355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джек Фэруэдер » Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц » Текст книги (страница 1)
Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц
  • Текст добавлен: 17 ноября 2020, 11:00

Текст книги "Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц"


Автор книги: Джек Фэруэдер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Джек Фэруэдер
Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц

Информация от издательства

Научный редактор канд. ист. наук Сергей Кормилицын

Издано с разрешения автора c/o Larry Weissman Literary, LLC и P. & R. Permissions & Rights Ltd. with PRAVA I PREVODI

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© The Volunteer

Copyright © 2019 by Jack Fairweather All rights reserved.

© Перевод на русский язык, издание на русском языке, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2021

Посвящается Филипу и Линн Асквит – в благодарность за поддержку, а также Стелле и Фрэнку Форд – моей бабушке и моему дедушке



Тот много делает, кто много любит. Тот много делает, кто хорошо делает. Хорошо делает тот, кто служит общему благу более, чем своей воле.

Фома Кемпийский


Введение

С грохотом подъехали и остановились грузовики. Послышались выстрелы и крики. В дверь постучал сторож.

«Немцы здесь, – закричал он. – Спрячьтесь в подвале или уходите через сад на заднем дворе»[1]1
  Из беседы с Островским, 9 марта 2016 года; Ostrowska, [Wspomnienia 1], p. 5.


[Закрыть]
.

Человек в квартире не шелохнулся.

Оккупированная нацистами Варшава. Раннее утро 19 сентября 1940 года. Немцы вторглись в Польшу годом ранее, развязав в Европе Вторую мировую войну. Гитлер еще не сформулировал свои планы по уничтожению евреев. Сейчас он намерен разрушить Польшу, ликвидировав ее квалифицированную рабочую силу. Страну охватил жестокий террор. Тысячи польских граждан – врачей, учителей, писателей, юристов (как иудеев, так и католиков) – хватают прямо на улицах, расстреливают или арестовывают. В июне немцы открыли новый концентрационный лагерь для некоторых категорий заключенных. Он называется Аушвиц. Но о том, что происходит за его забором, почти ничего неизвестно.

Человек в квартире знает об утренней облаве и о том, что арестованных, скорее всего, отправят именно в этот лагерь. Вот почему он здесь. Ему дано секретное задание: проникнуть в лагерь, сформировать ячейки Сопротивления и собрать доказательства преступлений нацистов.

Входную дверь с треском выламывают, и на лестнице раздается тяжелый топот. Мужчина надевает пальто и замечает, что в комнате напротив в кроватке стоит трехлетний мальчик и смотрит на него широко раскрытыми глазами. Его плюшевый мишка упал на пол. В дверь заколотили кулаками. Мужчина быстро поднимает медведя и протягивает малышу, пока его мать впускает немцев.

«Скоро увидимся», – шепчет он ребенку. И, вопреки инстинкту самосохранения, сдается в плен[2]2
  Из беседы с Островским, 9 марта 2016 года.


[Закрыть]
.

Витольд Пилецкий стал узником Аушвица добровольно. История этого человека, уместившаяся в столь короткую фразу, подвигла меня начать поиски, занявшие пять лет. Я проследил его путь от земледельца до участника подполья в оккупированной Варшаве и разведчика, попавшего в грузовике для скота в эпицентр величайшего из зол, сотворенных нацистами. Витольд стал мне почти родным. И я снова и снова возвращаюсь к этой простой фразе и к тому моменту, когда он сидел в квартире в ожидании немецкой облавы, и размышляю над тем, как в свете его истории выглядит день сегодняшний.

Впервые о Витольде мне рассказал мой приятель, Мэтт Макаллистер, осенью 2011 года. Мы с Мэттом вместе писали репортажи о войнах на Ближнем Востоке и пытались осмыслить события, свидетелями которых стали. Мэтт со свойственной ему бравадой отправился в Аушвиц, чтобы лицом к лицу встретиться с величайшим злом в истории человечества. Там он узнал о подпольном отряде Витольда. Рассказ о нескольких храбрецах, которые противостояли нацистам, немного подбодрил нас, но меня поразило то, как мало известно сейчас о миссии Витольда – предупредить Запад о преступлениях нацистов и организовать подпольный отряд с целью уничтожить концлагерь.

Отчасти картина прояснилась через год, когда самое длинное донесение Витольда было переведено на английский язык. История донесения примечательна сама по себе. В 1960-х годах этот документ попал в руки польского историка Юзефа Гарлиньского, однако все имена там были зашифрованы. Благодаря опросам выживших и логическим умозаключениям Гарлиньскому удалось восстановить значительную часть имен, и он опубликовал первые данные о деятельности Сопротивления в концлагере. Затем, в 1991 году, научный сотрудник Государственного музея Аушвиц-Биркенау Адам Цыра обнаружил неопубликованные мемуары Витольда, второе донесение и другие отрывочные записи, хранившиеся в польских архивах еще с 1948 года. Среди этих материалов оказался и составленный Витольдом ключ к шифру, скрывавшему имена его товарищей.

