Текст книги "Восстание ТайГетен"

Автор книги: Джеймс Баркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

Глава 7

Когда я впервые навестил Гарана, он решил, что я пришел убить его. Он ошибался. Тогда я хотел убить Истормуна, но забрался не в ту комнату. Эта ошибка спасла жизнь мне, и не только мне.

Такаар, первый архонт Иль-Арин

Такаар вскарабкался по стене и протиснулся в маленькое окошко, оставленное открытым специально для него. Наступила полночь, небо затянули тяжелые тучи, готовясь пролиться очередным дождем, и в городе царила сплошная темнота, которую нарушал лишь слабый свет факелов у входа в главные административные здания. Запахи, исходившие от загонов, где размещались пленные эльфы, ощущались даже острее, чем запах людей.

Глаза его легко видели в темноте, и потому он без труда различал обстановку спальни, в которую пробрался. Комната была просторной. Одна дверь вела в ванную, а другая выходила на лестничную площадку, где разместились стражники и помощники. Посередине же самой спальни, на деревянном полу, покрытом толстыми коврами, стояла простая койка и потертое кресло. На стенах для борьбы со сквозняками висели гобелены, но в остальном комната выглядела убогой и голой, не считая оловянного ночного горшка и кружки воды на прикроватном столике.

Лежавший на кровати мужчина смотрел, как он мягко спрыгнул на пол, и глаза его влажно поблескивали в темноте. Такаар услышал, как он хрипло откашлялся, а потом рассмеялся сухим, дребезжащим смехом.

– А я все ломал голову, сколько времени тебе понадобится, чтобы проникнуть сюда, – проговорил Гаран шелестящим шепотом, который Такаар едва разбирал. – Мне очень жаль, что все так получилось.

Такаар сел, как делал всегда, там, где Гаран мог видеть его, не отрывая головы от подушки.

– В самом деле? Значит, именно поэтому ты забыл предупредить меня об этом, когда я был здесь в прошлый раз?

Гаран вздохнул.

– У тебя преувеличенное мнение о моем влиянии и осведомленности.

– Но ты еще не оглох.

– Прошу прощения?

– И на шута ты тоже не похож.

– Только этого мне еще не хватало в своей нелепо бесконечной жизни.

Такаар улыбнулся.

– Дружба с эльфом?

– Полагаю, придется удовлетвориться этим.

Такаар знал, что Гаран едва различает его, поскольку обычная человеческая неспособность видеть в темноте усугублялась у него еще и плохим зрением. В некотором смысле ему было неловко оттого, что они могут встречаться лишь по ночам. Такаар казался Гарану всего лишь смутным силуэтом.

– Итак? Выкладывай, не стесняйся, – заявил Такаар. – Расскажи мне, какая часть твоего тела перестала функционировать или вообще отвалилась.

Прежде чем заговорить, Гаран на мгновение прикрыл глаза.

– К сожалению, мне стало лучше. Пару дней назад один из исследователей Истормуна разработал новую методику очистки почек, и она, похоже, сработала.

– Прими мои соболезнования.

– Дерьмо собачье. Если я умру, с кем, скажи на милость, ты будешь вести задушевные беседы?

– Не злись. Но ты прав, разумеется. – Несмотря на то что прошло уже столько лет, он до сих пор не мог понять, какие чувства испытывает к этому человеку. – Ты же не станешь отрицать, что тебе нравится быть ходячим парадоксом.

– Я хочу умереть, – прошептал Гаран.

У Такаара защемило сердце.

– Тогда позволь мне убить тебя. Это будет наградой – отправить тебя в объятия Шорта.

– Не позволю. Тебе скоро станет скучно одному.

– Ну и кто теперь несет всякую чушь?

Гаран немного помолчал, и Такаар спросил себя, уж не заснул ли он. Но вот глаза бывшего командующего открылись, и, когда он заговорил вновь, его хриплый голос смягчился.

– Скажи честно, для чего ты приходишь сюда, Такаар? Уверен, что не для того, чтобы бранить меня за нападение на твоих людей.

У Гарана перехватило дыхание, и Такаар напрягся, хотя и не сделал попытки вытереть ему пот со лба или взять за руку.

– Мне показалось, ты говорил, что тебе стало лучше?

