Текст книги "Операция «Экзосет»"

Автор книги: Джек Хиггинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 11

На следующее утро шел дождь, но Габриель все же взяла лошадь и ждала у края леса, как сказал ей Вильерс. Было тихо, только монотонно шелестели по листьям капли дождя. Все выглядело каким-то нереальным, и она не могла отделаться от странного чувства, что наблюдает за собой со стороны, как во сне.

Далеко за деревьями, у озера, появилась фигура в черном тренировочном костюме. Рауль! Она сразу узнала его. Выждав несколько секунд, как ей велели, она тронула лошадь.

Вдруг справа от нее, в кустах, послышался какой-то шорох и из-за деревьев показались двое мужчин. Один бородатый, в дождевике. Другой – моложе, с длинными светлыми волосами, в джинсах и залатанной куртке. Она сразу почувствовала, что от этих двоих у нее будут неприятности.

Бородатый выбежал перед лошадью, размахивая руками. Лошадь попятилась, и он схватил ее за поводья. Молодой поймал Габриель за руку. Она вскрикнула от страха, и в ту же секунду ее стащили с седла.

Бородатый держал ее сзади за руки, а тот, что был в джинсах, полез ей под куртку, стараясь схватить за грудь. Испуганная лошадь убежала, а бородатый сказал:

– Тащим ее в кусты!

Она снова закричала, но не от страха, а от гнева, сопротивляясь изо всех сил.

* * *

Монтера услышал первый крик Габриель, остановился и увидел, как ее стащили с лошади. Он не узнал ее, но понял, что женщина попала в беду. Монтера побежал в ту сторону.

Когда он приблизился, бесшумно, в своих спортивных туфлях, Габриель была уже на земле, бородатый пытался затащить ее в кусты, а молодой стоял рядом и смотрел. Монтера налетел на молодого, как ураган, ударив его по почкам. Парень закричал и упал на колени. Бородатый поднял голову, и Монтера ударил его ногой в лицо.

Мягкая резиновая подошва не причинила особого вреда. Бородатый упал, по тут же вскочил на ноги и выхватил из кармана нож.

В этот момент Габриель повернулась, и Монтера увидел ее лицо. Он в замешательстве остановился, потом инстинктивно сделал шаг в ее сторону.

Бородатый бросился на него, Габриель вскрикнула, предупреждая от опасности. Монтера оттолкнул ее в сторону и повернулся на одной ноге, как тореро. Бородатый проскочил мимо.

Теперь Монтера был в такой ярости, какой, кажется, не испытывал никогда в жизни. Он пригнулся, слегка согнул ноги в коленях и ждал нового нападения. Бородатый снова кинулся на него, держа перед собой нож. Монтера поймал его за руку и вывернул так, что на хрустнула. Бородатый завопил от боли. Монтера нанес ему сокрушительный удар ребром ладони по шее, и тот рухнул как подкошенный.

Длинноволосого тошнило. Он стоял, согнувшись пополам и держась обеими руками за живот. Габриель прислонилась к дереву. Ее лицо было бледно и перепачкано грязью.

– Габриель! О, Боже мой!

Он вдруг рассмеялся, взял ее за руки, глядя ей прямо в глаза.

– Ты никогда не делаешь дела наполовину, да? – спросила она дрожащим голосом.

Рауль окинул взглядом своих врагов.

– Какой смысл? В таких делах надо доводить дело до конца или сматываться. Я приведу твою лошадь.

Лошадь мирно паслась неподалеку. Он взял ее под уздцы и подвел к Габриель.

– Сядешь верхом?

– Нет, не хочу.

Бородатый застонал и попытался сесть. Длинноволосый обессиленно обнял дерево.

– Что нам сделать с этими скотами? Сдать в полицию? – спросил Монтера.

– Не надо, оставь их. Они уже получили свое.

Рауль и Габриель пошли к воротам.

– Удивительно, просто удивительно! – говорил Монтера. – Я прилетел только вчера. У меня нет твоего парижского адреса, но я звонил тебе в Лондон. Никто не ответил.

– Конечно, нет! Ведь я же здесь! Но почему ты здесь? Ты же был на войне. Почему ты не в Буэнос-Айресе?

– Длинная история. Я остановился недалеко, прямо через дорогу, на авеню де Нейи. А ты где живешь?

– Моя квартира на улице Виктора Гюго.

