Текст книги "Исчезающий гном (Приключения Джонатана Бинга - 2)"

Автор книги: Джеймс Блейлок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Большинство стоящих вдоль улицы домов были обшиты дранкой и покрыты черепицей. Проезжая часть была вымощена квадратными серыми блоками, вырубленными из темного гранита и выщербленными от интенсивного движения. Всюду, куда бы ни взглянул Джонатан, он видел изобилие зелени. Везде цвели гибискусы – огромные красные, оранжевые и желтые цветы с лепестками величиной с человеческую ладонь. Изгороди и декоративные решетки были увиты пурпурными вьюнками и бугенвиллеями, и даже неухоженные дворы поражали изумительным сочетанием ярко-зеленой травы и красочных диких цветов. В общем, Лэндсенд был очень красивым местом – в состоянии, как подумал Джонатан, живописного и возвышенного упадка.

По благоприятному стечению обстоятельств, фургон подвез их к почте, как раз когда пробило четыре. Едва Джонатан успел подумать: "Что если их здесь нет?" – и почувствовать первый укол страха и беспокойства, как они остановились менее чем в шести футах от Профессора, который стоял, прислонившись к столбу, у газового фонаря и читал какое-то объявление или афишу. Джонатан начал лихорадочно придумывать что-нибудь умное, что бы ему сказать, какую-нибудь тонкую и неожиданную остроту, но Ахав его опередил. Завидев старину Вурцла, он дважды гавкнул и соскочил на дорогу, едва не приземлившись на ботинки Профессора.

– Ахав! – воскликнул Профессор Вурцл, а затем, сдвинув очки на кончик носа, воззрился поверх них на Джонатана, Буфо, Гампа и Квимби, которые один за другим высаживались с задней стороны фургона.

Джонатан пожал ему руку, чувствуя себя так, будто они не виделись месяцев шесть.

– Что нового?

– О, – отозвался Профессор, – почти ничего нового. А у вас?

– У нас тоже почти ничего, – ответил Гамп.

Тут мимо них прошел возница, пошатывающийся под тяжестью парусинового мешка с почтой и составленных один на другой ящиков – того, что отец Джонатана называл ношей для ленивых. Поскольку вся эта груда мешала им пожать ему руку, они хором поблагодарили возницу.

– А где Майлз? – Джонатан был почему-то уверен, что Профессор это знает.

– На другом конце квартала.

– Он в порядке? – поинтересовался Буфо.

– Жив и здоров. Я должен признать, что мы с ним удивительно легко отделались. Даже почти не промокли.

Профессор поприветствовал Квимби, который стоял немного в стороне, не желая мешать старым друзьям. Создавалось впечатление, что прибытие в Лэндсенд восстановило его душевное равновесие и он перестал быть несчастным страдальцем, а вновь превратился в галантерейщика с репутацией.

Квимби слегка поклонился:

– Я хочу поблагодарить вас, господин Бинг, и вас, друзья, тоже, за то, что вы приглядывали за мной. Боюсь, я не очень-то силен в том, что касается пеших прогулок. Я не создан для них.

– Чушь, – возразил Джонатан, похлопывая его по спине. – Нам это доставило удовольствие. Мы редко попадаем в такую хорошую компанию.

– Это точно, – согласился Буфо, а Гамп кивнул в знак того, что он тоже присоединяется к этому мнению.

– Ну что ж, – сказал Квимби, – мне пора идти. Я бы показал вам свою лавку, но сейчас уже поздновато. Она уже закрыта, а мои ключи утонули в реке. Однако заходите завтра и осмотрите все как следует. На самом деле это захватывающий бизнес.

– Он не может не быть таким, – откликнулся Джонатан.

Хотя это заявление озадачило практически всех присутствующих, включая его самого, потому что он, откровенно говоря, не особенно над этим задумывался. Затем все пожали друг другу руки, и Квимби исчез в глубине улицы.

– Что это у вас тут такое, Профессор? – спросил Гамп. – Этот листок.

