Текст книги "Спор о Сионе"

Автор книги: Дуглас Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 65 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

Несмотря на полное отсутствие в них еврейской крови, под талмудистским руководством они превратились в Польше, а затем в России в типичное «государство в государстве». Там, где они скопились, образовались впоследствии под тем же талмудистским руководством, центры анти-русской революции, со временем превратившейся в «мировую революцию». В этих областях и с помощью именно этих людей готовились новые орудия разрушения для уничтожения христианской Европы.

Эти дикари из отдалённых глубин Азии жили под властью Талмуда, как в своё время евреи Вавилона или Кордовы, столетиями «соблюдая закон», дабы когда-то в будущем «возвратиться в землю обетованную», о которой их предки никогда и не слыхали, чтобы оттуда управлять всем миром. В XX столетии, в котором столько политиков Запада с энтузиазмом планировали это «возвращение», ни один из них не имел представления о хазарах. Знали о них только арабы, о земле и жизни которых шло дело, и которые пытались информировать как мирную конференцию в 1919 году, так и Организацию Объединённых Наций в 1947-ом, но тщетно.

Таким образом, после 1500 г., в мире жили отличные друг от друга группы евреев: сефардские по происхождению, рассеянные общины Запада и тесно сплочённая масса талмудистских «евреев» Востока. Время должно было показать, сможет ли талмудистский центр выковать из этих «ашкенази» столь же мощную силу разрушения, как прежняя, и сможет ли он сохранить власть над еврейскими общинами Европы с их совершенно иными традициями и опытом изгнания из Испании.

Около 1500 г. талмудистское правительство эвакуировалось из Испании в Польшу, обосновавшись посреди скопления новых «евреев», до тех пор никому на Западе неизвестных, и ослабив свою власть над сефардами, которые быстро стали сокращаться в числе, перестав представлять собой сплочённую силу – по крайней мере, по мнению иудейского руководства. Этот период отделяют от нашего времени всего 450 лет, но за это время история ответила на оба поставленных вопроса, а результаты перехода талмудистского центра в Польшу стали сейчас совершенно очевидны. За эти полтысячелетия видимый талмудистский «центр» якобы перестал существовать – по крайней мере, по утверждению Кастейна, – а разрушающая сила одновременно разлилась по Европе в новой форме, имя которой «революция».[7]7
  Хазарское происхождение восточных евреев – гипотеза, ещё не нашедшая полного подтверждения. Главное возражение против неё гласит, что столь значительная миграция целого народа через территорию России не могла пройти незамеченной. Однако, налицо бесспорный факт другой миграции, примерно в ту же эпоху, т. е. Х – XI вв., а именно венгров: теснимые с востока монголами венгры, покинув свою урало-алтайскую родину, прошли двумя потоками через Россию, одним в направлении Финского залива, где они расселились в современных Финляндии и Эстонии, и другим через юг России в б. римскую провинцию Паннонию, где они основали своё нынешнее государство. От этой миграции также следов в русской истории не сохранилось. Ничего не говорят также польские и немецкие имена почти всех восточных евреев: фамильные имена – явление гораздо более позднее (не ранее XIV–XV вв.), и их хазары могли получить после завершившегося расселения в Польше; часть их могла мигрировать дальше в Германию и затем вернуться в Польшу уже с немецкими фамилиями. В России евреев до раздела Польши почти не было, небольшие их группы (возможно также хазарского происхождения) периодически из русских областей изгонялись, явно по неспособности ужиться с коренным населением, как и в западной Европе трудно найти страну или провинцию, где они не подвергались бы периодическим изгнаниям (или погромам). Как всякая гипотеза (при отсутствии доказуемых данных), хазарская гипотеза может считаться вполне законной, пока она не опровергнута новыми данными исследований, или пока нет иной гипотезы, лучше объясняющей спорные явления; ни того, ни другого в этом вопросе пока не имело места, возражения же с еврейской стороны не могут приниматься во внимание, как продиктованные соображениями, не имеющими отношения к исторической правде. Многие видные еврейские авторитеты (лит-ра см. Benjamin H. Freedman) считают хазарскую гипотезу доказанной, однако всякая дискуссия по этому вопросу подавляется сионистским руководством.


