Текст книги "Четыре властелина бриллианта. Тетралогия (ЛП)"

Автор книги: Джек Лоуренс Чалкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 57 страниц)

Но задачка и впрямь не из легких. Малейшая ошибка наверняка станет роковой, и к тому же пройдет очень много времени, прежде чем я разберусь в ситуации и начну действовать.

После визита Кабаэ мои друзья по несчастью сделались мрачными и немногословными. Некоторые предприняли отчаянные, но безуспешные попытки обнаружить мониторы в своих комнатах и скоро сдались.

На третий день мы на собственном опыте убедились во всемогуществе СНМ. Наши надсмотрщики знали буквально каждое слово, которое мы произнесли накануне – даже в душе, потихоньку: они могли выделить еле слышный шепот из всей какофонии звуков. Я надеялся, что нам покажут видеозаписи, по которым можно будет установить районы размещения мониторов, но ошибся. Центр адаптации напоминал комфортабельную тюрьму чрезвычайно строгого режима, но пока мы ничего не могли с этим поделать.

На четвертый день началось собеседование и тестирование. Клерки с крысиными физиономиями, одетые точно так же, как Горн с Сутрой, буквально выпотрошили нас; на это ушла добрая половина дня. Затем они же провели общий опрос.

На закуску нас поодиночке заводили в небольшую комнату для окончательной беседы с женщиной, которая представилась как доктор Круда. По ослепительно белому халату и значку медицинской службы я догадался, что передо мной психиатр. Впрочем, это меня не, пугало – я был достаточно хорошо подготовлен, чтобы распознать любую врачебную хитрость, и к тому же сам в некотором роде был детищем светил психиатрии. От меня требовалось только одно – хорошо сыграть свою роль и заработать подходящую униформу.

Доктор Круда жестом указала на кресло, сама присела за большой стол и бегло пролистала мое личное дело.

– Вы Тарин Бул? Я беспокойно заерзал:

– Да, мадам.

– Вам четырнадцать лет? Я утвердительно кивнул:

– Да, должно было исполниться несколько месяцев назад. Я потерял счет времени, болтаясь по этим треклятым психушкам. Э-э-э.., простите, мадам.

Она тоже кивнула, не в силах подавить легкую улыбку:

– Насколько нам известно, вы самый юный заключенный, заслуживший ссылку в Ромб Вардена.

– Я так и думал, – искренне признался я.

– Судя по вашему образованию и генотипу, вам больше всего подходит административная работа, но вы еще слишком молоды. Надеюсь, вам это ясно?

Мне оставалось только согласиться.

Она вздохнула и вновь углубилась в документы. Я заметил, что странички исписаны от руки – такого я еще не видел.

– Тестирование показывает, что у вас есть способности к математике и особенно к вычислительной технике. Кем вы сами хотели бы стать?

Я пораскинул мозгами:

– Властителем Ромба.

Она снисходительно усмехнулась:

– Понятно. Ну а если серьезно?

– Виноват, мадам, – сказал я после секундной паузы. – Пилотом межпланетного грузовика.

На самом деле я уже БЫЛ и им тоже! Это вполне подходит для моей миссии деньги, мобильность, социальный статус и куча других преимуществ.

– Резонно, – поразмыслив, согласилась женщина, – но для этого необходимо долго учиться. – Она помолчала, а потом применила коронный прием всех психиатров. – Вы уже имели опыт полового сношения с девочками или же с мальчиками?

– Нет, мадам! – вскричал я.

– Как вы относитесь к девочкам?

– Они.., хорошие, – неопределенно ответил я. Она рассеянно кивнула и что-то черкнула в моем деле:

– Как вы относитесь к тому, что оказались здесь? Я вновь пожал плечами и честно сказал:

– Мне кажется, нам всем хана.

Вновь кивок и отрывистая запись в блокноте.

– Ну что же, Тарин, на сегодня хватит. Можете идти. Завтра мы кое-что уточним и тогда решим, куда именно вас направить.

Не говоря ни слова, я удалился.

