Текст книги "Адская пасть (ЛП)"

Автор книги: Джайлс Кристиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Годфри смотрит на Галиена, качает головой, будто говоря: «какого хрена?». Затем он, Галиен и остальные бросаются за Гислой.

– Стой! – окликает её Галиен, когда они подходят к двери, на которой свежей кровью начертан грубый круг. Но Гисла не слушает. Она распахивает дверь, выставив меч перед собой, и остальные вливаются в комнату, занимая позиции по обе стороны, отблески пламени пляшут на их шлемах, нагрудниках и клинках.

Гисла разворачивается, вскидывая меч в защитной стойке. Что-то задевает плечо Галиена, и он вздрагивает, крутанувшись, поднимает плашмя клинок в высокой защите, готовый нанести смертельный удар. Но встречного клинка нет. Тут Эвелина поднимает факел. Годфри тоже, и в медном сиянии пламени открывается картина невыразимого ужаса. Лица. Повсюду. Тела, подвешенные вниз головой на балках. Привязанные за ноги, они раскачиваются на скрипучих верёвках. Всё женщины. Все нагие. Их распущенные волосы колышутся всякий раз, когда кто-то из отряда Галиена задевает их в темноте.

Ансель вскидывает забрало и сгибается пополам – его выворачивает наизнанку.

Галиен помнит, как желчь подступала к горлу после битвы. Годы прошли с тех пор. Но вонь сейчас кислая и тошнотворная. Хуже любой, что он когда-либо вдыхал. Священник прячет лицо в сгибе локтя, в грубой шерсти рясы.

– А где мужики? – спрашивает Ранульф, поднимая меч, чтобы развернуть один из трупов и взглянуть в лицо мёртвой женщине.

Галиен поворачивается к священнику: – Думаешь, это еретик сотворил?

Трупы висят среди них и над ними, голые, как младенцы. Лес из плоти. Оторванные от самой земли, словно души, восходящие на небеса. Или нисходящие в ад.

– Сюда, – зовёт Уильям Грей, держа натянутый лук, его сильные руки дрожат от напряжения. Он целится вниз по лестнице в углу комнаты. – Там. Внизу что-то есть.

Он идёт первым, осторожно. Стрела рвётся с тетивы. Годфри держит пылающий факел высоко, чтобы Грей лучше видел цель. Другой лучник, Фульшар, замыкает строй, пятясь через комнату повешенных с поднятым луком, готовый убить любого глупца, что рискнёт напасть сзади.

Вниз по каменным ступеням. Доспехи скребут по влажным стенам. Дыхание Галиена медленное и ровное. Его звук и ритм заполняют шлем. Словно ждут, чтобы их прервали. Вот-вот, Галиен знает. У подножия лестницы Уильям Грей выходит в подвал, давая себе место для стрельбы, пока его товарищи растекаются за спиной в пляшущей темноте.

– Матерь Божья, – рокочет Можер.

– Замереть, – шипит Галиен, выставив перед собой длинный меч.

В центре помещения – круг из мужчин, голых, стоящих на коленях по краю тёмной дыры, огромной ямы в земле. Все шепчут, их слова сливаются в шипящий свист, как ветер в зарослях бузины.

– Почему они нас не видят? – спрашивает Гисла.

Галиен поднимает руку, удерживая отряд на месте, пока соображает, что делать.

– Какого дьявола они там творят? – спрашивает Уильям Грей.

Кольцо обнажённых тел было в три ряда глубиной – они теснились так плотно, что трудно было понять, где заканчивается один человек и начинается другой. Никто из них даже не обернулся и не поднял глаз на воинов, вошедших в палату. Они смотрели только вниз, в яму перед собой.

– Эти ублюдки перевешали своих женщин, – произнёс Ранульф, поднимая булаву в сторону массы тел, этого жуткого кольца из человеческой плоти и костей. Галиен чувствовал исходящую от Ранульфа жажду убийства – словно жар от очага. И не только от него, но и от остальных тоже. Все они жаждали насилия, потому что в насилии нет места для мыслей, а мысли в этом месте подобны болезни.