– Тоже недалеко, – улыбнулся он. – Ко мне пойдем или к тебе?

Ее радость была так велика, что на какое-то время она забыла обо всем на свете.

– О, Рауль, как я рада видеть тебя!

– Счастливый случай снова свел нас. Наверное, это судьба!

Ее глаза искрились счастьем, на губах была улыбка, которую он так хорошо помнил.

– Кажется, тебе сейчас не помешала бы горячая ванна, – сказал он.

– Моя машина стоит возле конюшни.

– Так чего же мы ждем?

Он обнял ее за талию одной рукой, держа в другой поводья лошади. Они направились к выходу из парка.

* * *

Когда Монтера и Габриель ушли, Тони Вильерс и Харви Джексон появились из-за деревьев и приблизились к двоим нападавшим. Бородатый поднялся на ноги. Он держался за сломанную руку, сморщившись от боли. Длинноволосого опять тошнило.

– Я сказал вам напугать ее немного – и все! – рявкнул Вильерс. – Но вы начали умничать. И получили то, на что сами напросились!

Джексон достал из бумажника несколько банкнот и сунул их в карман рубашки бородатого.

– Пять тысяч франков.

– Мало! – заявил бородатый. – Он сломал мне руку.

– Значит, тебе не повезло, – на плохом французском ответил Джексон.

Вильерс был зол. Он вспомнил, как Габриель билась в руках этих негодяев. Отчасти он злился на себя, потому что сам устроил этот спектакль.

– Мы можем тебе и вторую сломать, – угрожающим тоном пообещал он.

Бородатый в испуге отшатнулся.

– Нет! Хватит, все нормально!

Он схватил молодого здоровой рукой за плечо и потащил за собой. Через минуту они скрылись.

Джексон презрительно сплюнул.

– Хулиганье! Ни на что не годятся.

Вильерс не ответил. Он уже шел к дороге, мрачно опустив голову.

* * *

Квартира ну улице Виктора Гюго была большая и просторная. Высокие потолки, большие окна. Мебель простая, но очень оригинальная, светло-зеленые шторы, несколько картин импрессионистов на белых стенах.

Монтера погрузился в огромную малахитовую ванну, утопленную в пол. Габриель вышла из кухни, совершенно обнаженная, держа поднос с двумя чашками чая. Она подала ему одну чашку и тоже спустилась в ванну.

– За нас! – сказал он, подняв чашку.

– За нас.

В этот момент она была готова забыть ужасную ситуацию, в которой оказалась, она могла думать только о настоящем и наслаждаться близостью с любимым человеком.

Рауль удобно привалился к стенке ванны и сделал несколько глотков чая.

– Тебе не кажется, что все это уже было с нами когда-то?

Она нахмурилась и провела пальцем по полузажившему рубцу длиной шесть или семь дюймов на его плече.

– Откуда это?

– Осколок снаряда. В тот день мне просто повезло.

Ей пришлось притвориться, что она ничего не знает.

– Так ты летаешь? Летаешь на Фолкленды?

– Мальвины, – поправил он. – Никогда не забывай об этом. Да, я летаю на штурмовиках «Скайхок». Он называется «Габриель», и его каждый день показывают по телевизору в «Новостях», даже по несколько раз.

– Ты шутишь?

– Ничуть. Твое имя написано на борту большими красивыми буквами, как раз под кабиной. Так что ты все время со мной, когда я летаю в залив Сан-Карлос, любовь моя.

Она вспомнила, как однажды в магазине «Харродз» видела по телевизору бой в заливе Сан-Карлос, вспомнила голос комментатора, звуки взрывов и горящий самолет.

– Да, – грустно продолжал он, – кто бы мог подумать, что я стану звездой телеэкрана в таком возрасте!

– В твоем возрасте летать на реактивном самолете просто глупо! – Она нежно погладила его по щеке. – Там очень опасно, Рауль?

Его глаза наполнились болью воспоминаний.

– Когда я улетел из Рио-Гальегоса, мы потеряли почти половину наших летчиков. Молодые, здоровые ребята, Габриель! Им бы еще жить да жить!

Она инстинктивно почувствовала его боль.

– Расскажи мне все, Рауль. Тебе станет легче. Поделись со мной всем, что тебя тревожит.

Он крепко сжал ее руки в своих ладонях и заглянул ей в глаза.

– Помнишь, я рассказывал тебе о своем дяде, который стал тореро?