Профессор поднял листок вверх, чтобы они могли на него посмотреть. На его лицевой стороне был сделан рисунок тушью, изображающий лицо Сквайра Меркла с пухлыми, словно набитыми конскими каштанами, щеками и с морщинками вокруг веселых, полных восторженной растерянности глаз. Под рисунком было крупными буквами написано: "Видели ли вы этого человека?" – а ниже, более мелким шрифтом, шла информация о том, что следует делать, если вы его видели. Вверху был заголовок, гласивший: "ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ!"

Джонатан взял листок у Профессора, опасаясь какого-то подвоха.

– Где это было?

– Нигде. Пока. Но через тридцать секунд это будет висеть вон на том дереве у обочины.

– Это ты сделал?

– Ну не совсем, – ответил Профессор. – Майлз сочинил объявление и сделал рисунок. Нам нужно было взять на себя инициативу. В любом случае так сказал бы сыщик. А информацию можно получить, разыскав людей, которые видели Сквайра. Один из них должен знать, в какую сторону он направился, когда покинул город.

– Полагаю, вы имеете в виду, если он покинул город, – поправил его Буфо.

Профессор покачал головой:

– Не знаю. Мы весь день обходили трактиры, и его не было ни в одном из них. И более того, он в них и не останавливался. Осталась всего парочка трактиров, где мы не были, и они расположены за чертой города, на пути к прибрежной дороге. Но нам известно, что он был здесь, в лавке Квимби, и, зная Сквайра так, как мы его знаем, можно предположить, что он никуда особо не торопился. Так что он должен был у кого-то остановиться. Эти объявления выкурят его из норы.

У Джонатана оставались кое-какие сомнения.

– Мне претит сидеть и ждать, пока он выкурится откуда-нибудь.

– А куда ты предлагаешь идти? – спросил Профессор. – На север? На юг?

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – отозвался Джонатан. – Давайте везде приклеивать эти объявления. Сколько их здесь у тебя?

– Кроме этого листка остался еще один. Мы развесили их повсюду. Если только в этом городе не живут сплошные отшельники, мы получим ответ. Так что можно расположиться где-нибудь и ждать.

Все согласились, что это так, хотя мысль о том, чтобы "где-то расположиться", немедленно усилила испытываемое Джонатаном чувство беспомощности. Однако затея с объявлениями несколько успокоила его страхи; он надеялся, что она не безнадежна.

Профессор вытащил из кармана свои часы:

– Через полчаса мы должны встретиться с Майлзом у трактира.

– Надеюсь, мы сможем получить комнату, – заметил Джонатан. – В этом городе полно народу. Должно быть, через него проходит бессчетное количество путников.

– Тысячи. Но это не имеет значения. Мы забронировали вам комнаты сегодня утром. Майлзу пришло в голову, что судьбой можно управлять при помощи оптимизма. Он решил, что если мы забронируем комнаты для всей компании, вы появитесь, чтобы занять их.

– По-видимому, это подействовало, – сказал Джонатан, которому эта идея очень понравилась.

– Это был красивый жест, – продолжал Профессор. – Типичный для Майлза. Но я боюсь, что судьба – это одна из семи непреложностей.

Джонатан хотел было спросить его, каковы остальные шесть непреложностей, но на какое-то мгновение задержался со своим вопросом, и он стал казаться ему уже не таким важным. По сути, он даже не знал наверняка, что такое непреложность любого вида. Судя по звучанию, он сказал бы, что это одна из тех вертлявых козявок, которых можно увидеть под микроскопом. Но он знал, что это маловероятно. Профессор, без сомнения, говорил абстрактно.

