Текст книги "Вернись домой, Землянин"

Автор книги: Джеймс Бенджамин Блиш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Прекрасно, – устало заметил Амальфи. – Это не имеет большого значения, Марк.

– Конечно, если исключить личные моменты. Главное в том, что ты упустил тот главный шанс, ради которого все это было задумано. План с объединением знаний показался мне весьма остроумным, и у тебя было два верных шанса, чтобы протащить его. Во-первых, Король попытался выдать нас за представителей Веги. Никто из них никогда не видел того форта, и ты вполне мог поддержать эту версию и сойти за веганца – твоя внешность вполне позволяет разыграть эту карту. Конечно, ни Ди, ни я не выглядим столь импозантно, но нас можно было выдать за перебежчиков. Но ты не воспользовался этой возможностью. Потом мэр Дрезден-Саксонии предоставил тебе прекрасный шанс привлечь всех на нашу сторону. Достаточно было только раскрыть название города. Тогда голосование, несомненно, сложилось бы в нашу пользу. Это был редкий случай для свержения Короля, но ты упустил и его.

Хэзлтон вытащил из кармана логарифмическую линейку и принялся задумчиво перемещать движок из стороны в сторону. Эту привычку Амальфи уже давно подметил у управляющего, обычно Хэзлтон делал это, только когда собирался проводить какие-то расчеты. Сейчас же, судя по всему, он просто нервничал.

– Марк, но я не хочу быть Королем джунглей, – медленно произнес Амальфи. – Я предпочитаю, чтобы этот ответственный пост остался за его нынешним обладателем. Полиция Земли поставит ему в вину все преступления, которые уже совершены или еще будут совершены в джунглях. Да и сами Бродяги взвалят на него ответственность за все неудачи, которые случились у них в джунглях. Мне такая работа ни к чему. Я просто хотел создать у Короля впечатление, что собираюсь занять его пост… Кстати, ты не пытался связаться с тем городом, который утверждал, что у них есть хроматографы?

– Пытался, – ответил Хэзлтон, – они не отвечают.

– Хорошо. Перейдем теперь к моему плану объединения знаний Отцов Городов. Он не мог сработать, Марк. Во-первых, никто не может заставить Бродяг работать над его выполнением достаточно долго, чтобы получить хоть какие-то результаты. Бродяги – не философы, да и научные их способности весьма ограничены. Они – инженеры и купцы, но они не считают себя искателями приключений. Это – _п_р_а_к_т_и_ч_н_ы_е_ люди – вот слово, используемое ими. Ты не раз это слышал.

– Даже привык к нему, – резко заметил Хэзлтон.

– Вот и я тоже. Стоит задуматься над этими словами. Кроме всего прочего, это означает: если ты вовлекаешь Бродяг в какой-нибудь продолжительный проект, связанный с аналитической работой, они тут же начинают сопротивляться. Они воспринимают только практические соображения и отвергают доводы чистой науки, которые кажутся им совершенно бесполезными. К тому же они органически неспособны подолгу сидеть на месте. Если убедить их в том, что это необходимо, они могут попытаться, но рано или поздно произойдет взрыв.

– Но это не единственное соображение. Ты представляешь себе, Марк, к чему мог привести эксперимент с объединением знаний? Поверь мне, я не пытаюсь поставить тебя в неловкое положение, задавая неразрешимый вопрос. Думаю, что там, в зале, никто не смог бы на него ответить. Иначе они высмеяли бы меня и с позором стащили с помоста. В этом еще одно проявление характера Бродяг: они слишком нетерпеливы, чтобы выстроить такую длинную цепочку рассуждений, которая, в данном случае, необходима, чтобы добраться до конечного вывода.

– Но ты сам – Бродяга, – резонно заметил Хэзлтон. – Это же не помешало тебе сделать правильный вывод. Ты же сказал им, сколько времени может занять выполнение твоего плана.

– Да, я – Бродяга. И я сказал им, что даже предварительная работа потребует от двух до пяти лет. Как Бродяга, я большой специалист говорить полуправду, когда это требуется. На самом деле, только для организации этого эксперимента потребуется больше времени! А сама работа, Марк, заняла бы _с_т_о_л_е_т_и_я_.

– Предварительные работы?