– Они еще не до конца разобрались с моим желудком. У меня такое ощущение, будто он растворяется в собственной кислоте или что-то в этом роде. Итак. Для чего ты приходишь сюда?

– Я не сомневаюсь, что ваши маги еще много лет назад засекли Иль-Арин и ее главное местонахождение. Поэтому нынешнее нападение… это смена стратегии, не так ли? Провокация. Полагаю, что в результате ее люди, рассеянные по лесу, уже умерли. Как не выжил ни один из тех, кто напал на храм.

– Вот как? А я думал, что одного ты всегда отпускаешь, чтобы он сеял страх.

– Я передумал. – Такаар пожал плечами. – Собственно, я так и собирался, но не услышал того, чего хотел.

– То есть?

– Ответа на вопрос, который я только что задал тебе. И я с радостью убью тебя, ответишь ты на него или нет. Только скажи.

– Сдается мне, что не я один гожусь на роль шута горохового. – Гаран хрипел и задыхался. – Проклятье. Надо перевернуться на бок. Понимаешь, в груди не осталось достойных упоминания мышц, так что легкие у меня иногда слипаются. Во всяком случае, такое у меня возникает чувство. Чертовски больно.

– Представляю, – посочувствовал Такаар.

– Не смеши меня. И не вздумай помогать, иначе я позову охрану.

Ага, очередное испытание для твоих ну очень хрупких эмоций.

– Оставь меня в покое, – прошипел Такаар.

И не подумаю. Кажется, здесь будет очень весело.

Гаран пошевелился, и Такаар мгновенно встряхнулся. Он не мог отвести взгляда от исказившегося болью лица Гарана. Оно настолько состарилось и покрылось морщинами, а кожа истончилась и обвисла до такой степени, что в нем уже нельзя было узнать того мужчину, что сто пятьдесят лет тому назад проводил Такаара к выходу из города, когда тот нес тело своей возлюбленной Катиетт на руках. И только глаза, сохранившие весь свой прежний цинизм и, как это ни удивительно, ум, выдавали в нем того отчаянного вояку из далекого прошлого.

Гаран с кряхтением начал переворачиваться, помогая себе одной рукой. Он весил не больше пушинки, но мышцы его ослабели настолько, что потуги пошевелиться в лежачем положении превращались для него в настоящую пытку. Черты лица его исказились, отчего и так уже плотно зажмуренные глаза утонули в складках кожи. С губ его срывались слабые стоны, а тело повиновалось ему с мучительной медлительностью. Правая его рука затряслась, когда он выпростал ее из-под себя. Из уголка рта у него потекла струйка слюны, и Такаару показалось, что он слышит, как трещат у Гарана сухожилия.

Нет-нет. Не смей закрывать глаза. Ты клялся, что не станешь этого делать.

– Я должен помочь ему.

Ты мог бы избавить его от боли, но он не позволит тебе, а твое уважение к этому человеку подавляет тебя настолько, что ты молча соглашаешься. Или это твоя ненависть к нему настолько сильна, что ты впитываешь боль своего врага, подобно самому божественному нектару?

Гаран откинулся на спину, и вздох облегчения перешел в приступ кашля, настолько сильного, что в воздухе повисла кровавая дымка, а сам он судорожно схватился за живот. В дверь громко и требовательно постучали. Такаар замер. Он увидел, как ручка едва заметно опустилась вниз.

– Гаран, вам нужна помощь?

Вместо ответа Гаран вновь разразился надрывным кашлем.

– Гаран!

Ручка опустилась еще ниже, и дверь приоткрылась. Такаар приготовился к поспешному отступлению.

– Со мной все в порядке, – прохрипел Гаран. – Никогда не чувствовал себя лучше. А теперь проваливайте и дайте мне уснуть с миром.

За дверью послышалось сдавленное ругательство, и она вновь закрылась. Такаар улыбнулся.

– И что будет дальше? Твои легкие слипнутся и провалятся вниз, выпав у тебя через спину на матрас?

Гаран поперхнулся смехом. Впрочем, отвечая, он вновь понизил голос до привычного шепота.

