Текст книги "Хирургический удар"

Автор книги: Джерри Эхерн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Джерри Эхерн
Хирургический удар

“Surgical Strike” 1988

Пролог

Дождь усилился. Он сидел в машине с включенными дворниками и смотрел на светящуюся арку, которая служила въездом на площадку для парковки автомобилей. Дождь причудливо искажал огни, и мир вокруг старенького “Форда” казался почти прекрасным. Эйб Кросс курил очередную сигарету. Окно двери со стороны водителя было приспущено на полдюйма, чтобы дым не скапливался в салоне. Левая рука и левая штанина Кросса были влажны от дождя, но он не закрывал окно, чтобы вместе с дымом вдыхать свежесть дождя и запах теплой ночи, к которому примешивался запах гниющего мусора. Дед Эйба научил его ощущать запах дождя. Но это было очень много лет тому назад.

Радио в машине все еще играло, и Кросс не хотел выключать его, потому что оно работало крайне редко, а когда такое случалось, то принимало почему-то только классическую музыку. Сегодня же, вероятно из-за низкой облачности, ему удалось настроиться на какую-то станцию, передающую джазовую музыку: такую медленную и легкую, такую живую. Ему никогда не удавалось поймать подобную мелодию у себя в квартире.

Так Кросс, закрыв глаза, докурил сигарету, пока огонек не прижег его указательный и средний пальцы. Ожог был не очень сильный, а лишь напомнил Эйбу, что пора выбросить окурок. Он бросил его в лужу. А в это время в шорох дождя вплелись звуки виброфона, вызванные к жизни палочками опытного барабанщика.

Закрыв машину, он направился к магазину. Там он взял тележку для покупок и, тяжело облокотившись на нее, двинулся по ближайшему проходу вперед. Он был очень пьян. Чтобы немного протрезветь, Эйб выпил три или четыре стакана ледяной воды. Но постепенно опьянение возвращалось. Эйб попытался вспомнить, куда он дел сигарету, прикуренную на площадке. Она была такая сырая, что разлезлась в руках, и он ее выбросил. На пальцах до сих пор оставался прилипший табак. Кросс вытер его о штанину мокрых джинсов.

На белой коробке были выбиты через трафарет черные буквы “Отборные кукурузные хлопья”.

– Неплохо пойдут к пиву, – вслух произнес Кросс, и пожилая негритянка с любопытством взглянула на него. Эйб, оглянувшись, усмехнулся.

– Да, эта вещь подойдет к пиву.

Он двинулся дальше и, проведя рукой по щеке, подумал, что сегодня опять забыл побриться. Пятый или шестой день.

Кросс привык к удивленным взглядам окружающих. Поначалу из-за лица. Рубцы, порезы, синяки зажили достаточно хорошо, но на исправление повреждений переносицы потребовалось четыре операции. Каждый раз, когда снимали повязки, он смотрел на себя в зеркало и находил свое отражение по-прежнему уродливым, как до первой операции: одутловатость, непропорциональность и пятна – темно-синие, багровые и черные.

Во взглядах людей Кросс замечал брезгливость и отвращение. И был противен самому себе. Наконец, ему почти выправили нос. Для того, чтобы убрать с переносицы шишку, необходима была еще одна операция, но ему сказали, что это может привести к искривлению носовой перегородки. Он решил отказаться от операции. Можно было также заняться шрамом над верхней губой с левой стороны, но он всегда хотел иметь усы, и он их отпустил. Если их не подстригать коротко, то шрама не было видно...

Поверхность воды под таким углом, как он нырнул в нее, была такая твердая, что у Кросса возникло ощущение, как будто его с размаху ударили о кирпичную стену. От удара у него перехватило дыхание и страшно болела голова. И вдруг в воде оказался сероглазый, а в его руке все еще был нож. Под водой все движения казались замедленными. Кросс попытался оттолкнуться, чтобы спасти свое горло. Лезвие охотничьего ножа коснулось его кожи ниже носа, и он отвернул лицо, почувствовав, как нож рвет его...

