Текст книги "Великолепная семерка"

Автор книги: Джефф Питерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

ФЕРМА ПО-ИРЛАНДСКИ

Крис никогда не брался за дела, которые мог сделать кто-то другой.

В детстве ему частенько доставалось от матери. У нее была тяжелая рука, и лентяя-сынка она гоняла со всей нерастраченной страстью молодой вдовы.

Отец его был удачливым рыбаком, пока не пропал во время внезапного осеннего шторма. Они жили тогда на берегу Черного моря, в городе Одессе, на Большом Фонтане. И не было в том городе более славного дела, чем рыбацкий труд. Потому что все жители Одессы – негоцианты и биндюжники, полицейские и воры, актрисы и белошвейки – все они ели рыбу. Крис (тогда его называли Кирюшей) тоже должен был стать рыбаком, когда вырастет. А пока ему приходилось вместе с матерью и сестрами скоблить полы у богатых горожан и таскать на пристани неподъемные корзины с рыбой.

Корзины он таскал легко, а ползать на коленях в чужих домах было для него сущей казнью. Сестра и мать прекрасно справились бы и без него, и Крис долго не понимал, почему он делает эту работу вместе с ними. Ему было двенадцать лет, когда он случайно заметил, каким взглядом следил хозяйский сынок-гимназист за его сестренкой, наклонявшейся над тазом.

Да, двенадцать, и он уже кое-что понимал. Крис дождался, когда мать получит деньги за работу, выждал еще два дня, и только на третий подстерег гимназиста и выдрал его собственным же ремнем с гимназической пряжкой. Выдрал просто так, без малейшего законного основания. Может быть, смутно припомнив из Закона Божия, что «посмотревший на женщину с вожделением уже прелюбодействовал с ней в сердце своем».

Ему не суждено было стать рыбаком и уходить в море на шаланде или фелюге, потому что он нашел другие способы добывать рыбу. Сначала рыбу. Несколько корзин, поставленных в нужное место и в нужное время незаметно для начальства. Этого хватало, чтобы накормить семью и угостить соседей, а остатки можно было отнести перекупщикам. Потом были ящики с французским вином, разлитым и закупоренным в подвале старого Фишеля. Вино могло быть и португальским, и итальянским – это зависело не столько от пропорций, в которых смешивались сироп, сок, краска и спирт, сколько от наличия подходящих этикеток. Фишель не мог пожаловаться полиции, что у него пропадает часть продукции, потому что уж такая это была продукция. Когда Крис и его друзья подросли, ящики и корзины уже таскали Другие ребята, а Кирилл Белов делал то, что не могли делать другие – думал, рассчитывал, командовал. Делил, в конце концов.

Потом был вонючий трюм, и бесконечный океан, и удивительно тесный и грязный Нью-Йорк. Поначалу ему тоже пришлось делать то же, что и всем. Догнать с шайкой таких же, как он, юнцов пьяного матроса в закоулке, шарахнуть по затылку и вытрясти из карманов все его несчастные гульдены, франки и гинеи. Крису показалось однажды, что старший неправильно делит добычу, и он напомнил ему об арифметических правилах. Старший выхватил нож. Крис молча отдал свою долю и ушел. Назавтра старшего нашли с проломленным черепом. Юнцы позвали Криса, и с тех пор он перестал гоняться за пьяными матросами, потому что это могли делать другие. Он только выбирал, командовал и делил.

Когда в портовый район нагрянула полицейская облава, шайка Криса разбежалась по подвалам и чердакам. Здесь ребят и переловили. Крис успел вскочить в товарный вагон, и поезд унес его на юг. Ночью, когда состав ненадолго остановился у разъезда, в полуоткрытую дверь вагона влетел мешок и упал на доски с металлическим лязгом. Вслед за мешком в вагон забрался человек в широкополой шляпе. Крис затаился в темном углу, приготовив матросский нож. Незнакомец, почувствовав его присутствие, сказал, вглядываясь в темноту вагона: «Братишка, надеюсь, я тебе не помешал? Если ты не против, поедем вместе». Это был Энди Крофорд, налетчик из Остина, возвращавшийся в Техас после вынужденных двухлетних каникул, проведенных в тюрьме Линчберга.