– Послушай меня, Такаар. Скоро кто-нибудь придет проверить, не задохнулся ли я под одеялом, так что времени у нас мало. – Взгляд Гарана впился в лицо Такаара, стараясь разглядеть его выражение в темноте. – Перемены на моей родине приведут к переменам здесь. Если только не случится чуда, вскоре начнется чудовищная драка за магическое превосходство, настолько кошмарная, что те, кто оказался расквартирован тут, будут с полным на то правом полагать себя счастливчиками.

– Разновидностей магии намного больше, чем тебе довелось видеть. Существует четыре основные школы, а этические нормы и моральные принципы, которыми они руководствуются, плохо согласуются друг с другом. Истормун и его присные занимаются магией, которую лучше вообще оставить в покое. А ты и тебе подобные владеете магией намного более чистой, которую от Истормуна требовали подавить еще тогда, когда она впервые проявилась много лет назад. Теперь перед ним поставлена задача полностью уничтожить ее.

– А ты невольно помогаешь ему в этом.

Такаар почувствовал себя так, словно ему отвесили пощечину.

– Каким образом?

– Потому что те, кого ты искренне полагаешь истинными эльфийскими волшебниками, практикующими природную магию, таковыми не являются.

– Члены клана Инисса – прирожденные владыки эльфов и остаются единственным кланом, в коем вообще проявилась Иль-Арин.

Гаран закрыл глаза и поднес трясущиеся руки к лицу.

– И ты еще называешь себя отцом гармонии? Да предрассудки укоренились в тебе так же крепко, как и в Силдаан. Неужели ты никогда не задавался вопросом, с чего это вдруг Истормун решил поголовно уничтожить всех иксийцев и гиалан? Иксийцев! Неужели это тебе ни о чем не говорит?

Такаар открыл было рот, чтобы ответить, но тут же закрыл его, подавляя внезапно подступившую тошноту.

О, какой позор. Сто пятьдесят лет впустую потрачено не на тех эльфов. Каково вновь ощутить себя неудачником, причем во всем опять повинна твоя собственная слепота? На твоем месте я бы убежал в лес, чтобы скрыться ото всех.

– И ты знал обо всем с самого начала?

– Разумеется.

– Но…

– Не будь наивным, Такаар. Да, мы – друзья. Между нами установилась очень любопытная и занятная дружба, но, тем не менее, мы – друзья. Но когда это мы с тобой обменивались действительно ценными сведениями, а? Не забывай, что я верю в справедливость нашей оккупации. Или верил, во всяком случае.

Последние слова прозвучали едва слышно.

– А теперь?

– Эта оккупация больше не приносит пользы Триверну. Она превратилась всего лишь в ресурсную базу, которая склонит чашу весов в ту или иную сторону в предстоящей магической борьбе. От Истормуна с его магией следует избавиться раз и навсегда, пока его еще можно остановить. От этого зависит будущее и Калайуса, и Балайи. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Такаар кивнул, но потом, спохватившись, пробормотал, что да, понимает.

– Есть и еще кое-что, – продолжил Гаран.

Дверь спальни с грохотом распахнулась, и комнату залил свет лампы. Такаар прыгнул вверх из сидячего положения, и пальцы его ухватились за потолочную балку, расположенную высоко над кроватью. Он забросил на нее ноги, подтянулся и улегся плашмя, одним глазом поглядывая вниз сквозь поднятое им облако пыли, медленно опускающееся на пол.

Истормун вошел в комнату в окружении четверых своих магов-приспешников и двух стражей. Гаран смотрел, как он подходит к нему, и, хотя другой на его месте съежился бы от страха, выразительно закатил глаза и испустил драматический вздох.

– Он был здесь. Я чувствую его ману. Отдайте его мне.

– Ну, разумеется, – съязвил Гаран. – Он же прячется у меня под одеялом.

Один из магов шагнул вперед, собираясь откинуть одеяло. Истормун остановил его, прошипев что-то нелицеприятное.

– Идиот, – коротко бросил он. – Гаран, у меня мало времени. Где он?

Гаран, простертый на кровати, тем не менее нашел в себе силы с деланой небрежностью передернуть плечами.

– В этой комнате масса потайных мест, где можно легко спрятаться.

Истормун в бешенстве уставился на него. Щелкнув пальцами, он взмахом руки указал на дверь в ванную. Один из магов поспешно метнулся туда, чтобы проверить.

