Текст книги "Три времени Сета"

Автор книги: Дункан Мак-Грегор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Глава шестая

От такого заявления Конан опешил.

– Кто он, ты сказал?

– Мой отец, – хмуро повторил рыжий, пряча глаза. – Не родной, приемный.

– Так ты сбежал из дому?

– Он выгнал меня.

– За что?

Киммериец правильно поставил вопрос. Именно «за что?» – с тоской припомнил Висканьо похищение перстня нобиля и дальнейшее препровождение его из прекрасного дома – кстати, купленного Кармио Газа именно после встречи с талисманом, – снова на улицу. Сколько ночей провел без сна глупый мальчишка, припоминая тот дом, чуть не ставший ему родным навсегда. Он сам потерял его. Дом, где комнаты были такие светлые и просторные, его любимый внутренний дворик – один из трех, такой тенистый, чистый, а слуги такие добрые, заботливые… Но главное – он потерял отца. Того, кто действительно любил его…

Виви не желал о том вспоминать, но перстень нобиля был последней, но не первой его кражей в доме купца. По мелочи он таскал почти каждый день. Привыкший ползать по помойкам в поисках тряпки, чтобы прикрыть наготу, засохшей корки, чтобы утолить голод, он и в холе и неге не мог удержаться от примитивного воровства. В его комнате скопился целый склад совершенно ненужных ему вещей, и отец, покачивая головой, с грустной улыбкой просил его брать все, что душе его угодно, только не тайно. «Скажи мне, Висканьо, – мягкий голос его часто слышался потом талисману, – скажи мне, что тебе хочется, и я отвечу – возьми…»

Впервые тогда волшебный дар Виви помог приличному человеку изменить жизнь к лучшему. Ведь все прежние неудачи Кармио были связаны только с его неподкупностью и честностью – по мнению талисмана, качествами более чем странными. И конечно, купец скорее готов был лишиться своей удачи, чем терпеть в доме неисправимого воришку. Если б только он знал, как часто думал о нем его приемный сын, как мечтал вернуться в его дом, как клялся всем богам оставить тогда дурные привычки и какими страшными карами грозил себе за нарушение клятв.

– Я смрадный пес. Недоносок. Шакалье отродье, – монотонно начал отвечать на поставленный вопрос рыжий. – Репейник из хвоста Нергала. Безмозглая гусеница.

– Я понял, – кивнул киммериец. – И что ты слямзил? Деньги? Самоцветы?

– Кое-что другое. Не будем об этом, Конан. Тем более что мы уже пришли.

Висканьо остановился возле железных ворот, за которыми высился действительно настоящий дворец из жадеита. Недолго думая, варвар повернул меч рукояткой вперед и заколотил ею о железо с такой силой, что у талисмана от грохота заложило уши. Видимо, по ту сторону ворот у кого-то тоже заложило уши, ибо спутники услышали сердитые возгласы и сразу лязг ключей – сторожа торопились узнать, что за нетерпеливые гости явились в дом.

Хмурый Виви с замирающим сердцем смотрел, как открываются ворота, за кои он вышел шесть лет назад с тем, чтобы шляться по свету в поисках неизвестно чего – крова, семьи, богатства, славы… И за все шесть лет ничего не нашел… Нергал знает, зачем надо было…

Одна створка отъехала в сторону на пол-локтя, и в образовавшуюся щель выглянула, красная физиономия престарелого охранника. Более всего на физиономии сей заметен был нос: толстый, сизый, весь покрытый угрями и бугорками.

Он подозрительно принюхался, но никаких особенных запахов не уловил. Тогда в ход пошли блеклые подслеповатые глаза. При виде двух неизвестных мужчин, один из которых к тому же был рыж и оборван, охранник попытался быстро закрыть ворота, но Конан успел просунуть ногу в щель, а уж протиснуться вслед за ногой оказалось делом техники.

Спустя вздох – Конанов вздох, потому что Висканьо, кажется, вообще не дышал – спутники прошли в сад, окружавший дои купца со всех сторон. Небрежным жестом отодвинув с дороги одуревшего от ужаса и наглости незваных посетителей охранника, варвар твердым шагом направился к высокому крыльцу. На подгибающихся ногах за ним шел талисман.

