Текст книги "Город Плененных Душ"

Автор книги: Дункан Мак-Грегор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– У меня нет столько баранов… – Хозяин развел руками, словно желая показать, что у него и в самом деле нет столько баранов.

– Я сказал, каждому! – повысил голос жилистый и отвернулся. Заботы хозяина его не волновали.

Конана тоже не волновали заботы хозяина. Он наблюдал за происходящим с холодным любопытством. Он сразу понял, кто эти люди. В своей жизни он немало встречал таких, да и сам не всегда от них отличался. И сейчас ему было ясно: так просто он и его друзья отсюда не выйдут. Но Иена и Хольд, настороженно разглядывающие бандитов, пока ни о чем не догадывались. Киммериец, спокойно взвешивающий шансы уйти невредимы– ми, покосился на юного врачевателя. Если в Иене он был уверен, то Хольд не производил впечатления хорошего бойца. Что же, сегодня у него будет возможность показать, на что он годен. В это время один из солдат начал подниматься с пола. Он протер глаза и недоуменно осмотрелся. Всклокоченные рыжие волосы, красный нос, пухлые мальчишеские губы и бессмысленный взгляд – весь вид его был настолько комичен, что Иена и Хольд переглянулись с улыбкой. Парень покачнулся, зевнул несколько раз, повизгивая, потом увидел Иену, и лицо его растянулось в глуповатой улыбке. Он махнул рукой, приветствуя ее; это оказалось для него нелегким испытанием – он опять покачнулся и чуть было не грохнулся на пол. Чудом удержавшись на ногах, солдат, тем не менее, повторил свой подвиг – махнул Иене еще раз. Но теперь уже устоять ему не удалось. Мешком он свалился под стол, громко и обиженно при этом хрюкнув.

Бандиты расхохотались. Маневры солдата не прошли для них незамеченными, а поскольку они тоже обратили внимание на девушку, сегодняшний день обещал быть весьма веселым.

Низкорослый, кривой на один глаз и кривоногий бандит, ухмыляясь, подмигнул Иене и вразвалочку направился к солдату, который безуспешно пытался встать. Подойдя так близко, что носки его сапог почти касались пальцев парня, коротышка прокричал фальцетом:

– А не поджарить ли нам этого барашка? – и расхохотался. Смех его был отвратителен: ухая, он плевался, судорожно всхлипывал и ко всему прочему стонал. По этой ли причине, или им очень понравилась шутка приятеля, но бандиты оглушительно загоготали, хлопая ладонями по столам; кто-то гаркнул непристойность, за ним и остальные, стараясь перекричать друг друга, выпаливали скабрезные шутки или даже просто слова, звуки…

Иена с отвращением наблюдала за бандитами. Конан, которого все это скорее забавляло, поймав ее взгляд, поморщился. Но в то же мгновение скривился уже непритворно: один из бандитов, желая перещеголять других, громко выпустил воздух. Трактир сразу наполнился ужасающей вонью десятка козлов и еще пары мокрых собак. Киммериец сплюнул на пол и начал вставать. «Подожди, Конан…» – шепнула Иена, положив тонкую руку ему на рукав. И вдруг кривоногий коротышка, все еще стоящий рядом с солдатом, вынул огромный кинжал и, продолжая смеяться, воткнул его в шею парня по рукоять.

– Ах ты ублюдок… – сквозь зубы процедил Конан, снова поднимаясь. – Ну и ублюдок! – уже громко повторил он.

Бандиты резко оборвали гогот. Тот, что испортил воздух, повернулся к жилистому и развязно произнес:

– Это кто тут воняет, Хельме?

Не ответив, жилистый встал. В руке его вдруг оказался короткий широкий меч. Поигрывая им, Хельме сделал несколько шагов навстречу киммерийцу. Он был на голову ниже Конана и уже его вдвое, но за его спиной сидела целая банда, а рядом с варваром, бледные и напряженные, встали только юные девушка и парень. Внезапно худое лицо жилистого исказила раздраженная гримаса – к троице подошел сначала хозяин, в толстом кулаке которого была зажата рукоятка большого кухонного ножа, а затем и мальчишка-слуга, дрожащий от страха, но тоже вооруженный ножом и молотком.