[Закрыть]

За 450 лет мир видел три таких «революции» (считая только главные из них), и каждая из них была разрушительнее предыдущей. В каждой из них можно было распознать наследие предыдущей, поскольку их характеризовали одни и те же главные черты, являясь в то же время главными чертами иудейского закона, изложенного в Торе-Талмуде. Во всех случаях главный удар был направлен на законное правительство, душу народа и христианство. Иудейский «закон» признаёт только одну законную власть – власть Иеговы, и только одну полноправную нацию – его избранный народ. Талмудистские комментарии этого «закона» особо выделяют христианство, как главного врага среди «чуждых богов», которым избранному народу категорически воспрещается служить; разрушение же и уничтожение, как уже неоднократно отмечалось, – основная догма этого закона. В начале каждой революции всегда говорилось, что она направлена против «царей и попов» – символов порабощения и эксплуатации. Теперь, когда власть царей и попов кончилась, а революция продолжается бесконечно, стало ясно, что эти лозунги имели целью лишь обмануть народные массы. Удар был направлен на всё, что составляет нацию (убитый царь в каждом случае был её символом), и на религию (разрушение церквей было символическим актом). Всё это выдавало виновников с поличным. Естественный источник всех этих идей – Тора-Талмуд, их невозможно найти нигде в другом месте: «И предаст царей их в руки твои, и ты истребишь имя их из под небес… и ты истребишь все места, где народы, которыми вы овладеете, служили богам своим». Именно в тот момент, когда талмудистское правительство вдруг скрылось с поверхности, перед тем прочно обосновавшись посреди варварской азиатской народности, доктрина разрушения вступила в Европу, начав свой победный марш.

Эти три революции, как и все исторические события дохристианской эры, описанные в Ветхом Завете, и события христианской эпохи, вплоть до изгнания евреев из Испании, подтверждают и исполняют иудейский закон. Конечным результатом каждой из них был иудейский триумф. Были ли талмудисты непосредственными подстрекателями, организаторами и руководителями этих революций?

В этом отношении первые две революции сильно отличаются от последней. Современная историография не в состоянии пока доказать, что талмудисты вызвали как английскую, так и французскую революции, и что они руководили ими. Во всяком случае автор этих строк не мог найти этому прямых доказательств. Конечным результатом обеих революций был, однако, триумф иудаизма: «возвращение» евреев в Англию (откуда их изгнали в XIII веке), и эмансипация евреев во Франции, хотя в начале обеих революций никто даже не мог подумать, что еврейский вопрос имеет к ним какое-либо отношение. Насколько можно судить сейчас, по прошествии долгого времени, «еврейский вопрос» вышел на сцену, а потом превратился в один из главных, уже в ходе самих революций, а достигнувшие этого результата иудейские заправилы, сами по себе, инициаторами этих революций не были.

История третьей, русской революции – совершенно иная. Она закончилась величайшим иудейским триумфом и совершенно небывалым разгулом еврейской мести. Ни в Ветхом Завете, ни в позднейшие времена не было ничего ей подобного, и она была подготовлена, организована и направлена евреями, выросшими в областях талмудистского гетто. Это – исторический факт, достоверный и неопровержимый, наиболее значительный во всей многовековой истории Сиона, делающий понятными события прошлого и дающий ключ к пониманию будущего.

Эти события в нашем столетии придали слову «революция» новое значение, вернее, его истинное значение: разрушение без конца, до окончательного выполнения иудейского «закона». Раньше это слово имело в Европе лишь ограниченный смысл: имелось в виду вооружённое восстание, вызванное специфическими условиями в определённом месте и в определённое время. В результате якобы невыносимого угнетения происходил взрыв, подобно тому, как пар в кипящем котле взрывает его крышку; так, по крайней мере, внушалось народному большинству со стороны руководящих мудрецов, прекрасно знавших, как обстояло дело в действительности. Русская революция показала, что теперь революция организовывалась, как нечто постоянное, как непрерывная разрушающая сила, непрерывно организуемая постоянным главным штабом, с его персоналом и целями мирового масштаба.