Три года Крис был напарником Энди, три долгих и прекрасных года, до самой его кончины от шальной пули перепуганного пассажира дилижанса. За это время он многому научился. Он мог выжить в прерии и не потеряться в больших городах. Он научился отличать трудовые деньги, которые нельзя брать, от ворованных денег, которые брать надо. Главное же, чему научил его Энди, было искусство стрелять, не убивая.

В стране неограниченных возможностей Крис не достиг ничего такого, к чему стремились остальные. Но всегда брался только за такие дела, за которые не взялся бы никто другой.

Чтобы отвадить от беззащитной деревушки шайку конокрадов, Крису не нужны были ни армия, ни артиллерия, ни военно-полевые суды. Ему хватило пяти-шести опытных мужчин. Желательно, хороших стрелков. И обязательно с безупречной репутацией.

Двое нашлись сами. Винн неплохо проявил себя на похоронах. Гарри тоже был надежным партнером.

Гарри рассказал Крису об одном ирландце, О'Райли. Бывший солдат служил охранником дилижанса, в котором Гарри ехал на серебряные рудники. На лесной дороге дилижанс остановили грабители. О'Райли, спрыгнув с облучка, стрелял непрерывно, как шестирукий индийский бог. Дилижанс помчался прочь. Гарри хотел было помочь мужественному охраннику, но быстро понял, что ирландец справится и сам. Главное – не мешаться у него под ногами, когда он работает.

Добравшись до ближайшей станции, кучер рассказал о засаде шерифа с помощниками. Однако мчаться на выручку О'Райли не пришлось. Не прошло и получаса, как они увидели его, шагающего по дороге с тремя оружейными поясами на плече. Четвертый налетчик еле тянулся на привязи.

Рассказывали и другие истории про ирландца. Не все они были благочестивы, но это только укрепляло Криса в его заинтересованности. Одно его смущало. «А если он знает обо мне? – напрямую спросил он у Гарри. – Все-таки он охранник. Хорошо, если просто откажется. А если доложит шерифу?»

– Не доложит, не сомневайся, – заверил Гарри. – В охранниках он был недолго. Дольше служил в армии. Воевал с индейцами, с испанцами. Говорят, имел неприятности на службе. Раньше часто пропадал в церкви. Ярый католик, грехи замаливал. Говорят, натворил такое, что боится жить среди людей. Он как раз тот человек, что нам надо.

– А что он натворил, – с сомнением заметил Крис.

– Занимался охотой на людей: на отпетых убийц и живодеров. Сам он, как ярый католик, все равно считал своих клиентов людьми. Вот и замаливает теперь содеянное. А на заработанные деньги купил ферму в горах. С тех пор его редко кто встречал, но над сараем часто виден дымок. Передай ирландцу привет от меня, и он тебя примет. Думаю, такой человек нам не помешает. И в конце концов, ты же предлагаешь ему доброе дело. Какая разница, налетчик или охранник, святой или грешник будет совершать доброе дело?

И Крис, как обычно, согласился с Гарри Флетчером.

Они долго добирались до фермы, расположенной высоко в горах. Сначала путь лежал по старой ското-перегонной тропе, но она завела их на середину перевала и оборвалась, перекрытая осыпью. Винн попытался продвигаться вперед, но мерин с трудом шел, утопая в мелких камнях по самое брюхо. Пришлось отказаться от опасной затеи.

Крис вспомнил, что несколько минут назад они проехали мимо малозаметной тропинки, поднимавшейся круто по травянистому склону. Развернувшись, они отыскали дорогу, спешились и принялись взбираться, ведя лошадей в поводу. На гребне перевала остановились, невольно любуясь зелеными склонами. Ниже них, впереди, за редкой рощицей виднелись крытые горбылем крыши трех построек и пустой загон для скота. Из трубы тянулся голубоватый дым. Вокруг, сколько хватало взгляда, не было ни одного человеческого жилья.

– Самое подходящее место для настоящего ирландца, – заметил Винн. – Зеленые склоны для овечек, в роще полно топлива для печки, и ни одного англичанина на расстоянии ружейного выстрела.

– Надеюсь, мы не похожи на англичан, – сказал Крис.

– За себя я спокоен, – Винн поправил шляпу и несуществующий галстук. – Мои французские корни видны невооруженным глазом. А твои корни, если не секрет? Знал я одного парня из немцев, чем-то вы похожи. Ты где родился, на Востоке?

– Я родился не здесь, – коротко ответил Крис, и Винн не стал его расспрашивать, сменив тему.