Все четверо и Ахав направились вдоль улицы, мимо бурлящих жизнью кафе и темных, прохладных баров. Профессор свернул за угол и повел их по узкой улочке, наискосок уходящей к морю. По обеим ее сторонам стояли двух-трехэтажные здания, украшенные в большинстве своем балконами с чугунными решетками. Цветущие лианы, которые росли в горшках на балконах, поднимались по стенам домов и свешивались через перила. Косяки дверей были выкрашены в зеленый цвет и обвиты вьюнками; некоторые из закрытых ставнями окон были почти не видны за переплетениями растительности. Более чем в половине домов двери стояли распахнутыми настежь, и то тут, то там на балконах сидели люди, которые болтали между собой и наблюдали за тем, что происходит на улице. Повсюду были кошки; они глазели на проходящую компанию с балконов или из-за цветочных горшков либо собирались небольшими группками на тротуаре, коротая время, а потом бросались врассыпную, разбегаясь по улицам и переулкам по своим кошачьим делам. На морде Ахава было написано удивление. Джонатан предположил, что он озадачен уже самим существованием такого количества кошек. Время от времени пес останавливался, чтобы рассмотреть их, и сам подвергался ответному осмотру. Ахав, разумеется, никогда ничего не имел против кошек и к тому же исповедовал философию, которая не позволяла ему гоняться за кем бы то ни было, – по крайней мере, не позволяла гоняться просто с целью получить от этого удовольствие. Его девизом было мирное сосуществование с кем бы то ни было, и кошки, похоже, это чувствовали. Или же они чувствовали себя в безопасности, окруженные такими когортами своих собратьев. Как бы там ни было, Ахав подружился с бесчисленным количеством кошек, и казалось, что Лэндсенд начинает ему нравиться не меньше, чем Джонатану.

Они завернули еще за один угол, на похожую улицу, которая шла прямо к океану. Вдоль нее дул ветер, поднявшийся к вечеру и несущий с собой резкий запах соли и смолы, а также немного освежающий все вокруг. В конце улицы стояло несколько небольших темных магазинчиков, скрытых за пыльными свинцовыми ставнями. Перед одним из них висела вывеска, на которой восточной вязью было написано: "ТРАВЫ ДОКТОРА ЧЕНА". На прилавке в окне стояли керамические и стеклянные банки и сосуды. Между ними были навалены мешочки с сушеными цветами: крошечными бледными звездочками сирени, малюсенькими пурпурными орхидеями, бутонами лимонного дерева, розовыми лепестками. Стояли там и деревянные ящички с высохшими ящерицами, и стеклянные банки, в которых плавали свернувшиеся кольцами заспиртованные змеи и странные грибы. Все это было разбросано в беспорядке и покрыто пылью. С потолка свисали связки сушеных летучих мышей, перемежающиеся с пучками высушенных трав.

Рядом с магазинчиком доктора Чена был еще один, похожий на него как две капли воды. На болтающейся рядом с ним вывеске было написано лишь одно слово: "ДИКОВИНКИ". Джонатан спросил себя, насколько более диковинными могут быть продающиеся в нем товары по сравнению с товарами таинственного доктора Чена.

Окошко было настолько серым от пыли, что им пришлось прижаться к створке, чтобы увидеть, что находится внутри. Когда они это сделали, их взорам предстала голова гиппопотама с разинутым ртом, глядящая на них неподвижными глазами. Среди его зубов сидела маленькая, довольная с виду свинка, рот которой был тоже открыт. А изо рта свинки, словно из окна, торчали голова и плечи мыши. На одном из зубов гиппопотама висел ценник, на котором было написано – "двести долларов".

На Гампа это чудище произвело огромное впечатление.

– Интересно, двести долларов – это за все, – гадал он, – или только за гиппопотама?

– Возможно, за зуб, – предположил Буфо.

– Только представь себе что-либо подобное в своей столовой, – продолжал Гамп. – Как величественно. Это напоминает мне один из тех поучительных рисунков, что изображают происхождение животных от рыб.

– Все это не так уж хорошо, как ты думаешь, – заметил Буфо, который прижимался лицом к стеклу. – Мышь только что смылась.

Гамп опять вгляделся в то, что было за окном. Как и сообщил Буфо, мышь исчезла. Но потом она вдруг высунулась из одного уха гиппопотама, нырнула туда обратно и больше уже не показывалась; вслед за этим из второго уха вылезла и соскочила на пол еще одна мышь.

– Это мышиный отель! – воскликнул Буфо. – Двести долларов за мышиный отель! Они, вероятно, называют его "Отель "Гиппо"". А этот молочный поросенок – его хозяин.

– Как плохо, что магазин закрыт, – сказал Гамп. – Я бы сбил цену долларов на пять-десять и купил это чудище. Я всегда хотел такое.

