Текст книги "Полет орлов"

Автор книги: Джек Хиггинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Джек Хиггинс
Полет орлов

Сокращение романов, вошедших в этот том, выполнено Ридерз Дайджест Ассосиэйшн, Инк. по особой договоренности с издателями, авторами и правообладателями. Все персонажи и события, описываемые в романах, вымышленные. Любое совпадение с реальными событиями и людьми – случайность.

Ла-Манш
1997 год

Когда заглох правый двигатель, стало ясно, что мы попали в переделку, но и с самого начала все шло наперекосяк.

В то время мы с женой жили на острове Джерси у побережья Франции. Однажды мне позвонили и сообщили, что некий крупный голливудский продюсер хочет снять фильм по одной из моих книг. Нам нужно было срочно добраться до южного побережья Англии, до Саутгемптона. Фирма, осуществлявшая воздушные перевозки, могла предоставить нам лишь «Сессну-310» и пожилого пилота по имени Дюпон. В нашем положении выбирать не приходилось, кроме того, погода должна была испортиться, а мы не хотели терять время.

У «Сессны-310» двойное управление, и моя жена Дениз, летчик со стажем, заняла место второго пилота. Слава Богу, что она это сделала.

Туманы над Ла-Маншем возникают неизвестно откуда и моментально заволакивают все. Именно это и произошло в то утро. Мы удачно взлетели, но уже через десять минут остров затянула белая пелена. Я сидел сзади и наблюдал за Дюпоном. Он явно нервничал, и его лицо было покрыто испариной.

– Внизу сплошной туман. Саутгемптон не принимает. Попробуем дотянуть до Борнмута, но это будет не просто, – сообщила мне Дениз.

Ребенком я едва не погиб от бомбы ирландских террористов, во время войны мне приходилось участвовать в стычках с противником, поэтому я научился принимать жизнь такой, какая она есть. Уверенный в мастерстве своей жены, я достал из бара бутылку шампанского и налил себе немного в пластиковый стаканчик.

Именно в этот момент из правого двигателя повалил черный дым и он заглох. Бешено переключая тумблеры управления, Дюпон попытался удержать ситуацию под контролем, но все было напрасно: машина теряла высоту. Дюпон принялся кричать что-то по-французски авиадиспетчеру, тогда моя жена жестом показала ему, что вести радиообмен будет она.

– Запас топлива на самолете примерно на час, – голос Дениз звучал спокойно. – Какой аэродром посадки вы можете предложить?

Голос авиадиспетчера был столь же спокоен: «Я не могу ничего гарантировать, но Корнуолл – лучший для вас вариант. Он закрыт еще не полностью. Колд-Харбор, рыбацкий поселок около мыса Лизард-Пойнт. Там есть взлетно-посадочная полоса ВВС времен Второй мировой войны. Я передам ваши координаты спасательным службам. Удачи».

Еще двадцать минут мы летели на высоте три тысячи футов в тумане, затем пошел очень сильный дождь. Пот на лице Дюпона проступал все отчетливее, иногда он что-то бормотал по-французски. Вокруг нас уже бушевала гроза, и самолет начало болтать.

Дениз сообщала по радио наши координаты наземным службам. Ее голос ни разу не дрогнул.

– Просим посадку на аэродроме Колд-Харбор.

В эфире стоял сильный треск, который вдруг прекратился, и нам ответил уверенный голос: «Говорит Колд-Харбор, Королевская служба спасения на воде. Я – Зек Экланд. Вы не сможете здесь приземлиться. Я свою собственную ладонь не могу разглядеть».

Для Дюпона это оказалось последней каплей. По его телу прошла судорога, голова свалилась набок. Самолет начал быстро терять высоту, но Дениз удалось удержать машину.

Я попытался нащупать у Дюпона сонную артерию: «Пульс есть, но слабый. Похоже, сердечный приступ».

– Возьми спасательный жилет из-под кресла и надень на него, – сказала Дениз, все еще сохраняя спокойствие. Включив автопилот, она натянула спасательный жилет на себя.

– Мы упадем в воду?

– У нас не очень большой выбор. – Она снова перешла на ручное управление.

Я попытался пошутить – это моя слабость.

– Но ведь сейчас март, вода холодная.

– Помолчи, а? Тут не до шуток, – сказала она и продолжила говорить в микрофон: – Колд-Харбор, я сажусь на воду. У пилота, возможно, сердечный приступ.