– Э-э-э! Куда! – закаркал Сизый Нос, вперевалку спеша следом. – Кто такие? Назад!

Но молодость не спешила оборачиваться на зов старости.

– Назад! Митрой клянусь, я вас сейчас сожру! – пугал охранник, тем не менее не имея сил даже догнать резвых гостей.

Конана крики эти ничуть не обеспокоили. Может быть потому, что он их вовсе не слышал. Занятый собственными важными мыслями, он забыл и про Виви, который в данном деле являлся главным лицом, а потому все же следовало запустить его вперед – так, на всякий случай.

Вперив сумрачный свой взгляд в застекленную наполовину дверь, варвар заметил за нею какое-то движение – впрочем, то могли быть блики солнца; но только он подошел к первой ступеньке крыльца, как дверь широко распахнулась, и на пороге вырос – если можно так выразиться про низкорослого человека – коренастый и смуглый старик, по внешнему виду типичный аргосец. Черные с сильной проседью волосы его вились, под густыми бровями молодо поблескивала карие глаза, смотревшие на огромного киммерийца без тени опаски. Наоборот, искреннее дружелюбие и интерес увидел Конан в этих красивых глазах; увидел – и удивился.

Насколько он был знаком с купцами прежде, дружелюбие их надо было сначала пропускать сквозь призму магического кристалла, и не для того, чтобы понять, фальшивое оно или нет, – разумеется, фальшивое, – а для того, чтобы узнать, что скрывается за ним на самом деле: ненависть, злоба, хитрость и лукавство… Для общения с этим купцом явно не требовался магический кристалл. Честность была написана на его чистом лице так ясно, что Конан на миг даже растерялся. Ну о чем можно говорить с таким человеком?

– Позволь приветствовать тебя в моем доме, незнакомец, – с легким учтивым поклоном произнес купец. Голос его оказался мягок и ровен, словно у жреца Митры.

Он отошел немного в сторону, намереваясь пропустить киммерийца в дом, и в этот момент взгляд его упал на Висканьо, что стоял за широкой спиной старшего друга с опущенной долу головой и мокрыми от волнения ладонями. Коротко выдохнув, почтенный купец начал оседать…

– Отец!

Виви кинулся к нему, с необычайной силой отпихнув варвара, который уже подставил руки под падающее тело старика.

– Отец…

Конан, с любопытством проглядевший начало сей душераздирающей сцены, при первых же слезах потерял к ней всякий интерес. Пока очнувшийся купец рыдал на плече у блудного и тоже громко воющего сейчас сына, варвар прошел в дом, где с удивлением обнаружил довольно странную планировку: сразу от входной двери вместо привычного зала гость попадал в коридор. Можно было пойти вправо, можно – влево, только не прямо, потому что прямо перед дверью находилась стена. Конану вовсе не улыбалось бесцельно бродить по чужому дому, и он решил прервать хотя бы на время трогательную встречу отца и сына. Обернувшись, он наклонился и встряхнул рыжего за плечо.

– Хей, Виск, вставай. Показывай, куда идти.

– О, да! О, да! – вытирая слезы, вскричал счастливый отец. – Мы покажем, дорогой гость!

Проворно вскочив, он сильной рукой поднял за локоть Виви и подтолкнул его вперед, в правую часть коридора. Тихонько подвывая и всхлипывая, рыжий повел киммерийца по толстому ворсистому ковру, в коем так и утопали ноги. Вдоль стен, на высоте Конанова роста, на бронзовых подставках крепились бронзовые же светильники, несомненно сделанные руками настоящего мастера. Коридор оказался достаточно короток, всего в пятнадцать шагов; в конце его варвар увидел винтовую лестницу, круто взбегающую вверх. Но Виви не стал и подходить к ней, а толкнул вдруг стену – там была задрапированная ковром дверь.

– Зачем нам сюда, сын? – удивленно вопросил несколько оправившийся купец. – Вы хотите поверить мне некую тайну?

– Да, – не останавливаясь, ответил рыжий. Голос его звучал глухо и странно в полной темноте следующего коридора.

