Текст книги "Великолепные руины"

Автор книги: Джесс Уолтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

2. Последний сценарий

Наши дни

Голливуд, штат Калифорния

До рассвета – еще не выехали на автострады гватемальские водилы на грязных грузовичках, еще не закипела работа на кухнях карибских ресторанов, еще не открылись детские сады Монтессори, пилатес-клубы и «Кофебины», еще не выбрались из гаражей на утыканные пальмами улицы «мерседесы» и «БМВ», еще не начали острозубые акулы бизнеса набивать мозги американских обывателей новым мусором – включаются поливалки на газонах. Они плюются во все стороны, увлажняют почву От центра Лос-Анджелеса до самых пляжей шипят поливалки, исполняя колыбельную для развлекательной индустрии.

В предрассветной тишине за окном квартиры Клэр Сильвер тоже раздается шипение. Она открывает глаза, вздыхает и смотрит на мраморное плечо мужчины, занимающего на широкой кровати семьдесят процентов свободного места. Дэрил часто перед сном распахивает настежь окно в спальне. И Клэр просыпается от шипения. Она даже к управляющему ходила, спрашивала, зачем нужно непременно поливать сад камней в пять утра. Да и не только в пять утра, кстати.

Но дело, конечно, не в поливалках.

Ее будит острый информационный голод. Она нащупывает на столике «блэкберри» и погружается в электронный мир. Четырнадцать писем, шесть новых твитов, пять запросов на добавление в друзья, три эсэмэски и расписание на сегодня. Вся жизнь на ладони. Ну и общая информация, конечно: пятница, за окном пятнадцать градусов, а днем будет больше двадцати, нужно сделать пять важных звонков, шестеро записаны на прослушивание. И письмо, способное перевернуть все в ее жизни. Письмо от [email protected].

Дорогая Клэр,

Спасибо Вам за то, что Вы проявили такое терпение. Мы долго не могли принять решение. И на меня, и на Брайана собеседование и Ваши рекомендации произвели прекрасное впечатление. Мы бы хотели встретиться еще раз. Может быть, позавтракаем сегодня утром?

С уважением,

Джеймс Тест,

Музей американского киноискусства.

Клэр садится на постели. Твою мать! Точно предложат место! Или нет? «Встретиться еще раз»? Вообще-то, они ее уже два раза собеседовали, о чем тут говорить? И что, значит, сегодня она уйдет с работы, о которой мечтала всю жизнь?

Клэр работает главным ассистентом по фильмопроизводству у легендарного продюсера Майкла Дина. В названии должности – все липа, кроме слова «ассистент». Производства фильмов нет вообще, и ни над кем она не главная. А вот ассистирования выше крыши, это да. Клэр удовлетворяет причуды Майкла. Еще отвечает на его почту и телефонные звонки, покупает ему бутерброды и кофе. И читает бесчисленные сценарии и синопсисы – никому не нужную макулатуру.

А сколько было когда-то надежд! Клэр бросила аспирантуру и диссертацию по киноискусству, и все ради того, чтобы поработать с «Королем Голливуда» – так раньше называли Майкла Дина. Ей хотелось снимать фильмы. Хотелось заставить зрителя задуматься, хотелось достучаться до его души. Клэр начала работать на Дина три года назад, не в лучшие для него времена. Он почти ничего не продюсировал, не считая сериала «Ночные охотники». За три года Дин не выпустил ни одного фильма – только реалити-шоу «Фабрика любви» с одноименной соцсетью в придачу.

Поскольку получившийся монстр стал суперхитом, о фильмах в «Дин Продакшнз» больше никто не вспоминает. Клэр регулярно втюхивают чудовищные реалити-шоу. Ей уже начинает казаться, будто грядет апокалипсис и Клэр его приближает. «Их нравы» – «приглашаем семь фотомоделей и селим их в мужском общежитии». «Нимфо-ночи» – «снимем шоу про людей с сексуальными расстройствами». «Дом пьяных карликов» – «это такой дом… где полно пьяных карликов».

Майкл все время говорит ей, что нужно снизить планку, хватит уже кормить народ интеллектуалыциной. Культура такова, какова она есть. Расширяй, мол, сознание, учись новым стандартам качества.