Кросс стоял возле закусок. Он захватил пакетик с солеными палочками. Затем взял пакетик с картофельными чипсами. Потом еще соленых палочек, но уже в форме полукольца. За последние пять лет он научился их есть, обкусывая внешний край, и таким образом не давая колечкам раскрошиться.

Эйб подъехал к прилавкам с пакетиками острого крема и луковыми чипсами. От них его всегда мутило. Но его мутило сейчас и от пива, от одной мысли о нем. Он взял пакет с чипсами и бросил его в тележку. Полуфабрикат: макароны с сыром. Кросс взял шесть упаковок и опустил их в корзину тележки. Шоколадный пудинг в маленьких жестяных баночках. Он выбрал шесть штук. Эйб подошел к пиву.

– Это на восьмой день, – прошептал он, думая о своем. Взял упаковку из шести бутылок “Майклоба”, затем еще, еще и еще, аккуратно уложив в тележку, чтобы не помять картофельные чипсы и соленые палочки. Кросс попытался вспомнить, надо ли ему еще что-нибудь, но решил, что этого достаточно. Шести упаковок макарон с сыром ему хватит на обеды и ужины на три дня. И пива, и кукурузных хлопьев ему хватало. Все равно ничего другого он не ел на завтрак, если вообще завтракал.

“Сигареты”, – напомнил себе Эйб и направился в переднюю часть магазина. Он прищурился от света. “Здесь чертовски яркое освещение”, – подумал он. Ему хотелось еще выпить виски, хотя выпитого хватило бы, чтобы свалить нескольких кочегаров. Но для самого Кросса этой дозы было достаточно лишь для того, чтобы, вернувшись домой, уснуть в кресле перед телевизором. В этом супермаркете не продавались крепкие спиртные напитки. “Чертова забегаловка”, – раздраженно прошептал он.

Работал только один кассовый аппарат. Перед ним стояла пожилая негритянка. Она взглянула на него с нескрываемым презрением. В ответ он оскалился наподобие улыбки: “Здрасьте”. В продаже были маринованные кошерные огурчики, приготовленные С укропом. Кросс взял одну баночку. “Чтобы быть здоровым, надо есть побольше овощей”, – подумал он про себя.

Сейчас оплачивал покупки человек в спортивных брюках и в кофте с капюшоном. Следующей будет очередь пожилой негритянки, а потом – его. Кросс передернул плечами, открыл банку с огурцами и взял один.

Его чуть не стошнило. Пожилая негритянка повернулась к нему, сморщив нос.

– Не хотите ли огурчик, мэм?

Она ничего не ответила ему, а просто отвернулась.

Сбоку от стола, где проверяли покупки, стоял кассовый аппарат, над которым был укреплен большой знак со словами “Обслужим вас всеми возможными способами”. Кросс бросил взгляд на девушку, которая сидела за кассовым аппаратом. Слева на груди у нее был прикреплен уменьшенный вариант того же знака с теми же словами и бирочка с именем. Кросс не мог прочитать ее имя, но ему стало интересно, какими “всевозможными способами” она бы обслужила его. Брюнетка. В его вкусе. “Хорошие сиськи”, – подумал он. Он хотел рассмотреть цвет ее глаз. После случая с угоном самолета его перестали возбуждать девушки с карими, почти черными глазами.

Парень в спортивном костюме выгружал тележку перед кассовым аппаратом: немного лукового бульона, йогурт, морковь, курица. Кросс громко отрыгнул. Негритянка снова взглянула на него и, наверное, заподозрила, что его сейчас вырвет. Он достал из банки большую ветку укропа: “Немного сладковатый, но пойдет”.

Дверь широко распахнулась. Первый вошедший парень в лыжной маске держал обрез охотничьего ружья. За ним вошел второй с пистолетом под ветровкой и, перепрыгнув через перила, блокировал покупателям выход. Он выглядел хладнокровно с поднятым вверх пистолетом. Остальные трое, все в лыжных масках, не успели даже войти через внутреннюю дверь, как первый с обрезом выкрикнул:

– Никому не двигаться, мать вашу... А не то буду стрелять!

Кросс в очередной раз откусил огурчик, в то время как парень, размахивая обрезом, выкрикнул излишне громко:

– Это ограбление!

– Ни черта, Шерлок, – громко сказал Кросс. Он доел первый огурец и достал из рассола второй. Парень с обрезом отшвырнул с дороги здоровяка в спортивном костюме. Девушка за кассовым аппаратом с такой силой вобрала воздух в себя (звук был похож на вскрик), что грудь ее стала казаться еще больше. За кассой стоял человек в рубашке с нарукавниками, которого Кросс раньше не видел, но теперь мог рассмотреть его белое как простыня или передник зеленщика лицо.

– Открывай этот е... чий сейф! Живее!

Трое остальных парней стояли веером вокруг кассы, закрывая девушку и здоровяка с его йогуртом и морковью. Кросс передернул плечами. С тех пор, как он ушел из военно-морских сил, за пять лет он знал многих, кто гробил себя всякими заумностями и овощами.

– Я не могу открыть сейф. Не знаю комбинации.

Парень снова начал размахивать обрезом и стучать обоими стволами о кассу.

– Тогда я размозжу тебе голову “всевозможными способами”! – и он снова ударил по кассе. – Открывай этот е... чий сейф!

Голос Кросса, как ему казалось, прозвучал интеллигентно и в то же время убедительно, со знанием дела:

– Эй, сейфы не могут трахаться. Только живые существа могут заниматься этим.

Грабитель с обрезом подкатился к нему, почти уперев обрез в плечо.

– Что?

– Хочешь огурчик? Они снимают напряжение. Это все равно, что наблюдать за тропическими рыбками. Очень помогает. Возьми огурчик.

– А как ты посмотришь на то, что я вышибу из тебя мозги, дерьмо?

Кросс пожал плечами.

– Это что, предложение? – произнес он, продолжая есть огурец.

Внимание человека с обрезом снова переключилось на кассу. Он обменялся “любезностями” с менеджером в белой рубашке, белом переднике и с белым лицом. Менеджер выглядел так, как будто собирался заплакать или вырвать, а возможно и то и другое, продолжая настаивать, что не знает комбинацию цифр, чтобы открыть сейф.

– Ты мертвец! – грабитель с обрезом отступил от кассы.

– Есть! Есть маленькая щель! Деньги! В эту щель бросают деньги!

– Эй! – Кросс оскалился, поедая огурец. – Эти дела со щелью звучат многообещающе. Может, сейфы действительно могут трахаться?

Парень с обрезом снова подбежал к нему.

– Еще одно слово, – угрожающе произнес он. Вдруг он схватил кошелек негритянки, лежавший на детском сиденье тележки. Она дергала его за ручки. Грабитель поднял обрез и, как дубинкой, стал бить ее по голове.

– Проклятье, – проворчал Кросс и, сделав широкий шаг вперед, швырнул содержимое банки в глаза парню. Левой рукой Кросс, схватив обрез между концом грубо обрезанного ствола и казенной частью, рванул его вверх. Один боек сработал и обрез выстрелил. На Кросса с потолка обрушился дождь из кусков пластмассовой облицовки, стекла, теплоизоляционных материалов.

Кросс находился между пожилой негритянкой и грабителем, в руке у него была пустая банка из-под огурцов. Он ударил того банкой в лицо, и, прежде чем она превратилась в груду осколков, разжал руку. Потом нанес удар коленом в пах. Грабитель упал. Кросс пнул его в лицо, и тот отключился.

Кросс перевернул обрез и повел стволом.

– Лягте на пол, леди, и ты, бегун, тоже, – он нажал второй спусковой крючок и выстрелил в ближайшего из трех парней, стоявших возле спортсмена.

Пока человек, которого Эйб застрелил, падал навзничь в контейнер со стиральным порошком, Кросс переместился в другое место. Некоторые пачки были разорваны в клочья случайными дробинками, и над контейнером повисло облако голубой пыли. Кросс подскочил к кассе и, замахнувшись обрезом на второго из трех, который стоял на стреме, перехватил левой рукой пистолет и ударил пустым обрезом в лицо. Рука с пистолетом ослабела. Кросс завладел револьвером. Третий выстрелил в него, но Эйб, успев увернуться влево, вскинул револьвер и дважды выстрелил. Это был “смит-и-вессон” большого калибра, и поэтому после третьего выстрела он почувствовал боль в руке.

– Придется пострелять, – пробормотал он и бросился на пол. Скользя по стиральному порошку, нанес двойной удар парню, стоявшему у двери с пистолетом, похожим на “Кольт”. От неожиданности парень разрядил пистолет в трехлитровую бутылку “коки”. Бутылка взорвалась, а человек с размаху влетел в стекло входной двери, да так быстро, что глазок электронного швейцара не успел открыть ее. Бронированное стекло покрылось паутиной трещин и после того, как тело сползло на пол, Кросс увидел на нем кровавые пятна, оставшиеся от удара головой. Из этого столкновения бронированное стекло вышло победителем.

Кросс услышал истошный крик и вскочил на ноги. Бросившись на крик, он заскользил по полу, покрытому линолеумом, завитому коричнево-голубо-красной смесью из “коки”, стирального порошка и крови. Грабитель, у которого Эйб забрал обрез, держал пожилую негритянку. Нижняя часть его лица была разбита в кровь, лыжная маска наполовину сползла, из нижней губы торчали зубы. Огромный нож, похожий на контакт рубильника, был приставлен к горлу негритянки.

– Отпусти ее или ты умрешь, – откровенно сказал Кросс бывшему владельцу обреза.

Эйб поднял револьвер на уровень глаз, максимально выпрямив правую руку. Большим пальцем он взвел курок. Человек полоснул ножом по горлу негритянки и оттолкнул ее. Увидев кровь, толчками вытекающую из горла, Кросс выстрелил, но промахнулся. Жестяная банка с томатным соком, стоявшая за головой убийцы, взорвалась, когда в нее попала пуля.

Убийца скрылся где-то в дальнем конце магазина.

Опустив револьвер, Эйб сказал себе: “Слишком медленно, Кросс. Слишком, много пива. Ты виноват в ее смерти”.

Человек, которого он напугал обрезом, начал шевелиться. Кросс смотрел на него сверху вниз и ждал, когда тот дотянется до пистолета. Это был девятимиллиметровый “смит-и-вессон”. Как только его рука коснулась рукоятки. Кросс выстрелил ему в голову, а затем выбросил пустой револьвер.

Кросс направился в дальний конец супермаркета, по пути обшаривая карманы в поисках сигарет. Он услышал испуганный голос женщины: “Он не сможет скрыться, мистер. Задняя дверь закрыта на два обычных замка и на один – винтовой”. Потом Эйб услышал мужской голос, вот только не понял, кому он принадлежал – менеджеру или бегуну: “Полиция едет”. Действительно, Кросс услыхал завывание сирен.

Его сигареты превратились в месиво, и он выбросил пачку на пол. Проходя мимо контейнеров с блоками сигарет, Эйб взял одну “Пэлл Мэлл” в красной упаковке по двадцать пять сигарет в пачке. Кросс надорвал блок, он еще раньше хотел купить сигареты, достал пачку, а остальное бросил в проходе между прилавками с видеокассетами, тампонами, туалетной бумагой и комиксами. Похоже, что комиксы были о Бэтмэне, все о таком же сильном и искреннем. Кросс открыл пачку сигарет, достал зажигалку “Зиппо”, прикурил сигарету, глубоко затянувшись, и остановился. Перед ним был мясной отдел. “Если это животное, – так Кросс мысленно называл убийцу – нельзя считать человеком того, кто совершил подобное преступление, – не спряталось за прилавками, то он в комнате для разделки мяса”. Кросс почувствовал, как уголки рта расплываются в улыбке. “Подходящее местечко...” – прошептал Эйб. Он взял одну бутылку. Это было рейнское вино. Он взял бутылку за донышко, отбил горлышко об угол кассы мясного отдела и подождал, пока вытечет вино. Неровный, с острыми краями, кусок бутылки вполне устраивал его.