Ответил все тот же уверенный голос: «Вы знаете, чем вы рискуете?»

– О да. Вторым пассажиром.

– Я известил спасательную авиацию ВМФ, но они вряд ли смогут чем-нибудь помочь в таком густом тумане. Катер на пути к вам, и я на его борту. Сообщите свои координаты.

К счастью, на самолете был прибор Глобальной системы местоопределения, и Дениз прочла вслух его показания.

– Иду на посадку, – сказала она.

– Святый Боже, а вы – смелая! Мы будем на месте.

Мы с женой часто обсуждаем ее полеты, и я знал, что легкий самолет с неподвижным крылом при слабом ветре и слабой волне надо сажать против ветра, а при сильном ветре и сильном волнении – параллельно гребню волны. Проблема заключалась в том, что мы не видели, что ожидает нас внизу.

Дениз сбросила скорость, и мы устремились вниз. Тысяча футов, пятьсот. Неожиданно на двухстах футах туман рассеялся, внизу открылось море, и Дениз пустила самолет против ветра. Я думаю, в эти мгновения она проявила себя величайшим пилотом. Самолет ударился о воду, скользнул по волнам и остановился. Через секунду Дениз открыла дверцу кабины.

– Вытащи его, – сказала она, вылезая на крыло.

Я отстегнул ремень Дюпона и протолкнул его в дверь головой вперед. Дениз соскользнула с крыла в воду, потянув Дюпона за собой. Вслед за ним выбрался и я. Я вспомнил статистику вынужденных посадок в море. В среднем, до того как утонуть, самолет остается на плаву полторы минуты.

Дюпона и крепко державшуюся за него Дениз в желтых спасательных жилетах относило от самолета, который уже начал погружаться в воду. Я было последовал за ними, но тут она закричала: «Таркуин остался там!»

Здесь я должен пояснить. Когда мы впервые его увидели, медвежонок Таркуин сидел на полке антикварного магазина в Брайтоне, одетый в кожаный летный шлем, сапоги и синий комбинезон Королевских ВВС времен Второй мировой войны. К тому же на комбинезоне были «крылышки» Королевского военно-воздушного корпуса, указывавшие на участие в Первой мировой. «В этом нет ничего удивительного, – сообщил нам продавец, – он вместе со своим хозяином, летчиком-истребителем, участвовал в Битве за Британию».

История была романтичной, но мы в нее поверили, поскольку у Таркуина была внешность медвежонка, который много где побывал и много чего повидал. Как бы то ни было, он стал талисманом Дениз.

Таркуин лежал в задней части кабины в пластиковом пакете. Я дотянулся до ручки задней дверцы, открыл ее и вытащил Таркуина.

– Пошли, дружище, искупаемся.

Бр-р-р, да там было холодно, как будто кости разъедает кислота. Долго в Ла-Манше не протянешь, это узнали многие пилоты британских ВВС и Люфтваффе на собственном горьком опыте.

Я ухватился за Дюпона и Таркуина, а Дениз держалась за меня.

– Отличная посадка, – сказал я. – Очень впечатляет.

– Мы погибнем? – спросила она, хлебнув морской воды.

– Не думаю, – ответил я. – Обернись.

Из тумана, словно призрак, возник спасательный катер. Команда стояла у борта в желтых штормовках. Один человек выделялся своей внешностью, у него были седые волосы и борода, а когда он заговорил, оказалось, что он и есть Зек Экланд, обладатель того самого уверенного голоса.

– Бог мой, вы все-таки сели, – крикнул он.

– Да, вроде, – ответила Дениз.

Нас втащили на катер, а затем произошло то, чего я никак не ожидал. Экланд увидел у меня в руках промокшего медвежонка. На его лице появилось выражение крайнего изумления: «Господи Боже, Таркуин. Откуда он у вас?»

Мы с Дениз, укутанные в одеяла, сидели в каюте и пили чай из термоса. Двое членов команды пытались надеть на Дюпона кислородную маску. Зек Экланд сел напротив. Вошел еще один человек, молодой вариант Экланда.

– Это мой сын Саймон, – сказал Зек. – Рулевой катера.

Саймон произнес: «Рад видеть вас целыми и невредимыми на борту „Леди Картер“. Значит, старались не напрасно».

