Текст книги "Плохие соседи"

Автор книги: Джессика Стил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Что случилось, мама, ты чем-то озабочена?

– Нет-нет, ничего страшного. Есть, правда, одна небольшая проблема.

Оказалось сестра Брюса чувствует себя неважно, он тревожится, собирается поехать к ней, в Корнуэлл. Но не один, а со своей женой.

– А ты... тебе не хочется ехать? – Пернел почему-то сочла, что мама не очень-то ладит с сестрой Брюса.

– Да нет, вовсе нет. Не не хочу... просто не могу.

– А почему, мам?

– А как же Артур?

– Артур?

– Ты все забыла! Это же пес миссис Дикин, я за ним присматриваю.

Пернел вспомнила: миссис Дикин... больница... Артур не желает пребывать вдали от родного дома. Все ясно!

– А Бэрил не выносит собак, шерсть вызывает у нее аллергию: ну, знаешь, глаза краснеют, текут слезы, чихание и все такое прочее.

– Та-ак... и ты, мама, поручаешь мне взять Артура к себе. Что ж... придется запирать его в доме, а в обед буду заезжать с работы, прогуливать его...

– Ну, понимаешь, дорогая...

– Так ты мне его не поручаешь?

– Конечно, да, только не у себя, а здесь.

– У тебя? – удивилась Пернел.

– Понимаешь, миссис Дикин будет страшно переживать, если я отправлю собаку куда-нибудь далеко.

– Когда же мне приехать?

– Как можно скорее. Ну, всего на два-три дня. Ты же знаешь, Брюс так привязан к сестре. Мы сразу вернемся, он только должен убедиться, что у нее все уладилось. Такая вот незадача... не помещать же Артура в приют: это разобьет сердце миссис Дикин.

– Дай мне время сообразить, как тут с работой, мам. Я тебе сразу же позвоню.

Разговор с матерью и, правда, заглушил на короткое время ее печали. И вдруг она поймала себя на том, что выглядывает из окна гостиной в надежде увидеть машину Хантера. Постоянно о нем думать, ждать его... Не лучше ли в самом деле на какое-то время уехать отсюда подальше? Но прежде всего надо позвонить Майку, договориться. К телефону подошла Зена, его жена:

– Добрый вечер, Пернел! Как поживаешь? Давно мы не видались.

– У меня все в порядке. Есть просьба к Майку: мне нужно несколько свободных дней.

– Ну, ненадолго-то я бы тебя подменила. Честно говоря, это и в моих интересах: хоть побуду рядом с ним. Ты ведь знаешь, он страшно подавлен, – может, я поддержу его. Не клади трубку – позову. Он сейчас наверху—с Томом возится, спать укладывает.

Не успела Пернел сказать, что перезвонит попозже, как Зена пошла за Майком – и тут же раздался его голос:

– Зена сказала мне о твоей просьбе.

Пернел коротко изложила, в чем дело.

– В этом году у тебя еще не было отпуска. До конца недели – времени хватит?

– Вполне. Спасибо, Майк.

Что ж, чем раньше она приедет в Йовил, тем вернее выручит маму. Завтра же и поедет – пораньше, часам к девяти. Стелла, услышав ответ дочери, вздохнула с облегчением. Хорошо, маме она поможет. А вот как помочь самой себе? Запретить себе бесплодное отчаяние, ненужные мысли о Хантере?

Еще одна беспокойная, полубессонная ночь – и Пернел, проснувшись очень рано, окончательно убедилась: куда бы она ни уехала, Хантер отправится с ней. Она заперла коттедж и, подавая машину назад по дорожке, вдруг подумала: прелесть ее дома, которому она уже привыкла радоваться, как-то померкла теперь, когда она полна мыслями о любви, а не об устройстве на новом месте. Что ее теперь ожидает здесь: любовь к Хантеру – и ненависть к нему, полное смятение чувств, а по уик-эндам, в свободное время, вместо отдыха – невыносимое, тягостное торчание у окна: не слышно ли звука мотора?

К матери она приехала около девяти, и все вместе – мать, Брюс и особенно Артур – устроили вокруг нее веселую возню.

– Видишь, он тебя помнит. – Брюс указал на пса: Артур, бешено вертя хвостом, положил лапы на ноги Пернел и залился отчаянным лаем.

– Его очень просто успокоить, – заявила Стелла. – Стоит сказать: «Вот сейчас отправлю тебя в школу, где собак учат уму-разуму!» – как он сразу прячется. А я для вас завтрак приготовила!

Пернел быстро справилась с едой, не желая, чтобы мать суетилась перед отъездом. Она проводила их и сразу же порадовала Артура длительной прогулкой; после обеда – еще раз. Вечером предстояло навестить миссис Дикин в больнице. За всеми этими делами ей стало как-то легче, но невеселые думы о Хантере, о своей неудачной любви подспудно мучили, не отпуская ни на миг.

В дом матери она вернулась, совсем приуныв: почему-то теперь лезли в голову все эти дамы – уик-эндовские визитерши, проводившие с ним по нескольку часов... Укладываясь спать, Пернел окончательно поняла: она долго не выдержит этого ножа, который вонзается ей в сердце, – этой ревности, безнадежности... отчаяния! Сон был беспокойным, и в три часа она проснулась, четко представляя, что ей надлежит сделать. Хантер не проживет долго в Миртл-коттедж, продаст его – так рассудила мама. Но время идет, и что-то не похоже, чтобы Хантер собирался продавать коттедж. Значит, она сама уедет из этого благословенного местечка.

Первой мыслью, когда она проснулась в четверг, было: нет, она не в состоянии жить, не видя Хантера хотя бы иногда. Видеть его... и его подруг – как их стройные ножки показываются из машины... Хватит с нее! Она так глубоко, так бесповоротно его любит, а он... Она ревнует, да, но у нее есть своя женская гордость: дожидаться пассивно, пока не произойдет что-нибудь непоправимое, пока он не уверится вполне в ее любви, и тогда... Но чего она боится? После вчерашней ссоры что заставит их снова заговорить друг с другом? Второе пришествие овец вряд ли произойдет. А ее язык... помимо ее воли он может наговорить что угодно, когда Хантер рядом. Даже... даже признаться в любви – особенно если он выведет ее из себя. Он так опытен, так коварен!

С трудом дождавшись девяти часов, она немедленно позвонила в агентство по недвижимости в Восточном Дарнли. Все что угодно, лишь бы Хантер не узнал о ее любви – этого она не допустит. Руфус Сэйер, услышав, что она намерена продать коттедж, выразил полную готовность тут же приехать.

– Но я звоню не из дома, там я буду только через несколько дней!

– Что ж, проблем с продажей не возникнет. Все необходимые данные у меня сохранились. Если стены держатся – все в порядке.

– Но я отремонтировала дом. – Пернел старалась заглушить последние сомнения. – Прошу вас – выставьте его на продажу как можно скорее. Вернусь – позвоню вам, и мы окончательно договоримся об условиях.

– Положитесь на меня, мисс Ричардс! Считайте, что с сегодняшнего дня дом выставлен на продажу.

Дело сделано! Но, положив трубку, она не почувствовала облегчения, какое обычно наступает, когда осуществишь задуманное. День прошел в прогулках с Артуром и невеселых раздумьях: все это глупо, наверно, и неожиданно, но другого выхода у нее просто нет.

Вечером Пернел долго не могла уснуть, – кажется, впервые в жизни она испытывала такое неизбывное одиночество и глухую тоску. Рано утром она повела Артура на прогулку, а когда вернулась, позвонила мать:

– Вчера я никак не могла тебе дозвониться. Кажется, Артуру страшно повезло – он только и делает, что дышит воздухом.

– Да уж, стараюсь вот, чтоб он растратил всю энергию – дома зато спокойнее.

– Ну, в это-то трудно поверить. Брюс уже пытался его угомонить – ничего не вышло. Бэрил гораздо лучше, дорогая. Брюс успокоился, завтра мы вернемся – до обеда будем дома.

– Так я приготовлю обед.

И Пернел снова занялась Артуром – пес уже привык к постоянному вниманию и не оставлял ее ни на минуту. Но придется ему немного потерпеть – хозяйке его, миссис Дикин, не очень-то уютно одной в больнице. В четыре часа дня Пернел опять ее навестила и утешила: Артур в полном порядке, только скучает по ней, ждет ее.

Сама Пернел тоже бессознательно ждала, хотя и не знала чего. В субботу, с самого утра, ее опять одолевали мысли о Хантере: что он делает сейчас? Наверняка по своему обыкновению валяется в постели. Вот только... один ли? Ревность пыталась овладеть ею... Хорошо, что есть дела, есть Артур, – можно себя занять.

Стелла и Брюс приехали около половины первого. Пернел так и подмывало поделиться – ну хотя бы рассказать о решении продать дом, – но она сумела удержаться. Придется ведь объяснять – почему. Пока она не в силах: сердечная рана так свежа, не может она говорить сейчас о Хантере даже с матерью – самым близким человеком.

– Оставайся с нами до завтра! – уговаривала Стелла, отдавая должное, вместе с Брюсом, приготовленному дочерью любимому пудингу.

Пернел хотела уже было согласиться, но какое-то непреодолимое беспокойство ей помешало.

– Не обижайся, мамуля, но я, пожалуй, поеду прямо сегодня – уйму дел надо еще провернуть до понедельника.

Из Йовила она уехала около двух часов дня, размышляя по дороге о своем состоянии. Ничего страшного, беспокойство ее естественно – после вчерашних-то переживаний. Все пройдет. Она правильно поступила, – зачем длить эти страдания? Но при мысли, что Примроуз уже почти ей не принадлежит, сердце заныло.

Остановившись в Восточном Дарнли, чтобы сделать кое-какие покупки (и зачем они ей – и думать о таких вещах не хочется), она продолжала путь с предательской мыслью: пока еще она не дала согласия продать дом, – стало быть, есть время все изменить.

Уже Чамлей-Эдж... Конечно, она не обманывается: за всеми ее колебаниями кроется страх никогда больше не увидеть Хантера. «Не смей заниматься, самоедством!» – пыталась она себя образумить. Теперь-то уж точно между ними все кончено. Она хорошо поставила его на место во время последнего телефонного разговора, и он вряд ли вспомнит уже через несколько дней о ее существовании.

Она медленно подъезжала к дому, и тут ее ожидало первое потрясение – плакатик «Продается», выросший в собственном ее саду. Так быстро! Этого она никак не ожидала... Руфус Сэйер действовал весьма оперативно и согласно ее указаниям. Все в порядке вещей; надо справиться со своими эмоциями и открыть ворота. Ни «ягуара», ни других автомобилей нигде не видно; она поставила свою машину на обычное место.

Грустно здесь что-то... без него, без Хантера. Что она будет делать одна? Он, верно, на выходные не приедет... О небеса! Пернел, совсем опечаленная, вылезла из машины. Одна мысль, что она его не увидит, ее убивала. И все это сотворила она сама!

Поставив чемодан на гравийную дорожку, она стала запирать машину – и вдруг вся напряглась и замерла от неожиданности: хлопнула входная дверь у Хантера! Она не обернется: по ее расчетам, сейчас примерно половина пятого, из дома, конечно, появляется очередная его дама... Что ж, ее это не касается, и смотреть на это ей незачем. Но что такое? Звук шагов приближается к ней... Сердце ее забилось в бешеном ритме, комок сдавил горло. Проглотить его – не получилось, обернуться – тоже. Шаги тяжелые, твердые – вовсе не женские... Внезапно грозный голос Хантера раздался прямо у нее за спиной:

– Где, черт возьми, вы пропадали все это время?!

Внутренне сжавшись, собрав все душевные силы, Пернел гордо повернула голову: да, она не ошиблась – он разъярен. Его горящие яростью темные глаза не отрываются от ее лица... Да какое, собственно, он имеет право... никто еще, никогда не позволял себе так на нее кричать.

– Это вас никоим образом не касается! – бросила она в ответ, вскидывая подбородок; сейчас она его попросит со своего участка без всяких церемоний.

Но Хантер опередил ее, не дав ей больше и слова вымолвить.

– А это... это что означает? – И он гневным указующим перстом ткнул в сторону плакатика.

Пернел завороженно взглянула туда же, потом снова на своего грозного судию... Сердце ушло куда-то в пятки, но она взяла себя в руки и из последних сил возопила:

– Только то, что там написано!

«О Господи, помоги мне!» – взмолилась она по привычке, узрев стальной блеск в его глазах. Ее независимый вид, ее отповедь, как видно, не произвели на него никакого впечатления. Ладно, она в долгу не останется, пусть себе он бушует.

– Ерунда какая-то! – прогремел он и продолжал уже спокойнее, но таким тоном, будто имел полное право получить исчерпывающий ответ: – Что, в конце концов, тут происходит?!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

На этот его вопрос, решила Пернел, отвечать она не будет; гнева его просто не заметит. Не поступится своей гордостью, не признается, что ее мучает жуткая ревность ко всем его приятельницам, что сама она... увы, по уши в него влюблена... Ей остается как можно равнодушнее поднять голову и направиться в свой дом. Так она и сделала, чувствуя себя такой разбитой, что не в силах была искать в сумке ключи от входной двери. Какое счастье – вспомнила: они же в одной связке с ключами от машины!

Однако если она надеялась, что, уйдя от Хантера и не дав ему ответа на вопрос, от него избавится, то глубоко заблуждалась. Отперла замок, вошла в гостиную, обернулась прикрыть дверь: Хантер стоит в дверях, в руке – ее чемодан. Похоже, негостеприимство хозяйки вовсе его не обескуражило.

– Что, он больше вам не нужен? – ехидно осведомился гость, указывая на чемодан.

Она забыла его на дорожке _гэто правда. Ну и что же? Это вовсе не означает, что она так уж растерялась. Просто ей теперь не до того, а покупки она заберет потом, только и всего.

– С-спасибо... – начала она и остановилась – да он использует чемодан в качестве тарана, чтобы пробиться в ее гостиную. Этот номер не пройдет! – Благодарю вас, – вежливо, но твердо повторила Пернел, когда он поставил чемодан на ковер.

Но когда Хантер выпрямился, она невольно содрогнулась от яростного огня его глаз – они так и жгли ее.

– Значит, все именно так! Так просто!

Опять комок в горле не дал ей свободно вздохнуть, но она все же выговорила – холодно, резко:

– Вам нужны объяснения?

И тут же пожалела, увидев, как сжались его кулаки. Он глубоко вздохнул, явно делая над собой усилие, и захлопнул дверь.

– Именно так! Нужны!

Пернел судорожно пыталась собраться с мыслями, но здесь, опять у себя, опять наедине с ним, не в состоянии была четко соображать.

– Хм... а какие, собственно, могут быть объяснения? – Он, кажется, открыл рот... она его упредит. – Ведь во время нашего последнего разговора вы позволили себе... бросить трубку!

– А вы чего ожидали? Что я еще буду о чем-то разговаривать после ваших слов?

Пернел проклинала и Хантера, и свою память. Со времени того разговора она многократно прокручивала в мозгу всю беседу, но никак не могла понять, что же он имеет в виду. Раз у нее нет ответа – попробует проскользнуть мимо него к двери.

– Нам двоим здесь слишком тесно!

С этим язвительным замечанием Пернел подняла руку и отодвинула защелку. Но открыть дверь ей не удалось – Хантер тут же придержал ее ладонью. Боковым зрением она видела, что глаза его горят теперь каким-то новым интересом. И точно – как-то уж слишком спокойно он задал вопрос:

– Значит, ваше решение продать коттедж как-то связано со мной?

Ничего не скажешь, Хантер Тримейн здорово умен, ловок и напорист. Но так попасться в его ловушку! Ничего, она выкрутится – он и не заподозрит правды. Она равнодушно пожала плечами – дескать, не угадали, – но на всякий случай отошла от него подальше: вдруг он изменит манеру поведения?

– Какие же это мои слова так на вас подействовали?

Нападение – лучшая оборона, пусть-ка он теперь защищается! А для нее главное – скрыть свои истинные чувства, не выдать ему свою любовь.

Ей показалось, что прошла целая вечность. Он все еще стоит и пристально смотрит на нее. Вспоминает ее слова, так его возмутившие? Что же это, что?

– Вы весьма настойчиво попросили меня больше вам не звонить – никогда! Это раз. А потом еще предположили, что я звоню, только чтобы позлорадствовать!

Глаза ее широко раскрылись от изумления – опять он пытается свалить все на нее! Это надо уметь!

– Я мог бы... задушить вас за то, что... – Он задыхался от ярости.

– Мину-уточку! – прервала его Пернел. – Может быть, я и не такая мастерица выкручиваться, как вы, но я же отлично помню, что вы написали Майку. И это после того, как почти уверили его в положительном решении. А тут вдруг – категорический отказ! И думаю – из-за меня...

– Так вы полагаете – письмо направлено лично против вас?

А он и, правда, очень умен – она недалека от истины.

– Н-нет... конечно, нет! – Пернел чувствовала, что ею снова овладевает паника. – Я просто... – она запнулась, но даже обрадовалась, когда он снова перебил ее:

– Может, вам станет легче, если я скажу, что действительно имел в виду вас, когда писал первое, ободряющее письмо?

– А какой от него толк? – снова вскинулась Пернел. – Итак, с помощью первого письма вы пытались добраться до меня...

– Черт вас побери! – рявкнул Хантер. – Первый раз встречаю женщину, которая все истолковывает как раз наоборот!

– Мне казалось... вы не можете поступить... непорядочно. Что все это...

– Да замолчите вы, наконец! – грозно приказал он и, когда она поперхнулась от неожиданности, продолжал: – Помолчите хоть немного и послушайте!

Целый рой слов, вопросов, ответов крутился в ее мозгу... Так кричать на нее! Ладно, она подчинится силе – умолкнет.

– Может, присядем? – неожиданно тихо предложил Хантер.

Уж не думает ли он, что довел ее окончательно, и она вот-вот упадет? Или, вернее, он готовит длинную лекцию?

– Нет, в этом нет необходимости! – решительно заявила она, испытывая сильнейшее желание в самом деле спокойно опуститься в кресло.

Но нельзя – она ведь уже отказалась!

– Пусть так! – согласился Хантер, глядя ей прямо в глаза. – Так вот, во вторник я позвонил именно вам, чтобы...

– Не просить извинения у Майка!

– Да можете вы помолчать?!

– Ладно, продолжайте.

– Мне не за что извиняться!

Пернел чуть не взвилась по своему обыкновению, но, поймав его стальной взгляд, остереглась.

– Да, не за что, учитывая, что было два письма, а не одно...

– Два! – невольно вскрикнула Пернел – и тут же плотно сжала губы: не надо его теперь перебивать.

– Единственное, что и, правда, достойно сожаления, так это что два письма, отправленные вместе, получены почему-то порознь. Я это понял сразу – по вашему холодному голосу, когда вы мне ответили. Однако...

– Постойте! – не выдержала Пернел. – Мне кое-что здесь не ясно! О каких двух письмах вы говорите? Майк получил одно, адресованное ему, во вторник...

– Оба были адресованы ему. В одном я, от имени «Брэддон консолидейтид», объяснял, почему фирма не может взять на себя риск предоставления займа...

– А второе? – Пернел замерла, чувствуя, как злость и обида стихают, уходят, – всем своим существом она ждала чего-то, что освободит от напряжения их обоих.

– Во втором, оно пришло в среду, оно лично от меня, я объяснил более подробно некоторые новые положения и предложил кредит из своих собственных средств.

Пернел, пораженная в самое сердце, безмолвно на него глядела, не в силах вымолвить ни слова.

– Вы... вы... он... – бормотала она нечто нечленораздельное.

Ведь Майку нужна довольно крупная сумма, и все же Хантер предложил ее... Кажется, он сказал что-то о ней – это из-за нее согласился он рискнуть личными деньгами.

– О, Хантер!.. – воскликнула она и, уже не думая ни о необходимости соблюдать свое женское достоинство, ни об этом злосчастном телефонном разговоре, машинально опустилась на кушетку.

– А мне можно рядом? – спросил он уже спокойно.

Она сидела и молча наблюдала: он подходит, ждет ее разрешения...

– Конечно, – проговорила она совсем уже другим тоном, отодвигаясь на самый край кушетки и указывая ему место на другом краю. Ей требуется некоторое время, чтобы прийти в себя. – Можете вы пересказать все это еще раз? – У нее словно камень с души свалился – он давил на нее все эти дни.

– Тут особенно и пересказывать нечего... разве что... я принял окончательное решение и позвонил во вторник вам, чтобы...

– Справиться о посылке! – неизвестно почему выпалила она вдруг. – Вы позвонили узнать – ведь вы ее так ждали.

– Ну-у... – Несколько, видимо, смущенный, он не стал вдаваться в подробности. – Я позвонил и по вашему тону сразу понял – второе письмо еще не получено.

– А вы позвонили ему, чтобы в этом убедиться?

– Я позвонил вам, – поправил Хантер. – До этого мне и в голову не приходило, что письма могут прийти в разное время. Хотя... и об этом следовало подумать. Как видите, у меня не было необходимости звонить Йоланду. Он и сам мог мне позвонить, если бы нашел это нужным.

Насколько Пернел знала Майка, он, получив личное послание от Хантера, да еще с положительным ответом, вне себя от радости, тут же бросился бы к телефону.

– А он? Разве он не позвонил?

Здорово же она ошибалась! Как ее угораздило внушить себе, что Хантер мог поступить по-свински?! Она не смела даже думать...

– Позвонил, но я был занят, на совещании.

Уж не приехал ли он в Чамлей-Эдж во время перерыва? – мелькнула у нее догадка. Ведь Майк наверняка позвонил сразу...

– Когда я освободился, мой секретарь, по просьбе Йоланда, передал мне его точные слова – что он «безумно счастлив»... ну и еще множество восторженных благодарностей.

«О, Хантер! – думала Пернел. – Мне бы попросить у тебя прощения за то слово – «позлорадствовать»...» Но вместо этого у нее почему-то выскочило:

– Бедный Майк! Сколько ему пришлось пережить, дожидаясь ответа.

– Ну, не он один попадает в такое положение.

Резкий ответ... видно, не очень-то его волнует, что все ее симпатии, как она старается показать, отданы шефу. Конечно, это совсем не так. Попади Хантер в беду (а в какую он, такой умный, уверенный, может попасть беду?), она бы из себя вышла, лишь бы помочь ему!

– А что... разве вам тоже... пришлось пережить какие-то неприятности?

– Да нет. Теперь-то, думаю, все в порядке, – успокоил он ее, прежде чем она успела выразить готовность все для него сделать. Впрочем, он тут же снова дал ей повод для тревожных раздумий: – Вы, с вашим ледяным тоном по телефону в прошлый вторник, не очень-то помогли делу.

Какой-то есть скрытый смысл в его словах – уж очень он осторожно (для его обычной манеры говорить) их произносит.

– Я... я что-то не совсем понимаю.

Как тон ее телефонного разговора мог повлиять на его деловые удачи или неудачи?

– Да неужели вы до сих пор не поняли: будь на вашем месте другая – стал бы я этим заниматься?!

В горле у нее пересохло – ни вздохнуть, ни охнуть, ни сглотнуть. «Я глупа, вот и все!» – злилась она на себя. Хантер, конечно, имеет в виду не ее как таковую, а Пернел Ричардс – секретаря Майка Йоланда. Ну, или просто соседку по дому... Мысли ее путались. Что ему сказать? О чем это он?

– Не... не стали бы «этим заниматься»?

– Да нет... то есть... скорее всего, стал бы. Но вы!.. Как вы могли подумать, что я способен поступить подобным образом? То есть звонить, «чтобы еще раз позлорадствовать»? Черт побери! Неудивительно, что я был зол на вас.

– А я... я думала... – Больше она ничего сказать не смогла. «Зол»... Да он прямо кипел! – Но... почему? За что? – все же выдавила Пернел.

Хантер повернулся к ней и пристально разглядывал ее своими темными глазами, как будто пытаясь проникнуть в самую глубину ее души.

– А вы не догадываетесь?

Голос его прозвучал очень спокойно – и сердце Пернел сделало бешеный кульбит. «Будь на вашем месте другая...» Что он, собственно, имел в виду? Ее мнение... о чем? Так он хоть в какой-то степени ценит ее? Но она немедленно отвергла эту идею: не может быть, незачем лелеять несбыточные мечты! Она сама так его любит, – естественно, лезут в голову всякие мысли: а что, если и он к ней не совсем равнодушен? Интересно, какое у него сейчас выражение лица... Надо решиться взглянуть на него, хотя бы украдкой. О, как напряженно он следит за ней – ждет ответа.

– Но я... хм... не умею разгадывать загадки.

Ничего лучшего Пернел не удалось придумать.

По-видимому, он несколько обескуражен. Что же дальше?

– Так что, начнем все с самого начала? – с какой-то безнадежностью вздохнул он, явно готовясь к серьезному разговору.

Она чувствовала – ее охватывает волнение, такое, как никогда в жизни. В висках стучало, разум будто отключился, даже инстинкт подводил. О чем хочет он говорить с ней? Нет, она плохая отгадчица – пусть выкладывает все начистоту.

– Возможно, «с самого начала» – то, что нужно.

Как хорош этот долгий-долгий, пристальный взгляд... его темных глаз... Он придвинулся к ней поближе, все еще собираясь с духом, – видно, ему тоже нелегко.

– Раз вы хотите – ладно, пусть будет с самого начала. Итак... В конце прошлого года я был целиком и полностью погружен в бизнес. Мне нравилось много работать... горстями хватать эту работу, жить в деловом, безупречном Лондоне. И тогда я все больше стал задумываться: а зачем? Какой смысл в этой моей «полной», размеренной жизни?

– «Смысл... жизни»?

Пернел тронула и поразила его откровенность, – это похоже на начало давно обдуманной исповеди. Хантер открывался ей с совсем новой стороны. Во всех их серьезных или полушутливых стычках они никогда не касались важных тем. И вот теперь он впервые заговорил о потаенном, сокровенном.

– Да, именно так. Я чувствовал – чего-то не хватает в моем тщательно взвешенном существовании. В бизнесе я добился многого, использовал, пожалуй, все свои возможности... Ну, на данном этапе. Так не попробовать ли взглянуть на свое бытие... с другой стороны?

– И потому вы... купили Миртл-коттедж?

О, она поняла его, вполне, – ведь и ей приходилось испытывать нечто похожее. И как это ей взбрело в голову, что она его ненавидит?!

Он взглянул на нее как-то по-новому – с ласковой теплотой и благодарностью за понимание – и продолжал:

– А ведь как это приятно – иметь небольшой дом в сельской местности! Я всю жизнь упорно трудился, часто без отдыха, без выходных. Можно теперь что-то изменить, пожить как-то иначе. Только... я не был, конечно, уверен, что после лондонского водоворота сумею принять тишину, уют, уединение – всю эту идиллию. – Он помолчал немного. – Так или иначе, но, найдя эту... безветренную гавань, я, прежде всего, пригласил архитектора. Надо же все здесь привести в порядок, и по своему вкусу. И вдруг является вот это... потрясающее существо женского рода – я таких никогда прежде и не встречал, – этакая амазонка, подлетает к моим же собственным воротам, вопрошает: «Собираетесь все разрушить, Тримейн?» – да еще честит меня «плутом». Я, мол, у нее «выхватил из-под носа» Миртл-коттедж!

Пернел, все еще под магнетическим воздействием этих слов – «потрясающее существо женского рода», – встряхнулась – надо вернуться к действительности.

– Я... э-э... сожалею о тех словах. С моей стороны это было несправедливо, приношу свои извинения. Но ведь я уже заключила сделку, а тут появились вы.

– Да, потом мне сообщили, – улыбнулся Хантер.

– А до этого вы разве не знали?

– Я посмотрел коттедж и поручил моим поверенным совершить сделку. После той субботы, когда вас увидел, я навел справки. – Он задумчиво смотрел на нее, будто припоминая. – Дело в том, что вы чуть было не потеряли таким же образом и Примроуз-коттедж.

– Как это?! – Она широко раскрыла глаза.

– Но этого не случилось. Когда объявили о его продаже, я был за границей. Вернулся, узнал, и у меня возникла идея приобрести и его, соединить участки в одно целое.

– То есть вернуть все в прежнее состояние?

– С житейской точки зрения – вполне логично. А вдруг бы это место мне надоело? Легче продать.

– И вы позвонили агенту по недвижимости?

– Ну да, – кивнул Хантер. – И он сообщил, что коттедж еще не продан. Однако, – он со значением посмотрел на нее, прежде чем продолжить, – собираясь уже дать указание приобрести его, я случайно спросил, а нет ли других заинтересованных лиц.

– И он сказал вам обо мне?

– Вот именно. – У Хантера был какой-то печальный вид. – Можете вы представить ситуацию: деловой человек, привыкший действовать решительно, ни в чем никому не уступать, пошел на попятную, услыхав имя Пернел Ричардс?

– О небеса! – чуть не задохнулась Пернел, уверенная: да, такому человеку, как Хантер Тримейн, решимости не занимать.

Продолжая внимательно ее изучать, он тихо заключил, вновь заставив ее сердце затрепетать:

– Ну а потом вы переехали – и начались все мои мучения: никакого покоя, когда наступал уик-энд, у меня больше не было.

– «Никакого покоя»? А... ну да!.. – Пернел вовремя спохватилась: он, конечно, о шуме, стуке и тому подобном. – Вы имеете в виду – вам мешал отдыхать мой ремонт?

– Я имел в виду – мне мешали отдыхать именно вы, Пернел Ричардс!

Он не сводил с нее глаз, и выражение лица было у него почти торжественное.

– Я... я вам мешала? – Она боялась вздохнуть. – Но... н-но... п-почему же?

Нервы не выдержали, – кажется, она заикается.

– «Почему?» Этот вопрос я задавал себе сотни раз, пока шли недели. Что, что такое в этой длинноногой девушке, с такими... соблазнительными губами? Что не давало мне покоя с самого начала?

– Не давало... покоя?

– Не подберу более подходящих слов. Сначала – неистовый шум за стеной: будто у вас целый взвод солдат занимается строительством оборонительных сооружений. – Потом...

– О! – Она все еще не могла прийти в себя. – Но ведь это просто необходимо! Без ремонта тут не обойтись...

– Это так, – согласился он и совсем растопил последние льдинки в ее сердце. – А результат? В первое же воскресенье после вашего приезда мне-то пришлось уехать в Лондон, и куда раньше, чем я собирался. И все же, учтите, меня просто поразила ваша... самоотверженность и храбрость: одна взялась выполнить такую работу!

«Не надо, Хантер! – просились наружу слова, пока она грелась в лучах его похвалы. – Вовсе не одна! Мистер Джонс переделал всю электропроводку». Но она не произнесла их, лишь сдержанно проговорила:

– Мне, право, очень жаль, что вам пришлось уехать раньше времени.

– Да не думайте вы об этом! Были и другие моменты – когда из-за вас я даже откладывал свой отъезд. Иногда... приезжал гораздо раньше только потому, что здесь были вы.

Пернел глубоко вздохнула, желая верить – и не веря.

– Из-за меня? Неужели?..

Он придвинулся к ней поближе, желая поймать выражение ее нежных, огромных, сияющих карих глаз.

– Поверьте, все было именно так!

– П-почему же, почему?..

– Вот этого, говорю вам, я и сам не мог понять. Почему меня так бесило, когда вы садились в машину с каким-то мужчиной? Или почему я не находил себе места, а вы... вы были совершенно спокойны...

О Боже, о чем он? Неужели она ему небезразлична? Но ведь этого не может быть, подсказывал ей разум. Но что же тогда означают его признания? Спросить его прямо? А если он рассмеется ей в лицо? О нет, она не вынесет такого унижения!

– Может быть, вы поняли что-нибудь в ту субботу, когда я пожелала вам доброго вечера, а вы... меня не заметили?

– Ну, я не умею быть все время хорошим.

Напряжение ее вдруг сразу спало, она, неожиданно для себя, рассмеялась – и умолкла: какое серьезное у него лицо...

– О, ты так хороша! – вырвалось вдруг у него.