Прошипев что-то невразумительное, Хельме поднял меч – вся банда тотчас зазвенела оружием – и кинулся на Конана, целя клинок ему в шею. Но киммериец не дожидался удара. Он прыгнул навстречу жилистому и первым же взмахом меча срубил тому половину головы. Бандиты взревели. В самом начале боя потерять вожака оказалось для них непростым испытанием. Они засуетились, то кидаясь к выходу, то пытаясь перевернуть столы, а то хватаясь за табуреты. В эти мгновения Конан и его спутники отправили вслед за жилистым еще полдюжины бандитов; хозяин, оттеснив в сторону мальчишку, распорол живот коротышке и теперь вытирал нож о штаны, брезгливо морщась. В замешательстве бандиты кинулись было к дверям, но тот, что испортил воздух, остановил их:

– Назад! Их всего четверо! Назад!

– Вот сейчас начнется настоящий бой… – пробормотала Иена Хольду, вновь поднимая меч. Девушка была права. Опомнившись, бандиты развернулись. Они не были умелыми воинами, но это оказалось единственным преимуществом путешественников. Конан, с трудом поворачиваясь в небольшом пространстве зала и боясь случайно задеть клинком друзей, бросил меч и, схватив со стола нож, принялся орудовать им. Так же поступила и Иена. Бандиты же, в отличие от них, ничуть не опасались друг за друга и отчаянно размахивали мечами и саблями.

Громко вскрикнул хозяин. Его рука с зажатым в кулаке кухонным ножом отлетела в самую гущу боя. Хлынула кровь. Побелев, хозяин покачнулся, сделал шаг назад и упал. Следующий удар отсек ему голову.

Иена, ловко уворачиваясь от клинков, уверенно орудовала ножом. Ее гибкая рука мелькала в воздухе, и то один, то другой бандит, вскрикивая, с ругательствами отскакивали в сторону, зажимая раны. Двое уже лежали мертвыми.

Хольд тоже оказался неплохим воином, хотя действовал не столько оружием, сколько руками и ногами. Его маленький, но крепкий кулак уложил уже троих бандитов, а тонкое длинное лезвие, напоминавшее иглу, прикончило их. Этой иглой юный врачеватель управлялся отлично. Всаживая ее в горло поверженных противников и мгновенно выдергивая обратно, Хольд вновь поворачивался к бандитам, уклоняясь от их ударов, и вновь пускал в ход кулаки.

Варвар, в огромной руке которого терялась и только мешала рукоять ножа, бросил и его вслед за мечом. Кулаки его летали словно два тяжелых молота, и каждый такой удар оказывался для противника смертельным. Но не все его удары попадали в цель – то и дело в руки киммерийца вцеплялись бандиты; он сбрасывал их и снова разил. Когда же на нем повисла целая гроздь, Конан вытянул руки, схватил за горло бандита, уже поднявшего свой меч, и – только хруст позвонков, заглушенный шумом боя, да вопли ужаса раздались в этот момент. Варвар тряхнул плечами – бандиты отлетели в разные стороны – и вновь обрушил страшный удар на голову ближайшего. Тот без звука повалился на пол, и в это же самое мгновение один из бандитов, ухнув, метнул в киммерийца тяжелый табурет. Угол табурета пришелся Конану прямо в висок. Сознание его помутилось, сердце остановилось на вздох и – огромная фигура варвара пошатнулась и рухнула.

Теперь исход боя был предрешен. Хотя Иена и Хольд все еще отчаянно бились, хотя мальчишка-слуга из укрытия швырял в бандитов кувшины, бутылки, блюда и прочую кухонную утварь, тем не менее противники начали одолевать друзей. Постепенно круг сужался; девушка и юный врачеватель едва успевали уворачиваться от мечей; вскрикнув, упал с кинжалом в груди мальчишка; наконец клинок бандита плашмя ударил Хольда по голове, и в тот же момент Иена, вскрикнув, упала на колени, зажимая глубокую рану в плече. Бой кончился.

На этот раз маг выспался отлично. Он не связал свой хороший сон с отсутствием Вена – китаец был слишком мал и глуп, чтобы великий Майорк обращал на него внимание. Тем более, что мага занимали теперь почти целиком приятные мысли о том, как Гром начнет учить его и что будет дальше. Остальное время Майорк предавался воспоминаниям. Он оставил пока свои дела, готовясь к предстоящей работе. Гром несомненно будет восхищен четырехсотлетним магом, который без особых усилий обучится его искусству. Майорк всегда считал себя не просто способным, но талантливым, так пусть и Гром убедится в этом. Почему-то магу было очень важно, чтобы именно слуга Митры признал его талант. Сейчас, вылезая из своей гробницы, он кряхтел и охал, но после обучения все должно изменится. Сила Митры лучше любого снадобья излечит все хворобы и старческие – Майорк вынужден был это признать – недомогания.

Приближался вечер. Солнце палило так, словно решило успеть до захода отдать все свое тепло; поэтому в городе стояла одуряющая жара. От духоты люди спрятались в домах, и на улицах Акита было сейчас почти пусто. Редкий прохожий, прижимаясь к стенам зданий – будто это могло спасти от палящих лучей – бежал по своим делам. Стреноженные лошади даже под навесом тяжело вздыхали, время от времени поднимали к солнцу морды и ржали, как бы умоляя его уходить скорее за горизонт. Но солнце распалялось все сильнее. Под его лучами, казалось, плавились крыши домов и сохли листья деревьев и кустов, жухла трава; от раскаленной земли шел пар.

Во внутреннем дворике дома Майорка тоже было жарко, но не так, как за стеной, в городе. Словно туман, повисла над двориком прохладная тень. Маг вышел, сел на свою любимую скамью и сладостно зажмурился. Скоро, скоро придет его час. Он долго ждал, но теперь наконец это свершится… Разморенный от жары маг скинул длинное черное платье и оказался в тонкой полотняной рубахе чуть ниже колен. Мягкая ткань облегала тело, отчего старик казался особенно костлявым и тощим.

Отпив из кувшина глоток холодной воды, Майорк вздохнул и прикрыл глаза. Все хорошо. Можно наслаждаться жизнью и не думать пока ни о чем. Главное сделано, а остальное – мелочи, не стоящие и пол-мысли… Но куда же подевался маленький поганец? Вчера Майорк послал его на базар, велев украсть что попадется, и противный китаец так и не вернулся. Наверное, стража приметила мальчишку… Ну и хорошо. Все равно от него не было никакого толка. Пусть теперь о нем позаботится Гром, если он действительно подсылал кхитайца к Майорку…

Посидев еще немного, маг решил все же заняться коекакими делами. Прежде всего надо было заглянуть в Вейшан. Раз уж так случилось, что оттуда сумел сбежать этот глупый однорукий кузнец, значит, что-то тут неладно. Значит, недостаточно силы дал Майорк уродам. Или всего лишь надо было наложить заклятье на ворота? Тогда в город беспрепятственно мог бы войти каждый, а выйти… А выйти не удалось бы никому. Да, жаль, что раньше магу не пришла в голову такая удачная мысль… Впрочем, сейчас старик несколько кривил душой. Из всех заклятий, которые он знал, не было ни одного, способного открыть вход, но запереть выход. Запереть и вход и выход – пожалуйста. Подобные заклятья знал не только Майорк, но и любой другой, мало-мальски смыслящий маг. Но запереть только выход… «Нет совершенства в этом мире, – со вздохом признал Майорк очевидное. – А жаль…»

Овальное, с неровными краями зеркальце лежало на сухой ладони старика. Сначала ровная матовая поверхность была пуста, потом затуманилась; желто-грязные всполохи пробежали по зеркальцу, затем что-то мигнуло несколько раз, и вдруг поверхность стала чистой, почти прозрачной. Майорк, полуприкрыв глаза, равномерно, как змея, покачивая головой, шептал какие то слова. Когда же наконец он посмотрел в зеркальце – там была ясная четкая картина: ворота Вейшана; оглядываясь назад, к ним подходит человек. Маг усмехнулся. Чем больше, тем лучше. И, как будто что-то почувствовав, человек круто развернулся и пошел обратно. «К-куда…» – заскрежетал зубами старик, но тут же на тонких губах его заиграла злая усмешка: монстры, огромными прыжками подскакав к человеку, целой толпой накинулись на него и в одно мгновение разорвали на куски. Майорк не услышал, но почувствовал предсмертный крик несчастного, и от этого блаженное удовлетворение затуманило его голову. Отлично придумано! Теперь надо заглянуть в город.

На улицах Вейшана почти не было людей. Лишь двое сидели у фонтана на площади, да еще трое переходили из одного кабачка в другой. Тогда Майорк последовательно просмотрел каждый дом и каждый кабачок. С неудовольствием он увидел, что в основном люди расположились в уютных общественных заведениях и бессовестно пьют за его счет. Их печальные лица ничуть не волновали мага. Что ему до чьей-то печали! Плохо то, что они пьют. Не вина жалко и не пива – Майорк никогда не скупился, если средств требовало дело, да и не стоило ему ничего это зелье. Но какую энергию он возьмет от пьяных? Нет, надо прекращать с бесплатной выпивкой. Пусть лучше едят. Чем здоровее будут – тем лучше.

Старик бросил зеркальце на стол и, в раздражении от увиденного, прошел в подземелье. Там, в самой дальней комнате, на цепях висел его пленник, нагло сбежавший из Вейшана. Пока он еще живой, но сил в нем остается все меньше и меньше. Вчера Майорк выдумал для него отличную пытку, но испробовать поленился. А сейчас у него было подходящее настроение…

… Когда маг, удовлетворенный, выходил из дальней комнаты, над Акитом уже висела лупа. Старик не видел ее, но знал, что сегодня лупа обязательно будет в небе. Полная, желтая как кошачий глаз, окруженная словно слугами тысячью звезд. Ночь! Самое лучшее время. Глупо устроен мир! День – ночь – день… Зачем? Не проще ли, не приятнее ли вечная ночь? Нужно будет непременно заняться этим, когда весь мир окажется в одних руках – в руках великого Майорка.

Внезапно старик насторожился. В подземелье ясно слышались посторонние звуки. Шорох, шелест, шепот… Что это? И вдруг, словно упала наконец заговоренная капля из клепсидры, все подземелье наполнилось белыми призрачными фигурами. Маг различил даже лица – красивые, чистые, с печальными глазами. Его передернуло. Одно дело видеть подобное в зеркале, и совсем другое – наяву. Тем более что все эти глаза уставились именно на него, Майорка! В растерянности старик забормотал какие-то заклятья, но вместо того, чтобы исчезнуть, призрачные фигуры вдруг обрели плоть. Великий маг ошибся! Холодный пот прошиб его. Хорошо, что он не успел дочитать это заклинание до конца. Плоть, но бессильная, почти мертвая была перед ним.

Фигуры зашевелились, начали приближаться к магу. Лихорадочно озираясь, старик обратил руки в вороньи крылья и взлетел к потолку. Но фигуры, нисколько не озадачившись, без усилий также поднялись вверх. И тогда Майорк понял. Это не люди, а их души заполнили его подземелье! Он забыл сдуть из зеркальца картину и перевернуть его, и теперь сюда смогли проникнуть души тех, кто был пленен им в Вейшане… Словно тени, плыли под потолком белые фигуры. Они не касались мага, но и не выпускали его из круга. Майорк попытался прорваться, но обретшие плоть души кольцом окружили его. Все ближе и ближе подплывали они к магу. Старик задыхался, хриплое дыхание с трудом вырывалось из горла… Словно железным обручем сжало вдруг голову и в висках глухо застучали тяжелые молоточки. Вот уже души протянули к его крыльям тонкие нежные руки, вот уже чьи-то пальцы выдернули несколько перьев…

И тут Майорк вспомнил заклятье. Первые слова он проговорил, запинаясь, но вскоре голос обрел силу, и маг прокаркал спасительные слова. На мгновение лишь движение замерло, затем фигуры вновь стали призрачными. Они опустились и быстро, тихо исчезли, оставив на каменном холодном полу тощее тело перепуганного старого Майорка.

Глава 7

Сырой, с гнильцой воздух подвала, казалось, проникал во все поры. Еще не открывая глаз, Конан попробовал повернуться, но тут же голова его будто треснула и раскололась на две части. Одну часть он чувствовал отлично – страшная боль иглой засела в виске и вкручивалась все дальше, разрывая мозг. Другой части словно не было вовсе. Киммериец сделал еще одну попытку повернуться, но застонал и снова упал на влажный земляной пол.

– Конан… – в гнетущей тишине шепот Хольда звучал растерянно. Юный врачеватель осторожно положил теплую ладонь на лоб варвара, затем подвинул ее ниже, к виску. – Не двигайся. Сейчас я попробую помочь тебе. Он зашуршал в темноте, явно перебирая в своем мешке какие-то бумажки, потом замер на миг и вдруг плотно приложил к виску Конана мягкую пушистую тряпочку. Боль вспыхнула с новой силой. Киммериец дернулся, но Хольд сжал его мощную руку своей тонкой рукой и тихо заворковал что-то утешительное. Никогда и никто еще не разговаривал с Конаном так: ласково, нежно, и в то же время твердо и настойчиво. Варвар усмехнулся про себя и подчинился. Сжав зубы, он терпел довольно долго, пока не почувствовал вдруг с удивлением, что боль уходит, и не просто уходит. Вместо нее голову обволакивает приятная истома, проясняются мысли… и очень хочется есть. Будто и не было барашка, бобов, солонины, жареных перепелов… Конан сглотнул слюну и начал вставать, слегка опираясь рукой на Хольда, тот же, напротив, попытался уложить варвара обратно.

– Эй! Чего это вы там обнимаетесь? – грубый, немного встревоженный незнакомый голос заставил Конана вздрогнуть и вновь ощутить прилив ярости. Он вспомнил! Драка в трактире, потом их окружают бандиты, потом он давит одного из них и… И теперь он в плену, лежит в этом подвале с разбитой головой, рядом Хольд, где Иена – неизвестно… Словно отвечая на его мысли, юный врачеватель наклонился и зашептал ему в ухо:

– Иена здесь. Но с ней, по-моему, что-то неладно. Я пробовал с ней заговорить, а она только бормочет…

– Эй! – Бандит привстал и швырнул в их сторону камень. – Заткнитесь!

Конан не ответил. Опершись на локоть, он внимательно смотрел на Иену. Девушка покачивалась из стороны в сторону, взгляд ее был затуманен, руки бессильно повисли вдоль тела. Но вот она подняла голову… Смутная догадка поразила Конана. Наступила ночь! Значит, Иена уже – суккуб! Ни он сам, ни Хольд не подумали об этом заранее… Что же теперь будет? Конечно, Конан сумеет справиться с ней, как и раньше, но ведь шум обязательно услышит охраняющий их бандит, позовет других и тогда… Тем временем Иена осмотрелась, пухлые губы ее зашевелились, узкий язычок высунулся и несколько раз быстро провел по зубкам. Потом девушка встала, сделала несколько неуверенных шагов, будто слепая, и направилась… к охраннику! Тот, сначала грозным окриком пытавшийся остановить ее, заметил наконец в глазах пленницы что-то влекущее, томное; он гыкнул, оскалился и, сбрасывая оружие, притянул Иену к себе. Киммериец отвернулся.

Конан лежал на животе, одной рукой крепко держа вырывающегося Хольда, а другой зажимая ему рот. Юный врачеватель мычал, извивался, но вырваться из железных объятий варвара не мог. Тот и сам, слыша за спиной тяжелое дыхание и стоны девушки и бандита, скрипел зубами от ярости и обиды, и все же он понимал: иного выхода у них нет. Конечно, они не расскажут потом Иене, как все произошло. Девочка никогда не узнает, каким образом им удалось избавиться от охранника. Ведь он сидел на самой верхней ступени подвала, с ног до головы обвешанный оружием, и явно не собирался спать. Ему ничего не стоило открыть дверь и в случае опасности кликнуть остальных, гуляющих наверху бандитов. И тогда они, разгоряченные вином и ненавистью, за несколько мгновений изрубили бы пленников на куски.

А Иена… Что ж, хоть какая-то польза от ее мерзкого превращения… Хотя и глупо и смешно утешать себя такими мыслями… Конан с содроганием вспомнил Инилли. Он встретил ее на пути к Учителю. Даже теперь словно горький комок желчи подкатывал к горлу, стоило лишь на миг представить этого суккуба. Она просила согреть ее, и киммериец чуть было не поддался чарам страстной красавицы. Впрочем, если смотреть правде в глаза, то он, конечно, поддался. Но ему повезло, действительно, повезло. Каким-то чудом зазвенели его клинки, пробуждая, приводя в чувство, отрезвляя…

Внезапно наступила тишина. Затем послышались чмокающие и сосущие звуки, от которых у Конана помутилось в голове и в желудке. Замер и Хольд. Перестав извиваться, он обмяк в руках варвара, словно обессилев Вдруг совершенно. На миг горечь и сожаление сжали сердце киммерийца, но он, сжав зубы до онемения, отогнал от себя ненужные чувства. Он не привык сожалеть.

В моменты опасности его всегда занимала только одна мысль: надо спастись. Спастись любой ценой, потому что попасть на Серые Равнины никогда не поздно, но лучше все-таки позже, чем раньше… Путаные мысли роились в голове киммерийца. На самом деле он, не осознавая того, лишь пытался отвлечься от того, что происходит сейчас за его спиной.

Жуткие звуки затихли. Варвар оглянулся, встал. Иена, со сладким вздохом оторвавшись от бандита, отошла, покачиваясь, в свой угол и без сил упала на пол. Когда Конан наклонился над ней, девушка уже спала, блаженно улыбаясь и подложив под раскрасневшуюся щеку маленькие кулачки.

– Конан… – глухо произнес Хольд. – Оставь ее.

– Она ничего не услышит… А ты забудь обо всем.

– Да… – безжизненный голос юного врачевателя опять вернул в сердце варвара сожаление.

Поднявшись по лестнице, Конан посмотрел на бандита. Одного взгляда было достаточно для того, чтобы понять: он мертв. Киммериец поморщился и вернулся к Хольду.

– А теперь давай выбираться отсюда. Парень пожал плечами.

– Я сказал, давай выбираться отсюда! – шепотом прикрикнул на него Конан. – Смотри, здесь есть еще одна дверь.

– Там замок, – вяло пробормотал юный врачеватель.

– Замок я сейчас сорву.

Варвар подошел к маленькой дверце, сжал толстые дужки обеими руками, повернул, дернул… Дверца на удивление легко открылась. Тогда он осторожно положил замок на пол, кивнул Хольду и, мягкими шагами приблизившись к девушке, взял ее на руки.

… Спустя некоторое время спутники шли по ночному лесу. Черные деревья, во тьме казавшиеся сторукими великанами, зловеще шевелили ветками, шуршали, заунывно поскрипывали под порывами ветра. А западный прохладный, но сухой ветер словно сошел с ума: он то тихонько, крадучись, скользил меж ветвями, то со свистом взмывал вверх, а то вдруг бешено метался в разные стороны, выл, ревел, стонал… Время от времени лес становился неожиданно редким, так что можно было видеть яркие звезды на небе и тусклую, будто полумертвую луну; затем спутники снова заходили в самую чащу и там уже царил мрак – сплошная чернота, угрюмая, тупая, холодная, как сердце демона.

Конан продирался сквозь тьму и колючие цепкие ветки, придерживая их, чтобы за ним прошел Хольд с девушкой на руках. Он отдал Иену юному врачевателю почти в самом начале пути: тот остановил его и так умоляюще, так выразительно смотрел, что варвар все понял и нехотя, но передал девушку в руки парня. И теперь он поражался невероятной выносливости Хольда: они прошли, пожалуй, не меньше десяти полетов стрелы, а этот хрупкий юнец со своей ношей дышит все так же ровно, как и в начале, так же размеренно и спокойно идет вслед за Конаном, так же угрюмо, но без нервов молчит… Киммериец искренне удивлялся, отдавая должное юному рачевателю. Да, тот неплохо показал себя за время их путешествия. Варвар сам убедился, что парень умеет не только играть на дуде, не только лечить, но и отлично драться, и по-мужски переносить всякие неизбежные в дороге трудности, неприятности и опасности, и брать на себя ответственность в нужный момент…

Так, рассуждая о достоинствах Хольда, Конан не сразу заметил, как лес кончился. За ним тянулось бескрайнее широкое поле, хорошо обозримое при свете луны. В плотной короткой траве тут и там шныряли мыши; за ними охотился филин, но без успеха. Может, он был стар, а может, мыши очень осторожны, только напрасно кружила огромная птица над полем – добыча легко ускользала от нее. Наконец филин громко, сердито ухнул несколько раз и, широко, неспешно взмахивая крыльями, полетел к лесу. Конан усмехнулся. Всю дорогу молчавший Хольд вдруг сказал:

– Обычно бывает наоборот.

– Что наоборот? – спросил варвар, хотя отлично понял мысль парня. Ему хотелось, чтобы тот разговорился, вышел наконец из своего безжизненного, можно сказать, болезненного состояния.

– Сильный побеждает слабого…

– Так и должно быть, – убежденно сказал Конан.

– Нет, не так.

– А как же, по-твоему?

– Не по-моему, а по правде не должно быть так. Сильный – опора слабого. Иначе нарушается равновесие. Отсюда и войны, и болезни, и смерть…

– Равновесие? Что ты знаешь об этом? – насторожился киммериец.

– Только одно – без него нельзя. Я не раз думал об этом. Я задавал себе вопросы и сам же отвечал на них. Беседы с собой – отличная штука, Конан. Многое можно понять, почувствовать, даже услышать. Мой приемный отец часто говорил мне: «Услышишь себя – услышишь другого, а услышишь другого – и он услышит тебя».

– Бред! – недовольно проворчал Конан, шагая по полю. – Мир – это сплошное зло, уж я-то знаю. Твой отец был хороший человек, ясно. Но таких мало. А если они не понимают, что вокруг одно зло, то их станет еще меньше.

– Ты столько дорог исходил, Конан, столько повидал… Неужели ты не заметил, что хорошие люди тем и сильны, что в них несмотря на зло живет вера в лучшее, любовь…

– Хватит болтать! – Варвар не на шутку рассердился. Разговор получался странным, непривычным и не слишком понятным для него. О чем толкует этот юнец? Ведь на самом-то деле все так просто: жизнь состоит из борьбы – за женщин, за золото, за власть, за саму жизнь, в конце концов. «Вера, любовь…» Верь себе, люби себя, и все дела.

Удовлетворенный собственными рассуждениями, Конан успокоился. Тем не менее что-то свербило в душе, что-то тревожило… Пусть неясно, едва заметно, но тревожило. Сам того не понимая, киммериец немного лукавил, мысленно продолжая разговор с Хольдом. Его теория не слишком устраивала его в последнее время. После встречи с Учителем и он иногда ловил себя то на мимолетном чувстве жалости, то на попытке обдумать чьи-то слова, поступки… Правда, все это было лишь мельком, так, что варвар не успевал и удивиться сам себе, но – было. За прежним Конаном подобного никогда не водилось.

– Конан! – чуть взволнованный голос Хольда вывел его из задумчивости. – Скоро Акит!

– Ты уверен?

– Конечно! Сейчас мы выйдем с поля прямо на дорогу. А по ней мы уже за половину дня доберемся до города. Я чувствую.

– Ну, – усмехнулся киммериец, – если ты чувствуешь, тогда идем скорее.

Майорк заболел. За всю его четырехсотлетнюю жизнь с ним не случалось такого ни разу. Теперь же он лежал в гробнице, ворочаясь и беспрерывно стеная. После вторжения вейшанских душ в его подземелье словно что-то оборвалось в тощей костлявой груди старого мага. То ли это был испуг – чувство, практически незнакомое Майорку, – то ли исходила от душ какая-то странная сила, но за одну ночь из крепкого и сильного старика превратился он в жалкую развалину.

Для того, чтобы поправить положение, нужно было вспомнить одну магическую формулу, которую когда-то, очень давно, ему показал отец. Никогда еще в ней не возникало необходимости, и вот сейчас, больной и ослабевший, старик безуспешно вспоминал. Конечно, смерть ему не грозила, но он мог стать калекой – ничтожным, вонючим, мерзким калекой. А этого Майорк бы не вынес. Наверное, не вынес… Поэтому он изо всех сил напрягал свой мозг, пытаясь вспомнить формулу, но в голове крутились невесть из каких глубин памяти вдруг всплывшие жабьи глаза и рука мертвеца, обрывки часто используемых им заклинаний, и совсем уж глупо – песня гирканского кочевника. Словно старый маг впал в слабоумие и вот-вот уже начнет ходить под себя… Майорк сплюнул при этой мысли, скрипя зубами полез через высокий борт гробницы, но тут же все тело его как будто пронзило стрелой – старик пискнул и пустым мешком свалился обратно.

Утром он уже пробовал подняться – нужно было идти к Грому. Как и сейчас – ничего не получилось. Гром, наверное, удивился и порадовался… О, Сет… Майорк потерпел серьезное поражение. Конечно, еще не все кончено, и он припомнит эту спасительную формулу, но когда?..

Маг лихорадочно ворошил в памяти все, что знал прежде. Но снова, как наваждение, перед глазами маячила рука мертвеца, а в мозгу заунывно звенел мотив песни гирканского кочевника. Ругаясь, Майорк попытался отвлечься – напрасно. В голову назойливо лезли эти глупости, будто ничего более важного сейчас для него не существовало. И вдруг… застрявший на одной ноте мотив напомнил ему… третье слово… восьмое… пятое… Вот так же заунывно звучала необходимая ему магическая формула в изложении отца. Он почти пел ее, раскачиваясь и полуприкрыв глаза. Постепенно Майорк вспомнил все. Он сосредоточился, подражая отцу вытянул губы трубочкой и – запел. Хрипло, порой срываясь на фальцет, то произнося слова раздельно, а то скороговоркой…

Боль уходила. Старик, с виду полностью поглощенный магической формулой, внимательно следил за своим состоянием. Вот отпустило суставы, вот мышцы расслабились и налились приятной силой, вот в голове прояснилось… Майорк с некоторое время полежал тихо, прислушиваясь к себе, и, не заметив особенных болей, осторожно поднялся.

Тело стало гибким, как молодое, – маг выпрыгнул из гробницы, широким летящим шагом прошелся по залу и удовлетворенно засмеялся-закаркал. Четыреста лет! И кто бы поверил, посмотрев на него в этот момент, что ему уже четыреста с лишком. Гром удивится и позавидует, конечно…

Сейчас Майорк был полностью готов к обучению. Но сначала нужно решить один не столь важный, но весьма приятный вопрос: в дальней комнате подземелья висит на цепях грязный упрямый кузнец, вот с ним-то и развлечется Майорк перед тем, как идти к Грому. Правда, много крови – фи, маг не выносил кровь, – но на что только не пойдешь ради удовольствия.

Потирая руки в предвкушении забавы, старик взял длинный узкий меч-иглу и направился в подземелье.

– Вен, почему бы тебе не сбегать к Майорку?

– Испортить ему сон, Гром? Приклеить к нему мумию?

– Приклеить мумию? – от неожиданности Гром расхохотался.

– Я тебе рассказывал про нее, помнишь? Я знаю одно смешное заклинание, дедушка научил меня. Старик не успеет оглянуться, как мумия прилипнет к нему, словно муха к забродившей вишне!

– Нет, Вен, – улыбаясь, покачал головой Гром. – Ничего такого я тебя не попрошу. Всего лишь вернись в дом и погляди, что делает Майорк. Он давно должен быть у меня.

– Ты думаешь, он хитрит?

– Не знаю.

– Хорошо, Гром. Я быстро.

Вен влюбленно посмотрел на друга и выбежал из комнаты. «Смышленый малыш», – подумал Гром, чувствуя, как поднимается в груди теплая волна. Маленький китаец незаметно стал ему близким, почти родным. Пройдет еще три-четыре года, и он отведет Вена к Учителю. Честное преданное сердце и ясный ум – вот залог успеха обучения Искусству убивать. А у мальчика есть и то и другое. Из него непременно получится слуга Митры… Так, совсем недавно Гром мечтал отвести к Учителю свою дочь, Иену… Яркое воспоминание внезапно нахлынуло и обожгло душу. Иена… Где она теперь? Что с ней?