Текст книги "Песня светлячков"
Автор книги: Дж. А. Редмирски
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Дж. А. Редмирски
Песня светлячков
J. A. Redmerski
SONG OF THE FIREFLIES
Copyright © 2014 by J. A. Redmerski
This edition published by arrangement with Grand Central Publishing, New York, New York, USA
All rights reserved
© И. Иванов, перевод, 2015
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2015
Издательство АЗБУКА®
* * *
Посвящается Майклу Н. и Александру Д.
Глава 1
Элиас
Говорят, свою первую любовь помнишь всю жизнь. Целиком с этим согласен: так оно и есть. Женщину своей мечты я встретил в том возрасте, когда мы оба сходили с ума по шалашам на деревьях и замкам из песка. Кстати, она строила лучшие в Джорджии песчаные замки. И сегодня, через семнадцать лет, во всем хорошем и добром я вижу ее улыбку.
Но жизнь Брей всегда была, как бы это лучше сказать… непростой, что ли. Моя собственная… пожалуй, тоже. Во многом мы с Брей похожи, но есть немало такого, в чем мы очень сильно отличаемся друг от друга.
Я долго думал, что наши отношения не выйдут за рамки крепкой дружбы, и в этом есть свои преимущества, а потому едва ли у нас получится что-то большее. Брей была того же мнения. Поначалу так все и шло. Но в конце – черт бы побрал этот конец, до жути запутавший и сбивший нас с толку! – оказалось, что мы оба ошибались. Мы успели сделать немало ошибок – счет шел на десятки, – прежде чем судьба забросила нас в тот магазин. Обычный придорожный магазин, открытый круглосуточно. Мы находились внутри, а снаружи ждали копы.
Впрочем… дайте я расскажу все по порядку. Начну издалека. Перенесемся на семнадцать лет назад, в летний день. Это было четвертого июля…
Когда девятилетний мальчишка по уши влюбляется в восьмилетнюю девчонку, такая любовь почти всегда невинна. И жестока. Стоило мне впервые увидеть Брейел Бэйтс, несущуюся в мою сторону по лугу (это было на лугу, невдалеке от пруда мистера Парсона), я сразу же наметил ее своей жертвой. На ней был белый сарафанчик, а на ногах – сандалии с пришитыми сиреневыми цветочками. Длинные темные волосы она увязала в два конских хвостика, стянув их сиреневыми ленточками. Я влюбился в нее. Понятное дело, не так, как влюбляются взрослые парни. Но меня зацепила ее красота. А Брей действительно была красивой.
В этом возрасте мальчишки весьма специфически обращаются с предметом своей любви. Я начал с гадостей в адрес Брей.
– Эй, что это у тебя на физиономии? – спросил я, когда она была совсем близко.
Брей остановилась, скрестила руки на груди и посмотрела на меня. Мы с моей матерью сидели на подстилке. Матери мои слова очень не понравились. Она даже губы скривила.
– У меня не физиономия, а лицо, – презрительно усмехнулась Брей. – Чистое и гладкое.
– Будет врать-то, – сказал я, тыча пальцем в ее сторону. – Оно у тебя все в сыпи.
– Где сыпь? – Брей невольно схватилась за лицо. – В каком месте? Я не чувствую.
– А ты в зеркало посмотри, какая ты красавица. Отворотясь не налюбуешься.
– Врешь ты все. – Брей по-взрослому уперла руки в бока и закусила губу.
– С чего мне врать? Это ж у тебя уродская рожа, а не у меня. На твоем месте я бы поскорее двинул к врачу. Может, еще вылечат.
В следующую секунду Брей с размаху ударила меня ногой в бок. Удар получился двойным: подошвой сандалии и большим пальцем ноги.
– А‑а-а-ай! За что? – крикнул я, хватаясь за бок.
Мать неодобрительно покачала головой, но вникать не стала, а продолжила разговор с моей теткой Джанис.
Брей вновь скрестила руки на груди.
– Уж если у кого здесь сыпь, так это у тебя, – бросила она мне. – Твоя морда – точь-в‑точь как задница моей собаки.
Мать резко повернулась ко мне и посмотрела так, будто это я сказал, а не Брей.
Я молча пожал плечами.
Брей повернулась и с гордо поднятой головой пошла догонять родителей. Я провожал ее глазами, а саднящий бок напоминал мне: если я снова задену эту девчонку, то получу еще сильнее и больнее.
Разумеется, мне захотелось все повторить.
Пастбище, на котором мы расположились, заполнялось народом. Жители города Атенс собирались, чтобы полюбоваться фейерверком по случаю Дня независимости. Такие фейерверки устраивали каждый год. Брей не ушла далеко. Они с подружкой кувыркались в траве. Она тоже на меня поглядывала. Думаю, специально красовалась, желая меня подразнить. Брей чувствовала себя победительницей, и ее показное злорадство было вполне естественным. Мне наскучило сидеть рядом с матерью, особенно когда неподалеку Брей выделывала такие штучки. Я встал.
– Элиас, ты куда? – насторожилась мать.
– Пойду прогуляюсь, – ответил я, показывая в ту сторону, где кувыркалась Брей.
– Хорошо, только не пропадай из виду.
– Не пропаду, – со вздохом пообещал я.
Мать почему-то боялась, что меня могут похитить или же я потеряюсь, напорюсь на что-то острое, промочу ноги, перепачкаюсь. У нее был громадный список потенциальных бед.
Я побрел между семейств, рассевшихся на подстилках и складных стульях. Почти все притащили с собой переносные холодильники, набитые пивом и газировкой. Я шел, пока не добрался до этой дерзкой девчонки. Можете думать, что мне было мало и я хотел схлопотать еще.
– Вообще-то, нормальные девчонки не кувыркаются в таких платьишках, – сказал я. – Или ты этого не знала?
Брей даже рот разинула. А ее подружка Лисса улыбнулась. С Лиссой мы учились в одной школе. Блондиночка такая бледненькая. Волосы длинные. Похоже, я ей нравился.
– А у меня под платьем шорты надеты! – огрызнулась Брей. – Вот так-то! Что, глазел на меня? Думал, чего-нибудь увидишь?
– И совсем я не глазел. Я только…
Брей и Лисса покатились со смеху.
Я густо покраснел.
Брей всего неделю как переехала сюда из Атланты и очень быстро вошла в круг местной ребятни. Более того, заняла в нем неоспоримое место. Наши девчонки очень скоро сообразили: с ней лучше дружить, а не враждовать, иначе и отлупить может. Брей не была задирой и не искала случая подраться. Она просто требовала, чтобы к ней относились с уважением.
– Хочешь посидеть у пруда? – спросил я. – Фейерверк там очень клево отражается в воде.
– Можно и посидеть, – пожимая плечами, ответила Брей.
Лисса еще не знала, как решит подруга, однако уже стояла, готовая идти.
Лисса была неплохой девчонкой, но ее прилипчивость иногда просто доставала. Между прочим, это я пустил слух, что она альбиноска. Все совпадало: светлые волосы, кожа белая, как бумага. Потом я очень жалел о своей глупости. Едва услышав это прозвище, Лиссу называли не иначе как Альбиносочка. Но с появлением Брей все издевательства над Лиссой прекратились. В первый же день, услышав, как девчонки дразнят несчастную блондинку, Брей потребовала от них заткнуться, иначе они очень пожалеют. Неудивительно, что Лисса прилипла к своей спасительнице на манер застежек «Велкро»[1]1
Торговая марка фирмы, первой начавшей производить застежки на липучках. – Здесь и далее прим. перев.
[Закрыть].
И как ни в чем не бывало, словно я не называл Брей уродиной, а она не лягала меня в бок, мы отправились к пруду и просидели там часа два. Позже к нам подошел мой дружок Митчелл. Вчетвером мы лежали в траве и смотрели, как в темном безоблачном небе вспыхивают разноцветные гроздья салюта. Мы с Брей вели себя так, будто рядом нет ни Лиссы, ни Митчелла. Мы смеялись глупым шуткам и разбирали по косточкам тех, кто проходил мимо. Этот вечер показался мне лучшим в моей жизни. Мы тогда не знали, что все только начинается.
Фейерверк отсиял, и снова стало темно. К этому времени многие уже свернулись и уехали. Я даже не заметил подошедшей матери.
– Пора домой, – сказала она, вставая возле меня.
Я по-прежнему лежал в траве. Брей лежала рядом, прижавшись головой к моему плечу. Я этого даже не замечал, но мать наверняка заметила. Я часто видел ее испуганный взгляд, однако в тот вечер мать была испугана как-то по-особому. А когда лежишь и смотришь на взрослого человека снизу вверх, это хорошо видно. Я тоже встал.
– Мам, можно, я еще немного тут посижу?
– Нет, Элиас. Уже поздно, а мне утром на работу.
Она нетерпеливо взмахнула рукой. Я хорошо знал этот жест, говоривший: «Хватит торговаться. Идем».
Я неохотно подчинился.
Митчелл решил мне помочь. Он приподнялся на локте. Из-за невыросшего переднего зуба его улыбка получалась глупой. Он тогда обожал стрижку маллет и волосы сзади оставлял длинными, наподобие хвоста. Сейчас этот хвост сполз с его футболки в траву.
– Миссис Клайн, ну позвольте Элиасу остаться. Я его потом провожу домой.
Митчелл был всего на год меня старше. Мне вовсе не требовался провожатый. Я даже рассердился на него. Ишь заботливый какой! На самом деле мне было стыдно перед Брей. Еще подумает, что меня за ручку водят.
Я наградил Митчелла сердитым взглядом. Он снова глупо улыбнулся, будто говоря: «Я же тебе помочь хотел».
– Ладно, ребята, – сказал я. – Пока.
Я взял у матери сумку-холодильник и еще часть поклажи. Мы двинулись на другой конец пастбища, где стоял наш пикап. Тетя Джанис помахала нам на прощание и укатила в своем стареньком «шевроле-корсика».
Дома мать сразу легла спать. Она работала гостиничным менеджером, почти без выходных. Отец жил в Саванне. Три года назад родители развелись, но у меня были прекрасные отношениями с обоими. Летом я в основном жил у отца, но в том году ему по делам понадобилось уехать в Мичиган, и я, впервые после их развода, остался с матерью.
Думаю, это была судьба. Если бы отец тогда не уехал в Мичиган, Брей не появилась бы за окном моей комнаты и не постучала бы в стекло. Я никогда не интересовался, откуда она узнала мой адрес. Должно быть, спросила у Лиссы или Митчелла.
– Ты что, уже баиньки лег? – ехидно улыбаясь, спросила Брей.
Я распахнул окно, и в комнату ворвалась духота летнего вечера.
– Как видишь, нет. Я так рано не ложусь. А ты что здесь делаешь?
Брей снова улыбнулась, но уголками рта. Улыбка получилась заговорщической.
– Хочешь пойти купаться? – спросила она.
– Купаться?
– Да. Поплавать в темноте. – Она встала в свою любимую позу и склонила голову набок. – Или ты у нас трусишка и боишься улизнуть из дома?
– С чего ты взяла, что я трусишка?
По правде говоря, я немного трусил. Если мама меня поймает, «угощение» мухобойкой мне обеспечено.
– А если смелый, докажи. Так мы идем?
Это был вызов. Отшлепает меня мать мухобойкой или нет, я не мог уклониться от вызова, брошенного Брей. Иначе мне жизни не будет. Брей раззвонит по всей школе, настроит моих друзей против меня. Весь город узнает, что я боюсь ослушаться мамочку. Все от меня отвернутся. Ни одна девчонка не захочет быть со мной рядом. Я лишусь жилья и стану ночевать под мостом, где и помру грязным, одиноким, никому не нужным стариком. Картину ужасов я позаимствовал у матери: по ее словам, такая жизнь мне предстояла, если меня выгонят из школы.
Тут было о чем подумать. Последствия моего отказа пойти купаться выглядели намного реальнее исключения из школы. Но Брей не собиралась ждать, пока я буду терзаться раздумьями. Еще несколько секунд – и она скажет что-нибудь ехидно-обидное и умчится в темноту. Перекинув ногу через подоконник, я спрыгнул и приземлился на корточки. Умение красиво приземляться было моей гордостью.
Улыбающаяся Брей схватила меня за руку и потащила прочь от родного дома.
Должен сознаться, что всю дорогу до пруда я думал о мухобойке.
Глава 2
Элиас
Не знаю, как назвать эту черту характера Брей: свободой духа или полным безразличием к мнению окружающего мира. В ней удивительным образом сочеталось то и другое. Она жила здесь и сейчас. Я это понял, когда мы подошли к пастбищу. Забыв обо мне, Брей вдруг понеслась вперед. С заразительным смехом она бежала, высоко подняв руки, словно хотела дотянуться до звезд. Я тоже засмеялся и побежал ее догонять. Достигнув маленьких шатких мостков, мы шумно плюхнулись в воду. Брей даже не сняла сандалий, а я забыл сбросить рубашку.
Мы резвились в воде, и при каждом удобном случае я норовил ее обрызгать. Потом нам надоело, и мы поплыли к мосткам.
– Ты уже целовался с девчонками? – вдруг спросила Брей.
Ее вопрос застиг меня врасплох. Я смущенно посмотрел на нее, продолжая лупить ногами по воде.
– Нет, – наконец ответил я. – А ты?
Плечо Брей больно ударилось в мое.
– Нет. – Она захихикала и скорчила рожу. – Я бы и не стала целоваться с девчонкой. Еще сыпь заработаешь.
Я тоже засмеялся, только сейчас сообразив, что неправильно задал вопрос. Слишком уж щекотливой была сама тема. Но я попытался вести себя так, будто ничего особенного не произошло. Просто оговорился.
– И я с мальчишками не целовалась, – сказала Брей.
Наступило неловкое молчание. Думаю, больше всего неловкость момента ощущал я. Сглотнув, я уставился в неподвижную воду. В городе еще продолжали отмечать День независимости, и из разных точек в небо взмывали одиночные фейерверки. Но до них было далеко. А вблизи нас неутомимо пели сверчки и заливались лягушки.
Я не знал, о чем говорить, да и надо ли.
– А почему нет? – наконец спросил я.
– Что «почему нет»?
– Почему ты не целовалась с мальчишками?
– А почему ты не целовался с девчонками? – насторожилась Брей.
– Не знаю, – пожал плечами я. – Не целовался, и все.
– Надо было попробовать.
– Зачем?
– Не знаю.
Опять молчание. Мы оба смотрели в воду, держась руками за мостки и шевеля ногами. От этого по пруду шли красивые волны.
Я наклонился и поцеловал Брей в щеку, ткнувшись губами около ее рта. Она покраснела и улыбнулась. Наверное, и мое лицо было густо-красным, но об этом я не думал и не жалел, что поцеловал ее.
Мне хотелось сделать это еще раз.
Но я и глазом не успел моргнуть, как Брей вскочила на мостки и понеслась вглубь пастбища.
– Светлячки! – кричала она.
Я тоже вылез и посмотрел ей вслед. Брей бежала под звездным небом, становясь все меньше и меньше. А в темноте пастбища вспыхивали, гасли и перемигивались сотни зеленовато-желтых точек.
– Элиас, беги сюда! – донес ее слова ветер.
Я знал, что никогда не забуду этой ночи. Тогда я еще не понимал почему, однако что-то внутри меня знало: эту ночь я запомню навсегда.
Я побежал к ней.
– Надо было банку захватить!
Брей делала все новые попытки поймать светлячка, но они неизменно успевали погаснуть раньше, чем ее пальцы дотянутся до них.
Своего светлячка я поймал с третьей попытки. Обеими руками, чтобы не раздавить.
– Поймал? Дай посмотреть!
Я медленно вытянул руки, и Брей заглянула в щель между большим и указательным пальцем. Там почти через равные промежутки вспыхивало и гасло тусклое сияние.
– Какой красивый! – Брей во все глаза смотрела на живой свет.
– Совсем как ты.
Даже не знаю, зачем я это сказал, да еще вслух.
Брей улыбнулась и снова посмотрела на мои сомкнутые ладони.
– Ладно, отпусти его, – попросила она. – Не хочу, чтобы он умер.
Я раскрыл ладони, повернув их вверх, но светлячок не торопился улетать. Он ползал по изгибу большого пальца. Тогда я наклонился и слегка дунул на светлячка. Его черные крылышки затрепетали. Он вспорхнул и исчез в темноте.
Всю ночь мы с Брей бродили по пастбищу. Мы гонялись за светлячками, лежали на траве, всматривались в звездное небо. Брей очень много рассказала мне о своей сестре Райен, какая она задавака и как скверно обращается с Брей. Я рассказывал о родителях, поскольку ни братьев, ни сестер у меня не было. Брей сказала, что мне повезло. Нам казалось, что прошло очень-очень много времени и ночь никогда не закончится. Пусть мы были совсем детьми, но та июльская ночь глубоко связала нас. Я знал: мы с Брей станем большими друзьями и моя дружба с ней будет крепче дружбы с Митчеллом. С ним мы сошлись еще в первом классе, когда на обеде он попытался выманить у меня кружку персикового цвета, а мне она самому нравилась.
Под конец ночи мы с Брей заключили что-то вроде договора. Знали бы мы тогда, какой опорой станет он в трудные минуты жизни каждого из нас!
– Обещай, что мы с тобой всегда будем лучшими друзьями, – сказала Брей, лежа рядом со мной. – Что бы ни случилось. Даже если ты вырастешь и станешь уродом, а я вырасту и стану жестокой.
– Так ты уже жестокая! – засмеялся я.
Брей ткнула меня локтем под ребра.
– А ты уже урод, – сказала она и покраснела.
Я сдался, хотя на самом деле меня не надо было упрашивать.
– Хорошо, обещаю.
Мы смотрели на звезды. Наши пальцы переплелись и застыли у нее на животе.
Я тогда и понятия не имел, во что встреваю с девчонкой по имени Брейел Бэйтс. В свои девять лет я попросту не знал о таких вещах. Да, не знал. Но за все эти годы я не пожалел ни об одной минуте, проведенной с ней. И никогда не пожалею.
На изломе ночи нас все-таки сморила усталость, и мы крепко уснули прямо в траве. Но долго спать нам не пришлось. Нас разбудили рано утром. Открыв глаза, я увидел троих полицейских, мистера Парсона, которому принадлежало пастбище, и мою насмерть перепуганную мать. Она считала, что меня похитили прямо из комнаты, затолкали в большой чемодан, увезли в неизвестном направлении и выкинули где-то на обочине.
– Элиас! – закричала она. – Боже мой! А я уж думала, что больше тебя не увижу!
Она подхватила меня на руки и прижала к себе, да так крепко, что я испугался, как бы мои глаза не выскочили из орбит. Потом настал черед лихорадочных поцелуев, которые сменились новой порцией удушающих материнских объятий.
Оказалось, родители Брей тоже здесь.
– Ты что, всю ночь проторчала с ним? – сердито спросил Брей ее отец.
Моя мать немедленно заняла оборону. Она опустила меня на землю, однако тут же обняла за плечи, прижав мою голову себе к животу. Другой рукой она была готова сражаться.
– Это все ваша дочка, – начала мать.
Я обмер и весь сжался.
– Да, это она. Ей ничего не стоит подбить других. Если бы не ее подначивания, мой сын не убежал бы из дома на ночь глядя.
Что говорят эти взрослые!
Я вздохнул и ткнулся головой в материнский живот:
– Мам, я…
– Значит, вы во всем вините мою дочку? – спросила мать Брей, выходя вперед.
– Да, представьте себе! – с вызовом ответила моя мать.
Брей спряталась за отцовскую спину. Она чувствовала, что вот-вот на нее хлынет целая лавина обвинений. Я тоже это почувствовал и, пока перепалка взрослых не зашла слишком далеко, вырвался из материнских рук и сердито крикнул:
– Мама! Черт возьми…
Мне показалось, что мать позабыла о Брей. Ее глаза округлились от удивления и гнева. Я осекся на полуслове.
– Элиас, это что за манера? – Она сердито посмотрела на мать Брей и добавила: – Слышали? Успел поднабраться от вашей доченьки. Элиас никогда так не говорил!
– Мама, остановись! Никто меня не подбивал. Я сам вылез из окна. Брей здесь ни при чем. Не смей ее обвинять!
Мне было стыдно за свой крик, стыдно за то, что в присутствии чужих вынужден ставить собственную мать на место. Но я говорил слова, которые шли у меня от сердца. В общем-то, я действовал так, как она меня учила. «Элиас, вступайся за тех, кого обижают. Если кто-то измывается над слабым, не будь равнодушным наблюдателем. Всегда поступай и говори так, как подсказывает тебе сердце».
Я надеялся, что дома мать вспомнит эти слова.
Она глубоко вздохнула. Было заметно, как гаснет ее злость.
– Извините, – сказала она родителям Брей. – Я не должна была так говорить. Просто очень переволновалась за сына.
– Понимаю вас, – кивнула мать Брей. – И вы меня простите. Я очень рада, что с ними все в порядке.
Отец Брей молчал. Я подозревал, что его разговор с дочерью состоится дома и что ему недостаточно видеть Брей живой и здоровой.
За эту ночную прогулку мне на весь остаток лета было запрещено уходить дальше двора. И мухобойка в тот день тоже поплясала у меня на спине и ягодицах, после чего я клятвенно пообещал больше никогда тайком не уходить из дома. Но когда дело касалось Брей, все годы, пока мы учились в школе, я напропалую нарушал обещание, вылезая через окно. И ни разу не попался.
Должно быть, у вас на языке уже вертится вопрос: как же так, ребята? Вы крепко дружили, учились в одной школе, работали в местной «Дейри куин»[2]2
Сеть закусочных быстрого питания в США, Канаде и ряде других стран.
[Закрыть]. Наконец, спали в одной постели. Почему же все это не сблизило вас, не сделало ваши отношения чем-то бóльшим, нежели «дружба с элементами секса»?
На самом деле сблизило. Только не сразу.
Глава 3
Четыре года тому назад…
Второго августа мне исполнилось двадцать два, а за неделю до этого я снял первую в своей жизни квартиру. Брей никогда не любила праздновать мой день рождения в домашнем кругу. Она норовила вытащить меня куда-нибудь, где можно хорошенько набраться и весело погулять. И хотя я сам был не против таких местечек, ибо сам любил выпить и потрахаться, наша последняя с Брей «веселушка» привела меня в тюрьму, а ее – в палату экстренной помощи Атенского регионального медицинского центра. Можете не сомневаться: тот вечер был в высшей степени отвязным и оттянулись мы с ней по полной.
– Повторения прошлого не будет, – с порога заявила мне Брей, пытаясь меня убедить.
Она ногой закрыла входную дверь и протанцевала в гостиную, после чего плюхнулась в мое громадное кресло, перекинув ноги через подлокотник.
Я достал из холодильника бутылочку «Гаторейда»[3]3
Марка напитка для спортсменов и поклонников здорового образа жизни.
[Закрыть], сел на диван и сделал первый глоток.
– Ты хочешь сказать, в этот раз все будет тип-топ? Никакой хмырь не подсыплет в твое пойло никакой дури? А я потом не услышу, как он бахвалится перед дружками, и не потружусь над его рожей так, что понадобится вмешательство копов? – Я засмеялся и сделал еще глоток. – Предсказуемых вечеринок у нас с тобой как-то не получалось.
Брей подалась вперед и обхватила меня за шею. От нее одуряюще пахло шампунем и чуть-чуть туалетной водой.
– Я вообще не собираюсь пить. Ну, если только ты или Лисса меня угостите, – сказала она и чмокнула меня в щеку.
Я терпеть не мог таких ее приемчиков. Лучшая подруга служила ей прикрытием. Похоже, она уже позвала Лиссу на сегодняшнее сборище.
– Допустим, я пойду, – сказал я, уступая ее напору. – Но ты должна пообещать мне вести себя хорошо.
Еще и пальцем ей погрозил, словно папаша.
По правде говоря, просить Брей вести себя хорошо – дохлый номер. Такие слова она почти всегда встречала в штыки. Но никакие ее выходки, а их, поверьте, хватало, не могли бы оттолкнуть меня от нее.
Брей сделала «руки вверх», демонстрируя свою капитуляцию.
– Даю тебе свое долбаное обещание, – засмеялась она. – Буду пай-девочкой. А если меня занесет, позволяю разложить меня на коленях и отшлепать.
«Боже мой, она что, серьезно? – подумал я. – Да это еще хуже, чем когда Лисса невинно целовала меня в щечку».
Я сделал глубокий вдох. Очень глубокий, чтобы унять разыгравшееся воображение. Потом встал, не выпуская бутылку из рук.
– Ты куда? – спросила Брей.
– А одеваться мне не нужно? – вопросом ответил я, глядя на нее как на дурочку.
– Одеваться ты у нас умеешь, – сказала Брей. – Вырядишься так, что у всех девок, кто тебя видит, одна мысль: «Трахнуться бы с ним».
Ей всегда нравилось меня разглядывать. Может, она втайне питала ко мне такие же чувства, как и я к ней? Полной уверенности в этом у меня не было. Я знал, что Брей тянет ко мне и что я ей небезразличен, но представить совместную жизнь с ней никак не получалось. Тут я испытывал не меньшее замешательство, чем испытали бы вы, увидев нас вместе.
Я пропустил слова Брей мимо ушей и пошел в спальню переодеваться.
Она пошла следом.
Брей и раньше часто видела меня голым. Я переодевался при ней и не испытывал никаких неудобств. Но сейчас все было как-то не так. Я это сразу почувствовал.
– Элиас!
Дойдя до гардероба, я обернулся через плечо.
– Мне нужно с тобой поговорить.
Похоже, Брей не шутила. Лицо у нее было задумчивым и сосредоточенным. Я уже видел у нее такое лицо, и всегда это касалось наших с ней странных отношений. После каждого разговора они становились еще более странными. Чем-то это напоминало раскрашивание черно-белой картинки. Пока что эта картинка была раскрашена на четверть. Я помню все наши разговоры такого плана. Один раз это было, когда она призналась, что лишилась невинности с Майклом Пирсоном. Тогда ее признание больно по мне резануло. Через какое-то время я «взял реванш» и признался, что тоже потерял невинность с Абигейл Резерфорд. Я думал, Брей навсегда возненавидит меня за это. Абигейл была заклятым врагом Брей, о чем я узнал лишь потом, когда все уже случилось… Потом наша «раскраска» пополнилась новыми цветными пятнами. Это было, когда Брей сделала мне минет, заявив, что ей «надо попрактиковаться». Я потом несколько дней ходил как в тумане. Эта сцена неотступно стояла у меня перед глазами, и мне было никак от нее не избавиться. Скажу честно: я был взбаламучен не только самим минетом, но и доверием Брей. Ведь для своей «практики», она избрала не кого-то, а меня. Она хотела доставить мне удовольствие… Еще случай, когда мы заехали с ней под мост и я лизал и сосал у нее по ее же просьбе. Брей всегда умела встряхнуть меня и вышибить дух. В хорошем смысле. Как бы там ни было, но после таких встрясок черно-белая картинка наших отношений обогащалась новыми яркими штрихами.
Сейчас я стоял возле гардероба, сжимал в руке чистые трусы и не представлял, какие краски мы добавим сегодня.
Брей присела на краешек кровати. Темные шелковистые волосы красиво обрамляли ее смуглое лицо и ниспадали на голые плечи.
– И о чем разговор? – спросил я, пряча нетерпение.
– Там будет Маделин. – Брей посмотрела на гардероб, затем на меня.
Я думал, что знаю, в каком направлении потечет дальнейший разговор, но сейчас начал сомневаться. Я не умею читать по лицу, а лицо Брей всегда напоминало текст на иностранном языке.
– Будет. И что?
– А то, что я знаю: ты к ней неровно дышишь. Мне она не нравится.
Чувствовалось, Брей говорит совсем не то. Или вкладывает в эти слова какой-то другой смысл. А она действительно что-то скрывала. Я даже догадывался, что именно, но хотел услышать подтверждение.
Мое переодевание подождет. Я захлопнул дверцу гардероба, привалился к ней спиной и скрестил руки на груди.
– Ошибаешься. Я к Маделин дышу вполне ровно. Не отказался бы трахнуть ее разок, но это не значит, что Маделин вызывает у меня какие-то чувства. А чем она тебе не нравится?
– Она… короче, она тебе не подходит. Девчонка она симпатичная, но я ловлю от нее какие-то не те вибрации.
Чем больше Брей старалась объяснить свою антипатию к Маделин, тем сильнее запутывалась.
– Просто поверь моей интуиции, – сказала она, нервно сглатывая.
Вообще-то, когда мы вдвоем, Брей не свойственно нервничать.
Я подошел, присел на корточки, чтобы наши глаза находились на одном уровне. Своих чувств Брей скрывать не умела, и по всему было видно: ей сейчас очень худо.
– Слушай, говори прямо, что у тебя на уме? – предложил я.
– Ты что имеешь в виду?
– Ты знаешь, что я имею в виду.
– Понятия не имею.
Пытаясь избежать прямого ответа, Брей пересела на другой край и повернулась ко мне спиной.
– Не делай этого, – сказал я, вставая на ноги. – Мы с тобой очень давно играем в эту игру. Нужно ее прекращать. – Я подошел, встал у нее за спиной. – Брей, ну почему бы нам просто не попробовать?
Она резко повернулась ко мне. Удивленная. Шокированная. Встревоженная. Все эти чувства переплелись в ней в тугой клубок. Но ее удивление не было убедительным. Она прекрасно знала, о чем речь, и маскировка у нее была никудышной.
– Что попробовать?
– Быть вместе, – ответил я, обнимая ее за плечи.
Казалось, мои слова, будто насос, выкачали из комнаты весь воздух, а заодно и звуки. Брей долго смотрела на меня не мигая.
– Брей, мне всегда хотелось быть рядом с тобой. С той ночи, когда мы бегали за светлячками. Ты это знаешь. Давно знаешь. Но почему-то всякий раз, стоило мне приблизиться, ты меня отталкивала. Мы с тобой уже не дети и даже не подростки. Может, прекратим дурацкие игры и просто попробуем… быть вместе?
Брей отвернулась. Потом пересела, зажав руки между коленей. Она не хотела на меня смотреть, и это угнетало. Мне было важно услышать от нее хоть что-то.
Я опять присел перед ней на корточки, положив руки на ее голые колени.
– Ну пожалуйста, посмотри на меня, – тихо попросил я. – Скажи что-нибудь.
Не без усилий, но Брей все-таки обратила на меня свои синие глаза. В них было сплошное замешательство.
– Не могу, – сказала она.
– Почему не можешь? Тебе плохо со мной? Если да, скажи. Я пойму. Не обещаю, что это вызовет у меня бурную радость. Мне будет очень паршиво, но я хотя бы буду знать.
– Все совсем не так, – возразила Брей, качая головой.
– Может, дело в твоем отце? Я же знаю, что никогда ему не нравился.
– Нет, Элиас. Мой отец здесь совсем ни при чем. Пора бы уже понять.
– Тогда в чем дело? Или в ком, черт тебя побери? – Досада звучала не только в моем голосе. Похоже, у меня и физиономия была соответствующая. – Я тебя действительно не понимаю. Мы всегда с тобой держались вместе. Брей и Элиас – лучшие друзья. Ты же без конца писала эту фразу и в школьных тетрадях, и в записных книжках. А получается, нас ничего не связывает, кроме секса. Да и он у нас какой-то… сама знаешь какой. Ты ломала все мои попытки сблизиться с тобой. Но стоило мне начать сближаться с другой девчонкой, ты оскорблялась до глубины души.
– Ты хочешь сказать, что я ревнивая? – торопливо спросила Брей.
– Да, именно это я хочу сказать, – без обиняков ответил я вопреки всем стараниям не задеть ее самолюбия. Мы оба знали, что я говорю правду. – Единственный человек, которого ты здесь дурачишь, – ты сама.
Доза правды оказалась избыточной, но понял я это слишком поздно. От моих слов Брей захлопнулась. Оттолкнув меня, она встала с явным намерением уйти. Но я поймал ее за локоть и развернул лицом к себе.
– Мне страшно! – вдруг закричала она, и это было совсем неожиданно. – Элиас, в моей жизни ты всегда был единственной постоянной величиной! Я неспособна строить отношения и поддерживать их. Я всегда сама все порчу! – Она сердито замахала руками. – С кем я выдержала дольше всех?
Я не ответил. Ответ я знал, но чувствовал, что Брей он не нужен.
– Два месяца, – сказала она, поднимая два пальца. – Два месяца отношений с парнем – мой рекорд. Разовый. Майкл – три недели. Остин – две недели. Джек – месяц. А с Эвери я выдержала всего два дня и свалила. Два дня. Просто жуть!
– Но при чем тут наши отношения?! – почти закричал я. – У нас с тобой не так, как у тебя с другими парнями. Я не один из тех парней. У нас могут быть отношения только друг с другом. Ты и я – больше никто.
– Да, представь себе! – Она чуть не плакала. – Ты не один из тех парней! Тебя вообще нельзя сравнивать с ними. Ты единственный парень во всем мире, на которого мне не наплевать!
По ее нежным щекам текли слезы.
В этот момент я наконец-то узнал правду. Брей боялась меня потерять и потому не рисковала переводить наши отношения на другой уровень. Словом, она боялась всерьез сближаться со мной.
– Это мой самый жуткий страх, – призналась она, глядя в пол. – Наши отношения и так меняются. Элиас, я это знаю… Я это чувствую… Если мы еще и сами начнем их менять, ничего хорошего из этого не выйдет. Или вообще ничего не выйдет. Мы уже не сможем вернуть даже того, что было. Кончится тем, что мы просто разбежимся и каждый пойдет своей дорогой. Тебя не будет в моей жизни. Мне даже страшно подумать. Сразу сердце схватывает.
