, потом развернулся и поехал домой.

Жил он в «Лонгвью Апартментс» на углу Беверли и Марипоза. Четыре, обращенные на юг комнаты на шестом этаже обставлены списанными декорациями от разных постановок РКО. Заехал в гараж, поставил машину и на лифте поднялся на свой этаж. А у дверей в мокром, усыпанном блесками платье из ткани с золотой нитью сидит Одри Андерс и держит на коленях мокрую норковую шубку. Шубка служила ей пепельницей. Увидев Базза она сказала:

– Прошлогодняя модель. Микки купит мне новую. – И погасила сигарету о воротник.

Базз помог Одри подняться и чуть дольше обычного задержал ее руки в своих:

– Неужели мне внезапно начинает везти?

– Цыплят по осени считают. Лавонна Коэн со своим китайским клубом отправилась в поездку, и Микки считает, что наступил сезон охоты на меня. Сегодня намечались «Мокамбо», «Роща» и под конец выпивка с Герштейном. Мне это надоело, и я смылась.

– Я думал у вас с Микки любовь.

– Любовь имеет и оборотную сторону. А ты знаешь, во всем телефонном справочнике ты единственный, другого Тернера Микса там нет.

Базз открыл дверь. Одри вошла, бросила свою норку на пол и осмотрела гостиную. Мебель состояла из кожаного дивана и легких кресел из «Лондонских каникул» и головы зебры на стене – из «Хозяина джунглей». Дверь в спальню когда-то служила входом в кабак на съемках «Ярость на Рио-Гранде». Лимонно-зеленый ковер с оранжевыми полосами был покрывалом, на котором нежилась амазонка-охотница в фильме «Песнь пампасов».

– Микс, ты все это купил? – спросила Одри.

– Подарки от богатого дяди. Выпить хочешь?

– Я не пью.

– Почему?

– Мои отец, сестра и оба брата пили, так что я – пас.

Базз думает: выглядит она хорошо, но все же не так, как выглядела без макияжа и в рубашке Микки до колен:

– И пошла в стриптиз.

Одри села, сбросила туфли, спрятала ноги в мех шубки:

– Да. Не проси меня делать трюк с кисточками, я все равно не стану. Микс, а с тобой-то что? Я думала ты будешь мне рад.

Он все еще чувствует исходящую от него вонь:

– Я отлупил сегодня одного типа. Противно. Одри шевелила пальцами ног под шубкой:

– Да ну? Этим ты зарабатываешь на жизнь?

– Обычно когда я разбираюсь с парнями, они оказывают хоть какое-то сопротивление.

– Что же это – игра, что ли, такая?

Баззу вспомнилось, как однажды в разговоре с Хыозом сказал, что предпочитает женщин, которые тебя понимают.

– Слушай, ну что мы всё или лбами сталкиваемся или друг другу вопросы задаем? Неужто нельзя придумать ничего получше?

«Заводная девчонка» пинком поправила шубку:

– Спальня у тебя тоже такая? Базз рассмеялся:

– «Ноктюрн Касбаха» и «Розовый рай» – говорит тебе это о чем-нибудь?

– Я о другом спрашиваю. А теперь ты меня спроси – только откровенно!

Базз снял пиджак, отстегнул кобуру и бросил на кресло:

– Ладно. Микки следит за тобой? Одри покачала головой:

– Нет. Я запретила ему. Я же не дешевка какая-нибудь.

– Где твоя машина?

– В трех кварталах отсюда.

Всему зеленый свет! Самый глупый его поступок может обернуться сказкой:

– Значит, ты все просчитала!

– Знала, что ты не скажешь нет, – сказала Одри и помахала своей шубкой. – Я и полотенце на утро захватила.

Базз думает: «Покойся с миром Тернер Прескот Микс, 1906-1950». Он глубоко вздохнул, подобрался, толкнул дверь в спальню и начал раздеваться. За ним вошла Одри. Вид кровати ее рассмешил: розовое атласное покрывало, розовый балдахин, розовые горгульи на фигурных ножках. Одним махом она скинула с себя одежду. От вида ее обнаженных грудей ноги Базза одеревенели. Одри подошла к нему и сдернула галстук, расстегнула рубашку и ослабила ремень.

