Текст книги "Подделка"

Автор книги: Дженнифер Крузи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Тильда безуспешно попыталась решить, к добру эти знакомства или нет и что они принесут, но, не придя ни к какому выводу, приподнялась и оглядела Стива. Песик лежал, откинув голову, мерно дыша носом, крошечные острые зубки выпячивались из-под нижней губы.

«Неправильный прикус, – подумала Тильда. – Длительный инбридинг».

Она повернула голову и взглянула на Дэви. Темная тень щетины на щеках и подбородке, дышит открытым ртом, но все остальное выглядит совсем неплохо, никакого инбридинга. И вообще, никаких недостатков, если не считать высокомерия, паршивого секса и тенденции обращаться к воровству для решения своих проблем.

К сожалению, у нее те же недостатки. Да еще из-за своей астмы она скорее всего храпит, так что и тут он взял над ней верх.

Тильда сокрушенно тряхнула головой и, стараясь не разбудить Стива, прокралась в ванную, а когда вышла, Дэви все еще был в отключке, а Стив, свесив голову с кровати, глядел на нее скорбными пуговичными глазами.

– Пойдем, – шепнула она, застегивая вымазанную красками рубашку. – Выведу тебя погулять.

Десятью минутами позже она вошла в офис за апельсиновым соком и застала там Надин в расписанной коровами пижаме за изучением картонки с молоком.

– Привет, – кивнула Тильда, вынимая сок из холодильника. Стив тем временем с энтузиазмом изучал миски с едой и водой. – Как твой новый бойфренд?

– Бартон? – Надин понюхала молоко и поморщилась. – У него очень хороший оркестр, и он не кривится при виде моих нарядов, так что, думаю, этот у меня надолго.

Тильда сунула в тостер два кусочка хлеба.

– Твоя мама считает, что у него нет чувства юмора.

– Еще как есть! – заверила Надин, сунув картонку под нос Тильде, – Просто не в ее стиле. Понюхай-ка.

Тильда послушно потянула носом.

– Вылей. А его чувство юмора в твоем стиле?

– Не совсем. – Надин вылила молоко в раковину и ополоснула пакет. – Но я все равно оставлю его себе, так что не трудись читать мне мораль. Когда ты поняла, что хочешь стать художником?

– Ничего я не понимала. – Через голову Надин Тильда достала баночку с арахисовым маслом. – Просто мне было велено стать художником. И не меняй тему. Если не можешь посмеяться вместе с ним…

– Но ведь ты хороший художник, – перебила Надин.

Тильда что-то буркнула себе под нос. Роясь в ящике со столовыми приборами, она нашла нож для масла и торжествующе подняла его вверх. Похож на шпатель. Ничего удивительного, он тоже служит, чтобы размазывать масло. Какая разница, холст или хлеб?

– Просто повезло, – устало сказала она, задвигая ящик.

– Но тебе это нравится, – не отставала Надин.

Тильда взяла банку и принялась откручивать крышку. Она была голодна как волк. Немного секса вчерашней ночью – лучшее лекарство для снижения сахара в женской крови.

– Так тебе нравится?

– Привыкла. Ну, можно сказать, нравится.

– Привыкла, – протянула Надин, прислонившись к шкафу. – И не более того.

Тильда пожала плечами:

– Когда-то было довольно забавно. Учиться рисовать. Раскрашивать мебель. – «А потом эти Скарлеты». Она наконец открутила крышку и тяжело вздохнула. – Просто чертовы фрески меня достали. Вроде той, что в Кентукки. Можешь представить, как ужасно выглядят увеличенные в десять раз вангоговские подсолнухи над неудачной копией обеденного стола в стиле Людовика Четырнадцатого? Преступление против искусства!

– Значит, собираешься завязать?

– Нет. – Тост Тильды стал угрожающе потрескивать, и она вытащила его кончиками пальцев, стараясь не обжечься. – Нам нужно платить по закладным, а без фресок ничего не выйдет.

– Но ты терпеть не можешь фрески! Сколько же времени пройдет, прежде чем ты сможешь завязать с ними и быть счастливой?

– Если стану сдавать по одной каждые две недели? – Тильда вонзила нож в арахисовое масло. – О, всего лет пятнадцать или около того. Когда твоя мама в следующем году получит преподавательский диплом, это ускорит дело. Да и «Дабл тейк», похоже, стал выправляться.