Когда они уже повернулись, чтобы идти дальше, Джонатан, просто в шутку, толкнул дверь. Она, поскрипывая, отворилась. Все остановились и заглянули внутрь. В магазине царил полумрак, ни один огонек не освещал его интерьер. Сначала им показалось, что внутри никого нет, но тут чей-то низкий голос прогудел из глубины магазина:

– Вы заходите или нет?

– Конечно.

Джонатан, поскольку он открыл эту дверь, чувствовал себя связанным определенными обязательствами. Гамп, которому не терпелось попробовать купить чучело гиппо-свиньи, вошел сразу следом за Джонатаном. Владелец магазина сидел в дальнем углу под небольшим окошком, подставив лицо под косо падающие сквозь пыль водянистые лучи послеполуденного солнца. На его коленях лежала огромная раскрытая книга, а в руке он держал увеличительное стекло. Его волосы были растрепаны, и он был одет в темный костюм, – похоже, тот же, в котором ходил весь последний месяц. Но его галстук был аккуратно завязан, а сам он производил впечатление слегка взъерошенного интеллектуала, возможно настолько глубоко погруженного в свои исследования и изыскания, что помятые костюмы и растрепанные волосы для него практически неизбежны. Джонатан немедленно заключил, что этот человек – нечто вроде живущего затворником в башне из слоновой кости двойника Профессора.

– Вы ищете что-то конкретное? – спросил хозяин магазина, поправляя на носу очки с толстыми стеклами.

– Нет, – ответил Джонатан. – Просто смотрим.

– Вообще-то, – перебил его Гамп, небрежно оглядываясь вокруг, – я подумывал о том, чтобы купить по-настоящему первоклассную голову гиппопотама. Что-то, что можно будет повесить на стену в столовой. В это время года они, разумеется, идут по пятаку за дюжину, но хорошие, толстощекие, зубастые экземпляры – редкая вещь когда бы то ни было.

Тут он сделал вид, что заметил голову в окне, и с критическим видом направился в ту сторону, чтобы рассмотреть ее.

Ахав стоял вместе с Профессором Вурцлом перед несколькими странными корзинами, выстроенными вдоль стены. Все они были заполнены костями, частично разрозненными, а частично соединенными между собой. На одной корзине висел ярлык "Рыбы", на другой – "Птицы", на третьей "Млекопитающие", а на четвертой – "Человек". И действительно, между корзинами были аккуратно распределены соответствующие кости. Ахав, похоже, не был уверен, привлекают они его или отталкивают. Они казались слишком пыльными и сухими, чтобы их стоило жевать; хорошая палка и то была бы более вкусной. Однако Джонатана и Профессора они завораживали.

Старина Вурцл осторожно выудил рыбий скелет и осмотрел его. Голова была огромной и занимала по меньшей мере две трети длины. При жизни рыба, должно быть, была не более чем плавучей головой.

– Что-то вроде трахинотуса, – заметил Профессор, опуская скелет обратно в корзину и роясь среди костей в соседней. Он нашел там птичий череп длиной с руку Джонатана, с ухмыляющимся клювом, усеянным острыми зубами. Под ним лежал марлевый мешочек с черепами колибри – шестьдесят или восемьдесят крошечных черепов, похожих на игральные шарики.

– Забавно было бы иметь такие, – заметил Джонатан, вороша пальцем маленькие черепа.

– Для каких целей? – спросил Профессор. – Я не думал, что ты так уж интересуешься естественными науками.

– Ну на самом деле я ими не интересуюсь. Просто мне было бы приятно, если бы они вроде как были моими, если ты понимаешь, что я имею в виду. Как голова гиппопотама для Гампа.

Профессору это явно ни о чем не говорило.

– Я искренне надеюсь, что ему не удастся купить это чучело.

– Понимаю, – откликнулся Джонатан. – Представляю, каково будет таскать ее повсюду с собой. Нам придется устроить так, чтобы ее кто-нибудь украл.

В других корзинах было бессчетное количество ребер, черепов и ступней, связанных вместе серебряными проволочками. На полке над корзинами рядком стояли чучела небольших крокодильчиков, окаймленных с обеих сторон стопками старых пыльных книг. Эти книги были подперты двумя любопытными стеклянными банками – банками, которые Джонатан с Профессором увидели одновременно. Их реакция была одинаковой.