Он стоя содрал с себя ботинки и носки; соскользнула на пол рубашка. Все тело охватила дрожь. Одри рассмеялась и провела пальчиком по гусиной коже на его руках, потом стала гладить тело, те места, которых он стыдился, – круглое брюхо, жировые складки на боках, ножевые раны на волосатой груди. Но когда она стала лизать его, он успокоился. Поднял ее на руки, чтоб показать, какой он сильный – ноги едва не подкосились, – и положил на кровать. Скинул брюки, трусы и лег рядом. В тот же миг ее руки, ноги обвили его, она прижалась лицом к его лицу, а рот так жадно искал его, будто в нем сосредоточились все ее желания.

Он стал целовать ее – грубо, нежно, снова грубо, терся носом о ее шею и вдыхал запах ароматного мыла, а совсем не тех духов, которыми грезил. Он взял ее за груди и сжал соски, вспоминая все, что говорил ему каждый коп о ее сенсационном номере в «Бэрбанк Бурлеск». На его прикосновение к каждой части ее тела Одри откликалась томным стоном. Он целовал и лизал ее между ног – она глухо вскрикивала. Возгласы ее становился все громче, по рукам и ногам пробежали судороги. Ее страсть переполнила его, он вошел в нее, чтобы стать ее частью. Бедра Одри вздымались, покрывало упало на пол. Базз почувствал, что больше не может терпеть. Она все крепче и крепче прижималась, и он уже не сдерживался. Ее гибкое тело – вдвое легче его – упругой пружиной продолжало толчки. Тогда он обхватил ее голову, зарылся лицом в ее волосы, обмяк, и пружина перестала биться.

Их соединяли розовая атласная простыня и общий пот. Базз скатился на бок, один его палец лежал на запястье Одри, так они оставались соединенными, пока переводили дух. Восемь лет он не курил, а дышал как гончая собака. Она лежала тихо, только учащенное биение пульса говорило, что внутри все еще не утихло. Его грудь вздымалась, он думал, что бы сказать. Одри стала водить пальцем по его шрамам на груди и заговорила первой:

– А ведь все могло быть сложнее. Базз наконец задышал ровнее:

– Что, уже продумываешь варианты?

Одри, по-звериному нацелив на него ногти, сделала вид, будто хочет его оцарапать:

– Мне просто хочется знать свое положение. Надо было ловить момент – риск того стоил. Базз взял Одри за руки:

– Значит, будет и новая встреча?

– Мог бы и не спрашивать. Я бы сама сказала немного погодя.

– Мне тоже хотелось бы знать свое положение. Одри рассмеялась и отняла руки:

– Положение у тебя такое, что ты виновен по всем статьям, Микс. Я тут на днях о тебе думала. Поэтому, что бы ни случилось, это твоя вина.

– Милая, Микки нельзя недооценивать, – сказал Базз. – Он ласков и мягок с женщинами и детьми, но людей он убивает.

– Он знает, что рано или поздно я от него уйду.

– Нет, не знает. Он считает, что ты бывшая стриптизерша, шикса[35]35
  Нееврейка (ид.).


[Закрыть] – тебе за тридцать и деваться тебе некуда. Ты ему делаешь немножко больно, может быть, от этого его шишка стоит тверже. Но уйти от него навсегда – это совсем другое дело.

Она отвела взгляд. Базз спросил:

– Милая, куда ты пойдешь?

Одри вытащила подушку, обхватила ее руками и посмотрела на Микса:

– У меня есть сбережения. Неплохие. Хочу купить лесистый участок в Долине и акции торгового центра. Это очень надежно, Микс. Еще десять тысяч – и у меня будет тридцать пять акров земли.

Как и у него: земля по четырнадцать долларов за акр – полная гарантия его богатства.

– Где взяла деньги?

– Скопила.

– Из подарков Микки?

Одри неожиданно отшвырнула подушку и ткнула кулачком его в грудь:

– Ты ревнуешь, милый?

Базз ухватил ее за палец и легонько укусил:

– Ну если только самую малость.

– Так вот, не стоит. Микки весь в профсоюзном бизнесе и в сделке с Драгной по наркотикам, и я знаю, что я делаю. Можешь не беспокоиться.

– Милая, ты умница. Потому что я хочу, чтобы ты была моей навсегда.

– Микс, только прошу тебя больше не говори о Микки. А то мне кажется, что он прячется под кроватью.