– Мы выбрали неудачное время для визита, – заявил он. – В гости к ирландцу надо приходить в День Святого Патрика. Особенно если ты любишь виски. Ты любишь виски?

– Глоток виски никогда не помешает, – пожал плечами Крис. – Но с ирландцами одним глотком не отделаешься. Я предпочитаю просыпаться без головной боли.

– Сразу видно, что ты никогда не пил настоящее виски, – сочувственно произнес Винн. – Настоящее ирландское виски. Его не сравнить ни с шотландским, ни с канадским, я уж и не говорю о бурбоне. Настоящее ирландское виски – большая редкость. Знаешь, почему? Во-первых, его перегоняют особым способом. Получается гораздо крепче. Во-вторых, пока готовят брагу для перегонки, настоящий ирландец не может удержаться и всю эту брагу выпивает. Поэтому ирландского виски так мало. Ты можешь меня спросить: если ирландского виски так мало, как же ирландцам удается так много пить? Я тебе отвечу: есть и второй способ приготовления ирландского виски. Эту тайну передают из поколения в поколение. Мне раскрыл ее перед самой смертью один старый самогонщик. Я мог бы и тебе раскрыть секрет, но сначала ты должен мне кое-что пообещать.

– Что?

– Обещай, что не будешь отказываться, когда О'Райли предложит нам пропустить по стаканчику.

– Обещаю, – сказал Крис. – Валяй, раскрывай свою тайну.

– Итак, секретный рецепт ирландского виски, – Винн оглянулся и понизил голос, чтобы его не смогли расслышать овцы, которые мирно паслись на зеленом склоне примерно в двух милях от него. – Берется стакан бурбона, или скотча, или рома, или водки. В общем, берется стакан всего, что горит. И медленно вливается в пол-кружки пива. Пить большими глотками.

– И весь секрет? – серьезно спросил Крис.

– Не забудь о своем обещании, – ответил Винн.

О'Райли колол дрова на заднем дворе, не обращая внимания на подъехавших всадников.

Он был высоким и длинноруким и с устрашающей ловкостью орудовал топором на длинной рукоятке. Крис отметил, что у дровосека были отнюдь не ирландские черные прямые волосы и широкие мексиканские скулы.

Дождавшись, когда хозяин фермы повернется в их сторону, Крис обратился к нему по-испански:

– Хола! Вам привет от Неугомонного Гарри. Он сказал, что вашему хозяйству не помешают инвестиции.

– Вот еще, – проворчал О'Райли.

На его месте предприимчивый хозяин мог бы проявить и большую заинтересованность. Ферма состояла из пары покосившихся сараев, откуда не доносилось ни единого звука. Похоже, что домашних животных не было там давно. Каменный дом был бы хорош, если не считать окон, зарешеченных гнилыми досками. Загон для скота, огороженный ветхими жердями, давно уже не топтало ничье копыто. Только дымок над сараем и характерный запах пролитого самогона выдавали присутствие человека.

– Милое местечко, – сказал Винн, оглядываясь.

– Есть работа для шестерых стрелков, которые не любят конокрадов, – сказал Крис, поняв, что здесь не принято читать предисловия.

– Сколько стволов на другой стороне? – деловито спросил О'Райли, расколов полено пополам.

– Тридцать.

– Один к пяти? – О'Райли прищурился, что означало насмешливую улыбку. – Не вижу шансов.

Он установил новое полено, занес топор над головой и неуловимым движением опустил его. Сверкнуло лезвие, прошелестел ветерок, и тут же звонко вскрикнуло полено, раскалываясь на две половинки, сочно блестящие свежей сердцевиной.

– Два года назад, разбираясь с семейкой Бланков, вы тоже не видели шансов?

Ирландец внимательно осмотрел блестящее лезвие топора, попробовал его ногтем и сокрушенно покачал головой. Весь его вид говорил, что он полностью поглощен заготовкой дров. Состояние инструмента заботило его гораздо больше, чем собеседники за спиной, ожидающие ответа.

– Тогда я получил шестьсот долларов за их скальпы, – наконец проговорил он, вытирая лезвие топора рукавом.

– А когда в Ларедо бесследно пропал Эрнандо Сильва со всей своей бандой? – напомнил ему Крис. – Тогда у вас были шансы?

– Шансов не было. Поэтому городские власти и заплатили мне восемьсот.

– Можете заработать двадцать, – веско заявил Крис.

Винн отвернулся, до скрипа стиснув зубы, чтобы не расхохотаться.

О'Райли ничего не ответил, устанавливая половинку полена на плаху. Еще одно неуловимое движение топора, и половинка превратилась в две разлетевшиеся четвертинки.

– Ну что же, – сказал он наконец. – Один против пятерых? Прекрасные шансы. Не желаете пропустить по стаканчику виски?

БРИК БОЛТУН

Покинув гостеприимную и процветающую ферму О'Райли, Крис и Винн направились на железнодорожную станцию. Винн жил там и часто общался с ковбоями, ожидавшими отправки в лагеря. Он охотно обсуждал с ними проблемы развития животноводства в Техасе, и сам был готов отправиться на работу, как только появится стоящее предложение. Но предложений было мало, а ковбоев много.

Это были последние остатки великой армии, когда-то покорявшей бескрайние просторы прерии, а теперь потерпевшей поражение в битве с железной дорогой.

В течение трех десятилетий после Гражданской войны пастбища Техаса, Юго-Запада и Великих Равнин поставляли мясо для городов Севера и Востока, причем товар шел своим ходом. Ему навстречу строились железные дороги, и погрузочные станции долго оставались теми маяками, к которым тянулись по прерии многотысячные стада.

Среди ковбоев, что томились на станции, многие слыхали о великой Тропе Чизхолма, но пройти по ней им не довелось. Торговец Джесси Чизхолм в 1866 году проехал на своем фургоне через индейские земли Оклахомы от Сан-Антонио до Абилена в Канзасе и проложил в девственной прерии колею длиной в тысячу километров. Весной следующего года в Абилене открылась конечная станция железной дороги. Сюда, по сохранившейся колее фургона, отправились из Сан-Антонио первые стада.

Тысяча миль. Десять миль в день – удача. Пятнадцать – счастье. Огромное стадо в полторы-три тысячи голов, неспешно бредущее от водопоя к водопою. Жара и пыльные бури. Грозы и ливни, переходящие в наводнения. Волки, койоты, скорпионы и змеи. И дикий бродячий скот, который страшнее хищников, потому что может заразить неизлечимой болезнью все стадо. И непроглядные ночи, когда не сомкнешь глаз, оберегая покой спящего стада: бывало, внезапный звон упавшей на камин посуды вызывал у пугливых животных панику, что животные срывались с места и лавиной неслись в ночи, сметая все на своем пути, калеча домашний скот и затаптывая насмерть людей. Вот какой была работа ковбоя. Вот за что, трудясь по двадцать часов в сутки, получал он свои тридцать-сорок долларов в месяц.

Но и эту работу стало все труднее и труднее получить. Железные дороги перечеркнули прерию из стороны в сторону, и новые станции уже открылись на самой границе. Пастбища все чаще огораживали проволокой, и перегоны становились все короче и короче. От Тропы Чизхолма осталась широкая дорога в прерии, да множество песен, которые долго еще будут петь у костра.

Сейчас ковбоев ждала работа в загоне. Добравшись до ранчо, они займутся телятами, которых надо клеймить. Потом возьмутся кастрировать быков и спиливать им рога и наконец отсортируют скот для продажи и погонят его к ближайшей погрузочной станции.

Но пока хозяева дальних ранчо были редкими гостями здесь на станции, и ковбои томились ожиданием, убивая время за картами и в бесконечных разговорах. Там-то Винн и услышал о человеке по кличке Брик Болтун. Услышал же он такое, что не преминул передать Крису.

Это был случай, когда на стадо молодых быков налетела банда Черного Кельнера. Брик в одиночку пустился за грабителями, перебил всех и спустя пару недель пригнал животных хозяину.

– Говорят, этот Брик разбивает три бутылки, брошенные в воздух, – сказал Винн. – Он, конечно, может удивить местных стрелков, но только не индейцев моей школы. У меня лучшие стрелки попадали в три сосновые шишки, и не из револьвера, а из винчестера.

– Мы с Бриком знакомы, – сказал Крис. – Вряд ли он согласится, но поговорить все равно стоит. Только ты не все его фокусы знаешь. Его трудно раскрутить. Однажды я сам видел, как он пробил три шляпы. В том числе и мою. Мы их подбросили одновременно, и упали они, уже пробитые.

– Простреленной шляпой не удивишь даже местных мастеров, – заметил Винн.

– Разве я сказал «простреленные»? – Крис усмехнулся. – Он пробил их тремя ножами.

Когда Крис и Винн прибыли на станцию и остановились у коновязи, на площадке у паровоза разворачивались непонятные события. В тени жидкого заборчика сидел на земле худой ковбой, расслабленно вытянув свои длинные ноги и надвинув шляпу на глаза. Перед ним стоял взмокший краснолицый верзила, сжимая кулаки и повторяя:

– Брик! Проснись! Ответь мне! Брик! Я с тобой говорю! Брик!

В ответ Брик надвинул шляпу еще глубже.

– Слушай, Брик! Мне тут рассказали, как ты дрался в Томбстоуне. А я не верю!

В этих краях выражение недоверия обычно служило преамбулой к вызову на поединок. После таких слов собеседник обязан был со сдержанным гневом спросить: «Так ты считаешь, что я вру?» – «Да, я думаю, что ты врешь!» – отвечал оппонент, выхватывая револьвер. Дальнейшее было уже делом техники. Иногда тот, кто первым выхватывал оружие и нажимал на крючок, оказывался в проигрыше: его поспешная пуля уходила в землю, в то время как противник успевал поднять ствол на уровень живота и оказывался прав. И никто уже никогда не вспоминал, из-за чего они спорили. Кто жив, тот и прав.

Эти нормы этикета были хорошо известны ковбоям. Но Брик не следовал никаким нормам. Он на секунду приподнял шляпу над глазами и с холодным любопытством глянул на собеседника. «Ты не веришь? – словно говорил его взгляд. – Ну и не верь. А мне-то что?» Оценивать вслух чужое мнение Брику было лень, шляпа вернулась на глаза, а ноги вытянулись еще длиннее.

В толпе ковбоев, с жадным любопытством следящих за скандалом, кто-то отчетливо рассмеялся в ответ на красноречивый жест Брика.

Верзила в ярости оглянулся и с новыми силами принялся приставать к утомленному собеседнику.

– Брик! Ну признайся, что ты просто наврал!

Шляпа еще раз приподнялась. Взгляд Брика был по-детски удивленным. Собеседник словно играл в карты сам с собой. Сначала он сделал свой ход, потом пошел за Брика. Эту игру надо было как-то остановить. С неожиданной легкостью Брик поднялся и встал возле углового столбика забора. Не произнося ни слова, он махнул рукой в сторону телеграфного столба, и верзила обрадованно зашагал на указанную позицию.

Крис, наблюдая за происходящим от коновязи, насчитал десять шагов дистанции между спорщиками. Стреляться на таком расстоянии, да еще из этих кольтов, которые могут уложить бизона? «Ну и порядочки у вас», – неодобрительно проговорил он. «Жара, безделье, – пожал плечами Винн. – Расславляются люди».

Пока верзила расстегивал кобуру, Брик поставил на забор рядом с собой пустую кружку. Он не стал доставать револьвер. В его руке щелкнул, распрямляясь, складной нож.

– Сигнал! – потребовал верзила, нервно постукивая пальцами по рукоятке револьвера.

Один из ковбоев вышел на площадку у паровоза, где изготовились спорщики, и поднял к небу свой револьвер.

Грохнул сигнальный выстрел. Сразу же за ним раздался выстрел верзилы, и кружка Брика с визгом слетела с забора и прокатилась по траве. Пауза между этими двумя выстрелами была ничтожна. Но все услышали, как перед вторым выстрелом раздался еще один звук – короткий и сухой удар ножа, который воткнулся в столб рядом с верзилой. Рукоятка ножа торчала на уровне его груди.

Верзила обвел собравшихся радостным взглядом, указывая дымящимся стволом револьвера на сбитую кружку:

– Ну что, видели?

Брик подошел к столбу и с усилием выдернул свой нож. Верзила растерянно глянул на треугольную щель, оставшуюся в столбе, и снова оглянулся к зрителям.

– Вы же все видели, я выстрелил первым!

Зрители пожимали плечами и отворачивались:

– Трудно сказать… Почти одновременно…

Брик между тем вернулся к примятой траве под забором, обессиленно опустился на прежнее место и надвинул шляпу на глаза.

Его противник, размахивая револьвером, кидался от одного зрителя к другому, но никто из них не подтвердил его победы. Его красное лицо стало багровым, а потом серым от бешенства. Громко топая и вздымая клубы пыли, он снова направился к Брику.

– Брик! Вставай! Мы начнем все сначала! Но только по-настоящему! Вставай, ты, хвастун! Ты слышал, что я сказал? Я сказал, что ты все врешь!

В ответ Брик опустил шляпу так, что она закрыла даже кончик его длинного носа.

– Вставай! – закричал верзила и выстрелил в землю рядом с сапогами Брика.

Брик не шелохнулся.

– Встань и покажи, на что способен, грязный хвастун! Вставай, или признай, что я выиграл!

Брик встал.

– Ты проиграл, – сказал он, и многие впервые услышали его голос.

Брик снова оказался у забора, но на этот раз ему не потребовалась кружка в качестве мишени. Теперь мишенью был он сам. Верзила, стоя в десяти шагах от него, раскачивался от нетерпеливой ярости, и пальцы его сжимались и разжимались, предвкушая сладость выстрела.

– Сигнал! – потребовал верзила. – Я требую сигнала!

– Ребята, давайте остановимся, – сказал ковбой, от которого ждали сигнального выстрела. – Нам не нужны новые проблемы. Покричали, и хватит, ребята…

– Сигнал, – коротко бросил Брик.

Все замерли. Сигнальный револьвер нацелился в небо. Верзила застыл в напряженной позе, не сводя горящего ненавистью взгляда с тощей фигуры Брика. А Брик смотрел на него с задумчивым любопытством, слегка прищурясь и наклонив голову на бок. И никто, кроме Криса, не видел, что кисть его безвольно висящей руки плавно и упруго отгибается назад, и между пальцами проступает черный зуб клинка.

Сигнальный выстрел прогремел с неожиданной силой. Верзила успел выхватить кольт, но выстрела не последовало. Все услышали чмокающий удар ножа между ребрами и вслед за этим – изумленный вздох верзилы. Он пошатнулся, схватившись за грудь. Ноги его подогнулись, и он осел на землю, как скошенный стебель.

– Готов, – проговорил Винн.

– Насмерть, – подтвердил Крис.

– Брик мог бы его ранить в руку, – предположил Винн.

– Зачем? – Крис пожал плечами. – Чтобы продолжить спор?

Брик поднял с земли седельные сумки и перекинул через плечо. Ковбои, сбежавшиеся к поверженному верзиле, смотрели на него достаточно красноречиво. Если бы поблизости оказался шериф, дело могло получить малоприятное продолжение.

Будь на месте Брика кто-то из своих, местных, шериф не стал бы вмешиваться. Оба вооружены, оба правы, каждый по-своему. Честный поединок, к тому же проиграл тот, кто его затеял.

Но Брик был здесь один, и он был пришлым. Мало того, что он мог отнять работу у кого-то из собравшихся ковбоев, он отнял у одного из них жизнь.

Несколько человек двинулись вслед за Бриком, молча и многозначительно переглядываясь.

Быстрой, но спокойной походкой Брик удалялся от толпы, направляясь к коновязи. Здесь его и встретил Крис. Заметив его, преследователи остановились.

– Брик!

– Крис?

– У тебя найдется пара минут для меня?

Брик кивнул.

Крис проводил взглядом преследователей, которые разошлись в разные стороны, явно отложив свои намерения до более подходящего времени.

Брик не оборачивался, но, похоже, по глазам Криса догадался о том, что происходит за его спиной. Он улыбнулся так же безмятежно, как иногда улыбался Крис.

Многие посчитают, что для человека, только что стоявшего на краю могилы, эта улыбка была неестественной. Особенно если принять во внимание, что минуту назад он только что собственноручно отправил на тот свет другого человека.

Но Крис знал, что эта безмятежная улыбка относится не к нему, и тем более не к недавнему приключению, а к тем людям, которые что-то затевали за спиной Брика. Улыбка ничего не выражала, ни презрения, ни насмешки. Она всего лишь позволяла расслабиться. Для быстрых и точных действий в бою надо, чтобы все ненужные мышцы были расслаблены.

– Есть работа на другой стороне реки, – сказал Крис. – Патроны и еда бесплатно.

– Я еду на ранчо Тома Васкеса, – ответил Брик.

Винн хотел вмешаться и что-то сказать, но Крис остановил партнера. Перед ними был не тот человек, которого можно уговорить.

– Жаль, – только и сказал Крис.

– Жаль, – согласился Брик.