Я прочел донесение Витольда в 2012 году. Автор излагал пережитое в Аушвице точным и сухим языком. Однако рассказ его состоял из фрагментов информации, местами даже встречались искажения. Из-за страха, что арестуют его товарищей, он опускал важные эпизоды, скрывал душераздирающие подробности и тщательно описывал то, что представляло интерес для его аудитории – военных. У меня накопилось много серьезных вопросов, на которые не было ответов. Что стало с разведданными, которые он собрал в Аушвице, рискуя жизнью? Сообщил ли он британцам и американцам о массовых убийствах евреев задолго до того, как истинное назначение лагеря признали публично? Если так, скрывались ли представленные им сведения? Сколько жизней можно было бы спасти, если бы его предупреждениям кто-то внял?

Я воспринял эту историю и как личный вызов: я был в том же возрасте, что и Витольд в начале войны, у меня, как и у Витольда, – семья, маленькие дети, дом. Что заставило Витольда, рискуя всем, идти на подобное задание и почему его добровольное самопожертвование так глубоко тронуло меня? Я узнал в нем такую же неуемную душу, что однажды увлекла меня на войну и с тех пор не давала покоя. Какой урок Витольд мог бы преподать мне о моей собственной жизни и разлуке с близкими?

Я прилетел в Варшаву в январе 2016 года, чтобы найти ответы на свои вопросы. Первым, кого я хотел увидеть, был сын Витольда, Анджей. Я нервничал перед встречей с ним. В конце концов, кто я такой, чтобы внезапно разбередить рану, связанную с историей его отца? Когда Витольда расстреляли, Анджей был еще ребенком. В течение пятидесяти лет ему говорили, что его отец – враг народа. Конечно, он никогда в это не верил, но узнать подробности истинной миссии Витольда ему удалось только в 1990-х годах, когда были открыты архивы коммунистов.

Разумеется, я волновался напрасно. Анджей оказался добрым и открытым человеком. Однако он сразу предупредил меня: «Не знаю, что еще вы найдете и с чего надо начинать искать».

И я ответил: «С вас».

Я понимал: о Витольде известно так мало, что важна любая мелочь, какую Анджей мог мне сообщить. Я не знал, о чем думал Витольд помимо того, о чем он писал, и того, что могли бы рассказать мне о его образе мыслей такие люди, как Анджей. Я даже не предполагал, что в живых осталось столько людей, знавших Витольда лично. Некоторые из них никогда прежде не делились своими воспоминаниями – возможно, потому, что не осмеливались говорить об этом при коммунистах, а может, просто потому, что их никто не спрашивал.

Помимо бесед с живыми свидетелями я хотел проследить путь Витольда. Во время войны многие здания были разрушены, но часть из них сохранилась, и самым важным для меня местом была квартира, где арестовали Витольда. После того как я увидел все локации своими глазами, мне стало легче описывать то, что там происходило. Но еще лучше было пройти этот путь с живыми свидетелями. Оказалось, что трехлетний мальчик из той самой квартиры жив. Его зовут Марек. Они с матерью, невесткой Витольда, пережили войну, но потом коммунисты выгнали их из дома. Впервые за семьдесят лет я привел его в этот дом. Там Марек вспомнил о плюшевом мишке – этот случай красноречиво свидетельствовал о способности Витольда даже в момент сильнейшего стресса думать не только о себе.

Конечно, я знал: чтобы написать книгу, понадобятся сотни, если не тысячи таких деталей. Посетив Государственный музей Аушвиц-Биркенау, я понял, где их найти. В музее хранится более 3500 свидетельских показаний людей, выживших в лагерях, сотни из них касаются деятельности Витольда или описывают события, очевидцем которых он был. Большая часть тех документов прежде никогда не переводилась и не публиковалась. Весь этот материал мог приблизить меня к пониманию поступков Витольда, что мне и было нужно – проникнуть в его мысли и попытаться ответить на вопрос о том, что заставило его сопротивляться.

Любой, кто изучает холокост, совершает для себя открытие: речь идет не только о гибели миллионов ни в чем не повинных европейцев, но и о коллективной неспособности признать весь ужас ситуации и что-то предпринять. Руководство стран-союзниц не хотело видеть правду, а встретившись с ней лицом к лицу, не сумело сделать решительный шаг. И это был не только политический провал. Узники Аушвица тоже не осознавали масштабов холокоста, в то время как немцы превращали концлагерь из тюрьмы с жестокими правилами содержания в фабрику смерти. Они поддались обычному человеческому инстинкту – не обращать внимания, оправдывать или отрицать массовые убийства как нечто не имеющее отношения к их собственной борьбе. Однако Витольд поступил иначе. Он рискнул своей жизнью ради того, чтобы мир узнал об ужасах концлагеря.

Работая над книгой, я все время пытался понять, какие качества выделяют Витольда из общей массы людей. Но когда я нашел и прочитал его записи и встретился с теми, кто знал его или сражался с ним плечом к плечу, я понял: пожалуй, самое замечательное в личности Витольда Пилецкого – фермера, отца двоих детей, не отмеченного особыми заслугами, не отличавшегося особой набожностью, – то, что к началу войны он был таким же простым человеком, как и мы с вами. Осознав это, я задался новым вопросом: как же этот обычный человек нашел в себе достаточно моральных сил, чтобы собирать сведения, сообщать об ужаснейших преступлениях нацистов и действовать, когда другие предпочитали закрывать глаза на происходящее?

Полная противоречий история Витольда – это новая глава в хронике Аушвица и рассказ о том, почему человек порой способен рискнуть всем ради ближнего.

Шарлотт, 2020

От автора

Перед вами не художественное произведение. Все цитаты и подробности взяты из первоисточников: свидетельств очевидцев, мемуаров и личных бесед. Большая часть двух с лишним тысяч первоисточников, которые легли в основу этой книги, на польском и немецком языках. Все переводы выполнены моими замечательными помощниками – Мартой Гольян, Катажиной Чижиньской, Луизой Вальчук и Ингрид Пуфал, если не указано иное.

Два надежных источника информации о жизни Витольда в концлагере – это отчет, составленный им в Варшаве между октябрем 1943 года и июнем 1944-го, и мемуары, написанные в Италии летом и осенью 1945 года. Несмотря на то что писал он на бегу, не имея под рукой своих заметок, в его рукописях на удивление мало ошибок. Тем не менее Витольд не идеальный рассказчик. По возможности я старался обработать его записи, исправить ошибки и восполнить пробелы. Важным источником стала коллекция Государственного музея Аушвиц-Биркенау, которая насчитывает 3727 свидетельств заключенных. Я обращался и к другим архивам, где содержатся документы о значимых деталях и контексте тех событий. Это Архив новых актов в Варшаве, Краковский национальный архив, Центральный военный архив Польши, Институт национальной памяти, Библиотека Оссолинеум, Британская библиотека, Польский институт и Музей Сикорского, Фонд изучения польского подпольного движения, архив «Хроника террора» в Институте Витольда Пилецкого, Национальный архив Великобритании, Библиотека Винера, Имперский военный музей, Национальный архив США и Мемориальный музей холокоста в Вашингтоне, Президентская библиотека Рузвельта, Гуверовский институт, Архивы Яд Вашем, Центральный сионистский архив, Федеральный архив Германии в Кобленце и Берлине, Федеральный архив Швейцарии, фонд Archivum Helveto-Polonicum и Архив Международного комитета Красного Креста[3]3
  Данные любезно предоставлены Войчехом Плосой (Wojciech Płosa).


[Закрыть]
.

Кроме того, у меня была возможность работать с семейным архивом Пилецких, письмами и мемуарами, которые хранятся в семьях близких товарищей Витольда и помогают пролить свет на его решения. Дети Витольда, Анджей и Зофия, часами рассказывали мне о своем отце. Невероятно, но, когда я начинал свое исследование, некоторые из боевых товарищей Витольда были еще живы. Они тоже поделились своими мыслями и чувствами.

Описывая концлагерь, я руководствовался правилом Витольда: «Нельзя ничего преувеличивать; даже малейшее искажение оскорбляет память тех прекрасных людей, что там погибли». Воссоздание некоторых сцен основано на единственном источнике (найти дополнительные не удалось) – это отражено в сносках. В ряде случаев я описывал детали лагерного быта, которые Витольд определенно наблюдал, но не упоминал в своих отчетах. Я цитирую источники в примечаниях в том порядке, в котором они использованы в каждом абзаце. Приводя диалоги, я ссылаюсь на источник информации (один раз на каждого участника). При возникновении противоречий предпочтение я отдавал мнению Витольда, если не указано иное[4]4
  Pilecki, The Auschwitz, loc. 521; Pilecki, [List], October 19, 1945, PUMST, BI 6991, p. 2.


[Закрыть]
.

Рассказывая о Витольде и его окружении, я употреблял имена или их уменьшительные формы в соответствии с тем, как эти люди сами обращались друг к другу. Кроме того, я попытался свести к минимуму аббревиатуры, например обозначал главные силы Сопротивления в Варшаве одним словом «подполье». Я сохранил довоенные варианты топонимов. Название «Освенцим» относится к городу, а «Аушвиц» – к концлагерю.

