Текст книги "Триумф времени"

Автор книги: Джеймс Бенджамин Блиш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Хуже, – ответил он.

На какое-то время в комнате стало очень тихо. Наконец, Хэзлтон произнес:

– Так, значит нам осталась лишь одна, последняя часть плохих новостей. Должно быть это просто сущая безделица, доктор Шлосс; Наверное, будет лучше, если вы нам расскажете об этом сейчас.

– Очень хорошо. Это дата катастрофы. Мы получили довольно точные данные по энергетическому уровню на той стороне, и мы все пришли к общему мнению при его рассмотрении и интерпретации. Эта дата – примерно второе Июня или около того, года четыре тысячи сто четвертого.

– Конец? – прошептала Ди. – Осталось всего-лишь три года?

– Да. Это будет конец. И после этого второго Июня не будет третьего Июня, никогда и во веки веков.

– И таким образом, – обратился Хэзлтон к людям, собравшимся в его гостиной, – мне показалось, что мы все должны провести прощальный обед. Большинство из вас покидает Новую Землю, отправляясь с планетой Он, завтра утром, к метагалактическому центру. И покидающие нас в большинстве своем мои друзья уже многие сотни лет, которых я уже больше никогда не увижу; для меня, когда придет это второе Июня, время должно остановиться, к какому бы апофеозу вы сами бы не шли. Именно поэтому я попросил вас всех отобедать и выпить со мной сегодня вечером.

– Я хотел бы, чтобы ты изменил свое решение, – произнес Амальфи; в голосе его явственно чувствовались нотки горечи.

– Я бы тоже хотел. Но я не могу.

– Мне думается, ты делаешь ошибку, Марк, – угрюмо заметил Джейк. – Теперь на Новой Земле не осталось ничего важного. То будущее, хоть малая частица которого нам осталась, есть лишь на планете Он. Зачем же оставаться позади и ждать, когда тебя просто сдует?

– Потому, – ответил Хэзлтон, – что я здесь мэр. Я знаю, что тебе это вовсе не кажется важным, Джейк. Но это важно для меня. Одну вещь я обнаружил за последние несколько месяцев, это то, что не произведен таким на свет, чтобы принимать апокалиптическое видение обычных событий. Для меня большее значение имеет, что я управляюсь с общественными, человеческими делами гораздо лучше – и ничего более того. Именно для этого я и был создан. Перехитрить Апостола Джорна доставило мне огромное удовольствие, и не имело значение даже то, что Амальфи все подготовил для меня; это было приятно, это оказалось той разновидностью деятельности, которое снова дало мне почувствовать себя живым и действующим на пределе моей лучшей формы. И я не заинтересован в том, чтобы предотвратить триумф времени. Это не тот враг. Я оставляю его вам всем. Мне же лучше остаться здесь.

– Неужели тебе _н_р_а_в_и_т_с_я_ думать, что не имеет значения то, насколько хорошо ты будешь управлять Облаком, все это будет уничтожено второго Июня через три года с этого момента? – спросил Гиффорд Боннер.

– Нет, не совсем, – ответил Марк. – Но я не возражал бы, если бы Облако находилось в наилучшем возможном порядке, какого бы только удалось мне достичь, когда придет этот момент. Ну чего я могу предложить к моменту триумфа времени, Гиф? Ничего. Все, что я могу сделать, так это привести мой мир в порядок, к этому моменту. Именно этим я и занимаюсь – и именно поэтому я не гожусь для полета на борту Он.

– Обычно ты не был столь скромным, – заметил Амальфи. – Ты мог бы даже вывести вселенную из затруднительного положения с Большой Медведицей однажды, при первой же возможности.

– Да, я мог бы, – подтвердил Хэзлтон. – Но теперь я стал старше и разумнее; так что – прощай вся эта чепуха. Что ж, иди и попробуй остановить триумф времени, Джон, если сможешь – но для себя я знаю – я не смогу. Я останусь здесь, где мое место и постараюсь остановить Апостола Джорна, и эта проблема сама по себе достаточно трудная, и которой мне хотелось бы заняться теперь. Да пребудут боги всех звезд с тобой – но я – остаюсь здесь.

