Текст книги "Идеальная пара"

Автор книги: Джэсмин Крейг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

10

Когда им наконец-то удалось выбраться из потока машин на Манхэттене, Линн решила, что настал момент, когда она может потребовать ответа на свои многочисленные вопросы.

– Меня все-таки интересуют подробности сделки с «Комплексом», – заявила она Адаму. – Почему отца не волновал истекающий срок? По твоим словам, мое решение требовалось тебе настолько безотлагательно, что ты прервал мое свидание с Дамионом в четверг вечером, почти в полночь, якобы желая узнать мое мнение по этому вопросу. Но сейчас, поговорив с отцом, я вижу, что он и понятия не имеет ни о предложенной мне работе, ни об истекающем сегодня днем сроке подписания контракта.

– По-моему, мы вновь ворошим множество уже обговоренных вопросов, – напряженно сказал Адам. – Я извинялся не меньше трех раз за то, что явился к тебе на квартиру в неположенное время и прервал ваше свидание с Дамионом. Это мой просчет. Теперь вижу, что мне следовало просто позвонить тебе в пятницу утром на работу. Если бы я так поступил, то в эту ночь мы не оказались бы в затруднительной ситуации.

– Если хочешь знать, я возмущена, что ты называешь затруднительной ситуацией то, что произошло между нами ночью. Я вижу все совершенно по-другому, – взорвалась Линн.

Его руки крепче стиснули руль.

– Прежде чем говорить об этом, Линн, мне хотелось бы услышать от тебя несколько чистосердечных ответов. В прошлую субботу ты призналась мне в своей любви к Дамиону Таннеру, сказала, что тебе страшно хочется оказаться с ним в постели. Вечером во вторник и в четверг у меня создалось впечатление, что он более чем готов выполнить любую из твоих фантазий. Но тем не менее сегодня утром, когда мы проснулись, ты любила меня так, как будто… – Он беспокойно провел пальцами по волосам, не находя нужных слов. – И мне хотелось бы знать точно, каковы у тебя отношения с Дамионом Таннером на данный момент?

Она тяжело вздохнула.

– Дамион Таннер мой босс. Он необычайно талантливый актер, я восхищаюсь его мастерством и работоспособностью. По-моему, в следующем десятилетии он станет актером номер один. Он просто бесподобен, когда исполняет роль или даже когда просто репетирует. Как тебе известно, недавно он подписал контракт на участие в съемках серьезного фильма с участием таких звезд, как…

– Так ты собираешься отправиться с ним в Лос-Анджелес, когда он переедет туда для съемок? – прервал ее хвалебную песнь в адрес Дамиона Адам.

– Нет. Едва ли.

Он пристально посмотрел на нее.

– Значит, ты решила работать в «Вистерии»?

– Адам, мне потребовалось всего лишь две минуты, чтобы понять, что лучше управлять процветающей провинциальной гостиницей, чем работать безликим менеджером у звезды кино, каким бы талантливым этот актер мне ни казался. Ты и мои родители совершенно не понимаете меня. И почему вы только вообразили, что поставите меня перед трудным выбором, если попросите переехать в Коннектикут?

– Что ж, я так и предполагал, что ты выберешь гостиницу. Но вот в личном плане все будет не так просто, если ты влюблена в Дамиона Таннера.

– Мне так уже не кажется, – спокойно ответила она. – Может быть, Адам, в твоих глазах я выгляжу ветреной девчонкой, но за несколько последних дней я переменила свое мнение о Дамионе. Дело в том, что если бы даже и не всплыл вопрос о «Вистерии», сомневаюсь, чтобы между нами могли завязаться серьезные отношения. Единственное, что у нас с Дамионом общего, это любовь к актерскому ремеслу.

– Шесть с половиной дней назад ты утверждала, что умираешь от неразделенной любви, – напомнил ей Адам.

– Ну что ж, на прошлой неделе я еще не видела вещи так ясно, как теперь. В каком-то смысле мои чувства к Дамиону Таннеру можно назвать последним всплеском уходящей юности. Внезапно я повзрослела, даже если на это и ушло так мало времени. И мне жаль, что тебе выпала такая нелегкая неделя и пришлось наблюдать этот процесс.

Она посмотрела в окно, хотя смотреть было не на что, кроме серых низких туч и мчащихся автомобилей. Они приближались к повороту на «Вистерию».

– Ну а ты, Адам? Я обнажила перед тобой душу, теперь твоя очередь. Пару раз ты упоминал про женщину, которую любишь и которая не отвечает на твои чувства. Ты до сих пор надеешься, что в ваших отношениях что-то изменится? – Линн очень старалась, чтобы голос не выдал ее волнения.

Адам свернул с большого шоссе, потом ненадолго оторвал взгляд от дороги и пристально посмотрел ей в глаза.

– Пожалуй, да, – ответил он. – Вообще-то я начинаю надеяться, что рано или поздно все сложится так, как я мечтал. Если мы преодолеем еще пару неприятных моментов, возникших по моей вине. Она капризная добыча, все время готова ускользнуть прямо из рук.

Линн ощутила комок в горле и вздохнула.

– Кто она, Адам?

Наступила короткая пауза.

– Линн, мне кажется, сейчас еще не время говорить об этом.

– Почему? – Она заставила себя улыбнуться, хотя попытка стоила ей невероятных усилий. – Мы старые друзья, Адам. И мне хотелось бы услышать все про женщину, которая наконец-то пленила твое неприступное сердце. Моя мать просто не поверит, когда услышит, что ты наконец-то покорен. Я надеюсь, что эта женщина, кто бы она ни была, вскоре научится отвечать на твои чувства. – Она незаметно скрестила пальцы и надеялась, что Бог простит ей эту ложь.

– Я тоже очень на это надеюсь. – Адам внезапно усмехнулся с самодовольным видом. – Понимаешь, я решил рассказать тебе о ней сегодня вечером. А сейчас мы подъезжаем к гостинице, и моя голова забита сделкой с «Комплексом» и необходимостью переговорить о ней с твоими родителями. – Его улыбка сделалась шире. – Мне хочется подробней рассказать тебе о женщине, которую я люблю больше всего на свете. А для этого потребуется время и спокойная обстановка. Я уверен, что ты меня поймешь. Видишь ли, она необыкновенная, и мне пришлось потратить много сил, чтобы привлечь ее внимание. Порой мне даже хотелось нанять самолет воздушной рекламы и написать на небе, что я ее люблю.

– Как жаль, что она такая толстокожая и ненаблюдательная, что не заметила твоих чувств, – едко заметила Линн.

Адам хитро улыбнулся.

– Поверь мне, я и сам часто жалел об этом.

Линн вздохнула.

– Что ж, я рада, что она такая необыкновенная, – сказала она разочарованным голосом. – Буду с нетерпением ждать встречи с ней. – Она свернулась в клубок в углу сиденья и стала смотреть в окно, однако ощущала себя настолько несчастной, что едва замечала знакомые с детства пейзажи, мелькавшие за окном.

Когда они прибыли на место, холод в воздухе чувствовался сильней, чем неделю назад. Непогода, обрушившаяся ночью на Манхэттен, не пощадила и Коннектикут. Листва кое-где еще оставалась на деревьях, но под ногами уже лежал густой ковер пожухлых листьев, когда Линн и Адам шли к задней двери гостиницы.

Теплая волна нахлынула на Линн, лишь только они переступили порог вестибюля.

Родители, сидевшие в семейной гостиной, тут же вскочили и радостными возгласами приветствовали прибывших. Они набросились на Линн с объятиями и поцелуями и, как обычно, обняли Адама, как родного сына. В воздухе пахло восхитительной смесью пирогов и древесного дыма, а три собаки, мирно дремавшие на подстилке перед очагом, вскочили и добавили к общей суматохе визг, рычание и другие проявления собачьего восторга. Самый крупный пес, ростом с теленка и отдаленно похожий на золотистую охотничью собаку, положил лапы на плечи Линн и облизал ей лицо, совершенно не обращая внимание на ее роскошную новую косметику. Две собаки поменьше тявкали в унисон и носились под ногами, повизгивая и радостно виляя хвостами.

Сцена была такой знакомой и милой сердцу, что Линн даже не поняла, кто больше удивился, когда, совершенно без видимых причин, она вдруг разразилась слезами. Они текли по щекам, а она хлопала себя по карманам, напрасно отыскивая платок. Мать, всегда такая подвижная, оцепенела от неожиданности. Собаки перестали тявкать и вилять хвостами, они сразу притихли и прилегли у горящего очага, а Адам глядел на нее с нехарактерной для него беспомощостью. Несколько долгих минут в комнате не слышалось других звуков, кроме шипения влаги на поленьях и икающих всхлипываний Линн.

Первым опомнился Адам. Со все еще неловким, даже виноватым видом он молча сунул ей в руку носовой платок. Линн взяла его и энергично высморкалась, однако, к ее досаде, нелепые слезы по-прежнему текли по щекам.

– Линн, дорогая, что случилось? – спросил отец. – Может, тебе нужна наша помощь? Скажи нам.

Она подавила в себе очередное рыдание.

– Все в порядке, – ответила она. – Я и сама не знаю, почему плачу. Может, у меня неожиданный приступ аллергии или что-то в этом роде.

– Наверняка аллергия, – серьезно подтвердил отец. Он с сочувствием смотрел, как по щеке дочери стекла еще одна слеза и упала на уже промокший платок Адама.

– Я знаю, что делать. Сейчас приготовлю чай. – Мать вскочила с внезапной решимостью. Бабушка Линн была англичанкой, и мисс Фрамптон унаследовала от нее веру, что чай является лучшим решением всех жизненных проблем.

Линн попыталась улыбнуться.

– Прошу тебя, не надо, ма. Мне никогда не удавалось тебя убедить, что я терпеть не могу чай.

– Я не собираюсь заставлять тебя его пить. Просто мне хочется чем-нибудь заняться, а не сидеть сложа руки, – сказала мать, вздыхая с облегчением, когда поток слез дочери постепенно начал иссякать. – Но раз ты перестала плакать, я могу считать, что терапия помогла.

– Почему бы нам не выпить по рюмке хереса? – предложил мистер Фрамптон. – У меня есть сухой и полусладкий, какой желаете.

Линн согласилась, что херес им не помешает, и присела на диван рядом с матерью, пока отец наливал всем вина. Адам пристроился на краешке кресла у огня.

– Ты точно не хочешь ни о чем с нами поговорить? – спросил отец, протягивая ей рюмку. Голос его звучал спокойно и на редкость ободряюще.

Слезы прекратились так же быстро и неожиданно, как и начались, и теперь Линн казалось, что, дав выход своим эмоциям, она словно обновилась, сбросила с плеч непосильный груз.

– Да тут и говорить нечего, – ответила она с решительным и веселым видом и, потягивая вино, заставила себя прямо взглянуть в обеспокоенные глаза родителей. – Честное слово, я сама не представляю, что вызвало такую мелодраматическую сцену. Правда, я немного сержусь на вас обоих, однако не настолько, чтобы устраивать истерику в ту минуту, когда переступила порог дома.

– Почему ты на нас сердишься? – спросила мать; лицо и голос ее выражали удивление.

– Из-за этой самой сделки с «Комплексом», разумеется. Я хочу знать, почему вы позволили довести ситуацию до последней черты, не говоря мне ничего, – сказала Линн с вызовом глядя на родителей.

– До последней черты? – в один голос воскликнули мистер и миссис Фрамптон.

– Да. – Линн не пыталась скрыть легкое нетерпение. Неделя получилась трудной во всех отношениях, сплошные катаклизмы, и она устала от уверток всех, с кем бы ни говорила. – Если бы Адам не сказал мне про предложение, которое вы получили от корпорации «Комплекс», то вы бы так и молчали о том, что собираетесь продать гостиницу после завершения сделки.

– Завершения сделки? – Отец, кажется, сообразил, что снова повторяет как попугай все ее слова. – Ах… ну… тебе не следует вообще беспокоиться насчет… хм… этого, – с неловким видом добавил он.

Подобные колебания вообще ему несвойственны, и какой-то инстинкт заставил ее оглянуться через плечо – как раз вовремя, чтобы увидеть, как Адам делает отцу какие-то яростные сигналы руками.

Она встала, выпрямившись во весь свой рост – сто шестьдесят пять сантиметров, и твердо заявила:

– Адам, я хочу знать, что тут происходит.

– Ничего не происходит, – поспешно вмешался отец. – Мы с матерью думаем уйти на покой, вот и все. И поделились этой мечтой с Адамом. Нам надо было бы рассказать тебе об этом раньше, но не хотелось морочить тебе голову, раз все еще так смутно и неопределенно. У нас впереди много месяцев.

Ее голос задрожал от волнения.

– Я хочу услышать правду, па. У меня нет причин для беспокойства? Адам говорит, что вы оба так же здоровы, как и выглядите. Это верно?

– Дорогая моя, мы оба совершенно здоровы! – воскликнула мать. – Уверяю тебя, что у нас нормальное кровяное давление, здоровое сердце, а у меня целы почти все зубы. Мы пока еще не созрели, чтобы отправляться в дом престарелых.

– Тогда зачем эти секреты, если все так просто?

– Вполне естественно, что мы начинаем подумывать об отдыхе, – произнес отец с такой искренностью, что она почти не заметила, как он ушел от ответа. – Мне скоро исполнится шестьдесят восемь лет, да и твоя мать уже не весенний цыпленок. Мы проработали на одном месте почти сорок лет, а разумные люди знают, что уходить из игры надо тогда, когда ты еще не побежден.

Адам вскочил на ноги.

– Ну, мне нужно сообщить отцу о своем приезде, – сказал он. – Не желаешь, Тед, прогуляться со мной до его дома? У меня появилось желание размяться, и я был бы рад твоей компании.

– Замечательная мысль. Я с удовольствием прогуляюсь.

Оба не стали обращать внимание на низкие облака, которые виднелись из окна гостиной, и на порывистый ветер, грозно завывавший в печной трубе.

– Я пойду с вами, – заявила Линн. – Мне тоже хочется поздороваться с отцом Адама.

– Ах нет! Не стоит! – в один голос воскликнули родители и Адам.

– Ты сможешь повидаться с его отцом попозже вечером, – объяснил мистер Фрамптон, пытаясь обосновать отказ. – В это время он часто ложится вздремнуть, и тебе не стоит ему мешать.

– К тому же я хочу услышать твое мнение о новом абрикосовом джеме, который мы только что открыли, – торопливо сказала мать. – Я сделала его по другому рецепту, и мне кажется, что он слишком сладкий. И еще покажу тебе новые микроволновые печи, которые мы только что установили. Мы с отцом очень ими довольны, а повариха вообще в восторге. Они действительно очень хорошо работают.

– Я не слишком разбираюсь в печах, ма. Тем более в микроволновых.

– Линн, извини, но мне требуется обсудить наедине с Адамом пару вещей, – сказал отец. – Нам хотелось бы прогуляться вдвоем.

– По крайней мере теперь вы наконец-то сказали честно, – пробормотала она. – Конечно, прогуляйтесь и поговорите друг с другом о «Комплексе». Правильно, женщины сидят на кухне, а вы, мужчины, принимаете важные деловые решения, касающиеся всех членов семьи. Кто знает, что мы можем натворить, если нам будет позволено высказать свое мнение, следует подписывать контракт или нет?

– Никто и не собирался подписывать контракт с «Комплексом», – решительно заявила мать. – Можешь просто даже не думать об этом. Я уверена, что Адам и отец чуть позже все тебе объяснят.

Не обращая внимание на раздражение Линн, мать заговорщицки улыбнулась ей, когда они направлялись на кухню.

– Попробуй джем с горячим бисквитом. Ты стала такая тонкая, что скоро будут выпирать ребра. По-моему, в городе ты вообще ничего не ешь.

Линн вошла вслед за матерью на кухню и сразу же отступила в дальний угол, заметив недовольство поварихи при вторжении двух лишних человек в ее владения, когда она поспешно заканчивала приготовления к обеду.

– Ладно, ма, – устало сказала Линн. – Можешь прекратить игру. При чем тут джем и микроволновые печи? Почему ты не хотела, чтобы я пошла с папой и Адамом?

– Да ничего особенного, – ответила мать, исчезая в просторной кладовой. – Просто подумала, что тебе не мешает зайти к себе в комнату и немного привести себя в порядок. От слез у тебя на щеках остались лиловые и черные полосы.

Ее голос сделался приглушенным, вероятно оттого, что она еще дальше отошла от двери.

– Косметикой не привлечешь мужское внимание, даже в нынешнее время. Мне шестьдесят четыре года, и уж сорок лет как я не думаю о всяких там ухаживаниях, и все же знаю, что мужчин ничто так не привлекает, как свежее личико.

– Когда ты начала говорить мне о своем возрасте, я поняла, что ты ищешь повод, чтобы сменить тему. Чье внимание я должна, по-твоему, привлекать? Официанта? Бармена? Парень уже крутит любовь со всеми тремя горничными, а бармену скоро стукнет шестьдесят. Насколько мне известно, в гостинице они единственные мужчины, не считая, конечно, отца.

Мать вернулась с маленькой банкой абрикосового джема.

– Ты забыла про садовника, – сообщила она с добродушной улыбкой и посмотрела джем на свет. – Вот, наконец-то нашла. Я положу на тарелку пару бисквитов, и ты возьмешь их к себе в комнату вместе с чашкой свежего кофе. Когда держишь ресторан при гостинице, одна из приятных вещей состоит в том, что под рукой всегда свежезаваренный кофе.

Она подошла к кофейным автоматам и, почти не переводя дыхание, добавила:

– Адам необыкновенно хорош собой, делает прекрасную карьеру, а уж про его успех у женщин и говорить не приходится. Но на твоем месте я не стала бы видеть в этом препятствие. Линн, ведь за прошедшие десять лет у него была масса возможностей завести семью, однако он этого не сделал.

Линн спокойно возразила, хотя зубы ее стиснулись сами собой.

– Мама, какое отношение имеет Адам к нашему разговору?

– Я и сама не знаю, дочка. Просто надеялась, что ты дашь мне один совет. Как ты думаешь, Адам станет есть горячие бисквиты с джемом, когда вернется от отца?

– Не знаю, мама. Я не имею понятия о вкусах Адама, что ему нравится или нет. И вообще с каждым днем я все ясней вижу, как мало его знаю. – Она взяла из рук матери чашку с кофе и решительно направилась к кухонной двери. – Когда вы с папой созреете для того, чтобы рассказать мне о своих планах и о сделке с «Комплексом», буду ждать вас у себя в комнате. Но как бы то ни было, если вы действительно хотите, чтобы я взялась за ведение дел «Вистерии», я буду крайне польщена и обрадована и постараюсь справиться с работой.

Мать положила руку ей на плечо.

– Это замечательная новость, дорогая моя. Мы с отцом были здесь так счастливы и всегда надеялись, что тебе захочется продолжить наше дело и поддержать хорошую репутацию гостиницы. Я уверена, что папа все объяснит тебе потом более подробно, но знаю, что они с Адамом надеются выработать на этой неделе нечто вроде соглашения о продаже гостиницы. И оба с радостью узнают, что проблема менеджера так замечательно решилась.

–  Адамсобирается купить нашу гостиницу? – Если бы мать сказала ей о том, что в сделке участвует Чингисхан, Линн удивилась бы меньше. Но тут же подумала, что после событий минувшей недели ее трудно чем-то поразить. – Он хочет перебить предложение «Комплекса»?

– Я не знаю точно, каковы будут условия сделки. Тебе ведь известно, что я всегда полагаюсь на отца и не вникаю в финансовые и административные детали. Более благодарное поле моей деятельности – это кухня и прочие хозяйственные дела.

Линн улыбнулась, и остатки плохого настроения смыла нахлынувшая на нее волна нежности.

– Могу сказать твердо – отец никогда в жизни не принимал важных решений, не посоветовавшись прежде всего с тобой, так что не изображай из себя бесправное существо женского пола. Со мной это не пройдет.

Мать засмеялась.

– Однако с мужчинами любого возраста этот фокус проходит. Лично я считаю вот что: какой стыд, что теперь в моде честность в отношениях между полами. Меня это просто угнетает. Гораздо забавней, когда женщина опускает ресницы и принимает беззащитный и немного загадочный вид. Разве род людской сделался счастливей оттого, что теперь каждый чувствует себя обязанным выложить все свои самые сокровенные секреты в первые минуты знакомства.

«В замечаниях матери есть определенная доля иронии», – подумала Линн, присаживаясь у окна своей спальни и с наслаждением прихлебывая дымящийся кофе. Их с Адамом вряд ли можно обвинить в этом. Ведь со дня их первой встречи до любовной близости прошло шестнадцать лет, рекордный срок в нынешнее время. Тепло и глубина их дружбы препятствовали всему остальному, не давали сказать правду о том, что они испытывают друг к другу как мужчина и женщина. Даже в минуты обоюдной страсти она боится признаться Адаму, что любит его. И все-таки Адам знает больше про ее секреты и мечты, чем кто бы то ни было.

Линн откусила намазанный джемом бисквит и нервно заходила по спальне.

Может, Адам страдает от тех же проблем, что и она? Он признался, что влюблен в какую-то неизвестную женщину, а так ли это на самом деле? Не может ли он преувеличивать свои чувства к какой-то случайной подружке, чтобы скрыть свою тягу к Линн? Трудно вообразить Адама – холодного, уверенного в себе Адама, – чтобы он не решался рассказать об этом, но она все-таки предположила, что такое возможно.

Восхитительные бисквиты зарядили ее тело новой энергией. Она сполоснула руки и вытирала их, когда в дверь постучали. Бросив на кровать полотенце, она крикнула.

– Кто там?

– Это я, Адам. Хочу поговорить с тобой. Можно войти?

– Если речь пойдет о «Комплексе», то я не хочу и слышать об этом.

– Нет, не о «Комплексе». Я расскажу тебе о женщине, которую люблю.

Она слегка приоткрыла дверь.

– Неделя выдалась нелегкая, Адам, и у меня иссякли запасы великодушия и благородства духа. Я вовсе не уверена, что сейчас мне хочется выслушать твой рассказ про нее.

– И все-таки я считаю, что тебе стоит послушать. Мне понадобилось почти шестнадцать лет, чтобы набраться мужества и признаться ей в любви. Неужели тебе не интересно послушать, каким дураком я буду выглядеть, если в чем-то ошибусь?

Надежда затрепетала в ней, от волнения дыхание ее стало прерывистым. С тяжелым вздохом Линн ответила:

– Что ж, заходи. Раз все настолько серьезно, тебя стоит послушать.

Он вошел и тихо прикрыл за собой дверь. Свет из окна падал на его лицо, подчеркивал орлиные черты и густоту светлых волос. Он показался ей невероятно красивым. Если греческие боги могли ходить с загорелыми лицами, то Адам, должно быть, походит на них.

Она опустила глаза, боясь, что они ее выдадут.

– Может, присядешь? – спросила она.

– Нет, спасибо, не сейчас. Пожалуй, стоя я лучше справлюсь с задачей. – Адам подошел к маленькому камину и прислонился к деревянной полке. – С чего же начать? Не хочешь ли послушать, когда я впервые понял, что влюблен в нее?

– Да, говори. Мне это любопытно.

Знакомое насмешливое выражение зажглось у него в глазах, когда он повернулся и взглянул на нее, но Линн поняла, что его ирония обращена на себя самого.

– Это было накануне школьного выпускного бала, и любовь моей жизни впорхнула вся из себя расфуфыренная в родительскую гостиную, держа за руку смазливого восемнадцатилетнего юнца. На ней была тонкая кисея – а что же еще? – а на нем смокинг, немного узкий в плечах. Он был капитаном футбольной команды, весь из себя мускулистый и гордый, как индюк. Бурля от восторга, она протанцевала по комнате и поцеловала родителей, а потом и меня. Проклятый футбольный капитан даже бровью не повел. Ему даже в голову не пришло ревновать к человеку, принадлежащему явно к другому поколению. Он поздоровался за руку с ее родителями, потом со мной. Вежливый парень. Называл меня «сэр». Пожимая ему руку, я изо всех сил сдерживался, чтобы не забить его безупречные белые зубы прямо в красивую глотку. Мне потребовалось две минуты на то, чтобы осознать, что я безумно влюблен в эту девчонку, которой еще нет восемнадцати лет, а еще десять секунд на то, чтобы решить, что, поскольку мне уже почти двадцать семь, все безнадежно и нужно поскорей ее разлюбить.

– И что же? Тебе это удалось?

– Не так быстро, как следовало. Эта самая девчушка не помогала мне в этом. В то лето перед колледжем она, по-моему, решила, что слегка в меня влюблена. Или просто хотела испытать свои сексуальные крылышки на казавшихся ей безопасными водах. Не думаю, что она понимала, каким испытаниям подвергает мое самообладание в те жаркие летние месяцы. Она придумывала тысячи разных причин, чтобы оставаться наедине со мной, и когда мы лежали рядом где-нибудь на пустынном берегу реки или бродили поздно вечером по саду возле спящего дома, начинала флиртовать со мной. Конечно, без всякого опыта, с тем наивным удивлением, которое делало ее еще более восхитительной в глазах прожженного двадцатисемилетнего типа, который начинал гордиться своей умудренностью в жизни.

Глаза Линн широко распахнулись от нахлынувших на нее воспоминаний о том полузабытом лете.

– Я так злилась на тебя в те каникулы! Мне казалось, что ты постоянно смеешься надо мной.

– Знала бы ты, что я ощущал на самом деле! – Адам с сожалением поморщился и уставился куда-то в прошлое. – Разумеется, ее родители обо всем сразу же догадались.

Линн удивленно встрепенулась.

– Неужели?

– Да, да, родители всегда догадываются. И тогда мать девочки отвела меня в сторону и сказала, что дочери нужно еще вырасти, прежде чем она влюбится в человека, в котором не чает души с пятого класса.

– И что ты сделал, получив такое предупреждение?

– В это время работа начинала забирать у меня все больше сил, я стал много ездить. И решил основать собственный филиал фирмы и сосредоточиться на делах карьеры. – Адам усмехнулся. – А вскоре сделал замечательное открытие: что мир полон привлекательных женщин, которые жаждали помочь мне излечиться от моих мук.

– Могу поручиться, что ты нашел лечение настолько приятным, что вскоре забыл и о причине болезни, – едко заметила она.

– Не совсем. – Он снова усмехнулся. – Хотя должен признаться, что склеивал свое разбитое сердце достаточно усердно и не без удовольствия.

– И оно склеилось, – сказала Линн, то ли спрашивая, то ли утверждая.

– Да, но прежнюю форму уже не обрело. Я стал намного менее романтичным и чувствительным, хотя, разумеется, находил привлекательными многих женщин.

– Не сомневаюсь.

Он улыбнулся ее иронии и бросил на нее загадочный, полный любви взгляд, от которого ее пульс участился, а сердце заколотилось о ребра.

– Говоря по правде, я даже наслаждался парой длительных романов с женщинами, которые заслуживали намного большего, чем я мог им дать. Беда в том, что, когда все закручивалось достаточно серьезно, когда я должен был решать, готов ли прожить всю остальную жизнь с этой женщиной, меня охватывали сомнения, что нашел именно ту самую.

– Если ты ждал, когда подрастет твоя семнадцатилетная симпатия, то делал это очень долго, – заметила Линн. – Ведь между семнадцатью и двадцатью шестью годами ужасно много времени.

– Я неосознанно ждал ее, – ответил он. – В то лето, когда она закончила школу, я мог бы без труда убедить ее, что она любит меня настолько, чтобы выйти замуж. Она была готова поддаться уговорам. Порой я задумываюсь, что получилось бы, если бы я женился на ней, а уж потом она бы взрослела. К счастью, здравый смысл не дал мне совершить такую ошибку, и я вскоре понял, что брак между нами в то время вполне мог закончиться катастрофой. А к тому времени, когда она закончила колледж, у меня, кажется, уже не оставалось шансов убедить ее стать моей женой.

– Думаю, что ты не прав, – тихо заметила Линн. – Ты мог бы уговорить ее в любое время, если бы захотел. Она просто этого не понимала.

Адам опешил.

– С моей точки зрения, это не кажется бесспорным. Жизнь у нее стала интересной, наполненной событиями, и она ясно давала понять, что от старины Адама ей нужна только дружба. Она всегда находила себе смазливых приятелей, связанных так или иначе с индустрией развлечений, и с удовольствием проводила их перед моим носом, якобы советуясь со мной. Она неизменно представляла меня как своего старинного друга Адама, подчеркивая слово «старинный». – Его взгляд на мгновение задержался на ее запылавших щеках. – И мне кажется, она нарочно оповестила меня о том, что рассталась с девственностью.

Линн стиснула руки, лежавшие на коленях.

– Оглядываясь назад, подозреваю, что она просто хотела пробудить в тебе ревность.

Он криво улыбнулся.

– Линн, дорогая моя, если в этом состояла ее цель, могу заверить тебя, что она преуспела!

– Итак, ты утопил свои горести в серии романов с красивыми женщинами. Какая жертва!

Адам снова усмехнулся.

– Я не стал бы говорить именно так,– заявил он.

Линн схватила подушку и швырнула в него.

– Не желаешь ли послушать, что случилось потом? – спросил он, поймав подушку. – Мы подходим к самой интересной части истории.

– Не понимаю, что интересного ты нашел в этой женщине, – заметила Линн. – Мне она кажется невероятно бесчувственной особой. Не понимаю, почему ты так долго держался за нее.

– Видимо, у меня выработалась наркотическая зависимость от нее, а всем известно, что наркоманы ведут себя нелогично. Ты что, советуешь, чтобы я стал холодным типом и больше не встречался с ней?

Она нахмурилась и приняла шутливо-свирепый вид.

– Расскажи мне историю до конца. Пожалуйста, Адам.

– Находясь в Калифорнии, я решил сделать еще одну попытку поставить свои отношения с этой женщиной на нужную колею. Я прилетел в Нью-Йорк, решив поговорить с ней обо всем прямо и предложить перевести наши отношения в другое русло.

– Но ведь ты ничего ей не сказал! Ни словечка! – запротестовала Линн, уже давно догадываясь, о ком идет речь.

– Нет, естественно, ведь она не дала мне возможности даже раскрыть рот. Мы провели субботу в гостинице ее родителей, как сотни раз до этого, во время обеда я собирался с силами, чтобы сказать ей все, что у меня накопилось на сердце. После обеда ей, казалось, не терпелось остаться со мной наедине, и мои надежды взлетели как ракета. Быть может, она начинает понимать то же, что понимал я. Может, меня ждет приятный сюрприз. Я налил себе большую порцию виски и уже приготовил слова для объяснения. И только набрал в грудь воздуха, чтобы признаться в своих чувствах, как она оглушила меня своим заявлением, словно бомбой.

– Эта ненормальная сказала тебе, что любит Дамиона Таннера, – прошептала Линн.

Адам кивнул.

– Но ты еще не слышала самого ужасного. Она еще потребовала, чтобы япомог ей заполучить Дамиона Таннера в еепостель! Я просто не знал, плакать или смеяться. Насколько мне помнится, я не сделал ни того, ни другого, лишь налил себе снова большую порцию виски.

– Какая дура, – бесцветным голосом произнесла Линн. – Все знает о чувствах других людей и слепа к своим.

– Я не уверен, что к женщине, которую я люблю, подходит слово дура. Скорее это частичное слабоумие, а еще она просто медленно соображает…

Линн при этих словах швырнула в него вторую подушку, но на этот раз не попала.

– Как только мои мозги заработали снова, – продолжал Адам, – я начал думать, что, возможно, она совершает ошибку. Я нутром чувствовал, что не так уж она и влюблена в Дамиона Таннера, как вообразила. И тогда поцеловал ее – по-настоящему, впервые за все время, – и поцелуй этот переполнил мою чашу. Я решил послать к черту все приличия и правила честной игры и не уступить ее без борьбы Дамиону Таннеру.