Они прошли еще через две двери, когда наконец Висканьо вывел их во внутренний дворик дома. Небольшой квадрат со всех сторон был замкнут сплошными стенами без окон; две скамьи, расположенные друг напротив друга, стояли ровно посередине; между ними грибом торчал одноногий низкий стол с круглой крышкой, пока пустой. Больше в этом внутреннем дворике ничего не было.

Пропустив вперед Конана и Висканьо, которые тут же уселись на одну скамью, купец на несколько мгновений вернулся назад – видно, затем, чтобы отдать распоряжения слуге, потому что вскоре тот бесшумно вплыл через ту же дверь с огромным подносом в руках. Легкие закуски и вино – именно то, что требовалось сейчас гостям, недавно подкрепившимся в «Искалеченном в боях Свилио» – заставили гриб; купец сел на другую скамью и, с умилением поглядывая на своего рыжего приемыша, любезно обратился к Конану как к старшему:

– Прошу тебя, добрый друг, не отказываться от моего скромного угощения. Пусть душа моя возрадуется, если сие красное немедийское вино, привезенное прямо из Бельверуса, понравится гостю.

– Понравится, – кивнул Конан, зажимая тонкую ножку чаши длинными широкими пальцами.

– Позволь спросить тебя, воин, в какой стране рождаются такие могучие и красивые мужи, как ты?

– В Киммерий, отец, – влез в светскую беседу талисман, коему очень хотелось показать Кармио, какого друга он приобрел.

– Далекая Киммерия! – воскликнул купец. – Наслышан о тамошних суровых нравах. Что ж, так и следует воспитывать сильных людей! Я знаю, Кром – ваш киммерийский бог – обладает смертоносным взглядом?

– Не смертоносным. Просто тяжелым, – пояснил Конан. – Да и смотрит он только на младенца и только один раз. Выживет тот – хорошо, будет мужчиной. А нет…

– А нет, так никем не будет, – кивая, подхватил Кармио Газа. – А как звать тебя, друг?

– Конан, – охотно ответил варвар. Ему сразу понравился этот человек, и в доме его он чувствовал себя на удивление спокойно. Здесь он своим первобытным чутьем не обнаруживал и дыхания опасности. Наоборот: отовсюду, даже от стен, волнами исходили благожелательность и добро; хотелось расслабиться и долго-долго сидеть за маленьким уютным столиком, пить отличное вино, вести приятную беседу… Но Конан так до сих пор и не научился расслабляться по-настоящему. Ему нужно было действие – без него жизнь казалась ему скучной и непонятной штукой. Посему, отхлебнув добрый глоток немедийского красного, он неуклюже пихнул рыжего ногой, таким образом намекая, что пора переходить к делу. Купец, заметив сей хитрый прием варвара, сдержал улыбку и обратил взгляд к Висканьо.

– Гм-м… Как бы сказать тебе об этом… – интригующе начал Виви. – Видишь ли… гм-м…

– Скажи прямо, сын, я постараюсь понять тебя, – помог ему старик.

– Странствуя по свету одиноко, словно пустая лодка в океане, я повидал немало… гм-м… Ну, в общем, довольно много я повидал, – пространно забормотал талисман, вызвав речью этой глубочайшее неудовольствие у киммерийца и удивление у отца. – О, как порою сердце мое трепетало в печали под розовым небом! О, как порою готов был угаснуть мой взор…

– Короче, – не выдержал Конан.

– Я склонен согласиться с Конаном, Виви. Ты говоришь очень красиво, но, прости, бессмысленно.

– Не бессмысленно, – обиделся было талисман, но вовремя передумал. – Хорошо. Я выброшу все свои игральные кости на стол.

Выспреннее заявление Висканьо заставило варвара сжать кулаки. Похоже, этот парень никогда не научится говорить просто и понятно.

– Не припомнишь ли ты, отец, своего дальнего родственника из Шема – Бага Левена, мудреца и астролога?

– Нет, не припомню, – покачал головой Кармио Газа. Лица обоих гостей вытянулись.

– Не припомню, – продолжил купец, – поскольку почтенный сей муж умер, когда я был еще весьма юн. Да я и не видел его никогда.

– Но ты получал от него наследство? – сделал стойку рыжий.

