Текст книги "Армия возмездия (Они называют меня наемником - 6)"

Автор книги: Джерри Эхерн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– Прошу любить и жаловать, – сказал Фрост, передавая бинокль.

– Madre de Dios! – выдохнула молодая женщина. – Сколько их!

– Ровно десять, – угрюмо осклабился наемник. Флажки различаешь?

– Да...

– Канонерские лодки. Верней, тяжеловооруженные бронекатера, высланные Рамоном из Монте-Асуль. Комитет по встрече, так сказать.

Отобрав у Марины бинокль, Фрост опять вперил взгляд в морскую даль. На корме ближайшего катера полоскался красно-черный флаг, с вышитыми на нем звездой, серпом и молотом. Пресловутая эмблема большевистских диктатур.

Наемник обернулся к Чернышу Торресу:

– Гонки устраивать, разумеется, бесполезно?

Педро лишь рукой махнул:

– Эти бестии годятся даже для торпедной атаки. Они со спортивным автомобилем в быстроте поспорить могли бы!

Глубоко, тяжело, обреченно вздохнув, Генри Фрост уперся в поручни обоими локтями и начал следить, как далекие темные точки миг за мигом обретают очертания, вырастают в размерах, неумолимо близятся...

– Ну, что же, – выдавил он. – Расчехлить палубные орудия. Гранатометы к бою.

Наемник едва не прибавил: "И полный вперед!"

Но вовремя осекся.

Пожалуй, Фроста удержало шестое чувство.

Глава седьмая

Орудийный расчет собрали за считанные минуты. В помощь артиллеристам отрядили гранатометчиков, а кроме того, Фрост велел отборным стрелкам занять позиции на палубах "Ангела-Два" и "Ангела-Три", чтобы донимать неприятеля снайперским огнем.

– Сколько остается Бремени? – осведомился наемник у Педро-Черныша?

– Три минуты, капитан Фрост. Четыре, в лучшем случае. Видите, как несутся?

– Вижу, – сказал Фрост. – Эй, Тиммонс!

– Да, сэр, – отозвался британец, едва не заставив командира подскочить. Фрост и не подозревал, что англичанин стоит прямо за спиной.

– Пробеги по судну, поскреби по всем сусекам, собери все, способное послужить боевому пловцу. Аквалангами, надеюсь, обзавелись?

– Разумеется!

– Сколько?

– С десяток...

– Десять аквалангов, десять армейских кинжалов, десять штурмовых винтовок и десять пластиковых пакетов, чтобы не промочить оружие под водой! Бегом, дружище!

– Кажется, понимаю, сэр! – осклабился Тиммонс, отдал честь и ринулся вниз по трапу.

– Новые корабли, сэр, – негромко сказал Черныш.

– Где?!

– Вон, глядите...

Ухватив бинокль. Генри Фрост обозрел нескончаемо длинный горизонт.

Верно.

По правому борту "Ангела-Три" можно было различить несущиеся катера.

– О, проклятье! – зарычал Фрост. И едва не швырнул неповинный цейссовский бинокль на доски ходового мостика.

– Отчего же "проклятье"? – осведомился Педро Торрес. – Как раз наоборот. Я сказал бы: хвала Всевышнему!

Фрост вопросительно уставился на Черныша.

– Тысяча против одного, сэр, – пояснил Торрес, – это мексиканская береговая охрана. Дайте-ка я сам посмотрю...

– Мы по-прежнему находимся в нейтральных водах? – спросил Фрост.

– Конечно, – отозвался Педро, прильнув к черным окулярам. – Я угадал, сэр. Мексиканцы. А причем тут нейтральные воды?

– Погоди...

Скатившись по металлическим ступенькам, наемник опрометью бросился к радиорубке. Влетел внутрь, ухватил молодого радиста за плечо.

– Эй!.. А как тебя, кстати, зовут, парень?

– Бессингтон.

– Прекрасно. Вызывай мексиканские военные катера, скажи, что здесь "Ангел-Два" и "Ангел-Три", а второй транспорт пошел ко дну сегодня перед рассветом. О диверсии, само собой, умолчи. Скажи, откуда мы идем, только, разумеется, ни слова про солдат и оружие. Напомни ребятам, что вокруг нейтральные воды.