– Эскаргот! – воскликнул Джонатан.

– Не иначе. Посмотри на это. – И он поднял упавшую табличку, которая по идее должна была стоять за банками. На ней было написано: "В продаже кальмарьи часы".

– Ты ведь не думаешь, что он сейчас где-то поблизости?

Профессор покачал головой:

– Нет, не думаю. На этих банках годовой слой пыли.

– Если бы он был здесь на своей подводной лодке, – сказал Джонатан, мы бы смогли выбраться из этого дешевого отеля.

– И если бы мы нашли Сквайра, – добавил Профессор, – и если бы мы помешали махинациям гнома и остались в живых. Слишком много "если", Джонатан. Лучше не предвосхищать события. Готовься к худшему, и ты никогда не будешь разочарован. Я как-то прочитал это в одном морском романе. Это вполне разумно.

– Полагаю, да. Но такая философия не очень меня привлекает. Давайте-ка спросим этого джентльмена об Эскарготе.

Попытки Гампа уговорить хозяина сбавить цену на голову гиппопотама, очевидно, потерпели поражение.

– Это невозможно, – говорил тот, когда Джонатан с Профессором присоединились к остальным. – Даже за четыре сотни.

– Четыре сотни! – воскликнул Буфо, который рылся в мешке с высушенными головами. – Гамп, ты свихнулся. У тебя нет четырех сотен.

– Ты мог бы мне немного одолжить.

– Одолжить тебе немного? А чем мы будем питаться, супом из гиппопотама? И как насчет тех бедных мышей, которые там живут? Неужели ты лишить их дома?

– Я не могу продать ее ни за какую цену! – решительно заявил взъерошенный хозяин. – Я обещал ее другому. Я уже получил половину денег в задаток. Однако, думаю, мне удастся достать голову антилопы гну.

Гамп оживился:

– А что это такое?

– Огромная корова.

– А вы можете запихнуть ей в рот свинью? Или, может, лягушку?

Хозяин магазина кивнул:

– Думаю, да. Это производит потрясающий эффект, не так ли? – (Все согласились, что это так.) – Но мне потребуется пара недель, чтобы достать эту голову.

Гамп приуныл.

– А мне нужно оставлять какие-нибудь деньги?

– Нет, мне все равно понадобится что-нибудь в этом духе, чтобы заменить голову гиппопотама. Что скажете, если я подержу ее для вас месяц? Если вы не появитесь, я ее продам.

– Договорились! – с энтузиазмом вскричал Гамп, а затем повернулся к Профессору: – Мы ведь сможем вернуться сюда через несколько недель, правда?

– Разумеется, – успокоил его Вурцл. – Проще не бывает.

– К тому времени у него это пройдет, – шепнул Буфо на ухо Джонатану. У него бывают такие приступы, но они проходят.

– Скажите, сэр... – начал Джонатан.

– Доктор Чен, – перебил его хозяин, протягивая руку.

– А, – откликнулся Профессор, – доктор Чен из травяной лавки по соседству?

– Он самый.

– А для чего используют тех сушеных ящериц? – спросил Буфо, подразумевая банки в окне магазинчика с травами.

– Понятия не имею, – ответил доктор Чен. – Не сомневаюсь, что для чего-нибудь отвратительного. Честно говоря, я не очень интересуюсь травами. Я писатель.

Обойдя или расшвыряв груды диковинок – резных идолов, ожерелье из зубов, старинные ковры и одежду, – он достал какую-то книгу и протянул ее через завал из вещей Джонатану, который стоял к нему ближе всех. Книга была озаглавлена "Рассказы глубоких морей". На обложке была сделана надпись: "Автор – доктор Филлип Чен".

– Очень милое название, – заметил Джонатан, открывая фронтиспис прекрасную старинную гравюру, которая изображала потрепанный корабль, застывший посреди маслянистого, сплошь заросшего водорослями моря. Извивающиеся бурые плети покрывали бушприт и обвивали якорь. С полдюжины скелетов в рваных одеждах, перегнувшись через поручень, в ужасе смотрели на что-то поднимающееся к ним из глубины вод.