– Хочешь искуйства, – твердит он, – ехай в Лувру, там они как раз по этой части.

Так она и поступила. Почти. Месяц назад Клэр откликнулась на объявление. Новому частному музею киноискусства требуются сотрудники. И вот теперь член совета директоров этого музея, кажется, собирается пригласить ее на работу.

Вроде тут и думать не о чем: музей и платит больше, и часы работы куда приемлемей, и диплому калифорнийского университета по истории кино будет применение. Да и мозгами пошевелить тоже неплохо бы.

Майкл над ее интеллектуальными заморочками смеется, говорит, каждый продюсер был когда-то мальчиком на побегушках. Или девочкой. Чтобы найти зернышко, надо сначала тонну говна перекидать. Так он витиевато выражается. Заработай имя на коммерческих проектах, а там уж делай что хочешь. А теперь вот Клэр не знает, то ли ждать, когда ей наконец дадут снять хороший фильм, то ли начать перебирать карточки в музейном каталоге. Зато эти карточки, вернее, экспонаты будут связаны с эпохой Великого Киноискусства.

Перед тем как принять важное решение (уйти от парня, поступить в колледж, писать диссертацию), Клэр обязательно составляла список всех «за» и «против». Ждала Знамения, торговалась с Судьбой. Хороший сценарий, – или я уволюсь, думает Клэр. Жду один день.

Это, конечно, нечестно. За два года Дин не одобрил ни единого сценария, очень уж он увлекся телевизионными проектами: вот где сверхприбыли! (Этот сценарий слишком дорогой, этот слишком мрачный, этот слишком затянутый, на этом бабла не срубишь.) К тому же сегодня последняя пятница месяца – Безумная пятница, день прослушиваний. Все знакомые-приятели Дина, бывшие коллеги, неудачники и провинциалы сползутся в ее комнату, как тараканы. А у Дина и его партнера Дэнни Рота, разумеется, выходной. Так что говно ей одной разгребать. «Пс-с-с» – шипят поливалки.

Рядом на кровати уютно посапывает Дэрил. Надо было, конечно, Клэр с ним поговорить, рассказать, что хочет бросить работу. Нехорошо. Но они почти и не видятся теперь, он поздно приходит, а разговаривать они вообще давно перестали. И потом, Клэр и Дэрила тоже собирается бросить.

– Что скажешь? – тихонько спрашивает она. Дэрил тяжело вздыхает во сне. – Ну да, – отвечает Клэр, – согласна.

Она, потягиваясь, двигает в ванную и тут же останавливается. Дэрил вчера оставил джинсы где снял, прямо на полу. «Не с-с-смей!» – шипят поливалки. А что поделаешь? Молодая женщина на распутье. Ей же нужно какое-нибудь Знамение?! Клэр нагибается и обшаривает карманы. Шесть долларов, несколько монеток, спички… и… ага! – визитка стрип-клуба «Асстакулар». Такое вот у Дэрила пристрастие. Клэр переворачивает карточку. Ну как же, понаделали визиток и сразу превратились в респектабельное заведение. Прямо чистый «Хилтон». Ух ты! Оказывается, всего два посещения и Дэрилу полагается бесплатный приват-танец! Вот здорово! Она оставляет карточку на своей подушке.

Клэр идет принимать душ. Ну вот, теперь можно смело и насчет Дэрила с Судьбой поторговаться. Хороший сценарий – или я уволюсь и этого любителя стриптиза пинком под зад выкину. Какое там на сегодня расписание? Перед ней расстилается карта дня. Первая остановка, 9.30. Чувак, наверное, жует омлет и обдумывает речь. Вторая остановка, 10.15. Этот занимается тай-чи на пляже. Тот, что на 11.00, моется в душе в Сильвер-лейк. Теперь от Клэр ничего не зависит, они сами примут за нее решение. А она просто радостно шагнет сейчас навстречу свободе, навстречу Судьбе, ну или хотя бы навстречу горячему душу.

Ну, пожалуйста, неожиданно для себя просит Судьбу Клэр, хочу хороший сценарий! Чтобы вышел классный фильм! И чтобы не пришлось бросать любимую работу. На газоне перед домом поливалки давятся от хохота.

