Текст книги "Отряд скорби"

Автор книги: Джерри Б. Дженкинс

Соавторы: Тим Ла Хэй (Лахай)
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

– Ты разговаривала с Алисой? – повторил он, пытаясь предположить, в чем тут дело.

– Она сказала мне, что вы обручены.

– Она не могла этого сказать! – громко воскликнул Бак.

Потом он несколько успокоился, бросив взгляд на ступеньки.

– И о чем же вы говорили с Алисой?

– Мы ведь говорим об одной и той же Алисе? – уточнила Хлоя. – Смуглая, короткие черные волосы, короткая юбка, работает в "Глобал уикли"?

– Да, это она, – кивнул Бак. – Но как бы я мог не знать ее фамилии, если бы мы были обручены? К тому же это было бы настоящей сенсацией для ее жениха.

– Значит, она обручена, но не с тобой? – начала прозревать Хлоя, но в ее голосе все еще слышалось сомнение.

– Она говорила мне, что должна встретиться со своим женихом, – сказал Бак.

Хлоя выглядела совершенно изумленной.

– В таком случае, я бы хотел спросить тебя, как ты оказалась в "Угдаш" и разговорилась с ней? Не меня ли ты там разыскивала?

– В самом деле, именно тебя я там искала, – сказала Хлоя. – Я уже встречала ее раньше и поэтому была удивлена, увидев ее там.

– Хлоя, я тебе говорил, что сегодня я там не был.

– Так где же ты был?

– Первым задал вопрос я. Где ты видела Алису? Хлоя ответила так тихо, что Баку пришлось наклониться вперед, чтобы услышать ее ответ:

– В твоей квартире.

Бак откинулся. Теперь все встало на место. Ему страшно хотелось рассмеяться, но бедная Хлоя! Он постарался сохранить серьезный вид.

– Это моя вина, – сказал он. – Я тебя пригласил, но мои планы неожиданно изменились, и я не смог тебя известить.

– Но у нее были твои ключи, – прошептала Хлоя.

Бак сочувственно покачал головой.

– Я дал ей ключи, чтобы она завезла мою аппаратуру из офиса. А сам я должен был сегодня отправиться в Нью-Йорк.

Раздражение Бака сменилось сочувствием. Она не могла смотреть на него, к ее глазам подступали слезы.

– Значит, это не ты послал мне цветы? – прошептала она.

– Если бы я подумал, что следует послать цветы, я бы их послал.

Хлоя разжала скрещенные руки и спрятала в них лицо.

– Я запуталась, Бак, – пролепетала она, и из глаз ее потекли слезы. Я не прощу себе этого. Я расстроилась после нашей встречи в пятницу и устроила много шуму из ничего.

– Я не догадался, что ты так разволновалась, – сказал Бак.

– Конечно, я волновалась. Я уже не жду, что ты поймешь и простишь меня после того, как я оказалась такой... Если ты теперь не захочешь меня видеть, я пойму.

Хлоя по-прежнему закрывала лицо руками.

– Лучше тебе уйти, – вконец отчаялась она. – У меня и так был непрезентабельный вид, когда ты пришел, а уж теперь тем более.

– Ничего, если я останусь спать здесь, на крыльце? Я хотел бы увидеть тебя, когда ты станешь презентабельной.

Она бросила на него взгляд из-под мокрых ладоней и улыбнулась сквозь слезы.

– Не надо, Бак.

– Хлоя, прости меня, это я виноват во всем, потому что не предупредил тебя, что мне придется срочно улететь.

– Нет, Бак, это я виновата. Прости меня.

– Ладно, – ответил он. – Ты извинилась, и я тебя прощаю. Давай на этом поставим точку.

– Сейчас я еще сильнее расплачусь.

– А теперь-то что я такого наделал?

– Сейчас ты такой добрый!

– Так что, можно мне почувствовать себя женихом?

– Подождешь меня минуту? – Хлоя соскочила с дивана и вприпрыжку побежала вверх по лестнице.

* * *

После того, как Рейфорд предъявил ультиматум, чтобы они или говорили громче, или совсем утихомирились, он не пошел в свою комнату, а устроился на самом верху лестницы, где его не могли видеть снизу. Когда Хлоя рывком побежала вверх по лестнице, он не успел скрыться в своей комнате, так что она чуть было не налетела на него.

– Папа, – шепотом спросила она, – что ты здесь делаешь?

– Подслушиваю! И как я при этом выгляжу?

– Ты омерзителен!

– Я омерзителен? Посмотри на себя, что ты сделала с Баком! Ты собиралась линчевать парня без суда!

– Папа, я была такой дурой!

– Дорогая, это была комедия ошибок! И как сказал Бак, она только показала, как ты была огорчена.

– Так ты знал, что он приедет к нам сегодня?

Рейфорд молча кивнул.

– На ночь глядя? Ты знал, что он приедет на ночь глядя?

– Каюсь!

– И ты специально подстроил, чтобы я открыла дверь?

– Можешь меня расстрелять.

– Ты это заслужил.

– Ну, нет. Тебе нужно сказать мне спасибо.

– Конечно. А теперь отправляйся спать. Я пойду переоденусь и спрошу Бака, не захочет ли он прогуляться.

– Ты хочешь сказать, что мне не надо идти с вами? Или хотя бы следовать за вами на расстоянии?

* * *

Бак слышал шепот наверху, плеск воды, щелканье открываемых и закрываемых ящиков. Когда Хлоя спустилась вниз, на ней были джинсы, свитер, жакет, кепка и кроссовки.

– Тебе нужно уезжать, или ты не прочь прогуляться? – спросила она.

– Ты не прогоняешь меня после всего?

– Мы должны поговорить где-то в другом месте, чтобы папа мог поспать.

– Мы не давали ему спать?

– Что-то в этом роде.

* * *

Когда Рейфорд услышал, как захлопнулась входная дверь, он встал на колени у кровати. Он молился за то, чтобы Хлоя и Бак хорошо относились друг к другу, какое бы будущее их ни ожидало. Даже если они станут просто хорошими друзьями, он будет рад и этому. Рейфорд перебрался на кровать и лежал, то проваливаясь в чуткий прерывистый сон, то прислушиваясь, не вернулась ли Хлоя и молясь о том, что сулит ему наступающий день.

* * *

Ночь была прохладная, но ясная.

– Бак, – сказала Хлоя, когда они свернули за угол и пошли по фешенебельным кварталам Арлингтонских высот. – Я снова хочу сказать, как...

Бак остановился и дернул ее за рукав.

– Хлоя, не надо. Нам осталось только семь лет. Мы оба совершали ошибки на этой неделе, мы извинились друг перед другом, и давай на этом поставим точку.

– В самом деле?

– Безусловно. Они пошли дальше. Конечно, мне придется выяснить, кто послал тебе цветы.

– Я уже подумала об этом и кое-что заподозрила.

– Так кто же это?

– Пожалуй, это может стать осложнением, потому что тут отчасти виновата я сама.

– Может быть, это твой бывший друг?

– Нет. Я рассказывала тебе о нем, когда мы познакомились. Мы встречались, когда я была первокурсницей, а он уже заканчивал колледж. Он получил диплом, и потом я больше ничего о нем не слышала. Правда, слышала, что он женился.

– Хорошо, значит, это не он. Может быть, это еще кто-нибудь из Стэнфорда, кто хотел бы, чтобы ты вернулась назад?

– Там не осталось никого из тех, кто дарит цветы.

– Твой отец?

– Он уже опроверг это.

– Кто же тогда остается?

– Подумай, – сказала Хлоя.

Бак задумался, прищурившись.

– Брюс!? Уж не думаешь ли ты?..

– А кто же еще?

– Как же ты его вдохновила?

– Я не знаю. Мне он очень нравится, я им восхищаюсь. Меня трогает его порядочность. К тому же он очень эмоционален и искренен.

– И вместе со всем этим он одинок. Я все это понимаю. Но ведь прошло всего несколько недель, как он потерял семью. Мне трудно представить, что это он.

– Я говорила ему, что мне очень нравятся его проповеди, – сказала Хлоя. – Может быть, я была более мила с ним, чем следовало? Но это как раз потому, что я никогда не думала о нем в этом плане, понимаешь?

– В самом деле? Он наблюдательный молодой человек.

– Бак! Он же старше, чем ты!

– Не на много.

– Но ты находишься на пределе того возраста, который я считала для себя допустимым.