– Помню.

– Перед выходом на арену он всегда молился Деве Марии, чтобы она уберегла его от смерти. За последние несколько недель я много раз летал прямо в пасть к смерти.

– Но зачем, Рауль? Почему?

– Потому что это моя работа. Я летчик. И у меня нет выбора, Такой уж я есть. Я не могу сидеть за столом где-нибудь в штабе, когда гибнут молодые ребята. Я должен быть с ними. Знаешь, как мы называем залив Сан-Карлос? Долина смерти.

Его взгляд стал жестким, кожа на скулах натянулась.

– На корриде есть красная дверь, которая ведет на арену. Через эту дверь выпускают быков. Она называется Воротами страха. В эти ворота входит смерть – черный зверь, который хочет тебя убить. Когда я летаю в Сан-Карлос, единственное, что держит ту дверь закрытой, – ты. Однажды моя машина была так повреждена, что уже не слушалась управления. Я приготовился катапультироваться, как почувствовал запах твоих духов «Опиум», клянусь тебе. Как будто ты была рядом со мной.

– И что потом?

Он улыбнулся, напряжение ушло.

– Ты же видишь, я – здесь. Мне нужно повесить твою фотографию в кабине и написать: «Я – Габриель. Лети на мне». Ты подаришь мне свою фотографию? Я возьму ее с собой.

– Ты хочешь сказать, что вернешься и опять начнешь летать?

Он пожал плечами.

– Я здесь всего на несколько дней. Не знаю, что будет, когда вернусь.

– А что ты делаешь здесь?

– Прилетел по заданию нашего правительства. – В сущности, он говорил правду. – Эмбарго на поставки оружия, которое установили французы, вызвало у нас некоторые проблемы. Ну, хватит об этом. Лучше расскажи, чем ты занимаешься?

– Я сейчас работаю для «Пари матч».

– А твой почтенный отец снабжает тебя всем необходимым для жизни?

– Конечно.

– Я так и думал. На одной стене – Дега, на другой – Моне.

Она придвинулась к нему и поцеловала в губы, просунув язык ему в рот.

– Я совсем забыла, какой ты роскошный!

– Опять это слово! – усмехнулся он. – Неужели ты ни о чем другом думать не можешь?

– Сейчас – нет. А потом – посмотрим.

Позже, когда они лежали в постели, она приподнялась на локте и посмотрела ему в лицо. Рауль спал.

Шторы были задернуты, и в комнате царил полумрак. Вдруг он широко раскрыл глаза и сел. На лбу появились капли холодного пота.

Габриель уложила его обратно на подушки, вытерла ему лоб и ласково поцеловала, как ребенка.

– Все хорошо. Я здесь.

Он слабо улыбнулся.

– Мне опять приснился тот же сон. Он часто снится. Помнишь, я говорил тебе в Лондоне?

– Сон про орла?

– Да. Он падает прямо на меня, кажется, его когти сейчас вонзятся в мое тело.

– А ты вспомни, что я тебе тогда сказала. Опусти закрылки. Орлы тоже иногда промахиваются.

Он притянул ее к себе и поцеловал в шею.

– Как хорошо ты пахнешь! Таким женским теплом... Наверное, я говорю глупости. Иногда я не знаю, как себя держать с женщинами.

– Я объясню тебе, как себя держать. – Она тесно прижалась к нему. – Я – Габриель, лети на мне!

* * *

Когда она проснулась, его не было. Она почему-то испугалась. Сев в постели, она посмотрела на часы. Четыре. И тут он вошел, в старом спортивном костюме, с газетой в руке.

– Я нашел это в твоем почтовом ящике.

Габриель пододвинулась на край кровати и опустила ноги на пол.

– Что-нибудь интересное?

– Да. Британские войска начали наступление с плацдарма в заливе Сан-Карлос. Наши «Скайхоки» атаковали их на земле. Два самолета сбиты. – Монтера бросил газету на кровать и провел рукой по лицу. – Идем, прогуляемся.

– Сейчас. Дай мне пять минут.

Когда она вышла в гостиную, он сидел в кресле и курил сигарету. Она была в джинсах и в плаще, который он помнил еще по Лондону.

Они спустились вниз, сели в машину и поехали в Булонский лес. Там они пошли пешком, держась за руки. Говорили мало.

– Ты сейчас выглядишь лучше. Спокойней, – сказала Габриель.

– Это благодаря тебе, – ответил он. – Одни люди любят наркотики, другие – выпивку, а я люблю Габриель. Это лучше всего.

Она остановилась и поцеловала его.

– Какой ты милый, Рауль! Я не знаю никого лучше тебя на всем свете.

– Это ты меня сделала таким. Мне хочется быть лучше для тебя.

Они пошли назад, к тому месту, где оставили машину.

– Что будет с нами? – задумчиво произнесла она.

– Ты хочешь сказать, честные ли у меня намерения? Мне кажется, еще в Лондоне я дал это понять. Я женюсь на тебе, как только смогу. Таким образом, я заполучу Моне и Дега.

– А в ближайшем будущем?

– Еще пару дней мы можем быть счастливы, потом мне придется вернуться в Аргентину.

Она с большим трудом старалась казаться веселой.

– По крайней мере, сегодняшний вечер – наш. Давай пойдем куда-нибудь, где мы сможем поужинать и потанцевать. И быть только вдвоем.

– Куда ты предлагаешь?

– На Монмартре есть ресторанчик, который называется «У Пако». Он бразилец. У него чудесная музыка.

– Тогда пойдем к Пако. Я зайду за тобой в восемь часов. Хорошо?

– Отлично!

У газетного киоска, за стоянкой, Габриель заметила Тони Вильерса. Она разозлилась, но постаралась не подать виду.

– Я отвезу тебя домой, – сказала она, открывая дверцу машины.

Когда они подъехали к дому Монтеры, она вышла из машины вместе с ним. Они поговорили еще несколько минут, потом она уехала.

На другой стороне улицы сидел на скамейке и читал газету один из людей Белова. Он заметил номер её «мерседеса». Когда Монтера скрылся в подъезде, человек тоже встал и ушел.

* * *

Вернувшись к себе домой, Габриель принялась ходить взад-вперед по комнате, ожидая звонка в дверь. Когда звонок раздался, она быстро открыла и впустила Вильерса.

– Что у нас? – спросил он. – Какие новости?

– Он здесь по заданию правительства в связи с эмбарго на поставки вооружения.

– Довольно туманно. Еще что-нибудь?

– Да. Я не хочу, чтобы ты все время наступал мне на пятки. Серьезно. Мне и так тяжело.

– Значит, я тебе мешаю?

– Если хочешь, можешь сказать и так. А сегодня вечером ты мне уж точно не нужен. Мы ужинаем на Монмартре.

– А потом вы вернетесь сюда?

Она открыла дверь.

– Все, Тони.

– Не волнуйся, – сказал он, – у нас с Харви сегодня есть другая работенка.

Он ушел, а Габриель опять приняла ванну, второй раз за этот день. Она с нетерпением ждала вечера. Что бы ни случилось потом, сегодняшний вечер принадлежал им.

* * *

Доннер принимал душ, когда вошла Ванда и протянула ему телефонную трубку.

– Белов хочет тебе что-то сказать.

Доннер вытер руки и взял трубку.

– Привет, Николай! Чем могу?

Некоторое время он молча слушал, потом сказал:

– Да, очень интересно. Держи меня в курсе. Если они пойдут куда-то, скажем, сегодня вечером, сообщи мне.

Он вернул Ванде трубку.

– Что-то случилось? – спросила она.

– Кажется, наш герой нашел себе подружку. Белов говорит, что она весьма красивая молодая особа, которая живет на улице Виктора Гюго.

– Это значит, что у нее есть деньги, – заметила Ванда.

– Резонно. Зовут ее – Габриель Легран. Белов будет держать меня в курсе событий. Должен сказать, что, если она действительно такая красивая, как он говорит, то, пожалуй стоит взглянуть на нее.

– Пожалуй. – Ванда обиженно поджала губы. – Хочешь что-нибудь еще?

– Да. Потри мне спину.

– Как скажешь.

Ванда начала медленно раздеваться. Она со страхом думала о незнакомой женщине, которую никогда не видела. Каким-то шестым чувством она поняла, что у нее могут возникнуть проблемы.

* * *

Монтера привез с собой только один костюм, подходящий для выхода. Его он и надел сейчас – однобортный темно-синий пиджак, простую белую рубашку и черный галстук.

– Какой ты элегантный! – заметила Габриель, когда они сели в такси.

– Рядом с тобой меня просто не видно, – засмеялся он.

Она была в коротком серебристом платье, в том самом, которое надевала во время их первой встречи в посольстве Аргентины в Лондоне.

– В тот раз ты познакомила меня с романтикой ночной набережной Темзы, – сказал Монтера. – Интересно, что ты припасла на сегодня?

– Ничего, – улыбнулась Габриель. – Только себя.

* * *

Доннер смотрел по телевизору последние новости о Фолклендских островах, когда опять позвонил Белов.

– Они отправились в город. В бразильский ресторанчик на Монмартре, который называется «У Пако».

– Интересно, – ответил Доннер. – Еда там приличная?

– Вполне. И музыка замечательная. Кстати, подруга Монтеры – дочь очень богатого промышленника Мориса Леграна.

– На чем он специализируется?

– На всем. Живет в Марселе. Если он вдруг разорится – лопнет Национальный банк Франции.

– Все интереснее и интереснее, – пробормотал Доннер. – Ладно, предоставь это мне. – Он положил трубку и повернулся к Ванде, которая листала журнал в кресле у камина. – Давай, одевайся. Поедем, потанцуем немного.

* * *

Поговорив с Доннером, Белов некоторое время задумчиво сидел у телефона. Ирина Вронская принесла кофе. Она сразу заметила, что Николай чем-то озабочен.

– Что-нибудь не так?

– Еще не знаю. Меня беспокоит эта женщина – Легран. Что-то здесь не сходится.

– Что именно? – спросила Ирина, разливая кофе.

– Не знаю, – раздраженно ответил Белов. – В этом-то и вся загвоздка.

Она подала ему чашку.

– Так не ломай себе голову и сделай как обычно, – посоветовала она. – Проверь ее.

– Прекрасная идея. Завтра же с утра и начнем. – Он отхлебнул кофе и поморщился. – Монтера прав. Дрянь, а не кофе. Как насчет чашечки чая?

Глава 12

У Пако было весело и полно народу. Небольшой оркестр из пяти музыкантов играл почти без передышки. Габриель и Рауль взяли отдельную кабинку, откуда могли видеть все, что делалось в ресторане, а им самим никто не мешал. Она заказала себе виски, а он – минеральную воду.

– Ты все еще не пьешь? – удивилась она.

– Я должен оставаться в форме сегодня. Пожилой мужчина, молодая женщина – знаешь, что бывает в таких случаях?

– Пока что ты держишься молодцом, – заметила она. – А на таблетках можешь протянуть довольно долго. Но меня, конечно, интересуют только твои деньги.

– Вот тут ты ошиблась, – возразил он. – Это меня интересуют твои деньги. Знаешь, какая инфляция в Аргентине? Когда война закончится, даже для семейства Монтеры наступят тяжелые времена.

Упоминание о войне вернуло ее к действительности. Она совсем некстати вспомнила о своем задании.

– Ладно, идем танцевать. – Она потянула его за руку.

Оркестр играл боссанову. Монтера оказался прекрасным танцором. Он тонко чувствовал музыку и вел партнершу в такт. Когда мелодия закончилась, Габриель сказала:

– Ты отлично танцуешь. Тебе бы надо быть профессионалом.

– То же самое говорит моя мама. Она считает, что благородный сеньор не должен танцевать слишком хорошо. – Он улыбнулся. – А мне нравится. Мальчишкой я часто пропадал в барах, где танцевали танго. Для аргентинца танго – единственный настоящий танец. В нем – все. Борьба, счастье, горе, любовь, жизнь, смерть. Ты танцуешь танго?

– Да.

Монтера обернулся к руководителю оркестра.

– Эй, компадре, как насчет настоящего танго? Что-нибудь такое, чтобы проняло до самого сердца.

– А, я вижу, сеньор – аргентинец? Я узнаю ваш акцент. Так далеко от дома! Хорошо, специально для вас и для вашей дамы!

Он исчез, а через мгновение появился снова, держа в руках небольшой инструмент, чуть побольше концертины.

– Ага, – одобрительно заметил Монтера. – Сейчас будет настоящая музыка. Вот этот инструмент мы называем бандеон.

– Красивое название.

– А звучит он еще лучше. Послушай!

Руководитель оркестра начал играть под аккомпанемент только скрипки и пианино. Музыка что-то глубоко тронула в душе Габриель, она говорила о какой-то неясной печали, о жажде любви, о том, ради чего стоит жить и умереть.

Они танцевали, как один человек. Габриель никогда не думала, что можно так танцевать. Он был великолепным партнером, внимательным и нежным. В его улыбке светилась любовь, как бескорыстный дар, взамен которого он ничего не требовал.

Их танец привлек к себе всеобщее внимание. Феликс Доннер, сидевший с Вандой у стойки бара, тоже с интересом наблюдал за ними.

– Боже ты мой! – восхищенно воскликнул он. – Какая женщина! В жизни такой не видел.

Ванда потупилась.

– В таком платье любая женщина покажется красивой.

– К черту платье! Она будет выглядеть так в чем угодно, и даже совсем без всего.

Музыка смолкла. Монтера и Габриель замерли и несколько секунд стояли неподвижно. В зале зааплодировали.

– Ты и правда так сильно меня любишь? – как бы удивляясь, произнесла она.

– У меня нет выбора, – ответил он. – Ты спрашивала, почему я летаю. Я сказал – потому, что такой уж я есть. Спроси, почему я люблю тебя. Я отвечу так же. Потому что такой уж я есть.

Габриель охватило чувство спокойствия и уверенности. Она взяла его за руку.

– Идем за столик.

Они заказали бутылку «Дом Периньон».

– В Буэнос-Айресе танго – это образ жизни. Я поведу тебя в старый квартал, в Сан-Тельмо. Там танцуют танго так, как нигде в мире. Там за один вечер из тебя сделают эксперта.

– Когда? – спросила Габриель. – Когда это будет?

– Черт побери! – раздался вдруг рядом голос Феликса Доннера. Сеньор Монтера. Какой приятный сюрприз!

Он стоял возле столика, глядя прямо на них. Рядом с ним была Ванда. Монтера нехотя поднялся.

* * *

Шел дождь, Поль Бернар вылез из такси на углу улицы недалеко от Сены и расплатился с шофером. Это был район складов и транспортных контор, весьма оживленный днем, но совершенно безлюдный вечером. Профессор Бернар двинулся по тротуару, разыскивая адрес, который Гарсиа оставил для него, позвонив в Сорбонну. Аргентинец хотел срочно встретиться с ним, но, не застав Бернара на месте, продиктовал адрес секретарше.

Вскоре он нашел то, что искал – вывеску на одном из складов: «Лебель и Компания». Рядом с воротами он увидел маленькую дверь. Бернар толкнул ее, и она открылась. Он проскользнул внутрь. В складе было темно, но в небольшой стеклянной кабинке наверху горел свет.

– Гарсиа! – позвал профессор. – Вы здесь?

За матовым стеклом появился темный силуэт человека. Дверь кабинки приоткрылась, и кто-то произнес приглушенным голосом:

– Поднимайтесь.

Бернар бодро затопал по скрипучим деревянным ступеням.

– У меня времени не очень много, – говорил он, поднимаясь. – Одна из моих студенток, очень приятная девушка, пригласила меня поужинать с ней и проверить ее курсовую работу. Если все удачно сложится, я буду занят до утра.

Он распахнул дверь и увидел Тони Вильерса, сидевшего за столом прямо перед ним.

– Кто вы такой? – удивленно спросил Бернар. – Где Гарсиа?

– Не смог прийти, – ответил Вильерс.

Дверь позади Бернара закрылась. Он обернулся. За его спиной стоял Харви Джексон. Профессор почувствовал внезапный страх.

– Что происходит?

Джексон схватил его за плечи и усадил на стул.

– Сиди и помалкивай! Говорить будешь, только когда тебя спросят.

Вильерс достал из одного кармана «смит-и-вессон», а из другого – глушитель и прикрутил его к стволу.

– Вот эта штука нужна для того, чтобы было меньше шума, когда я выстрелю, – объяснил Тони. – Но я думаю, вы и сами это знаете, профессор.

– Послушайте, в чем дело? – воскликнул Бернар.

Вильерс положил «смит-и-вессон» на стол.

– Сейчас я вам все расскажу. О ваших телефонных разговорах с Аргентиной. О королях и капусте. О ракетах «Экзосет». И об одном человеке по имени Доннер.

Бернар, хотя и был испуган, начал злиться.

– Да кто вы такой, черт побери!

– Три дня назад я вернулся с Фолклендских островов и видел, как умирают люди. Я офицер двадцать второго полка британской Специальной воздушной службы.

– Скотина! – выкрикнул Бернар, не в силах больше сдерживать свой гнев.

– Вот как? Кто-то однажды сказал, весьма несправедливо, что наша Служба очень напоминает СС. Ну, не мне судить, не знаю. Уверен в одном: если вы не скажете мне то, что я хочу знать, я разнесу вам коленную чашечку вот этим. – Он взял «смит-и-вессон». – Этому фокусу мы научились у ирландцев в Ольстере. Начнем с левой. Если не подействует, возьмемся за правую. Остаток жизни вы проведете на костылях, это я гарантирую.

На полке в другом конце комнаты стоял горшок с каким-то цветком. Вильерс быстро вскинул пистолет. Раздался слабый звук, будто кто-то кашлянул – и горшок разлетелся вдребезги.

Этого оказалось достаточно.

– Вы знаете, кто такой Доннер? – слабым голосом спросил Бернар.

– Знаем. Нам также известно, что он пообещал аргентинцам достать в ближайшие дни несколько ракет «Экзосет». Где он собирается их взять?

– Он мне не сказал, – ответил Бернар. – Насколько я знаю, он никому не говорит. – Вильерс поднял «смит-и-вессон» и прицелился, – Ладно, слушайте, – торопливо согласился Бернар.

– Выкладывайте, профессор, и не вздумайте врать.

– Есть такое место у побережья Бретани, которое называется остров Рок. Там испытывают «Экзосеты». Ближайший порт – Сен-Мартен. Доннер снял дом недалеко оттуда. Я думаю, что он хочет захватить один из грузовиков «Аэроспасьяля», когда тот будет везти ракеты через Сен-Мартен для отправки на остров.

Лицо профессора покрылось крупными каплями пота. По-видимому, он говорил правду. Вильерс спокойно кивнул и бросил Джексону:

– О'кей, Харви, подожди меня в машине.

Джексон спорить не стал. Он вышел, закрыв за собой дверь. Его шаги по деревянной лестнице гулко разносились по пустому складу. Потом наступила тишина.

Вильерс положил «смит-и-вессон» на стол, закурил сигарету и встал, сунув руки в карманы плаща.

– Вы так не любите англичан? Интересно, за что?

– В сороковом году вы бежали и оставили нас бошам, – ответил Бернар. – Они убили моего отца, сожгли нашу деревню. Мою мать... – Он замолчал и съежился под тяжестью воспоминаний.

Вильерс повернулся и отошел к противоположной стене. Бернар остался сидеть за столом, нервно поглядывая на «смит-и-вессон».

– А мой отец во время войны служил в разведке, – сказал Вильерс. – Во французском отделе. Три раза его забрасывали на парашюте во Францию, и он работал в Сопротивлении. В конце концов кто-то предал его. Его арестовали и доставили в Париж, в штаб гестапо. Три дня его пытали с такой изощренной жестокостью, что он остался калекой по сей день.

Он обернулся, по-прежнему держа руки в карманах, и увидел, что Бернар сжимает в руке «смит-и-вессон».

– О! – удивился он. – Но дайте мне закончить, профессор. Самое интересное я приберег напоследок. Его пытал француз, а платили ему – гестаповцы. Один из тех фашистов, которых везде можно найти.

Бернар выкрикнул что-то нечленораздельное и выстрелил. Но Вильерс уже упал на одно колено и выхватил из кармана плаща «вальтер». Он попал Бернару точно в середину лба. Потом взял из руки мертвого профессора свой «смит-и-вессон», выключил свет и спустился по лестнице. Когда он вышел из склада, из-за угла вынырнул «ситроен», осветив фарами безлюдную улицу. За рулем был Джексон. Вильерс сел рядом с ним.

– Вы дали ему шанс? – осведомился Джексон.

– Конечно.

– Могу себе представить! Почему бы просто не пристрелить беднягу, да и дело с концом? К чему ковбойские штучки? Вам что, лучше от этого? Играете в честный поединок, как в каком-нибудь паршивом вестерне!

– Поехали, сержант-майор, – оборвал его Вильерс.

– Приношу свои глубочайшие извинения. Кажется, я задел ваши лучшие чувства, – язвительно пробормотал Джексон. – Я забыл, что майор у нас моралист.

* * *

Доннер заказал еще бутылку шампанского.

– Почему вы не пьете? – спросил он Монтеру, попытавшись наполнить его бокал.

Монтера накрыл бокал рукой.

– Нет, спасибо, Я плохо переношу шампанское.

– Ерунда! – возразил Доннер. – Человек, который устал от шампанского, устал от жизни. Вы со мной согласны, мадемуазель Легран?

– По-моему, вывод совершенно нелогичный. Я не вижу здесь никакой связи, – ответила Габриель.

Доннер рассмеялся.

– Вот это мне нравиться! Женщина, которая выкладывает что думает А вот Ванда никогда не говорит, что она думает, только то, что, как ей кажется, от нее хотят услышать. Правда, Ванда?

Молодая женщина явно почувствовала себя неловко. Она молчала и нервно сжимала в руках свою сумочку. Габриель рассердилась. Она хотела что-то сказать, но Монтера взял ее за руку и обратился к Ванде:

– Мисс Джонс, мне было бы очень приятно показать вам, как мы танцуем танго в Аргентине. Вы не возражаете?

Она удивленно взглянула на него, потом в замешательстве посмотрела на Доннера. Тот наливал себе шампанское и не обращал на нее никакого внимания. Ванда решилась и встала из-за стола.

– С удовольствием.

– Я скоро вернусь, – сказал Монтера Габриель и улыбнулся. – Если он станет тебе надоедать, скажи мне, и я сделаю с ним то, что с тем бородатым сегодня утром.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Монтера наклонился и поцеловал ее, как будто Доннера и вовсе не было рядом. Потом он повел Ванду танцевать.

– Красивая пара, – заметил Доннер, проводив их взглядом. – Я люблю красивые зрелища. Могу я также пригласить на танец и вас?

Габриель сделала небольшой глоток шампанского.

– Пожалуй, я не соглашусь танцевать с вами ни при каких обстоятельствах, мистер Доннер. Причина очень простая. Вы мне не нравитесь.

В глазах Доннера вспыхнули гневные искры, но он сумел овладеть собой.

– Я очень настойчив, мадемуазель Легран.

– Ох, эти мужчины! – Она сокрушенно покачала головой. – Какая самонадеянность! Глупая мужская самонадеянность. Вы относитесь к женщинам с презрением, вам это известно? Ваш интерес к женщине, по существу, является оскорблением для нее.

Доннер, несмотря на душившую его ярость, умудрялся сохранять шутливый тон.

– Так вы всех мужчин не любите, не только меня? А как же наш галантный полковник? Он из другого теста сделан, что ли?

– Он такой, какой есть. Он не берет, он дает. – При мысли о Монтере Габриель улыбнулась. Доннер ясно видел, что ей приятно даже думать об аргентинце. – Он – прямая противоположность вам, поэтому он мне нравится, а вы – нет.

Прежде чем Доннер успел ответить, рядом с ним появился официант.

– Мосье Доннер?

– Да.

– Вы оставили в баре свою визитную карточку на случай, если вам будут звонить. Кто-то просит вас к телефону.

Доннер последовал за ним к телефонной будке, которая находилась за баром, и взял трубку.

– Доннер слушает.

– Это Николай. Я встречался с Гарсией. Сегодня днем Бернар оставил ему график движения конвоев в Сен-Мартен на ближайшие четыре дня. Только один полностью отвечает твоим требованиям. Он будет рано утром двадцать девятого.

– Это послезавтра.

– Правильно. Справишься?

– Нет проблем. Мы вылетаем туда завтра утром. Полковника я беру с собой.

– Прекрасно. Как тебе нравится мадемуазель Легран?

– Очень впечатляющая особа. Пожалуй, и ее стоит прихватить с с нами.

– Думаешь, она согласится?

– Возможно. Они без ума друг от друга.

– Знаешь, совсем неплохая идея.

– Почему?

– Не знаю. Что-то в ней меня настораживает. У меня уже выработался инстинкт на такие вещи.

– Тогда тебе лучше проверить ее как следует.

– Само собой. Завтра позвоню тебе в Мезон-Блан.

Доннер повесил трубку, вышел из будки и остановился, чтобы закурить сигарету. Он посмотрел на Габриель, размышляя о том, что сказал ему Белов. Красивая женщина, но в ней есть что-то большее, чем просто красота. Доннер привык небрежно обращаться с женщинами, и до сих пор у него не возникало с ними никаких затруднений. Теперь, к своему собственному удивлению, он понял, что Габриель вызывает у него восхищение и что он никогда еще не желал ни одну женщину так сильно, как ее.