Тесты прошли гладко. Я прекрасно знал эту процедуру. Мои способности вполне отвечали моим текущим интересам – компьютерная техника, электроника и механика, – а фоновые психические характеристики настоящего Тарина Була оставались нетронутыми. Разумеется, я доставил им массу хлопот, так как был слишком стар, чтобы пройти весь курс обучения, и слишком молод, чтобы начать работать самостоятельно. Все, что я мог сделать, – это строить из себя вундеркинда и надеяться на лучшее.

На пятый день акклиматизации моя кожа приобрела темно-коричневый оттенок как и у остальных новоиспеченных медузианцев. Я был очень взволнован и впервые за все это время по-настоящему ощутил всю глубину происходящих во мне изменений. Ко всему прочему я чувствовал легкое недомогание.

Горн и Сутра, чрезвычайно довольные метаморфозами, с утра отправили нас на медосмотр. Поначалу все процедуры были обычными, но, когда меня в одном халате вывели в неотапливаемый коридор и повели на первый этаж, я решил, что это неудачная шутка: как только дверь открылась, меня мгновенно охватил озноб, но в следующее мгновение приятное тепло разлилось по всем членам. Еще секунда – и я совершенно согрелся.

Но, взглянув на свои руки, я сразу почувствовал подвох: ладони приобрели нейтральный серый оттенок. Впрочем, мне было хорошо, и я нисколько не сомневался в том, что по-прежнему принадлежу к человеческому роду.

Первый этаж был заполнен людьми. В абсолютной тишине они сновали туда-сюда. На нас никто не обращал внимания – только два человека скользнули по мне безучастным взглядом и тут же отвернулись.

Убедившись, что все в порядке, Горн вывел нас на улицу. Я испытал те же ощущения: лютый холод быстро сменился теплом и полнейшим комфортом! А ведь на мне была только пижама. Я успокоился, и страх уступил место уверенности в собственных силах.

Окрыленные нашими успехами, сержант с капралом повели нас обратно. Когда я входил в теплую комнату, меня окатила жаркая волна – но это длилось не дольше секунды: я стал самым настоящим медузианцем. Мне казалось, что теперь-то нам прочтут подробную лекцию о микроорганизмах Вардена и происшедшей с нами трансформации, однако прямо спросить я не решился, а наши гиды явно не спешили нас просвещать. Значит, придется до всего доходить своим умом. Проклятие!

После обеда тех из нас, кто уже “акклиматизировался”, отвели – по одному в маленький кабинет. Когда пришла моя очередь, я смело переступил порог, ожидая очередной встречи с психиатром, но увидел совершенно незнакомого мужчину.

– Тарин Бул? Главный инспектор Трин из Гильдии Транспортников. Я слышал, что вы хотите стать пилотом.

Я просиял от радости:

– Да, сэр!

– Ну что ж, это вполне реально. Вы довольно грамотны, способны к математике, а ваши теоретические познания в области вычислительной техники выше всяких похвал. Однако вам придется проучиться еще годика два, прежде чем получите направление в летное училище. Впрочем, в члены Гильдии мы принимаем вас уже сегодня, но вам придется поработать над собой. Судя по тестам, вы немного рассеянны и любите разбрасываться. Значит, для начала вы займете самый низкий пост. К сожалению, мы не можем отправить вас доучиваться общеобразовательную школу вы уже переросли, а в специальное училище вам еще рано. Но компьютерные курсы позволят вам подготовиться к дальнейшему обучению.

Я понимающе покивал. Конечно, хотелось бы большего, но пока и этого вполне достаточно.

– Ваш ранг предполагает самую тяжелую, неприятную и нудную работу, предупредил инспектор. – Но мы будем наблюдать за вами, и, если вы сможете успешно совмещать работу и самообразование, карьера вам обеспечена. Ваше будущее зависит от ваших деловых качеств, прилежания, организаторских способностей и вообще от того, насколько вам удастся вписаться в нашу систему. Понятно?

– Э-э-э, да, сэр. Скажите.., а в каком возрасте вы попали в летное училище? Он улыбнулся:

– Минимальный возраст – шестнадцать, средний – восемнадцать. Обучение длится год, и еще год – практика. Только после этого вы получите удостоверение.

Я снова кивнул, понимая бесплодность всех попыток убедить инспектора Трина в своих обширных познаниях, и мысленно повторил про себя: “Два года”. Это так долго...

Глава 4

НАЧАЛО НОВОЙ ЖИЗНИ

На следующий день мне вручили карточку с номером и символом с одной стороны и точками из магнитного материала – с другой. Пучок молний между двумя толстыми черными линиями – по всей видимости, рельсами – символизировал Гильдию Транспортников. Как и было обещано, я получил новенькую униформу, которая пришлась мне в самый раз. В выданном вместе с ней чемоданчике обнаружились все необходимые туалетные принадлежности, в том числе и бритва. Там же лежала пара ярко-красных ботинок на резиновой подошве, в которых удобно ходить и по гладкому полу, и по скользким тротуарам.

На карточке были мои инициалы, новый адрес, название гильдии, а также разнообразные контрольные индексы. Одновременно она являлась и кредитной. Счет на мое имя был открыт в Центральном банке Серой Бухты. Если я хотел приобрести что-нибудь, то засовывал карточку в щелку кассового аппарата, и требуемая сумма автоматически изымалась со счета. Все было почти так же, как дома. Только дома я был гораздо состоятельнее.

Основной валютой была Единица, состоящая из ста Бит. Обычная десятичная система. Действительно, предельно просто.

Я приобрел карту автобусных маршрутов, попрощался с товарищами и наставниками (последние лицемерно пожелали мне “удачи”) и, сжимая в руке чемоданчик, вышел на улицы незнакомого города.

Теперь, когда я уже не обращал внимания на погоду, он показался мне таким же, как и множество других городов под куполами, которых я немало повидал на своем веку. Предприятия легко узнавались по внешнему виду, но в первую очередь – по огромным трубам, насквозь пронзавшим освещенный свод. Поскольку температура внутри и снаружи купола была одинаковой, обледенение нам не грозило, и, хотя воздух искрился инеем, я с удивлением отметил, что при дыхании не образуется облачко пара. Господи, что же натворили во мне эти чертовы букашки – ведь я нисколько не сомневался, что по-прежнему остался теплокровным млекопитающим.

Найти нужный автобус оказалось несложно, а шли они строго по расписанию. Как я выяснил, городской транспорт двигался на прорезиненных шинах над уложенным под дорожным покрытием магнитопроводом. Каучук, понятное дело, был искусственный. Оптические датчики выслеживали на ярких остановках потенциальных пассажиров, а чтобы открыть вращающуюся дверь, в боковое отверстие следовало вставить личную карточку. Пропустив одного пассажира, дверь мигом закрывалась, второй при всем желании не смог бы проскользнуть следом. Похоже, Медуза не так уж свободна от мошенничества и преступности, как это нам преподносилось. По-видимому, честным и добропорядочным гражданам были не чужды мелкие проступки – единственный доступный способ проявить бунтарский дух.

В комфортабельнейшем салоне над ветровым стеклом висела подробная карта города с указанием маршрута автобуса и точек пересадки. Заблудиться здесь было невозможно. Столь развитая и удобная транспортная сеть являлась живым воплощением “эффективности”, которой так гордилась Медуза. По дороге я внимательно изучал город и его обитателей. Они выглядели обычными людьми, и только по цвету и нашивкам обязательной для всех униформы можно было определить общественный статус ее владельца.

Звания и одежда Горна и Сутры выдавали их принадлежность к таинственной и пугающей СНМ. Поэтому с посторонними они всегда держались наособицу. Я заметил, что, где бы ни появлялись темно-зеленые костюмы, люди с подчеркнуто равнодушным видом тут же старались поскорее унести ноги. Сознавая свое могущество и всесилие, сотрудники СНМ излучали высокомерное презрение. Но для обывателей они явно были врагами номер один. Я не мог припомнить ни одного режима со столь развитой системой шпионажа. Интересно, как попасть в ряды Службы наблюдения? И вообще кого они так боятся?

От центра города, заполненного учреждениями, супермаркетами, магазинчиками и большим зданием Центрального вокзала, расходились, чередуясь, жилые и промышленные зоны. Жилища медузианцев представляли собой типовые четырехэтажные коробки, внешне абсолютно одинаковые. Позднее, однако, я узнал, что это не так. Здешним семьям полагалось по отдельной комнате на каждого домочадца старше двенадцати лет, так что некоторые квартиры были просто огромными. Обладатели высших рангов располагали персональными апартаментами, бывшими не в пример шикарнее.

Проезжая мимо места своего назначения – неприметного здания под номером Т-26, я нажал кнопку остановки и выскочил. Помедлив немного, я собрался с духом и решительно направился к главному входу.

Изнутри Т-26 больше всего смахивало на общежитие. Первый этаж занимал большой холл с огромным компьютерным терминалом. На нем отображались различная информация и даже результаты спортивных матчей. За двойными дверями была общая столовая, но пища наверняка готовилась где-то на стороне: для кухни здесь просто не оставалось места.

Дверь напротив вела в муниципальные магазинчики. Там же были аптека, ателье и всякие лавочки. Скорее всего они работали только час во время пересменки на предприятиях. Магазины эти были крошечными – ведь в каждом здании наверняка имелись собственные, и продавцы прекрасно справлялись в одиночку: ведь им приходилось только выдавать товар и время от времени заказывать новые партии. Для вящего удобства, скажем, обувь была одного-единственного фасона – менялись только размеры. Одежда жителей Серой Бухты тоже не поражала разнообразием. То, в чем вы нуждались, уже ждало вас к концу рабочего дня. В такой системе имелись свои преимущества, и, если бы не СНМ, все было бы просто замечательно.

С разных сторон холла размещались лифты. Весьма кстати, подумал я, не придется таскаться по лестницам.

Мне было предписано добраться до Т-26, квартира 404, доложить о прибытии и поселиться там же. Предположив, что для начала нужно попасть на четвертый этаж, я сунул карточку в щелку приемника, и дверь лифта тут же бесшумно скользнула в сторону.

Квартиру 404 я нашел быстро. А вот замочной скважины не обнаружил – только узкую прорезь в стене. Я вновь воспользовался карточкой и оказался в небольшом, примерно пять метров на четыре, помещении. Здешние уборщики трудились на совесть. Две стандартные кровати выглядели очень заманчиво особенно после жестких двухъярусных нар. Имелись также два раздельных платяных шкафа, встроенная мебель с многочисленными ящичками, а также терминал необычной, но весьма примитивной конструкции.

Боковая дверь вела в туалет, душевую и небольшой бассейн, который, как я догадался, мы делили с соседями. Я говорю “мы”, потому что в шкафчиках уже лежали чьи-то вещи. Судя по размеру одежды, мой напарник был ненамного выше меня.

Хотя мониторы СНМ были тщательно замаскированы, вычислить их казалось несложно. В ванной комнате для этой цели использовался осветительный прибор, а в жилой – детектор пожарной сигнализации. Интересно, просматривается ли уборная? Как ни смешна эта мысль, скорее всего так оно и есть – я хорошо знал привычки спецслужб, тем более учитывая характер Упсира и его подручных.

На терминале я не обнаружил никакой информации, а пароля для входа в компьютерную сеть я еще не получил. Так как инструкциями предписывалось сидеть здесь и ждать, я разложил свои вещички в шкафчике, убрал туда же сумку и уселся за терминал. Простой, как табуретка, он имел самое главное – клавиатуру и блок двухстороннего звукового общения и представлял собой комбинацию телефона и видеотерминала – скорее даже видеотелефона. Памятуя о жесткой технологической цензуре, установленной Конфедерацией, я решил, что это сугубо местная разработка. Разобрать терминал голыми руками я не мог, делать было нечего, и я, не долго думая, лег на кровать и закрыл глаза. И тут же провалился в глубокий сон.

Проснулся я спустя два часа, услышав слабое жужжание открывающейся двери. Решив, что благоразумие – лучшее проявление доблести, я не двинулся с места, но, увидев незнакомца, непроизвольно вскочил. К такому я был совершенно не готов.

– Привет! – произнесла незнакомка, ибо это была она. – Очевидно, ты тот самый Тарин Бул?

Девушка выглядела очень молодо. Невысокая, хрупкая, волосы подстрижены так же коротко, как и мои. Нимало не смущаясь, она принялась стаскивать с себя одежду.

– Хэй! – выкрикнул я, почувствовав себя в высшей степени неловко. Конечно, я не ханжа, но ведь существуют какие-то приличия!

Девушка в недоумении остановилась:

– Что такое?

– Э-э-э.., но ведь ты собиралась раздеться перед чужим мужчиной!

Незнакомка расхохоталась.

– Тебе, кстати, придется сделать то же самое, – сообщила она. – Инструктор СНМ должен был предупредить. Наверное, тебя проспали. – Она полностью сбросила одежду, скомкала ее и, засунув в пластиковый пакет, положила в свой шкафчик. Всем служащим в ранге ниже инспектора запрещается находиться дома в форме. Неужели ты не знал ЭТОГО?

Я медленно покачал головой, пытаясь понять – она правду говорит или шутит? Но по зрелом размышлении я нашел подобное требование не таким уж бессмысленным – с точки зрения СНМ. Конечно, это было чудовищным нарушением прав человека. Мне не раз приходилось бывать нагишом в компании голых мужчин и голых женщин как правило, на приморских курортах, – но я и представить не мог, сколь оскорбительным может быть такой ПРИКАЗ.

Моя соседка протянула мне точно такой же пакет.

– Давай, – предложила она, – пока тебя не засекли. Снимай – и в мешок.

Я вздохнул, решив, что поддаться на уговоры слишком легко – значит, с самого начала проявить бесхарактерность. А именно сейчас мне требовалось соблюдать величайшую осторожность.

– Но.., но ведь ты девушка, а я мужчина! То, что меня не предупредили об этом с самого начала, свидетельствовало, что за мной будут следить очень внимательно и оценивать способность к социальной адаптации. Мой возраст отчасти служил защитой, но отнюдь не абсолютной. Цивилизация, сумевшая при помощи суперробота проникнуть в сердце Конфедерации, могла без особого труда собрать сведения и о процессе Мертон, а мои шансы и без того чрезвычайно малы.

Девушка в недоумении подошла ближе:

– Неужели там, Извне, все такие же застенчивые и слабонервные?

Из ее слов – если она не была подсадной уткой – я сделал два важных умозаключения. Во-первых, она родилась и выросла на Медузе. Во-вторых, до меня она ни с кем Извне не встречалась. Эта информация давала мне определенные преимущества и возможность маневра, однако я прекрасно понимал, что сотрудники СНМ, наблюдающие за мной, достаточно опытны и отнюдь не наивны.

Еще раз тяжело вздохнув, я покорно стащил с себя новенькую униформу и запихнул в мешок, который моя соседка тут же завязала и поставила на пол.

– Меня зовут Чинг Лу Кор, – представилась она. – А ты – Тарин Бул, да?

– Ага, – подтвердил я, нервно кивнув.

Девушка критически оглядела меня с ног до головы:

– А ты очень даже ничего. Говорят, люди Извне тщедушные и изнеженные, но к тебе это не относится.

– Э-э-э, я много времени провел взаперти, – я шмыгнул носом, – но вообще-то постоянно делаю зарядку. – Теперь главное – не сфальшивить: образ Тарина Була должен быть убедительным.

Девушка присела на краешек соседней кровати.

– А за что тебя сослали сюда? – осторожно спросила она. – Или об этом нельзя расспрашивать? Я неопределенно пожал плечами и тоже опустился на кушетку:

– Я убил человека, виновного в гибели моего отца. Девушка задумчиво насупилась. Она прожила всю жизнь в условиях неусыпного и всеобъемлющего контроля, и такое было недоступно ее пониманию. Но мотивы она, похоже, поняла, даже если само преступление представлялось ей невозможным. Казалось, она потрясена услышанным, но находит мою историю чрезвычайно романтичной.

– Слушай, а ты не голоден? – внезапно сменила она тему. – Я так просто умираю – только что со смены. А тебе везет – до 16.00 завтрашнего дня ты свободен. – Она пружинисто вскочила с кровати. – Пошли. Все равно нужно в прачечную. А потом ты расскажешь мне про Извне, а я объясню тебе все про Медузу.

Я решил немного поломаться:

– Вот так и пойдем? Голышом? Девушка засмеялась:

– Да ты и впрямь какой-то странный. Если не можешь ни на секунду расслабиться, тебе прямая дорога к психиатру. Запомни: у кого-нибудь ты ВСЕГДА на виду. Так какая разница? – Она взяла мешки с одеждой и направилась к двери, а я поплелся следом, но внезапно остановился:

– Слушай, а как же карточка? Чинг с улыбкой взглянула на меня.

– Тебе не нужна никакая карточка, пока ты ДОМА, – сказала она и устремилась к лестнице.

Насчет одежды она не солгала. Все – молодые, и старые, мужчины и женщины совершенно спокойно ходили, сидели, разговаривали в чем мать родила. Иногда попадались люди в форме – либо обладатели высокого ранга, либо те, кто только что пришел со смены или отправлялся на работу. Вероятно, смены на различных предприятиях несколько сдвинуты во времени – чтобы не перегружать транспорт.

В небольшой столовой-кафетерии стоял обычный шум” гам и суматоха. Меню не было – вы подходили к раздаче, нажимали на кнопку и получали поднос с едой. Маленькая стойка в центре зала предлагала ассортимент из трех напитков единственная возможность выбора.

Непривычная пища оказалась, однако, очень вкусной. Я никогда не увлекался чревоугодничеством, гурманом меня тоже не назовешь, так что приспособиться к здешней кухне не составило для меня большого труда. После баланды, которой нас кормили во время перелета и в центре акклиматизации, здешние яства представлялись восхитительными – тут тебе и холодная закуска, и салат, и даже десерт. Мясо, судя по всему, синтетическое, но фрукты и овощи, похоже, натуральные и даже свежие. Я вспомнил, что Медуза импортирует множество продуктов питания с более теплых планет. Талант Упсир явно не собирался морить народ голодом, даже если этот народ может питаться одной древесиной.

Я внимательно присматривался к обстановке и сделал много важных выводов. Просто потрясающе: я находился в самом жестком тоталитарном обществе в истории, однако люди вовсе не производили впечатления забитых. Они шутили, смеялись, веселились от души – как и во всех закусочных Галактики. Это сильно смущало. Система действительно работала отменно: обыватели чувствовали себя легко и счастливо. Талантом Упсиром невозможно было не восхищаться: старый пройдоха, что ни говори, действительно чертовски талантлив.

Другое мое наблюдение было сугубо практического свойства. Жители Медузы, как и обитатели любой другой планеты – особенно приграничной, – при внимательном рассмотрении несколько отличались от таких, как я, пришельцев Извне. Кожа была грубее, волосы напоминали проволоку, и даже выражение глаз было иным: живой человеческий блеск в них отсутствовал напрочь.

Впрочем, я прекрасно понимал, что со временем стану таким же, но по-прежнему буду считать себя человеком.

Третий вывод: судя по всему, я – самый юный член этого сообщества, правда, некоторые были старше совсем чуть-чуть. Да, придется поближе познакомиться с моей соседкой. Чинг явно не возражала.

– Сколько тебе лет? – поинтересовалась она. – Меня предупреждали, что ты очень молод, но я почему-то думала, что ты мой ровесник.

– А тебе? – удивленно переспросил я.

– Недавно исполнилось шестнадцать, – гордо ответила она. – И я начала работать здесь.

– Ну а мне скоро пятнадцать, – почти не соврал я. Психологическая разница между пятнадцатью и шестнадцатью гораздо меньше, чем между четырнадцатью и шестнадцатью. – А кто тебе говорил обо мне? И почему нас поселили вместе?

– Тебе и в самом деле ничего не объяснили, – вздохнула Чинг. – Ну так слушай. Три недели назад я получила диплом – я жила тогда вместе с семьей в заливе Хуанг, это немного южнее Серой Бухты. Я понимала, что меня вот-вот направят на работу, и действительно вскоре пришел приказ, что я назначена в Гильдию Транспортников в Серую Бухту. Неделю назад меня вызвали в управление и сказали, что дают мне в напарники Тарина Була – молодого человека Извне. Они предупредили, что ты можешь показаться странным – и как в воду глядели. Правда, я готовилась к чему-то подобному.

– Залив Хуанг на экваторе, да? – спросил я. Он был обозначен на моей карте, однако такой вопрос сейчас вполне уместен.

Она утвердительно кивнула:

– Да. Там гораздо красивее, чем здесь, – много цветов, деревья... Хотя везде свои преимущества. В Серой Бухте никаких проблем с насекомыми и животными, да и фрукты посвежее. – Она ненадолго замолчала. – К тому же мне самой хотелось уехать из дому... Ну, ты понимаешь...

Я молча кивнул. Я не имел опыта семейной жизни, но какое одиночество испытывают люди в подобной ситуации, было мне хорошо знакомо. То, как стойко Чинг справлялась со своей болью, о многом говорило внимательному человеку. Теперь ясно, почему она так обрадовалась встрече со мной.

Пообедав, мы положили подносы в мусороприемник, сунули мешочки, с формой в маленькое окошко и отправились к себе. Пришла пора познакомиться поближе друг с другом, а заодно и с местными порядками.

Дверь, которую я сначала открывал при помощи карточки, теперь распахнулась при нашем приближении. Чинг сразу же уселась за терминал, но, убедившись в отсутствии сообщений, нырнула в кровать и уставилась на меня. Мне оставалось только осторожно присесть на краешек другой кровати.

– Ты сказала, что мы напарники, – переспросил я. – Что это значит? Неужели то, что я подумал?

– Смотря что ты подумал. Всем, кто не входит в какую-нибудь семейную группу, подбирается напарник. Отныне мы с тобой все будем делать вместе. Есть, спать, ходить, работать – даже счет в банке у нас общий.

– А если мы не захотим? – слабо улыбнулся я.

– Захотим. Нас отобрало государство из множества кандидатур при помощи мощнейших компьютеров. А оно никогда не ошибается.

Я искренне надеялся, что это преувеличение:

– Возможно, это верно для тех, кто родился на Медузе. Но ведь они обо мне ничего не знают; по крайней мере гораздо меньше, чем о других.

– Я тебе не нравлюсь? – пронзила мою соседку страшная догадка.

– Нет, что ты. Но мне кажется, сначала нам нужно получше узнать друг друга. Кроме того, я еще плохо ориентируюсь в обстановке.

Продемонстрированная мной порядочность несколько успокоила девушку.

– Вероятно, ты прав. Но у нас на Медузе ничего особенного нет.

– Просто ты прожила здесь всю жизнь и ничего другого не видела. То, что тебе кажется естественным и единственно возможным, мне внове. Ну вот, например, скажи: образуемые государством пары всегда состоят из парня и девушки?

Мой вопрос вызвал легкое хихиканье.

– Это же очень просто. В любой паре один из партнеров становится девушкой.

– Как это? – в свою очередь я почувствовал неловкость. Похоже, я упустил что-то важное.

Чинг вздохнула, настраиваясь на терпеливое объяснение очевидных вещей, однако в голосе ее проскальзывали покровительственные нотки.

– Не понимаю, чему ты удивляешься. Я сама прежде была юношей и не вижу в этом ничего особенного.

– Что??? – потрясенно пробормотал я, но в конце концов уразумел, что она имела в виду. Ключом ко всему была главная заповедь микроорганизмов Вардена на Медузе – выживание любой ценой.

В отличие от других планет Ромба Вардена на Медузе микроорганизмы встречались не везде; они оккупировали только представителей фауны – и в первую очередь людей, изменяя их таким образом, чтобы обеспечить собственное существование. Это означало, что микроорганизмы Вардена не могли самовоспроизводиться, помимо репродуцирования макроорганизмом, и таким образом, их надежды на выживание в суровых условиях Медузы были тесным образом связаны с двуполыми существами.

Дети рождались без первичных признаков пола – он идентифицировался позже в соответствии с особенностями той социальной среды, в которой они проживали. Подавляющее большинство жителей Медузы – около семидесяти пяти процентов были женщинами, так как для облегчения высокого уровня прироста населения их требовалось относительно больше, нежели мужчин.

Принять эту дикую теорию было весьма непросто, но, вспоминая то, что видел из окон автобуса и в кафетерии, я вынужден был признать – женщины действительно встречались гораздо чаще...

– Подожди-ка, – прервал я соседку, запутавшись в собственных рассуждениях. – А если мы попадем в какую-нибудь групповую семью, в которой преобладают мужчины, я могу превратиться в женщину?

– Конечно, – кивнула она. – И такое происходит на каждом шагу, однако никто не переживает, как ты.

– Ладно. Понимаешь, во всем остальном мире и даже на других планетах Ромба, если уж ты родился мужчиной, то им и останешься. А если женщиной, будешь женщиной до самой смерти. И такой порядок вещей кажется всем единственно приемлемым.

Из рассказа Чинг вытекали интереснейшие социологически выводы, однако возникал новый глобальный вопрос: если микроорганизмы Вардена способны на столь масштабную и принципиальную перестройку человеческого организма, то каковы границы их возможностей? На что еще они способны? Если местные жители используют микроорганизмы в своих целях, а не наоборот, то мобильность здешнего общества и умение оборачивать себе во благо любое внешнее воздействие превосходят всякое воображение. Если обитатели планеты при помощи волевого усилия могут изменять свой облик, превращаться в кого угодно или даже во что угодно, то мои шансы могут возрасти. Я спросил Чинг об этом.

– Ходят слухи о чем-то подобном, – задумчиво произнесла девушка, – вроде рассказов о Диких Людях, но, насколько мне известно, никто не знает, обладают ли они таким даром? Невозможно ПРИКАЗАТЬ себе превратиться в кого-то. Иногда такие вещи действительно происходят, но управлять перевоплощениями нельзя.

Однако идея по-прежнему казалась мне восхитительной. Всеми самопроизвольными процессами распоряжаться можно – было бы желание. А на планете, где существуют компьютеры, психиатры и современные методики управления сознанием и подсознанием, это легче легкого. Я не сомневался, что у Таланта Упсира есть исследовательская группа, которая занимается этой проблемой. Не исключено, что она уже решена, но, конечно, не стала достоянием масс: обществом, члены которого обладают невероятной индивидуальной пластичностью – и в биологическом, и в социальном смыслах, – невозможно управлять тоталитарными методами. Оно рухнуло, как карточный домик. И у меня уже брезжили идеи по этому поводу. Но слишком интересоваться этой темой я не мог. Особенно сейчас.

– Дикие Люди? А это кто такие?

– Ужасные дикари, – ответила Чинг. – Настоящие варвары. Они обитают где-то в глуши, вне Государства, стадами. Очень суеверны и постоянно борются за выживание. Я видела некоторых.

Сказанное заинтересовало меня еще больше, однако успех в моем деле зависел от умения выведать нужную информацию в непринужденной беседе.

– Но откуда они взялись? – спросил я. – Их что, лишили гражданства? Кто они – изгои, беглецы, дезертиры?