– Да будет так, – произнес Амальфи. – Наконец-то, по крайней мере теперь-то я знаю, в чем различие между нами. Что ж, давай выпьем за это, Марк, и ave atque vale [буквально «здравствуй и прощай» (лат.) ] – завтра мы перевернем пустые стаканы.

В грустном молчании они выпили. Последовала короткая пауза.

Наконец Ди произнесла:

– Я тоже остаюсь.

Амальфи повернулся и пристально посмотрел на нее в первый раз за то время, когда они вместе были на планете Он; они похоже, намеренно старались избегать друг друга с того момента, которое оказалось для них болезненным общим фиаско.

– Я не подумал об этом, – произнес он. – Но, конечно же, это вполне разумно.

– В тебе здесь нет никакой особой необходимости, Ди, – сказал Марк. – Как я уже и прежде говорил.

– Если бы таковая и существовала, я бы не осталась, – произнесла Ди, слегка улыбнувшись. – Но на планете Он я поняла несколько вещей – а также и на борту корабля блокады Воинов. Я чувствуя себя немножко старомодной, как и Новая Земля; мне думается, мое место здесь. И это не единственная причина.

– Спасибо, – хрипло произнес Марк.

– Но, – произнес Уэб Хэзлтон, – в каком тогда положении оказываемся мы?

Джейк рассмеялся. – Ну, это должно быть достаточно ясно, – сказал он. – Так как ты и Эстелль уже сами сделали одно большое решение, то вы не нуждаетесь в нас, чтобы мы за вас принимали небольшие. Конечно, я бы хотел, чтобы Эстелль осталась со мной дома…

– Джейк, ты что, тоже не отправляешься с нами? – пораженно спросил Амальфи.

– Нет. Я тебе уже говорил ранее, что я просто ненавижу эти гонки по вселенной. И не вижу причины, почему я должен зачем-то как сумасшедший мчаться в метагалактический центр, чтобы встретиться к катастрофой, которая застигнет меня с таким же успехом в моем собственном доме. Шлосс и Ретма подтвердят тебе, что более не нуждаются в моих услугах. Я отдал все лучшее, что у меня было, этому проекту, и теперь этому пришел конец. Мне кажется, я представляю насколько далеко мне удастся достичь со скрещиванием роз в этом зловредном климате, прежде чем эти три года подойдут к концу. Что же касается моей дочери, то как я уже пытался сказать, я бы хотел видеть ее здесь, рядом с собой, но она уже покинула дом в самом жизненно важном значении этого слова – и этот последний полет планеты Он столь же естественен для нее, сколько он противоестественен для меня и Ди. Говоря твоими же словами Амальфи, да будет так.

– Хорошо. Мы можем тебя использовать, Эстелль, это то уж точно. Хочешь лететь с нами?

– Да, – тихо ответила она, – хочу.

– Я об этом не подумала, – неуверенным голосом произнесла Ди. – Конечно же, это означает, что и Уэб тоже полетит. Ты думаешь, это разумно? Я имею ввиду…

– Мои родители не возражали, – вклинился Уэб. – И, как я заметил, их не пригласили сегодня вечером сюда, бабушка.

– Ну, мы не исключили их только из за вас, если вы об этом сейчас думаете, – быстро произнес Марк. – Помимо всего прочего, твой отце, Уэб и наш сын тоже. Мы попытались уменьшить число собравшихся здесь сегодня только до тех, кто принимал непосредственное участие в проекте – иначе бы общее число оказалось бы попросту неуправляемым.

– Может быть и так, – согласился Уэб. – Именно так тебе все это и кажется, дедушка. Но я готов побиться об заклад, что бабушка не думала о своих возражениях против моего полета с Он вот только что.

– Уэб, – произнесла Ди, – я не хочу больше ничего из этого слышать.

– Хорошо. Тогда я отправляюсь с планетой Он.

– Я этого не говорила.

– А тебе и не нужно этого говорить. Это – мое решение.

Большинство из присутствующих уже постарались найти причины для сторонних разговоров к этому времени; на и Амальфи и Хэзлтон смотрели на Ди, Амальфи – с подозрением, Хэзлтон – с разочарованием и слегка обиженно.

– Я не понимаю твоего возражения, Ди, – сказал Хэзлтон. – Уэб теперь вполне взрослый человек. Естественно, что он отправится туда, куда сочтет нужным – особенно, если туда же отправится и Эстелль.

– Я не думаю, что он должен отправляться, – произнесла Ди. – И меня не волнует, понимаете ли вы причины моего возражения или нет. Я предполагаю, что Рон дал свое разрешение – но в любом случае, наш ли это сын или незнакомец, Марк, ты чертовски хорошо знаешь, что Рону весьма не хватает твердости – но я, лично, абсолютно против того, чтобы подвергать детей подобным предприятию.

– А какое это может иметь значение? – спросил Амальфи. – Конец все равно ведь настанет, так или иначе. На Планете Он и на Новой Земле, в один и тот же момент. Вместе с нами, Уэб и Эстелль могут иметь хотя бы крошечную долю шанса на выживание; ты что, хочешь отказать им и в этом?

– Я не верю в этот шанс на выживание, – ответила Ди.

– И я тоже, – вклинился Джейк. – Но и в этом случае я не стал бы отказывать в данной возможности моей дочери. Я не верю, что ее душа станет проклятой, если только она не станет поклонницей Джорна – но если она захочет стать его поклонницей, я не запрещу ей этого, только потому, что считаю это чепухой. Какого черта, Ди, я могу и ошибаться.

– Никто, – произнес Уэб сквозь сжатые зубы побелевшими губами, – не сможет мне запретить ничего на том основании, что я чей-то родственник. Мистер Амальфи, вы – босс этого проекта. Мне разрешено присутствовать на борту планеты Он, или нет?

– Насколько мне представляется – да. Я думаю, что и Мирамон согласен.

Ди гневно посмотрела на Амальфи. Но когда он спокойно посмотрел на нее в ответ, она отвела свой взгляд.

– Ди, – произнес Амальфи, – давай-ка сделаем перерыв. Я тоже могу ошибаться насчет этих детишек. Но у меня есть куда как более лучшее предложение, чем эта пустая свара; давай этот вопрос поставим перед Отцами Города. Снаружи сейчас – исключительно приятный вечер, и я думаю, нам всем понравится прогуляться немного по нашему старому городу, прежде, чем мы попрощаемся друг с другом и отправимся на встречу с Армагеддоном, каждый – своей дорогой. Я бы хотел, чтобы Ди прошлась со мной вместе, так как я ее больше не увижу; детишки, как мне кажется, тоже хотели бы провести хотя бы часок без того, чтобы мы перемывали их косточки; и быть может, Марк хотел бы поговорить с Роном и его женой – но впрочем, вы все сами можете решить, в соответствии с вашими вкусами, я не хотел бы разбивать вас всех на пары. Ну а что остальные думают насчет самой идеи?

Странно, но первым заговорил Джейк.

– Я ненавижу этот проклятый город, – сказал он. – Я слишком долго был пленником на его борту. Но клянусь Господом, я хотел бы еще разок взглянуть на него. Обычно я прогуливался по нему, выискивая место, где его можно было бы пнуть, чтобы причинить ему боль; мне этого никогда не удавалось. С тех пор я насмехался над ним, потому что теперь он мертв, а я – жив – но день нашего сравнения близится. Наверное, мне следует все же примириться с ним.

– Я тоже так немного, но все же чувствуя и себя, – признал Хэзлтон. – У меня не было планов отправиться туда перед наступлением конца – и все же я не хочу, чтобы этот старый город просто ушел вот так. Может быть сейчас, как раз – самое лучшее время; кроме того, именно я собрал вас всех здесь, для начала; так будем же тогда последовательными до конца, прежде чем мы все окажемся слишком заняты, чтобы думать об этом.

– Уэб? Эстелль? Вы согласитесь с решением, которое предложат отцы Города?

Уэб посмотрел пристально на лицо Амальфи и, очевидно, по крайней мере частично, оказался удовлетворен тем, что увидел на нем.

– При одном условии, – сказал он. – Эстелль отправляется в любом случае, если она того хочет, несмотря на то, что скажут Отцы Города. Если они скажут, что для меня нет места на борту Он – хорошо; но они не могут этого сказать Эстелль.

Эстелль приоткрыла было рот, но Уэб поднял свою ладонь перед ее лицом и она успокоилась, вместо этого поцеловав его руку. Ее лицо побледнело, но все же было спокойным; Амальфи никогда раньше не приходилось видеть такого чистого раствора бескровной, абсолютной уверенности, которая явственно читалась в ее прекрасных чертах. Просто здорово, что она принадлежит Уэбу, ибо наверное уже в пятидесятый раз, сильно бьющееся, жестокое, неустанное сердце Амальфи сжалось от стерильной любви.

– Очень хорошо, – произнес он. И предложил Ди свою руку.

– Марк, с твоего разрешения?

– Конечно, – ответил Хэзлтон; но когда Ди приняла предложенную Амальфи руку, его глаза приобрели жесткость, словно превратились в агаты.

– Встречаемся у Отцов Города в 01.00.

– Я не ожидала этого от тебя, Джон, – произнесла Ди, когда они очутились на залитой лунным светом площади Даффи. – Не слишком ли это поздно?

– Очень поздно, – согласился Амальфи. – И до 01.00 не так уж и далеко. Почему ты остаешься с Марком?

– Можешь назвать это запоздалым здравым смыслом. – Она присела на древние перила и посмотрела вверх на расплывающиеся звезды. – Нет, не то, пожалуй. Я люблю его, Джон, несмотря на все его недостатки и его пустоту. На какое-то время я забыла об этом, но это так. Мне жаль, но это так.

– Хотел бы я, чтобы тебе было чуточку побольше жаль.

– Да? Почему же?

– Чтобы ты поверила в то, что говоришь, – резко произнес Амальфи. – Посмотри в лицо правде, Ди. Для тебя это было огромное романтическое решение, пока ты не поняла, что Уэб тоже отправится со мной. Ты все еще ищешь суррогаты. Тебе не удалось это со мной. Но тебе не удастся это и с Уэбом.

– Какую отвратительную вещь ты только что сказал. Пойдем; я уже достаточно выслушала.

– Тогда попробуй отрицать это.

– Я это отрицаю, черт тебя возьми.

– Ты снимаешь свое возражение против того, чтобы Уэб отправился со мной на Он?

– Это совершенно не имеет никакого отношения к делу. Это грязное обвинение и я не хочу более ни слова об этом слышать.

Амальфи помолчал. Лунный свет лился на безэмоциональное и загадочное лицо Отца Даффи. Никто, даже Отцы Города не знали, кем был Отец Даффи. На его левой ноги было видно старое пятно крови, но никто не знал, как оно туда попало тоже, он просто находилось там и вполне возможно, что это соответствовало истории.

– Пошли.

– Нет. Пока еще рано. Они не появятся здесь еще где-то около часа. Почему ты хочешь, чтобы Уэб остался на Новой Земле? Если я ошибаюсь, тогда скажи мне в чем заключается правда.

– Это не твое, черт побери, дело, и вообще, я устала об всего этого обсуждения.

– Напротив, это полностью мое дело. Мне нужна Эстелль. Если Уэб останется здесь, она тоже здесь останется.

– Ты, – произнесла Ди с горьким но возрастающим триумфом в голосе, – влюблен в Эстелль! Ах, ты всегда праведный…

– Следи за тем, что болтает твой язык. Я действительно влюблен в Эстелль – но я и пальцем не прикоснусь к ней, ничуть не больше чем я прикасался к тебе. Я любил гораздо больше женщин, чем тебе удавалось заманить в дом своего мужа, большинство из них – еще до твоего рождения; и я знаю различие между любовью и обладанием – и хотя это знание и досталось мне довольно трудно, в то же время, я не вижу, чтобы ты это понимала. И сегодня вечером ты это поймешь, это тебе я обещаю.

– Т_ы_ угрожаешь мне, Джон?

– Ты чертовски права, да, я именно угрожаю.

На перекрестке 42 улицы и Первой Авеню, у небоскреба Тюдор Тауэр, неподалеку от площади, где тысячу лет назад в крови и осколках стекла рухнуло здание ООН:

– Я люблю тебя.

– И я люблю тебя.

– Я отправлюсь с тобой, где бы ты ни была.

– Я отправлюсь за тобой, где бы ты ни был.

– Не взирая на то, что скажут Отцы Города?

– Не взирая на то, что скажут Отцы Города.

– Тогда это все, что нам нужно.

– Да. Это все, что нам нужно.

Площадь Даффи:

– Ты не хотел бы, чтобы я изменила своей решение и отправилась с тобой.

– Ты мне не нужна. Меня интересуют только детишки.

– Ты не сможешь обвинить меня во лжи. Что же касается данного момента, то я пока во всем согласна.

– И то же касается и детишек?

– Нет.

– Почему же нет?

– Потому что я считаю, что им обоим лучше всего быть на одной и той же планете – с любым из нас.

– Ну, это уже честнее. Но это лишь начало. Меня не интересует, останешься ты или отправишься, но я получу Уэба и Эстелль.

– Я так и думала. Но ты не сможешь получить их без меня.

– А Марк?

– Если он захочет отправиться.

– Он не хочет, и ты это знаешь.

– Как ты можешь быть так уверен? Может быть, тебе просто этого хочется.

Амальфи рассмеялся. Ди сжала свою левую ладошку в кулачок и ударила его в ярости по лбу.

Площадь у Тюдор Тауэр:

– Пора идти.

– Нет. Нет.

– Да, пора.

– Нет еще. Не совсем.

– … Хорошо. Не совсем.

– Ты уверен? Ты действительно уверен?

– Да, уверен, о да.

– Несмотря на то, что скажут о…

– Несмотря на то, что скажут они. Я уверен.

Башня управления:

– Ну вот и вы, – произнес Хэзлтон. – А что это с тобой случилось, какая-то неприятность? Ты выглядишь беспорядочно вплоть до самых бровей.

– Должно быть, ты наткнулся на дверную ручку, Джон, – добавил Джейк. Затем он хохотнул своим смешком попугая. – Ну что ж, ты пришел именно в тот город, где это можно заработать. Я не знаю, где еще во вселенной можно обнаружить дверные ручки.

– А где дети? – спросила Ди опасно ровным голосом, похожим на броневую плитку 12 номера.

– Пока еще их здесь нет, – ответил Хэзлтон. – Дай им время – они боятся, что Отцы Города могут разлучить их, так что естественно, что они остаются вместе вплоть до самой последней минуты. И все же, на что это ты упала, Ди? Это было серьезно?

– Нет. – Лицо ее приняло ничего не выдающее выражение. Пораженный, Хэзлтон перевел взгляд с нее на Амальфи и затем снова на нее. Но тем не менее, похоже, что быстро растущие синяки под глазами Амальфи, казались ему менее загадочными, чем угрюмым и неспецифичный беспорядок Ди.

– Я слышу детей, – сказал Гиффорд Боннер. – Они шепчутся внизу, в начале лифтовой шахты. Джон, ты действительно считаешь, что это было разумно? Я начинаю сомневаться в этом. Предположим, что Отцы Города скажут нет? Тогда это просто будет несправедливо; они ведь любят друг друга – так зачем нам последние три их года подвергать машинному тесту?

– Оставь это, Гиф, – сказал Амальфи. – Слишком поздно поступать иначе; и результат не настолько уж и предрешен, как ты думаешь.

– Надеюсь, что ты прав.

– Я тоже надеюсь на это. Я не буду делать никаких предсказаний – Отцы Города и прежде не раз меня удивляли. Но детишки согласились пройти этот тест. Так что, пока давайте просто подождем.

– Прежде, чем Уэб и Эстелль здесь появятся, – произнес неожиданно охрипшим голосом Хэзлтон, – я вынужден заявить, что считаю себя обманутым. Неожиданно, я вдруг подумал, а вообще кто кого, предполагалось, должен был взъерошить на этой многочисленной лунной прогулке. Конечно же не дети; они в этом не нуждаются ни в какой помощи с нашей стороны, или со стороны Отцов Города. Какого черта ты со мной все это вытворяешь Ди?

– Меня начинает раздражать каждый бессмертный мужчина в этой смертной вселенной, – яростно выпалила Ди. – Похоже в справочниках уже не осталось ни одного из извращений, в котором кто-нибудь меня уже не попытался обвинить за последний час и на тех свидетельствах, которые не удовлетворили бы даже новорожденное дитя.

– Мы все – немножко на пределе, – произнес доктор Боннер. – Воздержанность, Ди – и ты, Марк, тоже. Все-таки это ведь не обычная прощальная вечеринка.

– Это-то уж точно, – согласился Джейк. – Это поминки по целому созданию. Я сам то не слишком мрачный человек, но как мне кажется, сейчас не самое подходящее время для препирательств.

– Согласен, – проскрежетал Марк. – Извини, Ди; я передумал.

– Хорошо, – вздохнула она. – В общем-то я тоже не была настроена на крик. Вот что я хочу тебя спросить: ты действительно решил остаться? Потому что если ты действительно хочешь отправиться с планетой Он, я отправлюсь с тобой.

Он пристально посмотрел на нее.

– Ты уверена?

– Совершенно.

– Как насчет этого, Амальфи? Могу я тоже переменить свое решение по этому поводу?

– Я не вижу никаких к тому препятствий, – ответил Амальфи, – за исключением того, что на Новой Земле в этом случае не остается опытного администратора.

– Кэррел вполне может справиться с работой. Его опыт гораздо внушительнее, чем это было на последних выборах.

– Мы здесь, – произнес голос Уэба позади них. Они все обернулись. Уэб и Эстелль стояли на входе, держа друг друга за руки. Почему-то – хотя Амальфи было довольно трудно определить в чем проскальзывало это различие – они, казалось, больше не выглядели так, словно их волновало, отправятся они с планетой Он или нет.

– Так, почему бы нам не заняться тем, ради чего мы все сюда пришли? – предложил Амальфи. – Давайте ка предложим всю эту проблему для решения Отцам Города – не только то, что касается детей, но и всю проблему в целом. Я всегда находил их весьма полезными при разрешении сомнений, даже если им удавалось убедить меня только в том, что рекомендуемый ими курс совершенно ошибочен. В вопросах, которые для своего решения требуют оценок значения, полезно иметь оппонента, который не только неумолимо логичен, но еще не может отличить разницы между ценностью и китайским луком.

И конечно же, в этом он ошибался, как довольно скоро обнаружилось. Он совершенно позабыл, что машинная логика сама по себе являлась набором ценностей, знает ли об этом машина или нет.

– ВОЗЬМИТЕ МИСТЕРА И МИССИС ХЭЗЛТОН, – сказали Отцы Города, спустя лишь три минуты после того, как весь комплекс вопросов был загружен в них. – МОРАТОРИЯ НА ПРОБЛЕМУ, ТРЕБУЮЩУЮ ЕГО ТАЛАНТОВ МЕЖДУ НЫНЕШНИМ МОМЕНТОМ И ОКОНЧАНИЕМ ВСЕЙ ПРОБЛЕМЫ БОЛЕЕ НЕ БУДЕТ. НЕТ НИКАКОГО СВИДЕТЕЛЬСТВА ТОГО, ЧТО ОНИАНЕ НУЖДАЛИСЬ БЫ В СХОЖИХ ТАЛАНТАХ, И, ТАКИМ ОБРАЗОМ, НЕЛЬЗЯ ПРЕДПОЛОЖИТЬ, ЧТО ОНИ РАЗВИЛИ ПОДОБНЫЕ КАЧЕСТВА В СЕБЕ.

– А что насчет Облака? – спросил Амальфи.

– МЫ ПОДДЕРЖИМ ИЗБРАНИЕ МИСТЕРА КЭРРЕЛА.

Хэзлтон вздохнул. Амальфи подумалось, что он воспринял это несколько тяжелее для себя, чем он ожидал – эту неожиданную передачу полномочий. В свое время это почти что убило Амальфи, но он все же выжил. Так выживет и Хэзлтон, который был гораздо моложе и менее прирос к этой привычке.

– ВТОРОЙ ФАКТОР. ВОЗЬМИТЕ УЭБСТЕРА ХЭЗЛТОНА И ЭСТЕЛЛЬ ФРИМЭН. МИСС ФРИМЭН ЯВЛЯЕТСЯ УЧЕНЫМ, ТАК ЖЕ КАК И СВЯЗУЮЩИМ ЗВЕНОМ МЕЖДУ ОНИАНСКИМИ УЧЕНЫМИ И ВАШИМИ СОБСТВЕННЫМИ. ЭКСТРАПОЛИРУЯ ИЗ НАСТОЯЩИХ ЕЕ ВОЗМОЖНОСТЕЙ, ИМЕЕТСЯ ВЫСОКАЯ ВЕРОЯТНОСТЬ ТОГО, ЧТО ОНА ОКАЖЕТСЯ В КОНЦЕ КОНЦОВ РАВНОЙ ПО УРОВНЮ ДОКТОРУ ШЛОССУ И СЛЕГКА ПРЕВЗОЙДЕТ РЕТМУ ЗА ПЕРИОД В ТРИ УКАЗАННЫХ ГОДА КАК ЧИСТЫЙ МАТЕМАТИК. МЫ НЕ ПРОВОДИЛИ ПОДОБНОЙ ЭКСТРАПОЛЯЦИИ В ОБЛАСТИ ФИЗИКИ, ПОСКОЛЬКУ ПОСТУЛИРОВАННОЕ ОКОНЧАНИЕ ВРЕМЕНИ НЕ ПОЗВОЛЯЕТ НАБРАТЬ ДОСТАТОЧНЫЙ ОПЫТ.

Уэб просто сиял от гордости за свою подругу. Что же касается Эстелль, то Амальфи подумал, что она выглядит слегка напуганной. – Ну что ж, замечательно, – сказал он. – Теперь…

– ТРЕТИЙ ФАКТОР.

– Эй, подождите-ка минутку. Нет никакого третьего фактора. У этой проблемы только две части.

– ПРОТИВОРЕЧИЕ. ТРЕТИЙ ФАКТОР. ВОЗЬМИТЕ НАС.

– Что! – Эта просьба изумила Амальфи. Как мог набор этих машин произнести или хотя бы даже и задумать такое пожелание? У них не существовало никакой тяги к жизни, поскольку они были мертвы, как dooornails и всегда были такими; в действительности, у них вообще никогда не было никаких желаний.

– Обоснуйте, – приказал Амальфи, слегка нервничая.

– НАША ГЛАВНАЯ ДИРЕКТИВА СОСТОИТ В ВЫЖИВАНИИ ГОРОДА. ГОРОД БОЛЕЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТ КАК ФИЗИЧЕСКИЙ ОРГАНИЗМ, НО С НАМИ ПО-ПРЕЖНЕМУ КОНСУЛЬТИРУЮТСЯ, ОТСЮДА ГОРОД В НЕКОТОРОМ РОДЕ СУЩЕСТВУЕТ. ОН СУЩЕСТВУЕТ НЕ В ВИДЕ СВОИХ ГОРОЖАН, КОТОРЫХ БОЛЕЕ НЕТ; ТЕПЕРЬ ОНИ ВСЕ – НОВОЗЕМЛЯНЕ. НИ НОВАЯ ЗЕМЛЯ, НИ ЭТОТ ГОРОД ФИЗИЧЕСКИ НЕ ПЕРЕЖИВУТ НАСТУПАЮЩУЮ ПРОБЛЕМУ; ТОЛЬКО НЕИЗВЕСТНЫЕ ЯЧЕЙКИ НА ПЛАНЕТЕ ОН МОГУТ, А МОЖЕТ БЫТЬ И НЕ СМОГУТ ПЕРЕЖИТЬ ЭТО. ТАКИМ ОБРАЗОМ, МЫ СЧИТАЕМ, ЧТО ЯВЛЯЕМСЯ ГОРОДОМ И НАМ ПРИКАЗАНО ВЫЖИТЬ НАШЕЙ ОСНОВНОЙ ДИРЕКТИВОЙ; ОТСЮДА – ВОЗЬМИТЕ И НАС.

– Если бы я услышал это от человека, – сказал Хэзлтон, – я бы назвал это самой замечательной рационализацией всех времен. Но они не могут так рационально подходить к проблеме – у них нет инстинктивных побуждений.

– У Ониан нет сравнимых с ними компьютеров, – медленно произнес Амальфи. – Было бы полезно иметь их на борту с нами. Вопрос в том, сможем ли мы это сделать? Некоторые из этих машин погружались в эту палубу в течении стольких сотен лет, что мы просто можем уничтожить их попытавшись извлечь их оттуда.

– Тогда ты потеряешь эту ячейку, – сказал Хэзлтон. – Но сколько много их вообще? Сто? Я забыл…

– СТО ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ.

– Да. Ну что ж, предположим ты и потеряешь нескольких? Мне кажется, все это стоит того, чтобы попробовать. В Отцах Города аккумулировано почти две тысячи лет познаний…

– ДЕВЯТЬСОТ ДЕВЯНОСТО.

– Хорошо, я только предполагала; и все же это и так – просто огромное количество знаний, который ни один человек на сможет собрать за всю свою, пускай даже долгую жизнь. Я удивлен, что мы сами об этом не подумали, Амальфи.

– И я тоже, – признался Амальфи. – Но тем не менее, одно должно быть сразу же ясно. Как только вы все, кабинетные головы, будете установлены на борту планеты Он – или скольких из вас мы сможем удачно переправить – вы н_е_ будете командовать. ВЫ являетесь городом, но вся планета – вовсе не является городом. У нее имеется своя собственная администрация и собственный эквивалент отцов города, в данной случае – людей; ваши функции будут ограничены советами.

– ЭТО НЕОБХОДИМО ДЛЯ РЕШЕНИЯ ТРЕТЬЕГО ФАКТОРА.

– Хорошо. Прежде, чем я отключусь, у кого-нибудь из присутствующих здесь имеются какие-либо вопросы?

– У меня есть одни – в замешательстве произнесла Эстелль.

– Задавай.

– Я могу взять с собой Эрнеста?

– ЭРНЕСТА КОГО?

Гримасничая, Амальфи начал было объяснять насчет свенгали, но оказалось, что Отцы Города знали уже все о них, что только можно было знать, за исключением того, что они стали домашними любимцами на Новой Земле.

– ЭТОТ ЗВЕРЬ СЛИШКОМ ПРОВОРНЫЙ, СЛИШКОМ ЛЮБОПЫТНЫЙ И СЛИШКОМ НЕРАЗУМНЫЙ, ЧТОБЫ ЕГО МОЖНО БЫЛО БЫ ДОПУСТИТЬ НА БОРТ ГОРОДА. ДЛЯ РЕШЕНИЯ ПОСТАВЛЕННОЙ ПРОБЛЕМЫ, ЛЕТАЮЩАЯ ПЛАНЕТА ДОЛЖНА РАССМАТРИВАТЬСЯ, КАК ГОРОД. МЫ СОВЕТУЕМ НЕ БРАТЬ ЭТО ЖИВОТНОЕ.

– Ты же знаешь, что они правы, – мягко произнес Амальфи. – В том, что касается опасности попыток поиграть с машинами. Планета Он – действительно я_в_л_я_е_т_с_я_ городом; и Ониане именно так к ней и относятся, и соответствующим образом наставляют своих детей.

– Я знаю, – прошептала Эстелль. Амальфи смотрел на нее, c удивлением и слегка встревоженно. Она уже прошла через столько много опасностей и еще множество эмоциональных стрессов и до сих пор ни один из них, похоже, не смог подорвать ее спокойствия. И в свете этого, ему показалось, что странно плакать из-за того, что тебе не разрешили взять с собой уродливого и глупого зверя.

Он не знал, что она плакала об уходе ее собственного детства; но тогда этого не знала и она сама.