А в это время остановка десятая и последняя, 16.00, Шейн Вилер, уже вылезает из-под душа в Бивертоне, штат Орегон. Лет ему чуть меньше тридцати, он высок, худощав и довольно агрессивен на вид. Каштановые волосы, стриженные под горшок, растрепанные бакенбарды. Он опаздывает. Минут двадцать Шейн копается в летней одежде, уже спрятанной на зиму в шкаф. Мятые рубашки поло, футболки с дурацкими надписями, гавайки, джинсы клеш и джинсы узкие, штаны со множеством карманов, слаксы. В общем, ничего, что бы годилось для непринужденного выступления талантливого сценариста на первом в жизни прослушивании в Голливуде.

Шейн рассеянно потирает татуировку на левом предплечье. Написанное граффити-шрифтом слово «Действуй». Отец очень любил цитату из Библии: «Действуй так, словно веришь в успех, и успех придет». До недавнего времени эти слова были девизом Шейна.

Как всякий домашний мальчик, в детстве он смотрел телевизор, его хвалили учителя и наставники, он получал награды за научные проекты, играл в футбол и баскетбол. Его родители вырастили пятерых детей и были свято убеждены, что перед их отпрысками откроются все двери, стоит только постучать.

А потому в школе Шейн верил, что он стайер, и сил прибавлялось вдвое. Верил, что получит пятерку, и получал. Верил, что неотразим, и клевая девчонка сама приглашала его на танцы. Верил, что поступит в Беркли, и поступил. Верил, что его примут в самое понтовое студенческое братство, и его приняли. Он вел себя так, будто прекрасно говорил по-итальянски, и поехал на год на стажировку в Европу. Делал вид, будто он писатель, и его приняли на курс литераторов в Аризоне. Делал вид, будто влюблен, и женился.

А потом в этой стройной логике обнаружилась пробоина. Оказалось, одной веры недостаточно. И когда дело уже шло к разводу, его будущая бывшая жена («Господи, как же я устала от тебя, Шейн…») просветила его. Оказывается, в Библии такой фразы нет. Это строчка из финального монолога Пола Ньюмана в фильме «Вердикт».

Не откровение, конечно, но зато многое теперь прояснилось. Он построил свою жизнь не по слову Божьему, а по цитате из фильма. Учителем его никуда не берут, брак разваливается, долгов полно, сборник рассказов, объединенных единой сюжетной линией (под названием «Связь», а как же иначе?), заворачивает литературный агент, которого Шейн предусмотрительно нанял в преддверии грядущих творческих успехов.

Агент: Книга никуда не годится, Шейн.

Шейн: В смысле, с вашей точки зрения?

Агент: В смысле, с точки зрения английского языка.

Ни брака, ни работы, ни иллюзий. Шесть лет он бульдозером пер к цели. Шесть лет впустую. Впервые в жизни Шейн увяз по самую маковку, и даже девиз «Действуй» больше не помогал. Пришлось его маме самой приниматься за спасение сына. В психотерапии главное что? Таблетки и разговоры.

– Слушай, ну мы ведь не очень верующие. И в церковь ходили только на Рождество и Пасху. Хорошо, пусть это цитата из старого фильма. Пусть ей тридцать лет, а не две тысячи. Она же от этого хуже не стала? Разве только лучше.

И Шейна эти разговоры в сочетании с ингибиторами серотонина очень вдохновили. И даже озарение на него снизошло.

Для людей его поколения кино – главная религия. Кинотеатр – это храм, в который каждый входит сам по себе, а через два часа все выходят уже вместе. Объединенные одним переживанием, одними чувствами, одной моралью. Сотни религиозных учений оставили миру сотни заветов, десятки тысяч сект изобрели миллионы таинств. А вот фильмы – фильмы в каждом торговом центре крутят одни и те же. И смотрят их все поголовно. Тем летом везде шли «Аватар» и «Гарри Поттер». Картинки мелькали, зашивали прорехи в памяти зрителей, становились частью воспоминаний. И Шейн позвонил своему учителю, Жану Перго. Перго преподавал, писал эссе, которые никто не читал, а потом ему все надоело и он сочинил сценарий сериала «Ночные охотники». Про постапокалиптический Лос-Анджелес. Нехорошие зомби хотят поработить тех немногих людей, что выжили после конца света. Перго продал права киностудии и заработал больше, чем за десять лет преподавания и публикаций. И ушел из университета, прямо посреди семестра. Шейн был студентом второго курса. О том, как Перго насрал в храме литературы, говорили тогда на всех углах.

Шейн разыскал Перго в Лос-Анджелесе. Профессор как раз адаптировал вторую книгу для сценария трилогии «Ночные охотники-2: Улицы ждут (3D)». Оказалось, к Перго обращались все его бывшие студенты, причем те, кто особенно яростно его клеймил, прибежали в первых рядах. Профессор порекомендовал Шейну агента, Эндрю Данна. Посоветовал учебные пособия для начинающих сценаристов (то есть все книги Сида Филда и Роберта Мак-Ки). И главное, велел прочитать главу из мемуаров Майкла Дина. Очень впечатляющее чтиво! «Путь Дина. Как я продал Америке современный Голливуд и как сценаристу добиться успеха». Там была такая строчка: «Главное на прослушивании – поверить в собственные силы. Поверить в свою историю». И Шейн снова вспомнил про свой девиз. Он подготовил речь, начал подыскивать в Лос-Анджелесе квартиру и даже агенту своему позвонил.

Шейн: Я хотел вам сказать, что с книгами покончено. Я их больше не пишу.

Агент: Отлично! Я непременно сообщу Нобелевскому комитету.

И вот сегодня все его старания окупятся. Сегодня он встречается с продюсером, да не с каким-нибудь, а с самим Майклом Дином! Ну, вернее, с его ассистенткой, некоей Клэр. При помощи этой самой Клэр он, Шейн Вилер, сделает первый шаг из темноты книжного чулана на залитую ярким светом сцену в Каннах.

Как только придумает, что надеть.

Мама кричит снизу:

– Давай скорее, папа тебя в аэропорт отвезет! (Шейн молчит.) Солнышко, ты опоздаешь! Я тебе тосты поджарила. Ты так и не решил, что наденешь?

– Я сейчас! – кричит Шейн и с досады пинает кучу одежды.

Штаны и майки взлетают в воздух. Вот! То, что надо! Вываренные клешеные джинсы и вполне приличная летняя рубашка. Отлично! Теперь надо найти высоченные ботинки с двумя железными пряжками, и вид будет просто супер. Шейн быстро одевается, подходит к зеркалу и закатывает рукава, чтобы видна была татуировка.

– Ну вот, – сам себе говорит Шейн Вилер, – вот теперь можно ехать.

В «Кофебине» в 7.30 утра полно народу. За каждым столиком сидит по очкастому тощему сценаристу, у каждого сценариста на столе по «маку», и в каждом «маке» открыта электронная «финальная версия». В самом углу устроились два бизнесмена в серых костюмах, а напротив них пустой стул – Клэр дожидаются.

Клэр проходит через зал. Сценаристы пялятся на ее юбку. Вернее, на то, что под ней. Черт бы побрал эти каблуки! Чувствуешь себя подкованной лошадью.

– Доброе утро, Джеймс! Доброе утро, Брайан!

Они приносят извинения за то, что так долго не давали ответа. Все, как она и ожидала. Отличное резюме, прекрасные рекомендации, впечатляющее собеседование. Они уже успели поговорить с советом директоров и после долгих колебаний (Клэр поняла это так, что предложение сделали кому-то другому, но он отказался) решили пригласить ее на работу. Тут Джеймс кивает Брайану, Брайан достает большой желтый конверт и кладет его на круглый стеклянный столик. Клэр совсем чуть-чуть приоткрывает конверт. Становится виден заголовок: «Соглашение о конфиденциальности».

– Прежде чем вы откроете конверт, послушайте меня, – говорит Джеймс, а Брайан в первый раз за весь разговор отводит глаза: оглядывает зал, чтобы понять, не подслушивает ли кто.

Вот черт! В голове Клэр мелькают предположения, одно страшнее другого: зарплату выдают кокаином, надо сначала замочить того, кто сейчас работает на ее должности, на самом деле это музей порнографического киноискусства…

– Скажите, Клэр, что вы знаете о сайентологии? – неожиданно спрашивает Джеймс.

Через десять минут Клэр уже едет на работу. Ей удалось вымолить себе выходные на раздумье. Хотя – это ведь ничего не меняет? Ну и что, что музей ее мечты – это ширма для секты. Нет, так нечестно. У нее много знакомых сайентологов, и все они сектанты не больше, чем какие-нибудь лютые лютеране – ее родственнички с материнской стороны. Или правоверные евреи – родственники папаши. Но восприниматься-то это будет совсем по-другому! Все подумают, будто она управляет музеем, в который Том Круз отправил все, что не сумел сбагрить на распродаже.

Джеймс клялся, что никакой связи с церковью у музея не будет, разве только финансирование. Конечно, коллекция начнется с пожертвований общины, но большую часть экспозиции Клэр нужно будет собирать самой.

– Просто церковь нашла способ вернуть свой долг индустрии, которая годами поддерживала ее приверженцев, – объяснил Брайан.

И ее идеи им очень понравились: интерактивные экспонаты для детишек, зал для просмотра немого кино, недели сериалов, ежегодный фестиваль. Клэр вздыхает. Ну почему им надо было обязательно оказаться сайентологами?!

Клэр ведет машину автоматически, погруженная в свои мысли. Прямо как зомби, рефлексы сами работают. Дорога состоит из бесконечной череды поворотов и перестроений с полосы на полосу, тихих улочек, велосипедных дорожек и парковок. Маршрут составлен так, чтобы ровно через восемнадцать минут после выезда добраться до студии.

Клэр кивает знакомому охраннику, заезжает в ворота и паркуется. Прихватив сумочку, шагает к офису. Даже ноги спорят между собой на ходу: «уволюсь, останусь, уволюсь, останусь». «Майкл Дин Продакшнз» располагается в старом доме на территории «Юниверсал», раньше в нем жил какой-то писатель. Дом зажат между декорациями, офисными зданиями и звукозаписывающими студиями. Майкл на «Юниверсал» больше не работает, но он принес им столько денег в восьмидесятые и девяностые, что его не выкинули вон. Этот дом достался Майклу как довесок к договору с «Юниверсал». В договоре значилось, что Дин обязан показывать студии все свои проекты. Ему тогда очень нужны были деньги и он согласился. Да и показывать-то особенно нечего было.

Клэр включает свет и садится за компьютер. Проверяет рейтинги – вдруг что-нибудь изменилось? Но рейтинги который год подряд неумолимо показывают одно и то же: сверху детские передачи, за ними сериалы, снятые по известным комиксам (в 3D, конечно). Коммерческий успех легко просчитать и предсказать при помощи алгоритмов. Производство – трейлер – рекламная кампания – зарубежные рынки – фокус-группы для оценки реакции аудитории. Фильмы нынче – это просто информация о скидках, реклама новых игрушек или поддержка запуска компьютерных игр. Взрослые вполне потерпят три недельки и купят себе диск. Или по кабельному просмотр закажут. А премьеры в кинозалах – это помпезные театрализованные представления для юнцов, у которых сперма из ушей брызжет, и для их булемичных подружек. Кино, ее первая любовь, давно почило, протухло и смердит.

А ведь Клэр даже день помнит, когда влюбилась. Четырнадцатое мая 1992 года, час ночи. Помнит, потому что шестнадцатого – ее день рождения. Ей показалось, будто кто-то в гостиной хихикает. Оказалось, отец смотрит старый фильм и плачет. «Посиди со мной, зайка». И Клэр вместе с отцом досмотрела вторую половину «Завтрака у Тиффани». Ее поразила жизнь на экране. Казалось, будто жизнь эту Клэр придумала сама, а не увидела по телевизору. В этом и есть сила киноискусства: у зрителя возникает ощущение déjà vu.Через три недели отец ушел из семьи и женился на грудастой Лесли, двадцатичетырехлетней дочери его партнера по фирме. Клэр была уверена, что папу у нее украла Холли Голайтли из того самого фильма.

«Мы никому не принадлежим, и нам никто не принадлежит» – так говорила Холли.

