Текст книги "Воины бури"

Автор книги: Джек Лоуренс Чалкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Подробные сведения об устройстве охранной системы доступны только верховному администратору и начальнику службы безопасности. Так или иначе, мне до них не добраться. Но все равно – дайте мне подробный список того, что вам нужно, а я постараюсь это раздобыть.

– Странное депо, – сказала Чо Дай, – если они по меньшей мере подозревают, что мы придем за перстнем, и держат здесь целую армию, то почему бы им не наставить всяких приборов, помимо обычных? Таких, в которых и Звездному Орлу не разобраться?

– Нет. Я уже знаю ответ на твой вопрос. Тут дело оборачивается в нашу пользу. Во-первых, они полагают, что и эта система достаточно надежна, а во-вторых, по сути дела, не так уж беспокоятся о перстне. Они уверены, что нам не уйти, и, видимо, решили проследить за нами, а не задерживать. По крайней мере задержать не всех, и конечно же, не того, у кого будет перстень. Сам по себе он не имеет особого значения. Без остальных четырех он бесполезен. Но где-то рядом, где-то в пространстве прячутся автоматические истребители и, возможно, парочка кораблей МСС под командой Вала. Они хотят добраться до всех. Им нужен "Гром" и вся наша флотилия.

– Раз так, то почему бы им не облегчить кражу? Урубу хмыкнул:

– Тогда бы и мы насторожились, верно? В общем-то мне самому не до конца это ясно, но… – Он внезапно прищелкнул пальцами. – Похоже, я понял! То же самое сделал бы я на их месте. И если я прав, мы используем это против них. Отход будет нелегким и очень рискованным, но мы можем справиться. Итак, вы украдете перстень. А я выведу вас отсюда, если это вообще возможно.

– Мы.., мы.., все еще в растерянности, – призналась Чо Дай. – Все мысли у нас перепутались, и мы не знаем, в чем же наш долг.

– Совсем недавно вы считали себя чудовищами, – заметил Урубу. – Это уже прошло?

Они переглянулись, потом посмотрели на него.

– Нет, в глубине души это осталось. Но когда мы позволяем нашим псевдоличностям взять верх, то вполне довольны жизнью. Но в отличие от тебя мы останемся в этом облике навсегда, а на Джанйпуре все люди такие же, как мы. Это как-то.., утешительно. Но там – там и мы и наши дети действительно будем чудовищами.

– Все мы чудовища, каждый на свой лад, – философски заметил оборотень. – Вы по крайней мере что-то собой представляете. Вы знаете, кто вы и что вы такое. А я – нет, Я никогда не стану одним целым, сколько бы я ни прожил и сколько бы других личностей я ни поглотил. Хорошо, наверное, быть человеком, растить детей, смотреть в будущее и чувствовать умиротворение. У меня никогда этого не будет. Никогда. Если мы выберемся, на борту "Грома" вас будет пятеро, потом семеро, а может быть, и больше. У вас есть хорошие шансы сделаться преобладающей расой среди пиратов, и, если мы преуспеем, будущее ваших детей обеспечено. А что касается меня, моя цель – только игра. Она доставляет мне удовольствие, но будет ли существовать Главная Система или нет, я не изменюсь и не выиграю ничего.

Сестры были поражены. Они ни разу не задумывались над этим, но теперь их собственные трудности казались уже не такими существенными. Урубу действительно не выигрывал ничего, он просто вел игру на свой страх и риск.

– Не рассказывайте пока своему мужу о нашей встрече, если только он не спросит вас там, где можно будет ответить без опасений. Я поразмыслю над тем, что вы говорили, и вызову вас опять. А теперь – ступайте.

Мадау Чо Дай встала и, порывшись в кошельке, висевшем у нее на шее, достала три маленьких предмета, тщательно завернутых в ткань.

– Они очень хрупкие, – предупредила она, разворачивая их.

Урубу недоуменно уставился на ее ладонь и вдруг понял, что это такое.

– Слепки… Вы сделали слепки!

– Ну, это было не так уж трудно, – ответила Чо Дай, но он не слишком поверил. – Просто закажите ключи.

Урубу осторожно коснулся одного слепка. Тот был твердым как камень.

– Из чего вы их сделали?

Чо Дай усмехнулась по-джанипурски, оскалив все зубы.

– Тесто. Очень плотное тесто. Идеальный материал для слепков, хотя и не слишком долговечный.

Только теперь Урубу начал наконец понимать, с кем имеет дело.

* * *

Ему предстояло сделать многое, но в первую очередь он связался с «Громом». Козодой внимательно выслушал его сообщение, и роботы немедленно приступили к изготовлению того, о чем говорилось в файлах, присланных с Джанипура. Перебросить эти предметы с «Грома» было гораздо проще, чем с огромными предосторожностями производить их на планете, да и уровень технологии на борту был несравненно выше.

Гораздо сложнее оказалось разработать план. От Звездного Орла особой помощи ждать не приходилось. С учетом поправок на неизвестные переменные он оценил вероятность успеха, и она колебалась в промежутке от 0,3 до семнадцати процентов. Единственное, что мог предсказать компьютерный пилот, – это реакцию Главной Системы и Валов, но МСС состояли из людей, а их действия не поддаются прогнозу. Даже флибустьеры, которым приходилось иметь дело с эмэсэсовцами, могли поручиться лишь за их непоколебимую верность Главной Системе и огромный энтузиазм. Способен ли офицер перехватить у Вала командование во время боевых действий, оставалось неясным, но не подлежало сомнению, что всякий уважающий себя генерал способен достаточно вольно толковать получаемые приказы. Если он окажется прав, награда будет велика, если нет – его ждет суровое наказание, но ни один офицер, убежденный в собственной правоте, не поддастся позорной нерешительности.

Члены экипажа "Грома", имеющие опыт в военных вопросах, собрали воедино всю имеющуюся информацию, и настало время подвести итоги.

– Ну что ж, – начал Ворон. – Итак, мы даем им оборудование и отмычки, о которых они просили. Во время операции Урубу должен быть на дежурстве, чтобы прикрыть их, если сработает сигнализация. Сабир.., этот малый меня беспокоит. Но, я думаю, можно использовать к общей выгоде этот приступ мужского шовинизма, накативший на нашу бывшую индусскую леди. Когда он узнает, что все уже решено, держу пари, у нас появится дополнительный стрелок. Значит, они входят внутрь, ставят эту чертову ширму, добираются до витрины и начинают орудовать ключами. Теперь надо решить, что делать с этой пластиной, на которую кто-то должен встать, чтобы добраться до перстня. На какой вес она рассчитана?

– Крысы, – невозмутимо заявила Вурдаль.

– Прошу прощения?

– Сотрудники Центра – это в основном классические индусы, с их неизменным уважением ко всему живому. Меня всегда удивляло, как это человек боится прихлопнуть муху, но ближнего своего готов запросто отправить на тот свет. Так вот, в Центре полным-полно крыс, конечно, не совсем обычных, и выглядят они довольно жутко. Я специально интересовалась.

Здоровенные, сплошь покрытые шерстью, но во всем остальном – крысы как крысы. Они живут в вентиляционных ходах. Для джанипурцев там слишком тесно, да они и не убивают крыс. Они даже стараются подкармливать их – в определенных местах, чтобы те не наносили большого ущерба. Крысы боятся людей, но если их зажать в угол, то могут напасть стаей. И они очень большие.

Ворон, кажется, ухватил ее мысль.

– А в музее?

– Ты думаешь, что там нет вентиляции? Отдушины наверняка зарешечены, но бьюсь об заклад, что время от времени несколько крыс пробираются внутрь, и их приходится выгонять пинками. Они ведь должны попадать в эти световые лучи, не правда ли?

Ворон немного подумал.

– Да, конечно. Должны. И сразу же включится тревога.., нет. Наверное, нет. Тогда крысы регулярно устраивали бы им тревоги по первому разряду. Даже если бы изначально охранная система реагировала на них, ее бы скоро переделали, чтобы не свихнуться.

– Точно. Кроме того, эти крысы – великолепный резерв на случай, если кто-то попытается добраться к цели через вентиляционные ходы. Скажем, маленький робот. Он непременно потревожит крысиные колонии, и либо поднимется тревога, либо то помещение, куда ты стремишься, будет битком набито крысами. Да, это мысль. Если устроить им такой сюрприз накануне, они могут решить, что и на следующую ночь крысы опять пролезли через незамеченные дыры.

– Ну да. Только эти ребята наверняка соображают не хуже нас с тобой. Ты вряд ли пустила бы это на самотек. Нет, ты бы поставила там охрану или всю ночь напролет латала бы крысиные дыры. Но я вижу, к чему ты клонишь. Я пропустил эту подробность в докладе. Если они достаточно большие и время от времени забираются в помещение, то световые лучи не предназначены для включения общей тревоги. Тогда что же они включают?

– Безусловно, камеры и микрофоны. Луч прерывается, они включаются, а на посту охраны раздается сигнал. Потом они смотрят на экраны и видят крыс. Что тогда?

Ворон задумался, но ненадолго.

– Ну, либо они приходят и выгоняют крыс, либо выключают лучи… Слушай! Надо спросить Урубу! Если он может подменить передачу с внешних видеокамер, то эту тем более. И не понадобится тащить туда эту зеркальную штуковину, которая еще неизвестно, сработает ли. Мы ведь не сможем точно выставить углы отражения. Ну, ты умница!

– Остается лишь этот весовой датчик под ковриком? – сказала Вурдаль, стараясь не показать, как она польщена.

– Так-так… Сколько могут весить эти твари? А если их соберется несколько? Килограмм? Два? Крысы ведь стадные животные. Поодиночке они бегают редко. Пожалуй, на эту платформу могут запрыгнуть одновременно штуки три. И безусловно, предусмотрен запас… Выходит, чтобы сработала эта штука, понадобится порядочный вес. – Ворон помедлил. – Нет. Забудьте. Там же есть и мелкие животные, вроде обезьян, не говоря уж о всяких ручных зверушках. Наверняка конструкторы предусмотрели, что кто-то может попытаться добыть перстень с помощью дрессированной макаки. Но даже если в нашем распоряжении килограммов шесть-семь, этого все равно недостаточно. И потом, кто-то должен еще и закрыть витрину. Не исключено, что там есть что-то вроде реле времени, и если витрина останется открытой слишком долго, оно может сработать. А может, сигнал тревоги вообще включается всякий раз, когда витрину открывают. Я сделал бы именно так.

– Но уровень секретности здесь ниже того, к чему мы привыкли. И технология тут беднее. Охранную систему проектировали люди, а не машины, и предназначена она для того, чтобы уберечься от людей. Возможно, когда витрина открыта, где-то начинает звенеть звонок. Но все равно при этом всего лишь включатся телекамеры, чтобы дежурный офицер смог решить, ложная это тревога или нет. Практически все, что там есть, кроме весовой платформы и самих замков, предназначено именно для этого. Если заблокировать эти каналы, охранный пост будет глух, слеп и нем. Вот где у них слабое место. И потом, здесь не так уж много преступников.

Ворон кивнул:

– Ничего не знаю о здешних уголовниках, но система явно сконструирована так, чтобы отбить охоту у желающих попытаться. Кроме того, они не очень сильно пекутся о самом перстне. Похоже, они уверены, что никто не сможет уйти с добычей. И в обычной ситуации они были бы совершенно правы. Это же Центр, черт побери! Все контролируется компьютерами. Коды, следящие устройства и прочая дрянь. Посмотрим правде в лицо – без Урубу мы, может быть, и сумели бы стянуть эту штуковину, но вынести ее – никогда. Вся разница в том, что заместитель начальника службы безопасности на нашей стороне, а такой случай у них не предусмотрен. Чем больше я думаю о нашей группе, тем больше понимаю, насколько тщательно кто-то ее подобрал. В конце концов, предполагается, что у нас должен быть шанс на победу, хотя м придется помахать кулаками.

– Ладно. Но все-таки это не решает проблему с весовым датчиком.

– Урубу предложил одну идею. Мне она не особенно нравится, но альтернативы может и не быть. Впрочем, сначала нужно проверить нашу джанипурскую парочку, тогда станет ясно, сработает ли это вообще. Давайте подумаем над отходом. Если мы прохлопаем какую-нибудь ловушку, все пропало. Вурдаль кивнула:

– Пожалуй, тут мы вправе целиком рассчитывать на Урубу. В конце концов, в это время он будет на дежурстве и скорее всего старшим по званию среди прочих охранников. Любой из нас в такой ситуации смог бы прикрыть остальных, но против серьезного прокола или сигнала общей тревоги даже Урубу бессилен. Впрочем, это все же его проблемы. Но, допустим, они вышли и бегут в заранее обусловленное место встречи. Где это?

– В клинике. Урубу позаботился, чтобы туда можно было войти в любое время, не вызывая подозрений.

– Хорошо. Надо будет еще подготовить парочку сюрпризов – просто на всякий случай. Несколько мелких пакостей, которые можно было бы привести в действие дистанционно. – Ворон ухмыльнулся. – Бомбочки или еще что-нибудь в этом духе.

– Урубу организовал целую цепь укрытий вдоль маршрута отхода, но, как только обнаружится кража, начнется облава. Мы сможем подобрать их, только если вокруг будет чисто, а значит, им придется надолго залечь на дно. Хотя, возможно, мы сумеем обвести МСС вокруг пальца. Когда Урубу получит оборудование, истребитель, на котором он прибыл на Джанипур, станет не нужен. В любом случае добираться до него слишком долго. Если правильно рассчитать время, возможно, удастся убедить Центр, что грабители на борту истребителя. Надеюсь, они все как один устремятся за ним в погоню.

Вурдаль кивнула:

– Попробовать можно, но, если не выгорит, нам останется только одно.

– Да, – вздохнул Ворон. – Сражение в космосе. Корабли против кораблей. Хорошо еще, что они недооценивают наши силы.

– С тем же успехом они могут их переоценивать. Надо отозвать из разведки все флибустьерские корабли и провести учения. До сих пор эти флибустьеры неплохо удирали и прятались. Хотелось бы мне знать, каковы они будут в бою.

* * *

Когда план действий окончательно оформился, Урубу встретился с Сабиром наедине. Новоявленный «муж» окончательно вошел в свою роль и долго негодовал по поводу того, что Урубу разговаривал с его женами заранее и втайне от него. Понадобилось немало усилий, чтобы его успокоить, и поведение Сабира тревожило Урубу не меньше, чем предстоящая операция. Сабир был ему мало знаком, а любая ошибка могла оказаться роковой.

– Мне это все очень не нравится, – холодно сказал Сабир. – Я уже высказал свое мнение, когда вы впервые вывели нас из-под влияния ментокопий. У Мадау начинают отрастать рога. Не думаю, что мы имеем право так рисковать.

Урубу чуть заметно пожал плечами:

– Вполне возможно. Однако сила воли порой творит чудеса, и наше время еще не вышло. Они настроены на победу, Сабир. Они готовы. Я тоже готов. Единственный, кто до сих пор под вопросом, – вы.

– Что вы хотите сказать?

– Я слышал, что вы с самого начала были не особенно воодушевлены перспективой стать джанипурцем. Но тогда вы считали это своим долгом, и будь вы мужчиной до трансмутации – скажем, капитаном Пачиттавалом, – я мог бы успешнее предсказать ваше дальнейшее поведение. Но вы были женщиной. И все же я думаю, что, принимая решение, вы знали, на что идете. Мы – все мы – висим на волоске, и наша жизнь не имеет значения. Значение имеет только задание. Мы не великомученики и постараемся выжить, но гарантий никаких. Вы были рождены флибустьером, вы не какой-нибудь разгребатель грязи из захолустной колонии. У вас должна быть честь.

– Вам легко рассуждать о чести, – ответил Сабир. – Вы ничего не выигрываете, кроме удовлетворения маленькой победой в вашей личной войне с Системой. Но вам нечего и терять. Раньше я не задумывался об этом, хотя всем нам следовало бы учесть такую возможность. Видите ли, до сих пор у меня вообще ничего не было. Я была одиннадцатым ребенком в семье, а мои родители на четвертом десятке выглядели лет на сто. Они едва сводили концы с концами, вкалывая на маленькой шахте на астероиде, во всеми забытой дыре. В тринадцать лет я нанялась механиком на флибустьерский транспорт, только для того, чтобы иметь возможность удрать оттуда. Капитан поразвлекся со мной, глупой и наивной, и бросил меня в маленьком поселении. Я была всего лишь обманутым ребенком и ежечасно старалась выжить и чему-нибудь научиться. Иногда я продавала свой труд, а когда не могла продать его, продавала себя. Но каждый раз я училась чему-то, и потом мне это пригодилось. Я служила на двух десятках кораблей и наконец наткнулась на "Индрус", которым владели мои дальние родственники. Они приняли меня, хотя и не нуждались во мне. Конечно, я согласилась напрасно, но мне так хотелось хоть немного побыть среди своих! Оба мужчины на "Индрусе" женаты и верны своим женам. У меня нет ничего своего. И никогда не было. Вот почему я согласилась. Я ничего не теряла.

Урубу кивнул:

– Да, понимаю. И вот ни с того ни с сего вы получаете положение в обществе, ответственность за других, а в перспективе – еще и двоих малышей. У вас не было ничего, а теперь есть все, вы не думаете ни о своем задании, ни о своих женщинах. Разве это не эгоистично?

– А с чего бы мне не быть эгоистичным? – ощетинился Сабир. – Кто и когда давал мне хоть что-нибудь? Что я должен им, вам или кому-то еще?

– Меня нисколько не заботит, кому и что вы должны и что вы об этом думаете. Прошлое ваших жен было гораздо тяжелее вашего, и все же они остались верны своему долгу. Но даже если вы нас выдадите, то не получите никакой награды, о чем и сами, вероятно, догадываетесь. Ваш разум разберут по кусочкам и точно так же поступят и с остальными. Ваше тело, возможно, останется жить, но это все равно что выстроить дом на чужой земле и вспахать и удобрить чужое поле. Ваш разум погибнет, зато на душу обрушится вся тяжесть совершенного преступления. Вы можете промолчать, но это даст вам в лучшем случае года два. Когда придет время следующей ментокопии, если только вас не поймают до этого, у вас не будет своего человека в службе безопасности, который мог бы отмыть вашу память и защитить ваше семейство, а ваше положение недостаточно высоко, чтобы вы смогли сделать это сами. Если вы хотите защитить то, что считаете своим, вам лучше послушаться меня. Настоящий Пешвар – вот с кого вам надо бы брать пример. Он поистине верен и предан своей жене. Если мы победим, у вас будут жена, дети, положение и влияние. Вы прекрасно приспособились к здешнему обществу. Жаль, конечно, что вы не были рождены в нем, но с этим уже ничего не поделаешь. Так что будьте эгоистом до конца – и взгляните правде в лицо.

Сабир обдумал его слова и понял, что Урубу прав.

– Все, что вы говорите, выглядит очень заманчиво, если, конечно, предположить, что мы сумеем скрыться. Только я никак не могу в это поверить.

– Вы не знаете всего, а я не стану вам рассказывать, – ответил Урубу, – но уверяю вас, что это возможно. Давайте попробуем. Давайте попытаем счастья.

– А когда – если я соглашусь?

– Именно "тогда" – сразу как вы согласитесь.

– Ну хорошо, – вздохнул Сабир. – Если сестры Чо согласны, я готов помочь всем, чем сумею.

– Превосходно! – воскликнул Урубу. – Завтра начинается праздник Холи. Верховному администратору понадобится перстень, а он еще не брал его из музея. Конечно, он может проносить его в течение всех празднеств, но я сомневаюсь. В прошлые годы он всегда возвращал перстень после церемонии "Утсава", чтобы те, кто придет в Центр на праздники, могли его видеть. Я буду в музее, когда он возьмет перстень, и узнаю, как полагается открывать витрину. Как только перстень вернется на место, мы начнем.

* * *

То обстоятельство, что брахманы обладали привилегией знать о существовании Главной Системы, внешнего мира и кое-какой новейшей технологии, не лишало их принадлежности к родной культуре. Более того, индуизм идеально соответствовал иерархической структуре Центра, особенно в той своей части, которую перестроила и усилила Главная Система. Превыше всего ценилось «Рта» – равновесие сил и порядок. Всеведические молитвы сводились к поддержанию порядка, и требовался лишь небольшой, хотя, возможно, и еретический шаг, чтобы увидеть в себе воплощение силы, поддерживающей устойчивость и равновесие. В Матери Индии порядок был нарушен, и люди погрязли в разврате, но Индра был милостив и позволил им попытаться снова, в новом мире и в новой форме, возложив на высших из людей – брахманов – священный долг любой ценой поддерживать «Рта». Таким образом, избранные Джанипура могли проложить собственный путь к спасению и бессмертию, не обремененный влиянием внешних сил.

Проще говоря, роль брахманов сводилась к тому, что на других планетах являлось обязанностью Центров. Они поддерживали равновесие, устраняя все, что могло вызвать малейшие перемены. Эта цивилизация была словно предназначена для целей Главной Системы, и здесь ей было намного легче, чем на других планетах, где порядок приходилось навязывать силой. В отличие от циников земных и многих колониальных Центров, чье знание разрушало веру, джанипурцы, избранные в Центр, были подлинно верующими. До высадки МСС джанипурские Центры поддерживали связь лишь с немногочисленными флибустьерскими кораблями вроде "Индруса", экипажи которых если и не разделяли джанипурские верования, то по крайней мере понимали и уважали их. Брахманы несли на себе долгдхармы, они удерживали свой мир и народ на праведном пути, они сохраняли должный порядок вещей.

Этим людям было знакомо Бхакти, чувство преданности некоему, часто личному божеству и сопричастности ему. В своей жизни они отводили огромное место церемониям и ритуалам, а их верования были многочисленны и разнообразны. Даже внешний вид был предметом их гордости. На Земле индуизм возвел корову в ранг почитаемой святыни. На Джанипуре люди отчасти обрели облик священного животного.

Древнейший ритуал Холи Утсава, весенний праздник в честь Кришны, был временем всеобщего веселья, и царившее повсюду праздничное настроение подчеркивалось пышными церемониями, доступными для всех желающих, и бог Сома, в честь которого был назван жгучий и пьянящий напиток, отнюдь не оставался забытым. На торжества должна была явиться масса народу. Дома оставались только аскеты, нелюбопытные и те, кто был связан чувством долга.

Для службы безопасности это было кошмарное время, а эмэсэсовцы – те просто сходили с ума. Совершенно посторонние люди по праву принадлежности к правящей касте имели право входить в Центр, встречаться с начальниками своих департаментов, осматривать музеи и библиотеки. Для любого сотрудника службы безопасности это было просто кощунство. Разумеется, засекреченные помещения были закрыты, но для того, чтобы уследить за тем, чтобы кто-нибудь что-нибудь не сломал или не барабанил по клавишам терминалов, требовались силы всех сотрудников безопасности.

Для эмэсэсовцев, чья модернизированная религия понуждала их принять богоданную ответственность за поддержание порядка, это были самые черные времена, на горе их бессмертным душам. Им приходилось мириться с мыслью о том, что они просто не в состоянии проверить всякого, кто прибывал в Центр вместе со всеми родственниками, ближними и дальними – особого приглашения не требовалось, – и с теми, кто зачастую присоединялся к компании в самый последний момент. Разумеется, Центр не мог вместить такую толпу, и снаружи возникал огромный и шумный палаточный городок.

Урубу приходилось разрываться между законными интересами гостей и необходимостью избежать беспорядков. Но празднества должны были продолжаться несколько дней, и он решил, что лучше попытаться использовать праздничную суматоху к своей выгоде, чем ждать лишнюю неделю. Только бы верховный администратор поскорее положил этот чертов перстень на место!

Предполагалось, что каста брахманов держит в своих руках рычаги исключительно духовной власти, но брахманы Центра были вовлечены в дела света намного глубже, чем хотели бы признать. Тем не менее они рассматривали свою роль как сугубо духовную. Вне Центра большинство из них являлись членами религиозных орденов, но некоторые имели профессию и участвовали в мирских заботах. Иные были врачами, иные – юристами, зарабатывая таким путем себе на жизнь и возвращаясь к жреческим обязанностям при первой необходимости. У каждого джанипурского индуса было свое собственное домашнее святилище, так что официальных храмов на Джанипуре не существовало, но для проведения церемоний требовались жрецы. Эту общественную обязанность взяли на себя брахманы. Даже те из них, от кого никто и не требовал подобных услуг, все равно явились на празднества.

Урубу с усмешкой подумал о том, что сказали бы дважды рожденные, увидев условия, в которых живут эти светские брахманы. В Кохин-Центре чудеса технологии использовались в минимальной степени, и все равно здесь было на что посмотреть. Но тому, кто живет в закрытом городе, снабженном климатическим контролем, электрическим освещением и компьютеризированной кухней, сложно убедить себя в необходимости умерщвления плоти. Да и все равно в этом отношении мало что можно было сделать. Непрактично разбивать посреди Центра шатры и пользоваться открытым огнем. Кроме того, это отрицательно сказалось бы на оборудовании.

И, разумеется, кому-то нужно производить уборку, заниматься снабжением, содержать магазины и выполнять еще много других работ, заниматься которыми благородные брахманы считали ниже своего достоинства. Низшим кастам было запрещено появляться в Центре, так что соблюдение брахманской чистоты требовало высокой степени автоматизации.

Для Урубу, который не являлся продуктом какой-то одной цивилизации, все это служило лишним доказательством того, как много, если не сказать – все что угодно, – люди могут оправдать с помощью религии.

К утру первого дня равнина, прилегавшая к Центру, превратилась в многоцветное море палаток и шатров, среди которых сновали их многочисленные серо-рыжеватые обитатели. На первый взгляд их было не меньше трех-четырех тысяч. Кто-то развлекался хождением по огню – на ступнях, разумеется, а не на копытах, – кто-то демонстрировал чудеса йоги и прочие проявления силы разума и духа.

В девять с небольшим верховный администратор Намур в сопровождении супруги и неотлучной свиты торжественно прошествовал в холл на главном уровне Центра. На нем была простая белая набедренная повязка, его супругу окутывал гладкий белый шелк. Удивительнее всего, что все три сотни метров, которые им предстояло пройти перед толпой, они прошли в вертикальном положении и без видимых усилий. Это требовало не только длительных тренировок, но и колоссальной сосредоточенности и незаурядной силы воли. Этот жест произвел впечатление даже на Урубу, который входил в состав свиты.

Процессия остановилась перед высокими, выкрашенными в красный цвет дверями музея. Смотрительница отвесила церемонный, освященный временем поклон и, сняв с цепочки на шее огромный ключ, вставила его в замок. Урубу пристально наблюдал. Направо, налево, еще налево, направо и снова налево. Раздался звучный щелчок, смотрительница толкнула вызолоченный засов, и красные створки медленно отворились внутрь. Верховный администратор и его супруга проследовали за смотрительницей ко второй, более современной на вид двери. Смотрительница вставила в щель небольшую карточку и приложила ладонь к пластине замка. Внутренняя дверь бесшумно открылась, и вся процессия вошла в музей.

Урубу почтительно держался в нескольких шагах позади верховного администратора. От его глаз не могла укрыться ни одна подробность. Он решил, что не стоит беспокоиться насчет световых лучей: то ли они гасли с открытием внутренней двери, то ли, как он и предполагал, просто включали телекамеры. Гораздо больше его заинтересовало то, что небольшой участок перед витриной с перстнем теперь выступал из пола сантиметров на пятнадцать. Что бы он ни включал, сейчас это было автоматически отключено, и Урубу терялся в догадках, как именно. Во всяком случае, это не связано с дверью. Зачем вообще эта проклятая штуковина, если она отключается при открывании двери? Внезапно его осенило – комбинация! Отпечаток ладони открывает дверь, а магнитная карточка деактивирует весовой датчик. Ни Урубу, ни сестры Чо об этом не знали, а панель замка была заглублена в дверь, так что никто не мог подсмотреть, какие цифры набирает смотрительница музея. Устройство замка было достаточно простым, чтобы его можно было обмануть, но при этом весовая пластина оставалась включенной. Умно.

Смотрительница и ее ассистент подошли к пластине. Когда смотрительница поставила одну ногу на пластину, датчик качнулся и подался вниз, но ничего не произошло. Однако после того как на пластину встала другая нога, зазвенел звонок. Ассистент ступил на другую сторону пластины, под его весом она окончательно утонула в полу, и звонок замолк. Урубу инстинктивно чувствовал, что особое значение имела задержка времени перед включением звонка – та доля секунды, когда только часть веса тела приходилась на пластину. Ворон оказался прав – весовой датчик был рассчитан на человека и не реагировал на крыс и других мелких животных, которые могли случайно попасть в помещение. Звонок нисколько не обеспокоил Урубу – если он зазвенит, они сразу поймут, что провалились, и успеют добраться до выхода.

Один из двух ключей от витрины вручили Урубу как заместителю начальника безопасности. Ему велели встать слева от витрины, а его начальник, получив второй ключ, встал с правой стороны. Урубу получил ключ, только присоединившись к процессии, и по окончании церемонии должен был его сдать. Чертовски трудно было умудриться сделать слепок в таких условиях, но он справился. Слепок получился не особенно хорошим, но, сравнив его со слепком, снятым Чо Дай, можно было надеяться изготовить ключ, который не подведет.

По кивку верховного администратора Урубу и начальник службы безопасности вставили ключи и повернули их, один налево, а другой – направо. Что-то щелкнуло, и четырехметровая витрина, где хранилось много других вещей, помимо перстня, открылась. Прозрачная крышка скользнула назад и слилась с боковыми стенками. По обе стороны витрины Урубу разглядел соленоиды. Впрочем, сестры Чо уже вычислили их заранее. Стоит потянуться с этой стороны, как ток прервется и крышка захлопнется. Урубу представил себе половину незадачливого вора, добавленную к постоянной экспозиции.

Верховный администратор нагнулся и, осторожно освободив перстень из держателей, вывел его назад, вверх и, наконец, вынул из витрины. Он осмотрел перстень, потом повернулся и протянул его супруге. Та кивнула и надела перстень на средний палец правой руки своего мужа.

По кивку своего начальника Урубу медленно повернул ключ в обратном направлении. Механизм щелкнул, крышка витрины скользнула обратно и встала на место. Урубу вынул ключ из замка, повесил его на цепочку, болтавшуюся на шее, и пошел за начальчиком к двери. Он чувствовал едва ли не жалость, что перстня не будет здесь сегодня, когда музей закрыт для публики. Из персонала должно было остаться всего два человека. Идеальное время для кражи, если бы им нужно было все что угодно, кроме перстня.