– Похоже, мы нашли еретика, – сказал священник. Он взял пылающий факел со стены и шагнул из под защиты отряда. Там, перед ним, освещённый пламенем, на простом троне восседал козлоголовый владыка – будто король перед своими подданными. Глаза в козлиной голове были налиты кровью, зубы оскалены. Длинные рога изгибались в тень. Тело, на чьих плечах сидела козлиная голова, было одето в монашескую рясу, ещё проще, чем у священника, спереди пропитанную кровью. Руки трупа покоились на подлокотниках трона. Никаких следов собственной головы человека.

Вокруг ямы шёпот внезапно стал громче, а затем каждая голова поднялась и посмотрела на козлиного владыку, словно он заговорил в их разумах.

– Чтоб его чёрт побрал, – процедил Уильям Грей, поднимая лук. Белоопёренная стрела пролетела через палату и вонзилась в грудь козлиного владыки. Как один, коленопреклонённые люди прекратили свой шёпот. Их головы повернулись, глаза впились в Галиена и его отряд, словно только теперь заметив их присутствие.

– Дерьмо, – выдохнул Годфри, когда обнажённая толпа пришла в движение. Кольцо распалось, сорок или пятьдесят человек поднялись на ноги. Повернулись к ним.

– К бою, – скомандовал Галиен, опуская забрало и поднимая меч. Люди бросились на них, побежали через палату, и Галиен шагнул им навстречу – его длинный клинок сверкал в свете огня. Он отсёк голову первому человеку, провёл мечом по кругу и вниз, разрубив другого надвое от плеча до бедра. Его окружила масса тел и цепких рук, оскаленных лиц с выпученными глазами. Он увидел, как Можер размахнулся топором и разрубил человека пополам. Заметил, как Гисла крутится и уклоняется, разит с убийственной точностью. Увидел, как Годфри пронзил мечом лицо человека насквозь, пробив череп. Видел, как Ранульф крушит головы и дробит рёбра своей булавой, а Фульшар пускает стрелу прямо в глазницу. Кровь летела по воздуху. Она брызгала на шлем и нагрудник Галиена. Стекала по прорези для глаз его шлема, как алая вуаль.

– Убейте их всех! – закричала Эвелина, крутанув копьё, прежде чем вонзить его в голый живот и выпотрошить дико глядящего, визжащего беса.

Это была бойня. Всё закончилось так же быстро, как началось. Галиен огляделся – никто из его отряда не пал, никто серьёзно не ранен. А вокруг них тела лежали кровавыми, искорёженными грудами. Склеп из ещё тёплой плоти.

– Все целы? – спросил Галиен. Его отряд выстроился полумесяцем, защищая священника и девушку, сам Галиен стоял в центре, лицом к яме, с его длинного меча капала кровь.

– Кто-нибудь может мне объяснить, что сейчас произошло? – спросил Ранульф, используя лезвие своей алебарды, чтобы соскрести куски плоти со своего старого тамплиерского щита.

Эвелина крутанула копьё, выхватила пылающий факел у священника и направилась к яме. Она заглянула внутрь, затем уронила факел. Пламя зашипело, его свет угас во тьме, пока Галиен и остальные прислушивались к звуку его падения на дно ямы. Но они не услышали ничего. Эвелина повернулась к остальным: – Много не видно, но она глубокая. Очень глубокая. Годфри, неси свой факел.

Что-то шевельнулось в тенях среди мёртвых и изувеченных тел на краю ямы. Эвелина почувствовала движение за спиной. Слишком поздно. Два окровавленных человека поднялись и вместе схватили её за руки, разворачивая к яме, таща к ней – её ноги скребли в поисках опоры.

– Эвелина! – закричал Ансель.

Ранульф сделал шаг и метнул свою алебарду – та крутанулась во мраке и вонзилась в череп одного из людей. Его визг оборвался, не успев начаться, хватка на руках девушки ослабла, и он безжизненно рухнул позади Эвелины и оставшегося человека. Она дёрнулась, пытаясь вырваться из хватки, но её левая нога попала между окровавленных бёдер человека, сражённого оружием Ранульфа. Она упала на второго нападавшего, и они споткнулись о трупы вокруг них. Галиен рванулся вперёд, пытаясь схватить руку Эвелины, но поймал лишь воздух – их инерция унесла его соратницу и её врага через край, и они исчезли.

Добравшись до ямы, Галиен и остальные заглянули вниз, в черноту. Годфри держал факел над устьем провала, но тьма была такой густой, такой непроницаемой, что свет казался почти бесполезным против неё.