– Нет такой вещи, как предварительные работы в нашей вселенной разногласий, – Амальфи протянул руку к бокалу пенящегося вина, но тут же передумал. – Собравшиеся в джунглях города представляют научные знания, накопленные самыми развитыми культурами, с которыми им приходилось сталкиваться. А мы имеем около пяти тысяч планет, и это – минимальная оценка. Уверен, что нам удалось бы извлечь все эти знания. Отцы Города справились бы с их классификацией за какой-нибудь час, _н_о _с_н_а_ч_а_л_а м_ы _б_ы _п_о_т_р_а_т_и_л_и _о_т _д_в_у_х _д_о _п_я_т_и _л_е_т_, ч_т_о_б_ы _п_о_д_г_о_т_о_в_и_т_ь _и_х_ к _э_т_о_м_у_. А затем надо будет интегрировать всю эту информацию, Марк. Без этого никак не обойтись. Иначе как мы смогли бы использовать полученные результаты и выставить их на продажу? Как тебе понравилась бы такая работа, Марк?

– Не очень, – не задумываясь, ответил Хэзлтон. – Но, Амальфи, тогда зачем ты затеял все это? Не могу допустить, что ты отправился на собрание, чтобы просто приятно провести время. В это я никогда не поверю. Значит, это был ловкий маневр, направленный на то, чтобы подтолкнуть города к походу на Землю. Ты поставил их перед неприемлемой для Бродяг альтернативой, отклонив которую, они, сами того не понимая, подтвердили правоту Короля.

– Абсолютно верно.

– Но если так, – выпалил Хэзлтон, бросив на мэра быстрый взгляд, – я должен сказать, что это – просто идиотизм, несмотря на все твое актерское мастерство. Думаю, на сей раз ты обманул самого себя.

– Может быть. Во всяком случае, если выбор состоял в том, отправиться на Землю или остаться в джунглях, не сомневаюсь, они не тронулись бы с места. Разве мы могли это допустить?

– Мы-то уж точно никак не можем себе позволить оставаться здесь.

– Вот именно. Точно так же, как и одним нам отсюда не выйти. Единственный способ освободиться – это выйти в середине массовой процессии. В этом и состояла моя главная цель. Неужели ты думаешь, что у меня есть какие-то другие планы?

– Не знаю, – ответил Хэзлтон. – Но мне кажется, что у тебя на уме есть что-то еще.

– И ты сожалеешь, что не знал об этом заранее? Я знаю, что ты имеешь в виду. Да и ты сам знаешь.

– Ди?

– Конечно, – подтвердил Амальфи. – Ты так и не задал себе этот единственно правильный вопрос, зачем я взял с собой Ди. Если бы ты смог посмотреть на все это со стороны, то, наверное, понял бы даже, для чего мне нужен был марш к Земле.

– Я подумаю, – понуро произнес Хэзлтон. – Хотя предпочел бы, чтобы ты сам мне об этом сказал. С каждым годом, босс, мы все больше и больше отдаляемся друг от друга. Когда-то мы с тобой думали почти одинаково, и именно в те времена у тебя появилась привычка не посвящать меня в подробности. Думаю, что тем самым ты хотел поучить меня мыслить самостоятельно. Чем больше волнений и сомнений возникало у меня по поводу того, как мы должны действовать в той или иной ситуации, тем серьезней я вынужден был размышлять над ней. Я постоянно должен был ставить себя на твое место, и тем самым все больше и больше учился думать, подражая тебе. Чтобы стать хорошим управляющим, я должен был думать, как ты. Ты хотел иметь уверенность в том, что все решения, принимаемые мною во время твоего отсутствия, ничем не будут отличаться от тех, которые принял бы ты.

– Я понял это совершенно четко после нашей заварушки с Герцогством Горт. Тогда мы в первый раз были отделены друг от друга достаточно долго; за это время успела возникнуть действительно серьезная ситуация. Пока я не вернулся в город с Утопии, у меня не было ни малейшего понятия о том, что там происходило. И когда я вернулся, то сразу же понял, насколько мне повезло, что на этот раз я думал иначе, чем ты. Первый же случай, когда я позволил себе недооценить твой план и тем самым поставил под сомнение твой метод воспитания самостоятельного мышления, сразу же сделал меня в твоих глазах человеком обреченным. Ты списал меня со счета и начал готовить на мое место Кэррела.

