Текст книги "Проклятый король"

Автор книги: Дж. Д. Райнхарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 11

Рот Гальфа пересох. Его сердце содрогалось, словно гнало по венам горячий песок. В ушах волком завывал ветер. Он и раньше, бывало, испытывал страх, но ничего похожего ему чувствовать не доводилось. Казалось все его тело – нет, все существо – съежилось до предела.

«Они меня убьют», – подумал он.

Охваченный паникой, он бросился назад в гущу сбитых с толку и испуганных людей. Никто не обратил на него ни малейшего внимания. Казалось даже, что некоторые люди смотрели сквозь него. Как они могли быть настолько слепы, чтобы не замечать человека в столь нелепом костюме?

Ноги подкосились, Гальф споткнулся о груду свалившихся со стола тарелок и упал. Мех треснул, а чешуйчатая маска с клювом соскочила. Акробат отбросил ее в сторону и начал сдирать с себя отвратительный костюм. Не в этом ли была соль шутки Магритт и Нинуса – переодеть его в чудовище, которое убьет короля?

– Что происходит? – голос принадлежал Пип.

Она тоже упала и лежала прямо рядом с ним, следя за суматохой вокруг трона. Она моргнула и, кажется, впервые заметила Гальфа.

– Ты! – воскликнула она. – Гальф! Это ты! Ее глаза округлились от удивления.

– Пип! Я так много… – Гальф запнулся. На лице Пип было уже выражение не удивления, а ужаса.

Она смотрела на остатки его костюма.

– Что ты наделал?

– Подожди, Пип. Дай мне объяснить.

Но она бросилась прочь. Он бежал за ней, пока дорогу ей не преградил опрокинутый стол. Пип оперлась на него спиной и затрясла головой.

– Не подходи ближе.

Гальф остановился и протянул руки. Руки убийцы.

– Пип, пожалуйста, просто позволь мне… Она дрожала.

– Я думала, ты мой друг! Как ты мог? Ты… ты убийца!

– Нет, Пип, я – это по-прежнему я. Тот же Гальф.

– Нет, это не так. Отойди от меня!

С другого конца зала донеслись крики. В толпе слуг и придворных образовался просвет, и теперь помост было хорошо видно. Стол оттащили, освободив пространство для трона. На нем восседал Нинус, его бледное лицо сияло. Рядом, положив руку ему на плечо, стояла его мать.

– Король умер! – воскликнула королева Магритт. – Да будет долгой жизнь нового короля! Преклоните перед ним колени! На колени перед Нинусом, королем Торонии!

Словно волна прокатилась по залу, когда присутствующие один за другим стали опускаться на одно колено.

В страхе склонялись окружавшие трон слуги. Многие придворные тоже выглядели напуганными, хотя некоторые казались вполне довольными. Большинство гостей просто выглядели ошеломленными.

Волна докатилась до того места, где сидели на полу Гальф и Пип. Гальф быстро преклонил колено и с облегчением увидел, что Пип сделала то же самое. А как еще они могли поступить?

По команде Магритт несколько легионеров капитана Оссилиуса стащили тело Брутана со стола и унесли его с глаз долой, обращаясь с ним с той же осторожностью, с какой мясники в лавке ворочают коровьи туши. Взмахнув рукой, королева прогнала с помоста последних замешкавшихся слуг, оставшись вместе с сыном на почетном месте.

– Торония разорена, – сказала она, и ее голос эхом отдавался в огромном зале. – Король Нинус поднимет страну из руин. Он уничтожит силы повстанцев своей мощью. Он вдохнет свою мудрость в новые законы – и благодаря им Торония станет неделимой. Слушайте же первый указ вашего правителя!

Люди смотрели на нее во все глаза и молча внимали. Кое-кто неловко ерзал – стоять, опираясь на колено, было явно неудобно. Но король еще не дал им разрешения подняться на ноги.

– Указ касается ведьмы по имени Калия, – продолжила Магритт. – Калия соблазнила короля Брутана и развратила его. Тринадцать лет тому назад она родила ему троих детей – а точнее, тройню.

В толпе послышались вздохи. Некоторые из присутствующих начали перешептываться, повернувшись друг к другу. Гальф услышал, как кто-то бормочет о некоем «пророчестве». Ему невольно вспомнилась старая песня – «Баллада о пророчестве», которую он слышал в тавернах. Гуляки часто горланили ее под конец вечера. Как это было связано с тем, что его заставили сделать с королем Брутаном?

Нинус поднял руку. Наступило молчание.

– Тише! – призвал он тонким и звонким голосом. – Слушайте, что вам скажет моя мать.

– Брутана обманули, – продолжила королева. – Калия облапошила его, заставив поверить, что эти треклятые ублюдки умерли при рождении. Потом, много лет спустя, к нему привели жалкого пьяницу, известного под именем сир Брэкс. Хотя от обильных возлияний рассудок сира Брэкса помутился, в одном вопросе он демонстрировал поразительную ясность: трое детей по-прежнему оставались в живых.

Опять послышались вздохи. Гальф взглянул на Пип. Подавшись вперед и напрягшись, как стрела, она смотрела не на него, а на Магритт и новоиспеченного короля.

– Калия сказала правду, – добавила королева. – В конце концов. Но никому не открыла, куда подевались ее щенки. Даже когда ее привязали к столбу и запалили вокруг костер, она держала рот на замке. Где эти трое сейчас – загадка.

Вздохи переросли в крики. Гальф не мог понять: то ли людей возмутило, что Калию сожгли, то ли они волновались из-за того, что эти трое детей все еще скитаются по королевству.

– Молчать! – завопил Нинус, вскочив с трона. Лицо у него покраснело, как у ребенка, готового закатить истерику. – Следующий, кто перебьет королеву, окажется в Сфере небесной. Я ясно выражаюсь?

Воцарилась мертвая тишина.

– Без сомнения, многие из вас думают о пророчестве, – сказала королева. – Но король Нинус уверяет вас, что предсказание ложно. По легенде, смерть Брутану принесет один из троих этих выродков. Но вы сами убедились: его сверг Нинус, мой сын и настоящий наследник престола. И вот в чем истина: Нинус – король, а что касается так называемого пророчества, – она замолчала и обвела зал лихорадочным взглядом, – то в нем не больше жизни, чем в самом Брутане.

«Вот только у вас не хватило духу сделать это самим, – с горечью подумал Гальф. – Может, королева Магритт и привела план в действие, а Нинус извлек из него выгоду, но не его руки возложили отравленную корону на голову отца».

– Но веревочка продолжает виться, – говорила между тем королева. – Или, вернее сказать, три веревочки. Пока ублюдки остаются в живых, они будут притягивать к себе тех, кто противостоит законной власти Торонии. Бунтари, недовольные, преступники – все они соберутся по их зову. Если мы не хотим, чтобы нынешние конфликты переросли во всепоглощающую войну, эти трое должны быть уничтожены.

– Вас ждут награды, и прещедрые, – вступил Нинус, благодушно разведя руки в широком жесте. – Любой, кто принесет мне голову хотя бы одного из этой проклятой тройни, получит огромное богатство и постоянное место при моем дворе.

Найдя глазами Гальфа, он уставился на него и одарил его одной из своих сияющих улыбок.

– Уверяю вас: те, кто служит короне, получат мое расположение.

У Гальфа скрутило живот. Ему хотелось развернуться и убежать, но вместо этого он выдавил ответную улыбку.

Нинус перешел на крик. Он сделал шаг вперед и, прищурившись, оглядел Парадный зал.

– Вы, из Королевского легиона, закройте ставни. Никакого солнца мне здесь не нужно.

В ответ на эту странную просьбу капитан Оссилиус, занявший место рядом с троном, нахмурился. Но Гальф хорошо понимал, что происходит у Нинуса в голове. Десять лет внутри Сферы небесной. Десять лет без дневного света. Без товарищей. И все это не по вине Нинуса. Стоит ли удивляться, что разум мальчика стал таким же темным, как и камера, в которую он был заключен?

Несмотря на явное замешательство, капитан Оссилиус повиновался приказу нового короля Торонии. Под его предводительством два солдата поспешили к противоположным концам зала и принялись вертеть валы механизмов, управлявших движением ставень на крыше. Ставни медленно сдвинулись, зашуршал, разворачиваясь, холст, намотанный на деревянные рейки. Над толпой заскользили тени, погружая обеденный зал в сумрак.

Гальф, как и остальные, ждал, что последует дальше. Но Нинус и его мать решили, что разговоров на сегодня хватит. Стражники распахнули двери и начали выпроваживать гостей, слуги кинулись убирать со столов. Медленно, тихо зал пустел.

Акробат оглянулся в поисках Пип, но она уже ушла. Он вернулся к дверям кухни, где он впервые столкнулся с ней, но ни ее, ни других «Древопутов» видно не было.

Расстроенный Гальф медленно обошел зал по кругу – не встретится ли знакомое лицо. Но в этой толпе он был одинок.

– Сюда, – прошептал чей-то голос.

Гальф испуганно обернулся. Хлопнула одна из дверей.

Он толкнул ее и попал в длинную комнату, в которой клубился пар. Перед ним мелькнула женская фигура. Поманив его, она исчезла в глубине коридора… но перед этим обернулась, и он увидел ее лицо.

Лиммони!

Гальф поспешил за ней. Коридор петлял, изгибался и наконец привел его в маленькую комнату со сводчатым потолком.

Около одной стены штабелями лежали деревянные ящики, у другой – груды белья.

Лиммони стояла посреди комнаты. Как только Гальф вошел, она шагнула к нему, двигаясь легко и изящно. Одежда служанки словно струилась по ней.

– Ты слышал о волшебнике Мелькиоре?

Гальф нахмурился. Он знал это имя из историй, которые Кривопузый Джон частенько рассказывал у костра еще в Исуре.

– Да. Но я думал, что все волшебники…

– Я ученица Мелькиора. – Глаза у Лиммони были темно-фиолетовые, и их мягкий взгляд любопытно контрастировал с острыми резкими чертами ее лица. Казалось, ее взор проникал сквозь Гальфа. – Вернее сказать, я была ею, пока он не исчез. Теперь пришло время его отыскать и рассказать о Нинусе.

Мысли Гальфа скакали как бешеные.

– Вы… колдунья?

Так вот как, значит, она испарилась из памяти и Магритт, и Нинуса. Магия!

Лиммони кивнула. Гальф тяжело опустился на один из ящиков. Потом спохватился, что костюм бакалисса до сих пор на нем, и принялся поспешно от него избавляться. Скомканная красная шкура растеклась по полу, точно лужа крови.

– Какое отношение все это имеет ко мне? – спросил он. – Зачем вы дали мне драгоценный камень? Зачем столько хлопот? Я же ноль, пустое место. Знаете, сколько я на самом деле стою? Не дороже бочонка пива! Да! Так я и оказался в труппе «Древопуты». Мой отец променял меня на бочонок пенного исурийского…

– Он не был твоим отцом, – сказала Лиммони.

– Мне повезло – они не кинули меня в придорожной канаве и… что? Что вы сказали?

– Человек, который тебя отдал, не был твоим отцом.

– Откуда вы?.. Кем же он был?

– Твоим опекуном. Правда, с этим делом он не справился. А звали его сир Брэкс.

Гальф моргнул.

– Королева Магритт упоминала его имя.

– Речь об одном и том же человеке.

На секунду Гальф почувствовал себя так, словно его обдал горячим воздухом суховей. В висках стучала кровь. Кожа казалась потрескавшейся, как у старика. Лиммони внимательно смотрела на него, ее светлые глаза сузились от любопытства.

Гальф провел руками по лицу. Внутри бушевала буря.

– Сир Брэкс был моим опекуном. Вы хотите сказать… Лиммони, вы хотите сказать, что он… что я… один из детей, о которых говорилось в пророчестве? Один из тройни? – Он сглотнул. – Сын короля Брутана?

Лиммони сцепила руки за спиной.

– Да, Гальф. Это правда. Тот драгоценный камень, что я дала тебе, – один из трех. Так же как и ты – один из троих, кто будет править Торонией.

– Как он оказался у вас? – мальчик потянулся к зеленому камню. Почудилось, что тот потяжелел и клонит шею вниз. Впрочем, ничего удивительного.

В нем заключена судьба.

– Мелькиор дал его сиру Брэксу с наказом беречь и камень, и тебя. Но старый пьяница продал сокровище ростовщику. К счастью, я напала на его след, нашла и с тех пор хранила у себя.

Гальф сжимал зеленый драгоценный камень, висящий на длинной золотой цепочке. Он казался не только тяжелым – отравленным. Яд!

– Мне ничего этого не нужно! Ни камня, ни короны… Ничего! Я просто хочу жить как прежде.

– И спрятаться от войны? Служить объектом насмешек? – В голосе Лиммони не было злости. Она словно говорила об очевидном.

– Вы можете считать, что это вовсе не жизнь, но она была куда лучше той, что сейчас!

– Гальф! Мне очень жаль, но у тебя нет выбора. Ты не можешь отказаться от своей судьбы.

– Мне нет никакого дела до судьбы.

– Зато судьбе есть дело до тебя. То, что Магритт и Нинус заставили тебя сделать с Брутаном, ужасно, но это было предопределено. Ему было предначертано умереть от твоей руки.

Гальф уставился на нее, дрожа и тяжело дыша.

– Какое-то время ты будешь здесь в безопасности, – сказала Лиммони. – Но Нинус по-прежнему должен верить, что ты его друг. От этого зависит все.

– Я мог бы просто сбежать.

– Он будет тебя преследовать. Он тебя убьет. Гальф энергично замотал головой:

– Не убьет. Он мой друг.

– Но его мать – нет, – мягко заметила Лиммони.

– То есть остаться и сохранить жизнь – или уйти и умереть. Вы это хотите сказать?

– Да.

Силы оставили Гальфа. Руки безвольно повисли. Он чувствовал себя опустошенным.

– Что же будет дальше? – спросил он.

– Будущее – загадка, Агальфус, даже для меня.

– Как вы меня назвали? – удивительнее всего было то, что имя отозвалось эхом у него в голове, как будто он слышал его давным-давно.

– Агальфус. Это твое настоящее имя, имя короля. По спине Гальфа пробежала дрожь.

– Теперь слушай меня, – продолжила Лиммони. – Грядут перемены, они неизбежны, как северный ветер. Мы не можем изменить природу, Агальфус. Но мы можем противостоять урагану.

Снаружи в коридоре раздались шаги. Гальф повернулся. К нему направлялась тень.

– Лиммони… – начал юноша, обращаясь к женщине. Но она уже исчезла.

– Гальф? – голос принадлежал Нинусу. – Гальф! Я знаю, что ты там. Я видел, как ты улизнул. Ты меня избегаешь?

Трясущимися руками Гальф надел цепочку на шею и спрятал драгоценный камень под рубаху.

– Нинус! Я здесь, внутри, – отозвался он и, подумав, добавил: – Я хотел сказать – Ваше Величество.

Шаги стали громче.

«Он мой единокровный брат!» – от попытки смириться с этим фактом у Гальфа голова шла кругом. Он просто чувствовал себя больным! Если бы сир Брэкс не оказался пьяницей, если бы он сам не попал к «Древопутам», если бы его не схватили и не привезли в Идиллиам…

Если бы.

Слабость отступила. Только три мысли теперь занимали Гальфа, сменяя одна другую. Три. Мое имя Агальфус. Мое будущее предопределено судьбой. И…

Я убил короля, своего отца. В дверном проеме показалось бледное лицо Нинуса.

– Ах, вот ты где, Гальф! Думал сбежать от меня, а? Неизвестно как у Гальфа нашлись силы улыбнуться.

– Я, король Нинус? – спросил он. – Я никуда не собираюсь бежать.

Действие второе

Глава 12

Тарлан смотрел сверху на безжизненный белый пейзаж под крыльями Титы. Сколько времени прошло с тех пор, когда они в последний раз видели деревню? День? Два? Он не знал. Казалось, от леденящего ветра окоченело не только его тело, но и мысли. Раненая рука болела, хотя он и натер ее чернолистом.

Я думал, что в Яласти холодно. Но это ничто по сравнению с Ледяной пустошью…

Ветер налетал порывами с севера, дул прямо в лицо Тарлана. Тот самый ветер, с которым они боролись на протяжении всего пути. Поначалу его жесткое дуновение царапало щеки, но сейчас Тарлан совсем не чувствовал его. Ветер забирался ему в волосы, силился подхватить широкие черные одежды, но те были намертво скованы морозом и не шевелились.

Вдруг Тарлан услышал какой-то глухой вибрирующий звук. В воздухе материализовались крошечные танцующие фигуры, похожие на светлячков или падающие звезды. Они были прекрасны. Преодолевая сонное оцепенение, Тарлан потянулся к сверкающему облачку, но оно все же было далеко, очень далеко.

– Буря, – сказала Тита.

– Всегда буря, – отозвалась Нашин, покачиваясь в воздухе слева от них.

Китин, по обыкновению, не произнес ни слова.

Тарлан пытался вспомнить, что говорила ему Мирит о Ледяной пустоши. Но его мысли застыли так же, как его волосы и плащ. Он лишь знал, что это опасное место и что немногие из тех, кто отваживался сюда наведаться, возвращались назад.

Сверкающие фигуры стали больше и еще прекраснее. Тарлан до сих пор не понимал, что это такое. Но он заметил, что торроды забеспокоились.

– Опустите меня, – попросил он. – Вы забрались слишком далеко. Я пойду один. Вы не обязаны рисковать ради меня.

– Мы летим, – сказала Тита.

Тарлан склонил голову. Эти гигантские птицы были его самыми дорогими друзьями. Но мысль о том, что он ведет их навстречу опасности, была невыносима.

– Со мной все будет в порядке, – сказал он. – Мирит хотела, чтобы так и было.

– Торрод – это небо, – сказала Нашин.

– О чем ты?

Разочарованная Нашин повела позолоченной головой. Когда он был младше, Тарлан считал торродов глупыми. Сейчас-то он знал, что за их простыми словами скрывается глубокая мудрость.

– Небо вверху, – сказала Нашин. – Земля внизу. Торрод – это небо. Мирит – это земля.

– Но Мирит мертва, – Тарлан подавил печаль, пытаясь понять, что хотела сказать Нашин.

– Да, да, – ответил торрод, потряхивая головой. – Теперь Тарлан Мирит.

– Небу нужна земля, – мягко сказала Тита. – Тарлан нужен торродам.

– Так и есть, – добавила Нашин. Тарлан ждал продолжения, но, как оказалось, это все, что она хотела сказать.

Та к и есть.

У него дыхание перехватило от благодарности величественным птицам за их преданность. Куда бы он ни пошел, они последуют за ним.

«Если бы не Мирит, я никогда бы вас не узнал», – подумал он, почувствовав нахлынувшую грусть.

Тарлан внезапно ощутил, какое место занимает в великом потоке времени. Торроды были древними – это ему было известно. А Мирит говорила, что в горах Яласти морозные колдуньи жили тысячелетиями. Он не сомневался, что корни союза между теми и другими тянулись далеко в прошлое.

– Тогда вот что я вам скажу: Тарлану тоже нужны торроды. Как вы мои, так и я ваш. Я всегда буду с вами. Я никогда вас не подведу.

Сверкающие фигуры оказались кристаллами льда – завывая, ветер сорвал их и кружил в бешеном танце. Когда вокруг поднялась буря, Тарлан наклонился вперед, как можно плотнее закутавшись с головой в обледеневший плащ. Когда острые льдинки прорывались сквозь эту защиту, что случалось довольно часто, они вонзались в кожу тысячами крошечных ножей.

Завеса из облаков и летящих льдинок поглотила солнце. Это походило на полет в самом густом и смертоносном тумане, с которым когда-либо сталкивался Тарлан. Он даже не мог сказать, в каком направлении они летели, – просто надеялся, что торроды знают свое дело.

– Ниже! – крикнула Тита, опуская крылья.

Она вела свою маленькую стаю к земле. Ветер здесь дул так же сильно, но в воздухе кружился снег, а не лед. Тарлан вцепился в перья, пока торроды пробивали себе путь сквозь метель. Как бы им не пришлось возвращаться в Яласти, где его поджидают охотники.

«Наплевать на лосиный народ, – подумал он. – Повернуть назад – значит подвести Мирит. Я обещал ей, что доставлю драгоценный камень Мелькиору. И я это сделаю…»

Пальцы уже потянулись к висящему на шее холодному камню, как вдруг что-то появилось из пелены кружащихся снежных хлопьев – гигантская фигура, похожая на огромное скрюченное дерево, изогнувшееся дугой над головой Тарлана. Когда торроды поднырнули под арку, оказалось, что это вовсе не дерево, а невероятных размеров выбеленная ветром кость.

Еще кости ряд за рядом вырастали из мрака. Они летели через грудную клетку какого-то невообразимого зверя. Тарлан почувствовал, как его пальцы впились в кольцо из перьев на шее Титы, а его замороженные челюсти со скрипом раскрылись. Лед набился ему в рот, но он даже не заметил этого, настолько его потряс открывшийся вид.

Они летели сквозь бескрайнее кладбище. Вдалеке слева Тарлан заметил какую-то возвышенность – похоже, это был череп. Судя по огромным черным провалам внутри, глазницы там были размером с пещеру вроде той, которую он делил с Мирит.

Хотя огромные скелеты и выглядели ужасающе, они, по крайней мере, хоть сколько-то защищали от ветра. Тита опустилась еще ниже, скользя прямо над землей, так что удары ее крыльев поднимали фонтаны снега. Другие торроды следовали за ней, острыми глазами высматривая малейшие признаки опасности. Тарлан глядел вперед, гадая, что бы они делали, если бы одно из этих поразительных чудовищ оказалось живым.

В конце концов кладбище гигантов осталось позади. Хотя буря продолжалась, воздух заметно потеплел. Тарлан растер лицо и тело, чтобы кровь бежала быстрее. Впервые за этот длинный полет он приободрился.

– Смотрите! – сказала Тита.

Из метели вынырнули шесть фигур, бежавших по снегу быстрее, чем Тарлан мог себе представить. На них были толстые одежды из наслаивающихся пластин – сделанные из неизвестного Тарлану материала, они придавали людям странное сходство с ящерами. Широкие полозья на ногах не давали им проваливаться сквозь снежные наметы.

– Я не знал, что здесь есть люди, – сказал Тарлан, внезапно почувствовав страх.

– Жители пустоши, – откликнулась Нашин.

– Каннибалы, – добавила Тита.

– Сумасшедшие, – подытожил Китин.

Тарлан уставился на третьего торрода. Тот говорил столь редко, что когда это случалось, становилось целым событием. Тарлан и другие птицы ждали, не последует ли продолжения, но, похоже, их черногрудый товарищ сказал уже достаточно.

– Что же, – произнес Тарлан, – кем бы они ни были, приближаться к ним не станем. Давайте, вперед!

Над Ледяной пустошью пронесся крик.

– Помогите!

Голос звучный и мягкий – Тарлан такого прежде не слышал. Взглянув направо, он заметил одинокую фигурку, неловко продиравшуюся через глубокий снежный занос. Сперва он решил, что это ребенок ползет на четвереньках, но потом понял: животное. По густой шерсти существа шли синие и белые полосы – отличная маскировка на покрытой льдом земле.

Тигрон!

Несколько лет назад он видел издалека стаю этих редких и свирепых зверей, бродивших по нижним склонам под горой Мирит. Этот выглядел маленьким – совсем детеныш.

– Помогите! Они меня убьют!

Это кричал тигрон. Тарлан слышал его и понимал. Инстинктивно он понял, что это самка, – высокий голос зверька дрожал и срывался.

Тарлан воспринимал как данность свою способность общаться с торродами. Раз это удавалось Мирит, почему бы и ему не уметь? Но когда он бродил по горам, наблюдая, как белые медведи ковыляют от своих берлог и зимние кролики пасутся на вересковых пустошах, он никогда не слышал, чтобы эти животные говорили. Понимал он только торродов.

И вот теперь тигрон.

Что это значит? Почему сейчас?

– Мы улетаем, – сказала Тита, поворачивая прочь от жителей пустоши, которые к этому времени выстроились полукругом и надвигались на звереныша.

– Нет, – откликнулся Тарлан, крепко ухватившись за кольцо перьев. – Мы ее спасем!

Торроды опустились ниже и зашли сзади. В этот момент жители пустоши обернулись. Одеждой им действительно служили костяные пластины – там, где они накладывались друг на друга, кусками торчала белая шерсть. Чешуйчатые наголовники покрывали их головы, прорези были усыпаны сотнями зубов, поэтому казалось, что обветренные лица охотников выглядывают из пастей ужасающих ящеров.

Жители пустоши выхватили длинные костяные копья и метнули в атакующих торродов. Гигантские птицы без усилий уклонились. Тита спикировала на ближайшего мужчину и вонзила когти ему в спину, легко пробив костяную броню. Он что-то прокричал на языке, непонятном Тарлану, и упал лицом в снег.

Китин только нацелился на другого жителя пустоши, как вдруг еще два человека возникли из-под земли, словно восставшие из мертвых. Они стряхнули снег, под которым прятались. Тарлан решил, что эту хитрость они задумали, чтобы заманить тигрона в засаду. Оба держали тяжелые костяные топоры.

Изменить направление Китин уже не успел. Он хрипло вскрикнул, описывая крыльями круги в отчаянной попытке уйти в сторону. Двое мужчин замахнулись топорами.

Нашин появилась ниоткуда, клювом раскроив грудь одного и сбив другого хвостом на землю. Искалеченный, он упал в лужу крови, растекавшуюся вокруг его товарища.

Жители пустоши остались впятером. Трое подобрались к детенышу тигрона. Остальные двое стояли на страже, раскручивая над головами длинные пращи с тяжелыми остроконечными камнями.

– Помогите! – снова закричал тигрон, беспомощно барахтаясь в глубоком снегу. Один человек уже приставил острый костяной нож к его горлу.

– Ближе! – скомандовал Тарлан.

Он выхватил из-под плаща лук, который подобрал в ледяной крепости. Когда Тита на бреющем полете прошла над сугробом, он прыгнул. На ходу приладил стрелу, натянул тетиву и выстрелил. Острие вошло в горло жителя пустоши в тот миг, когда он уже почти нанес смертельный удар детенышу тигрона. С булькающим вздохом мужчина замертво рухнул в снег.

Тарлан упал в сугроб и скатился с него, подняв вихрь белой пыли. Вскочил на ноги, выплевывая снег изо рта. Руки были пусты – он уронил лук.

Два жителя пустоши спешили к нему, их лица под усеянными зубами наголовниками исказились от ярости. В облаке снега за ними Нашин и Китин схватились с оставшимися людьми. Тита описывала круги, чтобы восстановиться после атаки, и была слишком далеко, чтобы прийти ему на помощь.

Оба мужчины, наступавшие на Тарлана, одновременно швырнули поднятые копья. А он только без толку месил ногами снег, пытаясь от них увернуться.

Что-то тяжелое ударило его в бедро. Воздух с хрипом вырвался из его легких. Он отлетел в сторону, размахивая руками и ногами, и заскользил по открытому клочку заледенелой земли.

Придя в себя, Тарлан поднял голову, ожидая увидеть одного из торродов. Но обнаружил, что смотрит в морду тигрона.

– Вы помогли мне, – выдохнул детеныш, – поэтому я помогла вам.

Зверек упал перед ним. Из длинной раны на его боку сочилась кровь. Тарлан в ярости вскочил на ноги, чтобы лицом к лицу встретить приближавшихся врагов, но те бежали прочь.

– Что, испугались? – завопил он им в след.

Правда, испуганными они не выглядели, однако продолжали отступать, пока не присоединились к товарищам. Вчетвером они стали спиной к спине. Под защитой костяных пластин с ног до головы, с высоко поднятым оружием, они напоминали единое существо, усеянное шипами и смертельно опасное. Китин и Нашин кружили вверху: нацеливались клювами, примеривались когтями, но нанести удар не могли.

– Тита! – позвал Тарлан, но та уже сама парила над ним. Жители пустоши бежали не от Тарлана, а от его друга торрода.

– Пойдем, – сказала гигантская птица.

– Иду, – отозвался Тарлан. Поморщившись от сделанного усилия, он взвалил раненого звереныша себе на плечо. – И она тоже.

Они оставили уцелевших жителей пустоши в снегу и полетели вглубь снежной равнины. Тарлан не имел никакого представления, куда они направляются, и даже думать об этом не желал. Он просто хотел отсюда выбраться.

– Выше, – сказала Тита, ведя остальных торродов через взвихренные ледяные облака.

У Тарлана не было сил возражать – и он сосредоточился на том, чтобы согреть тигрона под плащом. Кроха тяжело дышала, явно страдая от боли, но ее пульс был ровным и сильным.

Наконец торроды выбрались из бури. Ледяные облака раскинулись под ними, вскипая океаном кристаллов. Разреженный воздух обжигал холодом, и дышать стало труднее. Но впервые за все это время, показавшееся Тарлану вечностью, он чувствовал себя в безопасности.

– Филос, – сказала самочка тигрона, высовывая морду в синих полосках из-под плаща. – Меня зовут Филос.

– Я Тарлан, – хотя он говорил на торонианском языке, та каким-то образом его понимала.

– Они истребили мой прайд. Мою семью. Они плохие люди.

– Мне очень жаль.

Филос уткнулась в него носом, ее веки закрылись.

– Ты хороший.

Вскоре она заснула. Тарлан втер в рану зверька добрую половину своего запаса чернолиста, который таял на глазах. Немного приложил и к своему плечу – оно ужасно болело.

Торроды продолжали махать крыльями. Сейчас, когда они вырвались из бури, Тарлан мог разглядеть, где они находятся. Позади них море облаков сливалось с белыми горами Яласти, где остался его дом. Впереди, уже очень близко, облака рассеивались. За ним открывался такой яркий зеленый мир, что Тарлан сначала не поверил своим глазам.

Солнце низко стояло слева от него, предвещая скорый конец дня и подтверждая то, что он и так уже знал: перед ними на северо-западе лежал Ритерли. Тарлан слышал об этой земле тучных пастбищ и природного изобилия, но никогда не видел ее. Она выглядела… прекрасной.

Наконец-то все прояснилось: и воздух, и мысли. Ритерли был так далеко от лосиного народа, от мучительных воспоминаний о смерти Мирит, от того, что причиняло боль. Там Тарлан мог начать новую жизнь и кое-что понять о своем месте в мире.

И где-то там он мог найти Мелькиора.