Базз подумал о своем револьвере, оставшемся в другой комнате и о педриле-адвокате с распухшей шеей и слезами на щеках.

– Мне нравится, что с тобой опасно. Я это люблю.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Исполняющий обязанности главного инспектора Апшо.

Начальник оперативной группы.

Капитан корабля.

Дэнни стоит в пустой комнате голливудского участка, готовясь проинструктировать трех своих помощников по своему делу о серийном убийстве. Инструктаж пройдет там, где откровения Бренды Аллен нанесли наибольший ущерб. Об этом свидетельствует карикатура, пришпиленная к доске объявлений: Микки Коэн, на макушке кипа со знаком доллара, держит на ниточках как кукол-марионеток двух помощников шерифа в форме. Изо рта вылетает пузырь-надпись: «Ну и задал я городским копам! Повезло, что задницу мне подтирают копы округа». Все лицо Микки было в маленьких дырках: первый бандит Лос-Анджелеса здесь служил мишенью для игры в дартс .

В передней части комнаты стоит кафедра и висит черная доска. Дэнни нашел мел и большими буквами вывел на ней: «Помощник шерифа Д. Апшо, Управление шерифа Лос-Анджелеса». Устроился за кафедрой, как это делает доктор Лейман на занятиях по судебной медицине, и заставил себя сосредоточится на формулировках задания, чтобы не попасть впросак, когда будет излагать своим помощникам, трем детективам старше и много опытнее его, юридическую сторону дела. Такое ему даже во сне не могло присниться и, может быть, станет глотком эликсира, который прогонит недобрые мысли и продвинет вперед дело, ибо он стоит победителем там, где полицейских округа ненавидят и презирают едва ли не больше, чем растлителей малолетних. Главное убедить себя, что намечаемая большая и сложная работа – это не сон. После полученного от лейтенанта Консидайна предложения он бессчетное множество раз щипал себя – проверял: не снится ли ему все это.

Вчера днем, когда он сидел дома, потягивал сильно разбавленное виски и перебирал свои папки, к нему заявился Дадли Смит. Ирландец сказал, что они с Консидайном ждут его в участке Западного Голливуда: Эллис Лоу издал распоряжение о временном переводе Дэнни на новую работу, которое утвердили начальник полицейского управления Уортон и глава службы шерифов Бискейлуз. Идя на встречу, Дэнни почистил зубы, прополоскал горло, проглотил сэндвич – ему предстоит ответить на один вопрос, а для этого сочинить правдоподобное объяснение. Поскольку ему уже сказали, что его направят в студию «Вэрайэти интернэшнл пикчерз», хозяина которой он непреднамеренно прогневил, надо убедить начальство, что в роли копа его там видели только охранник, сценарист и сам Герштейн. Это было первое, о чем спросил его Конси-дайн, и спокойствие, даруемое доброй порцией виски, помогло ему солгать, не моргнув глазом.

Изложенный Дэнни план полного изменения своей прически и костюма для роли коммуниста-роматика Смит принял полностью, а Консидайн – с оговорками. Смит передал ему кипу печатных материалов УАЕС, чтобы проштудировать их дома, и пересказал некоторые вещи из доклада психиатра. Затем последовал настоящий полицейский инструктаж.

Его задача состоит в том, чтобы установить контакт со слабым по их оценкам звеном УАЕС – неразборчивой в своих связях женщиной по имени Клэр де Хейвен, получить доступ на совещания профсоюзной верхушки и выведать их стратегические планы. В частности узнать:

– почему они не объявляют забастовку;

– высказываются ли на совещаниях идеи в пользу вооруженного переворота;

– имеются ли у них планы подрывной деятельности посредством кинофильмов;

– попался ли мозговой трест УАЕС на обманный маневр Консидайна – распространенную в печати и по радио утку, будто большое жюри сворачивает свою работу;

– и насколько тесно УАЕС связан с коммунистической партией.

Перспектива блестящей карьеры.

– Вам и тридцати не исполнится, как станете лейтенантом.

– Есть женщина, сынок, к которой тебе надо подобраться. Не исключено, что тебе придется отдрю-чить ее по полной программе.