Список карт

Карта 1 – карта Сукурчей, составленная по воспоминаниям сестры Витольда

Карта 2 – Польша, 1939 год

Карта 3 – Варшава, 1939 год

Карта 4 – концентрационный лагерь Аушвиц, 1940 год

Карта 5 – донесение с просьбой о бомбардировке, 1940 год

Карта 6 – связи в лагере, 1941 год

Карта 7 – план расширения лагеря, март 1941 года

Карта 8 – местоположение нового лагеря Биркенау, 1941 год

Карта 9 – маршрут доставки донесения об отравлении газом советских военнопленных, 1941 год

Карта 10 – связи в лагере, 1942 год

Карта 11 – побег Стефана и Винценты, 1942 год

Карта 12 – побег Ястера, 1942 год

Карта 13 – маршрут следования Наполеона, 1942–1943 годы

Карта 14 – план пекарни

Карта 15 – побег Витольда, 1943 год

Карта 16 – Варшава, 5 августа 1944 года

Часть I

Глава 1. Вторжение
Крупа, Восточная Польша, 26 августа 1939 года

Витольд стоял на крыльце и наблюдал, как по липовой аллее, взметая клубы пыли, проехала машина и остановилась у корявого каштана, выбросив белое облако дыма. Лето выдалось очень засушливое, и крестьяне рассуждали, не полить ли водой могилу утопленника или не привязать ли девственницу к плугу, чтобы пошел дождь, – такие обряды предписывало народное поверье на Кресах, восточной окраине Польши. Наконец разразилась сильная гроза, но она лишь прибила к земле солому, оставшуюся на полях после сбора урожая, и посрывала гнезда аистов. Однако Витольда беспокоили отнюдь не запасы зерна на зиму[5]5
  Pilecki, [Pod Lidą], Materiały, vol. 223c, APMA-B, p. 36; Dmytruk, Z Novogo, цит. по: Brown, A Biography, loc. 954; Tumielewicz, [Kronika], p. 229; Lacki, Burza, p. 229–230; Pilecka, [Dzieje], vol. 223c, APMA-B, p. 104; Pilecki, [W jaki], PUMST, p. 8.


[Закрыть]
.

Радио, потрескивая, сообщало о сосредоточении немецких войск на границе и намерении Адольфа Гитлера вернуть территории, отошедшие Польше после Первой мировой войны[6]6
  После подписания Версальского мирного договора в 1919 году Польше были переданы Познань, части Померании и Силезии. Здесь и далее, если не указано иное, примечания переводчика и редактора.


[Закрыть]
. Гитлер считал, что немецкий народ вынужден отчаянно бороться за ресурсы с другими народами. Немецкая раса может укрепиться только за счет «уничтожения Польши… и ее жизненно важных сил», сказал он офицерам в своей горной резиденции в Оберзальцберге 22 августа. На следующий день Гитлер подписал с Иосифом Сталиным секретный договор о ненападении, по которому Восточная Европа отходила Советскому Союзу, а большая часть Польши – Германии. Если немцам удастся реализовать свои планы, дом и земля Витольда окажутся захваченными, а Польша будет полностью разрушена или превратится в вассальное государство[7]7
  Kochanski, The Eagle, p. 57; Wilmot, [Notes], LHCMA, LH 15/15/150/2.


[Закрыть]
.

Из машины вышел военный и приказал Витольду собрать работников. Польша объявила мобилизацию пятисот тысяч резервистов. Витольд, младший лейтенант кавалерии в запасе и представитель мелкопоместного дворянства, должен был в течение сорока восьми часов доставить свой отряд в казармы города Лиды, расположенного поблизости, для погрузки в военные эшелоны, уходившие на запад. Все лето он старательно обучал девяносто добровольцев азам военного дела, но большинство его людей были крестьянами, они никогда не воевали и не стреляли. Некоторые не имели лошадей и планировали сражаться с немцами на велосипедах. Витольду удалось вооружить их хотя бы восьмимиллиметровыми винтовками Лебеля со скользящим затвором[8]8
  Всеобщая мобилизация началась 30 августа, а негласная – еще 24 августа. Kochanski, The Eagle, p. 57; Pilecki, [W jaki], PUMST, BI 6991, p. 8; Лаўрэш, 13 mраўня, p. 15–19; Лаўрэш, Лідчына, p. 76; Brochowicz-Lewiński, [Raport], CAW, I.302.4.466.


[Закрыть]
.

Витольд быстро надел свою форму и сапоги для верховой езды и достал из ведра в старой коптильне пистолет Vis. Оружие он спрятал после того, как однажды увидел, что его восьмилетний сын Анджей размахивает пистолетом перед младшей сестрой. Мария, жена Витольда, увезла детей к матери под Варшаву. Придется вызвать их домой. На востоке, подальше от фронта, они будут в безопасности[9]9
  Из беседы с Пилецким, 21 мая 2016 года.


[Закрыть]
.