– Пятнадцать лет, – протянула Надин. – Тебе будет сорок девять.

Тильда недоуменно подняла брови:

– Как это случилось, что от Бартона мы перешли к фрескам?

– Мне необходимо сделать правильный выбор. Не хочу всю жизнь заниматься тем, что мне не по душе, только потому, что моим родным тоже надо есть. – Она с сомнением посмотрела на банку с арахисовым маслом. – Конечно, я не отказываюсь им помогать, но все-таки это должно быть что-то такое, что мне нравится.

– Тебе не обязательно придется им помогать, – заверила Тильда, протягивая ей кусочек тоста с арахисовым маслом. – У меня все под контролем.

– Но не можешь же ты делать это вечно, – возразила Надин. – Посмотрим правде в глаза: я следующая за тобой.

– Нет! – почти вскрикнула Тильда, намазывая второй кусочек тоста. – Ты не обязана…

– А что я обязана? Отправить маму, папу и бабушку в богадельню? Если не я, тогда кто? «Дабл тейк» едва себя окупает. Преподаватели получают не так уж много. Бабушка, с тех пор как умер дедушка, ничем, кроме кроссвордов, не занимается, а Финстерсы не продаются. К тому времени, как я закончу школу, ты просто помешаешься из-за этих фресок. Значит, остаюсь я.

– Я обо всем позабочусь, – серьезно пообещала Тильда. – Надин, в самом деле, ты не…

– Все в порядке. Я так решила. Но я не стану заниматься нелюбимым делом. Не хочу…

– Что? – быстро спросила Тильда, заранее зная, что услышанное ей не понравится.

– Не хочу быть такой же несчастной, как ты. Хочу сохранить способность смеяться даже в тридцать четыре года.

– Я смеюсь, – возразила Тильда.

– Когда?

Тильда поспешно вернулась к тосту.

– Я смеялась на фильме «Баффи, победитель вампиров» в прошлый вторник. Определенно помню, что фыркала.

– Я люблю петь. А ансамбль Бартона хорош, пусть даже папа так не считает и терпеть не может Бартона. Но Бартон неплохо ко мне относится. Может, именно таким способом я смогу нас содержать.

– Ты выбрала Бартона, потому что решила зарабатывать деньги пением? – Тильда покачала головой и подняла стакан с соком и тарелку с тостом. – Я должна об этом подумать. Послушай, мне нужно идти вниз, готовиться к новой фреске. Не возьмешь Стива?

– Конечно, – кивнула Надин, гладя мохнатую головку. – Он может смотреть, как я одеваюсь.

– Не забудь закрыть глаза, Стив, – велела Тильда. – Да, Надин, если увидишь Дэви, передай, что все записи об остальных картинах – в верхнем ящике стола.

– Обязательно. А какие остальные картины?

– Тебе не стоит об этом знать, – бросила Тильда, направляясь к двери. – И кстати, Надин, я вовсе не несчастлива.

– Ну разумеется, – поддакнула Надин, явно не желая спорить.

– Вот так, – постановила Тильда и отправилась работать.

Глава 8

Оказавшись в подвале, Тильда включила свет в мастерской отца и впервые заметила, как холодно поблескивают белые шкафы и стены. Стерильная чистота больницы. Оказавшись в се белой спальне, Дэви мгновенно подметил, что комната выглядит как морозильная камера, и теперь, находясь в безупречно чистой мастерской, она поняла его правоту. Монохромная белизна прекрасно подходила к студии, заполненной картинами, и наводила тоску в жилых помещениях. Может, стоит на недельку оторваться от работы, нарисовать на чердаке джунгли, сочные зеленые листья, вьющиеся по стенам и в изголовье кровати? Только на этот раз никаких Адама и Евы, они слишком банальны, просто дешевка, она нарисует джунгли, в которых сможет прятаться Стив.

Тильда грустно усмехнулась. Ей еще много лет не удастся оторваться от работы, а если и удастся, то какие тут джунгли? Джунгли – для малолеток вроде Надин. Нет, она выкрасит стены в приятный голубой цвет… может, с десяток звезд на по толке, несколько легких облачков на стенах, чтобы спать на небесах…

Очередная глупость. Пора становиться практичной!

Она поставила завтрак на чертежный стол, прошла в другую часть мастерской, где располагались шкафы с многочисленными ящиками, и выдвинула тот, на котором была наклейка «Девятнадцатый век».

Перебирая репродукции, Тильда нашла «Лилии» Моне, которым скоро предстояло красоваться на стене ванной в Нью-Олбани. Что же, подделка импрессионистов требует не так много времени, как мастера Ренессанса, так что на следующей неделе у нее, возможно, будет время выкрасить свою комнату. Может, в желтый цвет. С подсолнухами по стенам, только с настоящими солнышками вместо головок…

– О, ради Бога, – произнесла она вслух. – Никаких подсолнухов!

Тильда положила репродукцию на стол, поставила запись Мелиссы Этеридж и включила привинченную к краю стола лампу, которая отбрасывала чистый белый свет, не искажавший цвета на репродукции. Она принялась есть левой рукой, правой размечая оттенки, сосредоточившись на той работе, которая приносила деньги, и почти не слушая Мелиссу, певшую «Я единственная». Что же, работа как работа, ничем не хуже других. Она сама себе хозяйка, а если и приходится рисовать, то она это любит. И пятнадцать лет провела, создавая себе репутацию большой художницы. Мастера подделок размером с фреску.

Жизнь могла бы быть куда хуже. Что, если бы ей пришлось зависеть от кого-то? Отчитываться перед боссом? Притворяться, будто симпатизирует кому-то, чтобы только иметь деньги и еду? Вот это был бы ад! Так что ей еще крупно повезло.

Тильда всмотрелась в репродукцию.

«Ненавижу Моне. Просто ненавижу», – подумала она и вернулась к работе.

Всего в трех кварталах от галереи Клеа сидела за завтраком, нетерпеливо барабаня пальчиками по кофейной чашке. Она едва сдерживалась, чтобы не швырнуть ею в Мейсона, однако ухитрялась при этом излучать нежность и теплоту; он должен понять, что она именно та женщина, лицо которой ему хочется видеть за столом до конца дней своих.

– Не могла бы ты прекратить? – буркнул Мейсон, глядя на нее поверх газеты.

– Ах, извини, – пропела Клеа, отнимая руку. – Просто задумалась.

– В таком случае не думай, – посоветовал Мейсон, возвращаясь к газете.

Нехорошо, Совсем нехорошо. Сначала пришлось провести целый вечер в этой крысиной норе, именуемой галереей, и наблюдать, как Мейсон трясется над никому не нужными бумажками и флиртует с Гвен Гуднайт. Потом откуда-то взялся Дэви Демпси, и в довершение всего Мейсон, вернувшись домой, заявил, что чувствует себя слишком усталым для секса. Нужно немедленно что-то предпринять.

– Снова барабанишь, – проскрипел Мейсон, сворачивая газету.

– Прости. – Клеа отодвинула чашку и вымучила улыбку. – Так что мы собираемся сегодня делать?

– Лично я буду работать над исследованием творчества Скарлет Ходж. Что будешь делать ты – не знаю, – отрезал Мейсон.

– Вот как, – прощебетала Клеа, стараясь выглядеть независимой и жизнерадостной. – Тогда я поеду в музей, посмотрю здешних примитивистов. Хочу сравнить их с коллекцией Сирила.

– Прекрасно, – сухо обронил Мейсон. – Тем более что уровень коллекции Сирила вряд ли дотягивает до музейного.

– А он считал иначе, – возразила Клеа, с огромным усилием сохраняя на лице улыбку. Во всяком случае, Рональд уверил в этом Сирила незадолго до смерти последнего. Возможно, конечно, что Рональд и тут ошибся, тем более что страховая компания почему-то подозрительно тянет с выплатами.

– Да, вот только после его кончины не нашлось ни одного такого же ценителя, не так ли? – Мейсон отодвинул стул и встал. – Прости, Клеа, не хотел неуважительно отзываться о твоем муже, но коллекционером он был никудышным.

– Зато человеком хорошим! – вскинулась Клеа, удивим не только Мейсона, но и себя.

– А вот это правда, – согласился Мейсон, улыбнувшись впервые за все утро.

– Скажи, если потребуется помощь, – попросила Клеа, подавшись вперед и демонстрируя не только готовность, но и восхитительный вид спереди.

– Знаешь, какой помощи я от тебя жду? – Клеа еще больше подалась вперед. – Было бы очень неплохо, если бы ты приготовила завтрак. Уже неделю мы обходимся тостами и кофе. Сможешь сделать омлет?

Клеа почувствовала, как улыбка застыла у нее на губах.

– Омлет?

– А, ладно, – отмахнулся Мейсон, отворачиваясь. – Пожалуй, нам стоит нанять кого-то. Как звали того официанта, что организовал здесь ужин?

– Томас, – с трудом ответила Клеа, все еще не в силах справиться с губами.

– Может, Томас умеет готовить завтраки? – бросил Мейсон, поднимаясь наверх.

Клеа тяжело осела на стул. Завтрак. Он хочет превратить ее в кухарку. Она, со своей безупречной кожей, четвертым размером, знанием каждой сексуальной позиции, какую только может захотеть мужчина за пятьдесят, неувядаемой жизнерадостностью, способностью поддержать, сделать комплимент, изобразить страсть, должна готовить завтраки?!

Честное слово, будь у нее деньги, она навеки отказалась бы от мужчин!

В дверь позвонили, и Клеа пошла открывать. Вдруг это Томас снова ищет работу? Если нанять его, он сможет заодно и двери открывать.

Справившись с тяжелой дубовой дверью, она удивленно моргнула. На крыльце стоял мужчина. Высокий, с обветренным лицом. Черные, седеющие на висках волосы, холодные серые глаза, квадратный подбородок, плечи, на которые может опереться женщина… определенно не Томас.

«Как было бы хорошо, имей ты деньги…» – подумала Клеа, вбирая взглядом все остальное: потертый твидовый пиджак, поношенные джинсы, ботинки, видевшие лучшие дни… не богат.

Она не позволила себе еще раз посмотреть ему в лицо.

– Мы ничего не покупаем.

И уже хотела закрыть дверь, но он просунул в щель ботинок.

– Клеа Льюис?

– Да, – прошептала Клеа, ежась от внезапного озноба. Она была уверена, что никогда раньше не встречала этого человека, и все же…

– Меня послал Рональд Эббот. Решить вашу проблему.

– Проблему?

– Будет лучше, если я войду, – медленно протянул незнакомец. – Чем дольше соседи будут любоваться мной, тем лучших свидетелей получит правосудие.

– Свидетелей? – пролепетала Клеа.

«О Господи, я ведь велела Рональду избавиться от Дэви!» Мужчина наконец улыбнулся. Клеа не назвала бы его улыбку приятной.

– Если что-то пойдет не так, – добавил он.

«Я не заслужила ничего подобного. Моя жизнь должна была пойти по другому пути».

– Миссис Льюис? – вернул ее к реальности незнакомец. Клеа открыла дверь.

Дэви проснулся в прекрасном настроении, чего с ним не бывало вот уже несколько месяцев. Мало того, ощущение чего-то хорошего не улетучилось, когда он перевернулся на спину и вспомнил, кто он и где находится: разоренный, одинокий, согласившийся украсть четыре совершенно ненужные ему картины.

Он нашел ванну Тильды, принял душ, побрился и быстро оделся, задержавшись только однажды на пути к двери, когда заметил вышивку, висевшую над белоснежным письменным столом. Приглядевшись, он увидел обнаженных Адама и Еву, стоявших под раскидистым, вышитым крестиком деревом в окружении крошечных животных с крошечными зубами.

Под всем этим были вышиты строчки:

 
«Ева съела яблоко,
Приумножив познания,
Но Господь любил глупышек,
И потому Рай закончился.
Гвен Гуднайт. Ее работа».
 

Дэви мысленно приказал себя быть повежливее с Гвенни и, перепрыгивая через ступеньку, отправился на поиски Тильды и завтрака, причем не обязательно в таком порядке.

Вместо этого он нашел Надин, сидевшую в офисе за стаканом сока в платье с узором из маленьких красных чайников. В белых локончиках запуталась красная лента, кукольный ротик накрашен красной помадой, на ногах – короткие носочки с красными пятками. Тут же сидел Стив, завороженный бантами на ее туфлях, и время от времени поддевал носом то один, то другой, явно намереваясь откусить заманчивую игрушку.

– Выглядишь в точности как Донна Рид, – приветствовал Дэви. – Где твоя тетя Тильда?

– Работает в подвале. Стив, немедленно прекрати. Она велела передать, что все записи о каких-то картинах – в верхнем ящике стола. И я изображала Люси Рикардо. Донна не слишком любила узорчатые платья. Хотите сока? Ананасно-апельсиновый. Бабушка, видите ли, придает большое значение витамину С.