Хоп – и нет кошмарных снов. Уходя с совещания с бумагами под мышкой и пообещав сегодня же явиться на второе собеседование в городской совет, Дэнни чувствовал себя на седьмом небе. Из дома он позвонил в десяток зубопротезных кабинетов, куда не смогла пробиться Карен Хилтшер. Результат нулевой. Не прикасаясь к виски и не думая о «Шато Мармон», просмотрел десяток дел об убийствах на гомосексуальной почве. После этого он почувствовал небывалую самоуверенность, отнес соскобы следов крови из дома 2307 по Тамаринд-стрит в лабораторию, с помощью некоторой суммы денег уговорил коллегу по классу судебной медицины распечатать результаты анализа, надеясь, что это позволит ему сопоставить кровавые мазки на стенах с жертвами, воссоздать преступление и получить дополнительную информацию об убийце. Увидев кровавые рисунки, коллега и глазом не моргнул, и скоро анализы были готовы. Дэнни отнес бумаги домой и положил вместе с фотоснимками. Три жертвы, три разные группы крови. Была еще опасность того, что его обвинят в незаконном сборе улик, но риск был оправдан. Группа крови Мартина Гойнза АВ+ точно совпала с результатом анализа самых размашистых мазков крови на стенах. Он был первой жертвой, и убийца еще не усовершенствовал свою технику дизайна кровью. Кровь Джорджа Уилтси и Дуэй-на Линденора, групп 0– и В+, разбрызгивалась раздельно. Рисунок кровью Уилтси проще, не совсем продуман. Пришла уверенность в правильности вывода: Мартин Гойнз стал жертвой импульсивной жестокости, убийца действовал в припадке дикой ярости. При всей самоубийственной браваде (именно поэтому он решился привести жертвы два и три в квартиру Гойнза) для того чтобы избрать Безумного Марти первой жертвой, у него должны были быть особые причины:

– он знал этого человека и хотел его убить из ненависти – совершенно определенная личная мотивация;

– он знал его и счел подходящим объектом для удовлетворения своего вожделения;

– он не был ранее знаком с Марти Гойнзом, но отлично знал джаз-клубы в негритянских кварталах и решил найти жертву там.

Теперь его люди повторно прочешут этот район.

Об Уилтси и Линденоре:

Первым убийца терзал Уилтси – кусал его, грыз мясо, разбрызгивал кровь. Уилтси его привлекал больше. Он – мужеложец, и активно торговал собой, и был основным сексуальным объектом убийцы. Некоторая утонченность рисунков кровью Линденора указывает на удовлетворенность и насыщение убийцы.

Сегодня вечером, с одобрения обоих правоохранительных ведомств, Дэнни прощупает, что представляет собой владелец агентства знакомств, сводник Феликс Гордин, косвенно связанный с любовником Уилтси Дуэйном Линденором; попытается выяснить, что это были за люди.

Дэнни посмотрел на часы – 8:53. Трое сотрудников должны прийти в 9:00. Стоя за кафедрой, он вынул блокнот и пробежал задания, которые будет раздавать. Услышав осторожный кашель, он поднял голову.

К нему шел плотный блондин лет тридцати пяти. Дэнни вспомнил слова Дадли Смита: его «протеже» из убойного отдела присмотрит, чтобы все шло гладко и все назначенные ему в помощь «подходили». Дэнни изобразил улыбку и протянул руку. Вошедший крепко ее пожал:

– Майк Брюнинг. Вы – Дэнни Апшо?

– Да. Вы сержант?

– Да, но зовите меня просто Майк. Дадли просил передать, что сожалеет: здешний начальник назначил в нашу группу Джина Найлза, он был первым на месте преступления, и в участке нет больше людей. Как говорится, се ля ви.

Дэнни поморщился, вспомнив стычку с Найл-зом:

– Кто четвертый?

– Один из ваших, Джек Шортелл, дежурный сержант из отделения Сан– Димас. Знаете, Апшо, вы уж извините, что с Найлзом так вышло. Он терпеть не может управление шерифа и считает, что городская полиция должна послать это дело в задницу, но Дадли просил передать вам: «Помните, что вы – босс». Между прочим, вы понравились Дадли. Он думает вы пойдете в гору.

«А я думаю, что он любит уродовать людей», – подумал Дэнни и сказал:

– Прекрасно. Передайте лейтенанту от меня спасибо.

– Зовите его Дадли и сами поблагодарите: вы теперь с ним товарищи по делу с коммуняками. А вот и остальные.

Дэнни посмотрел. К ним приближался Джин Найлз, старательно обходя высокого мужчину в очках с металлической оправой, словно сотрудники управления шерифа были заразными. Он сел в первом ряду, вытащил блокнот и авторучку – никакой учтивости, никакого уважения к старшим по званию. Высокий подошел к Брюнингу и Дэнни, быстро пожал им руки:

– Я Джек Шортелл.

Ему было по меньшей мере пятьдесят. Дэнни указал на свое имя на черной доске:

– Рад знакомству, сержант.

– Взаимно, помшерифа. Ваше первое большое дело?

– Да.

– У меня их было с полдюжины, так что, если будут какие-то заминки, не переживайте.

– Не буду.

Брюнинг и Шортелл сели через ряд позади Найлза. Дэнни указал на стол рядом с доской, там лежали три стопки документов по делу об убийстве Гойн-за, Уилтси и Линденора, составленные совместной группой двух управлений. Никаких умозаключений из своих файлов, никакой наводки на Феликса Гордина, ничего о Дуэйне Линденоре как о бывшем шантажисте. Его слушатели вытащили сигареты, спички и дружно закурили. Дэнни подвинул кафедру, так что она встала между ним и аудиторией, и впервые взял в руки бразды правления.

– Здесь, джентльмены, представлены практически все улики, которыми мы располагаем. Акты вскрытия, свидетельские показания, мои рапорты как следователя по первому убийству. Городская полиция не сочла нужным провести судебно-медицинские обследования места совершения убийств, так что некоторые потенциальные возможности расследования оказались утраченными. Дело раздельно вели два следователя, но только мне удалось собрать наиболее достоверные улики и показания. Каждый этап своего расследования у меня зафиксирован в хронологическом порядке, копии этой записи – в приготовленных для вас рабочих документах. Остановлюсь на ключевых моментах. Дэнни замолчал и посмотрел в сторону Найлза. Упоминание промашки городской полиции с судебной медициной Найлза сильно задело, и он зло смотрел на Дэнни, не сводя с него взгляда. Дэнни оперся о кафедру, чтобы чувствовать себя спокойнее и увереннее:

– Первого января я обследовал южный участок Сентрал-авеню, откуда была угнана машина, которая использовалась для перевозки тела Гойнза. Свидетели указывают, что с Гойнзом был высокий седой человек средних лет, и мы знаем по анализу семени, что его группа крови 0+. Гойнз был убит передозировкой героина, Уилтси и Линденор отравлены комбинацией барбитурата и стрихнина. Все трое одинаково изувечены особым орудием, которое называется палкой зутера. Укусы на телах жертв в области живота – от протеза, который носит убийца. Протез не обычный; вставная челюсть имеет стальные коронки или дубликаты зубов животного. Следов человеческих зубов на телах не обнаружено.

Дэнни отвел глаза от Найлза и посмотрел на остальных. Брюнинг нервно курил. Шортелл делал заметки в блокноте. Большой Джин прожигал сигаретой дырки в столе. Дэнни стал смотреть только на него и продолжал излагать свой материал, вставив в него первые слова неправды:

– Таким образом, подозреваемый – высокий седой человек белой расы и среднего возраста с группой крови 0+, который может раздобыть героин и барбитурат, может завести и угнать чужую машину. Когда он вколол Гойнзу героин, он заткнул ему рот махровым полотенцем, что указывает на то, что убийца знал: чрезмерная доза наркотика приводит к разрыву артерий и жертва будет извергать кровь. По всей видимости, он обладает медицинскими знаниями. Считаю также, что он умеет изготовлять зубные протезы. Вчера я узнал от своего осведомителя, что Гойнз намеревался собрать банду грабителей. В моих рапортах вы найдете протокол допроса Честера Брауна, музыканта-джазиста. Он знал Марти Гойнза еще в начале 40-х и утверждает, что тогда Гойнз занимался грабежами. Браун упоминал молодого парня с обожженным лицом, который был подельником Гойнза, но к данному делу, на мой взгляд, он отношения не имеет. Итак, исходя из этих предположений, считаю, что далее наши действия таковы:

– Сержант Шортелл, вы проводите телефонный опрос зубопротезных лабораторий. У меня большой список, и вам предстоит обзвонить их и поднять их архивы там, где они ведутся. У вас солидный материал для отсева: группа крови, описание внешности, даты убийств. Обратите внимание на сотрудников лабораторий, вызывающих даже самое малое подозрение своих коллег, и если инстинкт вам что-то подсказывает, а данных о типе крови данного человека нет, используйте тюремные архивы, материалы Службы исполнения воинской повинности и больниц, а также любой другой источник, где вы сможете получить такую информацию.

Делая записи, Шортелл согласно кивал головой. Дэнни перевел взгляд на Найлза и Брюнинга:

– Сержант Брюнинг и сержант Найлз, вы проверите все дела, связанные с преступлениями на сексуальной почве в городе и округе на предмет выяснения нанесения членовредительства посредством укусов, исключая объекты по типу крови и описанию подозреваемого. Нам нужны данные по всем зарегистрированным в районе Лос-Анджелеса сексуальным преступникам. С особым вниманием следует ознакомиться с прошлым Уилтси и Линденора и предельно тщательно перетряхнуть историю задержаний Уилтси за проституцию для определения круга его клиентов, постараться выявить среди них личность, подпадающую под описание. Сличите эту информацию с делами об ограблении в городе и округе, а также рапорты об аресте молодых грабителей со следами ожогов вплоть до 43-го года. На каждого потенциального подозреваемого необходимо получить фотоснимки.

В своем расследовании я не прибегал к допросам из-за проблемы с юрисдикцией, и вот здесь могут сработать фотографии. Нужно показать эти снимки всем известным нам торговцам героином и марихуаной, допросить их со всей строгостью, особенно в негритянских районах. Потрясите ваших информаторов, поговорите с каждым начальником отдела нравов во всех участках города и округа и попросите проинструктировать всех своих следственных работников провести работу с агентами и собрать информацию в барах для голубых о высоком седом человеке средних лет с необычными наклонностями. Нужно также послать запрос в администрацию по условно-досрочному освобождению на предмет установления лиц с нарушениями психики, недавно вышедших на свободу. Следует также повторно обследовать районы парка Гриффит, юга Сентрал-авеню и место, где был оставлен труп Гойнза.

Брюнинг застонал; Найлз в первый раз открыл рот:

– Вы слишком многого хотите, Апшо. Вам не кажется?

Дэнни оперся на кафедру:

– Это важное дело, и вы будете соответственно отмечены за арест преступника.

Найлз хмыкнул:

– Это – разборки «гамаков», и мы никогда не возьмем убийцу. А если и возьмем – что с того? Вас волнует, сколько педрил он порезал? Мне, например, плевать.

Дэнни передернуло от слов «гамаки» и «педрилы»; смотря в глаза Найлза, он почувствовал, что не выдерживает его взгляда и моргает. Подумал, что ни разу не употребил слово «гомосексуалист» в характеристике убийцы:

– Я полицейский, поэтому мне это важно. И эта работа обещает нам рост по службе.

– Рост по службе лично тебе, сынок. Ты же уже договорился с еврейчиком из прокуратуры.

– Найлз, кончай херню пороть!

Дэнни посмотрел, кто это выкрикнул, почувствовал комок в горле и вцепился в кафедру побелевшими от напряжения пальцами. Найлз злобно смотрел на него, и Дэнни не выдержал его взгляда. Он подумал, что надо достойно завершить речь, но все же, когда он продолжил, голос его чуть заметно дрожал:

– И последнее, о чем я вам хотел сообщить и по поводу чего мы не располагаем какой-либо исчерпывающей информацией. Все три человека были искромсаны палками зутеров, которые, по словам доктора Леймана, использовали силы наведения общественного порядка. Убийств с использованием палок зутеров не зарегистрировано, и чаще всего эти палки использовали белые против мексиканцев и заявлений в полицию по этому поводу не поступало. Еще раз повторю, проверьте эти факты через своих осведомителей в сопоставлении с группой крови и описанием внешности преступника.

Джек Шортелл продолжает писать. Майк Брюнинг смотрит на него как-то странно, сильно прищурив глаза. Дэнни повернулся в сторону Найлза:

– Сержант, вам понятно?

Найлз закурил новую сигарету, продолжая прижигать стол окурком:

– А ты, значит, с евреями – не разлей вода, верно, Апшо? Сколько Микки Жид платит тебе?

– Больше, чем платила тебе Бренда. Шортелл рассмеялся, странный взгляд Брюнинга сменился улыбкой. Найлз бросил сигарету на пол и растоптал ее: