Текст книги "Одиночество Калли и Кайдена"

Автор книги: Джессика Соренсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Джессика Соренсен
Одиночество Калли и Кайдена

Всем тем, кто не спасся

Jessica Sorensen

THE COINCIDENCE OF СALLIE & KAYDEN

Copyright © 2012 by Jessica Sorensen

All rights reserved

© Е. Бутенко, перевод, 2014

© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2015

Издательство АЗБУКА^®

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru), 2014

Пролог

Калли

Жизнь полна удачи. Иногда тебе будто кто-то протягивает невидимую руку помощи, или ты просто оказываешься в нужное время в нужном месте. Некоторым людям удача сама плывет в руки, им дается вторая попытка, шанс на спасение. Это может быть связано с риском или происходить по счастливой случайности. Но есть и такие люди, которым удача не подносится на блюдечке с голубой каемочкой, кто всегда попадает не в то место и не ко времени. Таким нет спасения.

– Калли, ты меня слушаешь? – спрашивает мама, паркуя машину на подъездной дорожке.

Я не отвечаю, наблюдая за тем, как ветер закручивает в водоворот опавшие листья, играет с ними на капоте машины, раскидывает по углам. У листьев нет власти над своим путем в этой жизни. Хочется сгрести их в охапку, все до единого, и крепко зажать в руках, но для этого нужно вылезти из машины.

– Что с тобой сегодня? – резким голосом спрашивает мама, просматривая сообщения в телефоне. – Просто пойди и приведи своего брата.

Отрываю взгляд от листьев и фокусирую его на маме.

– Пожалуйста, не заставляй меня делать это. – Вспотевшей рукой хватаюсь за металлическую ручку дверцы, а к горлу подкатывает огромный ком. – Ты разве не можешь сама сходить за ним?

– У меня нет ни малейшего желания попасть на вечеринку, где веселится компания старшеклассников, и никакого настроения беседовать с Маки. Она начнет хвастаться, что Кайден получил стипендию, – отвечает мама и делает жест наманикюренными пальцами, побуждая меня идти. – Давай отправляйся за своим братом и скажи, что ему пора домой.

Вжимаю голову в плечи, открываю дверцу и шагаю по гравиевой дорожке к двухэтажному особняку – зеленые ставни у окон, крыша высокая, с крутыми скатами.

– Еще два дня, еще два дня, – бормочу я себе под нос, сжав кулаки и протискиваясь между машинами. – Всего два дня, потом я буду в колледже, и все это перестанет меня волновать.

Ярко освещенные окна выделяются на фоне серого неба, крыльцо увешано плакатами «Поздравляем» и гирляндами из воздушных шаров. Оуэнсы любят устраивать вечеринки по всякому поводу, какой только сумеют выдумать: день рождения, праздник, окончание школы. С виду они образцовая семья, но я не верю в совершенство.

Сегодняшнее сборище устроено в честь того, что их младший сын Кайден окончил школу и за успехи в футболе получил стипендию на обучение в Университете Вайоминга. Я ничего не имею против Оуэнсов. Мы всей семьей несколько раз обедали у них, а они приходили к нам на барбекю. Просто я не люблю вечеринки, меня на них никогда не приглашали, по крайней мере начиная с шестого класса.

Я приближаюсь к широкому крыльцу, и тут из дверей, вальсируя, выкатывается Дейзи Макмиллан со стаканом в руке. Ее кудрявые волосы сияют в свете фонарей на крыльце; она устремляет на меня взгляд, и ее губы искривляет злобная усмешка.

Отскакиваю вправо от лестницы и заворачиваю за угол дома, чтобы она не успела сказать мне какую-нибудь гадость. Солнце скрывается за линией гор, обступающих город со всех сторон, и на небосклоне начинают вспыхивать звезды, мерцающие, как стрекозы. Залитое светом крыльцо осталось позади, и вокруг трудно что-нибудь разглядеть. Цепляюсь ногой за что-то острое, падаю и обдираю ладони о гравий. Кожа поранена несильно, с болью справиться легко, поэтому я тут же поднимаюсь.

Стряхиваю с ладоней мелкие камушки, морщась от жжения в тех местах, где содрана кожа, и одновременно огибаю дом. Вот я на заднем дворе.

– Мне плевать, что ты там пытался сделать, – прорезает темноту мужской голос. – Ты такой придурок. Чего от тебя ждать!

Застываю на краю газона. Рядом с оградой – кирпичный домик у бассейна, в тусклом свете я вижу две фигуры. Один повыше, стоит с опущенной головой и поникшими плечами. У того, что ниже ростом, пивной живот, на затылке лысина; он выставил вперед сжатые кулаки. Прищурившись, вглядываюсь в темноту: тот, что пониже, – мистер Оуэнс, а высокий – его сын Кайден. Ситуация удивительная. В школе Кайден ведет себя очень уверенно, на такого не станешь наезжать, он даже повода цепляться к нему никогда не давал.

– Простите меня, – лепечет Кайден дрожащим голосом и обхватывает себя руками. – Это была случайность, сэр. Больше такое не повторится.

Оборачиваюсь и смотрю на заднюю дверь: там ярко горит свет, звучит громкая музыка, люди танцуют, кричат, смеются. Звякают стаканы. Так и чувствуется сексуальное напряжение, которым наполнена комната; оно разлито повсюду и доносится даже до меня. Подобных мест я стараюсь избегать любой ценой, потому что там мне нечем дышать. Робко поднимаюсь на нижнюю ступеньку, надеясь смешаться с толпой, чтобы меня никто не заметил. Только бы найти брата и исчезнуть отсюда.

– Не морочь мне голову. Случайность это была! – Голос резко повышается, в нем кипит неудержимая ярость.

Раздается звук удара, потом хруст, как будто раскололись кости. Инстинктивно оборачиваюсь и успеваю заметить, как мистер Оуэнс бьет Кайдена кулаком по лицу. От этого звука у меня скручивает живот. Мистер Оуэнс осыпает сына ударами, не останавливается, даже когда Кайден падает на землю.

– Лжецов наказывают, Кайден.

Я жду, что Кайден поднимется, но он лежит без движения, даже не пытаясь прикрыть лицо руками. Отец бьет его ногой в живот, по голове, удары тяжелые, ни намека на то, что его ярость иссякает.

Мне некогда думать: желание спасти Кайдена жжет меня изнутри и вытесняет все сомнения. Бегу по траве, продираюсь сквозь колеблемую ветром листву; плана у меня нет, только бы вмешаться. Цель близка. Я дрожу и нахожусь на грани шока. Становится ясно, что ситуация гораздо хуже, чем я себе вообразила.

У мистера Оуэнса костяшки пальцев разбиты, с них капает кровь и застывает на бетонном полу домика у бассейна. Кайден лежит, у него рассечена скула. Рана похожа на трещину в коре дерева. Один глаз у парня настолько опух, что не открывается, губы разбиты, и все лицо в крови.

Оба Оуэнса смотрят на меня, а я быстро тычу дрожащим пальцем себе за спину.

– Там на кухне кто-то искал вас, – говорю я мистеру Оуэнсу. К счастью, голос звучит достаточно твердо. – Им там надо помочь… Не помню точно, с чем именно.

– Ты кто такая?

Мистер Оуэнс пронзает меня взглядом, я съеживаюсь. В его глазах столько злости, как будто он бессилен противостоять приступу бешенства, который его охватил.

– Калли Лоуренс, – тихо отвечаю я, замечая, что от мистера Оуэнса разит алкоголем.

Он оглядывает меня, начиная с истоптанных ботинок, толстой черной куртки, застегивающейся на пряжки, и наконец добирается до волос, едва касающихся подбородка. Я похожа на бездомную, но в том-то и суть. Мне хочется быть незаметной.

– О да. Ты дочь тренера Лоуренса. Я тебя не узнал в темноте. – Мистер Оуэнс смотрит на свои окровавленные руки, потом снова на меня. – Слушай, Калли, я не хотел, чтобы так вышло. Это был несчастный случай.

Под нажимом я обычно плохо соображаю, поэтому стою неподвижно, слушаю, как в груди стучит сердце.

– Ясно.

– Мне нужно привести себя в порядок, – бормочет он, на миг снова впивается в меня взглядом, а потом уходит, делая большие шаги по газону и пряча за спиной раненую руку.

– Ты как? – Я поворачиваюсь к Кайдену, выпуская зажатый в груди воздух.

Он закрывает ладонью подбитый глаз, смотрит на свои ботинки и прижимает к груди вторую руку; вид у него беззащитный, разбитый, ошеломленный. На секунду представляю себя на его месте – вся в синяках и ссадинах, только снаружи их не видно.

– Я в порядке.

Голос грубый, поэтому я поворачиваюсь к дому и готовлюсь дать деру.

– Почему ты это сделала? – раздается из темноты.

– Так поступил бы любой. – Останавливаюсь только на траве, смотрю назад через плечо и встречаюсь с ним взглядом.

– Нет, не любой. – Бровь над уцелевшим глазом Кайдена хмурится.

Мы с Кайденом вместе ходили в школу. Грустно, но это самый длинный разговор между нами с шестого класса, с тех пор как за мной закрепилась репутация девочки со странностями. В середине того года я пришла в школу с коротко остриженными волосами и в одежде, которая висела на мне мешком. После этого я осталась без друзей. Даже когда мы всей семьей приходили обедать к Оуэнсам, Кайден делал вид, что не знаком со мной.

– Ты поступила так, как не сделал бы почти никто.

Кайден отнимает руку от глаза, встает, пошатываясь, распрямляет ноги и оказывается гораздо выше меня. Он из тех парней, по которым девчонки с ума сходят. Я тоже была такой, пока не почувствовала, что от них добра не жди. Каштановые волосы закрывают уши и шею Кайдена, обычно великолепная улыбка превратилась в кровавое месиво, и виден один изумрудный глаз.

– Я не понимаю, почему ты это сделала.

– Ну, я не могла просто пройти мимо. – Нервно скребу лоб: у меня такая привычка, когда кто-нибудь смотрит на меня в упор. – Я бы себе этого никогда не простила.

Из окон дома льется свет, и становится видно, насколько серьезны раны Кайдена: вся рубашка заляпана кровью.

– Ты никому об этом не расскажешь, верно? Он напился… И у него были неприятности. Он сегодня не в себе.

Закусываю губу. Не знаю, верить или нет.

– Может быть, лучше рассказать кому-нибудь… например, маме.

Кайден смотрит на меня так, будто я маленький, ничего не смыслящий ребенок.

– Тут не о чем рассказывать.

Смотрю на его опухшее лицо. Обычно такое красивое, сейчас оно все перекошено.

– Ну ладно, как хочешь.

– Вот именно, – небрежно бросает Кайден, и я поворачиваюсь, чтобы уйти. – Эй, Калли, ты ведь Калли, да? Можешь оказать мне услугу?

– Конечно. – Оглядываюсь. – Какую?

– В ванной на первом этаже есть аптечка, а в холодильнике – пакет со льдом. Можешь принести мне? Не хочу возвращаться в дом, пока не приведу себя в порядок.

Мне не терпится уйти, но в голосе Кайдена слышится мольба, и это пересиливает мое желание смыться.

– Да, хорошо.

Оставляю Кайдена у бассейна и отправляюсь в дом. Там столько народу, что трудно дышать. Прижав локти к бокам и надеясь, что ко мне никто не прикоснется, пробираюсь сквозь толпу.

Маки Оуэнс, мать Кайдена, разговаривает за столом с еще чьей-то мамой. Машет мне рукой. Золотые и серебряные браслеты весело звякают.

– О, Калли, твоя мама здесь, а? – Говорит она невнятно, на столе перед ней пустая бутылка от вина.

– Она в машине! – кричу я в ответ, чтобы было слышно сквозь музыку. В этот момент кто-то врезается мне в плечо, мускулы у меня напрягаются. – Мама разговаривала по телефону с отцом и послала меня найти брата. Вы его не видели?

– Извини, не видела. – Маки величественным жестом обводит зал рукой. – Тут столько народу.

– Ничего. – Я машу ей на прощание. – Пойду поищу его.

Уходя, думаю: а видела ли она своего мужа и спросила ли, где он поранил руку?

В гостиной нахожу своего брата Джексона. Он сидит на диване и разговаривает со своим лучшим другом Калебом Миллером. При виде этой сцены я замираю на пороге. Они смеются, болтают, пьют пиво как ни в чем не бывало. Презираю своего брата за этот смех, за то, что он вообще находится здесь, а я вынуждена искать его и сообщать, что мама ждет его в машине.

Надо подойти к нему, только вот беда – ноги приросли к полу. Знаю, нужно покончить с этим, но тут полно людей – одни по углам целуются взасос, другие танцуют посреди комнаты, мне от этого неуютно.

Я не могу дышать. Я не могу дышать. Ну же, ноги, шевелитесь.

Кто-то врезается в меня, и я едва не падаю на пол.

– Извини, – просит прощения низкий голос.

Хватаюсь за дверной косяк, и это выводит меня из транса. Быстро иду по комнате, не интересуясь тем, кто это налетел на меня. Мне нужно выбраться отсюда, чтобы обрести способность дышать.

Взяв аптечку из буфета и пакет со льдом из холодильника, пускаюсь в долгий путь назад и выхожу из дома через боковую дверь, никем не замеченная. Кайдена на улице уже нет, но из окна домика у бассейна льется свет.

Неуверенно открываю дверь и просовываю голову в слабо освещенную прихожую.

– Это я.

Кайден выходит из задней комнаты. Он без рубашки и прижимает к лицу полотенце – ярко-красный комок ткани.

– Принесла что нужно?

Проскальзываю внутрь и закрываю за собой дверь. Протягиваю аптечку и пакет со льдом, а сама отворачиваюсь к двери, чтобы не смотреть на Кайдена. От вида его голой груди и низко сидящих на бедрах джинсов мне становится не по себе.

– Калли, я не кусаюсь. – В голосе никакого чувства. Кайден берет у меня аптечку и лед. – Тебе незачем пялиться на стену.

Заставляю себя перевести взгляд на Кайдена. Внимание приковывают шрамы, пересекающие его грудь и живот. Вертикальные линии, идущие по предплечьям, – самые страшные, они широкие, неровные, с зазубринами, как будто кто-то прошелся по коже парня тупой бритвой. Мне хочется провести по шрамам пальцами, чтобы унять боль, стереть из памяти жуткие воспоминания.

Парень быстро опускает полотенце, чтобы прикрыться. На миг мы встречаемся взглядами, и в его единственном открытом глазу я замечаю смущение. Момент проходит, краткий, как щелчок пальцев, и, кажется, не вернется уже никогда; у меня в груди тяжело стучит сердце.

Кайден моргает и прижимает пакет со льдом к опухшему глазу, а ящичек с медикаментами неуверенной рукой пристраивает на краю стола. Пальцы у него дрожат, все костяшки ободраны.

– Можешь достать марлевую салфетку из аптечки, а то у меня пальцы немного болят?

Неумело вожусь с защелкой, ноготь застревает в щели и обламывается. Из-под него течет кровь, но наконец я откидываю крышку и начинаю искать марлю.

– Тебе, наверное, придется накладывать швы на эту рану под глазом. Она выглядит опасной.

– Все будет хорошо. – Кайден промокает рану полотенцем, морщась от боли. – Надо только промыть ее и залепить чем-нибудь.

Горячая вода, от которой идет пар, течет по моему телу; она обжигает кожу, оставляя на ней красные пятна и волдыри. Я просто хочу снова почувствовать себя чистой.

Забираю у Кайдена мокрое полотенце, осторожно, чтобы не задеть пальцы, и придвигаюсь к нему, хочу осмотреть рану. Рассечение такое глубокое, что видна мышечная ткань.

– Тебе точно надо накладывать швы. – Я слизываю кровь с большого пальца. – Или останутся шрамы.

– Шрамы меня не пугают, особенно те, что снаружи. – Углы рта Кайдена приподнимаются в горькой усмешке.

Мне понятен смысл его слов.

– Я и правда думаю, нужно, чтобы мама отвезла тебя к доктору, а там ты ей расскажешь, что случилось.

– Этого не будет никогда, а если бы даже было – без разницы. – Кайден начинает отматывать бинт, но вдруг роняет его на пол. – Все это неважно.

Дрожащими пальцами поднимаю бинт, распутываю его и наматываю себе на руку. Отрываю кусок нужной длины, вынимаю из аптечки пластырь. Выкинув из головы последние страшные мысли, протягиваю руку к щеке Кайдена. Он стоит очень спокойно, прижимая к груди поврежденную руку, а я накладываю марлевую салфетку на рану. Кайден смотрит на меня, его брови сдвинулись, он почти не дышит, пока я прилепляю пластырем марлю.

Готово. Отстраняюсь и облегченно вздыхаю. Кроме членов семьи, Кайден – первый человек, которого я коснулась за последние шесть лет.

– И все равно я считаю, нужно наложить швы.

– Ты видела в доме моего отца? – Кайден закрывает аптечку и стирает с крышки капельку крови.

– Нет.

В кармане пищит телефон, пробегаю глазами сообщение.

– Мне нужно идти. Мама ждет в машине. Ты уверен, что больше ничего не нужно?

– Все будет хорошо. – Кайден больше не смотрит на меня, подбирает полотенце и идет в заднюю комнату. – Ладно, думаю, увидимся в другой раз.

Увы, нет.

– Конечно увидимся. – Я кладу телефон в карман и направляюсь к двери.

– Спасибо тебе, – вдруг добавляет Кайден.

Останавливаюсь, уже взявшись за ручку двери. Ужасно, что приходится покидать его, но я слишком труслива, чтобы задержаться.

– За что?

Он обдумывает ответ. Долго обдумывает, а потом испускает вздох:

– За то, что принесла мне аптечку и лед.

– Всегда пожалуйста.

Выхожу на улицу с тяжелым чувством: ко всем моим тайнам прибавилась еще одна.

Вот показалась гравиевая дорожка, и тут у меня в кармане снова звонит телефон.

– Я уже совсем близко.

– Твой брат уже здесь, и ему нужно домой, – нетерпеливо говорит мама. – Он должен быть в аэропорту через восемь часов.

– Прости, я отвлеклась… – Я ускоряю шаг. – Но ты послала меня за ним.

– Он сам пришел, ответил на эсэмэску, а теперь давай поторопись, – говорит она, начиная злиться. – Ему надо хоть немного отдохнуть.

– Мам, я буду через полминуты.

Завершаю связь и вступаю во двор перед домом. На парадном крыльце стоит Дейзи, подружка Кайдена. Она ест торт и болтает с Калебом Миллером. Все внутренности у меня немедленно завязываются в узел, плечи ссутуливаются, и я бросаюсь в тень деревьев. Хоть бы меня никто не увидел.

– О боже мой, это кто там, неужто Калли Лоуренс? – говорит Дейзи, заслоняя рукой глаза от света и с прищуром глядя в мою сторону. – Какого черта ты там делаешь? Не лучше ли тебе прогуляться по кладбищу?

Я опускаю подбородок и прибавляю шагу, спотыкаюсь о большой камень. Чего и следовало ожидать.

– Или ты бежишь от куска торта, который я держу в руке? – со смехом кричит она мне вслед. – В чем дело, Калли? Давай объясни мне.

– Брось, – произносит Калеб с гадкой ухмылкой и перегибается через перила. Его глаза темны как ночь. – Я уверен, у Калли есть причины, чтобы убегать.

В его голосе звучит намек, от которого мое сердце пускается вскачь, а ноги бегут изо всех сил. Уношусь в темноту, к подъездной дорожке. В спину мне летит хохот.

– Что случилось? – спрашивает брат.

Захлопываю за собой дверцу машины, щелкаю пряжкой пристежного ремня, тяжело дышу и поправляю растрепавшиеся волосы.

– Почему ты бежала?

– Мама велела поторопиться. – Упираюсь взглядом в колени.

– Калли, иногда ты меня удивляешь. – Джексон приглаживает темно-каштановые волосы и откидывается на спинку сиденья. – Такое ощущение, будто ты вовсю стараешься выглядеть чудачкой.

– Это не я в двадцать четыре года хожу на вечеринки старшеклассников, – напоминаю я в ответ.

– Калли, не начинай. – Мама прищуривается и неодобрительно смотрит на меня. – Ты сама знаешь, мистер Оуэнс пригласил твоего брата на вечер, и тебя, кстати, тоже.

Перед глазами встает избитое в кровь лицо Кайдена. Ужасно, что пришлось бросить парня. Я уже готова рассказать все матери, но тут мельком замечаю на крыльце Калеба и Дейзи. Они наблюдают за нами. Да, некоторые секреты лучше унести с собой в могилу. Кроме того, моя мать не тот человек, который готов слушать рассказы об ужасных вещах, иногда случающихся в мире.

– Мне всего двадцать три, – прерывает мои мысли брат. – Двадцать четыре исполнится только через месяц. А они больше не школьники, так что закрой свой рот.

– Я знаю, сколько тебе лет. И я тоже больше не школьница.

– Тебе не стоит так уж сильно радоваться этому. – Мама морщится, выкручивая руль, чтобы выехать на улицу. В уголках ее светло-карих глаз собираются морщинки; она силится сдержать слезы. – Мы будем скучать по тебе, и мне бы очень хотелось, чтобы ты подождала с отъездом до осени. До Лареми почти шесть часов пути, дорогая. Так тяжело будет находиться вдали от тебя.

Я смотрю на шоссе, которое тянется между деревьями, вдоль невысоких холмов.

– Прости, мама, но меня уже зачислили. Кроме того, нет никакого смысла оставаться здесь на лето, если я все равно буду сидеть в своей комнате.

– Но ты можешь пойти работать, – предлагает мама, – как делает твой брат каждое лето. Сможешь провести с ним немного времени, и Калеб собирается остаться у нас.

Каждый мускул в моем теле скручивается, как перевитая веревка, и я с трудом впускаю в легкие порцию кислорода.

– Прости, мама, но я готова к самостоятельной жизни.

Более чем. Меня уже тошнит от печальных взглядов, которые она вечно бросает на меня, потому что не понимает ничего из моих поступков. Я устала от внутренней борьбы: хочется рассказать ей обо всем, но я точно знаю, что сделать это не смогу. Я готова жить в одиночестве, чтобы избавиться от кошмаров, которые охотятся за мной в моей комнате, заполонили мою жизнь, весь мир.

Глава 1

Пункт № 4: Надень цветную рубашку.

4 месяца спустя…

Калли

Я часто размышляю, что заставляет людей совершать те или иные поступки. Заложено ли это было в их головы еще при рождении, или они научились этому, пока росли. Может быть, их вынудили к таким действиям обстоятельства, над которыми они не властны. Способен хоть кто-нибудь держать под контролем свою жизнь или мы все абсолютно беспомощны?

– Боже, тут сегодня как в городе дураков, – комментирует ситуацию Сет, морща нос при виде новичков, заполонивших двор колледжа. Потом машет рукой перед моими глазами. – Ты опять уплываешь от меня?

Я моргаю и выхожу из задумчивости.

– Ну, ты не важничай. – Я игриво толкаю его плечом в плечо. – То, что мы решили учиться летом и уже знаем, где тут что, еще не делает нас лучше всех.

– Не-а, мы чуток получше. – Он выразительно смотрит на меня большими медово-карими глазами. – Мы новички высшего разряда.

– Сам знаешь, новичков высшего разряда не бывает. – Я подавляю улыбку и отхлебываю латте.

Сет вздыхает и проводит рукой по золотистым волосам, настолько светлым, что можно подумать, будто он специально осветлял их в салоне красоты. Но нет, они сами по себе такие.

– Да, я знаю. Особенно если речь идет о таких, как мы с тобой. Мы две белые вороны.

– Белых ворон гораздо больше. – Я прикрываю ладонью глаза от солнца. – Сегодня я меньше выделяюсь: надела красную футболку, как сказано в списке.

– Было бы еще лучше, если бы ты распустила волосы, а не убирала их в этот вечный хвост. – Уголки рта у Сета ползут вверх.

– Не все сразу. Мне отрастить-то их было трудно, теперь чувствую себя странно. Но это не имеет значения, потому что распущенные волосы надо еще добавить в список.

– Да, нужно добавить, – соглашается Сет. – Я это сделаю, когда вернусь в свою комнату.

Мы с Сетом составили список того, что должны сделать, даже если боимся, чувствуем отвращение или неспособность к такому поступку. Если что-то попало в список, хочешь не хочешь, но это следует совершить, и мы должны вычеркивать по крайней мере один пункт каждую неделю. Мы решились на это после того, как, запершись у меня в комнате, доверили друг другу свои самые страшные тайны. Это был первый случай в моей жизни, когда я почувствовала настоящую связь с живым человеком.

– И ты все еще носишь эту убогую одежку с капюшоном, – продолжает Сет, дергая меня за полу выцветшей серой куртки. – Я думал, мы договорились насчет этой ужасной штуки. Ты красавица, и тебе вовсе ни к чему прятать свою красоту. Кроме того, можно подумать, что на улице страшный мороз.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом. – Я застенчиво кутаюсь в куртку.

Сет берет меня под руку и буквально виснет на мне, я отшатываюсь к краю тротуара. Мимо нас проходят люди.

– Ладно, но когда-нибудь мы обсудим полное изменение внешности, за которым я буду тщательно следить.

– Посмотрим, – вздыхаю я.

Мы с Сетом познакомились в первый день по приезде в Университет Вайоминга, на подготовительных курсах по математике. Наша неспособность к пониманию чисел дала хороший повод завязать разговор, и, наверное, наша дружба выросла из этого. Сет – мой первый друг за долгие годы. Последний раз я с кем-то дружила в шестом классе, с одной новой девочкой, которая не была знакома с «анорексичной сатанисткой Калли», какой меня считали все ученики. Но эта дружба продолжалась недолго.

Вдруг Сет останавливается и встает передо мной. Он одет в серую футболку и черные облегающие джинсы. Волосы у него стильно растрепаны, а ресницы длинные-предлинные – на зависть всем девчонкам.

– Я должен кое-что сказать. – Он приставляет кончик пальца к уголку моего глаза. – Мне гораздо больше нравятся красно-коричневые стрелки, чем насыщенно-черные.

– Ты меня одобряешь. – Я драматически прижимаю к груди руки. – Какое облегчение. У меня камень на сердце с самого утра.

Сет делает гримасу и оценивающим взглядом смотрит на мою красную футболку, которая заканчивается у пояса подчеркивающих мои формы джинсов.

– Ты делаешь успехи во всех отношениях, мне бы только хотелось, чтобы ты хоть раз надела платье или шорты, что-нибудь такое, из-под чего видны ноги.

– Сет, ты знаешь почему… – Лицо у меня вспыхивает, как и все внутри. – То есть ты знаешь… Я не могу…

– Знаю, просто пытаюсь вдохновить тебя.

– Я понимаю, за это и люблю тебя.

На самом деле я люблю его далеко не только за это. Я люблю его за то, что он первый человек, рядом с которым я ощутила себя комфортно и смогла доверить ему свои секреты. Вероятно, это случилось оттого, что он понимает, каково это – быть израненным внутри и снаружи.

– Ты сейчас выглядишь гораздо более счастливой, чем когда мы встретились. – Сет заправляет мне локон за ухо. – Я бы хотел, чтобы ты была такой со всеми, перестала прятаться от людей. Жалко, что никто не может узнать, какая ты классная.

– Взаимно, – говорю я, потому что Сет прячется не меньше моего.

Сет забирает у меня из рук пустой пластиковый стаканчик и бросает в урну рядом со скамейкой.

– Как думаешь, может, нам выяснить насчет экскурсий и поприкалываться над экскурсоводом?

– Ты знаешь путь к моему сердцу. – Я лучусь от удовольствия, а Сет смеется, и у него лицо будто светится.

Мы бредем по тротуару в тени деревьев к входу в главный корпус – высотой в несколько этажей, с островерхой крышей. Кажется, это здание с историей: рыжевато-коричневая кирпичная кладка вся в трещинах и сколах, как будто ей много веков. Двор, окруженный со всех сторон постройками, похож на треугольный лабиринт из беспорядочно пересекающих лужайку бетонных дорожек. Приятно учиться в таком месте, много деревьев и открытого пространства, но надо привыкнуть.

Атмосфера суматошная: студенты и родители снуют туда-сюда, все чего-то ищут. Я совершенно замечталась, как вдруг услышала негромкое:

– Поберегись!

Вскидываю голову и вижу несущегося прямо на меня парня – руки у него задраны, а на голову приземляется футбольный мяч. Крепкое тело врезается в меня, и я валюсь на спину, ударяясь головой и локтем о мостовую. Руку пронзает боль, дыхание перехватывает.

– Слезай с меня, – говорю я, в панике дергаясь. Его вес и идущий от него жар создают ощущение, будто я тону. – Слезай сейчас же!

– Прошу прощения. – Парень быстро скатывается в сторону и встает. – Я тебя не заметил.

Моргаю, пока в фокусе не появляется его лицо: вихры каштановых волос за ушами, пронзительные изумрудные глаза и улыбка, от которой растает сердце любой девчонки.

– Кайден?

Брови парня хмурятся, он опускает руки.

– Мы знакомы? – Под правым глазом у него маленький шрам, и я думаю, не след ли это от удара, который нанес ему отец той ночью.

В сердце вонзается маленькая заноза; он даже не может вспомнить, кто я такая. Поднимаясь на ноги, я стряхиваю с рукавов пыль и травинки.

– Гм, нет, извини. Я обозналась.

– Но ты правильно назвала мое имя. – В его тоне сомнение; он подбирает с земли мяч. – Погоди, я должен тебя знать, так?

– Мне действительно очень жаль, что я оказалась у тебя на пути. – Хватаюсь за Сета и тащу его к входу, над которым висит огромный баннер «Добро пожаловать, студенты!».

Когда мы оказываемся в коридоре около застекленных стендов с объявлениями, я отпускаю Сета и прислоняюсь к кирпичной стене, пытаясь выровнять дыхание.

– Это был Кайден Оуэнс.

– Ох! – Сет оглядывается на вход, через который валит толпа студентов. – Кайден Оуэнс? Тот самый, которого ты спасла?

– Я его не спасла. Просто вмешалась кое во что.

– Это была отвратительная сцена.

– Любой поступил бы так же, – говорю я и пытаюсь пойти дальше.

– Нет, многие люди прошли бы мимо. – Сет сжимает пальцами мой локоть и силой удерживает меня. – Обычное дело: люди отворачиваются, когда видят что-то неприятное. По своему опыту знаю.

Мне больно за него. Какие испытания выпали на его долю!

– Сочувствую, что тебе пришлось пройти через такое.

– Калли, не сочувствуй мне, – с тяжелым вздохом говорит Сет. – У тебя своя грустная история.

Мы идем по узкому коридору, пока не оказываемся в холле, где стоит стол, заваленный рекламными листовками и буклетами. Студенты выстроились в очередь, смотрят расписание, переговариваются с родителями, вид у всех напуганный и возбужденный.

– Он даже не узнал тебя, – рассуждает Сет, пробираясь сквозь толпу к началу очереди, влезает вперед всех и берет со стола розовую листовку.

– Он всегда меня едва узнавал.

Я качаю головой, а Сет предлагает мне печенье из тарелки на столе.

– Ну теперь-то он должен был тебя узнать. – Сет выбирает печенье, посыпанное сахаром, стряхивает крупинки и откусывает уголок. С губ летят крошки, пока он жует. – Ты спасла его задницу.

– Не такое уж большое дело, – говорю я, хотя сердце слегка покалывает. – А теперь, пожалуйста, давай сменим тему.

– Это большое дело. – Я хмурюсь, и Сет вздыхает. – Ладно, я закрываю рот. А теперь пошли найдем себе подопытного кролика из гидов.