Текст книги "Большая планета. Дилогия (Большая планета. Плавучие театры)"
Автор книги: Джек Холбрук Вэнс
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
«Я подожду».
Замп стал прогуливаться вдоль витрин. Вскоре появился Гассун: «А, Замп! Рад вас видеть! Вы тоже изучаете карты?»
«Да – Бездонное озеро давно привлекает мое внимание».
«И мое тоже. Пройдем ко мне в кабинет?»
Замп уселся в кресло, которое мадемуазель Бланш-Астер занимала всего лишь два часа тому назад. Гассун налил две рюмки «Брио»: «Позвольте мне выразить соболезнования по поводу потери вашего судна».
«Благодарю вас. Беда постигла нас, конечно, по моей вине – я наивно доверился мерзавцу Пеплошторму. Тем не менее, я знаю, как заработать достаточно железа, чтобы купить новое судно – именно поэтому я и решил вас навестить». Замп вынул серебряную табличку и положил ее на стол перед Гассуном: «Тот, кому удастся развлечь короля Вальдемара на славу, получит несметное состояние».
«Что вы предлагаете?»
«Временно переименовать ваше судно в «Очарование Миральдры», нанять труппу, отправиться вверх по течению Висселя в Морнун и принять участие в конкурсе, чтобы выиграть первый приз».
Гассун медленно кивнул: «Примерно этого я и ожидал – причем, прошу заметить, ваше предложение вполне разумно. Тем не менее, я человек строгих и скромных привычек, а железа у меня больше, чем я когда-либо смогу потратить. Замп, у меня далеко идущие планы! Сегодня я беседовал с исключительно притягательной молодой особой по имени Бланш-Астер, и она покинула меня в необычном настроении. Я понял, что в моей жизни наступил своего рода застой, что я слишком сосредоточился в себе. Я в одиночестве наслаждался сокровищами литературы, которыми обязан делиться с другими. Теперь я хотел бы поставить на сцене несколько знаменитых шедевров земных классиков. Вы спросите: где мы найдем эти легендарные пьесы? Я отвечу: они хранятся здесь, в моей коллекции редких книг – не более, чем в пятидесяти шагах отсюда».
«В высшей степени любопытно! – отозвался Замп. – И что из этого следует?»
«Мое предложение заключается в следующем: я выберу, учитывая ваши полезные рекомендации, один или несколько таких шедевров, после чего мы исполним их в Морнуне. Если мы выиграем приз, так тому и быть! Если нас постигнет неудача, по меньшей мере мы сможем сказать, что сделали все, что могли».
Замп ответил: «Я не знаком с упомянутыми классическими произведениями. Откуда мне знать? Вполне возможно, что они принесут ошеломительный успех! В принципе я согласен с вашими условиями. Но я вынужден предъявить несколько требований со своей стороны. В частности, так как я твердо намерен победить на конкурсе в Морнуне, а вы не проявляете особой заинтересованности в получении денежной награды, всю организацию деталей подготовки спектакля, в том числе выбор персонала, а также костюмов, музыкального сопровождения и сценических декораций мне придется взять на себя».
Гассун высоко поднял белый указательный палец и произнес напряженно-дидактическим гнусавым тоном: «Но исключительно в рамках, предусмотренных оригиналом!»
Замп ответил жестом, означавшим полное отсутствие возражений: «А теперь – о судне. Естественно, нам потребуются подходящая сцена и скамьи для зрителей. Неплохо было бы придать всему судну в целом более праздничный вид. Несколько мазков розовой и зеленой краски, три дюжины вымпелов и сто метров красочных полотнищ обеспечат чудесное преображение этого жуткого трухлявого гроба, набитого мертвечиной. Да, еще один вопрос: вы, без всякого сомнения – опытный, видавший виды капитан и будете управлять судном по мере нашего продвижения вверх по Висселю – до самого Бездонного озера. Следующий отрезок пути вызывает у меня большое беспокойство, и я хотел бы командовать судном вплоть до прибытия в Морнун, а по окончании представления на королевском фестивале я снова передам плавучий театр в ваше распоряжение».
«Ваши условия в какой-то мере разумны, – сказал Гассун. – Тем не менее, я должен предусмотреть дополнительные условия. Я хочу, чтобы нас сопровождала мадемуазель Бланш-Астер. Как вы справедливо заметили, необходимо соорудить сцену и скамьи для зрителей; тем не менее, я не намерен изменять планировку и экспозиции моего музея».
Замп с сомнением поджал губы: «Боюсь, что некоторые незначительные перестановки потребуются – хотя бы для того, чтобы установить закулисные механизмы. Кроме того, следует оснастить судно двумя ярусами предохранительных сетей и принять другие обычные меры предосторожности на случай нападения кочевников».
Гассун упрямо возражал: «В этом нет необходимости! На протяжении всей истории бродячие менестрели, поэты-грамотеи, барды, сказатели, друидийны и трубадуры пользовались привилегией неприкосновенности даже в самых опасных районах и в самые смутные времена. Такова общечеловеческая традиция – почему бы на Большой Планете дела обстояли по-другому?»
Замп попробовал «Брио»; проведя слишком много времени в бутылке, ликер приобрел отдающий плесенью привкус: «Ваши идеалы благородны и делают вам честь. Хотел бы я, чтобы кочевники придерживались столь же возвышенных принципов!»
Гассун улыбнулся и опорожнил свою рюмку с явным удовольствием: «Любого человека – последнего подлеца и озверевшего головореза – можно приветствовать с достоинством и прямотой, свидетельствующими о добрых намерениях, и он не нанесет вам ущерба. Рекомендуемые вами меры предосторожности не только расточительны – они излишни. Да воцарится мир во всем мире! Миру – мир! Мы приходим и уходим с миром!»
Замп отделался ни к чему не обязывающим кивком – с решением этой проблемы можно было подождать.
Гассун прокашлялся и налил в рюмки еще немного «Брио»: «Насколько я понимаю, вы познакомились с мадемуазелью Бланш-Астер в Лантине?»
«Весьма достопримечательная особа, на мой взгляд».
«Действительно, возникает такое впечатление».
«Откуда она, где она родилась и выросла?»
«Она никогда не высказывала никаких замечаний по этому вопросу. По сути дела, мы никогда не обсуждали в подробностях ее личные дела».
Гассун раздул щеки и устремил взор в пространство: «После стольких лет безмятежного существования меня охватило внезапное возбуждение».
«Меня тоже, – Замп поднял рюмку. – За успех нашего замечательного проекта!»
«За успех! – Гассун залпом отправил в глотку остатки подпорченного ликера и вытер рот рукавом. – Нам следует обсудить финансовую сторону вопроса. Сколько железа вы можете вложить в наше предприятие?»
Замп ошеломленно уставился на собеседника: «Я уже предложил вам свои способности, свой опыт и незаменимое королевское приглашение! Вы ожидаете, что я вложу еще какое-то количество железа?»
Рот Гассуна – розовая щель между длинным носом и длинным бледным подбородком – стал почти невидимым. Наконец он сказал: «То есть, вы не можете вложить никакого железа?»
«Ни гроша».
«Это неприятная новость. Нас ожидают существенные расходы».
«На сооружение сцены и скамей и на приобретение нескольких ведер краски? Не думаю, что такие расходы намного превысят ваши регулярные издержки на поддержание судна в пригодном к плаванию состоянии».
«Но потребуется собрать труппу, – упрямо настаивал Гассун. – А исполнителям придется время от времени что-то платить».
«Не вижу никакой проблемы! – притворился Замп. – Я давно научился иметь дело с подобными претензиями – а именно, полностью их игнорирую».
«Бесконечно откладывать оплату невозможно – исполнители перестанут выполнять свои обязанности».
«Мы извлечем доход по пути, выступая с представлениями – вы даже не заметите, как все издержки будут возмещены».
Гассун не был вполне убежден в таком повороте дела: «Возможно. Тем не менее, я не рассчитывал потратить такую большую сумму».
Замп раздраженно воздел руки к потолку и вскочил: «В таком случае проект придется выбросить за борт, потому что у меня буквально не осталось ни гроша. Прошу меня извинить, мне нужно уведомить мадемуазель Бланш-Астер о вашем отказе».
«Не спешите! – Гассун зажмурился и несколько секунд просидел в напряженном оцепенении. – В конце концов, вопрос о финансировании не так уж важен. Как вы упомянули, доход от представлений в промежуточных пунктах должен покрыть издержки».
Замп снова уселся: «Позвольте мне сделать одно замечание. Фестиваль в Морнуне начнется довольно скоро. Приготовлениями следует заняться немедленно».
Гассун откинулся на спинку кресла и закатил глаза так, что под зрачками стали видны белки глаз. Опять все предприятие зависело от его сиюминутного решения. Владелец музея вздохнул: «Давайте встретимся через несколько часов – и тогда обсудим наши планы в подробностях».
Замп сообщил мадемуазели Бланш-Астер о том, как прошло его совещание с Гассуном.
«Значит, он так-таки согласился», – тихо сказала она скорее самой себе, нежели Зампу.
«По всей видимости. Тем не менее, он может отказаться от своего решения».
Мадемуазель Бланш-Астер медленно покачала головой: «Он не откажется».
«Вас почему-то это не слишком радует».
Она снова покачала головой: «Я вынуждена делать все необходимое».
«Как всегда, ваши побуждения остаются для меня полной загадкой», – проворчал Замп.
Вместо того, чтобы обсуждать свои побуждения, мадемуазель Бланш-Астер спросила: «Где и когда вы снова встретитесь с маэстро Гассуном?»
«В «Матросской отраде», когда солнце опустится на плечо Прощальной горы».
«Я туда приду».
Глава 8
Не зная, чем заняться, Замп прогуливался по волнолому, бросая гальку в Догадочный залив. На западе береговая линия выступала в океан, заканчиваясь темным утесом, получившим наименование Прощальной горы. Расхаживая взад и вперед, Замп следил за перемещением Федры по небу и в конечном счете занял положение, позволявшее ему следить за набережной.
Точно в назначенное время он заметил приближение Гассуна и деловито направился к нему; они встретились у входа «Матросской отрады».
«Вы пунктуальны, – заметил Гассун. – А я придаю большое значение пунктуальности».
«О вас можно сказать то же самое, – отозвался Замп. – Надо полагать, мы оба отличаемся этим качеством».
«Счастливое предзнаменование!» – Гассун первый зашел в таверну и сказал пару слов хозяину; тот провел их в небольшую частную гостиную с полукруглым окном эркера, выходящим на реку. Люстра из трех светильников и восьми линз висела над круглым столом, куда Гассун положил принесенный с собой кожаный чемоданчик. Тем временем Замп заказал у трактирщика сардельки и пиво.
Гассун уселся на один из стульев: «Я тщательно рассмотрел наши возможности». Многозначительно помолчав, он продолжил: «Наши цели вполне совместимы, но только в том случае, если мы безусловно согласимся по вопросу о стиле и качестве спектаклей».
«Несомненно! – отозвался Замп. – Само собой».
Гассун брезгливо отодвинул чемоданчик, чтобы освободить место на столе для принесенного трактирщиком подноса с пивом и сардельками: «Мое замечание не так банально, как может показаться. Я желаю пресечь в зародыше любые помыслы о клоунаде, вилянии задами и распевании баллад на злободневные темы, сочиненных с использованием фиктивного жаргона».
Замп развел руками: «Нет возражений – подписано и скреплено печатью».
Гассун крякнул и раскрыл кожаный чемоданчик: «Сегодня вечером я просмотрел свою коллекцию и выбрал несколько работ, которые могли бы соответствовать нашим целям».
Набивая рот сарделькой, Аполлон Замп протянул руку, чтобы взять один из томов; Гассун проворно отодвинул чемоданчик, чтобы Замп не мог его достать. Владелец музея произнес самым наставительным, дрожащим от напряжения тоном: «Запланированная программа чревата труднопреодолимыми препятствиями. С тех пор, как были написаны эти пьесы, язык изменился; изменились также многие условности и символика. Люди, не менее опытные и знающие, чем мы с вами, ломают голову над некоторыми малопонятными ссылками и намеками – как их поймут зрители, которые, даже если они проявят самый серьезный интерес, совершенно неподготовлены?»
Замп залпом поглотил значительное количество пива, поставил кружку на стол и вытер рот рукавом: «Как правило, мы развлекаем зрителей теми вульгарными представлениями, которые вы так презираете, и не возникает никаких проблем».
Гассун проигнорировал это замечание: «Мы можем адаптировать и редактировать пьесы, в какой-то мере искажая дух оригинала – или подходить к исполнению бескомпромиссно, доверяя способности публики к непосредственному восприятию. Что вы думаете по этому поводу?»
Замп вытер руки салфеткой: «Прежде всего мы должны стремиться заслужить одобрение короля Вальдемара. Поэтому спектакли должны быть, по меньшей мере, доступны его пониманию».
Гассун назидательно поправил партнера: «Наша основная цель – возрождение классики. Если король Вальдемар достаточно чувствителен и образован, он присудит нам главный приз».
«В таком случае, – задумчиво сказал Замп, – следует подготовить несколько программ, отвечающих различным возможным вкусам».
И снова Гассун возразил: «Было бы замечательно нанять большое количество опытных исполнителей и подготовить обширный, разнообразный репертуар. Излишне, однако, упоминать о том, что я не могу себе это позволить. Нам придется выбрать одну или две пьесы, постановка которых обойдется не слишком дорого. Например, вот пьеса под наименованием «Макбет» – она давно считается образцом классической трагедии».
С сомнением поджав губы, Замп пролистал несколько страниц древнего тома. Гассун следил за ним с каменным лицом. Наконец Замп сказал: «Мой опыт показывает, что публика предпочитает любые зрелищные моменты многословным монологам и диалогам. Если бы мы могли дополнить некоторые сцены и сократить другие, и в целом сделать спектакль немного более красочным, возможно, что эта трагедия заслужит одобрение зрителей».
Гассун мягко заметил: «Это произведение, в том виде, в каком оно существует, выдержало испытание временем. Не забывайте, что я намерен превзойти лучшие достижения обычных плавучих театров!»
Несмотря на твердое намерение не вступать в споры с Гассуном, Замп не сдержался и заартачился: «Мы на Большой Планете, здесь причуды и странности встречаются на каждом шагу! То, что приносит успех в одном городе, проваливается в тридцати километрах выше по течению. В Скивари на Мёрне народ проявляет склонность к истеричности; развеселившись по какому-нибудь поводу, они продолжают хохотать без остановки, в связи с чем предусмотрительный владелец плавучего театра предлагает им декламации теологических трактатов. В Бером-Куротраве мужские роли обязаны исполнять женщины, а женские – мужчины; не спрашивайте меня, почему, но они настаивают на том, чтобы драмы исполнялись именно так. В городах ниже по течению, таких, как Ветербург, Моисеев Порт, Порт-Оптимо, Блесковер и Крысиный Фитиль, возникает меньше проблем; тем не менее, у обитателей каждого из этих селений свои предрассудки, которыми пренебрегать опасно».
Гассун поучительно поднял указательный палец: «Вы упускаете один важный момент: тот факт, что жители всех этих городов – люди. Их восприятие, их инстинкты по существу одинаковы, все они...»
В дверь постучали. Гассун вскочил, слегка приоткрыл дверь, выглянул наружу и распахнул дверь настежь: «Заходите, будьте, как дома!»
В комнату зашла мадемуазель Бланш-Астер. Гассун предложил ей стул: «Пожалуйста, садитесь. Не хотите ли бокал вина? Или одну из этих сарделек – они вполне съедобны. Вас заинтересует наш разговор. Мы обсуждаем эстетические принципы и, признаться, зашли в тупик. Я утверждаю, что искусство универсально и вечно. Маэстро Замп – надеюсь, я правильно формулирую его точку зрения – считает, что локальные идиосинкратические предпочтения опровергают мою теорию».
Мадемуазель Бланш-Астер сказала: «Возможно, вы оба правы».
Брови Гассуна сомкнулись: «Не отрицаю, это возможно. В таком случае наша задача заключается в том, чтобы преодолеть отсталость и ограниченность, вызванные местными традициями».
«Все, чего я хочу – получить награду на конкурсе в Морнуне», – угрюмо заметил Замп.
«Я вас прекрасно понимаю! Тем не менее, мы обязаны сосредоточиться на важнейшей цели. Вполне может быть, что лучше будет...»
Замп вздохнул и поднял руку: «Если мы не согласимся по поводу фестиваля в Морнуне, наше сотрудничество прекратится прежде, чем начнется».
«Это было бы достойно сожаления, – сказал Гассун. – Тем не менее, вам придется сообразовываться с моими указаниями. Мадемуазель Бланш-Астер и я намерены преследовать свои собственные цели».
Мадемуазель Бланш-Астер вмешалась: «По-моему, победа на конкурсе в Морнуне имеет огромное значение, хотя бы для того, чтобы приобрести престиж. В данном случае я согласна с маэстро Зампом».
Лицо Гассуна осунулось. «Несомненно, такая победа способствовала бы укреплению нашей репутации, – неохотно признал владелец плавучего музея. – Что ж, я считаю, что нам следует положиться на классическую трагедию «Макбет» как на основу программы».
Замп сомневался в целесообразности такого выбора: «Что, если король Вальдемар терпеть не может трагедии? Что, если он обожает забавные попурри вроде тех, что исполнялись на борту сгоревшей «Миральдры»? Нужно подготовить две – или, что еще лучше, три программы. Если вы настаиваете, мы отрепетируем «Макбет», но не помешает иметь про запас что-нибудь веселое, зрелищное, с живым музыкальным сопровождением».
«Вопрос о расходах не позволяет забывать о сдержанности, когда речь идет о расширении репертуара, – заявил Гассун. – Я не самый богатый человек в фестоне XXIII». Владелец музея перебрал несколько книг, лежавших в чемоданчике: «Вот опера в двух актах, «Фрегат «Пинафор»» – насколько я понимаю, комического характера, хотя ее авторы явно не отличались широтой взглядов».
«Не следует беспокоиться по поводу широты взглядов – постольку, поскольку музыка понравится публике».
Гассун шмыгнул носом и отложил партитуру «Фрегата»: «А вот очень странное сочинение: «Критика чистого разума»; насколько мне известно, ему придавали большое значение».
Аполлон Замп заглянул в эту книгу: «Это можно было бы исполнять только в форме костюмированной аллегории или декламации дифирамбов».
«Могу предложить еще один опус...»
Дискуссия продолжалась еще два часа, и в конечном счете было достигнуто соглашение – и Замп, и Гассун пошли на определенные уступки. Зампу пришлось отказаться от программы забавных попурри, а Гассун обязался закупить значительно более роскошные костюмы и декорации для «Макбета», чем намеревался первоначально. Замп старался держать свое мнение при себе, но считал сочинение Шекспира слишком серьезным для рядовой публики и намеревался непременно вставить в нее какие-нибудь развлекательные и зрелищные интерлюдии; так или иначе, Гассун лишний раз убедился в грубости и вульгарности вкусов Зампа. Мадемуазель Бланш-Астер мало интересовалась их аргументами, рассматривая гравированные иллюстрации в потрепанном томе «Потерянного рая» – Аполлон Замп хотел инсценировать эту поэму, но Гассун отказывался, ссылаясь на непомерные расходы, связанные с изображением ада и населяющих его демонов. Гассун неохотно предоставил Зампу полномочия, связанные с практическим руководством постановкой «Макбета», взяв на себя ответственность за навигацию. При этом Гассун сохранял право на контроль режиссуры и предоставление рекомендаций. «Я настаиваю на самом тщательном подходе, – заявлял владелец плавучего музея. – Мы не можем себе позволить неряшливое исполнение. Каждая деталь должна быть выпуклой и четкой, как алмаз, каждый жест должен безошибочно выражать ту или иную эмоцию, молчание должно нести в себе больше смысла, чем слова». Разгоряченный обсуждением этой темы, Гассун вскочил со стула и принялся расхаживать из угла в угол. Мадемуазель Бланш-Астер сопровождала его глазами, как загипнотизированный раскачивающейся коброй кролик, медленно поворачивая голову налево и направо.
Замп потерял интерес к разглагольствованиям Гассуна и внимательнее пригляделся к строкам «Макбета». Он был вынужден признать, что пьеса внушала странное, нереальное ощущение, которое он мог бы уловить и воспроизвести, если бы внес несколько изменений и добавил кое-что от себя.
Гассун остановился на полпути из одного угла гостиной в другой и нахмурился, глядя на Зампа сверху: «Надеюсь, перечисленные мною семь условий – или, точнее говоря, строгих ограничений толкования текста – совпадают с вашей точкой зрения?»
«Ваши взгляды отличаются множеством достоинств, – рассеянно отозвался Замп. – Не могу не заметить, однако, что в этом издании нет партитуры музыкального сопровождения».
Гассун наклонился, разглядывая древний том: «Действительно! Жаль».
«Ничего страшного. Концертмейстер найдет что-нибудь подходящее».
«Концертмейстер? Вы думаете, нам придется содержать еще и музыкального руководителя?»
Замп вопросительно развел руками: «На дирижере, конечно, свет клином не сошелся. Но он освободил бы меня от необходимости репетировать с оркестрантами».
«Эту обязанность может взять на себя самый компетентный из оркестрантов, – решил Гассун. – Или, если возникнет такая необходимость, я сам могу проводить репетиции – я готов сделать все возможное, чтобы избежать лишних расходов».
«Об экономии средств нельзя забывать ни в коем случае, в связи с чем вместо того, чтобы выбрасывать деньги на ветер, ночуя в гостинице, я переселюсь в каюту новой «Миральдры» – отныне ваше судно следует называть именно так».
Гассун неохотно согласился с таким планом. Мадемуазель Бланш-Астер тихо спросила: «Может быть, я тоже смогу выполнять какие-нибудь обязанности?»
«Очень великодушно с вашей стороны! – заявил Гассун. – Тем не менее...»
«Мадемуазель Бланш-Астер могла бы руководить обслуживанием труппы и команды – проверять качество запасов провизии, следить за тем, чтобы в каютах и спальнях было удобно, чтобы все было в порядке в салонах и так далее».
«Эту функцию я возьму на себя, – возразил Гассун. – Я уже много лет занимаюсь бухгалтерским учетом и распределением денежных средств. Но почему бы мадемуазель Бланш-Астер не могла исполнять какую-либо роль в нашей трагедии? Например, роль самóй леди Макбет?»
«Превосходная идея!» – воскликнул Замп.
Мадемуазель Бланш-Астер не возражала: «Сделаю все, что смогу».
«Значит, завтра я займусь набором труппы, – заключил Замп. – Естественно, с этой целью потребуется открыть счет для оплаты расходов».
По этому вопросу немедленно разгорелся новый спор, и его удалось согласовать только через двадцать минут, причем решение не удовлетворило полностью ни Зампа, привыкшего к довольно-таки расточительному образу жизни, ни Гассуна, не желавшего платить за прихоти Зампа. Когда они покидали «Матросскую отраду», необходимость рассчитаться за сардельки и пиво, поглощенные Зампом, вызвала у Гассуна дополнительное раздражение.