– Не испытывайте мое терпение, – процедил лорд-маг.

– Это – единственное доступное мне удовольствие, – любезно сообщил ему Гаран.

Такаар сохранял спокойствие. Всего-навсего семеро врагов. Шестерых он мог убить еще прежде, чем они успели бы прикоснуться к нему, причем троих – до того, как они успеют сообразить, что происходит. И только Истормун оставался темной лошадкой. Он распространял вокруг себя ауру неуязвимости, к которой примешивался сильный неприятный запах магической мощи, окутывавшей его подобно кокону. Было и еще кое-что: нечто зловещее и страшное, пронизывающее насквозь все его существо.

Такаар ждал и наблюдал. Ему было нужно, чтобы Истормун остановился прямо под ним. В этом случае у него появлялся шанс внезапно обрушиться на него сверху, как удав. Но тут, словно ощутив намерения Такаара, Гаран на мгновение поднял глаза к потолку и едва заметно покачал головой.

– Последний шанс, – процедил Истормун.

– Или что? – прохрипел Гаран. – Станете пытать меня, чтобы узнать правду? Или прикажете казнить? Вы не можете сделать со мной ничего такого, о чем бы я не мечтал сам или чего еще не испробовали на мне и чего бы я боялся. Даже такой скелет, как вы, в которого вселился сам дьявол, должен понимать, что он давно ушел через окно. Я уже старый человек. Сообщаю это вам на тот случай, если вы не заметили этого сами.

Такаар ощутил, как в комнате резко похолодало, и заметил, как съежились маги, ожидая вспышки гнева Истормуна. Но лорд-маг лишь кивнул в ответ. Сердце учащенно забилось у Такаара в груди. Истормун собирался уйти. Живым.

У тебя не хватит духу. И никогда не хватало.

Неправда.

Такаар прыгнул с балки головой вниз, вытянув руки. Под ним стоял один из стражников. Когда тело его врезалось охраннику в спину, он схватил его обеими руками за голову и резко повернул. Стражник мешком повалился на пол. Такаар же совершил кувырок вперед и вскочил на ноги, уже держа в руках свои парные клинки.

Первым он ударил в живот мага, а вторым пронзил шею охранника, все еще пытающегося вытащить меч из ножен. Затем он бросился вперед, перепрыгнул через Гарана, приземлился по другую сторону его кровати и ногой с разворота ударил в висок второго мага.

Не останавливаясь, он по инерции уклонился от молодецкого замаха и полоснул мечом по лицу стражника. Последний из магов готовил заклинание. Такаар выронил на пол левый клинок, сунул руку в мешочек на поясе, вынул оттуда стальной полумесяц и метнул его в колдуна. Отточенная сталь вошла тому прямо над переносицей.

Такаар выбросил вперед правую руку, и острие зажатого в ней клинка уперлось в шею Истормуна.

– Твоя очередь.

Он всем телом налег на меч, но лезвие не смогло проткнуть кожу лорда-мага. Он отдернул руку и нанес рубящий удар с плеча. Меч отпрыгнул, а Истормун даже не покачнулся, и на его костлявом лице проступило некое подобие улыбки.

– Впечатляюще, Такаар из рода ТайГетен, но, как видишь, я слеплен совсем из другого теста. – Лорд-маг небрежно оттолкнул в сторону клинок Такаара. – Итак, что же мне с тобой делать, хотел бы я знать? А вот в вас я разочаровался, Гаран. Неужели вы не предупреждали его обо мне?

– Я пытался.

В следующий миг рука Истормуна метнулась вперед. Нависая над Такааром, он схватил его за горло и притянул к себе. У Такаара перехватило дыхание. От колдуна разило таким запахом, какого он раньше не встречал еще никогда. Это был аромат власти, закутанный в саван темной ночи. Такаару показалось, что душа его стала вратами для неистовой злобы, хлынувшей в этот мир из преисподней.

Он поднял руки, пытаясь разжать пальцы Истормуна, но добился лишь того, что тот еще крепче стиснул ему горло. С такой силой, что ногти лорда-мага пробили ему кожу и из-под них выступила кровь. Истормун смотрел на него с таким видом, словно видел его насквозь, задумчиво рассматривая его разум и душу.