– В Колд-Харборе вот-вот приземлится вертолет ВМС, – сказал Саймон. – Не успеете оглянуться, как вас вернут в лоно цивилизации.

Я бросил взгляд на Дениз, которая состроила недовольную физиономию, и сказал: «Честно говоря, это был еще тот денек. Дюпону, конечно, надо в больницу, но мы с женой предпочли бы остаться здесь на ночь».

Саймон рассмеялся: «Мой отец держит здесь паб „Висельник“. Может, у него найдется свободная комната». Он повернулся и увидел медвежонка: «А это что?»

– Это Таркуин, – ответил Зек Экланд.

Лицо Саймона приняло странное выражение: «Ты хочешь сказать, что он и вправду существует. Все эти годы я считал, что ты его выдумал. – Он взял Таркуина, и из того полилась вода. – Он мокрый».

– Не беспокойся, – сказал Зек Экланд. – Ему уже приходилось мокнуть.

Все это звучало весьма интригующе, и я уже собирался развить тему, но в этот момент мы обогнули мыс, и перед нами открылся залив. На дальней стороне залива примостилась маленькая бухточка, берега которой были покрыты лесом.

За деревьями проглядывала серая каменная усадьба, два-три десятка коттеджей и причал, к которому были пришвартованы несколько рыбацких шхун. «Леди Картер» подплыла к причалу. Неподалеку раздался громкий стрекот, и Саймон сказал: «Это, наверное, вертолет. Надо бы отнести его туда». Он кивнул на Дюпона.

– Я позабочусь об этих двоих, – отреагировал его отец. – Вас ждут горячая ванна и добрый ужин. – Он взял в руки Таркуина.

– Нам бы хотелось услышать объяснение, – сказал я.

– Вы его получите, – ответил Зек. – Я вам обещаю.

Дюпона на носилках понесли на берег. Мы последовали за ним.

Колд-Харбор построил в середине XVIII века сэр Уильям Чивли. По слухам, он был контрабандистом, а порт служил прикрытием его деятельности.

Мы вошли в паб Экланда, за стойкой бара стояла миловидная женщина, которую звали Бетси. Она сразу увела Дениз наверх, а мы с Зеком остались в старинном, украшенном оленьими рогами баре. Я сел перед гудевшим камином со стаканом виски «Бушмиллз». Зек посадил Таркуина на полочку перед огнем: «Пусть обсохнет».

– Этот медвежонок для вас много значит? – закинул я удочку.

Он кивнул: «И еще для одного человека. Больше, чем вы можете себе представить».

– Расскажите.

Он покачал головой.

– Позже, когда к нам присоединится ваша жена. Вот это женщина. Она помоложе вас?

– На двадцать пять лет, – ответил я. – Но после пятнадцати лет совместной жизни мы, наверное, неплохо друг к другу притерлись.

– Чем вы занимаетесь?

– Я пишу романы, – ответил я.

– Что вы написали?

Я ответил.

Он засмеялся: «За чтением ваших книг я скоротал пару бессонных ночей. Рад с вами познакомиться. Ну, вам тоже пора принять горячую ванну. Прошу меня извинить». Он поднялся и вышел из бара.

Ужин состоял из морского окуня, молодого картофеля и салата. Я, Зек и Саймон распили бутылку ледяного шабли. Мы с Дениз переоделись в джинсы и свитера, которыми нас снабдили в пабе. В баре сидело около десятка моряков. Камин горел ярко, и от Таркуина шел пар.

– Когда я был маленьким, отец часто рассказывал мне о летающем медвежонке Таркуине, – сказал Саймон. – Я всегда считал, что это сказка.

– Теперь ты узнал правду, – сказал Зек. Он повернулся к Дениз и спросил: – Как он оказался у вас?

– Мы купили его в антикварной лавке в Брайтоне. Меня заинтриговало, что на его форме «крылышки» и с Первой и со Второй мировых войн.

– Да, понятно, – сказал Зек, – он первый раз отправился на войну с отцом ребят.

Воцарилось молчание. Дениз осторожно переспросила: «С отцом ребят?»

– В 1917 году, во Францию. Но сейчас это не имеет никакого значения. – Он кивнул Саймону: – Еще бутылку. – Саймон послушно направился к стойке, а Зек продолжал: – Последний раз я видел Таркуина в 1944 году. Он улетал в оккупированную Францию. Потом, спустя столько лет, вы нашли его в антикварном магазине в Брайтоне.

Моя жена откинулась назад: «Я полагаю, что Таркуин – ваш старый приятель?»

– Можно сказать и так. Я уже вылавливал его из Ла-Манша в 1943 году. Он свалился туда в «харрикейне». На этих истребителях сбили больше немецких самолетов, чем на «спитфайрах». – В его глазах заблестели слезы – Гарри это был или Макс, мы никогда точно не знали.

Саймон вернулся с бутылкой вина. «Пап, с тобой все в порядке? – спросил он, разливая вино по стаканам. – Давай, выпей. Не надо расстраиваться».

– В моей спальне. Красная шкатулка в третьем ящике. Принеси ее, сынок.

Когда Саймон принес шкатулку, Зек поставил ее на стол, открыл и достал оттуда документы и фотографии. Одну за другой он передавал их Дениз: причал в Колд-Харборе; пришвартованный спасательный катер. Фотография армейского офицера, лет шестидесяти пяти, в очках в стальной оправе. Он был седым и обаятельно некрасивым.

– Бригадир Манро, – пояснил Зек. – Дугал Манро. До войны он преподавал археологию в Оксфорде. Потом его взяли в разведку. В Управление специальных операций, УСО. Это было детище Черчилля. Воспламените Европу, сказал он, – и они это сделали. Засылали секретных агентов во Францию и все такое прочее. Здесь, в Колд-Харборе, был секретный объект.

– Ты мне об этом не рассказывал, – сказал Саймон.

– Потому что все, кто здесь жил, давали подписку о неразглашении. – Зек высыпал на стол еще несколько фотографий. – Это – Жюли Легранд. Она хозяйничала в пабе. – На другой фотографии был изображен капитан, опиравшийся на палку. – Джек Картер, помощник Манро. Потерял ногу при Дюнкерке.

Затем из шкатулки был извлечен большой коричневый конверт. Подумав, он открыл его: «Подписка о неразглашении государственной тайны. Черт побери. Мне ведь уже восемьдесят восемь».

Если предыдущие фотографии вызвали интерес, то эти просто потрясли нас. На одной из них на взлетно-посадочной полосе стоял немецкий ночной истребитель «Юнкерс-88С» со свастикой на хвосте, механик в черной форме Люфтваффе, два ангара на заднем плане.

– Что же это, черт возьми, такое? – спросил я.

– Взлетно-посадочная полоса. Ночные полеты во Францию и все такое. Мы вводили в заблуждение противника, используя для полетов его самолеты.

– Достаточно опасно, если опознают, – заметила Дениз.

– За это полагался расстрел. Немцы, конечно, тоже использовали технику и символику Королевских ВВС. – Он передал ей еще одну фотографию. – «Лисандр». Неказист, но мог садиться и взлетать на вспаханном поле.

На следующей фотографии у «лисандра» стояли офицер и девушка. Офицер одет в американский мундир, с погонами подполковника и рядом орденских планок, а на правой стороне груди его летной куртки – «крылышки» Королевских ВВС.

– Кто это? – спросил я.

Зек внимательно изучил фотографию: «Я думаю, Гарри, а может, Макс. Точно не скажу».

Опять тот же самый комментарий. Саймон был удивлен не меньше моего. «А кто эта девушка?» – спросила Дениз.

– Это Молли Собел, племянница Манро. Умная девочка. Врач. Прилетала сюда из Лондона, когда нужен был доктор.

Зек, казалось, погрузился в воспоминания. Мы молчали, в камине потрескивал огонь, дождь барабанил в окна.

Дениз подалась вперед и положила свою ладонь на руку Зека.

– Летчик, – спросила она, – Гарри или Макс, вы сказали?

– Точно так.

– Но это какая-то бессмыслица.

– Дорогая моя девочка, никакой бессмыслицы. – Он достал из шкатулки еще один конверт. – Эти снимки – особо ценные. На первом изображен капитан Королевских ВВС, мы видели его раньше в американской форме. Янки в Королевских ВВС, – сказал Зек. – Он летал на финских самолетах, когда они воевали с русскими, а когда финны проиграли, Гарри перебрался в Англию.

– Гарри? – осторожно переспросила Дениз.

– Гарри Келсо из Бостона. – Зек взял снимок. На нем Келсо снова был в американской униформе. – А это уже 1944-й.

Награды на мундире впечатляли. Орден «За безупречную службу» с пряжкой на ленте, Крест за летные заслуги с двумя пряжками, французский Военный крест и орден Почетного легиона, финский Золотой крест за отвагу.

– Невероятно, – сказал я. – Я изучаю историю Второй мировой войны, но никогда о нем даже не слышал.

– И не услышали бы. Как я уже сказал, это – государственная тайна.

– Но почему? – удивилась Дениз.

Зек Экланд вытащил из конверта еще одну фотографию. Было понятно, что эта карта – козырная. Снимок был цветной, и на нем Келсо был в форме Люфтваффе: серо-голубые галифе с большими карманами для планшетов и летная куртка с желтой отделкой на воротнике. Летчик был награжден серебряной летной эмблемой, Железным крестом I степени и Рыцарским крестом с Дубовыми листьями.

– Ничего я не понимаю, – сказала Дениз.

– Очень просто, – ответил ей Зек Экланд. – Янки в британских ВВС – Гарри. А этот янки в Люфтваффе – его брат-близнец Макс. Их отец был американцем, а мать – немецкой баронессой. Макс родился на десять минут раньше, поэтому он стал бароном фон Хальдером. В Люфтваффе его прозвали Черным Бароном. – Зек отложил фотографии. – Я расскажу вам все, что можно. – Он улыбнулся. – Для вас это будет отличный сюжет. – Он снова улыбнулся. – Правда, вряд ли в это кто-нибудь поверит.

К тому времени, когда он закончил свой рассказ, бар опустел. Я думаю, что Саймон был поражен рассказом отца не меньше, чем мы с Дениз. Первой молчание опять нарушила Дениз: «Это все?»

– Конечно, нет, девочка моя, – улыбнулся Зек. – Многие части головоломки отсутствуют. С немецкой стороны, например. Там это тоже секретная информация. – Он повернулся ко мне. – Хотя шустрый малый, вроде вас, может и догадаться, за какие ниточки надо дернуть.

– Возможно, – сказал я.

– Ну, тогда ладно. – Он поднялся. – Я хочу спать, да и жена Саймона беспокоится, чем это он тут занимается. – Он поцеловал Дениз в щеку. – Спокойной ночи, девочка моя.

Он вышел в сопровождении Саймона. Мы молча сидели у камина, наконец Дениз произнесла: «У меня есть идея. Ты говорил о немецких родственниках, с которыми ты давно не общался. По-моему, один из них работает в полиции».

– Так и есть. Мой кузен Конрад Штрассер.

– Стоит попытаться.

– Я подумаю, – сказал я и протянул ей руку. – Пойдем спать.

В ту ночь я все не мог уснуть. Я думал об этой невероятной истории и прислушивался к ровному дыханию жены. Дениз была права. Мне понадобятся мои связи в Германии.

На следующее утро, пока жена еще спала, я тихо оделся и спустился вниз. После нескольких звонков в Гамбург я дозвонился наконец до Конрада, с которым не разговаривал несколько лет. Со смертью моего дяди и его жены-немки наше общение почти прекратилось, но мы с Конрадом всегда ладили, когда встречались на семейных торжествах, куда меня приглашали, пока я служил в Германии.

Соединив вместе то, что разузнал Конрад, что поведал Зек, и то, что удалось обнаружить мне самому, я написал правдивую и удивительную историю о братьях Келсо.

Начало
1917

Август. Пролетая на высоте десять тысяч футов линию фронта во Франции, Джек Келсо был счастлив. В свои двадцать два года Джек, отпрыск одного из богатейших семейств Бостона, должен был бы учиться в Гарварде, а вместо этого он второй год воюет в составе Королевского военно-воздушного корпуса.

Сержант, летавший с Келсо на двухместном истребителе «бристоль», накануне получил осколочное ранение и был отправлен в госпиталь. Поэтому Келсо, кавалер Военного креста, на счету которого было пятнадцать сбитых немецких самолетов, в одиночку поднял свой самолет в воздух, нарушив устав. Хотя не совсем в одиночку: на полу кабины, одетый в кожаный шлем и летную куртку, сидел плюшевый медвежонок по кличке Таркуин. Келсо погладил медвежонка по голове: «Хороший мальчик. Смотри не подведи меня».

Погода в то утро была отвратительная – ветер с дождем. Поэтому из-за шума и неразберихи Келсо даже не заметил, что за самолет прервал его триумфальную карьеру. Слева мелькнула тень, пулеметная очередь прошила «бристоль», и одна пуля угодила Джеку в левую ногу.

Разворачиваясь в сторону британских позиций, Джек почувствовал запах гари. Он снизился до пяти тысяч футов, затем до трех тысяч. Из двигателя самолета выбивались языки пламени. Келсо бросил быстрый взгляд вниз, на окопы и позиции линии фронта Фландрии. Пора. Он отстегнул ремень, засунул Таркуина за пазуху, перевернул «бристоль» вверх колесами и выбросился из него. Пролетев тысячу футов, он дернул за вытяжной трос парашюта и начал плавно снижаться. Английские пехотинцы добрались до него через несколько минут.

Полевой госпиталь разместился в старом французском шато, стоявшем посреди прекрасного парка. Пехотинцы вкололи Джеку Келсо морфий, и он впал в беспамятство. Он очнулся в каком-то фантастическом мире – маленькая комнатка, белые простыни, стеклянные двери, ведущие на террасу. Он попытался сесть и застонал от боли в ноге. Тут же открылась дверь, и в комнате появилась молодая сестра милосердия. У нее были светлые волосы, волевое лицо и зеленые глаза. На вид ей было лет двадцать с небольшим. Джек Келсо никогда в жизни не встречал более красивой девушки, и он моментально влюбился.

– Лежите, – сказала она, укладывая его на подушки.

Вслед за ней в комнату вошел армейский полковник.

– Какие-то проблемы, баронесса?

– Да нет. Он немного возбужден.

– Ему нельзя, – сказал полковник. – Я вытащил из него довольно большую пулю. Вколите ему морфина. – Полковник удалился.

Она наполнила шприц лекарством и взяла правую руку Келсо.

– Ваш акцент, – проговорил он. – Вы – немка. Он называл вас баронессой.

– Это очень помогает, когда имеешь дело с пилотами Люфтваффе.

– Мне все равно, кто вы, если вы обещаете выйти за меня замуж, баронесса, – пробормотал он сквозь сон. – Где Таркуин?

– Это, наверное, медвежонок? – спросила она.

– Не просто медвежонок. Это мой талисман.

– Вон он. На туалетном столике.

– Здорово, дружище, – сказал он и провалился в сон.

Война застала Эльзу фон Хальдер и ее мать в Париже. Отец Эльзы, пехотный генерал, погиб на Сомме. Двадцатидвухлетняя баронесса, наследница знатного прусского рода, владела пришедшей в полный упадок фамильной усадьбой и была бедна как церковная мышь. Шли дни. Келсо рассказывал Эльзе о своей обеспеченной жизни в Штатах, у них даже нашлось общее в судьбах – у обоих матери умерли от рака в 1916 году.

Как-то через три недели после того, как Келсо очутился в госпитале, он в обществе других раненых офицеров сидел в шезлонге на террасе и принимал солнечные ванны. К нему подошла Эльза и протянула посылку. «Вскройте, пожалуйста, сами», – попросил он.

Внутри оказались кожаная коробочка и письмо.

– Джек, это из штаба. Вас наградили орденом «За безупречную службу». – Она вытащила орден и подняла его вверх. – Неужели вы не рады?

– Конечно, рад. Но у меня уже есть орден, – сказал он. – Единственное, чего мне в жизни не хватает, так это вас. – Он нежно взял ее за руку. – Германия проиграет войну. Все, что вас там ждет, – это старый дом и полное отсутствие средств к существованию. Выходите за меня, Эльза. Я буду о вас заботиться, обещаю. У нас все будет хорошо. Поверьте мне. Вы же знаете, что я все равно буду вам надоедать, пока вы не примете мое предложение.

И она согласилась. Через два дня они поженились. В конце концов, Джек был прав, ей действительно некуда и незачем возвращаться.

Медовый месяц они провели в Париже. Эльза вскоре забеременела, и Келсо настоял, чтобы она уехала в Штаты. Эйб Келсо, отец Джека, устроил ей в Америке восторженный прием. Она пользовалась огромным успехом в обществе и заслужила всеобщее одобрение, особенно когда родила близнецов. Старшего она назвала в честь своего отца Макс, а младшего – Гарри, в честь отца Эйба.

Джеку Келсо сообщили об этом телеграммой, которая застала его на Западном фронте. Он был уже подполковником и одним из немногих оставшихся в живых опытных пилотов, поскольку потери с обеих сторон в последний год войны были ужасающи. А потом все вдруг кончилось.

Исхудалый, изможденный, преждевременно состарившийся Джек Келсо стоял в детской и смотрел на спящих мальчиков. Остановившись в дверях, Эльза с опаской наблюдала за незнакомым ей человеком.

– Выглядят они отлично, – сказал он. – Пойдем вниз.

В гостиной у камина их ожидал Эйб Келсо. Джек был похож на своего отца, хотя тот был выше и темнее.

– Ну и ну, Джек. – Эйб взял со стола два бокала с шампанским и передал их Джеку и Эльзе. – Я в жизни не видел столько медалей.

– Побрякушки. – Его сын залпом выпил вино.

– Что, в последний год было совсем плохо? – спросил Эйб, подливая Джеку вина.

– Плоховато, хотя мне так и не удалось найти свою смерть. – Джек Келсо изобразил на лице жутковатую улыбку.

– Ты говоришь ужасные вещи, – сказала его жена.

– Но это правда. – Он зажег сигарету. – Я смотрю, у мальчиков светлые волосы. – Он выпустил струю дыма.

– Они наполовину немцы.

– Они не виноваты, – ответил Джек. – Кстати, знаешь, сколько самолетов я сбил? Сорок восемь.

В тот момент она поняла, насколько изуродована его психика. Первым с наигранной веселостью на его слова отреагировал Эйб.

– Джек, чем ты собираешься заняться? Вернешься в Гарвард?

– Издеваешься? Я прожил двадцать три года, если включить сюда то время, что я поливал из пулемета вражеские окопы, я убил сотни людей. У меня есть трастовый фонд, оставленный мне моей матерью, и я собираюсь пожить в свое удовольствие. – Он осушил свой бокал и вышел.

Эйб Келсо налил невестке шампанского: «Пойми, дорогая, ему пришлось многое испытать. Мы должны делать скидку».

– Не извиняйтесь за него. Это не тот человек, за которого я выходила замуж. Он все еще находится в этих Богом забытых окопах. Он там так и остался.

Это было недалеко от истины, поскольку все последующие годы Джек Келсо вел себя так, как будто ему безразлично, будет он жить или погибнет. Его подвиги на автомобильных гонках были печально известны. Он продолжал летать и трижды разбивался при посадке. Он занимался ввозом спиртного во время сухого закона, используя для этого свою моторную яхту, а выпить Джек мог целую бочку. Эльза же играла роль примерной жены, элегантной хозяйки и любящей матери. Для Макса и Гарри она всегда была «мутти». Она обучила их немецкому, и они ее обожали. Однако пьяницу и героя войны отца они любили еще больше.

Джек купил истребитель «бристоль» и поставил его на стоянку в летном клубе, принадлежавшем другому ветерану британского военно-воздушного флота Роки Фарсону. В тот день, когда близнецам исполнилось десять лет, Джек впервые взял их с собой в полет, посадив на заднее сиденье открытой кабины своего истребителя. Эльза пригрозила, что уйдет от него, если он еще раз это сделает. Эйб, как обычно, занял нейтральную позицию, стараясь сохранить в семье мир.

Разочарованную своим браком Эльзу поддерживала лишь дружба с Эйбом и любовь к детям. Они были абсолютно одинаковые: соломенно-белые волосы и зеленые глаза, широкие немецкие скулы, голоса, манеры. У них не было даже родинок, по которым их можно было бы отличить друг от друга. Близнецы частенько менялись ролями и дурачили окружающих. Они были очень дружны, и единственным поводом для ссор был Таркуин, которого они не могли поделить. Тот факт, что Макс, будучи старше брата на десять минут, унаследовал титул барона фон Хальдера, никогда их не волновал.

Трагедия произошла летом 1930 года. «Бентли» Джека слетел с горной дороги в Колорадо и превратился в огненный шар. Джек погиб. Его останки перевезли в Бостон. На похоронах близнецы стояли рядом с матерью в черных костюмах. Они казались странно спокойными, даже холодными, и выглядели старше своих двенадцати лет.

Потом, когда все разошлись, элегантная, во всем черном, Эльза осталась сидеть в гостиной. Она маленькими глоточками пила бренди, Эйб стоял у камина.

– Что теперь? – спросил он. – Печальная перспектива.

– Не для меня, – ответила она. – Я выполнила свой долг. Я была хорошей женой, Эйб, и многое терпела. Я хочу вернуться в Германию.

– На что ты будешь жить? Большая часть оставленного его матерью наследства потрачена. Ты это знаешь.

– Да, знаю, – сказала она. – Но вы могли бы мне помочь, Эйб. Мы всегда были добрыми друзьями. Позвольте мне вернуться домой.

– И забрать с собой моих внуков? Я этого не перенесу.

– Но они ведь и мои сыновья. К тому же Макс – барон фон Хальдер. Эйб, вы не имеете права заставить его от этого отказаться. Это было бы несправедливо. Пожалуйста. Я вас прошу.

Эйб Келсо молчал несколько долгих секунд. Наконец он заговорил: «Знаешь, я часто об этом думал: что произойдет, когда Макс станет достаточно взрослым, чтобы оценить свой титул. Уедет ли он, чтобы получить его, оставив всех нас? – Он грустно улыбнулся. – Ты права, Эльза, Максу не следует пренебрегать такой возможностью. И тебе тоже. Я дам тебе все, что нужно. Но при одном условии – Гарри остается со мной. Договорились?»

Она даже не пыталась спорить: «Договорились, Эйб».

– О'кей, я поговорю с ними об этом перед ужином.

Позже, когда она вернулась в гостиную, Макс и Гарри были поразительно спокойны, они всегда были такими – отстраненными, живущими своей внутренней жизнью одиночками.

Она поцеловала их по очереди: «Дедушка уже сказал вам?»

– Конечно, – ответил за них Эйб. – Они все понимают. Кажется, единственной проблемой было, кому достанется Таркуин, но он остается здесь. Этот медвежонок сидел на полу кабины всегда, когда Джек поднимался в воздух. – На мгновение показалось, что Эйб погрузился в свои мысли, но вскоре он заговорил вновь. – Шампанского, – сказал он. – По полбокала каждому. Вы уже взрослые. Давайте выпьем за нас. Мы всегда будем вместе так или иначе.

Мальчики молча выпили свое шампанское. Они выглядели старше своих лет и были столь же загадочны, как медвежонок Таркуин.

Та Германия, в которую вернулась Эльза фон Хальдер, сильно отличалась от страны ее воспоминаний. Безработица, уличные беспорядки, начавшие поднимать голову нацисты. Но у нее были деньги Эйба, и она, отправив Макса в школу, принялась восстанавливать родовое поместье. Один из старинных друзей ее отца, Герман Геринг, истребитель, ветеран Первой мировой, быстро поднимался по иерархической лестнице в нацистской партии, будучи другом Гитлера. Эльза, аристократка, красавица и богачка, была для партии ценным приобретением. Она познакомилась со всеми ними – Гитлером, Геббельсом, фон Риббентропом – и стала любимицей берлинского общества.

Гитлер пришел к власти в 1933 году, а на следующий год Эльза отпустила Макса в Америку на полгода. Эйб, ставший к тому времени сенатором, был несказанно рад его видеть. На день рождения Эйб сделал братьям необычный подарок. Он отвез их на аэродром, с которого летал в свое время их отец. Там их ждал старый ас Роки Фарсон.

– Роки даст вам несколько уроков, – сказал Эйб. – Я знаю, вам только по шестнадцать лет. Не говорите об этом своей матери.

Роки научил их многому. Он давал им уроки воздушного боя. Всегда жди противника со стороны солнца. Не летай один ниже десяти тысяч футов. Каждые тридцать секунд меняй высоту и направление. Он научил их делать знаменитый иммельман – полупетлю с переворотом, блестящий маневр, который давал возможность немецкому асу Максу Иммельману обстрелять противника дважды, тогда как противник успевал сделать это лишь раз. При встречной атаке вы ныряете под вражеский самолет, резко идете вверх, делаете полупетлю, переворачиваетесь головой вверх и оказываетесь над ним на расстоянии пятьдесят футов. К концу обучения братья были уже опытными пилотами.