– Да, сын. Я получил мешок с золотыми фигурками и кипу его папирусов. Увы, не смог разобрать в них ни слова… А почему сие интересует вас, друзья?

– Сие не интересует, отец. Только одно… Была ли там, среди золотых фигурок, такая группа – пастушка с корзиной яблок и две овцы при ней?

– Была. Я не показывал тебе раньше?

– Нет! Покажи сейчас!

– Пастушку покажу. Что же касается овец… Их украли. И украли довольно давно.

– Я знаю. Ну покажи нам пастушку, отец!

– Погоди, – поднял руку Конан. – Скажи, достопочтенный, а кто украл твоих овец, тебе известно?

– Конечно, – пожал плечами уже начавший вставать купец. – Он продавал в Куше и Дарфаре мои зеркала, но неудачно… Его зовут Свилио, он…

– Искалеченный в боях Свилио?! – возбужденно воскликнул Висканьо, подпрыгивая на скамье.

– Да. Так называется трактир, который содержит его брат.

– Так это он украл у тебя овец?

– Он всегда был нечист на руку, Виви… О-о-о, прости старика, я не хотел обидеть тебя…

Рыжий побагровел, спрятал глаза. Конан, усмехнувшись, хлопнул его по плечу и благодушно сообщил Кармио:

– Он уже не такой, что прежде. Верно, приятель?

Висканьо кивнул, все же не решаясь поднять голову и посмотреть в глаза отцу.

– Вот и хорошо. А теперь, сын, я принесу пастушку.

Улыбнувшись Конану, купец легко поднялся и исчез за дверью.

– Значит, прохвост Свилио упер наших овец у твоего отца… – задумчиво пробормотал варвар. – Но он их продал. Кому? Может, Кармио знает?

– Откуда ему знать… – буркнул рыжий. – Да и нам придется попрощаться с овцами…

– Почему это?

– Помнишь, что сказал кривоногий слуга? После боя с зингарцами Свилио лишился рассудка… Что он может рассказать нам?

– Что-нибудь да расскажет, – самоуверенно заявил Конан. – Клянусь Кромом, я найду овец, даже если для этого мне придется открутить недоумку Свилио его вторую руку.

– Ах, Конан…

– Ах, Конан! – передразнил киммериец Виви.

Настроение у него было отличное. Пожалуй, за последнюю луну он впервые чувствовал себя таким легким, почти что невесомым. Талисман перестал его злить, разве что совсем немного раздражал, а грядущее раскрытие тайны и главное – поиск покупателей овец – заставляло его сердце сладостно замирать.

Едва только в дверях показался Кармио Газа, держащий в правой руке нечто блестящее, как Висканьо вскочил, опрокинув бутыль немедийского вина, кинулся было к отцу, но остановился, удерживаемый мощной дланью варвара. Тот сидел недвижимо и в лице совсем не изменился – Виви с завистью посмотрел на него, пораженный таким самообладанием, и тоже сел.

– А вот и пастушка, – с улыбкой объявил купец, протягивая киммерийцу маленькую золотую фигурку.

Конан взял ее двумя пальцами, рассмотрел, фыркнул. Пастушка и в самом деле оказалась невелика, в половину его ладони. На месте глаз ее были искусно вделаны крошки неизвестного самоцвета, создающие впечатление лукавого искрящегося взгляда; длинное платье оказалось покрыто странной вязью, напоминающей буквы; в полусогнутых руках пастушка держала корзинку, полную яблок – каждое величиной с рыбью икринку, но совершенно как настоящее, с листочками и вмятинками на боках. Лишь выражение ее лица не очень-то понравилось Конану. Губы казались тонки и злы, хотя, если повернуть ее на свет, улыбались.

Затаив дыхание, разглядывал фигурку Виви. Именно такой он и представлял себе пастушку, и именно такой она виделась ему во сне, когда метала яблоки в звезды.

– Эту вещицу сделал знаменитый когда-то в Стигии мастер Хатхон, – счел нужным пояснить старик. – Я носил ее ювелиру, и он обещал мне за нее хорошие деньги… Но как я могу продать память!

– Тебе так дорога память о Баге Левене? – разочарованно протянул Висканьо, отрываясь от пастушки.

– Конечно! Ведь это мой единственный родственник! К тому же он – почетный гражданин Шема! – Кармио Газа окинул взглядом враз помрачневшие лица варвара и талисмана. – Но… Если вам, друзья, так нужна сия безделица… Возьмите!

– Ты… Ты даришь ее нам? – изумился Виви.

– Дарю. Я стар, и на Серых Равнинах, куда мне предстоит уйти в скором времени, такие игрушки ни к чему… Может, вам она пригодится? Я буду рад.

– О-о-о… Отец… Как ты добр…

Глаза талисмана наполнились слезами. Он быстро наклонился и приник губами к руке купца.

– Мой Виви… – прошептал тот, ласково гладя рыжие вихры Висканьо. – Ты больше не покинешь меня?

– Нет… И… Я исправился, отец. Я не беру чужого…

Конан хотел было язвительно хмыкнуть на такое заявление, памятуя о вылаканном однажды ночью пиве именно этим честным парнем, но почему-то удержался, а почему – он и сам не смог бы объяснить.

– Конан… – обратился вдруг к нему Виви, – я хочу тебя попросить… Возьми пастушку себе… Ты большой и сильный, ты и без меня справишься с этим делом… А я – я останусь с отцом.

– Конечно, добрый друг, – подхватил купец. – Забирай ее! И скажи, можем ли мы еще чем-нибудь помочь тебе?

– Только глотком немедийского, – сумрачно буркнул Конан. Как надоел ему этот мальчишка за несколько дней пути, но сейчас, наконец от него избавившись, он отчего-то не ощущал ожидаемого облегчения. Подавив вздох, происхождение которого так и осталось для варвара загадкой, он поднялся, подмигнул талисману, растянувшему рот в счастливой и глупой улыбке, и пошел к двери.

– Я провожу тебя, Кони, – вскочил рыжий. – Ты сам не найдешь дорогу…

«Опять Кони», – с досадой отметил про себя киммериец, но заострять на сем внимания не стал: все равно он видит Висканьо последний раз.

– Прощай, добрый друг! – махнул ему рукой купец. – И не забывай, коли будет что-либо нужно – приходи!

…За ворота Конана вывел Сизый Нос. Настроение его с утра явно улучшилось, и в блеклых глазах загорелся лукавый огонек, по всей видимости следствие принятого пива. Он долго и упорно кланялся варвару, а потом вдруг отчетливо выругался ему вслед и с грохотом закрыл ворота.

А Конан возвращался в «Искалеченного в боях Свилио», и с каждым шагом Мессантия раздражала его все больше, равно как и пастушка, покоящаяся во внутреннем кармане дорожного мешка. В душе варвара не осталось ни азарта, ни жажды денег, ни желания снова видеть рожу Веселого Габлио, который наверняка заявится скоро в тот же трактир; и если б не привычка всякое дело доводить до конца, киммериец уже уехал бы отсюда куда подальше, ибо и город, и люди не вызывали в нем интереса, и даже лишнего дня он не хотел бы провести здесь. А пастушка… Что пастушка! Самое место для нее на дне морском. Но – так уж и быть, Конан поможет ей воссоединиться с овцами, а потом…

– Кона-а-ан! Подожди! Конан!

Варвар оглянулся. Размахивая длинными руками, к нему бежал рыжий талисман, гладко причесанный и одетый как наследный принц. Тощее лицо его сияло, словно каждая веснушка посылала Конану свою, отдельную улыбку. Остановившись в двух шагах от киммерийца, Виви одарил его бессмысленным счастливым смехом и, задыхаясь от быстрого бега, сказал:

– Подожди, я пойду с тобой!

– А как же твой отец?

– Я вернусь к нему. Потом. Когда мы достанем овец.

– Он отпустил тебя? – недоверчиво сдвинул брови варвар.

– Конечно! Он все понял! Он сам мне сказал: «Иди с другом, мой мальчик. Но возвращайся ко мне, я буду ждать».