Цели революции не имеют никакого отношения к местным условиям, революция не стремится исправить какие-либо местные несправедливости. Ей нужно разрушение само по себе, чтобы уничтожить в мире все законные правительства и поставить на их место новую власть и новых владык. То, что этими новыми владыками должны стать талмудисты, ясно каждому из чисто талмудистской сути русской революции и явно талмудистских целей, «мировой революции». Целью является буквальное выполнение «закона»: «Ты будешь властвовать над всеми народами, но они не будут управлять тобой… Господь Бог твой поставит тебя выше всех народов земли».

Без этой скрытой цели все три революции никогда не пошли бы известными нам путями, которые предвосхищают картину заранее запланированного будущего. Они являются лишь стадиями и ступенями по пути к осуществлению «закона», и снова те, кто в своё время казались могущественными владыками, как царь Кир или таинственный царь Агасфер, представляются нам теперь лишь марионетками в великой драме иудейских режиссёров на пути к её чудесному завершению в Иерусалиме.

Оливер Кромвель был одной из таких марионеток. Английским Школьникам он известен только, как человек, который обезглавил короля и вернул в Англию изгнанных из неё в своё время евреев. Добавим к этому ещё избиение священников в Дрогхеде, чем особо хвалился Кромвель – единственный случай подобного рода во всей британской истории, – и что от него остаётся, кроме типичной сионистской марионетки, созданной единственно с целью помочь осуществлению «закона»?

Кромвель был первый из многих после него, которые называли себя «ветхозаветными христианами», и уже одно это показывает антихристианскую сущность этих устремлений, ибо, как мы хорошо знаем, нельзя одновременно служить Богу и Маммоне. Кромвель запретил праздновать Рождество Христово, он сжигал церкви и убивал игуменов, и одно время евреи хотели даже провозгласить его своим Мессией.

Он пришёл к власти в то время, когда Саббатай Цеви, обещая близкий триумф Сиона, доводил до исступления еврейские массы и потрясал основы талмудистского правительства. Может быть именно поэтому талмудистские мудрецы задумали использовать Кромвеля, чтобы он обезвредил Саббатая. Еврейские эмиссары были срочно отправлены из Амстердама в Англию, чтобы выяснить происхождение Кромвеля: не еврей ли он? В этом случае Он мог бы быть объявлен Мессией, так как сионским мудрецам чрезвычайно импонировала одна из черт его характера: его усердие в «полном уничтожении» (можно предполагать, что если Мессия когда-нибудь действительно появится, то его выбор окажется довольно неожиданным: в 1939 г. автор этих строк был в Праге, где один из пражских раввинов проповедовал, что Гитлер – это еврейский Мессия: обеспокоенные еврейские знакомые автора спрашивали, что он об этом думает.).

В родословной Кромвеля не нашлось указаний на происхождение от Давида, иначе он вероятно охотно согласился бы играть роль Мессии. Его приверженцы с их лозунгом «меч и Библия», считали, что своими кровавыми делами они выполняли библейские пророчества, и что возвращение евреев в Англию было первым шагом на пути к обещанному «тысячелетию». Кромвелю даже рекомендовали устроить его Государственный Совет по образцу Синедриона из 70 членов! Сам Кромвель относился к своим «тысячелетникам» довольно презрительно, но будучи «реальным политиком» того же сорта, который процветает в наше время, он охотно разглагольствовал о «религиозной свободе» и выполнении пророчеств, одновременно травя священников и духовных лиц.

Главной задачей Кромвеля было, разумеется, обеспечить себе финансовую поддержку богатого амстердамского еврейства (вся история Запада в значительной степени развивается в согласии с основным правилом иудейского закона: давать в долг всем и не занимать ни у кого). Джон Букан (John Buchan, см. библиографию) пишет об амстердамских евреях: «В их руках была торговля с Испанией, Португалией и Левантом… они управляли потоком золота в Европе и готовы были помочь Кромвелю в его финансовых затруднениях». Раввин Манассия бен Израиль из Амстердама (тот самый, кто предсказывал приход Мессии и возвращение евреев в Иерусалим) поехал в Лондон, и сделка была заключена.