Фрост вырвался из радиорубки и принялся отдавать распоряжения, странно противоречившие недавним приказам, произнесенным на ходовом мостике транспорта:

– Зачехлить пушку! Немедленно убрать с глаз долой все пулеметы! Стрелки, брысь отсюда!

Примерно то же самое он заорал в мегафон капитану "Ангела-Три".

На предплечье Фроста мягко легла узкая ладонь Марины Агилар-Гарсиа.

– Хэнк, я не понимаю... Отчего не открывают огонь? Я имею в виду, люди Рамона?

– Боятся завязать стычку с мексиканцами. Неминуемо закончилось бы войной: Мексика хорошо относилась к твоему отцу, а Рамона любит, как собака палку.

– С мексиканцами?!

Вместо ответа Фрост вручил женщине цейссовский бинокль.

– Теперь понимаешь?

– Да...

– Стало быть, отойди, наблюдай и ни во что не вмешивайся. Это дело исключительно по моей части.

– Сэр!

Фрост обернулся.

– Все подготовлено, – доложил Тиммонс, лихо и не без гордости отдавая наемнику честь.

– Как – уже?!

– Да, сэр.

– Ну и ну, – только и сказал Фрост. – Мозолей на пятках не натер? Носился же, наверное, как угорелый?

– Чуток побегал, – ухмыльнулся Тиммонс.

– Девять человек, имеющих опыт подводного плавания! Но только добровольцев. Быстро, дружище!

– У нас десять аквалангов, сэр!

– Естественно, – отозвался Фрост. – Но десятый доброволец обретается прямо перед тобою.

– Комми не решатся стрелять, пока рядом сшиваются мексиканцы. Мексиканцы не станут стрелять и подавно. Пока береговая охрана успокоится и отвалит, мы располагаем кой-каким временем. А потом – поглядим, кто кого.

– Понятно, сэр, – сказал Тиммонс.

– Боевые пловцы, строиться! – рявкнул он десять минут спустя.

– Прыгаем – и сразу ныряем, – коротко сообщил Фрост безмолвной шеренге наемников. – Движемся вместе, потом разбиваемся на две группы. Каждая берет на абордаж по одному катеру – крайний справа и слева.

– А почему не два центральных, сэр? – подал голос рыжеволосый симпатичный юноша, стоявший на правом фланге.

– Тогда они сумеют сосредоточить на нас весь огонь. А захватив боковые суда, мы сможем управляться с остальными по отдельности. Иначе монтеасулийцы, пытаясь потопить нас, поневоле примутся расстреливать собственные суда. Понял?

– Так точно!

– Вот и прекрасно. Возглавишь вторую группу. Это поощрение за инициативу, – осклабился Фрост. – И взыскание за разговоры в строю.

Добровольцы дружно рассмеялись.

Море было теплым – почти неприятно теплым, точно перегретая ванна. Хотелось расслабиться, закрыть глаза и задремать. Не спав уже почти двое суток, Фрост чувствовал себя отвратительно. Работая ластами, он почти не помогал себе движениями рук, тщательно следя, чтобы соленая вода, упаси Бог, не просочилась в пластиковый пакет. Штурмовые винтовки весьма чувствительны к обильному увлажнению.

Поравнявшись с кормою "Ангела-Один", Фрост знаком велел остальным задержаться, и на мгновение высунул голову на поверхность. Быстро оглядел неровный строй монтеасулийских катеров, преграждавших транспортам дальнейший путь. Избрал для грядущей атаки ближайший к мексиканским канонеркам бронекатер, и другой, находившийся по правому борту "Ангела-Три".

Опять нырнул.

Огибая форштевень второго транспорта, Фрост махнул рукой рыжеволосому парню, ткнул указательным пальцем в нужную сторону, поднял большой. Получил ответный знак.

Десятка разделилась на две группы и устремилась к намеченным жертвам.

Впереди замаячила туша коммунистического катера. Фрост расстегнул предохранительный ремешок ножа, ощупал сквозь пузырящийся пластик винтовку, собрался с духом, сосредоточился.

Умница Тиммонс, подумал наемник, обеспечил корабли аквалангами замкнутого цикла, похожими на устаревшие военные респираторы. Предательских пузырьков, способных издали выдать приближающегося диверсанта, на морской глади не появлялось.