– Я спущусь туда, – заявил Ансель.

– Стоять, где стоишь! – рявкнул Годфри.

– Да пошёл ты! – взревел Ансель, но Ивейн схватил его за плечи, удерживая на месте.

– Не дури, Ансель, – процедил Ивейн. – Она мертва. – Но Ансель не слушал. Оскалившись, тяжело дыша, он не отрывал взгляда от ямы, и тогда Ивейн схватил его за лицо, заставляя посмотреть себе в глаза. – Ты слышишь меня? Она мертва.

Галиен заметил, как Гисла исчезла наверху каменной лестницы, по которой они спустились.

– Галиен, мы не можем её просто бросить, – сказал Годфри.

– Мы даже не знаем, насколько там глубоко, – отозвался Фульшар. – Но такое падение не пережить. Всё кончено. – Он повернулся к Галиену. – Нам нужно выбираться из этой проклятой дыры, и немедленно.

«Ты пришёл сюда не для того, чтобы отступать». Галиен посмотрел на Мод. Её глаза пронзительно светились во тьме. Настолько ярко, что он отвёл взгляд. Он чувствовал, как трещины расползаются по его отряду, грозя разорвать всё на части.

– Галиен, – окликнул через плечо Ранульф. – Тебе нужно на это взглянуть. – Он стоял возле козлоголового еретика, всё ещё сидевшего на троне с торчащей из груди стрелой Уильяма Грея, оперённой гусиным пером.

– Это кольцо, – Ранульф указал на руку, лежавшую на правом подлокотнике. – Где ты видел такое же?

Галиену не пришлось долго вспоминать. Кольцо на безымянном пальце правой руки трупа было почти точной копией того, что носил кардинал Чезарини. Сверкающий красный рубин в золотом ободке.

Галиен с Ранульфом обменялись понимающими взглядами. Галиен выругался сквозь зубы, развернулся и двинулся на священника. Тот, увидев выражение его лица, отступил на два шага, но Галиен схватил его и припечатал к стене.

– Ты солгал нам, святоша, – прорычал Галиен, сжимая его тощую шею. – Никакой он не подмастерье. Кто он, чёрт побери, такой? – Священник попытался что-то сказать, но не смог, и Галиен ослабил хватку. – Кто он? – повторил он.

– Его звали Йозеф, – прохрипел священник, потирая горло.

– Он был из церковников, – произнёс Галиен.

Священник кивнул: – Епископом.

Галиен переглянулся с Годфри – у того глаза были круглые от изумления. Он снова повернулся к священнику: – Что здесь делал епископ? Что это за место?

На миг показалось, что священника сковала не столько боязнь Галиена, сколько нерешительность. Но затем он сделал выбор: – Здесь обитает зло, – произнёс он, глядя на сводчатый потолок. – Страшное зло. Ты чувствуешь его, Галиен. Даже такой человек, как ты.

Годфри фыркнул: – Чувствуем? Да мы его, твою мать, своими глазами видели!

«Ты чувствуешь это, Галиен. Ты хорошо это знаешь». Галиен огляделся в поисках Мод и увидел её – она сжалась у дальней стены, словно ребёнок в темноте, не сводя с него глаз.

– Крестьяне на много миль окрест рассказывают о том, что видели здесь. Как рассказывали двадцать лет назад, и сотни лет до того. Святая Церковь знала об этом и хранила тайну.

– О чём говорят крестьяне? – спросил Галиен. Под дрожью в мышцах и яростью в груди от увиденного самоубийства Танкреда, от того, как Эвелину утащило за край ямы в чёрное небытие, снова возникло то скручивающее чувство в животе – как в лесу, когда он ощущал присутствие чего-то невидимого.

– О вещах... о которых лучше не говорить, – ответил священник.

– Что это за яма? – спросил Годфри, махнув в сторону провала, у которого всё ещё толпились остальные, вглядываясь в темноту и пытаясь что-то расслышать.

– Яма – источник зла, – ответил священник. – Это врата в Преисподнюю. Его Святейшество Папа Григорий повелел возвести замок, чтобы удержать это зло внутри. Заточить его. – Он кивнул в сторону козлоголового трупа. – Йозеф был простым монахом, о котором говорили, что он получает видения от Господа нашего Иисуса Христа. Поэтому Его Святейшество возвёл его в сан епископа и поручил охранять это место. Молиться днём и ночью, поддерживая здесь святое присутствие.