– Мудрая женщина! – восхитился Дэви. – Наливай.

Надин вынула из серванта стакан, и Дэви невольно ухмыльнулся. Уж очень она походила на домохозяйку пятидесятых.

– И для кого же ты так оделась? – поинтересовался он.

– Для дантиста. Доктор Марк обожает ретро. У него классная неоновая вывеска и много старых стоматологических прибамбасов. Люси – это для него.

– Ретро-дантист, – кивнул Дэви, направляясь к письменному столу. – Понятно.

– Он еще и лечит зубы без боли. И это самое главное. Гуднайты вообще очень практичны.

Дэви еще раз просмотрел старые фотографии на стене.

– Да, это сразу видно.

Открыв верхний ящик, он сразу нашел скрепленные вместе шесть карточек. На верхней значилось «Скарлет Ходж». Надин принесла ему сок и встала рядом.

– Как говорит бабушка, нельзя путать способности с непрактичностью. – И, строго посмотрев на него поверх стакана, уточнила: – Это совершенно разные вещи.

Дэви забрал карточки и закрыл ящик.

– После всего услышанного я могу заключить, что передо мной сорокалетняя женщина, изображающая шестнадцатилетнюю девчонку.

– Я – свободный дух, – покачала головой Надин. – Не следует оценивать меня обычными мерками.

– Да, это было бы ошибкой, – согласился Дэви и, сунув карточки в карман, принялся за сок. Сладкий, с отчетливой кисловатой ноткой. Чем-то напоминает Тильду.

Вошедший Эндрю кивнул Дэви, явно не в восторге от встречи, и бросил перед Надин пакет из кондитерской.

– Когда тебе к врачу?

– Через полчаса. Пройдусь пешком. Свежий воздух очень полезен для здоровья.

Эндрю кивнул и показал на ее платье.

– Миленько. Настоящая Люси.

– Спасибо, – просияла Надин.

«Хороший отец», – подумал Дэви.

– Хочешь сегодня вечером порепетировать со мной попурри из Пегги Ли?[8]8
  Американская джазовая певица и киноактриса с необычайно мягким голосом. – Примеч. пер.


[Закрыть] – продолжал Эндрю.

– Нет, – обронила Надин, внезапно заинтересовавшись потолком.

– Свидание с пончиком? – Эндрю тяжело вздохнул и взглянул на Дэви. – Погодите, вот будет у вас дочь, начнет приводить в дом мальчишек. Тогда в голове у вас завертится только одна мысль: «Где и в чем я ошибся?»

«Может, когда впервые нарядился Мэрилин?!» Но Дэви тут же стало стыдно за такие мысли, едва Эндрю бросил на него страдальческий взгляд.

– Вы нигде и ни в чем не ошиблись, – утешил его Дэви. – Надин – замечательная девчонка.

– Должно быть, вы еще не знакомы с пончиком.

– То есть Бартоном? – Эндрю кивнул. – К сожалению, знаком. Примите мои соболезнования.

– Съешь тост из зернового хлеба, – велел Эндрю дочери, направляясь к двери. – Тебе нужна клетчатка.

– Уже съела кусочек. С тетей Тильдой. И он не пончик, – сказала Надин в спину отца, вдруг становясь нерешительным подростком – впервые за все то время, что Дэви ее знал.

– Почему пончик? – спросил он.

Помрачневшая Надин открыла шкаф и вынула буханку зернового хлеба.

– Согласно бабушкиной классификации, в мире есть только два вида мужчин: пончики и булочки.

– Скажи, в вашей семейке есть хоть один нормальный человек?

– Сначала определите, что такое «нормальный», – потребовала Надин, сунув два кусочка хлеба в желтый тостер Гвен.

– Не важно. Значит, пончики и булочки.

– Пончики – это парни, от которых у вас слюнки текут, – пояснила Надин и поставила на стол арахисовое масло. – Шикарные, неотразимые, с хрустящей корочкой, покрытые шоколадной глазурью. Стоит увидеть такого, как немедленно хочется заполучить, а если не удается, думаешь об этом целый день и все равно возвращаешься и пробуешь снова, потому что это пончик.

– Поджарь и мне пару тостов, – попросил зверски проголодавшийся Дэви.

Надин подтолкнула к нему пакет:

– Там булочки с ананасно-апельсиновой начинкой.

Дэви немедленно выудил одну.

– У вас пристрастие к ананасам с апельсинами?

– Скорее, ко всему пряному. Но вообще мы любим всякие смеси.

– Это я уже понял. Так, значит, от пончиков слюнки текут.

– Верно. А вот булочки совсем неинтересные. Так, комки теста, все одинаковые, и никакой глазури.

Дэви взглянул на свою булочку. Поджаристая, аппетитная, С высокой золотистой короной. И никакой комковатости.

Он жадно надкусил булочку. Изумительно. И уж во всяком случае, пряно.

– И хотя булочки тоже могут быть превосходны, – продолжала Надин, – особенно ананасно-апельсиновые, они все же не пончики.

– Значит, пончики так хороши? – заключил Дэви, стараясь поддержать беседу.

– Ну да, на одну ночь, – засмеялась Надин. Тост выскочил, она сунула в тостер еще два кусочка и набросилась на масло, намазывая его толстым слоем. – Но наутро корочка больше не хрустит, глазурь прилипла к пакету, пончики размякли, липкие и вообще ужасные. Нельзя сохранить пончик больше чем на одну ночь.

– Вот как? Значит, булочки… – догадался Дэви.

– На следующий день они еще лучше. Булочки – для долгого употребления, они всегда остаются вкусными. Такую булочку совсем не обязательно возжелать любой ценой, но наутро ее по-прежнему хочешь.

Она вгрызлась в тост крепкими белыми зубами, делающими честь трудам доктора Марка.

– А Бартон – пончик, – уточнил Дэви.

– Еще не определила, – призналась Надин с полным ртом. – Я считаю, что в нем много от булочки, но могу и ошибаться.

– Ты ошибаешься.

– Может, и нет, – сказала Надин, вынимая тосты Дэви. – Мне кажется, он меня понимает.

– В таком случае держись за него, – посоветовал Дэви. – Он один на миллион.

– Да, я так и решила, – кивнула девочка, поставив Стакан в раковину. – Пойду почищу зубы. Было приятно поболтать. Кстати, утром я встретила на лестнице вашего друга Саймона. Он тоже очень милый.

– Спасибо, обязательно ему передам, – пообещал Дэви и, не удержавшись, спросил: – А кто же я? Пончик или булочка?

– Приговор пока не вынесен. Бабушка считает, что вы булочка, притворяющаяся пончиком. Папа считает, что вы пончик, притворяющийся булочкой.

– А тетя Тильда?

– Тетя Тильда говорит, что вы пончик, но она – на диете. Только насчет диеты она врет, – призналась Надин, искоса поглядывая на Дэви. – Но если вы пончик, значит, скорее всего, уедете, хотя мы, наверное, будем по вас скучать.

– Правда? – удивился Дэви.

– Да. Вы могли бы прекрасно вписаться в нашу семью. Но пока говорить об этом слишком рано. Так что будьте булочкой.

Она похлопала его по плечу и устремилась к двери.

– Попытаюсь, – слегка смущенно пообещал Дэви. – Эй, Надин!

Надин просунула голову в дверь.

– А как насчет Саймона?

– Пончик. Неутомимый.

– Ты еще слишком молода, чтобы знать насчет неутомимости, – строго заметил Дэви.

Надин закатила глаза.

– Вы и понятия не имеете, для чего я слишком молода, дедушка, – хихикнула она и, повернувшись, налетела на Саймона.

– Здравствуй, Надин, – приветствовал ее тот с легким британским акцентом – подтянутый, безукоризненно вежливый.

Надин вспыхнула, кивнула, взлетела по ступенькам, тут же вернулась:

– Дэви, не могли бы вы присмотреть за Стивом, пока я у дантиста?

Дэви оглядел Стива, ответившего ему откровенно недоверчивым взглядом.

– Конечно. Прошлой ночью мы делили постель. И вообще, мы с ним приятели.

Стив втянул носом воздух и фыркнул. Дождавшись ухода девочки, Саймон спросил:

– Разве я сказал что-то грубое? Почему она покраснела?

– Нет, – заверил Дэви, протягивая ему пакет. – Съешь булочку.

– Чересчур рано для сладостей. Есть здесь поблизости приличный ресторан, где подают завтрак?

– Вечно забываю, какой ты геморрой, – проворчал Дэви. – Живешь в Америке двадцать лет, а все никак не привыкнешь есть здешнюю дрянь, черт бы тебя побрал!