– Мне жаль убивать тебя. По многим причинам. Мне доставит удовольствие не спеша исследовать столь забавные конфликты в таком примитивном существе, как ты. У тебя есть… способности. Но вопрос заключается в следующем: не сделает ли тебя мученическая смерть еще опаснее?

Истормун опустил взгляд на Гарана.

– Я знаю, каков будет ваш ответ, но, увы, уже не доверяю вам.

– Вы уязвили меня до глубины души, – ответил бывший командир наемников. – Но я все-таки настойчиво советую вам оставить воина ТайГетен в живых. Да, он мой друг, а дружба – редкий гость в отношениях между нашими расами, но ваше представление о его влиянии и популярности сильно преувеличено. Если вы убьете его, то память о нем будет крепнуть и набирать силу. А если оставите в живых – что ж, он с каждым днем все больше вредит себе сам.

А ведь он и вправду хорошо тебя знает, не так ли?

Такаар с трудом проглотил комок в горле. Истормун по-прежнему цепко держал его за шею и разжимать пальцы явно не собирался. Он мысленно прикинул, стоит ли говорить что-либо, но потом решил, что молчание в данном случае – лучшее, что ему остается. Истормун вновь впился в него взглядом.

– Понимаю. Я знаю, что все мои люди погибли во время нападения, но как насчет твоих… адептов, Такаар?

– Твоя магия оказалась сильнее нашей, но в храме присутствовали не все ученики, – ответил Такаар на невыразительном языке людей, которому научил его Гаран. – Можешь считать, что добился победы, но цену, которую ты за нее заплатил, еще предстоит установить.

В лице Истормуна не осталось и следа чувства юмора или вообще чего-либо человеческого.

– Все ответные действия ваших воинов, тех, что пока еще живы, вызовут такие карательные акции, что тебе даже подумать о них будет страшно, – пообещал он.

Такаар попытался было покачать головой, но железная хватка Истормуна сделала это невозможным.

– Ты ничего не понимаешь. Ты напал на Аринденет. Храм, являющийся самым сердцем и средоточием нашей веры. И теперь Обращенные очищают лес. Больше никто из людей не сможет ступить под его покров и надеяться остаться в живых.

Истормун выдохнул сквозь стиснутые зубы, по-прежнему глядя Такаару в лицо, и одной рукой оторвал его от пола. Такаар начал задыхаться, шаря руками по пальцам лорда-мага и безуспешно пытаясь разжать их.

– Они прекратят свою деятельность, или все вы будете уничтожены. Мы оставили вас в живых только до тех пор, пока вы не мешали нам. И не думай, будто мы боимся вас. Только не теперь, спустя столько времени. Особенно теперь, когда мы обрели подлинную силу.

И он внезапно отпустил Такаара. Тот упал на корточки, растирая онемевшее горло и с хрипом проталкивая воздух в горящие огнем легкие. Он встретил взгляд Гарана, и бывший наемник лишь осуждающе покачал головой.

– Итак, решение принято. Я покамест сохраню тебе жизнь, а ты передашь послание вашим Обращенным, кем бы они ни были. Ответные действия должны прекратиться немедленно. Если этого не будет сделано, я сожгу лес со всеми его обитателями. У тебя есть три дня, чтобы принести мне их ответ.

– Не забывай о том, кто правит этим проклятым континентом, Такаар. Я не потерплю больше потерь от рук эльфов.

Такаар медленно выпрямился, глядя в лицо Истормуну.

– Пообещай мне, что не причинишь вреда Гарану, и я доставлю твое послание по назначению, – сказал он.

Вот речь истинного труса.

Истормун расхохотался. Это был жестокий и пустой смех, в котором не было веселья.

– О, я с удовольствием пообещаю тебе это. Собственно говоря, во мне вновь проснулся интерес к эксперименту над Гараном, так что он может рассчитывать на долгую, очень долгую жизнь. – Истормун подался вперед. – А теперь ступай.

Глава 8

Однажды я сказала Аууму, что мы все сделали неправильно. В лесу сокрыто столько всего, способного убить любого человека, что мы должны приветствовать их проникновение под его зеленый покров и просто позволить лесу сделать свое дело. Пусть Биит и Туал сами исполнят смертный приговор. Но он даже не улыбнулся в ответ. Иногда я спрашиваю себя, а не потому ли, что на миг принял мои слова всерьез.