Витольд услышал, что мальчик-конюх вывел во двор его любимую лошадь Байку, и на мгновение задержался перед зеркалом в коридоре, чтобы поправить свою форму цвета хаки. На висевших рядом выцветших снимках были запечатлены славные, но обреченные на неудачу восстания, в которых сражались его предки. Ему тридцать восемь лет. Он среднего телосложения, спокоен и красив. У него бледно-голубые глаза, русые волосы зачесаны назад с высокого лба, а на тонких губах – едва заметная улыбка. Отмечая его невозмутимость и умение слушать, люди иногда принимали Витольда за священника или за честного чиновника. Изредка он мог позволить эмоциям вырваться наружу, но чаще всего казалось, что его что-то сдерживает, какой-то внутренний узел, который он был не в силах развязать. Трудно сказать, чем объяснялось его поведение: была ли это необходимость соблюдать формальности или какое-то неразрешенное напряжение, возможно, желание проявить себя. Он установил для себя высокую планку и был требователен к другим, но никогда не заходил слишком далеко. Он доверял людям, а его уверенность и спокойствие, в свою очередь, внушали доверие окружающим[10]10
  Gawron, Ochotnik, p. 68; Pilecki, Akta sprawy, Protokół przesłuchania podejrzanego Tadeusza Płużańskiego, Materiały, vol. 223, APMA-B, p. 197; Pieńkowska, [Wspomnienia], p. 12; Budarkiewicz, Wspomnienia, in Cyra, Rotmistrz, p. 24.


[Закрыть]
.


Карта Сукурчей, составленная по воспоминаниям сестры Витольда.

Предоставлено Государственным музеем Аушвиц-Биркенау


Витольд Пилецкий с приятелем в Сукурчах. Ок. 1930 года.

Предоставлено семьей Пилецких

В юности он хотел стать художником и изучал живопись в университете города Вильно, но по окончании Первой мировой войны ему пришлось бросить учебу. После распада Российской, Германской и Австро-Венгерской империй Польша провозгласила независимость, но почти сразу в нее вторглась Советская Россия[11]11
  Речь идет о так называемой советско-польской войне (1919-1921), которая развернулась на западных землях распавшейся Российской империи. В конце 1918 года польские войска начали наступление на Белоруссию и Украину. Основной их целью было восстановление границ страны до раздела 1772 года. В ходе войны Польша оккупировала значительные территории, дойдя до Киева. Красная армия смогла переломить ситуацию, однако контрнаступление оказалось неудачным: из-за просчетов командования советские войска потерпели под Варшавой поражение и были вынуждены отступить. В 1921 году был подписан Рижский мирный договор, по которому Польша получила обширные области, ранее входившие в состав Российской империи (Гродненскую губернию, часть Волынской и др.) и населенные преимущественно белорусами и украинцами.


[Закрыть]
. Витольд принял участие в войне против большевиков: он возглавил отряд разведчиков и сражался на улицах Вильно. Этот опыт закалил его. Один из его друзей утонул в реке – в пылу сражения можно запросто забыть об опасности. В те безумные дни, что последовали за победой, Витольду уже не хотелось рисовать. Ему никак не удавалось найти себе применение. Некоторое время он работал на военном складе, затем – в союзе земледельцев, завел страстный, но неудачный роман. Когда в 1924 году заболел его отец, Витольд понял, что судьба все решила за него: он займется семейным поместьем в Сукурчах – полуразрушенным домом, заросшими фруктовыми садами и 220 гектарами холмистых пшеничных полей[12]12
  Tracki, Młodość, p. 112; Pilecka, [Dzieje], Materiały, vol. 223c, APMA-B, p. 94–96; Pilecki, [Życiorys], Materiały, vol. 223c, APMA-B, страницы не указаны; Tracki, Młodość, p. 178–179, 185. Поместье в Сукурчах он унаследовал по материнской линии. Большую часть земель Пилецких конфисковала Российская империя после того, как дед Витольда участвовал в Польском восстании против царя Александра II в январе 1863 года (Cyra, Rotmistrz, p. 22).


[Закрыть]
.

Вскоре Витольд стал главой местной общины. Крестьяне из соседнего села Крупа обрабатывали его поля и советовались с ним, как возделывать их собственную землю. Он основал молочный кооператив, чтобы они сдавали молоко по более выгодным ценам. Потратив значительную часть своего наследства на дорогую арабскую кобылу, Витольд организовал отряд резервистов. Со своей будущей женой Марией он познакомился в 1927 году, когда рисовал декорации для спектакля в новой школе в Крупе. Ухаживая за девушкой, Витольд подкладывал в раскрытое окно ее спальни букеты сирени. Витольд и Мария поженились в 1931 году, через год у них родился сын Анджей, а еще через год – дочь Зофия. Витольд оказался заботливым отцом. После рождения Зофии, пока Мария болела, он присматривал за детьми. Он учил их ездить верхом и плавать в пруду у дома. По вечерам, когда Мария возвращалась с работы, они разыгрывали для нее маленькие пьесы[13]13
  Подробнее см.: AAN, 2/213/0/9/8498, и AAN, 2/213/0/9/8499; из беседы с Пилецкой-Оптулович, 14 июля 2016 года; Pilecki, Krzyszkowski, Wasztyl, Pilecki, p. 30; из беседы с Пилецким, 1 февраля 2016 года; Tracki, Młodość, p. 187–191.


