Текст книги "Небеса Таргала (Ричард Блейд - странствие 26)"

Автор книги: Дж. Лэрд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Лэрд Дж
Небеса Таргала (Ричард Блейд – странствие 26)

Дж.Лэрд

Небеса Таргала

СТРАНСТВИЕ ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЕ

Сентябрь – октябрь 1982 по времени Земли

Дж. Лэрд, оригинальный русский текст

Глава 1

Лорд Лейтон умирал.

Маленький, высохший, он скорчился на больничной койке, похожий сейчас на рахитичного ребенка – только постариковски сморщенного, с седыми волосами и узловатыми пальцами, напоминавшими крабью клешню. Глаза его, однако, все еще горели неукротимым огнем.

– Ну? Пришли полюбоваться на меня? – его светлость обвел взглядом Блейда, Дж. и Хейджа, замерших у его койки. Не дождавшись ответа, он усмехнулся, едва шевельнув бескровными губами: – Что, хорош?

Блейд опустил голову, уставившись в угол. Великий Бог, что делает старость с людьми! В свои сорок семь он был почти вдвое моложе Лейтона, но страх на мгновение сжал его сердце. Не ужас перед неизбежным концом, нет! Он слишком часто видел чужую смерть – да и свою тоже, – чтобы устрашиться холодных объятий костлявой. Старость, немощная бессильная старость, вот что его пугало! Лейтон, почти лишившись плоти, сохранил разум... А что случится с ним, с Ричардом Блейдом, в девяносто лет? Пусть он превратится в скелет, обтянутый кожей, в мешок с хрупкими костями – лишь бы не деградировал мозг! Впрочем, Блейд понимал, что у него на это мало шансов: слишком часто компьютер копался под его черепом, безжалостно перетряхивая все, до чего могли дотянуться его электронные щупальца.

– Дорогой мой, – Дж. присел на табурет рядом с кроватью и накрыл своей рукой ладонь Лейтона, – дорогой мой, я хочу сказать, что всегда ценил вашу дружбу. Случалось, мы спорили, расходились во мнениях... но это такие мелочи! Я всегда гордился тем, что раз в неделю могу пожать руку самому великому ученому Британии... Вы были для меня...

Лейтон снова усмехнулся.

– Я еще тут, Дж., я еще тут! И надеюсь, что хотя бы пару ближайших дней проведу на нашей грешной земле. Не все мои дела завершены...

В который раз Блейд поразился силе духа этого старика. В юности тело его изуродовал полиомиелит; он прожил жизнь калекой, он таскал горб, временами испытывая мучительные боли, но разум побеждал немощную плоть. Сейчас старый Лейтон казался ему не только гением – героем, чей подвиг выживания растянулся на долгие десятилетия.

Блейд отступил к двери, нашарил там стул и опустился на жесткое сиденье. Хейдж о чем-то толковал с умирающим стариком, низко согнувшись над ним и кивая головой. Дж., устроившись рядом, по-прежнему не отпускал пальцев Лейтона; его собственная ладонь была почти такой же морщинистой и бледной, как у старого ученого.

Они находились в самой просторной палате госпитального отсека. Лейтон, когда пришел его срок, наотрез отказался перебраться в госпиталь или в свой лондонский особняк; он заявил решительно и твердо, что умрет там, где провел большую часть своей жизни. В сущности говоря, он был прав. За последние годы медицинская часть его научного центра значительно расширилась, пополнившись и самым совершенным оборудованием, и превосходными врачами. Вряд ли Лейтон получил бы лучший уход в какой-нибудь клинике для привилегированных, фактически он даже не был болен, он был просто стар, и его изношенное сердце могло остановиться в любой момент.

Блейд покосился на дверь, у которой стоял его стул. За ней была обширная комната, что-то вроде холла, и коридор, куда выходили двери операционной и кабинетов врачей; один из них принадлежал Смити, нейрохирургу и отличному медику, находившемуся всю последнюю неделю при Лейтоне почти неотлучно. В самом конце этого прохода располагался небольшой блок, который называли "старым" – он был оборудован еще четырнадцать лет назад, вскоре после первого путешествия Блейда в Альбу. Там располагалась маленькая душевая, в которой странник приводил себя в порядок по возвращении, и крохотная палата, где стояла кровать, в которую он ложился; на небольшом столике рядом всегда ждал магнитофон. Невольно Блейд начал размышлять, войдет ли он еще когда-нибудь в этот отсек. В последней экспедиции, в Эрде, он потерял память, и амнезия длилась несколько недель... Теперь он точно знал, чем грозит ему новая попытка проникнуть в Измерение Икс.

Он перевел взгляд на Лейтона, на его кровать, задвинутую в неглубокую нишу у противоположной стены. Нишу перегораживала широкая металлическая дверь, а на ножках лейтоновского ложа странник заметил колесики. Вероятно, за дверью располагалось еще одно помещение, куда можно было передвинуть кровать. "Что там? – мелькнула у Блейда мимолетная мысль. – Какой-то новый отсек?" Потом он забыл об этом, потому что взгляд Лейтона отыскал его и сухие губы старика шевельнулись:

– Подойдите ко мне, Ричард.

Голос его светлости был тих, но отчетлив.

Блейд поднялся со стула и шагнул к кровати.

– Прошу извинить меня, – глаза Лейтона остановились на лице Дж., потом скользнули к Джеку Хейджу. – Прошу извинить меня, коллеги, но я хотел бы перемолвиться парой фраз с Ричардом наедине. Видите ли...

– Ни слова больше, мой друг, – Дж. тут же поднялся. – Ваше желание – закон.

Хейдж молча направился к двери, и Лейтон сказал ему вслед:

– Увидимся попозже, Джек. Скажем, через час.

– Разумеется, сэр.

Оба посетителя вышли. Его светлость, прикрыв глаза, молчал; казалось, беседа с Хейджем утомила его. Наконец он слабо повел рукой.

– Там, на столе, Ричард... Возьмите...

На столе, в хрустальной вазе, пламенели пышные августовские георгины; рядом лежала магнитофонная кассета. Блейд взял ее и сунул в карман пиджака.

– Сядьте. Сюда, поближе.

Он опустился на табурет, на котором только что сидел Дж. Теперь лицо Лейтона было от него на расстоянии протянутой руки. В ярком свете электрических ламп оно казалось мертвенно-серым и странно спокойным; видимо, старик не испытывал боли. Слава Творцу, подумал Блейд, он уходит в мире. Без боли, без унизительных мучений, в полном сознании...

– На ленте – мое завещание вам, Ричард, – произнес умирающий. – Я хочу, чтобы с вами осталась частичка... частичка от меня самого не на бумаге, а живой голос, понимаете?

Блейд кивнул, не в силах сказать ни слова, горло его было сухим, как пустыня в полдневный час. Внезапно он вспомнил другого старика, изобретателя транслятора массы, убитого им в Эрде и так похожего на Лейтона. Он судорожно вздохнул.

– Не печальтесь, – взгляд старого ученого отыскал его глаза. – Все в мире имеет свой срок, мой дорогой, и всему приходит конец, вы знаете эту истину не хуже меня. Я спокоен, Ричард. Я думаю, у вас с Хейджем все получится. Вы можете верить ему так же, как верили мне... – голос Лейтона на мгновение пресекся. – Прослушайте запись, – сказал он, восстановив дыхание. – Прослушайте ее внимательно, много раз... Это предупреждение, Ричард... Я снова напоминаю вам, что дальнейшие экспедиции опасны... Но если... если... – глаза Лейтона внезапно сверкнули, – если вы сделаете еще одну или две попытки, я не буду возражать. Хейдж... Хейдж знает...

– Я сделаю их, сэр, – выдавил Блейд

– Тогда – последнее, Дик... последнее... Спасибо вам – за все, что было, и за все, что будет. – Веки Лейтона сомкнулись, Блейд ждал затаив дыхание. – Теперь идите... Боюсь, я поддался иллюзии, утверждая, что у меня есть еще пара дней. Пришлите ко мне Джека. Пусть придет не через час, а побыстрее... – Он снова помолчал. – Все, Ричард... идите...

– Прощайте, сэр. Легкого вам пути.

– Да, Дик. Конечно.

Блейд встал и вышел

В холле его ждали Дж. и Хейдж.

– Он передал мне кассету, – произнес странник, – магнитофонную кассету с завещанием. Так он сказал. И еще просил вас не задерживаться, Джек.

Хейдж торопливо кивнул; казалось, ему было ясно, зачем он понадобится Лейтону.

– Разумеется. Я только провожу вас.

Втроем они вышли в коридор, спустились по лестнице, что вела к главному компьютерному залу, снова поднялись по ступеням и зашагали к лифтам. Дж. ковылял впереди, Блейд и Джек Хейдж в молчании двигались за ним в трех ярдах. Внезапно странник придержал Хейджа за рукав.

– Джек, я видел дверь за постелью Лейтона... Там что, какое-то новое помещение?

Американец отмахнулся с нарочитой небрежностью.

– А! Старческая причуда... Когда он слег, то потребовал оборудовать личную лабораторию. Иногда я задвигаю в нее постель, и он пишет... или что-то диктует на магнитофон.

– Неугомонный! – Блейд покачал толовой.

– Да, – Хейдж помолчал, затем опасливо покосился на спину Дж. – тот недолюбливал всех американцев и Хейджа в частности. – Послушайте, Дик... нам надо встретиться... только вам и мне... когда... когда... Ну, вы понимаете...

– Но сейчас еще рано назначать точное время? – Блейд метнул на него испытующий взгляд.

– Рано. Скажем, через два или три дня.

– Договорились.

Дверь лифта с едва слышным поскрипыванием отошла вбок, Дж. шагнул в кабину, за ним – Блейд. Хейдж поднял руку и кивнул.

– До свидания, сэр. До встречи, Ричард.

– До встречи.

Кабина медленно поползла вверх.

* * *

Лорд Лейтон умер следующей ночью, о чем Блейда проинформировал Кристофер Смити, нейрохирург. Блейд хотел знать, почему не позвонил сам Хейдж, преемник его светлости, но Смити сказал, что тот очень занят. Множество дел плюс небольшое нервное расстройство... на него столько всего сразу свалилось... Странник забеспокоился, и Смити тут же начал заверять его, что с Хейджем все в порядке. Восемь часов крепкого сна – все, что ему нужно.

Ложиться Блейд не стал, отправился на кухню, сварил себе крепкого кофе и выпил рюмку виски. Он долго сидел там, уставившись невидящим взглядом на белую дверцу холодильника. Исторический миг, мелькало у него в голове, смена эпох, потрясение основ. Со смертью его светлости кончалось время Лейтона и Дж., наступала эра Блейда и Хейджа.

Да, не только Лейтон ушел этой ночью! Еще месяц назад Дж. подал прошение об отставке. Правда, он намеревался передать дела не в ближайшие дни, а где-то в начале будущего года, сохранив за собой руководство проектом еще на пять-шесть месяцев. Блейд знал и то, что шеф отправил представление на нового главу проекта, а это значило, что вскоре он усядется в кресло начальника отдела МИ6А. Во всяком случае, вопрос о присвоении ему звания бригадного генерала был практически решен.

Увы, времена менялись! Ричарду Блейду, страннику и авантюристу, предстояло превратиться в Ричарда Блейда, бюрократа и чиновника. Генеральские звезды тут ничего не решали, они лишь еще крепче привязывали его к кабинету, к столу, к телефонам – ко всей той работе, которой положено заниматься руководителю подобного ранга. К работе, которая не имеет ничего общего с той яркой, насыщенной жизнью, которой он жил последние четырнадцать лет.

Блейд почти уже смирился с этой мыслью. Разумеется, проект "Измерение Икс" должен продолжаться, тем более, что нашелся гений Джек Хейдж, способный заменить гения лорда Лейтона. Теперь они вдвоем начнут отправлять в иные миры крепких молодых парней, и кто-то из них, возможно, вернется... кто-то, способный заменить Ричарда Блейда...

Кто это будет? Прикрыв глаза, он подумал о том, какие метаморфозы пришлось претерпеть ему самому за эти без малого полтора десятилетия. Он был агентом – пусть превосходным, но всего лишь агентом... Он наблюдал и фиксировал, выполняя свою задачу, докладывал об увиденном, не пытаясь глубоко проанализировать факты... Потом... Да, потом превратился в нечто большее, почти незаметно для себя, в иных реальностях его воспринимали как человека, способного изменить привычный ход событий, как бесстрашного воина, полководца, героя. Великого героя!

Он и стал героем – раз этого требовали обстоятельства. Но шло время, и постепенно он уяснил, что герой – не тот, кто размахивает мечом лучше всех и лучше всех палит из бластера. Герой должен научиться не только побеждать, но и отступать, что требовало иногда большего мужества, чем открытая стычка, герой должен вести людей и думать о них больше, чем о сохранении собственной шкуры. Ему пришлось пройти и испытание властью – такой властью, которой уже не ведали на Земле, властью над душами и телами, над жизнью и смертью. Он становился то Одиссеем, стремящимся лишь к ему одному ведомой цели, то Сивиллой, изрекающей туманные предсказания, то всемогущим представителем инозвездной цивилизации, то чужаком, лишенным памяти, забывшим свой мир...

Да, было, все это было! Он превращался в героя и победителя, становился властелином и пророком, вел в поход многотысячные армии или племя волосатых дикарей, встречался с людьми и нелюдями, любил, сражался, бежал... Он был...

"Не важно, кем ты был, – сказал Ричард Блейд самому себе, – важно, кем ты стал". Агент, герой, властитель, вождь – все эти ипостаси спадали с него, отлетая, словно луковичная шелуха, и под ними обнажалась сердцевина. Истина! Она не была ни горькой, ни сладкой, она являлась сутью, философским камнем его души, бесспорным результатом того, что ему пришлось испытать за долгие годы.

Он стал странником, вечным странником, всегда стремящимся в путь, жаждущим ощутить под ногами дорогу или палубу плывущего неведомо куда корабля. Высокое звание, подумал Блейд; почетный титул, которым награждали немногих! Куда значительнее, чем королевский и императорский! На миг он ощутил легкое смущение – не ставит ли он себя выше Ее Величества?.. Сэр Ричард Бартон, его тезка, был великим странником – так же, как Ливингстон или Дрейк, – но все они оставались верными подданными британской короны. Скорее, стоило смущаться из-за того, что он причисляет себя к таким людям...

Блейд раскрыл глаза и горько усмехнулся Увы! В тот миг, когда он осознал свое место в мире и собственное предназначение, его странствиям пришел конец! Ибо на Земле наступила иная эпоха, не похожая на времена Бартона и Ливингстона или, тем более, Дрейка, все, достойное открытий, было открыто и исследовано. Над некогда таинственными истоками Нила, над пустынями Австралии, над Тибетом и Огненной Землей бороздили воздух реактивные лайнеры, а над ними, в черной бездне космоса, кружили спутники. Лишь иной мир мог утолить жажду необычайного, но щель, в которую он проскальзывал в чужие реальности, становилась уже с каждым днем.

Покачав головой, Ричард Блейд налил и выпил еще одну рюмку, затем прошел в свой кабинет и вставил кассету в магнитофон. В полной неподвижности он прослушал запись, запустил ее снова и снова – так, как было сказано Лейтоном. Многое из того, что содержалось в завещании его светлости, Блейд уже знал. Его опять предупреждали – и самым серьезным образом! – что новые экспедиции опасны. Спидинг, его уникальный талант, слабел, это значило, что скорость перестройки нейронных связей падает, не поспевая за высокочастотными импульсами, которыми компьютер настраивал его мозг на восприятие иной реальности. В очередной раз он может превратиться в идиота, потерять навсегда память или застрять в чужом мире.

Все это он знал, и новыми являлись только два факта, краткое изложение теории Хейджа, содержавшееся в послании, и предсмертная просьба Лейтона совершить еще одну или две экспедиции. Она как-то не вязалась с этим письмом... Странно, подумал Блейд, быть может, Хейдж получил какие-то дополнительные инструкции?

Покачивая головой, он снова прослушал запись, обратив на сей раз внимание на самое начало. Там тоже было нечто странное – намек на грядущую встречу, словно Лейтон совсем не собирался умирать. Поразмыслив, Блейд решил, что этот абзац не представляет интереса, конечно, его светлость являлся гением, но даже гении подвержены предсмертным иллюзиям.

Тем не менее он скопировал запись и положил обе кассеты в сейф, зная, что будет слушать их еще не раз.

* * *

Джек Хейдж позвонил только через четыре дня, и они уговорились встретиться у Блейда, в его лондонской квартире. В отличие от лорда Лейтона, американец был вполне современным человеком, являя собой новый тип ученого – из тех, кому палец в рот не клади. Хейдж родился в Техасе, где его отец до сих пор держал ранчо, но полагал себя истым калифорнийцем. В Калифорнии он закончил университет, и там же взошла звезда его научной карьеры – в этом благословенном штате с самым прекрасным климатом, самыми сильными землетрясениями, самыми очаровательными женщинами и самыми высокими налогами. Хейдж трудился в Лос Аламосе, но вопросы разработки оружия (вроде "чистой" нейтронной бомбы) его не касались; он занимался теорией. Лейтон сначала вычислил его по статьям в "Физикал Ревью", потом познакомился лично – на одной из конференций, – после чего стал допекать Дж. просьбами о привлечении Хейджа к проекту.

Шеф МИ6А сопротивлялся отчаянно. Он признавал американцев как необходимое зло, как союзников, без которых Соединенному Королевству не выстоять против объединенной мощи восточных диктатур и стран общего рынка, однако посвящать их в тайное тайных... в секретнейший проект, от которого зависит будущее Британии!

Но Лейтон был настойчив. К тому же речь не шла о том, чтобы раскрыть перед янки все тайны, его светлости требовался Джек Хейдж, и только Джек Хейдж. Сам лос-аламосец оказался совсем не прочь сменить райский климат Калифорнии на лондонские туманы, во-первых, его привлекала новая загадочная работа, во-вторых, допекали калифорнийские налоговые инспекторы. Налогов Хейдж не платил – не то чтобы совсем не платил, но его доходы, включая сюда гонорары за всевозможные лекции и консультации, явно превосходили декларированную сумму. В Штатах это считалось тягчайшим преступлением, куда страшнее, чем смертоубийство.

Итак, Хейджа купили – вернее, выкупили или даже обменяли. Его контракт с Лос-Аламосским исследовательским центром был разорван, за что Британия расплатилась весьма щедро, передав заокеанскому союзнику три унции мутноватой жидкости в запаянном сосуде. То был некий чудодейственный эликсир для выращивания волос, доставленный Блейдом из его четвертого странствия, с которым английские химики и фармацевты так и не сумели разобраться.

Калифорниец переехал в Лондон в самом начале восемьдесят второго года и успел проработать с Лейтоном всего шесть месяцев. Они на удивление быстро сошлись друг с другом, ибо, не взирая на различия в возрасте (Хейджу еще не исполнилось сорока) и во взглядах, оба были адептами знания, и ради знания прозакладывали бы дьяволу свои бессмертные души. Дж. попрежнему относился к "янки" очень настороженно, Блейд же искренне симпатизировал ему. С Хейджем было гораздо проще общаться, чем с лордом Лейтоном, он не пренебрегал женщинами, любил хорошо поесть и не оставлял после себя недопитых бокалов.

Памятуя об этом, Блейд попросил миссис Пэйдж, свою приходящую прислугу, сделать холодные закуски и, в ожидании гостя, произвел ревизию своего бара, коей остался полностью удовлетворен. При желании он мог споить всю лейтоновскую лабораторию и отдел МИ6А впридачу.

Когда пожаловал гость, стол уже был накрыт: холодный ростбиф, копченая лососина, икра, устрицы, белое вино и французский коньяк. Хейдж выглядел бледным и истомленным, но заметив, как он налегает на угощение, странник успокоился: человек с таким аппетитом не мог оказаться больным. Они дружно опустошали тарелки – за приятной беседой о прелестных дамах, смуглых калифорнийках и белокурых англичанках, о преимуществах британской налоговой системы и сравнении лондонского климата с лос-аламосским. Когда с едой было покончено, Блейд отнес посуду на кухню, оставив на столе коньяк и коробку с сигарами. Оба, и гость, и хозяин, закурили, погрузившись в приятную послеобеденную нирвану.

– Спасибо, Дик, – произнес наконец Хейдж, – я словно бы заново родился на свет. Вы меня просто спасли, старина!

– Что вы имеете в виду? – Блейд приподнял бровь. Конечно, ростбиф и устрицы были великолепны, но то же самое его гость мог получить в любом хорошем ресторане.

Хейдж неопределенно повел рукой.

– Я говорю о всем этом... ну, о вашем гостеприимстве, дружеском внимании... Знаете, – он усмехнутся, – британцы гораздо более замкнуты, чем мои соотечественники, а в жизни бывают минуты, когда человек нуждается в поддержке... просто в общении, наконец.

– Вам здорово досталось? – спросил Блейд, внимательно посмотрев на гостя.

– Откровенно говоря, да. Все эти новые заботы... Старик меня от многого прикрывал... – Хейдж потянулся к рюмке. – Ну, мир его праху! Позавчера его кремировали, и мы почтим нашего друга и руководителя еще раз, когда урну предадут земле.

Они выпили, потом Блейд осторожно произнес:

– Если вы питаете какие-то опасения насчет Дж...

– А! – Хейдж отмахнулся. – Я знаю, что наш почтенный старый джентльмен меня не любит, но работать-то мне придется с вами. Дик! А это совсем другое дело, старина. – Он помолчал, вращая в пальцах рюмку. – Нет, не об этом я хотел поговорить с вами.

– О чем же? – Блейд потянулся к бутылке и вновь наполнил рюмку гостя.

– Скажите, Дик, насколько вы в курсе наших последних работ? Моих и Лейтона? – Хейдж с довольной улыбкой полюбовался на янтарную жидкость.

По губам странника скользнула усмешка.

– Я знаю лишь то, что вы хорошо спелись. Видит Бог, нелегкое дело! Его светлость, да будет земля ему пухом, отличался нелегким характером!

– Да? Я бы этого не сказал... – Хейдж сделал маленький глоток. – Мы с ним поделили сферы влияния. Он командовал парадом и доводил до ума одно из своих недавних изобретений, а я... ну, я занимался теорией.

– Успешно?

– Вполне. Мне удалось прояснить многие вопросы... Да, Ричард, идет время, и наши знания становятся все более полными... Теперь я могу совершенно определенно сказать вам, где вы побывали.

– Приятная новость, Джек, – Ричард Блейд выдавил кислую улыбку, его больше интересовало, где ему еще предстоит побывать.

Хейдж одним глотком опорожнил крохотную рюмку, смакуя, прикрыл глаза, потом резко выдохнул воздух, лицо его порозовело.

– Вы помните что-нибудь из основ квантовой механики. Дик?

Странник снопа усмехнулся. Он окончил металлургическое отделение Оксфорда в пятьдесят шестом году, когда там не читали курса теоретической физики.

– Только общую идею, Джек, только общую идею, не более того.

– И какова же она, по вашему мнению?

Блейд пожал плечами.

– Что все в мире квантовано, разумеется.

– Абсолютно верно. Все в мире квантовано, и время не составляет исключения. – Хейдж улыбнулся и заговорил, все более увлекаясь: Представьте себе, Дик, что в пространственно-временном континууме имеется бесконечное множество Вселенных или измерений; все они существуют в реальности, отделенные друг от друга барьером времени – дискретного, дробного времени, я хочу подчеркнуть. Сдвиг на один хроноквант – и вы попадаете в иное измерение, со своими галактиками, звездными системами, планетами и возникшей на них жизнью; два, три, четыре кванта – и вы оказываетесь в других Вселенных, в которых, несомненно, существуют аналоги Солнца, Земли, планет и звезд. Поскольку наш мир – будем называть его реальностью или измерением Земли – также занимает определенную позицию в этой бесконечной цепочке, то разумно считать его координату нулевой. Таким образом, вы можете перемещаться в нескончаемой череде реальностей, каждая из которых обладает неким номером.

– Вы хотите сказать, что вычислили их? – Блейд почувствовал волнение. – Что вы можете теперь так настроить компьютер, что он переместит меня в строго определенный мир? Что я смогу вернуться... – Он замолчал, лихорадочно соображая, какая из десятков виденных им реальностей достойна вторичного посещения.

Хейдж энергично замотал головой.

– Не спешите, Дик, и не питайте радужных надежд. Ведь что такое настройка, точная настройка? Фактически это означает, что компьютер должен отсчитывать время с точностью до хронокванта, а это практически невероятная ситуация! Понимаете ли, любой прибор, любая установка не идеальны, они работают с определенной погрешностью, которую нельзя полностью исключить. Ну, например, флуктуации питающего источника энергии, шумовой эффект в электронных схемах, влияние внешней среды и тому подобное... Все это приводит к так называемой случайной ошибке измерений, подчиняющейся закону нормального распределения. Эта ошибка неизбежно искажает работу любой системы, и полученный результат всегда несколько отличается от истинного или желаемого. В нашем случае, установив, к примеру, параметры переноса на Альбу иди Тарн, можно попасть в нужный мир только с некоторой – и довольно небольшой – долей вероятности; скорее же вы очутитесь в одной из близких реальностей с разбросом в сотню или тысячу хроноквантов в обе стороны.

Энтузиазм Блейда увял, потом он вспомнил о паллатах, звездных странниках, также владевших секретом перемещения в иные реальности. Надежды его вспыхнули вновь – и вновь угасли, когда он подумал об Иглстазе, прекрасном мире, который пришельцы со звезд нашли, потеряли и не смогли обнаружить вновь, несмотря на все свои усилия.

Обычно паллаты с гарантией попадали в нужную реальность, используя нечто вроде маяка наведения. Их базовая передающая станция, вероятно аналог компьютера Лейтона, располагалась в земной Галактике, с ее помощью в иную реальность забрасывала якорную станцию, и, как только это происходило, между ними устанавливалась связь. Таким образом, в чужом мире появлялся маяк, ориентируясь на который, можно было отправлять гласторы – устройства, способные перевезти пассажиров и груз. Блейд хорошо помнил, что трагедия, случившаяся в Иглстазе, в том и заключалась, что станция-якорь внезапно вышла из строя, в результате чего реальность Иглстаза была потеряна, а переселенцы – отрезаны от своего родного мира. Попасть же снова в Иглстаз паллаты так и не смогли – невзирая на отчаянные попытки, предпринимаемые в течение тысячелетия.

Хейдж вдруг усмехнулся.

– Уверен, что вы сейчас размышляете о методике, которую применяют паллаты... Ведь верно, Дик? – Когда Блейд молча кивнул, американец, уставившись на свою рюмку, признался. – Лейтон все-таки был великим человеком... Кое в чем он пошел дальше паллатов. Он предположил, что роль маяка наведения может играть не только электронная система, но и живой мозг... И если мы обладаем устройством, способным засечь такой разум – я буду называть его перципиентом, – то появится и возможность проникнуть в соответствующую реальность.

– Вы хотите сказать... – начал Блейд.

– Да, Дик, да! Именно над такой установкой Лейтон и работал в последние месяцы. Собственно говоря, вы с ней уже знакомы – тот самый ТиВи-Икс, с помощью которого он засек гостя из Эрде, а потом отправил вас точно по нужному адресу. Видите ли, любые перемещения между параллельными Вселенными приводят к некоему темпоральному всплеску, доступному для наблюдения. Подобная деформация довольно быстро исчезает – в течение нескольких дней; перемещенный объект, живой перципиент или неживой предмет, вскоре адаптируется, как бы "врастает" в чуждую реальность и становится ее частью. Однако в начале его появления и какое-то время спустя можно зафиксировать и факт его прибытия, и местоположение.

– Вот как? – Блейд задумчиво уставился на Джека Хейджа, соображая, не придется ли ему испытывать очередное лейтоновское устройство – уже после смерти его светлости. Похоже, Лейтон имел в виду именно это, когда просил совершить еще пару экспедиций...

Хейдж протянул свой бокал, взглядом показав на бутылку.

– Шефу удалось засечь некие темпоральные всплески, – заявил он, как следует приложившись. – Возможно, это следы паллатских гласторов, возможно, что-то иное... Любопытно было бы выяснить, Дик, как вы полагаете?

– Любопытно, – согласился Блейд.

– Я мог бы послать вас в один из таких районов возмущений. Проще говоря, в мир, где появляются объекты из иных реальностей, – Хейдж выплеснул коньяк в рот. – Наверняка вы попадете к существам, владеющим высочайшей технологией.

Странник нахмурился.

– Вы хотите сказать, Джек, что они, в случае чего, меня откачают? Как медики Эрде?

– Нет, нет, дружище. Мы вполне можем сделать еще пару попыток без вреда для вашего здоровья, клянусь вам! Скажем, один раз без телепортатора – ради чистоты эксперимента, и вторично в полном вооружении. Причем я гарантирую, что амнезия не наступит.

– Но Лейтон говорил мне...

– И он не сказал ни слова лжи. Но давайте рассмотрим, Ричард, что такое этот ваш спидинг, – Хейдж удобно откинулся на спинку кресла и заложил ногу за ногу, приготовившись прочитать еще одну лекцию; сейчас он напоминал Блейду дьяволаискусителя. – Итак, с точки зрения физики, человеческий мозг представляет собой мириады нейронов, соединенных друг с другом наподобие ячеек памяти компьютера. По ним передаются слаботочные электрические сигналы – опять же, как в компьютере, – но в точках соприкосновения нервных клеток скорость передачи падает: межнейронное контактное сопротивление ограничивает ее, а это, в свою очередь, снижает способность мозга к стремительной перестройке. Однако мы знаем о существовании уникальных личностей, полупоклон в сторону Блейда, – у которых этот резистивный эффект сравнительно невелик. Все они могут рассматриваться как потенциальные кандидаты, способные перемещаться в иные измерения.

– Не вижу, чем это мне поможет, – произнес Блейд. – Мои уникальные способности, – он невесело усмехнулся, – сошли на нет.

– Вы совершенно неправильно оцениваете ситуацию, мой дорогой! воскликнул Хейдж, и в голосе его страннику вдруг почудились знакомые лейтоновские нотки. – Да, с возрастом межнейронное сопротивление растет, и ваш разум уже не успевает приспособиться к скорости компьютерной передачи... Ну, так что же! Понизим ее немного... процентов на тридцать, я полагаю. Это скомпенсирует ваш возраст, Дик, – Хейдж внезапно ухмыльнулся. – Вы постарели, но мы можем состарить и компьютер – как бы состарить, понимаете?

– Да! – Блейд выкрикнул это "да!" с такой яростной надеждой, что гость вздрогнул. Затем, немного успокоившись, странник поднялся и подошел к окну, вглядываясь в панораму вечернего Лондона. Уже начали зажигаться огни, и неоновое пламя реклам озарило ближайшие улицы; автомобили ползли по ним, словно разноцветные жуки, протянувшие вперед золотистые усики света.

Он повернулся и пристально посмотрел на Хейджа.

– Я знаю, Джек, что ничего в мире не дается даром. Если вы снизите частоту сигналов и я смогу еще раз-другой попасть туда, – Блейд поднял глаза к быстро темневшему небу, – то чего это будет стоить?

Хейдж не отвел взгляда, но поднял руку и торжественно произнес:

– Я клянусь вам, Ричард, что вы окажетесь в ином измерении в здравом уме и твердой памяти! Так и только так! Но вы правы – за все надо платить... И поэтому... поэтому... – он замялся.