Текст книги "Большая планета. Дилогия (Большая планета. Плавучие театры)"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

В голосе Элтона появилась нотка нетерпения: «Лучше подойти к решению этого вопроса рационально. Прежде всего нужно позаботиться о наших зипанготах, пока их тоже не увели».

Глистра обжег гневным взглядом упрямую каменную стену и отвернулся от нее: «Очень хорошо... Ты прав. Бедняга Бишоп!»

«Скорее всего, мы не переживем его надолго», – без всякого выражения произнес Элтон.

Зипанготы всхрапывали и ворчали, постукивая белыми черепами голов по стволам деревьев. Элтон и Глистра молча оседлали их и стали навьючивать рюкзаки – от прикосновения к жалким пожиткам Бишопа и Нэнси немели пальцы.

Элтон прервался: «Если бы это зависело от меня, знаешь, чтó бы я сделал?»

«Что?»

«Я уехал бы отсюда на восток как можно скорее».

Глистра покачал головой: «Эйза, я не могу».

«Происходит что-то подозрительное».

«Я знаю. И я должен узнать, чтó именно. Хотя теперь уже нет никакой надежды добраться до Анклава... Ты всегда можешь вернуться в Кирстендейл».

Элтон крякнул.

Они вскочили в седла и поехали к куполу.

Глава 16

Воздух полнился ленивыми звуками: далеким псевдо-птичьим щебетом, жужжанием небольших насекомых, шелестом теплого ветра в листве. Они ехали мимо рощи гардений; неподалеку стояла девочка, игравшая чем-то вроде юлы на веревке. У нее были широкий лоб и узкий подбородок, большие темные глаза; девочка носила зеленые атласные шаровары и красные тапочки. Слегка приоткрыв рот, она молча смотрела им вслед, забыв об игрушке. Размышляя о блестящей чистоте ее наряда, Глистра остро ощутил неподобающую неряшливость своей видавшей виды одежды.

Они скрылись от любопытствующих глаз девочки за невысокой стеной с расставленными на ней полированными каменными шарами, пестрящими разноцветными пятнами лишайника. Эта ограда соединялась с боковой стеной главного купольного здания – повернув за угол, они проехали под аркой и оказались на приятной для глаз улице. Слева в арыке журчала чистая вода, справа тянулась вереница небольших лавок. Это был, несомненно, базар – такой же, как сотни других, нередко встречавшихся Глистре во время его странствий среди звезд.

На перекладинах висели ковры, шали и лоскутные одеяла, аккуратными пирамидками были сложены фрукты и дыни, на многоярусных подставках красовались горшки и всевозможные сосуды – глазурованные, но слегка запыленные; на веревках покачивались корзины. Никто не обращал внимания на землян, проезжавших мимо на стонущих зипанготах.

Над входом в одну из лавок, чуть крупнее остальных, висел деревянный меч, очевидно символизировавший гильдию торговца. Клод Глистра натянул поводья: «У меня возникла идея». Он вынул из-за седла пару мечей, экспроприированных у реббиров, и отнес их в полутемное помещение лавки.

Низенький толстяк, сгорбившийся за массивным столом, поднял голову. У него были большая круглая голова с седеющими черными волосами, острый нос и узкий подбородок – лицо потомка реббиров, которому цивилизация придала лукавое выражение.

Глистра бросил мечи на стол: «Чтó на это можно купить, по-вашему?»

Как только толстяк взглянул на мечи, он изменился в лице и даже не пытался скрыть любопытство: «Где вы их взяли?» Протянув руку, он пощупал металл: «Первосортная сталь... Такую сталь делают только для гетманов южных реббиров».

«Я отдам их за бесценок».

В глазах торговца оружием загорелась искорка: «Что пожелаете? Мешок перальдинов? Четырехслойный шлем, отделанный перламутром и увенчанный опалом с Горы Чудес?»

«Все гораздо проще, – сказал Глистра. – Час тому назад мою женщину утащили в дом с большим куполом – или в храм, как бы он ни назывался. Я хочу, чтобы мне ее вернули».

«Два стальных меча за женщину? Вы шутите! За два меча я отдам четырнадцать девственниц, прекрасных, как утренняя заря!»

«Мне не нужны ваши девственницы, – отказался Глистра. – Я хочу, чтобы мне вернули именно ту девушку, которую у меня похитили».

Торговец рассеянно почесал шею и воззрился в темное пространство лавки: «Честно говоря, я хотел бы приобрести ваши мечи... Но у меня только одна голова». Он приподнял один из мечей: «Донгманы непредсказуемы. Иногда кажется, что они – выжившие из ума старики, а потом повсюду рассказывают об их коварстве и жестокости, так что честный человек не знает, что и думать...»

Клод Глистра терял терпение. Нужно было торопиться, каждая минута сжимала тисками его мозг, в котором копошились самые ужасные подозрения по поводу судьбы Нэнси.

Он прервал расчетливые рассуждения купца резким вопросом: «Так что же?»

«Чего, в точности, вы от меня хотите?»

«Я хочу, чтобы мне вернули мою женщину. Она молода и красива. Подозреваю, что ее утащили в чьи-то частные апартаменты».

Судя по выражению лица торговца, наивность чужестранца его удивляла. Он качал головой: «Мудрецы целомудренны. Скорее всего, ее посадили в камеру для рабов».

«Я ничего не знаю о вашем храме. Мне нужна помощь человека, который хорошо разбирается в местных условиях».

Купец кивнул: «Понятно. Значит, вы готовы рисковать своей собственной головой?»

«Готов! – гневно ответил Глистра. – Но даже не думайте, что вам удастся выйти сухим из воды, если мне отрубят голову».

«Я рисковать не собираюсь, – спокойно ответил толстяк. – Но кто-то другой может и рискнуть». Толстяк нажал ступней на что-то под столом. Через пару секунд в лавку зашел коренастый молодой человек со скуластым остроносым лицом – явно отпрыск купца. Заметив мечи, он не сдержал восторженное восклицание.

«Мой сын, Наймастер», – представил его торговец. Повернувшись к юноше, он сказал: «Один из мечей – твой. Но сперва ты должен провести этого человека в храм мимо Зелло. Надень хламиду и возьми с собой запасную. Этот человек укажет тебе на женщину, которая ему нужна – не сомневаюсь, что ее содержат в камере. Подкупи Коромутина. Пообещай ему порфировый кинжал. Приведи женщину сюда».

«Это все? И меч достанется мне?»

«Меч достанется тебе».

Наймастер повернулся к выходу и подал знак Глистре: «Пошли».

«Один момент!» – Глистра подошел к выходу из лавки и позвал: «Элтон!»

Элтон не спеша слез с зипангота, нырнул в полумрак лавки и осмотрелся по сторонам.

Глистра указал на два меча, лежавших на столе: «Если я вернусь с Нэнси, этот купец получит оба меча. Если никто из нас не вернется, убей купца».

Торговец начал было протестовать, но Глистра сразу прервал его: «Неужели вы думаете, что я вам доверяю?»

«Доверие? – физиономия толстяка приобрела озабоченно-озадаченное выражение. – Что такое доверие? Мне неизвестно такое понятие».

Глистра повернулся к Элтону и по-волчьи оскалился: «Если мы больше не встретимся – желаю удачи! Устройся где-нибудь на освободившуюся должность императора»

Наймастер снова позвал Глистру жестом; они вышли из лавки, сразу обогнули здание по узкому переулку и очутились в другом переулке между двумя каменными оградами, полуприкрытыми свисающим папоротником. Наймастер остановился у небольшого навеса и сильно нажал ногой на какой-то участок мостовой. Открылась дверца. Наймастер нагнулся, протянул руку внутрь и передал Глистре нечто вроде сложенной вчетверо простыни: «Надень».

Простыня оказалась длинным белым балахоном с высоким остроконечным капюшоном. Глистра натянул балахон через голову. «Теперь это», – сказал Наймастер и передал Глистре красновато-коричневое одеяние без рукавов, чуть короче белого балахона. «И это», – поверх второго балахона пришлось надеть третий: черный, с черным капюшоном, опять же чуть короче коричневого.

Наймастер оделся таким же образом: «Это хламида донгмана-ординария – то есть мудреца. Теперь в храме на нас никто даже не взглянет». Аккуратно сложив третий набор балахонов, молодой человек убедился в том, что в переулке никого не было: «Теперь сюда – быстро!»

Они пробежали шагов тридцать к арочному проходу в ограде и, замедлив шаги, прошли в роскошный папоротниковый сад.

Наймастер остановился, осторожно прокрался вперед, снова остановился и поднял руку с вытянутым вверх указательным пальцем, предупреждая о необходимости молчания. Впереди, за сеткой из проволочной лозы, Глистра разглядел высокую тощую фигуру человека с серым лицом и горбатым носом, безмятежно гревшегося в солнечных лучах. В длинной жилистой руке человек этот держал арапник, каковым он лениво похлопывал по черному высокому сапогу. Неподалеку шестеро разновозрастных детей сидели на корточках в саду, выпалывая сорняки заостренными палками.

Наймастер наклонился назад и прошептал: «Чтобы добраться до стены, нужно незаметно пройти мимо Зелло. Он поднимет крик, если нас увидит».

Нагнувшись, сын торговца оружием поднял комок земли и запустил его изо всех сил в мальчугана, корчевавшего сорняки дальше остальных детей. Мальчик вскрикнул, но тут же замолчал и поспешно продолжил работу.

Зелло лениво распрямился, как удав, почуявший добычу, и побрел по солнечному саду к мальчугану, зевая и в то же время поднимая плеть.

Наймастер дернул Глистру за руку: «Пора!»

Глистра позволил провести себя по открытому участку за угол стены из крошащегося камня.

Юноша задержался у толстоствольного саговника с корой, напоминавшей кожуру ананаса, и огляделся по сторонам, после чего присмотрелся через перистые листья к вершине купола Миртопрестольного храма: «Иногда мудрец стоит в башенке и наблюдает за пустыней. Такую стражу выставляют только в особых случаях, когда ждут важных гостей и хотят приготовить оракула». Наймастер прищурился, приставил ладонь ко лбу: «Ха! Он там, обозревает мир».

Клод Глистра тоже заметил в чем-то вроде клетки над куполом темную фигуру, стоявшую в неподвижно-угрожающей позе, наподобие горгульи.

«Неважно! – пожал плечами Наймастер. – Он нас не заметит, его взгляд блуждает в слоях воздушной дымки». Молодой человек стал забираться на стену, цепляясь пальцами рук и ног за выбоины и трещины в каменной кладке. Поднявшись примерно до половины высоты стены, он исчез. Взобравшись вслед за ним тем же способом, Глистра оказался рядом с узким проемом, незаметным снизу.

Из проема донесся голос Наймастера: «Вся эта стена – для показухи, внутри она пустая. Здесь может телега проехать».

Глистра услышал, как что-то звякнуло и щелкнуло – в темноте разлетелись искры. Наймастер раздул тлеющий огонек, превратившийся в язычок пламени, позволивший ему зажечь факел.

Наймастер уверенно направился вперед. Они прошли метров двести по влажной, но плотно утрамбованной глине. Полость стены заканчивалась глухой каменной перегородкой. У основания перегородки зияла яма, и Наймастер стал в нее спускаться.

«Осторожно! – пробормотал юноша. – Ступеньки вырезаны в глине, держись покрепче».

Глистра спустился метра на три, пригнулся, пролез под фундамент массивной стены и вскарабкался вверх по наклонному подкопу.

«Теперь, – объявил Наймастер, – мы под полом главного колледжа. Там, – молодой человек махнул рукой куда-то вперед, – веридикарий, где заседает оракул».

Над головой послышались шаги – легкие и поспешные, отличавшиеся ритмичной неравномерностью. Наймастер наклонил голову набок, прислушался: «Это сторож, старый Попрыгунчик. Много лет тому назад рабыня намазала ядом свои зубы и укусила его в бедро. Рана не заживает, и его нога стала тонкой, как палка».

Им преградила путь еще одна каменная масса. «Это пьедестал оракула, – пояснил Наймастер. – Теперь – осторожно! Не высовывайся, ничего не говори. Если нас остановят и распознают...»

«Что тогда?»

«Это зависит от ранга мудреца. Опаснее всех новообращенные послушники, в хламидах с черной каймой, они из кожи вон лезут, чтобы выслужиться – а также герархи, с золотистой мишурой на капюшонах. Ординарии не так прилежны».

«Что ты намерен сделать?»

«Этот проход ведет к камерам, где рабов и пленных содержат перед переработкой».

«Перед переработкой? То есть перед служением оракулу?»

Молодой человек покачал головой: «Совсем не так. Для сосредоточения мыслей оракулу требуется мудрость четырех, так что при подготовке каждой диссертации перерабатывают трех человек, помимо оракула. А он сам служит четвертым».

Охваченный внезапным приступом нетерпения, Глистра махнул рукой: «Торопись!»

«Теперь – ни звука!» – предупредил Наймастер. Он провел Глистру вокруг каменного блока, вверх по примитивной деревянной лестнице, с верхней ступеньки которой он перекатился на уступ. Закрепив факел в веревочной петле, юноша пополз на животе в темноту. Глистра следовал за ним. Сверху ему на спину давил каменный пол.

Наймастер задержался, прислушался, рывком продвинулся вперед: «За мной, быстро!»

Молодой человек исчез. Глистра едва не свалился в темную дыру. Повиснув на руках, он спрыгнул на каменную поверхность за спиной Наймастера. По ступням журчала вонючая вода. Наймастер двинулся навстречу свету – тусклому желтому лучу, озарявшему ступени каменной лестницы. Поднявшись по ступеням, юноша без колебаний вступил в круг света.

Глистра не отставал.

Горячий воздух дунул в лицо маслянистой вонью, от которой к горлу подступила тошнота. Из-под широкой арки доносился шум каких-то механизмов.

Героическим усилием Глистра заставил себя сдержать рвоту. Наймастер нетерпеливо спешил по коридору.

Мимо проходили люди в хламидах – двое, третий, четвертый – не обращая никакого внимания на чужаков в таких же хламидах. Наймастер резко остановился: «Здесь, за этой стеной – камера. Ищи свою женщину, глядя в прорехи».

Прижавшись щекой к каменной стене, Глистра заглянул в бесформенное отверстие примерно на уровне глаз. Посреди помещения сидели человек двенадцать, мужчины и женщины. Их обрили наголо, и на их бритые головы нанесли метки – синей, зеленой или желтой краской.

«Какая из них? – резко спросил Наймастер. – Та, что дальше всех?»

«Нет, – сказал Глистра. – Ее здесь нет».

«Ха! – пробормотал Наймастер. – Хм, это проблема... Боюсь, ее решение выходит за рамки нашего соглашения».

«Чепуха! – взорвался Глистра. – Ты согласился найти женщину и вызволить ее, где бы ее ни прятали... Отведи меня к ней, или я прикончу тебя на месте!»

«Я не знаю, где еще искать», – терпеливо объяснил юноша.

«Значит, узнай!»

Наймастер нахмурился: «Спрошу Коромутина. Подожди здесь...»

«Нет. Я пойду с тобой».

Наймастер что-то прорычал себе под нос и направился дальше по коридору. Там, где в стене был узкий проем, юноша засунул голову в маленькую каморку. В каморке сидел жирный субъект, еще не пожилой. На нем была безукоризненно белая туника со столь же безукоризненным жабо из кружевного шелка. Подвальный чиновник нисколько не удивился, увидев Наймастера, но всем своим видом показывал, что, будучи важным должностным лицом, не мог тратить время по пустякам.

Наймастер тихо обменялся с ним парой фраз – Глистра нагнулся, чтобы лучше слышать, о чем они говорили. Глаза Коромутина остановились на лице Глистры, стараясь распознать его черты под капюшоном.

«...Он говорит, что ее нет в камере. Не хочет уходить, пока ее не найдет...»

Коромутин задумчиво нахмурился: «По-видимому, женщину заперли наверху. Если это так... Прежде всего, с чем готов расстаться твой отец? Помнится, у него был кинжал, вырезанный из добротного филемонского порфира...»

«Ты получишь кинжал».

Коромутин потер руки, вскочил и рассмотрел Клода Глистру с новым интересом: «Надо полагать, эта женщина – несметно богатая принцесса. Уважаемый! – Коромутин поклонился. – Отдаю честь вашей верности. Позвольте мне оказать содействие вашим поискам». С этими словами он повернулся к Глистре спиной, не ожидая ответа.

Они взошли по пролету плавно искривленной лестницы. Сверху послышались шаги – кто-то спускался. Коромутин подобострастно отвесил почти земной поклон.

«Кланяйся! – прошептал Наймастер. – Настоятель!»

Глистра низко поклонился. Он успел заметить роскошную кайму балахонов хламиды настоятеля: белую – из ажурного шелка, темно-красную – мягкую меховую, напоминавшую шерсть крота, черную – тоже меховую, но плотнее и в то же время пушистее. Капризный голос спросил: «Где ты шляешься, Коромутин? Оракуляция вот-вот начнется, а мудрости еще нет? Ты не справляешься с обязанностями».

Коромутин звучно и выразительно рассыпался в извинениях. Судя по всему, настоятель спускался только для того, чтобы устроить взбучку Коромутину – теперь он повернулся и стал подниматься по лестнице. Коромутин тут же поспешил вниз, к своей каморке, и напялил на себя длинный кафтан с высоким воротником – кафтан этот, из жесткой белой парчи, был расшит изображениями пунцовых пауков. Кроме того, Коромутин нахлобучил высокую белую коническую шапку с наушниками и нащечниками, скрывавшими почти все лицо.

«В чем дело? Почему мы задержались?» – шепотом спросил Глистра.

Наймастер пожал плечами: «Старина Коромутин занимает должность внушителя, это его церемониальное облачение. Задержка неизбежна».

«Время не ждет! Пусть делает, что обещал – за что мы ему платим?»

Наймастер покачал головой: «Невозможно. Коромутин обязан присутствовать при оракуляции. В любом случае, я не прочь полюбоваться на обряд – мне еще никогда не приходилось видеть откровения оракула».

Глистра прорычал несколько угроз, но они не впечатлили сына торговца оружием: «Подожди. Коромутин приведет нас к твоей женщине. Она не в камере – ты сам видел».

Глистре пришлось уступить.

Глава 17

Коромутин продолжал приготовления. Открыв запертый на замок шкафчик, он вынул из него кувшин, наполненный мутной желтой жидкостью, и наполнил этой жидкостью примитивный, изготовленный из стекла и дерева шприц.

«Что в кувшине?» – поинтересовался Глистра.

«Мудрость, – услужливо пояснил Коромутин. – Другими словами, эссенция прозорливости. Каждая порция приготовляется из головных желез трех человек».

«Гормональные выделения эпифиза», – подумал Глистра.

Коромутин поставил кувшин обратно в шкафчик и закрепил шприц, наподобие кокарды, на своей конической шапке: «Пора идти в веридикарий».

Он провел Наймастера и Глистру по коридору и вверх по лестнице, а затем по широкому проходу в центральный зал под куполом – огромное двенадцатиугольное помещение, озаренное расплывчатым бледно-серым светом. Отделанные перламутром панели стен почти достигали купола. В центре находилось возвышение из черного дерева, с установленным на нем единственным креслом.

В зале собрались только две дюжины мудрецов – выстроившись полукругом, они распевали какую-то неразбериху из бессмысленных односложных восклицаний.

«Всего две дюжины! – пробормотал Коромутин. – Лорду Войводу это не понравится. Он считает, что степень прозорливости оракула каким-то образом зависит от числа мудрецов, присутствующих в зале... Я должен ждать здесь, в алькове». Голос внушителя стал глуше, как будто он прикрывал рот воротником: «Моя обязанность – следовать за оракулом». Посмотрев по сторонам, Коромутин прибавил: «Вам лучше встать у Бореальной стены – того и гляди, какой-нибудь послушник заглянет под ваши капюшоны и поднимет крик».

Наймастер и Глистра заняли как можно более неприметные места на фоне гигантской резной ширмы. Вскоре в купольный зал внесли паланкин яйцевидной формы со шторками из атласа персикового оттенка, украшенными бахромой синих кисточек. Паланкин поддерживали четыре чернокожих носильщика в ярко-красных коротких штанах. За паланкином шли две девушки с легким плетеным креслом – подушками сиденья и спинки кресла служили изобретательно прошитые и надутые розовые пузыри.

Носильщики опустили паланкин на пол– из него выскочил выглядывавший из-за шторок маленький краснолицый человечек, тут же усевшийся на поспешно пододвинутое кресло.

Человечек яростно жестикулировал – жесты его были обращены, судя по всему, не к кому-либо конкретно, а ко всему миру в целом. «Поспешайте, поспешайте! – восклицал он задыхающимся голоском. – Жизнь истекает! Пока я тут сижу, свет покидает очи мои!»

К человечку подошел настоятель, почтительно наклонивший голову под точно рассчитанным углом: «Возможно, лорд Войвод пожелает освежиться, пока совершаются предварительные обряды?»

«К чертовой матери предварительные обряды! – завопил лорд Войвод. – Так или иначе, я не могу не заметить ничтожное число мудрецов, соблаговоливших почтить мое присутствие. Без таких скоропалительно организованных предварительных обрядов вполне можно обойтись. Перейдем к диссертации. И выберите здорового оракула, помоложе – реббира, бода или джуйярда».

Настоятель поклонился: «Мы постараемся удовлетворить ваши пожелания, Войвод». Настоятель повернулся, услышав какой-то звук: «Оракул прибыл».

Два префекта вошли в зал, поддерживая под локти черноволосого мужчину в длинной белой рубахе. Мужчина озирался по сторонам, как затравленный зверь.

Лорд Войвод презрительно взвыл: «И это жалкое существо будет мне советовать? Тьфу! Он дрожит от страха – на что он способен?»

«Не беспокойтесь, лорд Войвод, – с невозмутимой любезностью отозвался настоятель. – Устами оракула глаголет мудрость четырех».

Несчастного в белой рубахе подняли и посадили в кресло на возвышении – его так сильно трясло, что кресло задрожало вместе с ним.

Лорд Войвод наблюдал за происходящим, не скрывая отвращения: «Не будет преувеличением сказать, что мои советы пригодились бы ему больше, чем его советы – мне, даже несмотря на его учетверенную мудрость. Он ничего не соображает от ужаса. Опять же, драгоценные мгновения моей жизни растрачены впустую! Где я найду исцеление?»

Настоятель пожал плечами: «Мир велик. Возможно, где-то прорицают ясновидцы, способности которых превосходят прозорливость оракулов Миртопрестольного Родника. Лорд Войвод мог бы воспользоваться услугами такого всезнающего пророка и получить исчерпывающие ответы на свои вопросы».

Войвод фыркнул, но замолчал.

Появился Коромутин – торжественная и впечатляющая фигура в жестком церемониальном одеянии. Коромутин поднялся на возвышение, снял шприц с конической белой шапки и погрузил его иглу в шею оракула. Оракул напрягся – спина его выгнулась дугой, локти рук, схвативших ручки кресла, приподнялись, как крылья бабочки, подбородок выдвинулся вперед и вверх. Какое-то мгновение несчастный неподвижно сидел в таком положении, после чего обмяк в кресле, как мешок с мокрыми водорослями. Схватившись за голову руками, он принялся растирать лоб.

В зале воцарилась мертвая тишина. Оракул продолжал растирать лоб.

Его нога дернулась. Его опущенная голова тоже стала подергиваться – вверх и вниз. Из его рта стали доноситься звуки. Оракул поднял голову, дико озираясь. Его плечи трепетали, ступни судорожно постукивали по гладкому деревянному настилу, нос морщился и кривился то налево, то направо. Торопливый бессмысленный говор вырвался у него из груди, постепенно становясь все визгливее. Оракул закричал хриплым ревущим басом. Все его тело извивалось и тряслось – быстрее, еще быстрее. Он вибрировал так, как если бы под креслом был установлен быстро вращающийся коленчатый вал.

Клод Глистра не отрывал глаз от оракула: «Это мудрость?»

«Тихо!»

Мужчина в белой рубахе агонизировал – его лицевые мышцы натянулись, как веревки, глаза выпучились, как полусферические линзы.

Лорд Войвод наклонился вперед, улыбаясь и кивая. Повернувшись к настоятелю, почтительной позой выразившему готовность выслушать замечания клиента, он задал вопрос, который нельзя было расслышать из-за воплей и вздора, доносившихся с возвышения. Настоятель спокойно кивнул, выпрямился и заложил руки за спину, рассеянно покачиваясь на каблуках.

Оракул успокоился и замолчал. Он сидел неподвижно, с просветлевшим блаженным лицом – казалось, агония очистила его душу от всего обыденного и вульгарного, наполнив ее великим задумчивым покоем.

Теперь, в тишине, вежливые слова настоятеля, обращенные к Войводу, стали отчетливыми: «Его состояние уравновесилось. Задавайте вопросы – через пять минут он умрет».

Войвод напряженно вытянул шею: «Оракул, отвечай! Сколько мне осталось жить?»

Оракул устало улыбнулся: «Ты задаешь пустяковый вопрос, но я отвечу. Почему нет? Твоя поза, твои жесты, цвет твоего лица и некоторые другие соображения позволяют заключить, что тебя снедает внутренний язвенный недуг. Твое дыхание отдает вонью разложения. Думаю, что тебе осталось жить не больше года».

Лицо Войвода перекосилось, он прокричал настоятелю: «Уберите этого лжеца! Я заплатил рабами редкого качества, а он осмеливается врать мне в лицо...»

Настоятель успокаивающе поднял ладонь: «Паломничество к Миртопрестольному Роднику совершают не для того, чтобы услышать лесть или проглотить подслащенную пилюлю, Войвод. Ты слышишь истину – истину без прикрас».

Войвод повернулся к оракулу: «Как я мог бы продлить свою жизнь?»

«Медицину нельзя назвать точной наукой. Разумный режим предусматривал бы воздержание от пряной, соленой и сладкой пищи, полный отказ от стимулирующих наркотиков и омолаживающих железы препаратов, а также программу облегчающей совесть благотворительной деятельности».

Войвод снова гневно повернулся к настоятелю: «Вы меня надули! Это существо несет омерзительный бред! Почему оракул не раскрывает рецепт?»

«Какой рецепт?» – без особого любопытства спросил настоятель.

«Рецепт приготовления эликсира вечной жизни! – заорал Войвод. – Какой еще?»

Настоятель пожал плечами: «Спросите его сами».

Войвод сформулировал вопрос. Оракул вежливо выслушал его: «Насколько мне известно, такой эликсир не существует, и доступной информации недостаточно, чтобы его синтезировать».

Настоятель придал своему голосу выражение заботливого снисхождения: «Лучше не задавать вопросы, выходящие за пределы естественного мироздания. Оракул – не мистический прорицатель. С вопросами веры следует обращаться к виттхорнам или к эдельвайсским ведьмам».

Красное лицо Войвода покрылось лиловыми пятнами: «Каков наилучший способ гарантировать, что мой сын унаследует мою власть и мои владения?»

«В государстве, изолированном от внешних влияний, правитель может руководствоваться традицией, прибегать к принуждению или прислушиваться к пожеланиям и возражениям своих подданных. Последний подход лучше всего гарантирует стабильное правление».

«Продолжай, торопись! – завопил Войвод. – Ты можешь умереть каждую секунду!»

«Странно! – сказал оракул с той же усталой улыбкой. – Странно, что мне суждено умереть сразу после того, как я впервые начал жить».

«Говори!» – резко приказал настоятель.

«Ты сам стал основателем своей династии, когда отравил предыдущего войвода. Следовательно, ты не можешь рассчитывать на престолонаследие по традиции. Твой сын может сохранить власть принуждением. Процесс принуждения прост. Он должен убивать всех, кто усомнится в его праве руководить и в правильности его решений. Но такие действия наживут ему новых врагов, и ему придется убивать их тоже. Постольку, поскольку он сумеет убивать быстрее, чем его враги успеют сплотиться против него, он сохранит свою власть».

«Невозможно! Мой сын – безмозглый хлыщ. Меня окружают предатели, хвастливые завистливые выскочки, которые ждут не дождутся моей смерти, чтобы приступить к грабежам и устроить кровавую баню!»

«В таком случае твой сын должен доказать, что он способен быть правителем, от которого никто не пожелает избавиться».

Глаза Войвода заволоклись мутной пленкой – они смотрели куда-то вдаль. Возможно, он представил себе лицо своего сына.

«Для того, чтобы способствовать возникновению такой ситуации, – продолжал оракул, – ты должен радикально изменить свою политику. Рассматривай каждое действие своих чиновников и помощников с точки зрения наименее привилегированных представителей населения и изменяй методы управления соответствующим образом. После того, как ты умрешь, твой сын сможет удержаться на троне, демонстрируя добрую волю и верность твоему наследию».

Войвод откинулся на спинку плетеного кресла и вопросительно взглянул на настоятеля: «И за это я отдал двадцать здоровых рабов и пять унций меди?»

Настоятель сохранял безмятежность: «Оракул сформулировал, в общих чертах, рекомендуемое направление действий. Он ответил на ваши вопросы».

«Но он не сказал ничего приятного!» – возмутился Войвод.

Настоятель терпеливо устремил взор на перламутровые панели купольного зала: «В Миртопрестольном храме никто не может рассчитывать на лесть или на уклончивое многословие. Оракул говорит правду – и ничего, кроме правды».

Войвод побагровел пуще прежнего и надул щеки: «Хорошо, еще вопрос. Разбойники из Дельты совершают набеги на Криджинскую долину и похищают скот. Мои солдаты вязнут в грязи и в тростниковых топях. Как избавиться от этих нападений простейшим способом? Что я могу сделать?»

«Озеленить Имсидиптийские высоты сетчатой лозой».

Войвод стал грязно ругаться, брызгая слюной; настоятель поспешно сказал оракулу: «Будь так любезен, объясни подробнее».

«Обитатели Дельты предпочитают питаться раковинными моллюсками. На протяжении веков они выращивали этих моллюсков на отмелях. Твои подданные выпасали печави на склонах Имсидиптийских высот настолько интенсивно, что теперь эти районы практически лишены растительности, и дожди смывают в реку Паннасик большое количество ила. Ил осаждается на отмелях, где выращивают моллюсков, и моллюски погибают. Голод заставляет обитателей Дельты угонять скот из долины. Для того, чтобы избавиться от разорительных набегов, устрани их причину».

«Эти предатели ведут себя дерзко. Я желаю им отомстить».

«Таким образом ты не решишь свою проблему».

Войвод вскочил на ноги, схватил каменный кувшин, стоявший внутри его паланкина, и в бешеной ярости швырнул его в оракула. Кувшин ударил оракула в грудь. Настоятель возмущенно поднял руку. Войвод бросил на жреца взгляд, полный черной ненависти, отшвырнул в стороны девушек, стоявших за креслом, и запрыгнул в паланкин. Четыре чернокожих носильщика молча подняли шесты на плечи и направились к выходу.

Оракул закрыл глаза. Он задыхался, судорожно глотая воздух. Его пальцы сжимались и разжимались. Глистра, непрерывно следивший за прорицателем, бросился было вперед, но Наймастер удержал его: «Ты с ума сошел? Тебе жить надоело?»

Коромутин, проходивший мимо, многозначительно обронил: «Ждите меня в коридоре».

«Торопись!» – успел ответить Глистра.

Коромутин покосился на него с молчаливым презрением и скрылся в глубине какого-то прохода. Наймастер и Глистра прошли в коридор. Тянулись бесконечные десять минут. Коромутин вернулся в своей обычной белой тунике с рифленым воротником. Не сказав ни слова и даже не повернув голову, он прошел мимо и стал подниматься по блестящим ступеням, покрытым киноварным лаком. Лестница выходила на кольцевую арочную галерею, окаймлявшую основание купола. Сквозь проемы высоких арок Глистра видел весь оазис и, в дрожащем над пустыней воздухе, смутные очертания озаренных вечерним солнцем черных обсидиановых холмов.

Коромутин поднялся по еще одному лестничному пролету, и они вышли в другой кольцевой коридор – на этот раз с внутренними арками, позволявшими смотреть сверху на подкупольный зал. Коромутин повернул и зашел в небольшое помещение. Там сидел за столом человек, которого можно было бы назвать братом-близнецом жирного Коромутина. Знаком предупредив Наймастера и Глистру, что им не следовало заходить в эту контору, Коромутин приблизился к столу и что-то очень серьезно сказал, получив столь же серьезный ответ.