Галиен хотел сказать священнику, что не верит ему. Беда в том, что верил.

И тут раздался крик. Из ямы. Из глубокой, бездонной тьмы.

– Эвелина! – закричал Ансель в темноту.

– Господи Иисусе, она жива, – выдохнул Годфри, глядя на Галиена. – Ну? С каких это пор мы бросаем своих?

Галиен отвернулся от священника и посмотрел на яму.

– Как мы туда спустимся? – спросил он, и Ивейн приподнял подбородок, указывая на подножие лестницы. Там стояла запыхавшаяся Гисла с охапкой верёвок на плечах.

***

Галиен раскачивается во тьме, в одной руке держа пылающий факел, в другой сжимая длинный меч, пока Можер и Фульшар спускают его в яму на верёвке, обвязанной вокруг груди. На той самой верёвке, на которой до этого вверх ногами, как вяленое мясо, висела женщина. От бечёвки поднимается тошнотворный запах гнили.

Вниз он спускается, размахивая пламенем из стороны в сторону; огонь шипит и плюётся, словно зная, что ведёт безнадёжную битву с тьмой, которую ему не одолеть.

– Что видишь? – кричит сверху Годфри.

Галиен не отвечает. Он слышит её в своих мыслях. Мод. Она говорит ему, что там, внизу, что-то есть. Что-то страшнее всего, с чем ему доводилось сталкиваться. А повидал он немало.

– Всё, верёвка кончилась! – кричит ему Фульшар. Подняв глаза, Галиен едва различает мерцающее пламя факела Годфри. Внизу же – лишь непроглядная тьма. Однако справа, футах в семи-восьми ниже, на краю освещённого факелом пространства мерцают очертания уступа. Он продевает длинный меч между верёвкой и нагрудником, отталкивается от скалы и перерезает верёвку так, что инерция несёт его к уступу, где он приземляется с лязгом железа, задыхаясь и хватая ртом воздух. К счастью, факел не погас полностью от удара. Он поспешно хватает его, поднимая высоко, чтобы осмотреться. Каменные стены изрезаны шрамами. Галиену они кажутся следами когтей. Похожими на царапины, которые он видел на лицах мужчин после того, как те были с женщинами, не желавшими быть с ними.

– Её здесь нет, – кричит он в сторону далёкого огня.

– Мы спускаемся, – отвечает Годфри.

Нет смысла отговаривать их. Говорить им, что будет искать один. Только не им – тем, кто уже много раз следовал за ним навстречу смерти. И вот уже он ведёт их через туннели в скале, через проходы настолько узкие, что приходится поворачиваться боком, настолько низкие, что приходится пригибаться, на ощупь пробираясь через темноту. Он чувствует Мод за спиной. Слышит её дыхание. Ибо она отыскала его во тьме и держится в тени, отбрасываемой факелом, который он несёт перед собой.

Мгновения спустя, а может быть, часы, он выпрямляется и поднимает огонь, пока остальные расходятся по обе стороны, поворачивая головы то туда, то сюда, то вверх. Ибо они стоят в пещере размером с собор Святого Вита.

– Как всё это может быть здесь внизу? – спрашивает Уильям Грей, и его голос эхом разносится по пещере.

В броске камня от них тёмное озеро простирается вдаль. Годфри прошёл немного вперёд, и пламя его факела отражается в неподвижной воде.

– Здесь лодка, – кричит он Галиену. – Достаточно большая для всех нас.

– Как здесь может быть лодка? – говорит Гисла.

– Мы должны пересечь озеро, Галиен, – говорит священник.

Галиен оглядывается через плечо. Ничего, кроме тьмы. Он смотрит на факел в своей руке и думает, долго ли тот ещё будет гореть.

– Бери лодку, Галиен, – говорит священник.

Годфри смотрит на Галиена.

– Мы зашли так далеко, – говорит он.

И вот они забираются на борт, Можер и Ивейн берутся за вёсла, Гисла орудует копьём, прощупывая глубины перед носом лодки в поисках острых камней, которые могли бы разорвать днище. Мод сидит на корме, обхватив колени руками.

– Течение сильно противится нам, – говорит Ивейн, скорчив гримасу. Он и Можер покрыты потом, хотя вода кажется неподвижной, её поверхность гладкая, как у мельничного пруда. Тёмная, как кованое железо, отполированное оливковым маслом из далёкой Греции.

Галиен перебирается на нос лодки, встаёт у борта, держа факел над водой. Он видит своё отражение. Видит, как прямо на глазах лицо превращается в лик разлагающегося трупа.

– В воде что-то есть, – говорит Рейнальд, и Галиен отворачивается от отражения. Можер и Ивейн поднимают вёсла, и те замирают, роняя капли, пока все в лодке всматриваются в воду. Все, кроме Мод, которая сидит с закрытыми глазами и что-то шепчет. Молится, должно быть, думает Галиен.

Что-то прорывает поверхность и тут же уходит под воду – Галиен не успевает разглядеть, что это было. Уильям Грей и Годфри обмениваются испуганными взглядами.

– Гребите дальше, – говорит Галиен сидящим на вёслах. Он смотрит на священника, который поднимает серебряный крест на цепочке и прижимает его к шепчущим губам.

– Я вижу её! – кричит Ансель. – Эвелина! – Он указывает через воду к дальнему берегу.

– Я не вижу, – говорит Уильям Грей.

– Там! Она прямо там. Эвелина! – кричит Ансель, и его голос эхом разносится по тёмной пещере.

– Никого там нет, болван, – говорит Ранульф, но Ансель, похоже, не слышит его и ставит ногу на планширь. – Подожди! – кричит он через воду, затем шагает за борт, и Ранульф пытается схватить его, но доспехи Анселя тянут его прямо ко дну, и он исчезает. Вот так просто.

И что-то движется там, в чёрной воде.

Священник закрывает глаза, его губы шевелятся в молитве, но шёпот, который слышит Галиен, исходит не от него. Он доносится отовсюду из окружающей тьмы.

Сквозь этот шелест он слышит свой собственный голос, приказывающий Можеру и Ивейну продолжать грести.

Он видит, как Годфри и Фульшар поднимают лица к своду огромной пещеры, и следует за их взглядом – теперь там плывут облака. Чёрные облака, похожие на тёмные корпуса кораблей, скользящие по серому морю. Он пытается вспомнить лицо Анселя, но не может. Словно прошло пятьдесят лет с тех пор, как он видел его в последний раз.

Они причаливают к деревянной пристани и швартуются, собирают оружие и сходят на берег – каждый спешит сделать этот короткий шаг на сушу, подальше от чёрных вод внизу. Галиен чувствует, как в его крови поднимается болезнь, словно древесный сок по стволу. Мод рядом с ним. Воины его отряда озираются, будто пьяные от мёда или тронутые безумием, находя чудеса в травинке, белом камешке, в самом небе над головой. Ибо они выбрались из тьмы, и перед ними расстилается луг, усыпанный летними цветами.

– Я вижу дым, – Уильям Грей указывает стрелой с белым оперением в сторону далёкого леса. – Вон там, над деревьями.

Галиен не видит дыма, но его глаза уже не те, что прежде, а когда они входят в лес, то приближаются к лагерю. У костра сидит воин, поворачивая на вертеле лоснящегося зайца, с мяса капает жир, шипя в пламени.

– Я знала, что вы придёте, – говорит Эвелина, поднимая на них глаза.

– Что случилось? – спрашивает Годфри, когда она встаёт их поприветствовать.

«Идите». Глубокий голос рычит в голове Галиена.

– Идите, – говорит Эвелина, маня их в глубь леса. – У меня есть кое-что для вас.

Можер указывает своим длинным топорищем на истекающее жиром мясо над огнём.

– Не стоит его бросать, – говорит он.

Эвелина улыбается могучему воину и берёт его за руку.

– Идём, Можер, – говорит она. – Всё идёт своим чередом.

Галиен знает, что должен сказать ей что-то. О ком-то, кого они потеряли. Но не может вспомнить, о ком. И как это случилось. И он смотрит, как Рейнальд протягивает руку, позволяя бабочке сесть на ладонь, – седой воин кажется нежнее, чем Галиен когда-либо его видел. Вдруг звук заставляет его повернуть голову. Звук, похожий на тот, что издаёт кабан, роющийся в земле. Что-то движется между деревьев. Галиен ничего не видит, но что-то определённо там есть. Он поднимает длинный меч и вглядывается в клинок, внезапно усомнившись в нём, хватает острую сталь левой рукой и проводит по ней кулаком, морщась от боли. От крови, хлещущей из кулака.

– Вот мы и пришли, – говорит Эвелина, когда они выходят на поляну, где одиноко стоит деревянный зал, и закатное солнце окрашивает его соломенную крышу в золото.

Галиен чувствует, как чья-то рука берёт его ладонь, и оборачивается – Мод смотрит на него снизу вверх.

– Всё будет хорошо, девочка, – говорит он ей, и они входят в зал, где идёт пир, подобного которому Галиен никогда не видел. Мужчины и женщины теснятся на скамьях, пьют и едят, смеются и поют. На помосте перед столами обнажённый юноша играет на лютне. Женщина танцует под мелодию, гибкая и стройная, как молодое деревце на ветру.

– Я же говорила, что всё будет хорошо, – произносит Эвелина, указывая рукой на столы, уставленные яствами, от чьих богатых ароматов у Галиена уже текут слюнки. Блюда с лоснящейся олениной, кабаньим мясом, зайчатиной и иными яствами, с сёмгой и щукой, сверкающими словно серебро. В центре стола – лебедь, его мясо зажарено, но украшено перьями, белыми, как нетронутый снег. Есть там и цапля, и пара гусят, покрытых медовой глазурью. Но главное украшение – павлин, сияющий от мёда, с расправленным за спиной хвостом, и Галиену чудится, будто все эти бирюзовые глаза следят за ним. Повсюду кувшины с кроваво-красным вином, пивом и сладким мёдом.

– Королевский пир, – говорит Годфри, хлопая Галиена по плечу. – И, похоже, мы – почётные гости.

Шесть девушек, молодых и прекрасных, все бледнокожие, темноглазые, с алыми губами, окружают их, берут мужчин за руки и ведут к местам на скамьях среди других пирующих.

– Вот что нам причитается, а, Галиен! – кричит Ранульф, ухмыляясь, пока его ведут к столу.

Одна из девушек подходит к Галиену, склоняет голову, словно предлагая себя. От неё пахнет гвоздикой и розовым маслом, а от губ – мёдом и переступнем. Но Мод поднимает руку Галиена в своей, крепко сжимая её, показывая девушке, что он занят, и та переключает внимание на Годфри и Уильяма Грея, которые уже промочили бороды элем.

Затем начинается пир. Можер держит кусок мяса, с его бороды капает сок, когда он вгрызается в него. Ивейн заливает в горло эль. Сам Галиен хлебает ложкой дымящуюся похлёбку, наблюдая за весельем вокруг. Он никогда не пробовал ничего вкуснее. Вино уже ударило в голову, смывая полузабытые воспоминания и тревоги. Он забывает. Вокруг него улыбки и смех. Музыка. Кубки стучат по столам, руки хлопают по спинам, доспехи сложены у стен или небрежно брошены в тростник на полу.

Обнажённая плоть. Мужчины и женщины извиваются на скамьях, сплетаются на полу. Фульшар сидит на табурете, перед ним на коленях женщина, её голова ритмично движется. Рейнальд стоит позади женщины, которая склонилась над столом и пытается пить вино, пока воин овладевает ею. Со священника срывают облачение две женщины, и, похоже, ему это нравится. Одна из них снимает крест с цепочки через его голову и швыряет в пламя очага.

Годфри наклоняется и хватает Галиена за предплечье.

– Что мы здесь делаем, Галиен? – бормочет он, едва фокусируя взгляд.

Галиен хмурится. Он не может вспомнить.

– Пей, старый хрыч, – рычит Ранульф, с силой стукая своим кубком о кубок Годфри так, что эль выплёскивается на стол. Годфри ухмыляется и пьёт.

– Галиен, – Галиен поворачивается, и видит перед собой обнажённого священника. – У нас мало времени, – говорит тот. Две женщины, раздевшие священника, пытаются оттащить его от Галиена. Они одолевают священника, осыпая поцелуями. Скользят языками по его рукам и груди. Ласкают его.

– У нас всё время мира, священник, – говорит Галиен с улыбкой. И пьёт.

– Послушай, Галиен, – говорит священник, пока женщины, обезумевшие от похоти, тащат его на пол, одна из них закидывает ногу ему на грудь, оседлав его, трётся об него. – Мод, – говорит священник, широко раскрыв глаза. – Когда ей было десять лет, её мать осудили за колдовство. Говорили, что и девочка вступила в сговор с Дьяволом. – Он морщится, и Галиену не понять, от удовольствия или боли. – Их вместе бросили в яму.

Что-то шевелится в памяти Галиена, как угорь под поверхностью пруда. Воспоминание. Проливной дождь. Толпа. Солдаты и церковники. Женщина и девочка. Его собственные руки на женщине. Толкающие её вперёд. Девочка с ужасом в зелёных глазах. Те же глаза, что у женщины, сидящей сейчас рядом с ним.

«Ты ведь помнишь, Галиен?» – её голос в его голове, кружащийся вместе с вином.

Как он мог забыть? И всё же. Он сам тогда был почти мальчишкой. Первый меч на поясе. А с тех пор было столько крови. Столько смертей.

– Галиен, послушай меня, – говорит священник. Женщина, трущаяся об него, извивается в экстазе, а другая осыпает поцелуями его шею. – Они бросили ведьму и её дочь в яму. Через два дня девочку видели в деревне. Она выбралась. Как-то сумела выбраться. – Его глаза закатываются. Он вздрагивает. Делает вдох. Замирает. – Так не должно было случиться, Галиен. С тех пор... мор. Страдания. Грех. – Его глаза закрываются.

Галиен хватает его за шею.

– О чём ты говоришь, священник? – Что-то поднимается в Галиене, горячее и неодолимое. Жар воспоминаний. Девочка тянется к матери. Обе падают. Вниз, во тьму. Рёв толпы, подобный яростному морю, бьющемуся о скалы.

– Ты должен вернуть её ему, – говорит священник. – Это единственный выход.

Священник запрокидывает голову, и Галиен отпускает его, отшатываясь. И видит, что женщина не целует священника – она пожирает его. С её подбородка стекает кровь. Обнажённое тело церковника растерзано.

Галиен отшатывается, его рука падает на блюдо с едой, где вместо жареной оленины – груда поблёскивающих внутренностей. В его винном кубке копошатся черви. Большое серебряное блюдо, откуда прежде поднимался пар похлёбки, теперь полно извивающихся змей. Галиен вскакивает из-за стола, пятится, оглядывается и видит, что Можер держит не кусок мяса, а свою собственную левую руку, которую пожирает как умирающий от голода, отрывая плоть от кости зубами, ухмыляясь от восторга. Ранульф пьёт не эль, а кровь, заливая ею горло, бороду и грудь. Хохочет от наслаждения.

Открой глаза, Галиен. Голос Мод гремит в его голове. Он озирается, охваченный ужасом. Страх сжимает сердце. Его вот-вот вырвет.

Фульшар всё ещё на табурете, голова запрокинута, глаза выпучены, зубы стиснуты, пока женщина на коленях перед ним терзает зубами его плоть, и бёдра Фульшара заливает кровью. А вот Рейнальд, совокупляющийся с козой, словно ему обещано вечное блаженство.

Галиен хватает свой длинный меч и рассекает отблеск пламени, снося голову женщине, оседлавшей священника. И наваждение рассыпается, исчезает как дым, и нет больше ни зала, ни огня с изысканными яствами, ни пирующих с прекрасными женщинами и манящей обнажённой плотью. Только тёмная каменная палата и их брошенные факелы, догорающие на полу.

И твари, пирующие в тенях.

– Останься, брат! – Годфри хватает Галиена за левую руку. Ухмыляется. В его глазах пляшут отблески очага, которого Галиен больше не видит, отражая умащенную наготу и танцующих женщин. Звуки лютни всё ещё звенят в ушах.

– Отпусти меня, Годфри, – предупреждает Галиен. Он видит демонов, подбирающихся к Годфри, крадущихся низко, перебирающихся как гигантские пауки по камню.

– Что случилось, брат? – говорит Годфри, всё ещё улыбаясь.

Галиен отступает.