– Дурная ночь? – поинтересовался Саймон, отодвигая пакет.

– Была бы намного лучше, если бы вы на пару не приватизировали мою постель, – солгал Дэви.

– Луиза, – произнес Саймон с нескрываемым уважением. – Люблю американок.

– Луиза, возможно, не вполне типичный представитель, – заметил Дэви.

– Луиза может быть всем, чем пожелает. Чрезвычайно одаренная особа.

– Счастлив за тебя.

Дэви допил сок, поднялся и поставил стакан в раковину.

– Что это ты сегодня такой мрачный? Разве ты не провел ночь со своей Бетти Буп?

– Тильдой, – поправил Дэви. – Провел.

– Вот как? Похоже, тебе стоит посочувствовать.

– Посмотрим. Почему ты здесь?

– Позвонил Кролик, – сообщил Саймон, устраиваясь за столом. – Мне он показался несколько расстроенным.

– Я и пальцем его не тронул, – поклялся Дэви, убирая сок в холодильник.

– Похоже, он считает, что тебя кто-то заказал, старик.

Дэви закрыл дверцу холодильника и призадумался.

– Заказал? Меня? Быть не может.

– Он намекнул на оскорбленную женщину, что звучит довольно правдоподобно. И особенно напирал на то, что не имеет к этому никакого отношения.

– Кролик в своем репертуаре, – усмехнулся Дэви. – Прослышал о чем-то и прежде всего заботится о собственной заднице. Но меня так просто не возьмешь. И Тильда не настолько спятила… – И тут он осекся, вспомнив позапрошлую ночь, – Ну конечно, Клеа.

– Совершенно верно.

Дэви облокотился о стол.

– Что же, она любит, когда мужчины таскают для нее каштаны из огня. Но все же мне трудно поверить. Не ее стиль.

– Лично мне все это показалось достаточно серьезным, поэтому я и прилетел, – заявил Саймон тоном безупречной добродетели.

– Скажи лучше, что умирал от скуки и решил поразмяться, – огрызнулся Дэви. – И что собираешься тут делать? Учти, у меня нет времени тебя развлекать, даже если квартирной хозяйке заплачено твоими деньгами.

– Подумываю навестить любимые места…

– Вроде тюрьмы?

– …а потом посмотреть, не нуждаешься ли ты в помощи с…

– Нет, – оборвал Дэви.

– Исключительно в качестве компетентного консультанта.

– Тебя снова поймают, посадят под замок и выбросят ключ. И как бы ты ни раздражал меня, вести переговоры по телефону, одновременно любуясь тобой в оранжевом комбинезончике, по моему мнению, в сто раз хуже.

– Снова идешь на взлом? – без усмешки спросил Саймон.

– Приходится. Не хотелось бы, но там осталось кое-что, позарез мне необходимое. Но не сразу. Я сдуру разговорился с Клеа и довел ее до белого качения. Нужно подождать пару дней, дать ей остыть.

– В таком случае я тебе нужен, – постановил Саймон.

– Может, только затем, чтобы войти в дом. Но не более того. Можешь давать свои советы из Майами.

– И оставить Луизу? – ужаснулся Саймон.

Услышав шорох, Дэви обернулся. В дверях стояла Ив, белокурая, голубоглазая, свеженькая, в розовой футболке, казавшаяся моложе собственной дочери.

– Доброе утро, Ив, – улыбнулся он. – Это мой друг Саймон.

– Добро пожаловать в Колумбус, – пролепетала Ив, краснея и отворачиваясь.

– Спасибо. – Саймон как ни в чем не бывало улыбнулся ей в спину. – Прекрасный город.

– Особенно Джермен-Виллидж, – подчеркнула Ив и, взяв из пакета булочку, поспешно ретировалась. – Желаю хорошо провести время, – бросила она на ходу.

– Кто это был? – осведомился Саймон.

– Ив. Мама Надин. И лакомый кусочек.

– Не смотри в ту сторону, мальчик мой. И никогда не спи с матерями. Это неизменно приводит к скорби и угрызениям совести.

– Странное правило, – удивился Дэви. – Мое куда понятнее: никогда не спи с сестрами. Но ты должен признать, что Ив – настоящая красавица.

– Верно, – согласился Саймон. – Но она не Луиза.

Усадив киллера в гостиной, Клеа неловко откашлялась и попыталась объяснить:

– Не знаю, что именно сказал вам Рональд, мистер…

– Браун. Форд Браун. Он упомянул только, что у вас проблема, о которой следует позаботиться.

Он откинулся на спинку чиппендейловского стула. Спинка скрипнула.

– Видите ли, тут появился некий человек, – начала Клеа, сцепив пальцы, чтобы не так дрожали. – Из моего прошлого. Но я надеялась, что этим займется сам Рональд.

– Он и занялся. Послал меня сюда. – Браун вытянул ноги и сложил руки на груди. – Итак, чего вы от меня хотите?

Вот они и дошли до сути дела. От нее только и требуется, что сказать: «Убейте Дэви Демпси», и все трудности будут позади. Этот мужчина способен на многое, тут нет сомнений. Он, возможно, прикончил десятки людей. И теперь он тут, подарок Рональда возлюбленной. Ничего, она еще поговорит с Рональдом на эту тему!

– Миссис Льюис?

– Не могли бы вы держать его подальше от меня? Этого ужасного человека. Не могли бы вообще не подпускать его ко мне?

– Надолго?

Клеа неловко заерзала:

– Ну… я не желаю больше его видеть. Никогда.

Мужчина укоризненно покачал головой:

– Вы должны точно объяснить, чего хотите.

– Хочу, чтобы он перестал меня преследовать, – проныла Клеа, стараясь изобразить бедную, ни в чем не повинную, необоснованно преследуемую женщину. – Не знаю, во сколько это обойдется…

– Мистер Эббот уже дал мне задаток. Сумма окончательных расчетов будет зависеть от того, что именно вам потребуется.

Клеа задумалась. По-настоящему ей требуется, чтобы Гвен Гуднайт сбросили с моста, а Дэви Демпси толкнули под автобус. Сидящему перед ней парню по плечу и то, и другое.

Она прикусила губу и подняла на него умоляющие глаза. Он выглядел настоящим профессионалом. Наконец-то она встретила мужчину, на которого можно положиться, и он оказался убийцей. Ее проклятое везение.

– Миссис Льюис…

– Я думаю, – подчеркнула Клеа. Ладно, пожалуй, лучше всего двигаться шаг за шагом. – Пока что понаблюдайте за ним. Его зовут Дэви Демпси. Если он попытается преследовать меня или прийти в этот дом, вы должны будете его остановить. Защитить меня. Он каким-то образом связан с этой особой, Гвен Гуднайт. По-моему, они пытаются надуть моего жениха, так что вы должны присмотреть и за ней.

– За женщиной?

– Но только присмотреть. Ничего больше. Если она подберется к Мейсону, если он станет с ней видеться, я должна это знать, чтобы предупредить его.

– Угу, – кивнул мужчина. – Понял. Хотите, чтобы я следил.

– За обоими, – уточнила Клеа. – Дайте мне знать, если они сделают что-то, показавшееся вам подозрительным. И держите их подальше от меня и Мейсона.

Да, именно так. Вот это звучит неплохо. Никто не умирает, и она остается с Мейсоном.

– Это, пожалуй, все. Ах да, постарайтесь найти что-нибудь незаконное или аморальное в жизни Гвен Гуднайт. Буду очень признательна за все, что сможете найти на Гвен. – Похоже, ее тирада его не впечатлила. Поэтому она добавила: – Я должна уберечь Мейсона от нее. И от Дэви. Это часть вашей работы.

– Где они?

– Она управляет «Гуднайт гэлери». Вот адрес. И Дэви в последний раз я видела именно там.

– А расходы?

– Рональд все оплатит, – пообещала Клеа, вставая. – По какому телефону можно связаться с вами?

– Обязательно сообщу вам, как только найду жилье, – пообещал он. – Но сначала опишите этих людей.

Клеа снова села, не зная, как от него избавиться.

– Сначала о Дэви: рост шесть футов, темные глаза, темные волосы, хорошо сложен… – Тут она немного запнулась, вспоминая. – Чертовски дерзок, самоуверен, считает себя чуть ли не самим Богом. Гвен – около пяти футов, светлые седеющие волосы, водянисто-голубые глаза, не слишком полная, фигура – ничего особенного. Владеет галереей. – Она улыбнулась Форду, стараясь принять невинный вид. – Не знаю, что еще Дэви делает в городе, кроме того, что постоянно меня преследует.