– Потрясающая проницательность, – заметил Амальфи. – Если ты хочешь обвинить меня в том, что я применяю жестокие методы, ты должен сказать…

– … что дурака по-другому не научишь, – вставил Хэзлтон. – Нет. Дурака вообще ничему научить невозможно. Но я и не отрицаю, что моя школа – вещь тяжелая. Продолжай.

– Да я уже почти все сказал. История с Гортом и Утопией научила меня одному: иногда думать так же, как ты, смертельно опасно. Я сумел выбраться с Утопии именно потому, что думал _п_о_-_с_в_о_е_м_у_. И еще раз я убедился в этом на планете Он: если бы и в той ситуации я не сумел разработать собственный план, мы и сегодня еще торчали бы на этой планете.

– Марк, я понял, что ты хочешь сказать. Не могу не согласиться с тем, что мы часто полагались на разработанные тобой планы и, кстати, именно потому, что они отличались оригинальностью, которая свойственна твоему образу мыслей. Ну и что из этого?

– А вот что. Ты хочешь вытравить из меня всю эту оригинальность. Если верить тебе, ты ценил ее. Она приносила пользу городу, и ты даже защищал меня от нападок консервативных Отцов Города. Но сейчас ты изменился. Думаю, что и я стал другим.

В последнее время я чувствую, что меня все больше и больше тянет к простым человеческим ценностям, я начинаю мыслить, как простой человек. Я больше не ощущаю себя тем прежним Хэзлтоном, который поклонялся своему господину и во всем был готов потворствовать ему. Я вижу, что и ты, мэр, сильно изменился, правда, в другую сторону. Когда ты смотришь на людей – ты видишь машины. Пройдет еще немного времени, и тебя невозможно будет отличить от Отцов Города.

Амальфи задумался над словами управляющего. Он чувствовал себя старым и усталым. Время для очередного укола против старения еще не подошло, оставалось еще более десяти лет. Однако, мысль о том, что из-за скудости городских средств запасов лекарственных средств он может и не дождаться этого момента, давила на него тяжестью всех прожитых столетий.

– Может быть, ты хочешь сказать, что я возомнил себя богом, – заметил мэр. – Помнится, как-то раз на Мерфи ты уже обвинял меня в этом грехе. Ты никогда не пытался представить, Марк, какой груз несет на себе человек, в течение нескольких веков занимающий место мэра города-Бродяги? Думаю, что задумывался. Да и твоя собственная ответственность ненамного меньше моей. Позволь мне спросить тебя вот о чем: разве не очевидно, что перемены начались в тебе с того момента, когда Ди впервые взошла на борт города?

– Конечно же это очевидно, – согласился Хэзлтон, бросив на Амальфи быстрый взгляд. – Это началось с той истории с Утопией и Гортом. Ди появилась в то время, как ты помнишь, она – с Утопии. Ты хочешь сказать, что во всем следует винить _е_е_?

– А разве не столь же очевидно и то, – продолжил Амальфи с усталой неумолимостью в голосе, – что изменения во мне начались с того же самого времени? О боги звезд, Марк, _н_е_у_ж_е_л_и_ т_ы_ н_е _п_о_н_и_м_а_е_ш_ь_, ч_т_о_ я _т_о_ж_е _л_ю_б_л_ю _Д_и_.

Хэзлтон с побелевшим лицом застыл на месте, тупо уставившись вдруг ослепшими глазами на остатки жалкого ужина Амальфи. Прошло довольно много времени, прежде чем он немного опомнился и положил на стол логарифмическую линейку, проделав это столь бережно, словно она была хрустальная.

– Я знаю, – вымолвил он наконец. – Я это знал, просто не хотел себе в этом признаться.

Амальфи беспомощно развел руками в стороны. Этим жестом он не пользовался по крайней мере уже полстолетия. Управляющий, казалось, ничего не заметил.

– Но если все обстоит именно так, – снова заговорил Хэзлтон, на этот раз голос его звучал гораздо тверже, – то я…

Он остановился.

