Текст книги "Ночной рейс"

Автор книги: Джек Хиггинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Глава 7
Берегись греков

На следующий день около полудня «Щедрость изобилия» подходила к Хармон-Спрингсу. Сет стоял у руля, старик Сондерс изображал матроса, а Мэннинг, в панаме и легком шерстяном костюме, прислонившись к поручню, разглядывал приближающийся берег.

Когда судно обогнуло мыс, усеянный белыми домиками, навстречу ему выплыла флотилия одноместных каиков с надутыми парусами. Они шли так близко от «Щедрости изобилия», что на одном из них можно было разглядеть огромные глаза, нарисованные по обе стороны носа, чтобы отпугивать злых духов.

Гарри поднял руку в приветствии, но мужчина, стоявший у румпеля, не обратил на него никакого внимания. Сондерс сплюнул через поручень.

– Какие же они мерзкие ублюдки, капитан. Половина из них до сих пор даже лодки строит только на одного человека.

На подходе к гавани судно сбавило скорость, и рев мотора стал затихать. У причала стояло несколько катеров для дальних плаваний, но на белом песке как пестрые листья лежали ярко раскрашенные каики, а рядом с ними сидели рыбаки, перебирая свои сети. Голые ребятишки носились по мелководью, играя в салочки.

Мэннинг словно попал в другой мир, и память вернула его в прошлое, в годы войны, когда он служил на подводной лодке в Эгейском море.

Зайдя в каюту, Гарри взял со стола два фотоаппарата в кожаных футлярах и перекинул их через плечо. Потом надел солнечные очки, подхватил холщовую дорожную сумку и поднялся на палубу.

«Щедрость изобилия» уже скользила вдоль деревянного причала. Двигатель заглох. Все вокруг, казалось, замерло в жарком мареве. Двое юнцов курили, опершись о поручень, трое стариков дремали на солнышке, и никто из них не шевельнулся, чтобы поймать трос, брошенный Сондерсом. Тот выругался и, перешагнув через поручень, обмотал трос вокруг столбика.

– Грязные ублюдки! – пробормотал он.

Когда Мэннинг уже стоял на причале рядом с Сондерсом, из рубки появился Сет.

– Мы побудем здесь часок-другой, капитан. Просто поглядим, что да как.

– Нет, – покачал головой тот. – Я свяжусь с тобой, Сет. Не беспокойся.

Он подождал, пока Сет, вздыхая, скрылся в рубке. Минуту спустя мотор снова ожил, Сондерс отвязал трос и вернулся на палубу.

Мэннинг проводил взглядом «Щедрость изобилия», выходившую из гавани, и поднял свою сумку. Старики, чуть подавшись вперед, рассматривали его с откровенным любопытством, юнцы перестали болтать. Гарри бодро прошествовал мимо них, его ботинки гулко стучали о деревянные доски. Свернул на набережную: маленький городок, казалось, замер, ожидая чего-то. Где-то недалеко впереди затянули песню. Ориентируясь на эти звуки, он вышел к бару, находившемуся на углу боковой улочки. Прямо в дверях, повернутое спинкой к стене, стояло кресло, в котором развалился подросток. Он тихонько напевал, нежно перебирая пальцами струны бузуки.

Юнец не двинулся с места, а Мэннинг, неузнаваемый в своих темных очках, какое-то время разглядывал его, а потом аккуратно перешагнул через вытянутые ноги и вошел в сумеречную прохладу бара. Трое мужчин пили, сидя за маленьким столиком.

За стойкой с мраморной доской стоял средних лет бармен. Его лицо цвета красного дерева испещряли морщины, но голубые глаза были полны жизненной энергии, а тонкие губы изгибались в приветливой улыбке. Когда Бог весть откуда взявшийся гость подошел к нему, небрежно бросил свою сумку на пол и положил фотоаппараты на стойку, все разговоры затихли.

– Выпить найдется? Что-нибудь холодное и побольше?

Хозяин усмехнулся, поставил на стойку стакан и насыпал туда кусочки льда.

– Журналист?

Мэннинг кивнул.

– Я, возможно, пробуду здесь денек-другой. Мне нужна комната. У вас что-нибудь есть?

– Конечно. Комната не роскошная, но кормят у нас отлично.

Юноша, играющий на бузуки, сердито рванул по струнам, и мужчины, которые сидели за столиком, рассмеялись. Один из них обратился к юнцу на греческом:

– Эй, Димитрий, как тебе нравится этот модник? А вдруг он отобьет у тебя всех девчонок? Похоже, пришел конец твоим ночным развлечениям на берегу.

– Заткнись! – злобно отозвался парень.

Это были обыкновенные грубоватые моряки – таких можно встретить сколько угодно в любом порту. Люди такого типа привыкли много вкалывать и не сразу принимают чужаков. Гарри обернулся, снял свои темные очки и спокойно взглянул на них. Улыбки поугасли, и мужчины, сдвинув головы, стали тихо перешептываться.

Когда чужак опять занялся своим ромом, один из них громко произнес по-гречески:

– Значит, ты, Димитрий, просто хвастун. Трепач в модной одежке.

Мальчишка вскочил и, немного поколебавшись, двинулся к бару. Он нарочно толкнул франта под локоть, когда тот подносил стакан ко рту.

Ром выплеснулся на стойку, Мэннинг снова снял очки и повернулся лицом к задире:

– А теперь заплати за вторую порцию.

– Сам заплатишь, – отрезал мальчишка.

Гарри ударил его по лицу, и тот отлетел к стене.

– Я не намерен просить дважды.

Правая рука мальчишки двинулась к боковому карману брюк. И когда он рванулся вперед, шестидюймовое лезвие, острое как бритва, казалось, само выскочило из стиснутых в кулак пальцев. Мэннинг отскочил в сторону, схватил мальчишку за запястье, вывернул руку и, заведя за спину, рванул вверх. Димитрий вскрикнул и выронил нож. Не теряя ни секунды, противник толкнул парня прямо на стол, разметав трех посетителей и их стаканы.

– Никогда не посылайте мальчишку делать мужскую работу – произнес он по-гречески.

Ошеломленные мужчины молчали. Когда через минуту они зашевелились, бармен поспешно выскочил из-за стойки, держа в руке деревянную дубинку.

– Кто первый начнет, тому череп проломлю. Вы, ребята, хотели немного позабавиться, но ошиблись – ничего не вышло. Давайте на этом и закончим.

Мужчины опять заняли свои места за столиком, а Димитрий кинулся прочь из бара. Бармен улыбнулся гостю и протянул руку:

– Николи Алеко. А вы, хоть и англичанин, хорошо говорите по-гречески.

– Во время войны я три года провел на Эгейском море. Меня зовут Мэннинг. Гарри Мэннинг.

– Выпейте еще, мистер Мэннинг. За счет заведения.

– Нет, за мой счет. Угощаю всех. – Гарри подтянул к себе стул и уселся. Рыбаки за столиком заулыбались.

– Парень, который говорит по-гречески так здорово, как вы, мой друг, – сказал один из них, протягивая пачку сигарет. – Угощайтесь!

Алеко принес напитки, и все торжественно чокнулись. Когда Мэннинг поставил стакан, один из новых знакомых спросил:

– Вы приехали порыбачить?

– Я фоторепортер. Меня послал сюда крупный американский журнал, чтобы сделать кое-какие снимки для статьи.

– В Хармон-Спрингсе?

– Нет, на Кубе. Они хотят, чтобы я побывал в Сан-Хуане, пофотографировал, чтобы показать, как изменилась жизнь после революции.

Греки удивленно переглянулись, и один из них поднял стакан.

– Пьем за удачу, дружище. Она тебе понадобится.

– А в чем дело?

– Теперь никто не заходит в Сан-Хуан. Хуже местечка не найти на всем Божьем свете.

– В Нассау мне говорили другое. Я слыхал, что ваши часто туда заглядывают.

– Это было в прошлом году. А с тех пор все изменилось.

– Мне много дали на расходы. – Мэннинг вытащил бумажник. – Я хорошо заплачу.

Грек, который болтал больше остальных, грубовато засмеялся:

– Дружище, у нас есть поговорка: если тебе нужен человек, который за деньги будет рисковать головой, ищи его среди бедняков.

Двое других раскатисто захохотали, и один добавил:

– Пускай попросит папашу Мелоса. Он в таком положении, что пойдет куда угодно.

Мэннинг встал и подошел к бару.

– Вы слышали наш разговор?

– Они правы, – кивнул Алеко. – До кризиса наши лодки часто заходили в Сан-Хуан с тунцом. Кубинцам запрещалось плавать на север, так что цены там держались хорошие. А после кризиса все изменилось.

– Вы утверждаете, что кубинцы запрещают вам останавливаться в Сан-Хуане?

– Не то что бы запрещают, но атмосфера там паршивая. Не знаешь, чего ждать. А лодку терять никому не хочется.

– А кто такой папаша Мелос, о котором шла речь?

– Чудесный старик, – улыбаясь, объяснил Алеко. – У него есть моторное судно – «Влюбленный эллин». Единственный сын папаши Мелоса, Янни, утонул в прошлом году. Еще у него есть дочь Анна – умная девчонка. Он послал ее в Америку учиться. В Вэссэр. Может, слышали?

– Конечно, – усмехнулся Гарри.

– Папаша Мелос изо всех сил тянулся, чтобы платить за обучение. А когда мальчик погиб, уловы стали меньше, старик влез в долги. Три месяца назад приехала дочка. И как услышала, что произошло, наотрез отказалась вернуться в Америку. Теперь она у отца заместо матроса.

– И чем же они промышляют? Ловят тунца?

– Уже нет, – покачал головой Алеко. – Милях в десяти на запад, возле Блейр-Кей есть риф. Там старик нашел перламутр и ныряет за ним.

– В таком-то возрасте? – недоверчиво спросил Мэннинг. – Какая же там глубина?

– Пятнадцать, а то и двадцать фатомов.

– Он, очевидно, спятил.

– Мелос не хочет потерять свое судно, вот и все. Корабль и Анна – больше у него ничего не осталось.

– Как вы думаете, он согласится доставить меня в Сан-Хуан?

– Отчаявшийся человек на все готов, – ответил Алеко, пожав плечами.

– Вернее не скажешь. – Гость взял свою сумку и фотоаппараты. – Если не возражаете, я взгляну на комнату прямо сейчас.

Пока Гарри шел вслед за Алеко по вычищенному до блеска коридору, он опять испытал знакомое возбуждение и поверил, что первая задача им решена.

Алеко владел маленьким двенадцатифутовым катером и жаждал сдать его внаем. Через два часа, переодевшись и отлично пообедав (таких сытных и вкусных блюд он давно уже не пробовал), Мэннинг вывел посудину из гавани и повернул на запад, к южной оконечности острова.

Море было гладкое, как зеркало, безоблачное голубое небо тонуло за горизонтом. Мэннинг закурил и, откинувшись на спинку кресла-качалки, правил одной рукой. Он размышлял о папаше Мелосе. Что заставляет человека бороться, когда все складывается против него? Непонятно. Но одни дерутся до последнего, а другие тихо идут ко дну.

Через сорок минут он обогнул Блейр-Кей и увидел, что в проливе, в четверти мили от берега, стоит какое-то судно. Снизив скорость, подошел поближе. Глухой ритмичный стук механического насоса, подававшего воздух на глубину, где под толщей голубой воды работал человек, разносился далеко. Снизив скорость и подобравшись поближе, прочел: «Влюбленный эллин».

Мэннингу с трудом верилось, что в эпоху аквалангов и баллонов со сжатым кислородом кто-то еще пользуется старинными парусиновыми водолазными костюмами, со всеми их многочисленными приспособлениями для подачи воздуха и спасательными леерами. Ведь акваланг лучше во всех отношениях, и водолаз в нем чувствует себя совершенно свободно.

Подплыв еще ближе, Гарри заметил девушку небольшого роста, в ярко-красной рубахе и джинсах. Ее длинные волосы были заплетены в косу. Она крутила ручку барабана, на который наматывался спасательный леер, вытягивая своего отца на поверхность. Мэннинга она не заметила.

Вдруг барабан замер. Девушка подергала за ручку изо всех сил, потом бросилась к поручню и стала всматриваться в воду. Бегом вернулась к барабану и налегла на ручку всем своим весом. Никаких результатов. Через мгновение она прыгнула за борт и ушла под воду.

Гарри выключил мотор, а когда его катер встал бок о бок с «Влюбленным эллином», быстро пришвартовался и кинулся к барабану, попробовав крутануть ручку. Барабан не сдвинулся ни на йоту. В этот момент девушка появилась на поверхности моря около деревянной лестницы. Она жадно ловила ртом воздух.

Косичка расплелась, и длинные иссиня-черные волосы, разметавшись, плыли по воде. Мэннинг наклонился и вытащил ее на палубу.

– Что случилось? – крикнул он.

– Я не могу до него добраться! Не могу! – Девушка была в полном смятении.

– На какой он глубине?

– Десять фатомов, может, больше. Сейчас попробую еще раз.

С трудом встав на ноги, она направилась к поручню. И тут из глубины всплыл огромный воздушный пузырь. Усевшись на палубе, Гарри принялся стягивать с себя ботинки.

– Оставайся возле леера, – приказал он и вскарабкался на рубку. – Возможно, его перекусила барракуда. Когда просигналю, тяни вверх.

Постояв несколько секунд на краю крыши, капитан набрал в легкие как можно больше воздуха и нырнул.

Однажды на Кайманах он нырял без акваланга почти на сто футов. Но это было десять лет назад. Десять трудных лет. Его жизнь шла под откос, за что ни возьмись.

Ультрафиолетовые лучи проникают только в поверхностные слои воды. Погрузившись на пятьдесят футов, где простирался огромный риф, Мэннинг оказался в нейтральной зоне. Видимость была по-прежнему отличной, но краски как будто увяли, стали тусклыми.

На глубине шестидесяти футов леер, попав в трещину, обернулся петлей вокруг шишкового отростка коралла. Ныряльщик быстро высвободил его и двинулся дальше.

Старик сидел на широком выступе, его ветхий водолазный костюм оказался вспорот острым как бритва кораллом. Наверное, это произошло, когда папаша Мелос пытался освободить леер. Вода уже проникла внутрь, но не поднималась выше уровня груди, огромный бронзовый шлем, благодаря непрерывной подаче воздуха, превратился в своеобразный пузырь.

Мэннинг, который уже почти ничего не видел вокруг, встретился глазами со стариком, смотревшим на него в упор, и с силой дернул за леер, подав условный сигнал. А потом поплыл вверх, таща за собой водолаза.

Давление на барабанные перепонки становилось невыносимым. Где-то совсем рядом мелодично звонили колокола. Эти звуки, как гигантские волны, били моряка по голове. Впереди замаячил корпус «Влюбленного эллина», и Гарри, отпустив папашу Мелоса, резко рванулся вверх, окруженный облачком пузырьков.

Он вылетел на поверхность рядом с лестницей и, вцепившись в нее, завис, хватая ртом воздух. Когда перевалился через поручень, девушка все еще вращала ручку. Трудилась она на совесть: пот градом катился у нее по лицу.

– Он поднимается, – кричала она. – Поднимается!

У Мэннинга ломило руки и ноги, ощущение в груди было такое, словно его придавила чья-то огромная рука. Борясь с наплывавшей на него тьмой, он тоже изо всех сил вцепился в леер и стал тянуть.

На поверхности появился бронзовый шлем. Вместе с девушкой они вытащили старика, который с трудом переполз через поручень и рухнул на палубу.

Гарри видел, как девчонка отвинчивала бронзовые гайки, а потом все вокруг затуманилось, и звуки голосов раздавались откуда-то из другого конца туннеля. Наконец он погрузился с головой в темную пучину.

Глава 8
«Влюбленный Эллин»

Мэннинг выпил чашку обжигающего кофе, и Анна Мелос снова наполнила ее. Кофе был таким горячим, что комок встал у него в горле. Но когда обжигающий напиток попал в желудок, Гарри почувствовал, что к нему возвращается жизнь. Теперь он лежал на палубе, наблюдая за Анной: ее тоненькая мальчишеская фигурка казалась почти бесполой, но полные губы выдавали чувственность. Обернувшись, она заметила, что новый знакомый рассматривает ее, и улыбнулась.

– Получше стало?

Гость кивнул.

– У меня не было времени дожидаться, пока снизится давление, вот в чем беда. Но от одного раза вреда большого не будет.

– Главное, чтобы это не повторялось часто. Лет в двенадцать я видела, как дядя Алексиас умирал от кессонной болезни. Малоприятное зрелище.

На трапе раздались шаги, и вошел папаша Мелос – старик лет семидесяти, с седыми волосами и совершенно белыми усами, которые четко выделялись на смуглой коже.

Усевшись, он начал набивать свою древнюю трубку из верескового корня.

– Как вы себя чувствуете?

– Теперь уже ясно, что выживу.

– Это просто невероятно. Я ведь забрался вниз на добрые семьдесят футов. Не многие могут без костюма нырнуть так глубоко.

– О, мне встречались такие люди, – заметил Гарри. – На Кайманах есть ныряльщики, которые опускаются на сто пятьдесят футов, но они берут груз, чтобы быстрее добраться до дна.

– Вы много занимались подводным плаванием? Я имею в виду профессионально.

– С аквалангом. В такой Штуковине, как ваша, я не полез бы в воду. – Мэннинг усмехнулся. – В том, что случилось, есть один положительный момент: вашему костюму пришел конец.

– Костюму? – Папаша Мелос пожал плечами. – Я его быстро залатаю.

Анна, готовившая сандвичи, поспешно вышла из камбуза.

– Нет, папа. Ни в коем случае.

– А ты предпочитаешь, чтобы наш корабль достался Микали? – Отец взял дочь за руку. – Мы должны как-то жить, Анна. Чем же еще я могу заняться?

Она, не ответив, вернулась на камбуз, а старик улыбнулся Мэннингу и намеренно переменил тему разговора:

– Да уж, ничего не скажешь, вовремя вы тут оказались.

– Это не случайность. Я искал человека, который отвез бы меня в Сан-Хуан. Николи Алеко подсказал, что, возможно, вас заинтересует мое предложение.

– Сан-Хуан? На острове Слез? – Старый моряк улыбнулся. – А что вам там понадобилось?

– Я внештатный фоторепортер. Делаю кубинский материал для одного американского журнала. Мне сообщили, что в Сан-Хуан иногда заходят рыбаки из Хармон-Спрингса с тунцом. Во время войны я служил на Эгейском море, так что по-гречески немного болтаю. Может, сойду за члена команды.

– Конечно, я туда плавал. И другие тоже. Там давали отличную цену за тунца, но после кризиса все пошло прахом. Неизвестно, чего ждать от этих кубинцев. Того гляди, и лодку отберут. – Папаша Мелос покачал головой. – Я всей душой хотел бы вам помочь, мистер Мэннинг, но в таком деле – нет.

Гарри вытащил из кармана пиджака бумажник, открыл его и показал пачку банкнотов:

– Пятьсот долларов... тысяча. Назовите свою цену. Анна со свистом втянула воздух сквозь сжатые зубы.

– Папа, один рейс – и мы расплатимся с Микали. И все наши беды останутся позади.

Старик уставился на деньги как загипнотизированный, а потом медленно покачал головой.

– Если я пойду в Сан-Хуан, то, возможно, все равно потеряю судно. А так у меня еще есть время до конца месяца, чтобы отдать долг Микали.

Мэннинг изобразил улыбку.

– Ну ничего. Наверняка в Хармон-Спрингсе я найду человека, который захочет подработать.

Разговор иссяк. Гарри сидел, разглядывая остров, и размышлял. Что же, черт побери, делать дальше?

Через несколько минут к нему подошла Анна.

– Мне жаль, – произнесла она грустно. – Мы стольким вам обязаны, но понимаете: для моего отца в этой лодке – вся его жизнь. Мысль о потере ее для него невыносима.

– И вы верите, что за месяц он сумеет собрать такую сумму и расплатится с Микали?

Девушка покачала головой и отвернулась. Ее худенькие плечи сгорбились, словно она предчувствовала беду. На какое-то мгновение Мэннинга пронзило странное ощущение жалости. Ему захотелось любой ценой утешить Анну, как утешают маленького ребенка, столкнувшегося с непосильными проблемами.

Раздался шум мотора: быстроходный катер, обогнув мыс Блейр-Кей, приближался к «Влюбленному эллину». Девушка подняла голову, вгляделась и тут же побежала вниз.

Вернулась она с отцом. Он облокотился о поручень и, нахмурившись, произнес:

– Похоже, сам Микали. Интересно, чего ему надо? Катер вел Димитрий, тот самый юнец, с которым Мэннинг так грубо обошелся в баре, а рядом стоял Микали, толстый громила. В лучшие свои дни он, наверное, был настоящим силачом, а теперь уже начал заплывать жиром. На его парусиновом пиджаке под мышками проступали большие пятна пота. Гигант вскарабкался по лесенке на палубу «Влюбленного эллина», а Димитрий остался за рулем.

– Какого черта тебе нужно? – спросил папаша Мелос по-гречески.

Вытирая носовым платком лысую голову, тот пророкотал:

– Не смей говорить со мной таким тоном, ты, старый стервятник. Я уже три дня за тобой гоняюсь. А ты постоянно ускользаешь у меня из-под носа.

– Не о чем мне с тобой разговаривать. Месяц еще не истек.

– Э нет, вот тут-то ты ошибаешься. Я тебе дал отсрочку только по доброте сердечной. – Микали бросил взгляд на Анну. – Я надеялся, что мы сможем обо всем договориться, но, кажется, ничего не выходит.

– Говори, чего надо, и убирайся вон с моего корабля, – вспыхнул старик.

– Наверное, ты хотел сказать – с моего корабля. – Микали вытащил документ и протянул папаше Мелосу. – Вот судебный приказ об аресте имущества. Ты должен заплатить мне долг до полудня пятницы. Тысячу двести долларов.

Старик, издав гневное рычание, вырвал у Микали бумагу и попытался со всего маху ударить его правым кулаком. Но возраст брал свое: Микали с легкостью отвел его руку, вцепился папаше Мелосу в воротничок рубашки и влепил хорошую затрещину.

Анна, вскрикнув, бросилась на толстяка, царапая его ногтями. Он оттолкнул ее с такой силой, что девушка, потеряв равновесие, отлетела на другой конец палубы. Когда Микали еще раз занес руку над стариком, Гарри сгреб его за плечи и развернул к себе лицом.

– Может, попытаешь счастья со мной? Мы ведь примерно в одной весовой категории.

Микали застыл на мгновение от неожиданности, потом грязно выругался и попер на Мэннинга, но тот заткнул ему рот своим кулаком. Толстяк пошатнулся, и Гарри ударил еще раз, перекинув незваного гостя через поручень. Раздался оглушительный всплеск, и туша скрылась под водой. Толстяк выплыл в нескольких футах от катера. Димитрий, ухватив его за рубашку, стал тащить на борт.

Мэннинг быстро спустился по лесенке, прыгнул в катер и помог мальчишке. Вдвоем они уложили гиганта на заднем сиденье: мокрая одежда прилипла к его огромному телу, из разбитого рта текла кровь. Гарри вытащил бумажник, отсчитал двенадцать сотенных купюр и сунул их в нагрудный карман Микали.

– Долг уплачен. Попробуй только сунься к старику – я тебе шею сломаю. Ты свидетель, – обратился он к Димитрию. – Микали получил свои деньги. Не забудь об этом.

Мэннинг стал на лесенку, а мальчишка завел мотор, и катер, описав длинную дугу, понесся обратно. Гарри смотрел ему вслед, пока он не скрылся за мысом, потом обернулся к папаше Мелосу.

Старик сидел на скамеечке рядом с рубкой и набивал свою трубку. Покончив с этим занятием, он выпустил облачко дыма и спросил, пожав плечами:

– Так мы идем в Сан-Хуан?

– А вы уверены?

Папаша Мелос кивнул:

– Что делать? Вы спасли мою жизнь, вы спасли мой корабль. Это судьба.

– А вы что скажете? – спросил Гарри девушку.

Она стояла у другого поручня, спиной к нему.

– Я не вижу иного выхода. – Анна обернулась и бросила на него мрачный взгляд. – Мы гордые люди, мистер Мэннинг. И привыкли возвращать свои долги.

На мгновение в душе Гарри вспыхнуло безумное желание сказать правду, предупредить, что, соглашаясь на эту авантюру, они рискуют не только кораблем, но, возможно, и жизнью. Однако, тут же вспомнив, для чего отправился в Сан-Хуан, он только пожал плечами.

– Вот и отлично. Собирайтесь побыстрее, а я готов в любой момент.