Фрост сбросил наплечные лямки, сильно ударил обоими ластами. Акваланг покорно ушел в немеряную глубину, дабы навеки улечься на песчаном дне, а освободившийся от лишнего груза капитан буквально взвился над водой, ухватился рукой за перила низкобортного бронированного суденышка, еще раз помог себе ластами, подтянулся, выкатился на палубу, где никто ничего подобного не ждал и не подозревал.

Четверо остальных уже переваливались через поручни, полностью следуя тактике и приемам командира. "Хороший принцип: делай, как я!" – подумал Фрост и, скинув сделавшиеся помехой ласты, заорал:

– Usted esta rodeado рог mios soldados!3

И открыл огонь.

Коммунист, обладавший достаточным хладнокровием и проворством, успел развернуть в сторону атакующих кормовой пулемет, нажал на спуск, и повалился, почти перерезанный пополам длинной очередью Фроста. Но и один из наемников отлетел, убитый наповал двумя крупнокалиберными пулями.

– Шевелись! – взревел капитан, хватая ближайшего солдата за шиворот и толкая к освободившемуся грозному оружию.

Сам он опрометью помчался по сравнительно маленькой палубе бронированного катера, кося из М16А1 все, что двигалось в поле зрения. Двое членов экипажа выскочили из кубрика, опрокинулись, покатились. Кое-откуда зазвучала ответная пальба.

Заряды в магазине у Фроста иссякли, наемник остановился, лихорадочно пытаясь поставить на место новый рожок, но из-за ходового мостика вырвался автоматчик. Смуглое лицо торжествующе скалилось, глаза сверкали неукротимой яростью.

Склонность наслаждаться мгновением полного торжества, присущая латинской расе, погубила рамоновского бойца. Фрост попросту выпустил винтовку, выдернул висевший на поясе длинный узкий штык и, даже не перехватывая его за лезвие, метнул. Бросок хваткой за рукоять уступает обычному в надежности попадания, зато дальность увеличивает раза в полтора.

Фросту посчастливилось, он попал. И почти туда, куда метил.

Крутящийся в воздухе клинок обретает огромную кинетическую энергию и пробивную силу. Целясь в горло, наемник угодил неприятелю в грудную кость. Штык пронзил ее, глубоко погрузился в человеческое тело, убил автоматчика прежде, нежели тот успел отреагировать нажатием на гашетку.

Пять минут спустя на борту бронекатера не оставалось ни единого живого коммуниста. Молодой пулеметчик оказался настоящим кладом по части меткой стрельбы. Он занял исключительно удобную позицию на корме, где мог не опасаться нападения сзади, и кратчайшими очередями сбивал всякого, в ком признавал неприятеля.

Одного судна рамоновская армада, таким образом, уже лишилась. Фрост потерял в бою троих людей.

– Где же ты, рыжий? – проскрежетал наемник, начиная отстреливаться от соседнего катера, которому естественное замешательство экипажа и боязнь угодить в собственных товарищей до сих пор не дозволяли обрушить на коммандос огненный шквал.

И рыжий объявился. Он чуть ли не ракетой взвился из воды – в точности, как и сам Фрост, – очутился на палубе обреченного катера и немедля открыл ураганную стрельбу.

Но не в монтеасулийский экипаж.

А в своих же подчиненных, пытавшихся вскарабкаться на борт, и рушившихся назад, в зеленые, покрывавшиеся красной пеной воды.

– Сучий выбл!.. – начал было Фрост, но замолчал, яростно затолкал свежий рожок в штурмовую винтовку и начал безостановочно стрелять, метя в огненно-рыжую, мокрую башку.

– Весь огонь по этому скоту! – прокричал капитан ошеломленному пулеметчику, продолжая выпускать очереди по три заряда. – Чтобы я еще хоть раз, хоть кому-то поверил, не проверив четырежды?! Бей его!

Над морским простором раскатился глухой удар.

Стоявший поодаль и не могший немедленно вступить в битву монтеасулийский катер превратился в груду плавучего металлолома. И плавучесть начал терять на глазах.

Тиммонс!

Палубное орудие!

– Бей! – не своим голосом заорал наемник, бросаясь к носовому крупнокалиберному пулемету – как выяснилось, еще и спаренному: – Бей мерзавцев, я сейчас помогу!

Канониры Тиммонса хорошо знали свое дело.

А несколько мгновений спустя в дело вступило орудие "Ангела-Три". Против двухсотпятимиллиметровых пушек оснащенные лишь крупнокалиберными пулеметами катера оказались почти беспомощны. То ли Черныш Торрес ошибался, и торпед на рамоновских судах не водилось, то ли не рисковали они производить торпедный залп в упор, ибо взрывная волна, распространяющаяся по воде, обладает убийственной силой и вполне способна погубить самого стреляющего.

Рыжеволосый предатель угадал намерение Фроста и добрался до крупнокалиберного пулемета первым. Оскалился. Наемник бросился на палубу плашмя – и внезапно увидел, как ненавистное, совсем еще мальчишеское лицо внезапно исчезло.

Вместе с прочими частями анатомии.

Гранатометчики, предусмотрительно отряженные в помощь канонирам, тоже не дремали. Противотанковая ракета LAWS угодила рыжему изменнику прямо в грудь...

Двухсотпятимиллиметровые орудия продолжали греметь.

А сноровки наемным бойцам, каждого из которых сеньорита Агилар-Гарсиа отбирала едва ли не лично, было не занимать стать.

Мексиканцы следили за побоищем совершенно спокойно, без малейших попыток вмешаться. Добравшись, наконец, до спаренного пулемета, Фрост поставил на место и закрепил свежую ленту, содержавшую не менее двухсот патронов.

И надавил обе гашетки, вплетая резкий, оглушительный рокот своего оружия в общую ураганную перестрелку.

Глава восьмая

Из рамоновских катеров уцелело три – тот, который захватил Генри Фрост, и еще два, чьи экипажи были перебиты врукопашную. Умница Тиммонс догадался спустить на воду спасательные шлюпки, до отказа набитые вооруженными десантниками, и под шумок напасть на ближайшие к транспорту катера.

Три других были сразу потоплены орудийным огнем, а последние четыре пытались запустить остановленные двигатели и умчаться туда, откуда прибыли, но даже судно, способное при необходимости идти в торпедную атаку, не может опередить метко посланного артиллерийского снаряда.

Море волновалось еще довольно долго, но, в конце концов, успокоилось, и мирно, еле заметно заплескало у бортов.

Мексиканцы с полнейшей невозмутимостью отсалютовали обоим транспортам по международному флажному коду и двинулись прочь – уже гораздо медленнее, чем приближались вначале.

– Кажется, они и впрямь недолюбливают Рамона, – пробормотал Фрост и охнул, нечаянно коснувшись одного из раскаленных почти непрерывной стрельбою стволов.

– Хэнк, ты!.. Ты... Ты – чудо! Нимало не стесняясь присутствующих, Марина кинулась наемнику на шею и расцеловала в щеки, в глаза, в губы.

– Дорогая, – слабо улыбнулся Фрост, – во-первых, я невыносимо грязен после боя. Во-вторых, обработай, пожалуйста, йодом все мои ссадины и царапины – в эдаких условиях антисептика не повредит. А в-третьих, если через десять минут я не улягусь, и не усну – тебе потребуется новый фельдмаршал. Или адмирал учитывая, что мы покуда ведем исключительно морские бои.

– Хэнк, милый, ты...

– Я просто Хэнк. Усталый, как собака, и злой, как это же самое животное. Будь умницей, и обеспечь покорному слуге хотя бы относительную передышку.

– Черныш, – обратился Фрост к стоявшему поблизости Педро Торресу, – мы изменяем курс. Накануне вечером сеньорита спрашивала, какой следующий ход имеется в виду. Сейчас не имею ни сил, ни времени пояснять, поговорим завтра. Но извести о моем решении капитана "Ангела-Три".

– Единственный вопрос: почему?

– Корабли чересчур велики, чтобы за здорово живешь вламываться в территориальные воды Монте-Асуль и отдавать якорь на ближайшем рейде. Чересчур явно и опасно... Даже располагая тремя трофейными канонерками.

– Куда же?..

– Есть на карте остров. Когда-то, давным-давно, принадлежал французам, и сохранил старое название.

– Какое?

– Сабо.

– Военно-морская база Рамона.

– Почти. Это база его береговой охраны. Фрост глубоко затянулся дымом сигареты, созерцая великолепный, разноцветный, пылающий над горизонтом закат.

– Любопытная подробность. Наши военные термины большей частью заимствованы из французского языка. Благодаря наполеоновским войнам. Возьми, например, штык: "багинет" – искаженное "байонет", по названию города Байонны, где располагались оружейные заводы. А словечко "саботаж" родилось после диверсии на фабрике, производившей солдатские сапоги – "сабо". Кстати, и звучит очень похоже, правда?

Фрост разговаривал, точно пьяный, хотя в последние несколько суток у него и капли во рту не побывало. Может, подумал наемник, поэтому я и чувствую себя столь омерзительно?

– Итак, повторяю: остров именуется Сабо. Усматриваю в этом символ и доброе предзнаменование. Мы учиним на рамоновской базе преотменный саботаж...

Наемник обернулся к Марине:

– А теперь – на боковую. И не забудь принести мне полстаканчика чего-нибудь покрепче. Я взвинчен до такой степени, что иначе и не усну. А выспаться просто необходимо.

Расположиться Фрост вознамерился в собственной Марининой каюте единственном месте на всем корабле, где можно было заручиться полным покоем и относительной тишиной. Он стоял подле койки, пошатываясь и медленно сбрасывая одежду. Молодая женщина приблизилась, обняла наемника за шею, легонько поцеловала.

– Позже, позже, крошка, – пробормотал Фрост. – Иначе, повторяю: тебе потребуется иной фельдмаршал. Выпить-то принесла?

– Конечно!

Фрост залпом осушил полстакана крепкого, неразбавленного виски, попросил поставить в изголовье графинчик с водой, повалился в постель и уснул еще прежде, чем по-настоящему коснулся головой мягкой, пухлой подушки.

Он уже не почувствовал, как Марина заботливо укрыла своего любовника и защитника теплым одеялом, как подоткнула покрывало со всех сторон, точно младенца укладывала.

Наемник спал.

Когда он открыл веки, в иллюминатор сочилась темень. Поблескивали крупные, бархатистые звезды. Тихо и размеренно стучал корабельный двигатель. Фрост пошевелился, поглядел на циферблат "Омеги", неловко поднялся, начал нашаривать выключатель света. Не получится из меня моряка, хоть убей, подумал Фрост с полнейшим равнодушием.

Он отправился в туалетную комнату... или как это зовется на судах? – в гальюн. Вышел, сощурился. Вновь поглядел на циферблат. Получалось, командир армии возмездия проспал то ли всего сорок пять минут, то ли чуть больше двадцати четырех часов... Скоро выясним, подумал капитан.

Выяснить удалось почти немедленно. Фрост уставился в зеркало и удостоверился: украшавшая его физиономию щетина могла отрасти лишь за двадцать четыре часа. Тем лучше, свежее себя почувствуем после мытья, бритья и чашки крепчайшего кофе...

Наемник скинул глазную повязку, повернул кран. Тщательно, с мылом, ополоснул усталое лицо, снял пластиковый предохраняющий колпачок с безопасной бритвы "Noreico". Привел себя в божеский вид. Разыскал полотенце, оказавшееся неожиданно чистым, вытерся. Вычистил зубы, выполоскал рот, опять вытерся. Вернулся в каюту.

Дверь внезапно и резко распахнулась.

Рука Фроста метнулась было к рукояти хромированного браунинга, но тотчас обмякла.

Марина.

– Голубушка, да это же просто военное преступление – позволять командующему дрыхнуть беспробудно, аки скот зарезанный! Но спасибо. Чувствую себя человекоподобным существом. Право слово.

– Через три часа мы войдем в территориальные воды Монте-Асуль и приблизимся к побережью, – сообщила молодая женщина. – У тебя есть еще время подкрепиться и окончательно продумать план действий.

– И то, и другое, – улыбнулся Фрост, – и третье...

Он охватил Марину за талию и привлек к себе.

– Ты застал меня врасплох и пользуешься беспомощностью жертвы, – лукаво заметила женщина.

– Разумеется, – сказал Фрост, расстегивая пуговицы ее блузки. – Так и полагается поступать бесчестному наемнику...

Глава девятая

– Но ведь остров – настоящая крепость! Он был пиратской твердыней с незапамятных времен!