– Спасибо за это! Когда тебе нужно возвращаться домой?

– Ох, Бак, я чувствую себя так неловко. Брюс нужен мне как друг и учитель!

– А точно, что ты не думала ни о чем большем?

Она покачала головой.

– Совершенно этого не представляю. Нельзя сказать про него, что он непривлекательный, но я не могу себе представить, чтобы я вообще могла думать о нем в этом смысле. Ты знаешь, он просил меня работать у него на полный рабочий день. Мне и в голову не пришло, что за этим мог стоять какой-то другой мотив.

– Не делай поспешных выводов, Хлоя.

– Но тут-то я права, ведь так?

– Об этом нужно спрашивать не у меня.

– Что мне делать, Бак? Не хочется причинять ему боль. Я не могу прямо сказать ему, что не думаю о нем в этом смысле. Понимаешь, все это реакция на его потерю.

– Совершенно не могу себе представить, что значит потерять жену, заметил Бак.

– И детей.

– Ты как-то сказал мне, что у тебя ни с кем не было серьезных отношений.

– Пару раз намечалось что-то, но распадалось раньше, чем начиналось. Одна девушка в выпускном классе, на год старше, отшила меня, потому что посчитала, что я слишком долго тяну.

– Да ну?!

– Представь себе, я в этом смысле довольно старомоден.

– Это воодушевляет.

– Я быстро утратил к ней интерес.

– Представляю. Значит, ты не был типичным студентом колледжа.

– Тебе нужна правда?

– Не знаю.

– Это зависит от того, что ты хочешь услышать. Ты хотела бы услышать, что благодаря своей холодности я приобрел весь возможный опыт, или предпочтешь, чтобы оказался девственником?

– Так ты намерен сказать мне именно то, что я хочу услышать?

– Я скажу тебе правду. Но вместе с тем я хочу знать заранее, что тебе хочется услышать.

– Опытный или девственник... – повторила Хлоя. – Тут и думать нечего конечно последнее.

– В яблочко! – мягко сказал Бак, скорее смущенный, чем довольный.

– Вот это да! В наши дни этим можно гордиться.

– Не могу сказать, что горжусь этим, но вместе с тем я рад. Вообще-то, моими мотивами не были принципы моральной чистоты. Я знал, что нехорошо спать с кем попало, но я воздерживался вовсе не из нравственных убеждений. Когда у меня был шанс, оказывалось, что не очень-то мне этого и хочется. К тому же, я был так сосредоточен на своей работе и карьере, что возможностей у меня было не много. По правде говоря, люди почему-то всегда считали, что я добился успеха благодаря тому, что вращался в обществе людей свободного поведения. Но в этих делах я был человеком консервативным и отсталым.

– Ты как будто оправдываешься.

– Может быть и так. Но я не это имею в виду. Пожалуй, это все-таки ненормально в моем возрасте совсем не иметь сексуального опыта. Во всех других отношениях я всегда опережал людей своего поколения.

– Это самоуничижение, – сказала Хлоя. – Подумай, не Бог ли предохранял тебя уже тогда, когда ты о Нем еще и не думал?

– Мне это никогда не приходило в голову, но может быть и так. Мне не нужно было опасаться ни болезней, ни эмоциональных стрессов, связанных с интимными отношениями.

Бак смущенно потер лоб.

– Ты стесняешься этого? – спросила Хлоя.

– Да, немного.

– Мне кажется, ты не захочешь, чтобы я рассказала тебе о своем сексуальном опыте или его отсутствии? Бак поморщился.

– Да, если ты не против. Мне всего лишь тридцать, но я чувствую себя совершенно старомодным чудаком, даже когда ты произносишь слово... "секс". Так что, пожалуй, избавь меня от этого.

– Но, Бак, если наши отношения будут развиваться дальше? Разве ты не задашься этим вопросом?

– Наверное, тогда я и спрошу.

– А что будет, если к этому времени ты безумно влюбишься в меня, и тут узнаешь что-то такое, с чем ты не сможешь примириться?

Баком овладело чувство стыда за самого себя. Одно дело, если ты признаешься женщине, что ты девственник и, следовательно, принадлежишь к самому немногочисленному меньшинству во всем мире. И совсем другое, когда она оказывается такой откровенной и прямолинейной. Он не хотел ни говорить на эту тему, ни слушать про это, ни тем более знать, что она является более опытной, чем он. Тем не менее, она затронула существенный вопрос. По-видимому, она была способна более уверенно говорить об их будущем, чем он, хотя именно он начал ее добиваться. Не ответив, он просто пожал плечами.

– Я не стану оставлять тебя в недоумении, – сказала Хлоя. – В отношениях с моим школьным приятелем и с моим другом в Стенфорде я не была, как говорила моя мама, образцом приличных манер. Но я рада сказать, что при этом дело никогда не доходило до секса. Наверное, по этой причине наша дружба не продолжалась долго.

– Хлоя, это приятное сообщение, но не могли бы мы поговорить о чем-нибудь другом?

– Значит, ты старый чудак, так что ли?

– Мне кажется, – покраснел Бак, – я могу не смущаясь брать интервью у глав государств, но такого рода откровенность мне в новинку.

– Бак, но ты ведь слышишь подобное и намного худшее в ток-шоу.

– Но я не отношу тебя к категории участников ток-шоу.

– Я слишком тупая для этого?

– Я не привык к ним и не люблю их. Хлоя рассмеялась.

– Как ты думаешь, сколько шансов за то, что двое неженатых людей гуляют в полночь в Америке, и при этом оба они – девственники?

– Особенно после того, как все подлинные христиане восхищены.

– Поразительно, – заметила она. – Но ты ведь хотел поговорить о чем-то другом.

– Разве?!

– Расскажи мне, зачем тебе понадобилось летать в Нью-Йорк.

* * *

Около часа ночи Рейфорд проснулся от скрипа входной двери. Она открылась, но не закрылась. Он слышал, как Хлоя и Бак продолжали свой разговор, стоя в дверях.

– Сейчас мне действительно пора идти, – сказал Бак. – Завтра утром я должен получить отзыв на мою статью из Нью-Йорка. Я должен быть достаточно бодрым, чтобы реагировать на замечания.

Бак ушел, и Рейфорд услышал, как Хлоя закрыла дверь. Когда она поднималась по лестнице, у нее была более легкая походка, чем с вечера. Она на цыпочках подошла к его двери и заглянула в нее.

– Дорогая, я не сплю, – сказал он. – Все в порядке?

– Более чем, – ответила она, присаживаясь на край его кровати. Спасибо, папа.

– Вы хорошо поговорили?

– Бак удивительный.

– Он поцеловал тебя?

– Нет! Папа!

– Держал тебя за руки?

– Нет. Прекрати! Мы просто разговаривали. Ты не поверишь, какое предложение он получил сегодня.

– Предложение?

– У меня нет сил рассказывать сейчас об этом. Ты летишь завтра?

– Нет.

– Тогда мы поговорим об этом завтра.

– Я тоже получил сегодня предложение, о котором мне нужно тебе поведать, – сказал Рейфорд.

– Что за предложение?

– Слишком долго рассказывать. Все равно я не собираюсь его принимать. Я расскажу тебе об этом утром.

– Папа, подтверди, что это не ты послал цветы, чтобы поднять мне настроение. Я буду чувствовать себя мерзко, если ты послал их, а я выбросила в мусорное ведро.

– Я не посылал их, Хло.

– Хорошо, тогда я догадываюсь, кто. Бак тоже их не посылал.

– Ты в этом уверена?

– На этот раз вполне.

– Ого!

– Ты понимаешь, о ком я думаю?

– Я сразу заподозрил Брюса, как только Бак сказал, что он не посылал цветов.

– Что же мне делать, папа?

– Если ты собираешься с ним работать, вам следует поговорить.

– Но я – то в чем виновата? Я-то ведь не давала ни малейшего повода! Я никак не поощряла его, по крайней мере, я ничего такого не имела в виду.

– Ну что ж! Ты можешь просто забыть про эти цветы. Я имею в виду, что посланы-то они анонимно. Откуда ты можешь знать, от кого они?

– Да, я ведь и в самом деле ничего не знаю, разве не так?

– Конечно, не знаешь.

– Я должна встретиться с ним завтра днем, поговорить насчет работы.

– Вот и разговаривай только насчет работы.

– А про цветы не говорить?

– Ты ведь уже разделила эти вопросы, не так ли?

Хлоя рассмеялась.

– Если он сам скажет, что послал цветы, тогда можно поговорить об этом.

– Звучит неплохо.

– Папа, если я стану часто встречаться с Баком, на это обратят внимание.

– Ты хотела бы, чтобы люди ничего не узнали?

– Мне не хотелось бы отталкивать Брюса, зная о его чувствах.

– Но ты ведь ничего не знаешь о его чувствах?

– Да, это верно. Раз он ничего не говорил мне, я ничего не знаю.

– Спокойной ночи, Хлоя.

– Папа, но, может быть, это неудобно, если я буду работать для него или вместе с ним?

– Хлоя, спокойной ночи.

– Но я не хочу...

– Хлоя! Уже наступило завтра!

– Спокойной ночи, папа.

* * *

Утром в среду Бака разбудил звонок Стентона Бейли.

– Камерон, – прокричал он. – Вы уже проснулись?

– Да, сэр.

– Однако, судя по голосу, этого не скажешь.

– Сна ни в одном глазу.

– Работали допоздна?

– Да, но я уже вполне проснулся, мистер...

– Вы всегда были порядочны, Кэм. Поэтому я до сих пор не могу понять, почему вы настаиваете, что присутствовали на том собрании – ну уж ладно, проехали это.

Вас пришлось отослать в Чикаго, а я хотел бы, чтобы вы заменили здесь Планка. Но что сделано, то сделано.

– Да, сэр.

– Вы-таки...

– Что, сэр?

– Вы-таки получите премию. Так как же пишется человеку, который повторно получает премию?

– Спасибо, я рад, что она понравилась вам, мистер Бэйли. Но я пишу не ради премии.

– А мы никогда не работаем ради премии. Стоит ли стараться только ради приза на конкурсе? Я сам так никогда не делаю, хотя и встречал таких. Они должны брать уроки у вас. Статья глубокая, длинная, но вместе с тем компактная. Все цитаты приведены кстати, учтены все подходы. Беспристрастность к каждой точке зрения. Я думаю, вы очень правильно сделали, что не стали глумиться над фантазиями про инопланетян и религиозными бреднями. Каждый имеет право на собственное мнение, ведь так? Все они представляют Америку, независимо от того, верят ли они в зеленых человечков с Марса или Иисуса на осле.

– Извините, сэр?

– Я имею в виду различные мифы. Вы понимаете, о чем я говорю. Во всяком случае, это шедевр. Я высоко ценю присущий вам высокий уровень работы и не допущу того, чтобы разные мелкие проблемы стали причиной его снижения. Продолжайте работать на этом уровне, оставаясь еще какое-то время в Чикаго, пока все должно выглядеть так, будто я продолжаю надзор за этой звездой журналистики, и вы вернетесь в Нью-Йорк раньше, чем думаете. На какой срок вы арендовали квартиру?

– На год, но вообще-то мне здесь понравилось и...

– Смешно. Сообщите мне, когда они начнут нажимать на вас насчет продления срока аренды, и я заберу вас обратно. Не знаю, как насчет поста ответственного редактора, потому что он уже занят, к тому же вряд ли будет правильно назначать человека боссом сразу же после опалы. Но ваш оклад будет повышен до прежнего уровня, и вы будете заниматься тем, что у вас получается лучше всего.

– Благодарю вас, сэр.

– Потерпите несколько дней. Эта статья заставит забыть о прошлом, и о вас снова заговорят.

– Вы мне покровительствуете.

– Послушайте, Камерон. Держитесь подальше от этой занудной девки. Как там ее зовут?

– Верна Зи?

– Ну да, Верна. Она ведет дела нормально, но пусть она их делает одна. Вы можете вообще там не появляться, если только не будет особой причины. Какие у вас планы?

– Стив предлагает мне поехать на следующей неделе в Израиль на подписание договора между Израилем и ООН.

– Мы посылаем туда массу людей, Камерон. Освещение этого события я собирался поручить редактору отдела религии.

– Джимми Борланду?

– А в чем вопрос?

– Во-первых, это событие не представляется мне имеющим религиозный смысл. Особенно, если учесть, что в это же самое время в Нью-Йорке собирается конференция по единой религии, евреи будут обсуждать вопрос о восстановлении Храма, а католики выбирать нового папу. И потом, хоть это и прозвучит своекорыстно, вы считаете, что Джимми способен сделать репортаж, который можно выносить на обложку?

– Пожалуй, нет. Просто показалось, что он подходит, Он там уже неоднократно бывал по своему профилю. Кроме того, мне кажется, что любое событие в Израиле можно рассматривать как религиозное событие, ведь так?

– Не обязательно.

– Камерон, мне всегда нравилось, что вы говорите со мной откровенно. Вокруг столько людей, умеющих только поддакивать. Так значит, вы не считаете, что это религиозное событие, хотя оно и будет иметь место на Святой земле?

– Все, что связано с Карпатиу, имеет геополитический характер, даже если в этом присутствуют религиозные аспекты. Действительно серьезная религиозная проблема в этой стране, помимо строительства Храма, связана с двумя проповедниками у Стены Плача.

– Да, что там происходит с этими фанатиками? Они заявили, что в Израиле три с половиной года не будет дождя, так его там и без них не бывает. Там и так сухая земля, но если дождя не будет столь долгое время, там высохнет и погибнет абсолютно все. Формула этого ученого, – кажется, Розенцвейга – как-нибудь зависит от дождя?

– Я точно не знаю, сэр. Мне известно, что при ее использовании требуется меньше воды, чем обычно, но все равно без поступления воды из внешнего источника она не дает эффекта.

– Я был бы не прочь, если бы Джимми подготовил эксклюзивный репортаж об этих двух, – сказал Бейли, – но ведь с ними опасно иметь дело, так?

– Простите, сэр?

– Их ведь пытались убить, прикончить на месте. И что произошло на следующий день? Масса людей была сожжена. Говорят, что эти двое вызывают огонь е небес!

– Другие говорят, что они дохнули огнем.

– Об этом я тоже слышал, – отозвался Бейли. – Это как бы дурной запах изо рта, так что ли?

Бейли рассмеялся, но Бак не мог его поддержать. Он верил в рассказ об огненном дыхании, потому что он содержался в Священном Писании, и не мог поставить на одну доску верующих в восхищение и помешанных уфологов.

– Во всяком случае, – продолжил Бейли, – я еще не говорил с Борландом насчет большой статьи, хотя говорят, что это входит в сферу его профессиональных интересов. Пожалуй, я мог бы поручить это вам, но тогда пришлось бы исключить кого-нибудь из команды, потому что наш бюджет уже на пределе. Хотя, пожалуй, я мог бы исключить одного фотографа.

Бак очень хотел бы иметь при себе фотографа, чтобы запечатлеть на пленке какие-нибудь сверхъестественные эффекты.

– Нет-нет, – поспешно сказал он. – Этого совсем не нужно делать. Планк предлагает мне отправиться туда за счет специального фонда ООН.

Последовало продолжительное молчание.

– Сэр?

– Тут у меня есть сомнение, Камерон. На меня произвело хорошее впечатление, что они явно простили вас за то, что вы подвели их в последний раз. Но каким образом вы сможете сохранять объективность, если будете на их содержании?

– Вы должны доверять мне, сэр, я никогда никому не продавался.

– Да, я это знаю. И Планк это знает. Но вот понимает ли Карпатиу журналистскую этику?

– В этом я не уверен.

– Я тоже. Вы знаете, чего я боюсь?

– Чего же?

– Что он попытается переманить вас к себе.

– Вообще, шансы на мой переход куда бы то ни было практически равны нулю, – ответил Бак.

– Да, я – то думал, что он разозлился на вас сильнее, чем я. А теперь оказывается, что он хочет взять вас с собой на это подписание.

– Он даже хочет, чтобы я присутствовал на подписании как член его делегации.

– Это было бы совсем неуместно.

– Я это понимаю.

– В таком случае всем должно быть совершенно ясно, что вы не являетесь официальным членом делегации. Какой прекрасный кадр! Единственный представитель прессы за столом.

– Согласен. Но как мне это сделать?

– Можно сделать совсем просто. У вас на пиджаке должна быть какая-нибудь карточка, из которой было бы видно, что вы из "Уикли".

– Так я и сделаю.

– Кроме того, вы должны иметь наши визитки в кармане и вручать их там всем присутствующим.

– Это, пожалуй, перебор.

– Не смеши меня, сынок. Карпатиу – это политик из политиков, и у него есть все основания, чтобы ты работал у него. Так что он будет стараться облегчить для тебя уход из "Глобал уикли".

– У меня нет таких планов, сэр.

– Я понимаю, что нет. Послушай, как ты думаешь, если ты не полетишь туда вместе с делегацией ООН, сможешь ли ты быть в кругу договаривающихся сторон в момент подписания? Я имею в виду непосредственно в тот момент, когда это будет происходить.

– Я не знаю. Могу спросить.

– Спроси. Я приобрету билет на коммерческий рейс, чтобы ты не полетел туда за счет ООН. Я не хочу, чтобы ты был в долгу у Карпатиу, но я готов дорого заплатить за то, чтобы увидеть, как ты стоишь у него за спиной, когда он будет подписывать этот договор.

ГЛАВА 10

Баку пришлась по душе идея устроить себе свободный день не потому, что у него были какие-то грандиозные планы. Он занялся устройством кабинета в пустой комнате. Когда вся аппаратура была установлена и протестирована, он первым делом включил электронную почту и обнаружил длинное письмо от Джеймса Борланда, редактора отдела вопросов религии "Глобал уикли".

"Вот это да!" – подумал он.

"Бак, я мог бы воспользоваться телефоном и поговорить с вами лично. Но мне кажется, будет лучше, если я выскажу свою точку зрения письменно. Я бы хотел изложить кое-что, прежде чем получу ваши обычные оправдания. Вам хорошо известно, что статья о подписании договора пойдет в моей рубрике. Камерон, это событие произойдет в религиозной столице мира. Как вы считаете, кто же в этом случае должен его освещать?

Одно только то обстоятельство, что я, по-вашему мнению, не тот журналист, который умеет писать статьи, представляющие лицо журнала, и на самом деле пока не опубликовал ни одной такой статьи, совсем не означает, что я вообще не способен написать статью такого уровня. Я мог бы попытаться обратиться к вам за советом или чем-нибудь в этом роде, но, очевидно, тогда вы захотели бы, чтобы статья пошла с двумя подписями, причем ваша фамилия должна стоять на первом месте.

Старик сказал мне, это он решил поручить вам написание этой статьи, но я думаю, что произошло это не без вашего участия. Что ж, я тоже поеду в Израиль. Я буду держаться от вас подальше, если вы, со своей стороны, не станете приближаться ко мне".

Бак немедленно позвонил Борланду.

– Джимми, – сказал он, – это Бак.

– Вы получили мое письмо по электронной почте?

– Получил.

– Мне больше нечего вам сказать.

– Думаю, что действительно нечего, – откликнулся Бак, – вы высказались достаточно ясно.

– Так чего же вы хотите?

– Просто внести ясность.

– Ну да, вы попытаетесь убедить меня в том, в чем убеждал меня Бейли: что вы не просили, чтобы он дал вам это поручение.

– Я скажу вам правду, Джим. Я действительно сказал Бейли, что считаю это событие скорее политическим, чем религиозным, что я удивлен тем, что его посчитали относящимся к вашей тематике.

– А вы не подумали о том, что, если меня отстраняют от работы над этой статьей, то ее поручат написать вам?

– Может быть, это и так, Джим, но это получилось непреднамеренно. Приношу свои извинения, и если это имеет для вас такое значение, я буду настаивать на том, чтобы статью готовили вы.

– А что вы хотите за это?

– Я хочу получить ваши текущие сюжеты, и еще одну новость в придачу.

– Хотите забрать какую-то мою сенсацию?

– Всего на несколько недель. На мой взгляд, у вас самая завидная рубрика в журнале.

– Почему я должен вам верить, Бак? Это звучит так, будто Том Сойер уговаривает меня заняться покраской его забора.

– Я говорю совершенно серьезно. Вы передаете мне "диную религию, восстановление Храма, двух проповедников у Стены Плача, выборы нового папы, и еще что-нибудь из вашего портфеля, о чем я еще не сказал, а за это получаете статью о договоре.

– Я могу заинтересоваться. Какую же это большую сенсацию я здесь упустил?

– Вы ее не упустили. Просто у меня есть друг, который оказался в нужное время в нужном месте.

– Кто? Каким образом?

– Свой источник я не буду вам раскрывать, но я узнал, что рабби Цион бен-Иегуда...

– Я знаю его.

– Знаете?

– Ну, точнее, знаю о нем. Все его знают. Производит сильное впечатление.

– Вы слышали, что он сейчас затевает?

– Какой-нибудь исследовательский проект, верно? Какое-нибудь очередное занудство?

– Значит, вам это не нужно. А вообще получается так, будто я прошу у вас Балтийское и Средиземное море, а взамен предлагаю Бордуок и Парк-Плейс.

– Именно так это и звучит, Бак. Я ведь не дурак.

– Конечно, нет, Джимми. Вы не понимаете только того, что я вам не враг.

– Но конкурент, который подгребает под себя ключевые темы.

– Я же только что предложил вам одну из них!

– Так не пойдет, Бак. Конференция по единой мировой религии суха, как пыль. И сама эта идея никогда не реализуется. Ничего особенного не представляет собой восстановление евреями их Храма, потому что это интересует только евреев. Признаю, что те двое у Стены Плача могли бы быть великолепной темой, но люди, которые пытались к ним приблизиться, погибали. Я склонен думать, что любой журналист мира хотел бы получить такой эксклюзивный материал, но у всех у них кишка тонка для такого дела. Кто станет новым папой известно всем. И кто может заинтересоваться исследованиями старого раввина?

– Остановитесь на секунду, Джим, – попросил Бак. – Меня заинтересовал вопрос о папе, потому что я ничего не знаю о том, кто станет новым.

– Не говорите так, Бак! Где ваши глаза? Все делают ставку на архиепископа Мэтью из...

– Из Цинциннати? В самом деле? Я брал у него интервью...

– Да знаю, Бак, читал я его. Тут, кстати, все прочат вас в лауреаты Пулитцеровской премии(15)...

Бак промолчал. Воистину, зависть не знает границ. Борланд, наверное, почувствовал, что хватил через край.

– По правде говоря, я готов отдать вам вам эту тему. Может получиться хорошее чтиво. Но вы же представления не имеете о том, каким путем он поднялся к власти.

– Ни малейшего.

– Он хороший хитрец. Использовал протекцию, и вообще ему везет. Таких людей много.

– Ну что ж, поскольку я знаком с ним, и, думаю, он мне доверяет, вы не возражаете, если и эту тему мы включим в сделку?

– Так мы что же, заключаем сейчас сделку? – спросил Джимми.

– А почему бы и нет? Насколько плохой должна быть статья?

– Бак, вы думаете, я не знаю, что вы поедете на подписание договора в составе делегации ООН и собираетесь надеть блайзер, шапочку или что-нибудь еще с надписью "Глобал уикли", чтобы разыграть маленький спектакль?

– Вот и сделайте это подписью к вашей фотографии на обложке: "Заместитель редактора отдела вопросов религии стоит рядом с генеральным секретарем".

– Не смешно. Ни в коем случае Планк не разрешит вам такого маскарада, да к тому же устроит все так, чтобы эта статья не досталась никому другому.

– Заверяю вас, Джим, что буду настаивать на нашей договоренности.

– Вы забываете, что после того, как вы пропустили собрание у Карпатиу, у вас уже нет на руках козырных карт для ведения переговоров. Почему вы думаете, что Бейли станет вас слушать? Сейчас вы рядовой репортер Чикагского бюро.

Бак почувствовал, как прорезалось его прежнее "я", и, не удержавшись, он проговорился:

– Да, репортер Чикагского бюро, автор статьи, которая будет представлена на обложке следующего выпуска журнала, получивший еще одно поручение такого же Уровня.

– Туше!

– Извините, Джим. Это между прочим. Но я говорил серьезно и вовсе не блефовал, утверждая, что в области ваших интересов есть очень важные проблемы. Я убежден, что в религиозной сфере назревают гораздо более интересные события, чем подписание договора.

– Минутку, Бак Вы ведь не принадлежите к числу тех фанатиков, которые принимают за чистую монету все эти теории пророчеств, апокалипсиса, "все-это-уже-было-предсказано-Библией" и тому подобное"?

"Вот именно, что принадлежу", – подумал про себя Бак, но пока он не мог позволить себе признаться в этом публично.

– А насколько широко распространены эти взгляды? – спросил он.