– Прах и пепел… Вот навязался на мою голову… – ухмыляясь, проворчал Конан. – Ладно, идем. Но смотри – если ты еще раз назовешь меня «Кони»…

– Ты свернешь мою цыплячью шею! – радостно осклабился рыжий и вновь поскакал рядом с варваром, фальшиво насвистывая старинную аргосскую балладу о несчастной любви пастушки к прекрасному рыцарю.

* * *

К полудню в «Искалеченном в боях Свилио» народу поубавилось. Пара красномордых пьянчужек занимала стол посередине; они раскачивались на табуретах и не менее фальшиво, чем талисман, дружно распевали ту же балладу о пастушке. Грузный, немолодой уже стражник, судя по форме, служивший в городской охране, сидел в самом дальнем углу. Вдоль стены на его столе уже выстроилась шеренга пустых бутылей, а перед ним еще стояло не меньше дюжины.

Слуги смотрели на него настороженно и с опаской, задаваясь резонным вопросом: каким образом он собирается все это выпить, а если и выпьет, то что будет потом? В противоположном от стражника углу веселилась разношерстная компания, состоящая из пяти человек самого что ни на есть подозрительного вида. Мельком взглянув на них, Конан тут же определил их как мелких базарных воришек, кои в свободное от основной работы время дурили деревенских простаков за игральными костями. Более в зале никого не было.

Киммериец кивком велел талисману занять то же место у окна, где они вдвоем трапезничали на рассвете, а сам подошел к старому знакомому – кривоногому слуге.

– Мне нужен Свилио, приятель. Ты получишь четверть золотого, если проводишь меня к нему.

– О-о-о… дорогой господин… – залепетал парень, с восторгом обозревая мощный торс варвара, прикрытый вследствие жары одной лишь кожаной короткой безрукавкой. – Хозяин будет недоволен, если я…

– Золотой.

– Тише… Тише, господин… – Пальцы левой руки слуги выразительно зашевелились, и Конан, загородив его широкой своей спиной, ловко кинул в них монету. Надо отдать должное кривоногому – он не менее ловко монету поймал. – Иди за мной…

Поднимаясь за парнем по темной и скрипучей лестнице, киммериец пытался уловить запах Веселого Габлио. Он отлично, помнил, что тот вонял довольно сильно, причем очень дорогими благовониями. Тонкое чутье варвара без труда разобрало в царящем здесь смраде ароматный дух жареного барана и копченой рыбы, к коему примешивались неприятные оттенки тухлых кальмаров и мокрой тряпки. От самого кривоногого так и несло кислым пивом и потом, а от него, Конана, – красным немедийским вином купца Кармио Газа, но запаха Веселого Габлио тут не было точно.

Слуга резко остановился перед низкой дверью, снаружи закрытой на крюк, выразительно посмотрел на варвара, видимо намекая, что одного золотого за такую услугу маловато. Конан сплюнул ему под ноги.

– Чего встал? А ну, шевелись! – Он и не подумал хоть немного приглушить свой сильный хрипловатый голос. – Принеси рыжему того вина, что мы с ним пили утром!

– Господин мой… – ошарашенно пробормотал кривоногий. – А деньги?

– А золотой? – Конан удивленно поднял брови. – Разве я не дал тебе золотой?

Ухмыльнувшись, он вдруг неуловимым движением ухватил парня за ворот железными пальцами, повернул его к лестнице лицом и коротким пинком отправил вниз, заниматься его прямыми обязанностями; потом он откинул крюк и вошел в тесную каморку, сморщившись от сразу ударившего в нос отвратительного запаха, коим всегда отличаются давно и тяжело больные люди.

Если от грохота летевшего с лестницы щуплого тела слуги проснулся бы и мертвый, то искалеченный в боях, но еще живой Свилио даже не дрогнул. Неподвижный взгляд его, устремленный в обшарпанный потолок, был совершенно лишен всякой мысли, а потому появление в его норе огромного варвара, занявшего чуть не большую половину комнаты, не вызвало у больного никакой реакции. Кажется, он просто не заметил гостя.

Несколько мгновений Конан стоял, с отвращением и жалостью разглядывая калеку, лежавшего на узком деревянном топчане в куче грязных тряпок. Ему уже приходилось встречать таких, неизвестно для чего спасенных благостным Митрой в жестоком бою. Сам варвар без раздумий предпочел бы Серые Равнины подобному жалкому существованию, и в этом готов был даже пойти наперекор божественной воле. В конце концов, человек тоже не безмозглая букашка, и если он не хочет более оставаться в мире живых, рука его всегда найдет острый кинжал либо крепкую веревку.

Стоя теперь в растерянности возле несчастного Свилио, Конан клял себя за то, что пошел сюда один – чувствительный талисман наверняка лучше сумел бы понять безумного калеку, а значит, и разговорить его, и узнать то, что необходимо.

Но возвращаться в зал трактира за Висканьо смысла не было: в любой момент мог нагрянуть сам хозяин, и на то, чтобы спустить его с лестницы, как до того жадину кривоногого, тоже требовалось время, а вот его-то как раз Конан не имел. Только Митра знал, где сейчас Красивый Зюк; судя по рассказу Виви и разговору Веселого Габлио с Тино, то был даже не волк – волчище, а потому и противником мог считаться серьезным. Идет ли он по следу киммерийца и рыжего талисмана, или вровень с ними, или обгоняет… Ясно одно: нельзя терять ни мгновения времени, так как сие мгновение может запросто достаться Красивому Зюку…

Варвар сделал шаг вперед и мягко присел на корточки возле топчана Свилио.

– Хей, приятель, – хрипло позвал он, стараясь, чтоб гулкий голос его звучал как можно тише. – Кому ты продал овец?

Дипломатия никогда не входила в число достоинств Конана – манипуляция с голосом оказалась единственной его верной догадкой в беседе с тяжелобольным, а потому ничего удивительного не было в том, что ответа он не получил. Свилио даже не моргнул, и синие тонкие губы его так и остались неподвижны.

– Прах и пепел! – чуть повысил голос варвар. – Ты что, не слышишь меня? Я могу говорить громче.

– Он не слышит. – Дверь скрипнула, и в каморку бочком протиснулся невероятно толстый старик. – Зато я слышу очень хорошо.

Конан смерил его презрительным взглядом, про себя отмечая, что старик весьма похож лицом на искалеченного в боях Свилио, только тот был тощ и сед, а этот жирен, румян, черноволос и буквально сгорал от желания поговорить с гостем. Щеки его расползлись от подобострастной улыбки, карие масляные глазки впились в синие глаза варвара в ожидании объяснений.

– Ты кто? – сурово спросил Конан только затем, чтобы проверить свою догадку.

– Чинфо, младший брат Свилио, – с поклоном ответствовал старик. – И хозяин этого трактира, Я могу помочь тебе, незнакомец?

– Мне может помочь Свилио, – буркнул варвар, отворачиваясь. Догадка его оказалась верной, и тратить время на бессмысленную беседу с хозяином трактира он не собирался.

– Он давно уже оглох и ослеп, – вздохнул Чинфо. – В боях с зингарцами…

– Кром! – в досаде Конан грохнул кулаком по колену. – И он совсем ничего не соображает?

– Гм-м… Пусть я не покажусь тебе нескромным, дорогой гость, но я отлично соображаю и за себя и за него… Скажи, не про золотых ли овец желаешь ты спросить моего бедного брата?

Чинфо с плохо скрываемым удовольствием наблюдал, как вспыхнули синие глаза незнакомца, потом потемнели и сощурились… Гордый тем, что ему удалось-таки продемонстрировать столь важному гостю – без сомнения, переодетому принцу или рыцарю, странствующему инкогнито – свой поистине недюжинный ум, он снова расплылся в улыбке, и был не на шутку встревожен и огорчен, когда массивное тело варвара метнулось к нему со странной целью: сбить Чинфо с ног в его же собственном доме. Рухнув на пол под тяжестью коварного гостя, хозяин обиженно заскулил, а когда сильные пальцы сдавили его толстую шею под жирными складками двух подбородков, дернулся, ударил короткой пухлой ручкой по железному плечу, за что незамедлительно получил болезненный пинок в бедро.

– Говори, вонючий боров, откуда знаешь про овец? – зашипел Конан, чуть разжимая пальцы, чтобы старик мог ему ответить.

– От Свилио же! – в отчаянии выкрикнул Чинфо. – Я и тому господину так сказал!