– Отлично знаю, – улыбнулся Фрост. – А Рамон позаботился о том, чтобы твердыня сделалась и впрямь неприступной. Выгнал вон коренное население, понастроил казарм, пригнал целые стаи вымуштрованных солдат. А зачем? Я видал разнообразные крепости. Древние и новые, большие и малые... И не видел ни единой, которая не пала и не сдалась на милость победителей хотя бы раз! Говорят, на свете имеются так называемые "крепости-девственницы", избежавшие общей участи. Но я их не видал, и в этом вопросе – не судья.

– Что предпримем? – осведомился Тиммонс деловитым, совершенно спокойным голосом.

– Персонально ты начнешь обстреливать островок с моря. Назначаешься, ухмыльнулся Фрост, – главным канониром. А я, во главе двух с небольшим сотен парней, пересеку Сабо из конца в конец. На противоположном берегу тоже имеется база – но гораздо меньшая. Начало бомбардировки согласуем с атакой посуху. Бить надлежит одновременно.

– Зачем, сэр?

– На свете существует радио, – пояснил Фрост. – Великолепное устройство, использующее законы электричества и магнитных полей... Понял?

– Так точно, сэр! – засмеялся Тиммонс. – Только, простите, воздействие двух артиллерийских стволов на прибрежный город весьма невелико.

– Естественно. Эксперты из Вест-Пойнта обозвали бы меня кретином. Но я рассчитываю не на гениальную стратегию, а на чисто психологический эффект. Своего рода кинодешевка тридцатых годов. Помнишь: бравый сержант, вооруженный стареньким кольтом, выводит из строя танковую дивизию СС? Или в подобном роде...

– Не помню, сэр, – честно признался Тиммонс. – Дешевых кинофильмов не выношу.

– Но сегодня или завтра придется тебе, дружище, сделаться кинозвездой последнего пошиба и первой величины.

– Понятно, сэр! – вздохнул британец.

– Я же просил, – почти жалобно воззвал к англичанину Фрост, – перестань повторять "сэр"! Здесь не регулярная армия, а наемное войско!

– Слушаю... сэр! – непроизвольно ответил Тиммонс, тот же час шлепнул себя ладонью по губам и скорчил столь жалобную гримасу, что Фрост расхохотался от души. Тиммонс просиял и последовал его примеру.

– Привычка, – пояснил он. – Годами вбивали в голову. Думаете, легко избавиться от нее сразу?

– Не думаю, – сказал Фрост. – Я очень тобою доволен. Ты просто молодчина. Действуй.

Тиммонс козырнул и зашагал прочь.

– Послушай, – вмешалась Марина, стоявшая поблизости и слыхавшая весь разговор от слова и до слова. – Я, разумеется, очень мало смыслю в этом. Но ведь англичанин совершенно прав. Что смогут поделать два орудия против чудовищ, которыми оснащена береговая оборона? Там ведь установлены пушки втрое большего калибра! И не две, а двадцать! Или сорок!

– Да ничего не поделают, – улыбнулся Фрост. – Но я берусь штурмовать противоположный городок и, покуда эти субъекты будут помирать со смеху, глядя на воинственные эволюции Тиммонса, их товарищи помрут по-настоящему. Затем ураганный приступ с тыла, в сочетании с морским десантом: это уже по части нашего английского друга. И ребяткам наступает каюк.

– Прости? – не поняла Марина, чьим родным языком был испанский.

– Карачун. Капут. Хана.

– Ты измываешься надо мною, Фрост, или слов иных не знаешь?

– Конец наступает. Извини, пожалуйста...

– Не страшно, Хэнк.

На странице записной книжки наемник изобразил грубый, приблизительный чертеж, напоминавший подметку. Отсюда и произошло название острова: Сабо.

– Вот здесь, – ткнул он карандашным острием в правую часть каблука, располагается город Женевьева. Я знал когда-то девицу, которую звали так же... Не хотел бы повстречать ей подобное существо снова. Даже за приличную плату. Женевьеву мы хорошенько отшлепаем по филейной части...

Марина засмеялась.

– ...А сразу после этого двинемся напролом, через джунгли, в область "носка" – туда, где положено располагаться большому пальцу. В город, именуемый Нормандией. Слыхала о вторжении в Нормандию? Конец второй мировой.

Марина кивнула.

– Время установим заранее, чтобы морской обстрел и сухопутное нападение совпали без сучка, без задоринки. Я, пожалуй, возьму не двести, а четыреста человек: так надежнее. Половину размещу гарнизоном в Женевьеве...

Фрост помолчал и прибавил:

– Половину уцелевших... С остальными же устремлюсь в джунгли. Если комендант Нормандии, – Фрост опять уколол карандашом точку, где располагался на чертеже упомянутый город, – успеет все-таки проведать о сражении на юге, то наверняка рассудит: нападающие понесли огромные потери и вынужденно отступили, невзирая на достигнутую победу. Военный разум – довольно косная вещь, Марина. Потому Соединенные Штаты и завоевали независимость. Вольные стрелки дрались против регулярных английских полков. И, разумеется, в итоге победили.

– Но, – продолжил наемник, – не будем опрометчивы. Предположим, что комендант Нормандии – человек сообразительный и талантливый. Тогда он вышлет катера-сторожевики шнырять вдоль побережья и стрелять во все, что движется.

– Н-н-не совсем понимаю...

– Существо, находящееся в здравом рассудке, никогда не решится на форсированный марш сквозь тропическую сельву, – пояснил Фрост. – Здесь наверняка Панама номер два. Непроходимые заросли, сплетения лиан, болота, ядовитые змеи, пауки, аллигаторы... Возможно, даже пумы. Зафиксировав банду сумасшедших, взявшихся обстреливать город, бедняга совершенно рассудительно станет ожидать шлюпочного десанта, управиться с которым при обычных обстоятельствах – раз плюнуть. А мы, другая банда сумасшедших, минуем джунгли и нанесем честному вояке преподлейший удар в спину. Весьма действенный удар, осмелюсь предположить.

– Tu eres loco de veras, – только и сказала Марина, – Ты и впрямь безумец. Да тебя же убьют, Хэнк!

– Джон Морган, – задумчиво произнес наемник, – учинил примерно триста пятьдесят лет назад в точности такую же авантюру в Маракайбо. И победил. И уцелел, между прочим.

Он сунул в зубы ароматный "Кэмел", прикурил от знаменитой, видавшей виды зажигалки "Зиппо". Улыбнулся.

– Пират! – бросила Марина. И ласково засмеялась.

Глава десятая

Ожидать от маленького городка Женевьевы отчаянного сопротивления было бы, по меньшей мере, неразумно. И все же, Фрост хотел заведомо исключить любые непредвиденные осложнения.

Женевьева...

Наемник припомнил женщину, работавшую в Париже на организацию неонацистов, предавшую Фроста, обрекшую на пытки, пытавшуюся выковырнуть ему оставшийся глаз – да только Фрост успел поломать Женевьеве шею ребром ладони...

В деревьях и кустах, окаймлявших песчаный пляж, притаилось уже не менее двухсот пятидесяти наемников, но высадка по-прежнему продолжалась. Капитан уселся на песке, подле собравшихся вместе младших командиров, с наслаждением закурил "Кэмел", посмотрел в сторону моря. Шлюпки спешили к берегу, возвращаясь опять, с новым человеческим грузом.

Уставившись на фосфоресцирующий циферблат, наемник удостоверился: покуда все идет по расписанию. Даже семиминутное опережение наличествует. Фрост привычно проверил оружие, удовлетворенно вздохнул.

Миновал еще час – и все триста восемьдесят пять бойцов были готовы двинуться к обреченному городу. Двести человек тащили пустые рюкзаки, набитые для отвода глаз нестираным бельем и сухими ветвями. Фрост и восемьдесят четыре других несли на себе вещевые мешки с армейскими пайками, патронами, аптечками, взрывчаткой.

На двадцать шесть часов марша и предстоящий бой в пределах Нормандии должно было хватить.

За десять минут до выступления Фрост собрал всех командиров и учинил быстрый военный совет.

– Здесь присутствуют опытные люди, не новички зеленые. Излагать азы не собираюсь.

Офицеры ухмыльнулись в ответ.

– Мы врываемся в городскую черту, сламываем сопротивление, берем пленных, оставляем оккупационный гарнизон и тот же час, без малейшего промедления, устремляемся в джунгли. С разных сторон, понятно. Встречаемся в условленном месте – и мчимся ко второй цели. Повторяю: мчимся. Чем больше пройдем при дневном свете, тем меньше доведется бродить по сельве ночью. Это весьма неприятно, поверьте. Но все равно, доведется. Самая безумная часть нашей затеи, между прочим... Касаемо пленных. Я, в общем-то, не слишком в них заинтересован, однако, ежели начнут сдаваться – щадите. Всех оставим в городе, под охраной гарнизона. Вешать и расстреливать – а уж, тем паче, пытать, воспрещаю.

