Текст книги "Эпицентр бури"

Автор книги: Джек Хиггинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– Так ты что, решил убрать его?

– Это был порыв. Я проходил мимо его дома, увидел, как из подъезда вышла женщина. Он окликнул ее. По их словам я решил, что она ушла и не вернется. Так что я использовал шанс и поднялся по строительным лесам.

– Что дальше?

– Я напал на него.

– Но не убил? Диллон рассмеялся, сходил на кухню и вернулся с бутылкой шампанского и двумя бокалами. Откупорив бутылку, он сказал:

– Мы встретились с ним лицом к лицу после всех этих лет. Нам было о чем поговорить.

– Ты не сказал ему, на кого сейчас работаешь?

– Конечно, нет, – спокойно соврал Диллон и наполнил бокалы. – За кого ты меня принимаешь?

Он протянул бокал Макееву, и тот сказал:

– Я имел в виду, что если бы он знал, что у тебя есть еще одна мишень, что ты намерен «взять» Мейджора… – Макеев пожал плечами. – Это означало бы, что Фергюсон будет в курсе дела, что сделало бы твою миссию в Лондоне невозможной. И тогда Арон может отказаться от всей затеи.

– Он не знает. – Диллон отпил шампанского. – Так что Арон может быть спокоен. Кроме того, я хочу получить этот второй миллион. Кстати, я проверил в Цюрихе. Деньги перевели на мой счет.

Почувствовав некоторое смущение, Макеев быстро сказал:

– Естественно. Итак, когда ты едешь?

– Завтра или послезавтра. Я подумаю. А пока ты можешь кое-что организовать для меня. Эта Таня Новикова в Лондоне… мне будет нужна ее помощь.

– Никаких проблем.

– Во-первых, у моего отца был племянник в Белфасте, теперь он живет в Лондоне. Его зовут Данни Фахи.

– Член ИРА?

– Да, но не боевик. Глубоко законспирирован. Мастер на все руки, работает в легкой промышленности. Я использовал его в тысяча девятьсот восемьдесят первом, когда делал для них кое-что в Лондоне. Тогда он жил в доме номер десять по улице Титч, в Килбурне. Я хочу, чтобы Новикова нашла его.

– Что еще?

– Я должен где-то остановиться. Она может организовать это для меня? Полагаю, она не живет в посольстве?

– Нет, у нее квартира недалеко от Бейсуотер-Роуд.

– Я бы не хотел жить там, тем более постоянно. Новикова может быть под наблюдением. Специальное отделение Скотланд-Ярда частенько берет под колпак сотрудников советского посольства.

– Теперь все изменилось, – улыбнулся Макеев. – Благодаря нашему идиоту Горбачеву мы все сегодня изображаем друзей.

– Все же я бы предпочел остановиться в другом месте. Я зайду к ней, но только один раз.

– Есть одна проблема, – сказал Макеев. – Боюсь, что она не сможет помочь тебе ни с взрывчаткой, ни с оружием. Возможно, пистолет она тебе добудет, но это все. Я уже говорил тебе, что ее начальник, полковник Юрий Гатов, резидент КГБ в Лондоне, – человек Горбачева и очень расположен к нашим британским друзьям.

– Об этом не волнуйся, – успокоил его Диллон. – У меня есть свои люди, но понадобятся дополнительные оборотные средства. Если я подвергнусь таможенному досмотру в Джерси при посадке на лондонский рейс, нельзя, чтобы меня задержали с крупной суммой денег в чемодане.

– Я уверен, что Арон сможет устроить это.

– Тогда все в порядке. Я хотел бы встретиться с ним еще раз до отъезда. Лучше всего сделать это завтра утром. Устрой это, хорошо?

– Хорошо. – Макеев застегнул пальто. – Я буду держать тебя в курсе событий в больнице. – Подойдя к лестнице, он обернулся: – Еще один вопрос. Положим, тебе удастся провернуть это дело. Начнется безжалостная охота. Как ты намерен выбраться из Англии?

Диллон улыбнулся:

– Это как раз то, о чем я собираюсь сейчас подумать. Увидимся завтра утром.

Макеев поднялся по трапу. Диллон налил себе еще бокал шампанского, закурил сигарету и сел за стол, поглядывая на вырезки на стенах. Он дотянулся до стопки газет и журналов, просмотрел их и наконец нашел то, что ему было нужно: старый номер журнала «Пари Матч» за прошлый год. На обложке был портрет Мишеля Арона. В номере была напечатана семистраничная статья, посвященная его вкусам и привычкам. Диллон закурил еще одну сигарету и начал просматривать статью.

Был час ночи. Мэри Таннер сидела одна в комнате для посетителей, когда туда вошел профессор Анри Дюбуа. Он сгорбился и выглядел очень уставшим. Он опустился в кресло и закурил сигарету.

– Где Мартин? – спросил он.

– Кажется, единственный близкий родственник Анн-Мари – ее дед. Мартин пытается связаться с ним. Вы знаете его?

– Кто же его не знает, мадемуазель? Это один из самых богатых и могущественных промышленников Франции. Он очень стар. Думаю, ему исполнилось восемьдесят восемь. Однажды он был моим пациентом. В прошлом году с ним случился удар. Не думаю, что Мартин быстро доберется до него. Он живет в семейном поместье, Шато Веркор. Это в двадцати милях от Парижа.

Вошел Броснан, постаревший за эту ночь. Увидев Дюбуа, он встрепенулся и нетерпеливо спросил:

– Как она?

– Не буду обманывать, дружище. Не очень хорошо, даже плохо. Я сделал все, что мог. Теперь мы должны ждать.

– Могу я видеть ее?

– Подождите немного. Я скажу, когда это будет возможно.

– Вы остаетесь?

– Да, конечно, попытаюсь поспать пару часов на кушетке в своем кабинете. Вам удалось связаться с Пьером Оденом?

– Нет. Пришлось разговаривать с его секретарем Фурньером. Старик ведь прикован к коляске. Он теперь совсем как ребенок.

Дюбуа вздохнул:

– Я так и думал. Увидимся позже. Когда он ушел, Мэри сказала:

– Вы тоже можете немного поспать. Мартин мрачно улыбнулся:

– Я чувствую себя так, как будто вообще больше никогда не смогу уснуть. Ведь виноват-то во всем я. – Его лицо выражало отчаяние.

– Как вы можете так говорить?

– Кто я такой, вернее, кем я был? Если бы не мое прошлое, ничего подобного не произошло бы.

– Вы не можете обвинять себя, – возразила Мэри. – В жизни все не так.

На столе зазвонил телефон. Она сняла трубку, недолго поговорила и повернулась к Мартину.

– Это Фергюсон. – Она положила руку ему на плечо. – Пойдемте, ложитесь вот здесь. Просто закройте Глаза. Я не уйду и сразу разбужу вас, как только придет доктор.

Неохотно он лег, закрыл глаза и сразу погрузился в тяжелый сон. Мэри Таннер села рядом, думая о своем и прислушиваясь к его спокойному дыханию.

После трех пришел Дюбуа. Как будто почувствовав его присутствие, Броснан мгновенно проснулся и сел.

– Что с ней?

– Она пришла в себя.

– Могу я ее видеть? – Броснан встал.

– Да, конечно.

Когда он двинулся к двери, Дюбуа взял его за руку.

– Мартин, дело плохо. Думаю, вам следует готовиться к самому худшему.

– Нет, – задохнулся Броснан. – Это невозможно! Он побежал по коридору, открыл дверь ее палаты и вошел. Возле кровати сидела медсестра. Анн-Мари была очень бледна, голова обмотана бинтами, что делало ее похожей на молодую монашку.

– Я подожду за дверью, мсье, – сказала сестра и вышла.

Броснан сел, взял ее за руку, и Анн-Мари открыла глаза. Она посмотрела на него отсутствующим взглядом, потом вдруг узнала и улыбнулась.

– Мартин! Это ты?

– Кто же еще? – Он поцеловал ее руку.

Дверь приоткрылась, и в палату заглянул Дюбуа.

– Твои волосы. Они слишком длинные, до смешного длинные. – Она протянула руку, чтобы потрогать их. – Во Вьетнаме на болоте, когда вьетконговец собирался застрелить меня, ты появился из зарослей тростника, как средневековый воин. У тебя и тогда волосы были ужасно длинные, а на голове была повязка.

Она закрыла глаза.

– Отдохни теперь, не надо разговаривать, – сказал Броснан.

– Но я должна. – Анн-Мари опять открыла глаза. – Пусть он уйдет, Мартин. Обещай мне. Не делай этого. Я не хочу, чтобы ты опять стал тем, кем был раньше. – Она схватила его руку с поразительной силой. – Обещай мне.

– Даю тебе слово, – поклялся он. Она опять устремила взгляд в потолок.

– Мой дорогой дикий ирландский мальчик. Я всегда любила тебя, Мартин, и никого больше.

Ее глаза медленно закрылись. Монитор, стоявший возле кровати, запищал. Через секунду Анри Дюбуа был ужа в палате.

– Подожди там, Мартин. – Он вытолкнул его в коридор и закрыл дверь. Мэри стояла возле двери.

– Что, Мартин? – спросила она.

Он уставился на нее невидящими глазами. Открылась дверь палаты, и появился Дюбуа.

– Мне очень жаль, – произнес он. – Боюсь, что она умерла.

На барже зазвонил телефон. Диллон мгновенно проснулся.

– Боюсь, что она умерла, – сказал Макеев.

– Черт! – воскликнул Диллон. – Это не входило в мои планы.

– Что теперь? – спросил Макеев.

– Думаю, я уеду сегодня во второй половине дня. В создавшемся положении так лучше. Что с Ароном?

– Он будет ждать нас в одиннадцать часов.

– Хорошо. Он знает, что произошло?

– Нет.

– Пусть остается в неведении. Я встречусь с тобой за несколько минут до одиннадцати.

Он положил трубку на рычаг, откинулся на подушки. Анн-Мари Оден. Какая жалость. Он никогда не убивал женщин. Один-единственный раз, но та предательница… она заслужила это. С Анн-Мари произошел несчастный случай, но он мог предвещать неудачу, и Диллон беспокоился. Он загасил сигарету и попытался заснуть.

В начале одиннадцатого Мэри Таннер впустила Фергюсона и Арну в квартиру Броснана.

– Как он? – спросил бригадир.

– Он старается занять себя делом. Дед Анн-Мари болен, и Мартин уточняет детали похорон с его секретарем.

– Так скоро? – удивился Фергюсон.

– Завтра, в семейном склепе в Веркоре.

Она первой вошла в гостиную. Броснан стоял у окна, глядя в никуда. Он обернулся. Руки засунуты в карманы, лицо бледное и осунувшееся.

– Ну что? – спросил он.

– Сообщить нечего, – сказал ему Арну. – Мы оповестили все порты и аэродромы, приняв, конечно, меры предосторожности. – Он заколебался. – Мы считаем, что будет лучше ничего не сообщать об этом прессе, профессор. Я имею в виду несчастье с мадемуазель Оден.

Как это ни странно, им показалось, что Броснана не задели эти слова.

– Вы его не поймаете. Его надо искать в Лондоне, и лучше вам поторопиться. Вероятно, он уже на пути туда, а в Лондоне вам нужен я.

– Вы хотите сказать, что поможете нам? Вы включитесь в это дело? – уточнил Фергюсон.

– Да.

Броснан закурил, открыл застекленную дверь и вышел на террасу. Мэри подошла к нему.

– Но вы не можете, Мартин, вы дали клятву Анн-Мари.

– Я солгал, – сказал он спокойно, – чтобы дать ей уйти спокойно. Там нет ничего, только мрак.

Его лицо окаменело, глаза стали холодными. Это было лицо незнакомого человека.

– О Боже! – прошептала Мэри.

– Я его достану, – произнес Броснан. – Я увижу его мертвым, даже если это будет моим последним земным деянием.

VI

Было почти одиннадцать, когда Макеев подъехал к дому на авеню Виктора Гюго. Его шофер остановил машину у тротуара, и, когда он выключил мотор, дверца отворилась и на заднее сиденье забрался Диллон.

– Лучше не надевайте ботинки, сшитые на заказ, – проговорил он. – Всюду такая слякоть.

Он улыбнулся, а Макеев наклонился, чтобы поднять стекло, отгораживающее их от водителя.

– Ты в хорошей форме, учитывая создавшееся положение, – сказал Макеев.

– А почему бы и нет? Я просто хотел удостовериться, что ты ничего не сказал Арону про эту Оден.

– Конечно, не сказал.

– Хорошо, – улыбнулся Диллон. – Я бы не хотел, чтобы кто-нибудь испортил все дело. Пойдем к нему.

Дверь им открыл Рашид. Арон ждал их в своей великолепной гостиной.

– Валентон, господин Диллон, очень разочаровал меня.

– Ничто не совершенно в этом мире, – сказал Диллон. – Вы должны это знать. Я обещал вам другую мишень и намерен поразить ее.

– Британского премьер-министра? – спросил Рашид.

– Верно, – подтвердил Диллон. – Я уезжаю в Лондон сегодня же и полагаю, что нам следует поговорить.

Рашид посмотрел на Арона, который сказал:

– Конечно, господин Диллон. Чем мы можем помочь вам?

– Во-первых, мне понадобятся деньги на расходы. Тридцать тысяч долларов. Я хочу, чтобы вы устроили это через кого-нибудь в Лондоне. Наличными, естественно. Полковник Макеев уточнит детали.

– Это просто.

– Во-вторых, возникает вопрос: как я выберусь из Англии после успешного завершения операции?

– В ваших словах я слышу полную уверенность в успехе, господин Диллон, – заметил Рашид.

– Пускаясь в путешествие, надо быть оптимистом, сынок, самое трудное в любой операции – я убедился в этом за долгие годы – это не добиться успеха, а унести потом ноги, сохранив невредимой свою шкуру. Я объясню: если я «достану» для вас премьер-министра, главной проблемой для меня будет выбраться из Англии, и вот здесь в дело вступите вы, господин Арон.

Вошла служанка. Арон подождал, пока она поставит чашки на стол и разольет кофе. Когда она вышла, он сказал:

– Поясните, пожалуйста.

– В число моих талантов входит умение управлять самолетом. Я знаю, что такими же способностями обладаете и вы. Если верить статье в «Пари Матч», которую я внимательно прочел, вы купили поместье в Нормандии – Шато Сен-Дени, расположенное примерно в двадцати милях к югу от Шербура, на побережье?

– Совершенно верно.

– В статье говорится, что вам очень нравится это место, уединенное и нетронутое, как будто вышедшее из восемнадцатого века.

– Это так. Но к чему вы все это говорите, господин Диллон? – вмешался Рашид.

– Там также было сказано, что в поместье есть своя взлетная полоса и все знают, что господин Арон прилетает туда из Парижа, когда ему вздумается, и сам пилотирует свой самолет.

– Все точно, – подтвердил Арон.

– Хорошо. Тогда поступим следующим образом. Когда я буду близок к завершению дела, то дам вам знать об атом. Вы прилетите в Сен-Дени. А я прилечу из Англии и присоединюсь к вам после того, как дело будет сделано. Вам нетрудно будет устроить мою дальнейшую транспортировку.

– Но как? – спросил Рашид. – Где вы найдете самолет?

– В Англии много авиационных клубов, сынок, они дают на прокат самолеты. Я просто улетучусь с географической карты, исчезну. Назовите это как хотите. Вы же пилот и должны знать, что одна из самых сильных головных болей любых властей – это неконтролируемое воздушное пространство. Как только я приземлюсь в Сен-Дени, вы сможете сжечь эту проклятую штуку. – Он перевел взгляд с Рашида на Арона. – Мы договорились?

Ответил ему Арон:

– Конечно. Есть еще что-нибудь?

– Макеев даст вам знать. Теперь мне пора идти. – Диллон повернулся к двери.

Выйдя на улицу, он остановился на тротуаре возле автомобиля Макеева. Шел легкий снежок.

– Теперь все, – сказал он. – Мы не должны больше встречаться, по крайней мере некоторое время.

Макеев передал ему конверт.

– Домашний адрес и номер телефона Тани. – Он взглянул на свои часы. – Я не смог связаться с ней сегодня утром. Оставил сообщение, что хочу переговорить с ней в полдень.

– Хорошо, – ответил Диллон. – Я позвоню тебе из Сен-Мало до того, как уеду на Джерси. Просто чтобы удостовериться, что все в порядке.

– Я подвезу тебя, – предложил Макеев.

– Не надо, спасибо. Я хочу пройтись. – Диллон протянул ему руку. – До встречи, до счастливой встречи.

– Удачи тебе, Син. Диллон улыбнулся:

– Тебе это тоже не помешает. – Он повернулся и ушел.

Макеев разговаривал с Таней по спецтелефону.

– Мой приятель зайдет повидать тебя, – сказал он. – Вероятно, сегодня поздно вечером. Это человек, о котором мы говорили.

– Я позабочусь о нем, полковник.

– Поверь мне, тебе еще не приходилось заниматься более важной операцией. Кстати, ему будет нужна другая крыша. Устрой так, чтобы она была недалеко от твоей квартиры.

– Конечно.

– Еще я хочу, чтобы ты проследила за этим человеком. – Он сообщил ей приметы Данни Фахи. Когда он кончил, она сказала:

– Не волнуйтесь. Что еще?

– Да, он предпочитает виски «Уолтерс». Будь осторожна, дорогая. Я буду тебе звонить.

Когда Мэри Таннер вошла в номер «люкс» гостиницы «Риц», Фергюсон пил чай у окна.

– А, вот и вы, – сказал он. – Я недоумевал, что вас могло задержать. Нам пора трогаться.

– Куда? – спросила она.

– Обратно в Лондон. Она глубоко вздохнула.

– Я не поеду, бригадир, я остаюсь.

– Остаетесь? – удивился он.

– На похороны. Они состоятся в Шато Веркор завтра утром в семь часов. В конце концов, он собирается делать то, чего вы от него добивались, так разве мы не должны оказать ему поддержку?

Фергюсон поднял руки.

– Сдаюсь, вы победили. Однако мне необходимо вернуться в Лондон сейчас же. Вы можете остаться, если хотите, и вернетесь завтра во второй половине дня. Я распоряжусь, чтобы «леар» забрал вас обоих. Этого достаточно?

– Не вижу оснований говорить «нет». – Она улыбнулась и потянулась к чайнику. – Еще чаю, бригадир?

Син Диллон сел в экспресс до Ренна и в три часа пересел в поезд до Сен-Мало. Туристов было немного. Сезон кончился, непогода, царившая в Европе, разогнала тех, кто все-таки приехал. На катере до Джерси было не больше двадцати пассажиров. Он сошел в Сент-Хельере и на набережной Альберта взял такси до аэропорта.

Он был готов к неприятностям. Чем ближе они подъезжали, тем гуще становился туман. Это часто случалось на Джерси, но это еще не конец света. Ему подтвердили, что оба вечерних рейса до Лондона отменены. Он вышел из здания аэропорта, сел в другое такси и сказал водителю, чтобы тот отвез его в приличную гостиницу.

Через тридцать минут Диллон позвонил Макееву в Париж.

– Извини, но я не смог позвонить из Сен-Мало. Опоздал поезд. Я тогда не успел бы на катер. Связался с Новиковой?

– Да, – ответил русский. – Все в порядке. Надеюсь на встречу с тобой. Где ты сейчас?

– Дыра на Джерси, которую здесь называют гостиницей «Горизонт». На острове туман. Надеюсь выбраться отсюда утром.

– Уверен, что тебе это удастся. Держи меня в курсе.

– Я так и сделаю.

Диллон повесил трубку, надел пиджак и спустился вниз, в бар. Он слышал, что ресторан «Грилл» в этой гостинице очень хорош.

Через некоторое время к нему подошел симпатичный итальянец и сказал, что он метрдотель Аугусто. Диллон взял меню, заказал бутылку шампанского и расслабился.

Примерно в то же время в дверь квартиры Броснана на набережной Монтебелло позвонили. С большим стаканом шотландского виски в руке Мартин открыл дверь и увидел на пороге Мэри Таннер.

– Привет, – сказал он. – Это сюрприз.

Она взяла у него стакан и вылила содержимое в горшок с цветком, стоявший в углу у двери.

– Это вам не поможет, – заявила она.

– Ну, раз вы так считаете… Что вы хотите от меня?

– Я думала, что вы один, и решила, что это не лучшее решение. Фергюсон говорил с вами, прежде чем уехать?

– Да. Он сказал, что вы остаетесь. Сказал, чтобы мы приехали завтра после обеда.

– Хорошо, но это не решает проблему сегодняшнего вечера. Думаю, у вас весь день не было во рту ни крошки, так что я предлагаю пойти куда-нибудь поесть, и не говорите, пожалуйста, «нет».

– Я даже не смел мечтать об этом, капитан, – произнес Броснан, отдавая ей честь.

– Не валяйте дурака. Где-нибудь поблизости есть заведение, в котором вы любите бывать?

– Конечно, дайте мне надеть пальто, и я к вашим услугам.

Это было типичное парижское бистро. Оно находилось рядом в переулке. Простое, без претензий, разгороженное на кабинки, чтобы было уютнее, с запахами готовящейся на кухне еды. Мартин заказал шампанское.

– «Круг»? – спросила она, когда официант принес бутылку.

– Они меня знают.

– Вы всегда пьете шампанское?

– Несколько лет тому назад я получил пулю в живот. Это доставило мне много неприятностей. Доктора запретили пить, особенно красное вино. А с шампанским все было в порядке. Вы обратили внимание на название этого местечка?

– «Прекрасная Аврора».

– Так же называлось кафе в «Касабланке». Хэмфри Богарт… Ингрид Бергман… – Он поднял свой бокал. – Они смотрят на вас, детка.

Они посидели некоторое время молча, радуясь друг другу. Потом Мэри спросила:

– Можем мы поговорить о деле?

– Почему бы и нет? Что вас волнует?

– Что будет дальше? Диллон везде легко исчезает, как в дремучем лесу. Вы сами говорили об этом. Как же вы собираетесь отыскать его?

– У него есть одно слабое место, – поделился с ней Броснан. – Он и близко не подойдет ни к кому из ИРА, боясь предательства с их стороны. Это оставляет ему только одну возможную среду, где он может получить помощь, – преступный мир. Он достанет там все: оружие, взрывчатку, даже физическую помощь. Он отправится в совершенно определенное место, и вы знаете, где оно находится.

– В восточной части Лондона?

– Да, почти такое же романтичное местечко, как «маленькая Италия» в Нью-Йорке или Бронкс.[6]6
  Бронкс – квартал в Нью-Йорке, где живут в основном иммигранты. – Прим. перев.


[Закрыть] Там действовала банда братьев Крей, которая больше других напоминала голливудских гангстеров, и банда Ричардсона. Вы много знаете о восточной части Лондона?

– Я думала, что все это дело прошлое.

– Вовсе нет. Крупные бандиты, «губернаторы», как их называют, действуют почти законными путями, но все старомодные преступления – кражи, ограбления банков, машин, перевозящих деньги и ценности, – все это осталось прерогативой тех же банд. Все они семейные люди, и смотрят на свое дело как на бизнес. Если вы окажетесь у них на пути, они убьют вас.

– Очень мило!

– И все знают, кто они такие, в том числе и полиция. Именно в этом обществе Диллон и будет искать себе помощников.

– Послушайте, – сказала она, – но это ведь очень спаянная компания.

– Вы правы, но, видите ли, у меня случайно есть «пропуск» туда.

– Но как, черт возьми, вам это удалось? Он налил ей еще шампанского.

– В тысяча девятьсот шестьдесят восьмом во Вьетнаме, во времена буйной и глупой юности, я был коммандос. Я сформировал отделение спецназа для проведения операций в Камбодже, причем совершенно нелегально. Я набирал людей из всех подразделений, и это были парни экстра-класса. У нас было даже несколько морских пехотинцев. Там я встретился с Харри Фладом.

– Харри Флад? – повторила она и нахмурилась. – Почему-то это имя кажется мне знакомым.

– Вполне возможно. Я объясню. Харри мой ровесник. Родился в Бруклине. Его мать умерла родами. Его растил отец, который умер, когда Харри было восемнадцать. Он завербовался в морскую пехоту, чтобы было на что жить. Его отправили во Вьетнам, где я его и встретил. – Броснан рассмеялся. – Я никогда не забуду нашу первую встречу: в вонючем болоте по шею в дельте Меконга.

– Звучит довольно забавно.

– Это еще не все. Он получил Серебряную звезду и Военно-морской крест. В шестьдесят девятом, когда я выбрался оттуда, ему оставался еще год. Его послали в Лондон, в охрану посольства. Он был уже сержантом, тогда-то это и случилось.

– Что он сделал?

– Однажды вечером он повстречал девушку в старом бальном зале лицея. Девушку звали Джин Дарк. Это была милая хорошенькая девушка двадцати лет в ситцевом платье. Но была одна особенность: ее семья – настоящие гангстеры, или, как их называют в восточной части Лондона, настоящие негодяи. Ее отец был главой маленькой империи на берегу реки и даже пользовался такой же известностью, как братья Крей. Он потом умер.

– И что случилось? – Мэри была заинтригована.

– Мать Джин пыталась взять дело в свои руки. Ее все называли мамаша Дарк. Но у них возникли трудности: активизировались конкурирующие банды или что-то в этом роде. Харри и Джин поженились. Харри ушел со службы, остался в семье и вошел в дело. Убрал конкурентов, вы понимаете…

– Вы хотите сказать, что он стал гангстером?

– Выражаясь изящно, да. На самом деле больше чем гангстером. Он стал одним из самых крупных «губернаторов» восточной части Лондона.

– Господи, теперь я вспомнила. Ему принадлежат казино. Этот человек заправляет всеми делами на побережье Темзы.

– Верно. Джин умерла от рака пять или шесть лет назад. Ее мать умерла задолго до нее. Харри продолжил дело.

– Он теперь британский подданный?

– Нет, он никогда не отказывался от своего американского гражданства. Власти не могли выслать его, потому что у него не было уголовного прошлого. Ни разу не был в тюрьме, ни единого дня.

– Он все еще гангстер?

– Это зависит от того, что вы вкладываете в это слово. Он много чего натворил, однако избежал наказания. Но его люди совершали в основном старомодные преступления.

– То есть ничего отвратительного: ни наркотиков, ни проституции? Просто вооруженные грабежи, так называемая «защита» и тому подобные вещи?

– Не надо так. Он владеет казино, его деньги вложены в электронную промышленность, строительный бизнес. Он владеет половиной Ваппинга и почти всем побережьем реки. Все исключительно в рамках закона.

– И все еще гангстер?

– Скажем так: он остается «губернатором» для многих жителей восточной части Лондона. Они зовут его янки. Он вам понравится.

– Понравится? – Она посмотрела на него с изумлением. – Когда мы с ним встретимся?

– Как только я сумею договориться. Все, что происходит в восточной части Лондона, становится известным Харри или его людям. Если кто-то и может помочь мне поймать Сина Диллона, то этот человек он.

Появился официант и поставил перед ними горшочки с луковым супом.

– Хорошо, – сказал Броснан, – давайте есть. Я умираю от голода.

Харри Флад свернулся в углу ямы, обхватив себя руками, чтобы сохранить тепло собственного тела. Он был голый по пояс и босой. На нем были только штаны. Яма была небольшой, всего несколько квадратных футов, а дождь лил без остановки через бамбуковую решетку, находившуюся высоко над его головой. Иногда вьетконговец смотрел на него сверху, показывая посетителям «собаку-янки», который сидел на корточках в своем собственном дерьме, давно привыкнув к зловонию.

Ему казалось, что он сидел в этой яме всегда, время для него перестало существовать. Никогда он не испытывал такого безысходного отчаяния. Дождь усилился, вода лилась водопадом, быстро заполняя яму. Он теперь стоял, а вода доходила ему до груди. Она хлестала через его голову, и он уже не чувствовал дна, барахтаясь, чтобы удержаться на плаву, борясь за каждый глоток воздуха и цепляясь за края ямы. Внезапно чья-то рука схватила его за руку, рука сильного человека, который вытащил его из воды – теперь он снова мог дышать.

Харри Флад проснулся и сел на постели. Он часто видел этот сон после возвращения из Вьетнама. Хотя это было чертовски давно. Обычно сон обрывался, когда он начинал тонуть. Вытаскивающая его рука снилась впервые.

Он потянулся за часами: было почти десять. Обычно он ложился поспать в начале вечера, прежде чем отправиться в какой-нибудь клуб. На этот раз он проспал слишком долго. Он надел часы, поспешил в ванную и принял душ. Начав бриться, он заметил седину в своих темных волосах.

– Это случается со всеми, Харри, – сказал он тихо себе под нос и улыбнулся.

Он всегда улыбался, хотя любой, кто присмотрелся бы: к нему повнимательнее, заметил бы в его улыбке что-то похожее на мировую скорбь. Это была улыбка человека, который разочаровался в жизни. У него было симпатичное, но жесткое лицо, развитая мускулатура и широкие плечи. «Совсем неплохо для сорока шести лет», – так он обычно говорил сам себе хотя бы раз в день для собственного успокоения. Он надел черную шелковую рубашку, застегнув ее на все пуговицы, но не надев галстука, облачился в просторный костюм от Армани из темно-коричневого плотного шелка и оглядел себя в зеркале.

– Снова в путь, малыш, – сказал он и вышел. Квартира Харри Флада была огромной и являлась частью складов на Кейбл-Варф. Кирпичные стены гостиной были покрашены в белый цвет, деревянный пол покрыт лаком, везде были разбросаны индейские коврики. Тут же стояли удобные диваны, бар со стойкой и рядами бутылок разнообразнейших напитков. Они предназначались только для гостей, так как сам он никогда не пил спиртного. У дальней стены стоял большой письменный стол, а над ним висели полки, забитые книгами.

Он открыл створки французского окна и вышел на балкон, с которого открывался вид на реку. Было очень холодно. Мост был справа, а сразу за ним виднелся освещенный прожекторами лондонский Тауэр. Мимо него вниз по реке проплыл пароход. Его огни в темноте были такими яркими, что он мог видеть, как по палубе снуют члены команды. Вид реки всегда вызывал у него бодрящее чувство. Харри глубоко вдохнул холодный воздух.

В дальнем конце гостиной открылась дверь, и в комнату вошел Мордекай Флетчер: сто восемьдесят сантиметров роста, светлые волосы, аккуратно подстриженные усы. На нем был хорошо сшитый спортивный пиджак и галстук. Но внешность его была далеко не заурядной: вокруг глаз шрамы, нос, сломанный не один раз, приплюснут.

– Ты встал? – спросил он глухим голосом.

– А то ты не видишь, – ответил Флад. Мордекай был его надежной правой рукой вот уже пятнадцать лет – боксер-тяжеловес, у которого хватило здравого смысла уйти с ринга до того, как из его мозгов сделают гоголь-моголь. Он зашел за стойку бара, налил в стакан минеральной воды «Перье», добавил льда и лимона и подал Фладу.

Тот взял стакан, не сказав спасибо.

– Господи, как я люблю эту старую реку! Что-нибудь случилось?

– Заходил ваш бухгалтер. Надо было подписать несколько бумаг по реконструкции рынка. Я сказал, чтобы он оставил бумаги до утра.

– Это все?

– Морис звонил из клуба «Эмбесси». Он сказал, что туда заходил перекусить Джек Харвей с этой сукой, своей племянницей.

– Мирой? Что еще?

– Морис сказал, что Харвей спрашивал, будете ли вы там позже. Сказал, что вернется попытать счастья за столом. – Мордекай помедлил, но все-таки продолжил: – Вы знаете, Харри, что нужно этому ублюдку и избегаете его поэтому?

– Мы этим не торгуем, Мордекай, и не собираемся быть его партнерами. Харвей – самый большой мошенник в восточном Лондоне. По сравнению с ним братья Крей просто детишки из детского сада.

– Я считал, что этот титул ваш, Харри.

– Я никогда не имел дела с наркотиками, Мордекай, никогда не был сутенером, и ты это знаешь. Ладно, я действительно был негодяем когда-то, как и ты.

Он прошел в гостиную, подошел к столу и взял в руки фотографию в серебряной рамке, которая всегда там стояла.

– Все эти проклятые месяцы, когда умирала Джин, мне все было безразлично. – Флад покачал головой. – И ты знаешь об обещании, которое она заставила меня дать ей перед смертью, – покончить с прошлым.

Мордекай закрыл окно.

– Я знаю, Харри. Джин была необыкновенная женщина.

– Вот почему я встал на этот путь. И разве я был не прав? Ты знаешь, сколько стоит вся наша фирма? Почти пятьдесят миллионов. – Он ухмыльнулся. – Так что пусть Джек Харвей и подобные ему пачкают руки, если им это нравится.

– Да, но для большинства людей в восточном Лондоне вы все еще «губернатор», Харри. Вы все еще «янки».

– Я не жалуюсь. – Флад открыл гардероб и достал оттуда темное пальто. – Временами это здорово помогает делу, я знаю. А теперь пошли. Кто сегодня за рулем?

– Чарли Солтер.

– Хорошо. Мордекай помедлил.

– Мне взять пушку, Харри?

– Ради Бога, не надо, Мордекай. Мы же теперь законопослушные граждане. Я твержу тебе об этом без конца.

– Но Харвей этого не понимает, вот в чем беда.

– Оставь его мне.

Они спустились в бывшем грузовом лифте вниз, в помещение склада, где их ждал черный «мерседес». Прислонившись к дверце, Чарли Солтер читал газету. Это был маленький жилистый человек в серой форме. Он быстро сложил газету и открыл заднюю дверцу машины.