[Закрыть]
.


Витольд и Мария вскоре после свадьбы. Ок. 1931 года.

Предоставлено семьей Пилецких

Но тихая семейная жизнь не мешала Витольду следить за политическими событиями в стране, и он был встревожен. На протяжении почти тысячи лет на этих землях жили люди разных национальностей. Однако новое государство, возникшее в 1918 году, никак не могло сформулировать свою идентичность. Националисты и церковные деятели призывали максимально сузить определение «польскости» и исходить из этнической принадлежности и приверженности католицизму. Власти разгоняли и запрещали организации, отстаивавшие права украинских и белорусских национальных меньшинств. Евреев, которые составляли около десяти процентов населения Польши, объявили экономическими конкурентами. Их подвергали дискриминации, ограничивая права на образование и ведение торговли, и вынуждали эмигрировать. Националисты устраивали бойкоты еврейских магазинов и нападали на синагоги. В родном городе Витольда, Лиде, хулиганы разгромили принадлежавшие евреям кондитерскую и адвокатскую контору. На главной площади пустовало множество магазинов, чьи хозяева бежали из страны[14]14
  Kochanski, The Eagle, p. 30–32; Bikont, The Crime, p. 11–26, Ringelblum, Polish, p. 11; Brzoza, Sowa, Historia, p. 135; Brown, A Biography, loc. 534; Лаўрэш, Яўрэі, p. 141–154; Лаўрэш, Лідчына, p. 64; Gelman, Jewish, цит. по: Manor, Ganusovitch, Lando, Book of Lida, p. 83; Ярмонт, В тени, с. 93–94, цит. по: Лаўрэш, Лідчына, p. 76.


[Закрыть]
.


Витольд, Мария, Анджей и Зофия. Ок. 1935 года.

Предоставлено семьей Пилецких

Витольд не любил политические интриги и не одобрял действия политиков, использовавших национальные различия в своих целях. Его семья выступала за старый порядок, когда Польша была независимой и представляла собой образец культурного общества. Тем не менее он был человеком своего времени и представителем определенного социального слоя. Скорее всего, он свысока смотрел на местных польских и белорусских крестьян и в какой-то степени разделял преобладавшие тогда антисемитские взгляды. Но именно любовь к своей родине стала фундаментом, который объединил людей всех национальностей, решивших воевать за Польшу. Им теперь нужно было сплотиться, чтобы отразить нацистскую угрозу[15]15
  Pilecki, [W jaki], PUMST, BI 6991, p. 7; из беседы с Пилецким, 2 февраля 2016 года; Gombrowicz, Polish, p. 32. В 1922 году Витольд прогнал еврея, арендовавшего землю в поместье. Свидетельств националистической подоплеки этого инцидента нет (Pilecka, [Dzieje], Materiały, vol. 223c, APMA-B, p. 15–18). Кооперативы в Польше играли свою роль в продвижении экономических интересов местных общин, часто с учетом этнического аспекта (Piechowski, Byłem, p. 17–18).


[Закрыть]
.

Вскочив на лошадь, Витольд домчался до Крупы, находившейся в полутора километрах от его поместья. В деревне телефон был всего в нескольких домах – оттуда он, вероятно, и позвонил Марии. Затем Витольд отправился на поле рядом с усадьбой, чтобы собрать людей и подготовить провиант. Он получил боеприпасы и продовольственные пайки в штабе полка в Лиде, а остальной провиант – хлеб, крупы, колбасы, сало, картофель, лук, консервированный кофе, муку, пряности, уксус и соль – должна была предоставить местная община. Лошадям требовалось почти тридцать килограммов овса на неделю. Не каждый селянин охотно делился припасами – людям самим не хватало еды. Душный, жаркий день тянулся бесконечно долго, и все это время во дворе усадьбы грузились телеги[16]16
  Markert, 77, p. 53; из беседы с Пилецким, 10 октября 2017 года; из беседы с Пилецкой-Оптулович, 17 мая 2016 года.


[Закрыть]
.

Витольд пригласил офицеров в дом на постой. Вечером следующего дня, когда вернулась Мария с детьми – все трое были мокрые от пота и жутко уставшие, – Витольда не оказалось дома, а в их кроватях спали военные. Мария была, мягко говоря, раздражена. Они долго ехали, в поезде было так много людей, что детей передавали в вагон через окна, поезд то и дело останавливался, пропуская военные составы. Витольда немедленно вызвали с импровизированного полигона, и ему пришлось попросить военных покинуть дом[17]17
  Из беседы с Пилецким, 1 февраля 2016 года и 10 октября 2017 года.


[Закрыть]
.

Наутро Мария, все еще возмущенная, узнала, что какие-то крестьяне пробрались к подводам и украли часть припасов. Но, провожая Витольда на фронт, она надела для мужа любимое платье и нарядила Анджея и Зофию в лучшие костюмы. Дети со всей деревни собрались возле школы, люди стояли вдоль единственной улицы Крупы, размахивая флагами или носовыми платками. Когда Витольд повел по улице свою колонну всадников, приветственный гул усилился. Витольд был одет в форму цвета хаки, на поясе висели пистолет и сабля[18]18
  Из беседы с Пилецким, 10 октября 2017 года.


[Закрыть]
.

Витольд проехал мимо семьи, не глядя вниз. Но как только колонна прошла и толпа начала расходиться, он развернулся и погнал лошадь назад. Разгоряченный, он остановился перед женой и детьми. Защитить Марию было некому, кроме его сестры и старой домработницы Юзефы, дымившей как паровоз. В прошлый раз немцы вели себя крайне жестоко по отношению к мирным жителям. Он обнял и поцеловал детей. Мария держалась достойно. Ее непослушные каштановые волосы были аккуратно уложены, а губы накрашены. Она старалась не плакать[19]19
  Из беседы с Пилецким, 21 мая 2017 года; Pilecki, [Pod Lidą], Materiały, vol. 223c, APMA-B, p. 26.


[Закрыть]
.


Витольд верхом на Байке во время парада. 1930-е.

Предоставлено семьей Пилецких

«Я вернусь через две недели», – сказал Витольд. Но едва ли он надеялся, что сумеет пережить даже ближайшие несколько дней, когда отправлялся верхом на лошади на войну с самой мощной военной машиной в Европе. Гитлер командовал армией в 3,7 миллиона человек, почти вдвое больше польской, у него было на две тысячи больше танков и почти в десять раз больше истребителей и бомбардировщиков. К тому же между Польшей и Германией нет природных барьеров, а граница между ними простиралась на полторы тысячи километров – от Татр на юге до побережья Балтийского моря на севере. Польше оставалось надеяться только на то, что она сумеет продержаться до тех пор, пока ее союзники – Англия и Франция – не нанесут удар с запада и не вынудят Гитлера воевать на два фронта[20]20
  Из беседы с Пилецким, 1 февраля 2016 года. Поскольку польская армия не успела закончить мобилизацию, она уступала немцам: по численности пехоты – в полтора раза, в артиллерии – в три раза, по количеству танков – в пять раз. До фронта добрались чуть более 700 000 польских солдат, в основном в виде разрозненных и дезорганизованных групп. Немецкая армия насчитывала примерно миллион человек; Komisja, Polskie, vol. 1, part 1, p. 191, 247; Kochanski, The Eagle, p. 46, 55–57; Thomas, German, p. 8.


[Закрыть]
.

Простившись с семьей, Витольд заехал на могилу родителей, находящуюся неподалеку от дома. Его отца давно уже не было в живых, а со смерти мамы прошло всего несколько месяцев. Витольд привязал лошадь к дереву, снял саблю и отсалютовал. Уходя, он думал о том, увидит ли снова эти липовые аллеи. Возможно, он ощущал какое-то тайное волнение от того, что отправляется на войну, которая влекла своей неотвратимостью и азартом[21]21
  Pilecki, [W jaki], PUMST, BI 6991, p. 2, 8; Gawron, Ochotnik, p. 86–99.


[Закрыть]
.

Витольд догнал свой отряд на подходе к казармам в Лиде. Они собрались на плацу вместе с другими группами резервистов, и вдоль рядов прошел священник, окропляя новобранцев святой водой. Сквозь толпу провожающих Витольд видел поезд, ожидавший на путях. Его солдаты пребывали в радостном возбуждении: мысль, что они едут на фронт, воодушевляла их. Витольд волновался. Командир полка произнес пламенную речь, грянул полковой оркестр. Когда люди Витольда погрузили в поезд лошадей и припасы и заняли свои места на соломе в товарных вагонах, музыканты уже давно перестали играть и горожане разошлись по домам[22]22
  Witowiecki, Tu mówi, p. 54; Markert, 77, p. 55; Jezierski, [Wspomnienia], CAW, I.302.4.466.


[Закрыть]
.

Поздно ночью их поезд тронулся. До Варшавы было почти 400 километров, и всю дорогу состав то и дело останавливался. Они прибыли около полуночи 30 августа. Из вагона Витольду удалось кое-что увидеть: окна городских кафе и баров были наглухо закрыты, поскольку их хозяева опасались немецких воздушных налетов; по улицам ходили толпы людей в противогазах. Люди мучились от жары и мечтали о том, чтобы выспаться. Они приветственно махали прибывавшему эшелону[23]23
  Witowiecki, Tu mówi, p. 54; Naruszewicz, Wspomnienia, p. 177. О передвижении в товарных вагонах см. также: Bujniewicz, Kolejnictwo, p. 58.


[Закрыть]
.