– К чему разыгрывать странствующего рыцаря, капитан?

– Люблю спокойно спать по ночам, господин Крэстон, – серьезно промолвил Фрост. – В Африке нагляделся на субъектов, которые с ума сходили от восторга, истязая захваченных в плен. И, если упомянутые сукины дети служили в моем отряде, немедленно переводил их в чей-нибудь иной... Берегитесь, ежели кого-то застукаю за этим чудным развлечением. Здесь наемное войско, а не зондер-команда СС!

Фрост помолчал, покурил, осведомился:

– Вопросы есть? Вопросов не было.

– Великолепно.

Поглядев на циферблат "Омеги", наемник распорядился:

– Выступаем через три минуты.

Он пожалел, что не смог взять в сухопутную операцию британца Тиммонса. И сделал мысленную заметку: относиться к лейтенанту Крэстону со всевозможной придирчивостью. Прирожденных палачей Фрост не жаловал.

Они достигли предместий Женевьевы примерно через час форсированного марша. Фрост отобрал себе ударную группу в двенадцать человек – самых надежных и спокойных, а остальным велел рассыпаться по окрестностям и ждать сигнала к общей атаке. Проверил часы. Если справочники не лгали, до восхода оставалось ровно пятьдесят восемь минут.

Пришлось объявить вынужденный, хотя и весьма полезный привал. Следовало дать людям отдых перед предстоящей беготней, стрельбой и рукопашной схваткой.

Фрост велел сызнова осмотреть оружие, категорически запретил курить, не чувствуя ни малейших угрызений совести, потому что самого изрядно сосало: хотелось крепко затянуться табачным дымом.

Нельзя... Могут заметить огонек. Любопытно, какой будет грядущая встреча с Адольфо Коммачо? По словам Марины, повстанец полагал Фроста прямым убийцей своего дяди. Сам генерал, подумалось наемнику, – сильный, спокойный, прекрасно понимавший законы военной необходимости, не стал бы винить его в случившемся. Не пусти капитан под откос поезд, в котором ехал Коммачо, с рельс долой полетел бы состав Агилара-Гарсиа. Это было бы куда как хуже... Да, Коммачо, безусловно, понял бы и простил... Фрост опять посмотрел на часы. Восход близился.

Рядом с наемником растянулся на траве молодой человек в пятнистом комбинезоне.

– Как тебя звать? – осведомился Фрост, ибо всеобщее молчание становилось уже попросту невыносимым. – Расскажи о себе.

– Фрэнк Карр, сэр. Бывший капрал американской армии. Мне служить нравилось, хоть верьте, хоть пет. А вот армия – не нравилась.

– Не понимаю.

– Армейская жизнь – превосходно. Армейская дисциплина – брр-р! Надоело. Так я здесь и очутился.

– А чем ты живешь? В свободное от маршей и стрельбы время, разумеется?

Карр выглядел таким юным и свежим, что Фрост ощутил себя старой, потасканной развалиной.

– Видите ли, сэр, я довольно хороший механик. Так утверждают, извиняющимся тоном прибавил Карр. – Чиню любые легковые автомобили, грузовики, мотоциклы, велосипеды. В армии, кстати, очень пригодилось.

– А знаешь, – безо всякой связи с предыдущими репликами спросил Фрост, почему на свете сравнительно мало американских наемников? По какой причине?

Карр удивился и мотнул головой.

– Знаю только, что немного. А в самом деле, почему?

– Причина веская, и следует помнить о ней, сынок. Эта причина именуется гибелью.

– Но ведь вполне закономерно, что...

– Мне, – промолвил Фрост с изрядной расстановкой, – не требуются мертвые герои. Мне нужны живые и здоровые бойцы. Ты выглядишь сорвиголовой, и сам говоришь: любил армию. Наверняка из-за романтики, приключений и тому подобного. Предупреждаю и приказываю: драться – дерись. Для того сюда и прибыл. Но сознательно лезть на рожон и корчить непобедимого сверхчеловека не вздумай. Понятно?