«Путь падения», Пелин, архонт гвардии Аль-Аринаар, губернатор Катуры

Коэль подал знак эльфу, стоявшему на руле, направить баржу на стремнину, туда, где было глубже. Он полной грудью вдыхал свежесть реки Икс и тропического леса, наслаждаясь временным ощущением свободы. Потемневшее небо на севере пятнали дымы промышленных предприятий Исанденета. Через день они вновь окажутся внутри его заграждений.

Коэль вдруг обнаружил, что почти все время проводит в молитвах. Встреча с Ауумом глубоко тронула его, даровав ему утешение, силу и отчаяние в равной мере. Искушение свободой было очень сильным, но ни один из них не был готов пожертвовать своими родными, по-прежнему томящимися в городской неволе. И, хотя они помогали осуществиться планам людей, Коэль испытывал огромное чувство гордости за своих соотечественников. А ведь именно гордости эльфам сейчас и недоставало.

– Коэль.

Коэль оторвал взгляд от столбов дыма, карабкающихся в небо. Лиун стояла на носу судна и измеряла лотом глубину. Она была сильной и упрямой биитанкой – как и все они, впрочем, – но он со временем научился уважать ее непреклонность, сделав ее своим заместителем в бригаде лесорубов. Он доверял ей даже больше, чем своим соплеменникам, аппосийцам.

– Мы что, цепляем дно?

Лиун пожала плечами.

– Глубины хватит. Если я хоть сколько-нибудь знаю эту реку, то под килем у нас сейчас добрый фатом[1]1
  Фатом (мор.) – морская сажень, 182 см.


[Закрыть], и так останется еще на протяжении двадцати миль. Хотелось бы мне, чтобы это была наша самая большая проблема.

Лиун больше ничего не добавила, молча кивнув на берег по правому борту. Коэль не видел там ничего особенного, один только лес, подступающий к самой воде. Наклонившиеся стволы протягивали ветви, листья которых гладили реку. Присмотревшись повнимательнее, однако, Коэль заметил, как вокруг широких листьев вечнозеленых растений вода буквально вскипает и пенится.

– Пираньи, – прошептал он и поспешил к поручням. Но еще до того, как он успел облокотиться о них, Коэль увидел останки пиршества маленьких хищников. – Да хранит нас Инисс!

На поверхности покачивалась голова, отделенная от тела. Мяса и кожи на ней уже почти не осталось, и когда она подпрыгнула в воде после очередной атаки рыбешек, то показалось надорванное ухо. Голова принадлежала человеку. В переплетении мелких ветвей запутались обрывки его окровавленной одежды. Чуть подальше, в небольшой заводи, образованной выступом берега, виднелось обглоданное туловище без рук и ног. Здесь плавали и еще несколько частей тела, которые, впрочем, очень скоро исчезнут после столь свирепого пиршества.

Коэль задумчиво пожевал нижнюю губу, вглядываясь в стену леса, начинавшуюся почти у самой воды. На опушке на коленях стояли эльфы. Он насчитал семерых, но их должно быть намного больше. А этих он знал. Они входили в разведывательную партию, которая занималась поиском мест, наиболее подходящих для рубки леса, и зачищали поселения, если таковые обнаруживались поблизости. Это была самая тяжелая из обязанностей рабов; никому не хотелось наткнуться на соплеменников и лишить их свободы.

Коэль с силой потер ладонями лицо.

– Лодку на воду! – скомандовал он. – Гребите к берегу и возьмите на борт всех, кто согласится отправиться с нами.

Поймав взгляд Лиун, он отвернулся.

– Для чего? – спросила она. – Мы лишь быстрее доставим их к месту казни.

Коэль развел руки в стороны и покачал головой.

– Потому что мы должны держаться вместе. И умирать вместе, если такова наша судьба.

* * *

В голове у Ауума царил сумбур. Он бежал по лесу, не разбирая дороги, зная, что подвергает опасности себя и тех, кто следует за ним. Он бежал по руслам ледяных ручьев, продирался сквозь цепкий, колючий кустарник, не сворачивая, пересекал заброшенные деревушки и поселения, к которым уже жадно подбирался лес.