Кросс взобрался на столик для учета покупок и, стоя на ящиках со свиными отбивными, посмотрел по сторонам. “Его” нигде не было. Кросс спрыгнул со стола, все еще держа в руке бутылку, и пошел влево к качающейся двери, которая вела в комнату мясника.

Кросс пинком открыл дверь внутрь, и она зафиксировалась в таком положении.

“Тебе придется изрядно потрудиться, чтобы убить меня, убийца старухи. Потому что я собираюсь убить тебя”, – Кросс медленно вошел в комнату. Но оказалось, что это еще не все. Здесь не было мяса. Было либо слишком поздно, либо слишком рано. На длинном столе у задней стены, возле двери в холодильник, лежали ножи для разделки мяса, а среди них выделялся огромных размеров китайский тесак. Эйб выбросил бутылку, взял тесак, открыв дверь холодильника свободной рукой. Она открывалась наружу.

– Я иду за тобой, – сказал мягко Кросс. На него хлынул поток холодного воздуха. Он сделал шаг вперед и выдохнул облако пара. А может, это был дым сигареты? Он вспомнил, что до этого курил, и в уголке рта ощутил сигарету. Он сплюнул ее на замерзший пол.

На крюках висели туши, готовые к разделке.

Кросс пошел дальше.

Холодильник в длину был больше, чем в ширину, и мясо, висевшее по обе стороны, составляло такой узкий проход, что Кросс задевал туши плечами.

Эйб почувствовал это прежде, чем увидел. А может у него слишком замедлилась реакция, думал он как бы со стороны. Животное, перерезавшее горло пожилой негритянки, приблизилось к нему с мясным крюком в одной руке и своим ножом – в другой. Кросс увернулся вправо и толкнул в того половину говяжьей туши, а когда подонок стал падать навзничь, Кросс сделал на правой ноге полуразворот и, выбросив левую ногу вперед и вверх, дважды ударил грабителя в пах. Мясной крюк и нож выпали из его рук.

Кросс стоял над ним, а тот умолял: “Послушай, парень. Это было случайно. Я нечаянно убил ту черномазую”.

Эйб усмехнулся. “Обращение к расовым оскорблениям демонстрирует бедность словарного запаса”, – и на грудь подонка обрушился удар ногой. Кросс сдернул с него лыжную маску и схватил его за потные и жирные волосы, а вторая рука с китайским тесаком поднялась над тем местом, где шея соединяется с плечом и где быстро наступает смерть. Но оказалось, на самом деле не так быстро. Раздалось что-то наподобие крика, так и не прозвучавшего в полную силу. Кросс бросил тесак и вышел из холодильника, вытерев руки от крови о чистый передник мясника, висевший снаружи у двери холодильника. Затем он захлопнул дверь, чтобы мясо не испортилось. Он вышел из комнаты для разделки мяса и обогнул кассовый аппарат.

Напротив кассы мясного отдела находилась небольшая секция кондитерских изделий. Кросс взял упаковку шоколада и медленно раскрыл ее...

Он и сероглазый боролись под водой так долго, что, казалось, легкие Кросса лопнут. Все это время из пореза над верхней губой текла кровь. Его правая нога не хотела двигаться, а его лицо, превратившееся в одну сплошную рану, разъедала соленая вода.

Сероглазый опять попытался нанести удар ножом, но Эйб поймал его руку и обеими руками вывернул пальцы. Теперь нож был у него. Он устремился на поверхность, а сероглазый, уцепившись за Кросса, попытался увлечь его вниз. Голова Кросса показалась над водой и, сделав судорожный вдох, он поднял руку с ножом. Вслед за ним над поверхностью воды показался сероглазый. Кросс ударил его ножом, и лезвие глубоко вошло в шею у правого плеча...

Теперь полицейские сирены звучали очень громко. И только сейчас Кросс почувствовал, как он пьян. Прошел гнев. Он сел, прислонившись спиной к кассе мясного отдела, и съел одну шоколадку. Полицейские, крадучись, направлялись по проходу в его сторону. Их темные формы были аккуратно выглажены, в руках – револьверы. У одного из них была даже винтовка.

– Замри, подонок! – прозвучавший голос, казалось, принадлежал двенадцатилетнему мальчишке, а не взрослому мужчине. Кросс только начал, есть вторую шоколадку.

Глава 1

– Мы сделали анализ крови этого парня. Вот. Видишь, чего он набрался. Это не наркотики. Просто он напился. В крови у Кросса оказалось столько алкоголя, что хватило бы отправить под стол весь парад в День Святого Патрика.

Вэндел Либрай посмотрел на компьютерную распечатку, которую держал в руках, а затем – на коричневое лицо доктора Хэйла:

– Док, хотите знать, кто такой этот парень Кросс?

– Сбежавший психопат? Но та сумма денег, которая была при нем, похожа на какую-то военную пенсию.

– Вы правильно поняли, – ответил Либрай и, убрав ноги со своего стола, встал и подошел к окну. Было темно, и в грязном окне он увидел отражение своего лица. Его светлые волосы с годами стали реже, а лицо полнее. – Абрахам Келсоу Кросс. Он был лейтенантом военно-морского флота США. Тут говорится о каком-то подразделении особого назначения.

– Типа СЕАЛ?

– Я думаю, да. Родился в 1952 году.

– Господи, а выглядит, как будто ему за сорок, – сказал Хэйл, присаживаясь на угол стола.

– Он был заложником. Самолет захватили. Кажется, тот, который посадили в Ливии пять или шесть лет назад.

Либрай посмотрел на Хэйла и прикурил сигару, которая торчала в уголке рта.

– Именно тот, черт возьми, – сказал Хэйл.

– Как известно, этот парень, убив лидера, бежал. Проклятые террористы взорвали самолет и убили всех оставшихся пассажиров.

– И этот Кросс жил со всем этим? Матерь Божья, – пробормотал Хэйл.

– Во всяком случае, чья-то мать... – сигара не тянулась, и он попытался вновь прикурить ее.

Либрай смотрел на свое отражение, постепенно исчезающее со стекла, до тех пор, пока не взошло солнце, и ему опять пришлось вернуться к столу, на котором он оставил распечатку.

Кросс ушел из военно-морских сил. Почетное увольнение. Инвалидность, длинный перечень операций со сложными медицинскими названиями и упоминание о том, что ему отказано в пенсии по инвалидности.

Либрай снова вернулся к началу страницы. Родился в 1952 году в Чикаго, штат Иллинойс. Дан список школ, все бесплатные. Некоторые из них находились в таких районах, куда можно было появиться только в сопровождении полицейской машины. В 1970 году Кросс с отличием окончил среднюю школу и стал посещать университет, название которого традиционно было символом элитарности. В университете читали курс подготовки морских офицеров запаса. Кросс посещал эти занятия, и по окончании университета ему было присвоено звание офицера запаса. Кросс был участником команды по плаванию, которую готовили к Олимпийским играм 1972 года. Но на игры он не попал после медицинского освидетельствования. В последующих материалах не было никаких упоминаний о проблемах со здоровьем. Оказалось, что Кросс был разносторонним спортсменом и образованным человеком. Числясь в военно-морских силах, он был одним из относительно немногих – Либрай тоже был офицером запаса, – кому предложили перейти в кадровые офицеры. Кросс добровольно согласился пройти обучение по специальным способам ведения войны. Далее следовал список благодарностей. Сведения о нескольких годах его службы отсутствовали. Либрай понимал, что причиной тому были интересы безопасности.

Либрай с сигарой во рту откинулся на спинку, мысленно, год за годом анализируя полученную информацию. Должно быть, Кросс получил повышение, когда произошел угон самолета.

Либрай вошел в камеру предварительного заключения. Он подумал, что Кросс спит или даже находится без сознания, судя по тому количеству алкоголя, которое доктор Хэйл обнаружил в его крови.

У Либрая был друг в газете “Чикаго Трибьюн”, который раскопал материал об угоне. От него Либрай получил необходимые подробности. Кросс перенес несколько операций на лице, которое террористы превратили в кровавое месиво. Сейчас Либрай изучал лицо Кросса. Только внимательно присмотревшись, можно было понять, что его нос был перебит. Но несмотря на это, лицо его было действительно красивым, с высоким лбом и волевым подбородком. Кросс повернул голову и открыл глаза. Либрай чуть приблизился. Карие глаза Кросса были одного цвета с волосами.

– Я сержант Либрай. Как вы себя чувствуете?

Кросс сел, наверное, слишком быстро, и закрыл лицо ладонями. Руки казались большими, массивными. Пальцы были длинные – как у хирурга или... Он вспомнил распечатку – как у пианиста. “В колледже Кросс факультативно занимался музыкой и, наверное, мог бы играть на пианино”, – подумал Либрай. Его дочь и жена тоже играли.

– Было и получше, – его лицо было закрыто руками, а голос звучал приглушенно.

– В супермаркете все называют вас героем, а мы пытаемся понять, черт возьми, что делать с человеком, который только что убил пятерых.

Кросс поднял голову и посмотрел на Либрая через пальцы.

– Хорошо. Когда решите, что делать, сообщите обязательно мне. О'кей?

– Чем вы занимались после того, как ушли из военно-морских сил, мистер Кросс?

– Учился на заочных курсах, чтобы стать дегустатором на винокуренном заводе.

Либрай засмеялся.

– Я имею в виду, чем вы зарабатывали себе на жизнь?

– Играл на пианино у Риты в “Комнате ночных грез” на Элстоне. Вы видели меня там?

– Нет. Когда вы в последний раз работали?

– Пару недель назад. Рита умерла, а ее муж взял маленький эстрадный ансамбль.

– Вы получали пособие по безработице?

– Нет, – коротко ответил Кросс.

Либрай мысленно вздрогнул.

– Что вы делали в супермаркете в тот вечер?

– То же самое, что и пожилая черная леди и тот парень в спортивном костюме – делал покупки.

Он опять закрыл лицо руками, но тут же вновь поднял глаза.

– Сигарета есть?

– Я курю сигары.

Либрай выглянул в коридор и заметил полицейскую Мэри Герш.

– Мэри, быстренько найдите несколько сигарет для этого парня, хорошо?

– Каких сигарет, сержант? – спросила она.

– Секундочку, – он повернулся к Кроссу.

– “Пэлл-Мэлл”, а если их нет, то “Кэмел”.

Либрай повторил слова Кросса, и Мэри, улыбнувшись, исчезла в глубине коридора.

Этот незначительный эпизод явился для Либрая своего рода психологическим экспериментом. Он еще сохранял способность делать выбор и отдавать чему-то предпочтение. А это значило, что у него есть собственное “я”. Либрай вновь вернулся в камеру.

– Ну и у вас есть какие-нибудь соображения, как мы поступим с вами дальше?

– Отпустите меня?

– Отличная мысль. А как насчет завтрака? По времени уже пора.

– Я не уверен, что вы принесли мне пиво и кукурузные хлопья из супермаркета.

– Конечно, нет. А как насчет чашечки кофе?

– Из автомата?

– Нет. У меня в кабинете есть кофеварка. Я сейчас вернусь, хорошо? И заодно принесу вам сигареты, – сказал Либрай, выходя из камеры и закрывая за собой дверь.

Он повернулся к полицейскому, которого поставил в коридоре вне поля зрения Кросса.

– Наблюдай за ним. В случае, если он попытается что-либо сделать с собой, ты знаешь, как действовать.

– Слушаюсь, сержант, – ответил негр-полицейский.

Либрай пошел по коридору, перехватил Мэри Герш и заплатил ей за сигареты, которые она купила для Кросса. В своем кабинете он нашел последнюю информацию. Но в ней не было ни слова из штаба военно-морских сил. Последние два часа он пытался связаться с ними, с людьми с Великих Озер. Может, у них были какие-нибудь идеи, что ему делать с человеком, только что убившим пятерых, но которого свидетели называли героем.

Он налил две чашки кофе. Это была длинная ночь. Его жена, наверное, переживает, что он до сих пор еще не вернулся домой после того, как его подняли с постели сообщением о резне в супермаркете. Именно так это происшествие было названо в телефонном звонке, разбудившем его, и именно так это выглядело, когда он прибыл на место.

