Текст книги "Проклятый король"

Автор книги: Дж. Д. Райнхарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 7

– Тук. Тук. Тук.

Звук ударов был резким и завораживающим. Он проник в сон Тарлана, выдернул его из глубокого темного океана, переполненного неясными ощущениями полета и падения.

Он открыл мутные глаза, и на смену тьме пришел белый свет. Света было слишком много, и Тарлан попытался поднять руку, чтобы заслонить глаза, но руки не слушались. Он попытался снова, но почувствовал, как натянулись грубые веревки, которые связывали его руки за спиной.

Тук. Тук. Тук.

Постепенно глаза привыкли. Он увидел белые облака – порывистый ветер гнал их по серому небу. Вокруг возвышались белые стены. Замок? Тарлан несколько раз моргнул и понял, что стены сделаны не из камня, а изо льда – незатейливые башни и бастионы были сложены из огромных плит с острыми краями.

Тук. Тук. Тук.

Тарлан напряг мышцы живота, не обращая внимания на боль от раны на плече, и сел. Перед глазами поплыл туман, и на секунду ему показалось, что он вот-вот потеряет сознание. Затем туман рассеялся, и мальчик увидел толпу одетых в меха людей и загон, полный огромных рогатых существ. Сбоку, над пылающим огнем шипели большие куски мяса. Запах был густым, дразнящим, и рот Тарлана наполнился слюной.

Тук. Тук. Тук.

Лосиный народ толпился вокруг красно-золотой груды на снегу. Что это такое, Тарлан разглядеть не мог. Но пока он смотрел, охотники расступились, и тут он увидел, откуда доносится стук.

Один из охотников огромным топором рубил тушу, отсекая куски мяса и передавая их своим товарищам, которые несли их к огню. Грудой в снегу был Ситан. Когда-то могущественный торрод сейчас представлял собой кровавую массу плоти и обожженных перьев.

Запах мяса встал у Тарлана поперек горла. И тут же нахлынул гнев, словно грозная лавина ринулась с горы.

Ситан мертв.

– Оставьте его в покое! – взревел Тарлан.

Он рванулся из пут, но чем больше он дергался, тем туже они затягивались. Резко выбросив ногу, он попытался подняться. Потом снова закричал, и крик его сперва перешел в рыдания, а потом в бессвязный вопль ярости.

Охотник, рубивший тушу Ситана, направился к Тарлану, размахивая топором. С каждым шагом огромные деревянные рога, украшавшие его шлем, раскачивались взад и вперед. Его сопровождали двое мужчин, но на их шлемах рогов не было.

– Поднимите его, – сказал мужчина с топором. Тарлан продолжал кричать и извиваться, но лосиный народ был силен, а у мальчика все еще ломило тело после падения. Но хуже всего обстояло дело с раной в плече, где горящая стрела оставила глубокий след. Сражение в лесу вспыхнуло в памяти: при виде останков Ситана Тарлан мгновенно все вспомнил.

Оставалось лишь надеяться, что остальные торроды спаслись и вернулись к Мирит.

Мирит…

Жива ли она еще?

Когда стало ясно, что ему не вырваться, Тарлан расслабил мышцы. Больше усилий пришлось приложить, чтобы унять гнев. Гнев клокотал внутри него, пылая жаром, словно вулкан. Тарлан наслаждался этим чувством. Когда появится шанс выпустить на волю ярость, эти людишки получат по заслугам!

– Птичка мертва, – сказал охотник.

Он вытер испачканный кровью топор о толстые меховые шкуры, в которые был облачен. На шее он носил шейную гривну – зазубренную железную штуковину, наполовину ожерелье, наполовину нагрудник. Тарлан предположил, что он вождь. Очень хорошо. Значит, умрет первым.

– Он не был птицей, – сказал Тарлан. – Он торрод. Вождь лосиного народа пожал плечами.

– Тяжелые времена. Король забыл про Яласти и его народ. Мы должны брать то, что можем взять, а эта птица обеспечит мой народ пищей на много дней. – Он протянул кусок сочащейся плоти. – Хочешь?

Тарлан набрал слюны и плюнул вождю в лицо. Один из мужчин, державших его, дважды наотмашь ударил его по голове. Усмехаясь, вождь лосиного народа поднял свой топор и приставил лезвием к горлу Тарлана. Тот вздрогнул. Не из-за прикосновения холодного металла, а от невыносимого ощущения того, что кровь Ситана бежит по его шее.

– Если ты друг торродов, – сказал вождь, – значит, мне ты не друг. Я не люблю ведьминых учеников. Я собирался отпустить тебя… но уже передумал.

Он коротко кивнул своим спутникам, и те навалились на Тарлана, лишив его шансов на спасение. Вождь поднял топор. Лезвие вспыхнуло белым, отражая бегущие по небу облака и голые ледяные стены. Тарлан злобно ощерился. Он не хотел, чтобы эта тварь видела его испуганным.

Топор замер в воздухе. Вождь ухмыльнулся и в следующий миг обрушил его на незащищенное горло Тарлана.

Приготовившись умереть, Тарлан мог думать только об одном.

«Прости меня, Мирит. Я подвел тебя».

Вдруг налетел порыв холодного ветра, и над ними мелькнула чья-то тень.

Топор просвистел мимо Тарлана и, завертевшись в воздухе, упал поодаль в сугроб. Пальцы вождя лосиного народа по-прежнему сжимали деревянную рукоятку, когда его рука, отсеченная по плечо, отправилась вслед за оружием.

Вождь рыкнул и поднес другую руку к обнажившейся красной плоти. Кровь била фонтаном, окрашивая снег в алый цвет. Снова мелькнула тень, взвихрился воздух, и на этот раз Тарлан увидел, кто тому причиной – огромная золотая птица, летевшая низко и быстро, так быстро, что ее невозможно было разглядеть.

– Тита! – закричал он.

Клюв торрода сомкнулся на пояснице вождя и перекусил его тело надвое. Ударив своими огромными крыльями, Тита круто развернулась и перебросила туловище через стену.

Ноги рухнули на землю.

Один из мужчин, державших Тарлана, ослабил хватку. Дернув плечом, Тарлан отшвырнул другого. Оказавшись наконец на свободе, он бегом бросился по снегу к упавшему топору.

К тени Титы добавилась еще одна. Тарлан взглянул вверх – Нашин стремительно спускалась. Со своей белой грудью она была почти неразличима на фоне облаков. Ее клюв был широко открыт и готов к атаке. Длинные перья распростертых крыльев переливались, как жидкое золото. Как и Тита, она не издавала ни звука.

И если торроды нападали молча, то на земле царили шум и суматоха. Мужчины и женщины бросились врассыпную, выкрикивая распоряжения и стуча оружием по щитам. В загоне лоси встали на дыбы, мыча от беспокойства.

Тени торродов мелькали над толпой, проносясь снова и снова в бесконечном хороводе. Длинные когти глубоко впивались в тела охотников, когда птицы хватали их одного за другим и бросали на стены ледяного форта. Крики переросли в вопли, а суматоха – в полный хаос. Но гигантские торроды по-прежнему хранили молчание.

Добежав до топора, Тарлан упал на колени. Не обращая внимания на истекшую кровью руку вождя, он попытался повернуться, собираясь перерезать свои путы о лезвие. Но головка топора воткнулась в землю, а боль в правой руке Тарлана была столь сильной, что сколько он ни пытался, но вытащить оружие не мог.

– Позволь мне.

Тихий хлопок перьев – и Тита опустилась в снег рядом. Расправив над ним крылья для защиты, она опустила свой ужасный клюв к его запястьям и осторожно перекусила веревку.

– Там! – Один из охотников их заметил.

Сняв со спины лук, к Тарлану устремилась женщина, на бегу прилаживавшая стрелу к тетиве.

Прежде чем Тарлан успел пошевелиться, появилась Нашин. Спикировав вертикально с ошеломительной скоростью, она вдавила лучницу в снег и снова взмыла вверх. С ее когтей стекала кровь.

– Идем, – сказала Тита, подталкивая Тарлана клювом.

– Подожди!

Тарлан подошел к раздавленным останкам женщины и подобрал ее лук и колчан со стрелами. Взметнув снежный вихрь, перед ним внезапно вырос мужчина, который вопил и размахивал длинным мечом. Недолго думая, Тарлан вытащил стрелу из колчана, натянул лук и выстрелил ему в горло.

– Идем, – снова позвала Тита.

Тарлана не нужно было больше уговаривать. По снегу к нему спешили другие охотники, возглавлял которых настоящий великан в шлеме, не менее впечатляющем, чем у их бывшего вождя.

Ухватив Титу за перья, Тарлан вскарабкался ей на спину. Боль пронзила его тело в десятке разных мест.

– Лети, Тита! – сказал он. – Давай убираться отсюда. Тита поднялась в воздух до того, как слова сорвались с его уст. На противоположной стороне форта Нашин атаковала цепь охотников, которые взбирались с луками и стрелами на верхушку ледяной стены. Лосиный народ явно надеялся сбить торрода, стреляя сверху. Нашин летела вдоль зубчатой стены, прореживая когтями их ряды. Когда она достигла дальнего конца, все они лежали мертвыми в снегу.

Тита сделала один прощальный круг над фортом. Белый снег и лед покраснели от крови охотников, вид омрачало лишь изрубленное тело бедного Ситана. Пролетая в последний раз над останками старшего торрода, Тита испустила грустный вопль.

– Мы оплачем его позже, – сказал Тарлан, вцепившись в перья у нее на шее. – А сейчас нужно лететь к Мирит, или получится, что мы затеяли все это напрасно.

Когда они устремились прочь от форта, стоявшего на вершине одинокого заснеженного холма, Нашин полетела перед Титой, выравнивая воздушный поток, встревоженный крыльями стаи. Они мчались к горному убежищу Мирит, оставляя внизу скованные льдом деревни Яласти.

Вскоре местность стала холмистой, и перед ними выросла гора с окутанной туманом вершиной. Тарлан собирался призвать птиц лететь еще быстрее, когда из низкого облака появилась темная фигура.

– Китин! – крикнул он. – Я же велел тебе оставаться с Мирит!

Китин ничего не ответил, просто выпятил черную грудь и полетел впереди, ведя их через гору к узкому ущелью рядом с пещерой Мирит.

В снегу перед входом в ущелье лежала фигура.

– Мирит!

Тарлан спрыгнул со спины Титы, прежде чем гигантская птица коснулась земли. Он грузно приземлился в снег, поднялся и, спотыкаясь, подбежал к Мирит. Положив ее голову к себе на колени, он смахнул снег с ее глаз и губ; они побледнели – холод был повсюду, но изнутри кожа ведьмы пылала жаром.

– О чем ты думала? – ужаснулся он. – Почему ты не осталась в пещере?

– Нужно было… найти тебя, – прохрипела замерзшая колдунья. Ее шелестящий как бумага голос едва прорывался через завывание ветра, что гулял в глубине ущелья.

– Я здесь, – сказал Тарлан. Внезапно он вспомнил, за чем он прежде всего направлялся. Пошарил в плаще. Осталось только два драгоценных черных листа, которые достались им такой ценой. Когда же он потерял остальные?.. Но это уже не имело значения.

Листья дрожали в его трясущихся руках.

– Что мне делать? Истолочь их? Заварить? Сделать мазь? Скажи мне!

Мирит успокаивающе сжала его руку, но сил у нее было не больше, чем у снежинки.

– Чернолист… успокаивает боль… больше ничего…

– Но…

– Тише. Я почувствовала.

– Что? Что почувствовала?

– Ты… Ситан… лоси… – Кряхтя, она попыталась сесть. – Тарлан, ты… ты в опасности. Охотники… они не успокоятся. Сейчас ты их добыча. Ты должен… должен покинуть Яласти.

– Без тебя – ни за что! – Слезы Тарлана стыли у него на щеках – твердые бусинки горя.

– Я умираю.

– Нет!

– Возьми… это, – Мирит достала из-под плаща золотую цепочку, на которой висел осколок зеленого камня. Он качнулся, сверкая на свету, – Тарлан с восторгом смотрел на него.

– Что это?

– Покажи его Мелькиору… он знает, что делать…

– Мелькиор? Кто это?

Имя звучало знакомо, но Тарлан был пленен драгоценным камнем. Однако взять его в руки или хотя бы пальцем притронуться к его сияющим граням он не решался. Сделать это значило смириться с тем, что Мирит умрет.

– Мелькиор – мой старый друг…

Камень завертелся, отбрасывая холодные блики. Казалось, точно так же крутится услышанное Тарланом имя у него в мыслях, затеявших бешеную скачку.

– Волшебник, – произнес он медленно. – Мелькиор – это волшебник. Ты рассказывала мне о нем.

Мирит кивнула, она хрипло дышала, пытаясь заговорить.

– Да, – сумела выдохнуть она наконец.

– Волшебников нет. Ты говорила мне, что они давно состарились и их время прошло.

– Все, кроме одного. Все, кроме… Мелькиора. Тарлан смотрел в сторону. Его так переполняли чувства, что мысли путались в голове.

– Кто он, Мирит? И чего ты хочешь от меня? Что мне делать?

Мирит ничего не ответила. Когда Тарлан вновь повернулся к ведьме, глаза ее уже подернулись тоненькой корочкой льда и смотрели в небо. Ее застывшее тело коченело в руках Тарлана, теряя жар лихорадки, которая унесла ее жизнь. Кожа колдуньи сияла ослепительной синевой зимних морозов, она стала прозрачной и, казалось, светилась изнутри. Тарлану почудилось, что где-то вверху раздался длинный печальный вздох.

Он нежно опустил ее в снег. Она лежала чистая и сияющая, как будто вырезанная изо льда, который так любила всю свою жизнь.

Зеленый драгоценный камень, сверкающий, соблазнительный, раскачивался в ее застывших пальцах.

Тарлан долго сидел в снегу, не обращая внимания на пронизывающий холод. Мысли блуждали. Он был бы рад новым слезам, но, похоже, забыл, как плакать. Он точно весь оцепенел.

Спустя некоторое время Тита накрыла его крыльями и устроилась у него за спиной.

Тепло ее массивного тела и ее тихий печальный клекот немного привели его в чувство.

– Что мне делать, Тита? – спросил он. – Если Мирит хочет, чтобы я ушел, то я должен. Но куда? Если все остальные люди во внешнем мире такие же, как эти охотники, я лучше останусь здесь, с вами.

Он погладил перья Титы. Если бы только он мог летать, как торроды – он улетел бы от всего.

– Охотники! – воскликнула Нашин, и ее хриплый голос вывел его из задумчивости. – Они идут сюда!

Выглянув из-под крыла Титы, Тарлан увидел на горизонте цепочку мигающих огней. Шли ли они сюда, за ним? Трудно было сказать.

– Ты уверена, что это они? – усомнился он.

Нашин не ответила, но и ему на самом деле не стоило спрашивать. Глаза торрода в тысячу раз зорче, чем глаза человека. Если она сказала, что охотники идут сюда, значит, так оно и есть.

– Мирит права, – он посмотрел на драгоценный камень. – Она всегда была права и во всем.

Осторожно вытянув золотую цепочку из застывшей руки Мирит, Тарлан надежно спрятал украшение под плащом.

Тут же по закоченелому телу колдуньи побежали бесчисленные трещинки, и с тихим треском ее тело рассыпалось, превратилось в голубую пыль… А ветер подхватил ее и понес над горами прочь из ущелья.

– Прощай, Мирит, – прошептал Тарлан.

– Идем, – сказала Тита, подталкивая его.

– Нет, – Тарлан повернулся к огромной птице. – Ухожу я. А ты остаешься.

Тита взглянула на него своими глубокими черными глазами.

– Почему? – произнесла она наконец.

Тарлан поразился. Раньше он никогда не слышал, чтобы торроды задавали вопросы. Они мыслили просто и обстоятельно, держа в голове лишь факты.

– Потому что… – он запнулся. Тарлан не ожидал, что будет так трудно. – Потому что вы уже потеряли Ситана. И… если я должен покинуть Яласти, то мне придется пересечь Ледяную пустошь. Это слишком опасно. Я не могу просить вас пойти со мной…

Тита отступила назад и погрузила свои когти глубоко в снег. Она выпятила грудь и расправила крылья. Ее дыхание вырывалось из клюва струей пара. Она походила на ожившую золотую статую, теплую, полную жизни в этом бесплодном зимнем ландшафте.

– Не проси, – сказала она. – Я иду с тобой.

И Тарлан наконец заплакал. Он плакал о Мирит, он плакал о Ситане. И плакал от слов торрода, сидящего перед ним, – своего верного друга.

– Ох, Тита, я надеюсь, мне никогда не придется горевать о тебе.

– Мы с вами, – сказала Нашин, плавно спустившись с неба и приземлившись рядом с Титой.

Китин тоже был тут: как всегда неразговорчивый, он кивком подтвердил свое согласие. Три торрода возвышались неприступной стеной из перьев.

– Полагаю, спорить бесполезно, – сказал Тарлан.

Кровь в правой руке пульсировала, сердце разрывалось. Но он чувствовал и радость оттого, что рядом с ним его друзья.

Помогая себе здоровой рукой, он взобрался на спину Титы. Та подождала, пока он ухватит ее за загривок, расправила крылья и поднялась в небо. Нашин и Китин последовали за ней, и три торрода вместе с Тарланом понеслись прочь от гор в сторону Ледяной пустоши.

Глава 8

– Элоди проснулась от резкого дребезжащего стука, доносившегося из-под колес. Скамейка, на которой она лежала, содрогалась, и девочка едва не упала на пол. Раскинув руки, она попыталась удержать равновесие и справиться с отчаянной тряской.

Сколько они ехали? Солнечный свет пробивался пыльным лучом сквозь узкое окошко кареты. Элоди не верилось, что она проспала всю ночь, – значит, день все-таки тот же самый. Выглянув наружу, она увидела, что солнце спустилось к западу. Скоро наступит ночь.

Коляска катила по дощатому помосту. Ниже, намного ниже, лежала широкая синяя полоса, которую она сперва приняла за океан (не то чтобы она никогда не видела моря). Затем вдали она заметила берег; выходит, это была река, не океан.

На юге нежно зеленели оставшиеся позади земли, знакомые ей поля, луга, холмы и долины.

Ритерли, ее дом! Впереди к северу тянулись бескрайние леса – таких ей никогда не доводилось видеть.

Деревья теснились, как зубы в ощеренной пасти, вонзаясь в закатное небо.

Исур!

Экипаж съехал с настила на твердую каменную поверхность. А мост все тянулся и тянулся. Элоди слышала, что река Исур была широкой, но то, что она видела, было невозможно описать словами. При таком темпе темнота наступит раньше, чем они достигнут другого берега.

«Было бы здорово, если бы мост никогда не кончался», – подумала она, вглядываясь в воду. Далеко внизу белая лодка двигалась против течения. Она выглядела до жути маленькой.

Если бы Элоди осталась на мосту, это означало бы, что она никогда не попадет в Исур. И в Идиллиам тоже не попадет, не отправится навстречу ужасной судьбе, которую уготовил ей король Брутан. Но это также означало бы, что она никогда больше не увидит Ритерли.

Мысли о доме наполнили ее грустью. Если бы только она могла поменять этот холодный жесткий экипаж на теплые покои, где было полно мягких подушек. Чего бы она только не отдала сейчас, чтобы сидеть за столом лорда Вайсерина, лакомиться отменным мясом и весело смеяться, пока в зале плавно течет беседа.

Вместе с печалью к Элоди вернулась надежда.

Меня не дадут увезти так легко. Меня будут искать, пока не найдут. Я знаю, что будут!

Укоряющий голос прилетел и упорхнул вместе с ветром:

Если они решат, что ты этого стоишь.

Элоди вздрогнула. Она почувствовала укол сожаления, когда вспомнила решительное выражение лица Сильвы, пытавшейся нагнать карету. Почему Элоди вела себя с нею так дерзко и заносчиво? Жаль, что она не может вернуться в самое начало этого дня и поступить иначе.

Экипаж ускорился, и Элоди снова задремала. Когда она проснулась в следующий раз, карета стояла. Было тихо. Она слышала далекий разговор, потрескивание огня, слабое позвякивание металла, ударявшегося о металл. Девочка в панике села. Где она?

Через крошечное оконце Элоди увидела, что карета остановилась на поляне, заставленной шатрами. Густой лес поднимался до самого багряного неба. Горели костры, мужчины и женщины суетились, бегая туда-сюда, поднося еду и оружие, заготавливая дрова; небольшая группа практиковалась с мечами, стальная песня боя звенела в сгущающихся сумерках.

Дверца кареты открылась. Элоди отпрянула и забилась в угол, инстинктивно сжав зеленый камень у горла. Показалось лицо молодого человека, который взял ее в плен.

– Не подходите ко мне, – яростно выкрикнула она.

Человек слегка склонил голову в поклоне. Он выглядел старше Элоди – лет двадцати, как ей показалось. Длинный шрам нежно-розовой полосой рассекал его лицо от корней волос до левого угла рта.

– Я Фессан, – сказал он. – Добро пожаловать, принцесса Элоди!

Что? Откуда он знает?

Смущенная и удивленная Элоди поднялась и встала в дверях кареты. При виде нее все люди на поляне побросали свои дела и застыли, вытаращив глаза и разинув рты. Некоторые согнулись в поклоне, как Фессан, кое-кто даже упал на колени. Элоди смотрела на них. Эти люди похитили ее, почему же они ведут себя так?

Нелепость какая-то.

– Позвольте мне помочь вам спуститься. – Фессан попытался поддержать ее под локоть, но Элоди оттолкнула его.

– Уберите от меня свои грязные руки. Подхватив подол платья, порванный во время драки на рынке, она спустилась по ступеням с такой надменностью, какую только сумела на себя напустить.

– Итак, – произнесла она холодно, – откуда вы знаете, кто я? Что вы собираетесь со мной сделать?

– Я многое должен рассказать вам, принцесса, – сказал Фессан. – Идемте!

Он двинулся прочь от коляски к большому шатру рядом с краем леса. Зеленая ткань – такого же цвета, как туника Фессана – делала его почти незаметным на фоне деревьев. Элоди колебалась, прикидывая, не броситься ли ей в лес, но за ней наблюдали люди – это заставило ее отказаться от побега. Вместо этого она последовала за Фессаном в шатер.

Внутри обстановка оказалась скудной; грубые сиденья, сделанные из ящиков, в одном углу – бочонок, набитый большими пергаментными свитками. На металлическом столбе, вбитом в землю, висела масляная лампа. Элоди поморщилась от чада.

– Пожалуйста, садитесь. – Фессан жестом указал на груду меховых шкур. Он вел себя с той же легкой непринужденностью, которую Элоди привыкла видеть у солдат лорда Вайсерина. Военный, посланный королем Брутаном, чтобы привезти ее в Идиллиам? Тем не менее Элоди чувствовала, что глубоко внутри он нервничал. Что же, если он не служит Брутану, она способна угадать, какую цель преследует он и весь этот сброд с их потрепанными одеждами и ужасными шатрами.

Она должна была понять это с самого начала.

– Я предпочитаю стоять, – сказала она, с отвращением глядя на шкуры. – Просто скажите мне побыстрее, сколько вы хотите?

– Сколько… Что вы имеете в виду?

– Каков выкуп? Вы очевидно нуждаетесь в деньгах, раз живете здесь в этих… шатрах. Я, конечно, не стану утверждать, что мой приемный отец небогат, но должна предупредить: если будете слишком давить на него – пожалеете.

– Нам не нужны деньги лорда Вайсерина. Элоди не поверила ему.

– О, тогда, я полагаю, вы заставили меня проделать весь этот путь, просто чтобы убить.

Щека Фессана дернулась, и длинный шрам изогнулся.

– Убить вас? Что угодно… почему вы так думаете? Элоди демонстративно оглядела шатер.

– Я удивлена, что король Брутан не приехал, чтобы покончить с делом собственноручно. Догадываюсь, что он не захотел пачкать руки.

Фессан нахмурился.

– Я не собираюсь убивать вас, принцесса. Как раз наоборот. Мы… нас послал не король. Мы – «Трезубец».

– «Трезубец»? – Элоди смутилась. Единственные известные ей трезубцы представляли собой гарпуны с тремя зубьями, которые выносила охрана лорда Вайсерина во время особых замковых церемоний.

– Мы независимое войско. Сейчас уже практически армия… – Фессан чуть приосанился. – Король не знает о нашем существовании. Здесь, в Плачущем лесу, у нас лагерь. Это значит, что мы можем…

«Значит, вы наемники», – уверенность Элоди несколько пошатнулась. Такие люди, вероятнее всего, непредсказуемы. Но, по крайней мере, это означало, что они понимают ценность золотых монет.

– Я понимаю. Вы не собираетесь убивать меня – хотите просто передать. Но какую бы цену король Брутан ни назначил за мою голову, уверяю вас: лорд Вайсерин заплатит вдвое больше.

– В этом нет необходимости.

«Он улыбается?» – Элоди почувствовала себя не в своей тарелке. Она с самого начала превратно толковала их разговор?

– Я требую, чтобы меня освободили! – Она знала, что ее щеки горят, но была не в силах этому помешать.

– И куда вы пойдете?

– Это вовсе не ваше дело!

– Вы здесь не пленница, принцесса Элоди.

– Я требую, чтобы вы… Что вы сказали?

– Вы не пленница. Элоди уставилась на него.

– Но…

– Я обещаю вам: когда вы узнаете правду, вы захотите остаться.

– Правду? – тихо спросила Элоди.

– Вы уверены, что не хотите присесть?

Фессан обошел вокруг лампы, висевшей на столбе. Когда свет падал только на правую сторону его лица, шрам был незаметен. Элоди пришло в голову, что он хорош собою.

– Пожалуйста, – попросила она, – просто скажите мне, что происходит.

Фессан сделал глубокий вдох.

– Итак, начнем. У нас есть разведчики в замке Вайсерина. Они следили за вами какое-то время. Вайсерины хотят посадить вас на трон…

– Я знаю это.

– …но только на время. Лорд Вайсерин амбициозен, принцесса, и ему самому нужна корона. Чтобы ее получить, он использует вас. Потом он вышвырнет вас прочь. Мне очень жаль, принцесса. Я знаю, вам тяжело это слышать.

Элоди почувствовала, что ее лицо снова горит.

– Я не верю вам.

– Все, кто входит в «Трезубец», связаны клятвой возвести законных наследников на престол. У нас уже есть вы. Разведчики ищут и ваших братьев. Как только вы объединитесь, мы свергнем короля Брутана, и вы втроем займете трон, как и предсказывало пророчество.

Фессан пересек шатер и подошел к грубому столу, на котором лежал аккуратно сложенный зеленый флаг. Он поднял его и развернул. На ткани было изображено копье с тремя зубцами на конце. Вокруг него располагались три короны.

– Это наш флаг, – сказал он. – Мы подняли его за вас. За всех вас. Поэтому, как видите, вы вовсе не наша пленница. – Он опустился на одно колено. – Мы ваши слуги.

В голове Элоди пульсировала боль. Она прижала руки к вискам, стараясь ее унять.

– Пророчество? – спросила она. – О чем вы говорите? У меня нет никаких братьев. Я должна стать королевой, только я! Так лорд Вайсерин говорил, он обещал мне!

– Лорд Вайсерин вам лгал, – сказал Фессан, поднимаясь на ноги. Он свернул флаг и снова положил его на стол. – Мне жаль. Понимаю, должно быть, вы растеряны.

Элоди помотала головой.

– Нет. Нет никакого пророчества. Отец сказал бы мне. Это вы лжете!

– Я сказал вам правду.

– Это вы так говорите!

– Простите меня, принцесса Элоди. Мне больно огорчать вас, но я не могу смотреть, как вы заблуждаетесь. Не лучше ли узнать правду?

– Кто вы такой, чтобы решать, что лучше для меня? В два шага Фессан преодолел расстояние между ними.

– Вас жестоко обманули, принцесса Элоди. Разве вы не видите, кого хочет сделать из вас лорд Вайсерин?

– Королеву?

– Нет. Марионетку.

– Что?! – Элоди вспыхнула от гнева. – Отец меня любит. Он никогда так не поступит, никогда. Да как вы смеете?!

– Мне жаль, принцесса. Такова правда.

– Перестаньте твердить одно и то же! – отрезала Элоди.

Фессан открыл рот, собираясь что-то сказать, но затем его взгляд скользнул назад. Элоди обернулась и увидела рыжеволосую девушку с рынка. Просторный плащ из шкуры медведя покрывал ее плечи, с капюшона свисал ряд клыков. Между густых складок Элоди разглядела меч, висевший у голых ног девушки. Она выглядела стройной, даже поджарой.

– Извините меня, – сказала девушка. – Не хотела вас беспокоить. Принцесса, вы готовы?

Элоди не чувствовала себя готовой к чему бы то ни было. Она поправила платье и попыталась ощутить ту уверенность, с которой она входила в шатер.

– Что вы хотите? – спросила она.

– Я Пейлни. Буду учить вас.

– Учить меня? – Элоди уже решительно ничего не понимала. Должна ли она начать заниматься прямо сейчас? Что она может узнать об истории и живописи и о том, как входить в комнату с прямой спиной и высоко поднятой головой, от этих крестьян, живших в лесу? – Учить меня чему?

– Обращению с мечом, – сказал Фессан. – Трон ваш, принцесса Элоди. Но, боюсь, вам придется за него сражаться.

* * *

Шатер Пейлни выглядел еще более спартанским, чем обиталище Фессана: просто две груды меховых шкур и куча оружия. Как это было не похоже на покои Элоди в замке Вайсеринов. У нее засосало под ложечкой. Может, то, что сказал о лорде Вайсерине Фессан, на самом деле правда? Даже если так, она отчаянно хотела снова оказаться дома.

Идя за Пейлни через поляну, девочка осознавала, что люди за ней наблюдают. Их открытые лица выражали любопытство и… какой-то собственнический интерес. Фессан сказал ей, что она не пленница. Почему же она до сих пор чувствовала себя похищенной?

– Вот ваше, – сказала Пейлни, развернув серебристое одеяло, сшитое из шкурок песца. – А это мое. – Она указала на тяжелую темную шкуру. Как и ее плащ, она была сделана их медвежьего меха.

– Я должна спать на мертвом животном?

– Простите. Полагаю, к такому вы не привыкли. Но здесь бывает холодно. Теплу вы только порадуетесь.

– Нет, я хочу сказать: на чем мы будем спать? Пейлни посмотрела на нее с выражением, похожим на жалость.

– На земле.

Элоди подавила всхлип, проглотив комок в горле. Не хватало еще, чтобы эта незнакомка видела ее слезы. Чтобы лицо не выдало ее чувств, девочка нагнулась, ощупывая прореху на юбке.

– Смотрите, это для вас, – сказала Пейлни. Она положила на песцовое одеяло стопку одежды. – Туника. Чулки. Башмаки. Боюсь, это платье не продержится здесь и дня. – Она положила руку на плечо Элоди: – Принцесса, почему бы вам не переодеться и не отдохнуть? Завтра во время тренировки вам нужно быть свежей.

– Вы и в самом деле ждете, что я буду орудовать мечом? – Элоди осмотрела вещи. Все они были сшиты из грубой ткани зеленого цвета.

– Мечом, копьем, луком и стрелами, – голос Пейлни звучал мягко. – Послушайте, принцесса. Мне жаль. Я знаю, что это прозвучит жестоко, но получить трон будет не так легко. Вы должны быть готовы справиться самостоятельно.

Почему-то от ее доброжелательности стало еще горше, чем от слов Фессана. Борясь со слезами, Элоди оттолкнула Пейлни. Она откинула полу шатра, ожидая, что ее новая спутница преградит ей путь, как сделала бы Сильва. Но вместо этого Пейлни просто сказала:

– Поосторожнее там.

– Вы не собираетесь меня останавливать?

– Вы не пленница.

– Значит, вы просто позволите мне уйти?

– Я советую вам не заходить далеко. Чтобы вы ни делали, не забирайтесь вглубь леса.

– Я полагаю, у вас наготове новость о том, что он полон медведей?

– Откуда, думаете, у меня этот плащ? Но дело не в этом. В Плачущем лесу есть много чего похуже медведей.

По спине Элоди словно скатилась струйка ледяной воды. Но девочка вышла из шатра.

– Я рискну, – сказала девочка.

На поляне по-прежнему горели костры, но многие люди, которых она видела раньше, исчезли. Элоди предположила, что они разбрелись по шатрам – возможно, ужинали.

При мысли о еде желудок заурчал. Она не обратила на это внимания. Будет достаточно времени, чтобы поесть, когда она выберется из этого забытого богом места.

Со всех сторон поляну окружали высокие деревья. В сумерках они выглядели почти черными. Солнце скрылось из вида, но небо на западе по-прежнему было багрово-красным. Элоди встала к нему правым боком, повернувшись лицом к югу – туда, откуда ее привезли. Там был Ритерли. Там был дом.

Как далеко мы забрались? Можно ли вообще пройти пешком такое расстояние?

Она подошла к полосе деревьев. По пути она миновала шатер, в котором спорили два человека.

– Что он знает о том, как быть командиром? – проворчал мужчина. – Он чуть старше оруженосца. Я ему не доверяю.

– Успокойся, Стоун, – ответила ему женщина. – Ты же не хочешь, чтобы он услышал, как ты о нем отзываешься.