– Где я могу купить себе такую книгу? – спросил Джонатан, сразу поняв, что она в его духе.

– Можете взять эту, если хотите, – ответил доктор Чен. – У меня их здесь сколько угодно, фактически целые ящики.

– Я тоже куплю одну, – сказал Профессор. Джонатан знал, что он делает это по доброте душевной, поскольку никогда не читал ничего, креме научной и исторической литературы. Доктор Чен явно нуждался в клиентах.

Профессор пролистал свой экземпляр книги.

– А продажа трав у вас как хобби, да?

– Не совсем, – признался доктор Чен. – Но, видите ли, сочинительством много не заработаешь. Того, что я получаю за свои книги, не хватает и на суповые кости. Когда десять лет назад умерла моя жена, она оставила мне кое-какие деньги. Немного, заметьте, но достаточно, чтобы можно было вложить их в дело. И вот в один прекрасный день я встретил джентльмена, который продавал полностью оборудованные торговые предприятия, и он предложил мне эту травяную лавку. Со всем товаром и готовую к открытию. И дела шли не так уж плохо, поскольку Лэндсенд – портовый город и все такое прочее. Но, как оказалось, у моих клиентов совершенно не было денег. Все без гроша в кармане. Цыгане, колдуны, ведьмы и им подобные – совсем не те, у кого водятся денежки. Но у них было полно всяких вещей, которые они могли обменять, – высушенных голов, идолов и тому подобное. Могу вам сказать, что за эту голову гиппопотама я отдал бог знает сколько сушеных тритонов. Так что одно вело к другому, и вскоре у меня уже было достаточно товара, чтобы открыть эту лавку диковинок.

– А торговля всем этим приносит больший доход? – спросил Джонатан.

– Гораздо больший, – ответил доктор Чен. – Я могу продать чучело крокодила человеку, который и пальцем бы не дотронулся до сушеного тритона. Он не знал бы, что ему делать с тритоном, но крокодила он всегда может поставить на полку камина или сшить из него шляпу.

– Это, несомненно, логично, – признал Профессор. – А как насчет кальмарьих часов, о которых говорится в вашем объявлении, – откуда вы их получаете?

– О, у меня нет кальмарьих часов. Мне казалось, я снял эту табличку.

– Они были изготовлены местным часовщиком? – продолжал свои расспросы Профессор.

– Отнюдь нет. Я покупаю их у одного любителя приключений, который время от времени заходит ко мне в лавку. Он приносит мне глубоководные океанские водоросли. И свежие, заметьте, а не старые и высохшие, которые пролежали на пляже недель шесть. И большинство этих рыбьих скелетов я тоже купил у него. У него есть доступ к морю.

Джонатану немедленно захотелось, чтобы и у него был доступ к морю, любым способом.

– Этот парень с кальмарьими часами – это он принес вам глаз кита и того осьминога?

– Совершенно верно, – подтвердил доктор Чен.

– А его зовут, случайно, не Теофил Эскаргот, а?

– Он самый! Так, значит, вы его знаете?

– Мы с ним встречались, – сказал Профессор.

– Приглядывайте за своими бумажниками, джентльмены, – предупредил доктор Чен. – Я не знаю точно, где наш друг Эскаргот берет свои сокровища, но подозреваю, что в большинстве случаев их за него ищут другие, а он потом присваивает себе то, что ему нужно.

Упоминание о сокровищах напомнило Джонатану о карте из подвалов замка Высокой Башни – карте, про которую он, от радости, что нашел Профессора, и от восхищения перед Лэндсендом, начисто забыл. Внезапно ему нестерпимо захотелось выбраться из лавки диковинных товаров и расспросить Профессора о карте.

– Мы уже ознакомились с его методами ведения дел, – заметил Профессор.

– Да, это так, – согласился Джонатан. – И я боюсь, что мы опаздываем на встречу с Майлзом.

Профессор посмотрел на свои карманные часы.