– Это дьявольские козни! – кричит он, размахивая мечом. Годфри хмурится в замешательстве. Беспокоится за старого друга. Затем твари набрасываются на него, и его глаза лезут из орбит, и Галиен понимает, что наваждение спало и для Годфри тоже. Но слишком поздно. Чудовища пожирают его там, где он стоит, зубы и когти рвут его ногу, руку, шею.

– Галиен? – хрипит Годфри, кровь льётся изо рта. Галиен бросается вперёд и вонзает длинный меч в сердце друга, затем вырывает клинок, пока твари набрасываются на свою добычу.

«Приведи её ко мне, Галиен». Голос глубокий, как яма, в которую они спустились. Древний, как сам мир. «Приведи... её... ко мне».

Галиен хватает догорающий факел и машет им в воздухе, чтобы оживить пламя. Он видит Мод, прижавшуюся спиной к стене палаты, окружённую копошащимся клубком демонов, которые словно пробуют воздух, принюхиваются к женщине, точно к лакомству, которым нужно насладиться сперва носом, а потом уже ртом. Галиен шагает сквозь темноту, и вдруг рядом возникает Гисла, в правой руке меч, в левой длинный нож, оба клинка темны от крови.

– Какого дьявола творится, Галиен? – говорит она. Галиен бросает на неё взгляд, и они движутся как единое целое, врываясь в гущу тварей, рубя и кромсая. К ним присоединяется Ранульф, одним ударом алебарды снося голову демону, не дав тому вонзить зубы в Галиена.

– Сюда! – кричит Уильям Грей с уступа над ними. Он выпускает стрелу за стрелой в тварей, белоопёренные древки мелькают во тьме, пока Галиен тащит Мод за руку к тропе, ведущей наверх к лучнику. Но мерзких тварей слишком много. Они набрасываются на Уильяма Грея со всех сторон, ползут по каменным стенам и по своду над местом, где он принимает свой последний бой. Тёмная пелена падает, как рой мух на мертвечину. И Грей исчезает.

– Отходим! – кричит Галиен, отступая с последними из своего отряда, выставив клинки перед собой. Каждый взмах факела освещает собирающихся бесов, скопище зла.

Ранульф выпрямляется. Он знает, что спасения нет, и потому, крутанув алебарду, рычит проклятие и бросается на тварей. Они поглощают его в один миг.

– Приведи девчонку ко мне. – Голос подобен грохоту обвала в пещере. Заставляющему душу леденеть рыку зверя, древнего охотника на людей.

Мод поворачивает Галиена к себе.

– Ты должен сделать, как он говорит, – в её глазах стоят слёзы. – Для этого мы здесь. Я должна вернуться к нему.

Галиен не может осознать происходящее.

– Галиен! – окликает Гисла, указывая ножом на туннель, дальний конец которого освещён огнём. – Бери её и уходите, – говорит она, разворачиваясь к надвигающейся угрозе, выставив клинки перед собой и гордо вскинув подбородок навстречу наступающей орде.

Галиен оттаскивает Мод и ведёт её по проходу. Вслед им летит крик Гислы.

– Я чую тебя... девочка, – рычит голос.

Они входят в другую пещеру, где искалеченные обнажённые люди, жалкие рабы демона, разбегаются от них, как тараканы от света.

Повелитель демонов восседает на троне, его руки, сплетённые из мышц, жил и пульсирующих вен, покоятся на резном эбеновом дереве. Кисти подобны когтям, а сами когти длиной с кривые мечи. Огромные кожистые крылья сложены за спиной. Рога изгибаются назад от козлиной головы.

– Ты вернулась, девочка, – говорит демон. – Я ждал.

– Мой господин, – Мод склоняет голову.

Из горла демона вырывается глубокий рокот удовольствия. Он поворачивает голову, прожигая Галиена жёлтым взглядом сквозь доспехи.

– Дважды ты отдал её мне, Галиен.

Галиен видит прошлое. Тот пронизанный дождём день, когда монахи возносили псалмы к серому небу, а священники прижимали к груди амулеты. Когда убийц, воров, ведьму и её дочь люди кардинала сбросили в яму. И Галиен был среди них.

– Прости, – говорит он Мод. Но что толку от слов?

– Ты служишь мне, Галиен, – говорит демон. – Я дам тебе всё, чего пожелаешь.

– Ты не можешь дать мне то, что я хочу, – рычит Галиен. Он думает о жене. Видит лицо дочери. Эти мысли придают ему сил.