– Какому еще господину?

Конан отпустил хозяина и сел против него на пол. В голове его мелькнул гнусный образ вора с рогом на лбу, и тут же сомнение – ведь он не слышал запаха его благовоний здесь; неужели до Свилио добрался сам Красивый Зюк?..

– О-о-о… Знатный господин, – покатал головой Чинфо, тоже садясь. Обида его испарилась, только он увидел, что гость более не собирается его душить. Следующие слова, однако, он произнес как мог многозначительно. – Вежливый такой, и щедрый как… Как даже не знаю кто. Я рассказал ему все, что слышал от брата про овец, а он заплатил мне хорошие деньги. Знаешь ли ты, отважный лев, как дорого обходится мне содержание трактира? Ох, как дорого… Но ради людей я готов на все, ибо кто еще кроме меня…

– Заткнись, – не понял намека о вежливости Конан. – Давай о деле. Что тебе рассказал Свилио?

– Гм-м… – Чинфо несколько смутился, догадавшись, что и последний намек о щедрости этот огромный парень пропустил мимо ушей. – Ты о чем, быстрый орел?

– Об овцах. И не пытайся вытянуть из меня деньги – не дам!

– О-хо-хо… Ну что же… Мир несправедлив. Это я понял тогда, когда с корабля привезли моего бедного искалеченного брата… У того господина золото, у тебя – кулаки… Что ж, значит, так рассудил Митра…

– Короче, жирный. Клянусь Кромом, я не люблю ждать.

– Овец Свилио украл у одного купца…

– Это я знаю. Дальше!

– Он продал их. Может быть, ты будешь удивлен, но одну овцу он продал как раз этому господину, который приходил ко мне нынешним утром, незадолго до тебя.

– Ты знаешь его имя?

– Деб Абдаррах. Многим он известен больше как Красивый Зюк. Свилио рассказывал мне о нем еще в ту пору, когда был здоров и весел.

– А вторую? Кому он продал вторую овцу?

– Некому мерзкому старикашке. Сие случилось через три луны после того, как господин Деб купил первую. Ах, как сокрушался он, стоя на том же месте, где ты сейчас сидишь. Как сокрушался! Если б тогда, давно, у него оказалось достаточно денег, обе овцы были б его! Но Свилио не захотел уступить… Так что вторая овечка ушла к старому ублюдку Тино…

– Что? – варвар приподнялся, – Вторую он продал Тино?

– Ну да, – пожал плечами толстяк. – А тебе знаком и этот проныра?

– Значит, одна овца у Красивого Зюка, а вторая у Тино? – Конан не считал нужным отвечать Чинфо на его вопросы.

– Да… – Хозяин нервно оглянулся. – Не гневайся, сильный тигр, но мне пора вниз. За слугами не доглядишь – без штанов останешься…

Он тяжело поднялся, подошел к топчану Свилио и поправил его тряпки; затем направился к двери, аккуратно обойдя сидящего на полу в задумчивости киммерийца.

– Э-э-э-э…

– Что еще? – рыкнул Конан, недовольный тем, что Чинфо прервал его размышления о будущем.

– Я хочу помочь тебе, мой суровый гость… Они в порту.

– Кто?

– Тино и Красивый Зюк. По правде говоря, эти двое тогда здорово надули моего брата, и я был бы рад, если б ты пощипал их…

– А вот это я могу тебе обещать! – фыркнул Конан.

Вскочив, он подмигнул несчастному Свилио, кинул хозяину золотой из мешочка Веселого Габлио, по достоинству оценив его откровенность, и пошел к выходу.

– Найди старый галеон! – крикнул ему вслед Чинфо. – У него вся правая сторона в дырах! Они там!

Торжествующая ухмылка на губах Конана была ему ответом. Сейчас он получил еще одно подтверждение волшебного дара талисмана – теперь оставалось только добраться до порта, отыскать старый галеон и разогнать всю шайку, предварительно отобрав у Тино и Красивого Зюка золотых овец.

Киммериец в несколько прыжков слетел с лестницы, быстрым шагом вошел в зал. И тут ухмылка сошла с его губ: ни за столом, ни в зале вообще Висканьо не было.