Жуткий зов Обращенных, собирающих ТайГетен на совет, все еще эхом звучал у него в ушах. Он расколол лес и пронзил его насквозь, застряв в ветвях самых высоких деревьев и прокатившись по дну самых глубоких ущелий и пещер. Ауум остановился только когда усталость взяла свое, и объявил привал.

– Тай, помолимся, – сказал он.

Они опустились на колени лицом друг к другу. По листьям над их головами барабанил дождь. Земля насквозь пропиталась влагой, превратившись в непроходимое болото. Ночь выдалась темной хоть глаз выколи, и тяжелые тучи затянули небо и звезды. Гиал плакала в темноте, и боги слушали ее.

– Инисс, услышь меня, твоего верного слугу Ауума. Мы просим твоего благословения для того, чтобы с честью выдержать предстоящие нам испытания. Наставь нас на путь истинный. Нас мало, и мы одиноки. Укрой нас в своих объятиях, пока мы станем освобождать тех, кто попал в рабство, и изгонять с нашей земли людей, вместе с тем злом, которое они с собой принесли. Если нам суждено погибнуть, приведи наши души к Шорту. Убереги нас от беды и направь наши руки, сжимающие клинки.

– Мы продолжаем дело твое. Услышь нас.

Ауум еще несколько мгновений держал голову склоненной, сознавая, что Элисс и Малаар смотрят на него. Не поднял он ее и тогда, когда обратился к ним.

– Вы хотите о многом меня расспросить. Подвергнуть мои действия сомнению. Выразить свое несогласие. Быть может, даже упрекнуть меня. Но думаете, что у вас нет для этого власти. В нашем кругу нет места страху. Не имеет значения, кто я такой. Для вас важно только то, что я – воин ТайГетен. И если вы полагаете, что я совершил ошибку, то должны оспорить мое решение. Я уже знаю, что вы полагаете, будто я ступил на неверный путь. Говорите. Выслушав ваши слова, я стану уважать вас еще сильнее.

– Вы – наш архонт, – начал Малаар.

– В первую очередь, я – эльф, во вторую – иниссул, и в третью – ТайГетен. Никто из нас не может считать себя непогрешимым. – Ауум поднял голову и обнаружил, что у него достало сил ободряюще улыбнуться своим ученикам. – Продолжайте, иначе я сам скажу, о чем вы думаете.

На этот раз заговорила Элисс, торопясь и захлебываясь словами, которые хлынули наружу, словно горный поток, прорвавший плотину.

– Гнев помешал вам мыслить связно. Ярость, которую вы испытываете к Обращенным, и чувство вины за то, какая судьба ожидает Коэля, заставило вас подвергнуть риску всех нас. Вы долго учили нас тому, что терпение – добродетель, но сейчас оно покинуло вас, растворившись в желании доказать что-то Обращенному эльфу. Не позволяйте этому чувству отвратить нас от нашего плана. У нас есть время, а у людей его нет.

Ауум выразительно приподнял брови.

– Эльфам уже давно следовало понять, что подобный образ мыслей – ошибочен. Это уяснил Серрин, а теперь наступила и наша очередь. У людей, как отдельных особей, действительно мало времени, но ведь мы сражаемся не с одним-единственным поколением, а с несколькими. Они бесконечны. С каждым годом мы слабеем, тогда как они становятся сильнее.

– Они не устают от жизни и не становятся беспечными. Истормун все так же силен и непобедим. И месть его за действия Обращенных будет жестокой. Единственный способ навредить ему и уязвить его – увести наших соотечественников прямо у него из-под носа.

– Таков был наш план, – заметил Малаар. – Но у нас нет магии, которая помогла бы нам.

Ауум согласно кивнул.

– Так каков же наш выбор? Вы знаете, скольких людей собираются убить Обращенные и чем это обернется для рабов в Исанденете и, не исключено, в Толт-Анооре и Денет-Барине. И вот, понимая это, сможете ли вы, взяв Инисса в свидетели, отвернуться от них? Я, например, не смогу.

Элисс и Малаар переглянулись. В их поведении ощущалась неуверенность, а маскировочная раскраска, размытая потеками дождя и пота, придавала их лицам скорбное выражение.

Ауум вполне понимал их сомнения. Во время безостановочного бега к Аринденету он мучил себя этим же вопросом.

Элисс, очевидно, решила предпринять еще одну попытку.

– Мы не готовы к столь масштабному наступлению. У нас недостаточно сил, чтобы напасть на них.

– Если нападение на Аринденет и научило нас чему-либо, так это тому, что люди никогда не позволят нам подготовиться. А всего через несколько дней наши братья начнут умирать. И вы, и я знаем, что у нас нет выбора.

– И вы, и мы понимаем, что если мы отважимся на это, то большинство из нас назад уже не вернется, – заметила Элисс.

– Нам нужно подкрепиться, – предложил Ауум. Он потянул носом сырой, промозглый воздух. – К западу отсюда есть стручки гуараны, да и ягоды асаи[2]2
  Асаи – высокие деревья (до 30 и более метров) с тонкими, гладкими стволами. Ягоды их обладают очень приятным вкусом, напоминающим чернику или черноплодную рябину.


[Закрыть] растут там же. Корни маланги[3]3
  Маланга – тропическое растение с толстым прямым наземным стеблем высотой более одного метра и превышающими его по длине стреловидными листьями с черешками до 2 м длиной. В пищу употребляют предварительно обработанные толстые клубневидные корневища, содержащие 18 % крахмала, а иногда – надземный стебель и листья.


[Закрыть] встречаются здесь повсюду, как и бататы. Быстренько соберите все, что найдете. Мы не можем здесь долго рассиживаться.

Ночь стала еще темнее, а дождь лил как из ведра, так что земля покрылась предательской и вязкой жижей. Складывалось впечатление, что Гиал заранее оплакивает то, что должно было произойти, изливая душу бескрайнему лесу.

Но Аууму казалось, что и сквозь барабанную дробь дождя и приглушенный шум жизни леса до него доносятся крики людей. Отчаянные мольбы о помощи, они поднимались со дна самых глубоких ущелий и осыпались, словно пыль, с самых крутых склонов. Крики ужаса, обрывающиеся резко и страшно, после того как невидимые убийцы сеяли смерть и растворялись в ночи, оставляя свои жертвы в качестве угощения для подданных Туала.

В лесу появился новый хищник. Он двигался стремительно и бесшумно, носил на плечах лес, словно роскошную мантию, и был начисто лишен сострадания. Обращенные вступили в эпоху зрелости.

* * *

Истормун положил мягкую подушечку на стол перед собой и стал ждать. Сердце его забилось учащенно, а на шее завибрировала жилка, словно натянутый корабельный канат. Хотя он знал, что время пришло, ему хотелось получить какое-либо предупреждение перед тем, как связь будет действительно установлена, например возросшее давление или усилившийся звук. Все, что угодно, только не…

Тело Истормуна вдруг сложилось пополам, и голова врезалась в подушечку, подложенную на голый стол. У него перехватило дыхание, и он с трудом протолкнул воздух в легкие, ожидая, пока гул голосов у него в голове не превратится в упорядоченный поток. Он мельком подумал, а не выпрямиться ли ему и откинуться на высокую спинку кресла, но вместо этого лишь повернул голову направо, чтобы устроиться хотя бы с минимумом комфорта и при этом смотреть в панорамные окна.

Шум в ушах ослабел, а боль от удара головой о подушечку и голый стол под нею стихла. Ему стало холодно, и его зазнобило – столь сильным было противостояние сущностей, собравшихся вместе с его бестелесным образом в чертогах причастия. В воздухе повисло ощущение разочарования, щедро сдобренное цинизмом. Дебаты не обещали быть легкими.

– Милорды, – сказал Истормун. – Рад приветствовать вас.

Лорды и властители Триверна отличались завидным долголетием, насквозь пропитавшись магией. Долгие десятилетия они обладали неограниченной властью, но сейчас испытывали на себе беспрецедентное давление. От них требовали перемен, требовали включить в число магов Круга представителей трех других школ магии. Всего их было шестеро, включая Истормуна, а их имена обрели столь ужасающую славу, что родители пугали ими непослушных детей. Если бы только они знали правду!