– Ты прав. Он, наверное, гадает, что со мной случилось. Его с самого начала беспокоила эта затея с объявлениями. Он предпочел бы затаиться, но я подумал, что нам от этого не будет никакой пользы.

– Больше никаких инкогнито, – вставил Буфо.

– Позвольте-ка мне посмотреть, – доктор Чен указал на листок в руке Профессора. – Я видел этого человека.

– Правда? – спросил Джонатан.

– Да, – подтвердил доктор. – Это он заплатил за голову гиппопотама. Сказал, что вернется за ней. Точнее, он сказал, что пришлет за ней человека. Это его собственные слова.

– Как давно это было? – осведомился Профессор.

– Примерно неделю назад. Нет, меньше. Четыре дня назад, вечером.

– Он был один?

– Нет. Нет, не один. Послушайте, этот парень – ваш друг? Его что, разыскивают за какие-нибудь преступления?

– Вовсе нет, – возразил Профессор, а потом, после секундного колебания, добавил: – Он отправился в пеший поход, а у него дома кое-что произошло. Мы приехали в Лэндсенд, чтобы отыскать его.

Доктор Чен бросил на них взгляд, который, казалось, ставил под сомнение вероятность того, что Сквайр мог отправиться в пеший поход, – как если бы Сквайр не был создан для пеших прогулок.

– Ну раз уж вы спрашиваете, его сопровождал один мой клиент. Человек, с которым я тоже веду дела. Вообще-то он занимается человеческими костями, а также некоторыми зельями и заклятиями. В основном это таинства, о которых я ничего не знаю. Однако на них есть спрос. Его зовут Сикорский.

Тут доктор Чен, казалось, смерил их внимательным, оценивающим взглядом, словно чтобы проверить, как они отреагируют на это откровение.

– Сикорский! – воскликнул Гамп.

– Из огня да в полымя, – прокомментировал Профессор.

Джонатана прямо-таки взбесила мысль о том, что этот Сикорский, похоже, так и норовил сунуть свой нос во все щели. От него просто невозможно было избавиться: он издевался над трактирщиками и безумцами, вымогал волшебный кофе, взрывал пароходы, продавал человеческие кости и магические зелья и почему-то, в каких-то потрясающе таинственных целях, набился в друзья к бедному, бездомному Сквайру Мерклу. Джонатан не видел во всем этом никакого смысла.

У доктора Чена после всех этих высказываний, похоже, пропала охота разговаривать, так что вся четверка вышла вслед за Ахавом на погруженную в сумрак улицу и направилась в трактир, где их ждал Майлз.

Гамп шел засунув руки в карманы и казался подавленным.

– Я знал, что мы еще встретимся с Сикорским.

– Вообще-то мы с ним еще не встречались, – уточнил Буфо.

– Я знаю. Но все равно он постоянно попадается нам на дороге. А теперь он добрался и до бедного Сквайра. Что ему нужно от Сквайра?

Но на его вопрос никто не ответил. Во всем этом было мало смысла.

– Профессор, – сказал Джонатан, меняя тему разговора, – мне не хотелось бы в такое время показаться меркантильным, но, когда пароход взорвался, что случилось с картой?

– Она была в каюте. И если я правильно понимаю твое беспокойство, то я облегчу твои страдания и скажу, что сейчас она находится в трактире, в целости и сохранности. И если тебя интересует мое мнение, нам лучше отправиться за сокровищами завтра. Похоже, ситуация начинает обостряться.

– Это точно, – согласился Джонатан. – Если кто-нибудь откликнется на объявление, мы должны быть готовы отправиться в путь.

– Давайте начнем поиски сокровищ рано утром, – предложил Гамп.

– На рассвете, – уточнил Буфо.

– Только представить себе – охота за сокровищами. – В голосе Гампа звучало возбуждение. – Что именно мы надеемся найти?

– В основном пиратские сокровища, – объявил Профессор. – Это почти наверняка пиратские карты. Возможно, это были пираты-эльфы, но я не могу утверждать с уверенностью. На карте были руны эльфов, но это почти ничего не значит. Пираты любили таинственность – все эти черепа со скрещенными костями и черные метки. Так или иначе, завтра мы узнаем. Вон там, на углу, наш трактир.

Профессор указал на приветливое с виду строение из оштукатуренного и побеленного кирпича и старого черного дерева. Большую часть стен нижнего этажа закрывали декоративные решетки, увитые цветущими бугенвиллеями. Второй этаж был украшен рядами выходящих на улицу стеклянных дверей. Одна дверь была распахнута настежь, и в проеме виднелся сидящий в плетеном кресле и покуривающий длинную трубку волшебник Майлз.

Глава 16

Карта сокровищ

В тот вечер им было что рассказать друг другу. Джонатан уже слышал историю Буфо и Гампа, а они, разумеется, слышали его рассказ, но им пришлось повторить все это для Майлза и Профессора. Джонатану не терпелось узнать, как была спасена карта сокровищ и как волшебник произносил заклинание для непотопляемости, стоя на стенке камбуза перевернувшейся "Королевы Джамоки". То ли заклинание сработало, то ли просто у парохода не было желания идти ко дну – этого никто не мог сказать наверняка, но он продолжал плыть в ночь, дрейфуя по течению в фарватере. Где-то за землями Клубничного барона туман рассеялся, и сигналы, которые подавали Майлз с Профессором, привлекли внимание направляющегося в Лэндсенд ловца лососей. Остов судна последовал за ними вниз по реке и в конце концов сел в дельте на мель, где ему предстояло оставаться до тех пор, пока зимние штормы не разобьют его и не вынесут в море. Профессор сказал, что к тому времени, как капитан Бинки доберется до своего судна, оно будет дочиста обобрано любителями легкой наживы. Но Джонатан возразил, что капитан Бинки спас свой кофе и рукопись и, вероятно, в любом случае уже примирился с потерей парохода, посчитав, что он пошел ко дну на середине реки.

Профессор рассказал Майлзу об их встрече с доктором Ченом и о том, что Сквайра видели в городе с Сикорским. Майлз, похоже, был удивлен этим гораздо меньше, чем все остальные, хотя было ясно, что эти новости не доставили ему никакого удовольствия. Когда поздно вечером они разошлись по своим комнатам, Майлз остался один; он сидел погруженный в свои мысли, покуривая трубку и проницательно глядя прищуренными глазами куда-то вдаль.

Утром Джонатан нашел на двери своей комнаты записку. Майлз, которого мало интересовали сокровища, ушел на весь день, чтобы заняться своим собственным расследованием и зайти на почту проверить, не откликнулся ли кто-нибудь на объявление. "Не ждите меня", – этими словами заканчивалась записка. Так что было вполне вероятно, что Майлз напал на какой-то след след, подсказанный происшествием с доктором Ченом.

Джонатан надеялся, что Майлз отправится вместе с ними на поиски сокровищ. Ему казалось, что у волшебников должна быть какая-то общность с сокровищами и с чудесными вещами вообще. Без сомнения, у Майлза было не счесть открывающих двери и тому подобных заклинаний, которые, вполне возможно, могли пригодиться. Но в шесть тридцать искатели сокровищ покинули трактир, не дождавшись ни Майлза, ни завтрака. Обратно они вернулись в восемь.

– Кто стал бы чертить карту сокровищ, не указывая на ней и половины деталей? – вопросил Джонатан, мрачно тыча ложкой в жалкую миску клейкой овсянки. – Я не вижу в этом абсолютно никакого смысла.

– Может быть, они хотели сбить кого-нибудь со следа. Запутать его, предположил Буфо. – Возможно, это была шуточная карта.

Профессор покачал головой:

– Тогда зачем вообще чертить карту? Если бы не было никакой карты, мы бы никогда не пришли сюда искать сокровища. Поддельные карты – это бессмыслица, по крайней мере в данном случае. Я уверен, что где-то здесь есть сокровище и оно спрятано на одной из улиц, которых нет на карте. Возможно, на одном из этих старых заброшенных консервных заводов рядом с верфями или в подвале одного из тех домов, что стоят в переулках за Королевской улицей. Некоторым из этих крытых шифером особняков с башенками, должно быть, не меньше двух или трех сотен лет. Там может быть спрятано все, что угодно.