Высокий парень в наручниках, похожий на бродягу, в полудреме куривший сигарету, пять мертвых мужчин и убитая негритянка.

Он взял в каждую руку по чашке кофе и отправился назад в камеру предварительного заключения. Сигареты Кросса, Мэри купила “Пэлл-Мэлл”, он положил в карман. Либрай кивнул полицейскому у двери, и тот быстро открыл ее. Было похоже, что Кросс в его отсутствие даже не пошевелился. Он все так же сидел на краю койки. Тем не менее, спросил:

– А вы принесли кофе тому парню у двери?

– А вы наблюдательный парень. Неплохо. Вот, – он подал Кроссу чашку.

Кросс взял ее, отхлебнул и поставил на пол у своих огромных ног, похожих на танковые траки. Без шнурков его туфли выглядели нелепо:

– Спасибо, – невнятно пробормотал Кросс.

Либрай отдал ему сигареты.

– Спасибо, – опять сказал ему Кросс. – Огонь есть? У меня все забрали.

Либрай бросил Кроссу свою зажигалку. Кросс достал сигарету и прикурил ее, а затем бросил зажигалку обратно. Либрай, поймав и положив ее в карман, принялся за свой кофе. Он был лучше, чем из автомата, но все же не такой вкусный, какой варила его жена. Такой он нигде не пробовал.

– Как насчет душа? Не хотите освежиться?

– Кроме вас меня все равно никто не видит. А я действительно могу принять душ?

– Да, конечно. Когда захотите. У нас внизу есть душевая комната. Почему вы убили последнего парня? Это тот, который убил женщину. Вы, конечно, можете не отвечать в отсутствие адвоката.

– Потому что он убил женщину. Это была достаточно веская причина. А что бы вы сделали?

Либрай пожал плечами. Он бы, может быть, сделал то же самое. Но этому парню не обязательно знать об этом.

– Это будет очень сложное дело, возможно, из-за того парня, которого вы застрелили в голову. Но у него в руках было оружие, и вы можете сыграть на этом. Почему вы отказались от адвоката? Пожалуй, он будет вам нужен.

– А почему мне нужен будет адвокат?

– На днях состоится заседание жюри присяжных. Но вдруг окажется, что большинство из них считает, что убийство пяти человек не может быть оправдано ни под каким предлогом.

– Я не людей убивал.

– Никому не говори так, парень. Они подумают, что ты убиваешь удовольствия ради, и упрячут тебя.

– В таком случае, они куча дерьма, – сказал Кросс как само собой разумеющееся.

Кросс прикурил от окурка следующую сигарету. Либрай начал о чем-то говорить, но в тот момент раздался стук в дверь, и Мэри Герш заглянула в камеру.

– Сержант, звонок, которого вы ожидали.

– Да, иду, – он повернулся к Кроссу и бросил ему свою зажигалку.

– Я сейчас вернусь.

– Хорошо, – кивнул Кросс, выпуская облако серого дыма.

Либрай вышел и быстрее обычного направился в свой кабинет. Телефонная трубка лежала на столе. Он взял ее: “Говорит сержант Либрай”.

Его попросили подождать. Прошло секунд тридцать, прежде чем до него донесся голос, от которого просто разило высоким положением. Обладатель его поинтересовался, действительно ли Кросс находится в удовлетворительном физическом состоянии. Либрай ответил, что он считает именно так, но в любом случае, он не доктор. Он сказал, что до сих пор не может осознать то, что ему сказал доктор Хэйл об уровне алкоголя в крови Кросса. Некоторое время длилось молчание, и Либрай подумал, что что-то произошло со связью. С тех пор, как дела телефонной компании стали плохи, казалось, что во время разговора люди пользуются двумя жестяными банками и струной. Затем голос опять раздался: “Придержите его у себя, а мы устроим так, чтобы он попал к нам. Спасибо”.

На линии что-то щелкнуло. Наступила тишина. Либрай все еще держал трубку и не мог понять, кто, что и зачем будет устраивать.