Миллионная Варшава была одним из самых быстрорастущих городов Европы. О прошлом столицы напоминали дворцы в стиле барокко и Старый город, откуда открывался прекрасный вид на Вислу; о будущем города говорили краны и леса на недостроенных улицах, уходивших в поля. Варшава являлась крупнейшим в Европе центром еврейской культуры: оживленная музыкальная и театральная жизнь (многие актеры и музыканты бежали в Польшу из нацистской Германии), пресса на идише и иврите и множество политических и религиозных движений – от светских сионистов, мечтавших об Израиле, до хасидов, рассказывавших о чудесах в Польше[24]24
  Szpilman, The Pianist, p. 22; Richie, Warsaw, p. 110–114.


[Закрыть]
.


Джон Гилкс

Центральный вокзал Варшавы заполонили солдаты. Толкаясь, они лезли в вагоны или лежали на полу на вещмешках и спали. Переброска миллиона с лишним польских солдат к пунктам сбора на границе с Германией оказалась непосильной задачей для железнодорожной системы страны. Только через три дня после отправления из Лиды Витольд и его люди добрались до пункта высадки в Сохачеве, расположенном почти в 50 километрах западнее Варшавы. Им предстояло пройти еще более 160 километров до позиций у небольшого городка Пётркув-Трыбунальски, где они будут охранять главную дорогу на Варшаву. Многотысячный людской поток часто останавливался из-за того, что ломались подводы. Отряд Витольда двигался на лошадях, но другим пришлось идти до места назначения пешком – весь день и почти всю ночь. «Мы с завистью смотрим на кавалерию… как они гарцуют, будто на параде, прямо сидят в седле, высокомерно смотрят на нас», – писал один из тех, кто вынужден был тащиться пешком[25]25
  Witowiecki, Tu mówi, p. 76; Gnatowski, [Wspomnienia], CAW, I.302.4.466.


[Закрыть]
.

Утром 1 сентября Витольд увидел на горизонте первые волны немецких бомбардировщиков «хейнкель», «дорнье» и «юнкерс» – их фюзеляжи сверкали в лучах утреннего солнца. Самолеты не снижаясь летели на Варшаву, но один бомбардировщик изменил курс и открыл огонь. Удачный выстрел – и самолет с глухим ревом рухнул на близлежащее поле, что моментально подняло боевой дух. Наступил вечер, потом ночь и новый день, а люди всё шли и шли. Теперь они выглядели такими же грязными и изможденными, как беженцы на дорогах. Наконец вечером 4 сентября – через неделю с лишним после начала пути – они отдохнули в лесу рядом с Пётркув-Трыбунальски. Вестей с фронта практически не было, но ходили многочисленные слухи, что немцы быстро продвигаются вперед. От грохотавшей вдалеке артиллерии дрожала земля[26]26
  Blum, O broń, p. 20–41; Jezierski, [Wspomnienia], CAW, I.302.4.466. Особая благодарность Дэвиду Маккуэйду и Лукашу Политанскому за уточнение дат, когда Витольд добрался до Пётркув-Трыбунальски.


[Закрыть]
.

На следующее утро на джипе «фиат» с открытым верхом прибыл командир Витольда, майор Мечислав Гаврилкевич. Он принял командование войсками на позициях к югу от города. Гаврилкевич велел Витольду идти по дорогам, а не по лесу. Витольд понимал, что так его люди станут отличной мишенью, но ослушаться приказа не мог. Едва они выступили, как над ними с гулом пронесся немецкий истребитель. Всего через несколько минут он вернулся еще с несколькими бомбардировщиками, и самолеты атаковали колонну. Отряд Витольда бросился прочь с дороги. Лошадей спрятали в канаве, чтобы переждать бомбардировку. Самолеты зашли на второй круг, обстреляли колонну из пулеметов, а затем улетели. Потерь не было, но теперь люди уже осознавали, что ждет их впереди[27]27
  Pilecki, [W jaki], PUMST, BI 6991, p. 8.


[Закрыть]
.

В тот вечер, проходя со своим отрядом через центр городка Пётркув-Трыбунальски, Витольд увидел, какой ад там царил. Витольд разбил лагерь на расстоянии нескольких километров от города, на небольшом возвышении, обращенном к западу, в сторону Германии. Взяв с собой восемь человек, он отправился на разведку. Из леса он впервые увидел немцев: в деревне на противоположном берегу узкой речушки была расквартирована разведывательная бронетанковая часть. Витольд вернулся, выставил часовых и еще долго смотрел, как пламя городского пожара освещает небо. Бой начнется завтра. Его люди понимали, что эта ночь может стать для них последней, и говорили о своих семьях и близких, оставшихся дома. Постепенно все уснули[28]28
  Pilecki, [W jaki], PUMST, BI 6991, p. 8; Schmidtke, [Wspomnienia], CAW, I.302.4.466.


[Закрыть]
.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю