Текст книги "Лишь время покажет"

Автор книги: Джеффри Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

15

Мэйзи не забыть первого раза, когда ей пришлось отказать посетителю.

– Уверена, столик освободится через несколько минут, сэр.

Она поздравила себя с тем, что, как только клиент оплатил счет, ее персонал успел убрать со стола, перестелить скатерть и накрыть его заново для следующего гостя всего за пять минут.

«Пальмовый дворик» быстро сделался настолько популярным, что Мэйзи пришлось все время держать пару столиков зарезервированными просто на тот случай, если кто-то из постоянных посетителей явится неожиданно.

Ее слегка смущало, что некоторые из ее прежних клиентов со времен работы в чайной «У Тилли» начали перебираться в «Пальмовый дворик», и не в последнюю очередь милейший мистер Краддик, который помнил Гарри по лету, когда тот разносил газеты. И еще большей похвалой себе она сочла, когда сама мисс Тилли начала заглядывать к ней на утренний кофе.

– Просто проведываю конкурентов, – пояснила она. – Кстати, Мэйзи, этот кофе великолепен.

– Как же иначе? – ответила Мэйзи. – Он же ваш.

Эдди Аткинс также заходил время от времени, и если размер его сигар, не говоря уж про охват талии, о чем-то свидетельствовал, его возможности по-прежнему оставались безграничны. Он ни разу не позвал Мэйзи на свидание, хоть и держался дружелюбно, зато постоянно напоминал ей, что его дверь всегда открыта.

Не то чтобы у Мэйзи не было поклонников, которым она изредка позволяла занять себя на вечер: скажем, пригласить на ужин в приличный ресторан, или в «Олд Вик» [30]30
  «Олд Вик» – разговорное название театра в Лондоне (с 1880 г. – Королевский Виктория-холл), а также театральной труппы. Возможно, имеются в виду гастроли последней.


[Закрыть], или в кино, особенно если шел фильм с Гретой Гарбо. Но когда на исходе дня они расставались, она никому не позволяла большего, чем поцелуй в щечку на прощание. По крайней мере до тех пор, пока не встретила Патрика Кейси, доказавшего, что ирландское обаяние не просто расхожее клише.

Когда Патрик впервые зашел в «Пальмовый дворик», она не единственная обернулась, чтобы рассмотреть его повнимательней. Он был чуточку выше шести футов ростом, спортивного телосложения, с вьющимися темными волосами. Большинству женщин оказалось бы достаточно и этого, но Мэйзи пленила его улыбка – как, она подозревала, и многих других.

Патрик сказал ей, что трудится по финансовой части, хотя Эдди утверждал, будто тот занят в сфере развлечений. Раз или два в месяц дела приводили его в Бристоль, и Мэйзи позволяла ему пригласить себя на ужин, в театр или кино, пока в итоге не нарушила собственное золотое правило и не пропустила последний трамвай до Стилл-Хаус-лейн.

Ее не удивило бы, выяснись вдруг, что дома, в Корке, у Патрика есть жена и полдюжины ребятишек, хотя он клялся ей, что до сих пор холост.

Когда бы мистер Холкомб ни заглядывал в «Пальмовый дворик», Мэйзи провожала его за столик в дальнем углу зала, частично укрытый за широкой колонной, которого избегали ее постоянные посетители. Но уединенность позволяла ей поделиться с учителем новостями о Гарри.

Сегодня, похоже, будущее интересовало его больше прошлого.

– Вы решили, что будет делать Гарри, когда окончит школу Святого Беды? – спросил он.

– Я особенно об этом не задумывалась, – призналась Мэйзи. – В конце концов, до выпуска время еще есть.

– Его осталось не так уж много, – заметил мистер Холкомб, – и я не верю, что вы хотите его возвращения в Мерривуд.

– Нет, не хочу, – твердо сказала Мэйзи, – но что нам еще остается?

– Гарри хочет в Бристольскую классическую школу, но опасается, что, если не получит там стипендии, вы не сможете себе позволить плату за обучение.

– Это помехой не станет, – заверила его Мэйзи. – С моей нынешней зарплатой, да еще если учесть чаевые, никто и не узнает, что его мать – какая-то официантка.

– Совсем не какая-то, – поправил ее мистер Холкомб, окинув взглядом переполненный зал. – Меня только удивляет, что вы еще не открыли собственное заведение.

Мэйзи рассмеялась и больше не вспоминала его слова, пока ее неожиданно не навестила мисс Тилли.

Каждое воскресенье Мэйзи посещала заутреню в церкви Святой Марии в Редклиффе, чтобы услышать, как поет ее сын. Мисс Манди предупреждала ее, что вскоре у Гарри сломается голос и не стоит ожидать, что пару недель спустя он начнет солировать как тенор. В то утро Мэйзи пыталась сосредоточиться на проповеди священника, но ее мысли все время разбегались. Она глянула через проход, туда, где сидели мистер и миссис Баррингтон со своим сыном Джайлзом и двумя девочками, в которых она угадала их дочерей, но имен не знала. Она удивилась, когда Гарри сказал ей, что подружился с Джайлзом Баррингтоном. Поначалу их свела простая случайность алфавитного порядка, объяснил он. Она надеялась, ей никогда не придется рассказывать, что Джайлз, возможно, приходится ему не только близким другом.

Мэйзи часто жалела, что не может сделать большего, чтобы помочь Гарри в его попытках получить стипендию Бристольской классической школы. Хотя мисс Тилли научила ее читать меню, складывать, вычитать и даже писать несколько простых слов, одна мысль о том, чему подвергает себя Гарри, приводила ее в трепет.

Мисс Манди подкрепляла уверенность Мэйзи, постоянно напоминая ей, что Гарри не достиг бы таких высот, не решись она пожертвовать столь многим.

– И в любом случае, – добавляла она, – вы сами ничуть не глупее Гарри, просто вам не предоставили тех же возможностей.

Мистер Холкомб уведомил ее о том, что называл «распорядком», и Мэйзи, по мере того как приближалась дата экзамена, волновалась не меньше, чем сам соискатель. Она в полной мере оценила справедливость замечания Смоленого о том, что зачастую наблюдатель страдает сильнее, чем участник.

Зал «Пальмового дворика» теперь бывал полон ежедневно, но это не остановило Мэйзи, затеявшую новые перемены в то десятилетие, которое пресса описывала как «легкомысленные тридцатые».

По утрам она начала предлагать разнообразную выпечку, а днем ничуть не менее востребованной оказалась чайная карта, в особенности после того, как Гарри рассказал ей, что миссис Баррингтон угощала их на выбор индийским и китайским чаем. Правда, мистер Фрэмптон наложил запрет на появление в меню бутербродов с копченым лососем.

Каждое воскресенье Мэйзи преклоняла колени на маленькой подушечке, и единственная ее молитва касалась все того же.

– Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы Гарри получил стипендию. Если он справится, я больше никогда тебя ни о чем не попрошу.

Когда до экзаменов осталась неделя, Мэйзи поняла, что не может спать, и лежала без сна, гадая, как это выдерживает Гарри. Столько ее клиентов выражали ему наилучшие пожелания: кто-то слышал, как он поет в церковном хоре, другим он доставлял утреннюю газету, а у некоторых собственные дети проходили, некогда прошли или еще только собирались пройти то же испытание. Мэйзи уже казалось, что половина Бристоля сдает этот экзамен.

В экзаменационное утро Мэйзи усадила нескольких постоянных посетителей не за тот столик, подала мистеру Краддику кофе вместо обычного горячего шоколада и даже принесла двум клиентам чужие счета. Жаловаться никто не стал.

Гарри сообщил ей, что справился, по его мнению, неплохо, но не уверен, достаточно ли хорошо. Он упомянул кого-то по имени Томас Харди, но Мэйзи не была уверена, приятель это или педагог.

В четверг утром, когда высокие часы в «Пальмовом дворике» пробили десять, Мэйзи знала, что именно сейчас директор вешает результаты экзаменов на школьную доску объявлений. Но прошло еще двадцать две минуты, прежде чем в зал вошел мистер Холкомб и направился прямиком к своему обычному столику за колонной. Мэйзи не могла угадать, как справился Гарри, по выражению лица его бывшего классного руководителя. Она поспешно направилась к нему через весь зал и, впервые за четыре года, села за стол напротив клиента – хотя, возможно, точнее было бы сказать «рухнула».

– Гарри отлично сдал экзамен, – сообщил мистер Холкомб, – но, боюсь, до стипендии ему чуть-чуть не хватило.

– Что это значит? – спросила Мэйзи, пытаясь унять дрожь в руках.

– Двенадцать лучших соискателей получили оценку в восемьдесят процентов или выше, и им всем предоставили открытые стипендии. Например, друг Гарри, Дикинс, пришел первым, с девяноста двумя процентами. Сам Гарри набрал весьма достойные семьдесят восемь процентов и пришел семнадцатым из трехсот. Мистер Фробишер сообщил мне, что его подвела работа по английскому.

– Ему следовало читать Харди вместо Диккенса, – подсказала женщина, которая в жизни не прочла ни одной книги.

– Гарри все равно предложат место в БКШ, – продолжил мистер Холкомб, – но он не будет получать сто фунтов стипендии в год.

Мэйзи поднялась:

– Значит, мне просто придется работать по три смены вместо двух? Потому что в Мерривуд он не вернется, в этом я могу вас заверить, мистер Холкомб.

В следующие дни Мэйзи изумлялась числу завсегдатаев, поздравлявших ее с великолепным достижением Гарри. Она также обнаружила, что у одного или двух ее клиентов дети не сумели сдать экзамен, в одном случае – недобрав единственный процент. Им придется удовольствоваться школой с меньшими требованиями. Это придало Мэйзи решимости: ничто не помешает Гарри явиться в первый день триместра в Бристольскую классическую.

Одной из странностей, на которые она обратила внимание в следующую неделю, оказалось то, что ее чаевые удвоились. Милейший мистер Краддик тайком вручил ей пятифунтовую купюру.

– Для Гарри, – пояснил он. – И пусть он докажет, что достоин своей матери.

Когда тонкий белый конверт упал в щель для писем на Стилл-Хаус-лейн – само по себе уже событие, – Гарри вскрыл его и прочел матери. «Клифтону, Г.» предлагалось место в классе «А» на Михайлов триместр [31]31
  Михайлов триместр – осенний триместр в некоторых школах, колледжах, университетах. Назван по Михайлову дню (день архангела Михаила, 29 сентября).


[Закрыть], который начнется пятнадцатого сентября. Добравшись до последнего абзаца, где миссис Клифтон просили письменно сообщить, желает соискатель принять или отвергнуть это предложение, сын взволнованно глянул на нее.

– Ты должен немедленно ответить им и принять предложение! – потребовала она.

Гарри порывисто обнял мать.

– Жаль только, отец не дожил, – шепнул он.

«Может, и дожил», – подумала Мэйзи.

Несколько дней спустя на половичок приземлилось второе письмо. В нем перечислялся длинный список предметов, которые необходимо было приобрести к первому дню триместра. Мэйзи обратила внимание, что Гарри, похоже, понадобится по два экземпляра всего, в ряде случаев – по три или больше, а в одном – целых шесть: носки серые, до икр, с подвязками.

– Жаль, что ты не можешь взять пару моих, – заметила она.

Гарри покраснел.

Третье письмо предлагало новым учащимся выбрать три внеклассных занятия из приложенного списка: от автомобильного клуба до корпуса военной подготовки – некоторые из них подразумевали дополнительную оплату в пять фунтов за предмет. Гарри выбрал хор, не требовавший лишних расходов, равно как и театральный клуб и общество ценителей искусства. В последнем пункте оговаривалось, что посещение музеев за пределами Бристоля потребует отдельной оплаты.

Мэйзи сожалела, что не знакома с еще несколькими мистерами Краддиками, но не дала Гарри повода для беспокойства, хотя, как напомнил ей мистер Холкомб, ее сыну предстояло провести в Бристольской классической следующие пять лет. Первый член семьи, который не бросит школу еще до четырнадцати, как заметила она в ответ.

Она собралась с духом перед новым посещением «известных портных Т. С. Марш».

К тому времени, как Гарри оказался полностью снаряжен и готов к первому учебному дню, Мэйзи снова начала ходить на работу и обратно пешком, экономя на трамвайных билетах пять пенсов в неделю.

– Фунта в год, – пояснила она матери, – хватит, чтобы заплатить за новый костюм для Гарри.

Мэйзи успела заметить, что родители могут казаться детям не только досадной необходимостью, но и поводом для смущения.

В первый торжественный день в школе Святого Беды Мэйзи оказалась единственной матерью, не носившей шляпку. После этого она купила одну в лавочке подержанных вещей и надеялась, что ее, как бы давно она ни вышла из моды, хватит до окончания сыном Бристольской классической.

С согласия Гарри она собралась проводить его до школы в первый день, но сочла сына уже достаточно взрослым, чтобы вечером самостоятельно доехать домой на трамвае. По большей части ее тревожило не то, как мальчик будет добираться туда и обратно, а что ей делать с ним по вечерам теперь, когда он больше не будет ночевать в школе. Она ничуть не сомневалась, что, если ему снова придется делить комнату с дядей Стэном, это добром не кончится, но пыталась не думать об этом, готовясь к первому дню Гарри в новой школе.

Шляпка на месте, лучшее (оно же единственное), недавно почищенное пальто, практичные черные туфли с единственной имевшейся у нее парой шелковых чулок – Мэйзи решила, что готова встретиться с остальными родителями. Когда она спустилась по лестнице, Гарри уже ждал ее у двери. Он выглядел так нарядно в своей новенькой бордово-черной форме, что ей захотелось провести его по всей Стилл-Хаус-лейн, чтобы соседи увидели: вот и с их улицы ходят в Бристольскую классическую школу.

Как и в первый день в школе Святого Беды, они поехали на трамвае, но Гарри попросил Мэйзи выйти за остановку до Юниверсити-роуд. Ей больше не позволялось держать его за руку, хотя она несколько раз поправила ему кепку и галстук.

– Пожалуй, мне пора, – сказала Мэйзи, едва завидев шумное сборище подростков, столпившихся у школьных ворот, – а то на работу опоздаю.

Ее слова весьма озадачили Гарри, поскольку он знал, что мистер Фрэмптон дал ей выходной.

Она наскоро обняла сына, но не ушла, а продолжала пристально смотреть ему вслед, пока он поднимался вверх по склону. Первым, кто его приветствовал, оказался Джайлз Баррингтон. Мэйзи не ожидала его здесь увидеть, так как Гарри упоминал, что его товарищ, скорее всего, уедет в Итон. Они пожали руки, словно пара взрослых мужчин, только что заключивших важную сделку.

Мэйзи высмотрела мистера и миссис Баррингтон, стоящих в задних рядах толпы. Не старается ли он избегать ее? Несколькими минутами позже к ним присоединились мистер и миссис Дикинс в сопровождении обладателя именной стипендии Пелоквина. Новые рукопожатия, в случае мистера Дикинса – левой рукой.

Когда родители начали прощаться с детьми, Мэйзи видела, как мистер Баррингтон пожал руку сначала сыну, затем Дикинсу, но отвернулся, когда ему протянул ладонь Гарри. Миссис Баррингтон выглядела смущенной, и Мэйзи задумалась, спросит ли она позже, почему Хьюго игнорирует лучшего друга Джайлза. Но даже если спросит, он наверняка не назовет ей подлинной причины. Мэйзи страшилась, что вскоре сам Гарри поинтересуется, почему мистер Баррингтон всегда им пренебрегает. Но до тех пор, пока правда оставалась известна лишь троим, она не представляла, каким образом о ней может узнать ее сын.

16

Мисс Тилли так зачастила в «Пальмовый дворик», что даже обзавелась там собственным столиком.

Обычно она приходила часа в четыре и заказывала чашечку чая («Эрл грей») и бутерброд с огурцом. Она неизменно отказывалась брать что-либо из обширного ассортимента кремовых пирожных, булочек с джемом и шоколадных эклеров, но изредка позволяла себе скон с маслом. Когда однажды вечером она появилась необычно поздно – за несколько минут до пяти, – Мэйзи облегченно вздохнула, убедившись, что ее обычный столик свободен.

– Если можно, сегодня я посижу в более укромном месте, Мэйзи. Мне нужно поговорить с тобой наедине.

– Конечно, мисс Тилли, – согласилась Мэйзи и подвела ее к излюбленному столику мистера Холкомба, за колонной в дальнем конце зала. – Я освобождаюсь через десять минут, – сообщила она. – Тогда я к вам присоединюсь.

Когда пришла ее сменщица Сьюзен, Мэйзи предупредила ту, что на несколько минут присядет с мисс Тилли, но обслуживать ее незачем.

– Старушенция чем-то недовольна? – уточнила Сьюзен.

– Эта «старушенция» научила меня всему, что я знаю, – улыбнулась Мэйзи.

Когда пробило пять, Мэйзи подошла и заняла место напротив мисс Тилли. Она редко садилась за столик к клиенту и в тех немногих случаях, когда все же так делала, всякий раз чувствовала себя неуютно.

– Выпьешь со мной чая, Мэйзи?

– Нет, спасибо, мисс Тилли.

– Понимаю. Постараюсь не слишком тебя задерживать, но прежде чем я расскажу тебе о том, почему хотела с тобой встретиться, позволь полюбопытствовать, как дела у Гарри?

– Скорей бы уж он перестал расти, – вздохнула Мэйзи. – По-моему, я отпускаю его брюки по нескольку раз за месяц. Такими темпами его длинные штаны превратятся в шорты еще до конца года.

Мисс Тилли рассмеялась:

– А как его учеба?

– В табеле за конец триместра говорилось… – Мэйзи чуть помешкала, пытаясь припомнить точную формулировку. – «Более чем удовлетворительное начало. Подает большие надежды». Он оказался первым по английскому.

– В этом есть определенная ирония, – заметила мисс Тилли. – Если я правильно помню, именно этот предмет подвел его на вступительном экзамене.

Мэйзи кивнула, стараясь не думать о финансовых последствиях того, что Гарри читал слишком мало Томаса Харди.

– Должно быть, ты очень им гордишься, – продолжала мисс Тилли. – А когда я в воскресенье ходила в церковь Святой Марии, то была рада увидеть, что он вернулся в хор.

– Да, но теперь ему приходится довольствоваться местом в заднем ряду с остальными баритонами. Солистом ему уже не быть. Но он вступил в театральный клуб и теперь, поскольку в БКШ нет девочек, играет Урсулу в школьной постановке.

– «Много шума из ничего», – подхватила мисс Тилли. – И все же мне не стоит отнимать слишком много твоего времени, так что я перейду к делу.

Она отпила чая, как будто собираясь с духом перед тем, как снова заговорить, а затем слова хлынули потоком.

– В следующем месяце мне исполнится шестьдесят, дорогая моя, – сообщила она, – и я уже некоторое время подумываю, не отойти ли мне от дел.

Мэйзи и в голову не приходило, что мисс Тилли не будет держать чайную вечно.

– Мы с мисс Манди подумываем переехать в Корнуолл. Присмотрели себе домик у моря.

«Вы же не можете покинуть Бристоль, – хотелось возразить Мэйзи. – Я люблю вас обеих, и, если вы уедете, к кому мне обращаться за советом?»

– Окончательно вопрос назрел в прошлом месяце, – продолжала мисс Тилли, – когда один местный делец предложил выкупить у меня заведение. Похоже, он хочет добавить его к своей растущей империи. И хотя меня не радует мысль, что моя чайная станет частью сети, это предложение оказалось слишком заманчивым, чтобы отвергнуть его без раздумий.

У Мэйзи был только один вопрос, но она не стала перебивать мисс Тилли, выкладывавшую взахлеб свою историю.

– С тех пор я много думала и вот что решила: если ты сможешь собрать ту же сумму, я предпочту передать дело тебе, а не уступить незнакомцу.

– И сколько он предложил?

– Пятьсот фунтов.

Мэйзи вздохнула.

– Я польщена тем, что вы вообще подумали обо мне, – сказала она наконец, – но, честно говоря, у меня не водится и пятисот пенни, не говоря уже о пятистах фунтах.

– Я боялась, что ты так и скажешь, – призналась мисс Тилли. – Но если тебе удастся найти спонсоров, уверена, они сочтут это дело хорошим вложением средств. В конце концов, за последний год моя прибыль составила сто двадцать фунтов и десять шиллингов, и это не считая моей зарплаты. Я бы уступила тебе чайную дешевле, но мы нашли чудный домик в Сейнт-Мауэсе, и владельцы хотят за него триста фунтов и ни пенни меньше. Наших с мисс Манди сбережений хватит от силы на пару лет, а так как пенсии нам не видать, лишние две сотни фунтов окажутся существенным подспорьем.

Мэйзи уже собиралась сообщить мисс Тилли, что она крайне сожалеет, но об этом не может идти и речи, когда в зал вошел Патрик Кейси и устроился за своим обычным столиком.

Только после того, как они занялись любовью, Мэйзи рассказала Патрику о предложении мисс Тилли. Он сел на постели, зажег сигарету и глубоко затянулся.

– Собрать такую сумму не очень трудно. В конце концов, ты же не Брюнель в поисках средств на Клифтонский подвесной мост.

– Нет, но я миссис Клифтон, пытающаяся найти пять сотен фунтов, когда в кармане не звенит и пары пенни.

– Верно, но ты сможешь показать денежный поток и проверенную прибыль, не говоря уже о репутации чайной. Имей в виду, мне понадобится взглянуть на бухгалтерские книги за последние пять лет и убедиться, что от тебя ничего не скрыли.

– Мисс Тилли ни за что не стала бы никого обманывать.

– Еще тебе придется выяснить, не пересмотрят ли в ближайшем будущем арендную плату, – добавил Патрик, пропустив мимо ушей ее возражения, – и дважды перепроверить, что ее бухгалтер не потребует штрафной неустойки, как только ты начнешь получать прибыль.

– Мисс Тилли никогда бы так не поступила, – продолжила настаивать Мэйзи.

– Ты так доверчива, Мэйзи. Но тебе следует помнить: этим вопросом будет заниматься не мисс Тилли, а юрист, считающий, что должен отработать свой гонорар, и бухгалтер, дожидающийся дня зарплаты на тот случай, если ты не оставишь его на службе.

– Ты определенно никогда не встречался с мисс Тилли.

– Твоя вера в эту пожилую даму весьма трогательна, Мэйзи, но моя работа состоит в том, чтобы защищать подобных тебе людей, а ста двадцати фунтов и десяти шиллингов прибыли в год не хватит тебе на жизнь, если учесть, что придется делать регулярные выплаты инвестору.

– Мисс Тилли заверила меня, что прибыль не включает ее зарплату.

– Возможно, это и так, но ты не знаешь, какова эта зарплата. Тебе потребуется еще по меньшей мере двести пятьдесят фунтов в год, чтобы выжить, иначе не только ты сама разоришься, но и Гарри вылетит из классической школы.

– С нетерпением жду вашей встречи с мисс Тилли.

– И что с чаевыми? В «Рояле» ты получаешь половину от общей их суммы, что приносит тебе еще по меньшей мере двести фунтов в год, которые в настоящее время не облагаются налогом, хотя, я уверен, в будущем правительство еще спохватится на этот счет.

– Возможно, мне следует сказать мисс Тилли, что риск чересчур велик. В конце концов, как ты постоянно мне напоминаешь, в «Рояле» я имею гарантированную прибыль, ничем не рискуя.

– Верно, но если пресловутая мисс Тилли хотя бы вполовину так хороша, как ты описываешь ее предложение, это может оказаться возможностью, которая вряд ли представится тебе снова.

– Реши уже что-нибудь, Патрик, – потребовала Мэйзи, пытаясь сдержать раздражение.

– Решу, как только увижу книги.

– Решишь, как только познакомишься с мисс Тилли, – уточнила Мэйзи, – поскольку тогда ты поймешь истинное значение слов «добрая воля».

– С нетерпением жду встречи с этим воплощением добродетелей.

– Означает ли это, что ты будешь представлять мои интересы?

– Да, – подтвердил он, затушив сигарету.

– И дорого ли обойдутся ваши услуги безденежной вдове, мистер Кейси?

– Погаси свет.

– Вы уверены, что этот риск оправдан, – спросил мистер Фрэмптон, – когда вам есть что терять?

– Мой финансовый консультант так считает, – ответила Мэйзи. – Он заверил меня, что все цифры сходятся, а когда я верну ссуду, то начну получать прибыль уже через пять лет.

– Но именно в это время Гарри будет учиться в Бристольской классической.

– Я прекрасно об этом помню, мистер Фрэмптон, но при заключении сделки мистер Кейси оговорил для меня существенную зарплату, и, разделив чаевые с персоналом, я буду получать примерно столько же, сколько приношу домой сейчас. И, что еще важнее, через пять лет я стану владелицей этой недвижимости и вся прибыль будет принадлежать мне, – изложила она, пытаясь вспомнить слова Патрика в точности.

– Мне очевидно, что вы приняли решение, – заключил мистер Фрэмптон. – Но позвольте, Мэйзи, предостеречь: есть немалая разница между жизнью наемного работника, еженедельно приносящего домой конверт с зарплатой, и нанимателя, отвечающего за то, чтобы вечером каждой пятницы в нескольких таких конвертах появлялись деньги. Откровенно говоря, Мэйзи, вы лучшая в своем деле, но точно ли вы уверены, что хотите сменить нынешнее занятие на руководящую должность?

– Мистер Кейси будет помогать мне советами.

– Кейси – способный малый, не стану отрицать, но ему также приходится присматривать за более важными клиентами на другом конце страны. А помощь вам понадобится ежедневно. Если что-нибудь пойдет не так, его может не оказаться рядом.

– Но мне, быть может, больше никогда в жизни не представится такой возможности, – повторила Мэйзи еще одно высказывание Патрика.

– Будь по-вашему, Мэйзи, – отступился Фрэмптон. – И не сомневайтесь в том, как сильно нам всем будет недоставать вас в «Рояле». Единственная причина, по которой вы не являетесь незаменимой, – это то, как хорошо вы обучили свою заместительницу.

– Сьюзен вас не подведет, мистер Фрэмптон.

– Ничуть не сомневаюсь. Но она никогда не станет Мэйзи Клифтон. Позвольте же мне первому пожелать вам всяческих успехов в новом начинании, а если дела пойдут не так хорошо, как задумано, для вас всегда найдется работа здесь, в «Рояле».

Мистер Фрэмптон поднялся из-за стола и пожал Мэйзи руку, совсем как шесть лет тому назад.