Клэр поступила в дизайнерский колледж на факультет киноискусства, потом в аспирантуру Калифорнийского университета и уже совсем собралась защищать диссертацию, когда ее судьбу перевернули сразу два события. Во-первых, отца хватил удар, хоть и несильный, но достаточный, чтобы Клэр поверила в то, что родители, а заодно и она сама, очень даже смертны. А потом ей приснился сон. Про пятидесятилетнюю старую деву, библиотекаршу, с квартирой, полной кошек, и у всех кошек имена известных режиссеров. «Годард, немедленно выплюнь игрушку Риветт». Старой девой была Клэр.

Клэр снова вспомнила «Завтрак у Тиффани», вспомнила все, о чем мечтала, забросила докторскую и очертя голову кинулась в водоворот Голливуда. Она хотела снимать фильмы, а не изучать их.

Начала она с того, что отправила резюме в известное голливудское агентство. Ее пригласили на собеседование. Менеджер едва взглянул на ее трехстраничное резюме.

Он говорил с ней как с шестилетней девочкой, терпеливо объясняя, что звезды и режиссеры – люди чрезвычайно занятые. У каждого есть собственный ассистент, агент, адвокат и бухгалтер. Пиарщики занимаются имиджем звезд, горничные убирают дома, гувернантки воспитывают детей, специально нанятые люди выгуливают собак. И каждый день знаменитостям приходят кипы сценариев, заявок на сценарии и прочей макулатуры. Кажется, разумно нанять кого-то, кто будет все это читать.

– Я тебе большую тайну открою, Клэр, – сказал ей агент. – Тут никто ничего не читает.

Тоже мне тайна, подумала Клэр. Достаточно посмотреть, что сейчас выходит на экраны.

Но вслух говорить Клэр ничего не стала и получила работу. Она писала краткие пересказы романов, сценариев и заявок, сравнивала их с известными фильмами, классифицировала героев, оценивала качество диалогов, коммерческий потенциал будущих картин и тем самым давала возможность актерам и их агентам делать вид, будто они не просто знакомы с материалом, но долго его изучали.

Название: ВТОРОЙ КРУГ. СМЕРТЬ.

Жанр: МОЛОДЕЖНЫЙ ХОРРОР.

Содержание: помесь фильмов «Клуб “Завтрак”» и «Кошмар на улице Вязов». История о том, как ученики сражаются с ненормальным учителем, который потом оказывается вампиром…

Месяца через три Клэр наткнулась на сценарий средней заумности, основанный на готическом романе. Этакий осколок сентиментализма. Концовка там была совершенно идиотская, deus ex machina(буря опрокидывает столб электропитания, и оголенный провод хлещет злодея по лицу). И Клэр ее просто… изменила. И ничего такого, не сложнее, чем вешалку в магазине поправить. В новой версии героиня принимала активное участие в собственном спасении.

Поправила и забыла.

А через два дня ей позвонили:

– Здравствуйте, меня зовут Майкл Дин. Вы обо мне слышали?

Слышала, естественно, хотя и удивилась, что он еще жив. Как же о нем было не слышать – «Король Голливуда», продюсер самых нашумевших фильмов конца двадцатого века, всех ужастиков, «соплей в шоколаде» и стрелялок. Когда-то он был очень влиятельным человеком. В те времена быть продюсером означало иметь возможность безнаказанно закатывать истерики, карабкаться по чужим головам, делать карьеру себе и другим, трахать актрис и нюхать кокаин. Вот это были продюсеры так продюсеры, настоящие игроки, не чета нынешним.

– А вы, значит, и есть та самая девушка, которая легким росчерком пера спасла кошмарный сценарий. Я, между прочим, за него сотню тысяч баксов отвалил.

Через пару дней она работала не где-нибудь, а на территории «Юниверсал», и не на кого-нибудь, а на самого Майкла Дина, в должности главного ассистента по фильмопроизводству. Дин нанял ее в надежде найти что-нибудь стоящее и «реинкарнироваться».

И поначалу ей все очень нравилось. После скукотищи аспирантуры тут было весело – совещания, беготня, суета. Каждый день приходили новые книги, заявки, сценарии. А прослушивания! Как она любила прослушивания! «Один чувак просыпается утром и понимает, что его жена – вампир». В кабинете постоянно толкутся сценаристы и продюсеры («принесите всем воды, пожалуйста»), обсуждают раскадровку («сквозь титры виден космический корабль инопланетян, и сразу другой кадр: парень сидит за компьютером»). Ни одной стоящей идеи прослушивания не приносили, и все-таки она их любила. Сама по себе продажа сценария – это форма современного искусства, перформанс. В настоящем времени говорили и о Наполеоне, и о пещерном человеке, и даже о Библии: «И тут этот чувак, Иисус, восстает из мертвых… прямо как зомби».

Ей всего-то было двадцать восемь, а она уже работала в таком месте! И делом занималась, пусть и не тем, о котором мечтала, но все же вполне «взрослым». Тут все сидели на совещаниях, читали сценарии и проводили прослушивания. Делали вид, будто им нравится, и изыскивали тысячи причин, чтобы ничего не снимать. А потом случилось нечто ужасное. Успех…

Клэр как сейчас помнит это прослушивание.

– Назовем его «Фабрика любви». Это типа такой телефейсбук для тех, кто ищет пару. Выкладываешь свое видео на сайт и автоматически попадаешь к нам на кастинг. А мы выбираем самых отпадных и самых говнистых, снимаем их свидания, а потом и всю историю: как они срутся, мирятся, женятся. А главное – кастинг сам собой происходит. Никому не надо бабок платить.

Майкл пристроил это шоу на второсортный кабельный канал. А наутро впервые за десять лет снова проснулся знаменитым. Теперь эта кошмарная труба постоянно изрыгала потоки синхронизированного с интернетом говна, смотреть которое у Клэр сил не было. Майкл Дин вернулся! Клэр поняла наконец, почему сотрудники студии так старались ничего не снимать. Как только тебе что-то удалось, на тебя сразу навешивают бирку и ничего другого делать уже не дадут. Клэр проводит дни на прослушиваниях шоу типа «Жри!» (куча жиртрестов соревнуется, кто быстрее напихается едой) или «Мамашки моей мечты» (агрессивные дамы бальзаковского возраста на свидании с такими же агрессивными юнцами).

Дошло до того, что Клэр с нетерпением ждала Большой пятницы. В этот день она хотя бы делала вид, что выбирает сценарий для фильма. К сожалению, большую часть сценаристов ей присылал Майкл. К ней приходили анонимные алкоголики, те, кому Дин был должен, те, с кем Дин встречался в клубе, бывшие партнеры по гольфу, бывшие поставщики кокаина, женщины, с которыми он переспал в шестидесятых и семидесятых, мужчины, с которыми он переспал в восьмидесятых, друзья бывших жен и его троих законных несовершеннолетних отпрысков, и еще троих, но уже незаконных и взрослых, сын его врача, сын его садовника, сын парня, чистящего его бассейн, парень, который чистит бассейн его сына.

Вот взять того, что назначен на 9.30. Дин с ним в сквош играл еще во времена Рейгана. Теперь этот желтушный старикашка хочет снять реалити-шоу про своих внуков и с гордостью демонстрирует их фотографии.

«Какие милые», говорит Клэр, и «ух ты!», и «да, теперь диагноз “аутизм” ставят всем подряд».

Но жаловаться нельзя, иначе Майкл опять начнет нудеть. Мол, в огромном враждебном городе он один никогда не забывает друзей, он протягивает им руку помощи и не боится смотреть людям в глаза. «Я всегда восхищался вашими работами (ПОДСТАВИТЬ НУЖНОЕ). Приходите ко мне в следующую пятницу, поговорите с моей Клэр». И протягивает, гад, визитную карточку. Все, Клэр опять попала. Они придут и потребуют билеты на премьеру, или телефон известного актера, или плакат с автографом. Но это еще полбеды. Обычно они хотят попасть на прослушивание. Как и все в Лос-Анджелесе.

Прослушивание в Голливуде – это жизнь. Толкни хорошую речугу – и перед тобой откроются все двери. Родители впаривают модным школам своих детей. Банки впаривают клиентам кредит на дом, который им не по карману. Незадачливые прелюбодеи, пойманные с поличным, впаривают супругам идиотские объяснения. Больницы впаривают роженицам новые родильные центры. Детские сады впаривают мамашам безграничную любовь к детям. Школы впаривают родителям истории успеха выпускников. Автосалоны впаривают покупателям роскошные автомобили. Психотерапевты впаривают пациентам книги из серии «Поверь в себя». Мессии впаривают пастве загробную жизнь. Похоронные конторы впаривают убитым горем родственникам могилку поживописнее и вечный покой. Конца этому словесному потоку не видно. Он высасывает все соки, разлагает душу, он неотвратим, как смерть. Он – часть жизни, как поливалки на газонах.

На территории студии подписанная Дином визитная карточка – основная ходовая валюта. И чем карточка более ветхая, тем больше шансов на удачу. Тот, что назначен на 10.15, достает визитку, на которой Дин еще значится исполнительным продюсером. Может, хоть этот будет сценарий предлагать? Фигу! Опять реалити-шоу: «Дворец паранойи». «Возьмем пациентов психушки, отменим все лекарства, запрем в большом доме, битком набитом камерами, и будем им потихоньку выносить мозги. Включил свет – заиграла музыка, открыл холодильник – в унитазе вода спустилась…»

Кстати, о лекарствах. Тот, что на 11.30, явно перестал их принимать. Бородатый сын Майклова соседа так и остался сидеть в плаще с накинутым капюшоном. Клэр в глаза он не взглянул ни разу. Парень предлагает создать мини-сериал по сюжету, который хранит исключительно в голове («если записать, его точно украдут»). Называется сериал «Квадрология Вераглим». Вераглим, как вы понимаете, это такая параллельная вселенная о восьми измерениях. А квадрология – «это такая трилогия, только историй четыре». Чувак гундит и гундит про физические параметры этой вселенной и устройство жизни (у них там есть невидимый король, а еще постоянно восстают кентавры, а пенисы у мужской части населения стоят в течение одной недели в году). Клэр грустно глядит на жужжащий мобильник. Очередное Знамение для тех, кому они еще не надоели: ее возлюбленный, любитель стрип-клубов, неспособный удержаться ни на одной работе, проснулся (без двадцати двенадцать) и отправил ей эсэмэску. «Молоко». И никакого вопросительного знака. Клэр представляет себе, как Дэрил стоит перед холодильником в одних трусах, не находит молока и шлет ей недоделанный вопрос. Интересно, где он надеется это молоко найти? Ну-ка, попробуем. «В посудомойке», – пишет она в ответ. Чувак из Вераглима продолжает бубнить. Судьба принялась играть с Клэр в азартные игры. Ты мне, дескать, условия ставишь? Так вот тебе за это! Послушай про Вераглим. Такой удачный день выдавался Клэр последний раз в восьмом классе. У нее начались особенно обильные месячные прямо во время урока физкультуры. Маршал Эйкен, который обычно ничего вокруг себя не замечал, увидел расцветающий на ее шортах красный бутон и завопил на весь зал: «У Клэр кровоизлияние!» Вот и сейчас у нее кровоизлияние, только в мозг. Кровь разливается по всему столу, а вераглимский придурок уже перешел ко второй части квадрологии («Фландор обнажает клинок-двойник»). Телефон на ее коленях опять жужжит. «Овсянка», спрашивает Дэрил.

Шасси с визгом касаются посадочной полосы, Шейн просыпается. Самолет опоздал, но до встречи еще три часа, а ехать тут – четырнадцать миль. На машине это всего ничего. Шейн, потягиваясь, заходит в здание аэропорта, шагает по длинному туннелю, минует ленту выдачи багажа и через вращающиеся двери попадает на залитую солнцем улицу. Садится в автобус, вылезает у автопроката. Очередь состоит из сияющих туристов, предвкушающих отпуск в «Диснейленде». Небось они тоже рекламу в интернете увидели, «распечатай купон со скидкой на 24 доллара». Он протягивает девушке за стойкой права и кредитку. «Шейн Вилер?» – удивленно и со значением повторяет она. Может, самолет прыгнул в будущее и Шейну полагается купаться в лучах славы? Нет, просто девушка радуется, что нашла его бронь. Мы живем в мире банальных чудес.