– Не стоит спешить, Марк. На самом деле это не так уж многое меняет. Время покажет…

– Амальфи – я _х_о_ч_у _п_о_к_и_н_у_т_ь _г_о_р_о_д_.

Хэзлтон произнес эти слова четко, с равными промежутками между ними, и каждое из них прозвучало для Амальфи словно удар молотка о гонг, удары точно подогнанные по времени, чтобы совпасть с периодом колебаний самого гонга, пока наконец, он не развалится на части. Что угодно ожидал услышать Амальфи, только не эти четыре слова. Он мгновенно почувствовал, что понятия не имеет о том, каким беспомощным он стал.

«_Я _х_о_ч_у _п_о_к_и_н_у_т_ь _г_о_р_о_д_». Слова эти составляли традиционную формулу, с помощью которой Бродяга отрекался от звезд. Человек, произнесший эти слова, навеки отсекал себя от всех городов-Бродяг и от протянувшихся во все стороны межзвездных путей, по которым Бродяги перемещались, путешествуя во времени и пространстве. Бродяга, произнесший эти слова, обрекал себя на необходимость жить на какой-то одной планете.

Фраза эта являлась окончательной. Она была навсегда вписана в законы Бродяг. Никто не мог взять назад эти магические четыре слова; отказаться от них не было никакой возможности.

– Ну что ж, – сказал Амальфи, – ты сделал выбор. Естественно, я не буду говорить тебе, что ты поспешил: все равно уже поздно.

– Благодарю.

– Где ты хочешь сойти? На ближайшей планете или в следующем порту, где остановится город?

Эта альтернатива также предусматривалась традицией, однако Хэзлтон, казалось, не испытывал удовольствия ни от одного из предложенных вариантов. Губы его побелели, руки дрожали.

– Это зависит от того, – сказал он, – куда ты планируешь отправляться. Ты мне еще не сказал об этом.

Явно расстроенный вид Хэзлтона удручающе действовал на Амальфи, хотя он и старался не показывать этого. Технически для бывшего управляющего еще оставалась возможность отозвать свое решение, и Амальфи вполне мог сделать ему подобное предложение. Насколько мог судить Амальфи, слова Хэзлтона никто не слышал, и вряд ли они были записаны. Существовала, правда, некоторая вероятность того, что запись была сделана тритчером – блоком Отцов Города, ответственным за обслуживание горожан. Но даже в таком случае запись будет обнаружена еще не скоро, поскольку Отцы Города просматривали банк памяти тритчера не чаще одного раза в пять лет. Обычно это устройство не фиксировало никакой интересной информации кроме гастрономических пристрастий Бродяг, изменявшихся весьма медленно и, по большей части, незначительно. Нет, Отцам Города не следует знать об отставке Хэзлтона, по крайней мере, пока.

Однако, возможность подобного предложения даже не пришла Амальфи в голову – образ мыслей Бродяг давно уже проник в его подсознание. Если бы кто-то намекнул ему, Амальфи, сделать подобное предложение Хэзлтону, мэр, наверняка, заявил бы, что, сказав эти заветные слова, Хэзлтон очутился в полном его подчинении, так же, например, как полицейский, охраняющий периметр города. Амальфи привел бы множество причин, по которым от Хэзлтона требовалось полнейшее и беспрекословное подчинение. Он, конечно, сказал бы, что произнесенные управляющим слова вернуть невозможно, даже несмотря на то, что знают о них только двое – он и Хэзлтон. Если бы советчик не успокоился и продолжал бы нажимать на него, Амальфи, без сомнения, добавил бы, что никогда не может забыть о том, что слышал, как, впрочем, и сам Хэзлтон. Он пояснил бы, что каждый раз, когда он принимал решение, идущее вразрез с планами управляющего, тот таил на него обиду, вынашивая мысль о своей отставке. Зная Амальфи, можно без особого риска высказать предположение, что он не преминул бы заметить, что отношения между ним и управляющим и без того складывались сложно, а теперь и вовсе угрожали принять характер патологии. В действительности ни о чем подобном Амальфи и не думал. Хэзлтон сказал: «Я хочу уйти из города». Амальфи был Бродягой, а для Бродяги эта фраза звучала как окончательный приговор.

– Нет, – тут же ответил мэр. – Ты хотел уйти, и этим все сказано. Ты больше не имеешь права получать информацию о политике города и его планах. Только то, что доходит до тебя в виде директив. Сейчас, Марк, ты можешь воспользоваться своим умением думать, как я. Не зря же я учил тебя. Полагаю, у тебя не возникнет трудностей, если ты постараешься теперь думать, как думают Отцы Города. С этого момента другого источника информации у тебя не будет.

– Все понял, – сухо произнес Хэзлтон. Он несколько мгновений стоял, не произнося ни слова. Амальфи ждал.

– Ну что ж, тогда в следующем порту назначения, – сказал экс-управляющий.

– Хорошо. До этого времени ты получаешь статус управляющего, покидающего свою должность. Приступай к подготовке Кэррела: он будет твоим преемником. Сразу же начинай передавать Отцам Города информацию о нем. Я не хочу, чтобы они опять устроили бучу во время выборов вроде той, что имела место, когда выбирали тебя.

Лицо Хэзлтона приобретало все более застывшее выражение.

– Хорошо, – сказал он. – Во-вторых, направь город по направлению к периферии, чтобы перехватить город, с которым ты не смог связаться. Нужно выйти на такую орбиту, которая придала бы нам логарифмическое ускорение, причем основная мощность должна концентрироваться на дальнем конце. Подготовь две группы: одну для быстрого осмотра спиндиззи, вторую – для работы с масс-хроматографом. Бог его знает, чем может оказаться эта штука. Людей необходимо снабдить инструментом, им возможно, придется демонтировать оборудование.

– Хорошо.

– Кроме того, надо привести в готовность отряд сержанта Андерсона. Может оказаться, что тот город не так мертв, как это представляется.

– Хорошо, – еще раз сказал Хэзлтон.

– Это все, – заключил Амальфи.

Хэзлтон резко кивнул и, казалось, собирался повернуться, чтобы уйти, но потом вдруг передумал и, к удивлению Амальфи, обрушил на него стремительную тираду.

– Босс, прежде, чем я уйду, ты должен мне сказать, – Хэзлтон судорожно сжал кулаки, – ты задумал все это специально, чтобы спровоцировать меня на заявление об уходе? Неужели ты не мог выгнать меня или заставить уйти, не раскрывая своих планов? Будь я проклят, если поверю в твою любовь к Ди… Ты же знаешь, что, уходя, я заберу ее с собой. Я не верю в твои рассказы про Великое Самоотречение. Это все – мура, чистые выдумки, особенно, когда исходят от тебя. Ты любишь Ди не больше, чем я тебя…

Хэзлтон побелел настолько, что Амальфи подумал, как бы экс-управляющий не упал в обморок.

– Счет один-ноль в твою пользу, Марк, – сказал Амальфи. – Совершенно очевидно, что я не единственный, кто разыгрывает Великое Самоотречение.

– О боги звезд, Амальфи!

– Их не существует, – сказал Амальфи. – Марк, я больше ничего не могу сделать. Я собирался расстаться с тобой не один раз, но сейчас все – ты сам сделал выбор. Отправляйся и выполняй задание.

– Хорошо, – подчинился Хэзлтон. Он повернулся и зашагал прочь. Двери едва успела раскрыться перед ним.

Амальфи, словно спящий ребенок, глубоко вздохнул и переключил тритчер с положения _з_а_п_и_с_ь_ на _с_т_е_р_е_т_ь_.

– Это все, сэр? – механическим голосом спросила машина.

– Ты что, собираешься отравить меня второй раз за вечер? – прорычал Амальфи. – Подключи линию ультрафона.

– Связь, – выкрикнула машина.

– Это мэр, – сказал Амальфи, придвинув микрофон. – Вызовите лейтенанта Лернера из сорок пятого отряда охраны границы Служителей. Обязательно добейтесь связи. Это была его последняя должность, однако, есть сведения, что с тех пор он получил повышение. Когда доберетесь до него, скажите, что говорите от моего имени. Сообщите ему, что города в джунглях планируют какие-то вооруженные действия, и что он может помешать этому, если сейчас же отправится туда. Поняли?

– Да, сэр, – дежурный связист повторил полученное распоряжение.

– Мы сделаем все, о чем просите вы, мэр Амальфи.

– А кто еще мог вас просить? Позаботьтесь о том, чтобы Лернер вас не смог запеленговать. Если сможете, пошлите сообщение частотно-модулированным методом.

– Не можем, босс. Мистер Хэзлтон только что распорядился перевозить наше оборудование. Но тут недалеко есть мощная ультрафоновая станция Служителей. Мы можем синхронизироваться от нее и попросить, чтобы полицейские настроили детекторы в нужном направлении. Что скажете?

– Что ж, так даже лучше, – похвалил Амальфи. – Приступайте.

– Еще один вопрос, босс. Наконец закончили работы по беспилотному кораблю, который вы заказывали еще в прошлом году. Конструкторы сообщили, что на борту имеется коммуникатор Дирака, который уже подготовлен к работе. Я осмотрел корабль – он выглядит отлично. Правда, огромен, и его довольно легко обнаружить.

– Прекрасно, но все это может подождать. Передайте сообщение.

– Да, сэр.

Голос дежурного стих. Внезапно сопло мусоросжигательной печи словно сделало глубокий вдох, и тарелки, поднявшись со стола, торжественной процессией устремились в затягивающий зев. Бокал с вином, напоминая миниатюрную комету, взлетел, оставляя за собой прозрачный дымчатый след. В последнюю минуту Амальфи очнулся от благостной задумчивости и, судорожно замахав руками, попытался ухватить проносящийся мимо маленький предмет. Однако, было уже поздно. Печь проглотила и его, с удовлетворением шумно захлопнув дверцу.

Хэзлтон оставил на столе свою линейку.

Одетые в скафандры люди с настороженными лицами пробирались по темным, мертвым улицам города на периферии. Шедший впереди сержант Андерсон осветил карманным фонариком какой-то дверной проем и тут же снова выключил свет.

Огней в городе не было, на зов никто не откликался. Никаких признаков энергии, кроме слабого поля спиндиззи, десантникам заметить не удалось. Экран спиндиззи был настолько слабым, что давление воздуха не подымалось выше четырех фунтов на квадратный дюйм, так что без скафандров было никак не обойтись.

В наушниках шлема Амальфи зазвучал голос О'Брайена:

– События в джунглях, мистер мэр, подходят ко второй стадии. По наблюдениям отсюда кажется, что Лернер обрушил на них всю мощь своего флота, он отважился увести из скопления Служителей почти все полицейские корабли. Среди них адмиральский флагман, но он только облекает в приказы предложения Лернера. Никаких собственных идей у него, кажется, нет.

– Трогательная картина, – ответил Амальфи, беспомощно озираясь в темноте.

– Согласен, сэр. Удивляет, что их отряд слишком велик для такого дела. Он настолько большой, что в джунглях его заметили еще издалека. Мы хотели, как вы просили, предупредить Короля, но в этом не было необходимости. Города сейчас перестраиваются в боевой порядок. Прекрасное зрелище. По-моему, такое происходит впервые за всю историю?

– Насколько мне известно, это так. Как вам кажется, у них что-нибудь получится?

– Нет, сэр, – не раздумывая, ответил пилот телеуправляемой ракеты. – За что бы ни брался их Король, у него всегда все идет кувырком. К тому же, города слишком неуклюжи, даже когда ими управляет мастер, а его-то мастером никак не назовешь. Что говорить, скоро все сами увидим.

– Хорошо, через час приготовьте для меня еще один отчет.

Амальфи поднял руку, и отряд остановился. Впереди стояла сплошная черная стена, только окна тускло отражали падающий на них звездный свет. Высоко вверху одно из окон мягко светилось своим собственным светом.

Десантники быстро рассредоточились на противоположной стороне улицы. Амальфи осторожно пробирался вдоль стены, направляясь к тому месту, куда полз сержант.

– Что думаете, Андерсон?

– Мне это не нравится, мистер мэр. Очень похоже на ловушку. Конечно, может быть, когда все умирали, лишь у последнего не хватило духу выключить свет. Только очень подозрительно, что во всем городе горит только одно окно.

– Понимаю, что ты имеешь в виду. Дюлани, возьми пятерых людей и отправляйтесь вдоль улицы, туда, где колонна. Дойдите до угла вон того здания и включите пробник. Только не давайте больше пары микровольт, а то вас обожжет.

– Да, сэр. Отряд Дюлани, бесшумно двигаясь среди теней, проскользнул в указанном направлении.

– Это не единственная причина, по которой я решил остановиться, мистер мэр, – сказал Андерсон. – За углом стоит космотакси. Внутри – мертвый пассажир. Я хотел, чтобы вы взглянули на него.

Амальфи принял из рук сержанта предложенный ему фонарь, укрыл его полой своего костюма, так что пробивался только тусклый лучик, и поднес фонарь к окну такси. Вглядевшись, мэр похолодел от ужаса.

Там, где слабый луч фонарика касался скрюченного трупа – тот искрился.

– Связь!

– Да, сэр!

– Подготовить отсек для обеззараживания. Никто не должен взойти на борт города, пока хорошенько не прокипятимся. Понятно?

Последовало непродолжительное молчание. Затем снова прозвучал голос дежурного связиста:

– Мистер Амальфи, управляющий уже распорядился об этом.

Амальфи изобразил на лице кривую гримасу.

– Извините меня, сэр, – спросил Андерсон, – но как мистер Хэзлтон мог догадаться?

– Ну, об этом не трудно было догадаться. Вы же видите, сержант, что здесь происходит. Город, в котором мы находимся, ужасно обнищал, а при новой денежной системе это означает, что горожане испытывали острую нехватку лекарств. Мистер Хэзлтон сумел предугадать последствия такого положения. Теперь и я вижу, что это чума.

– Сучьи дети, – с горечью выругался сержант, мысленно применяя эпитет ко всем существам во вселенной, естественно, исключая Бродяг.

И в тот же момент ослепительный красный свет упал на его лицо и грудь; красные световые дорожки побежали по всей улице. Прогремел мгновенный плоский взрыв. В разреженном воздухе не последовало взрывной волны.

– ТДХ! – непроизвольно воскликнул Андерсон.

– Дюлани? Дюлани! Проклятье, я же просил его действовать поосторожнее. Есть тут кто-нибудь в живых, отзовитесь!

Несмотря на звон в ушах, Амальфи расслышал чей-то смех, столь же неприятный, как и сам взрыв. Иного ответа на его призыв не последовало.

– Андерсон, окружите это место. Связь вы слышите? Направить сюда остальных десантников и половину полицейской охраны.

Отвратительный смех звучал все громче.

– Кто бы ты ни был, весельчак, – злорадно добавил Амальфи, – когда я доберусь до тебя, ты запоешь по-другому. Я никому не позволю использовать против моих людей эту гадость ТДХ. Даже разбираться не буду, кто ты: Бродяга или из полиции. Понял? Никому не позволю!

Смех стих. Затем скрипучий голос произнес:

– Ах вы, проклятые вшивые стервятники.

– Стервятники?! – выпалил Амальфи. – Если бы ты сразу отозвался, все было бы в порядке, ты что, не соображаешь ничего? Ты что хочешь с_д_о_х_н_у_т_ь_ от этого зловония?

– Стервятники, – повторил тот же голос с оттенком безнадежного идиотизма. – Пожиратели падали. Боги всех звезд еще сделают суп из ваших костей. Снова зазвучал скрипучий смех.

Амальфи ощутил, как по телу его пробежал холодок. Он включил переговорное устройство.

– Андерсон, держи людей на расстоянии. Скоро подойдет подкрепление. Думаю, что здесь все заминировано. Этот приятель наверняка подготовил для нас еще какие-нибудь сюрпризы.

– Может, кинуть в окно газовую гранату?

– Уверен, что они тоже в скафандрах. Окружите здание и сидите тихо.

– Есть.

Амальфи, обливаясь потом, уселся на корточки позади космотакси. В аккумуляторах еще оставалось достаточно энергии, чтобы соорудить вокруг здания решетку Бете, однако, мэр думал сейчас о другом. Высадка десанта и захват города-Бродяги представлялись ему самой сложной операцией из всех, которыми ему доводилось руководить. Каждое решение давалось ему с большим трудом, а обвинение, брошенное этим сумасшедшим горожанином, казалось, угодило в самую уязвимую точку.

Прошло довольно много времени, прежде чем наушники ультрафона донесли до Амальфи новую информацию.

– Говорит пост управления телеуправляемыми ракетами. Мистер мэр, джунгли отбили первый натиск сил Лернера. Не думал, что им это удастся. Они в самом начале нанесли весьма удачный удар и подорвали сразу два тяжелых крейсера. Служители сильно перепугались. Адмирал на своей лодке вообще удрал с поля боя, предоставив Лернеру возможность отдуваться самому.

– Потери есть?

– Четыре города уничтожены полностью. У нас недостаточно ракет, чтобы точно определить потери, но Лернер окружил своими силами что-то около тридцати городов, когда его первый крейсер получил свое.

– Надеюсь, вы не послали туда этот большой корабль. Я имею в виду только что построенный, – с тревогой спросил Амальфи.

– Нет, сэр. Связисты передали, чтобы он оставался на якоре. Я думаю, что скоро подойдет вторая волна Служителей. Я вызову вас, как только…

Голос пилота телеуправляемой ракеты заглох. Свет звезд исчез. Раздался крик одного из техников группы Андерсона. Амальфи, сосредоточившись, посмотрел вверх. Свет в окне погас.

– Что случилось, мистер мэр? – спокойным голосом спросил Андерсон.

– Это локальный экран спиндиззи. Судя по всему, он работает на половину мощности. Они, наверно, совсем убрали главный экран. Всем в укрытие! Может появиться пламя.

Снова зазвучал смех.

– Стервятники, – произнес тот же голос. – Маленькие паршивые стервятники в большой клетке.

Амальфи снова врезался в свободный частотный диапазон.

– Вы же развалите собственный город, – твердо ответил Амальфи. – У вас нет никаких шансов, и вам это известно. Как только вы разорвете этот район на части, мощность упадет, и экран ослабеет.

Улица завибрировала мелкой дрожью. Как долго сможет несущая конструкция мертвого города сопротивляться, удерживая прилегающую к спиндиззи область, в любой момент готовую устремиться в космос? Хэзлтон, увидев, что происходит, тут же распорядился доставить специальные устройства-зажимы. Трудно было сказать, подоспеет ли помощь, или городской район оторвется раньше. Амальфи вряд ли мог что-нибудь сделать в подобной ситуации. Контакт с родным городом был полностью потерян.

– Это не ваш город, – на этот раз голос звучал с ложной убедительностью. – Вы ограбили нас. Но мы вам не позволим…

– Откуда нам было знать, что вы еще живы, – раздраженный Амальфи предпринял еще одну попытку наладить диалог.

– Вы не отвечали на призывы. Разве это наша вина? Мы думали, что вашему городу требуется срочная помощь…

Слова его потонули во внезапном реве нового голоса, показавшегося Амальфи удивительно знакомым. Наушники в шлеме разрывались от непомерного шума: «ПОЛИЦИЯ ЗЕМЛИ. АВАРИЙНАЯ СИТУАЦИЯ АА. ГОВОРИТ СГУСТОК ХIII СОЗВЕЗДИЯ СЛУЖИТЕЛЕЙ. ВНИМАНИЕ, КОМАНДА БЕТА. СИСТЕМА АТАКОВАНА АРМИЕЙ ГОРОДОВ-БРОДЯГ. НЕОБХОДИМА ПОМОЩЬ. ЛЕЙТЕНАНТ ЛЕРНЕР, СОРОК ПЯТЫЙ ОТРЯД ОХРАНЫ ГРАНИЦЫ, КОМАНДУЮЩИЙ СИЛАМИ ОБОРОНЫ СОЗВЕЗДИЯ. ОТВЕТЬТЕ».

Амальфи тихонько присвистнул. Где-то внутри экрана спиндиззи, видимо, находился транслятор Дирака, иначе Амальфи вряд ли услышал бы призыв Лернера. Пламенную речь лейтенанта наверняка слышали во многих местах галактики. Аппараты Дирака были слишком громоздки для обычных телеуправляемых ракет и запускались в космос отдельно в специальных «одеждах». Они мгновенно распространяли сигнал на любое расстояние. Сигнал мог принять в галактике всякий, имевший аппарат Дирака. Именно это их свойство и нанесло в свое время сокрушительный удар по сверхсложной теории относительности – основе западной науки – тысячелетия назад.