Петиция Манассии бен Израиля на имя Кромвеля очень напоминает то, что в наши дни Хаим Вейцман писал британским премьер-министрам и американским президентам: прося о «возвращении» евреев в Англию, он туманно напоминал о неприятностях со стороны Иеговы тем, кто захочет этому воспротивиться, одновременно расписывая щедрые награды за сговорчивость. Всё это весьма похоже на то, как нью-йоркские сионисты нашего времени дают понять американскому кандидату в президенты, что он может рассчитывать на голоса штата Нью-Йорк только если он обещает поддержать сионистское государство деньгами и оружием, будь то в войне или в мирное время.

Фактически от Кромвеля требовали открытого подчинения иудейскому «закону», вовсе не «возвращения» евреев, поскольку фактически они Англию никогда не покидали. Их изгнание в своё время имело место только на бумаге и они продолжали жить там же, где жили н раньше, требовалась только легализация существующего положения. Кромвель не смог выполнить этого требования ввиду общественной оппозиции; по еврейским данным (Margoliouth, см. библиографию) ему было предложено 500 000 фунтов за продажу евреям собора Святого Павла с Бодлейской библиотекой Оксфорда в придачу.

Кромвельское междуцарствие вскоре закончилось, но в народной памяти он остаётся, как человек, разрешивший евреям вернуться в Англию. Первая атака талмудистов на Европу большого успеха не имела. Англия сумела преодолеть последствия революции, и продолжала жить по-прежнему, как будто ничего особенного не произошло. Законное правительство было восстановлено, а религия пострадала не столько от этого чужеземного покушения на неё, как от безразличия, которое начало в это время развиваться в народе.

Тем не менее, новый фактор «революции» появился в европейской политике, и через 150 лет после изгнания евреев из Испании «еврейский вопрос» занял в ней главное место.

Последствия кромвельского междуцарствия заслуживают внимания постольку, поскольку восстановленный на троне король был также использован евреями. После смерти Кромвеля евреи сказали финансовую помощь Карлу Второму, который вскоре после своего воцарения в законодательном порядке легализовал положение евреев в Англии. Это однако не пошло на пользу его династии, так как амстердамские евреи одновременно финансировали и экспедицию Вильгельма Оранского против брата и преемника Карла Второго, короля Якова Второго, который также потерял корону и бежал во Францию, что стало концом католической династии Стюартов. Другими словами, ответ на вопрос, кто победил в борьбе Кромвеля со Стюартами, гласит: евреи.

Через 150 лет разразилась новая революция, на этот раз во Франции. Тогда современникам казалось, что это была совершенно другая, особая революция, но была ли она таковой в действительности? Её главные черты были теми же, что и раньше в английской революции, и позже в русской. Главный удар был направлен на национальность и религию, под предлогом борьбы с тиранией «царей и попов», а когда эта «тирания» была уничтожена, установился новый, во много раз более жестокий деспотизм.

К этому времени, после раздела Польши, талмудистское правительство, по крайней мере по утверждению Кастейна, только что «перестало существовать», хотя явно продолжало действовать из подполья; трудно представить себе, чтобы после 2500-летней активности оно вдруг само по себе исчезло, без всяких к тому внешних причин. Оно спряталось, ушло от людских взоров, и поэтому сейчас очень трудно установить роль, которую оно играло во Франции в провоцировании и организации революции руками своих агентов.

Однако русская революция, 120 лет спустя, дала неопровержимые доказательства прямого талмудо-иудейского руководства, и притом в масштабах, которых никто не ожидал; можно, поэтому предположить, что и в подготовке французской революции руководящая еврейская секта сыграла большую роль, чем она явствует из данных истории. Французская революция развёртывалась под флагом борьбы за права человека, причём явно подразумевались все люди без исключения, но с началом революции «еврейский вопрос», как по волшебству, вышел на первый план. Одним из первых актов революции была полная эмансипация евреев в 1791 году (как законы против «антисемитизма» были одними из первых актов революции в России). Задним числом, поэтому, французская революция выглядит совершенно такой же, как её английская предшественница, и как многие другие насильственные события истории, всегда кончавшиеся еврейским триумфом, а если в действительности особого триумфа и не было, то он непременно появлялся в позднейших «исторических описаниях». Народные массы Франции ожидали от революции, разумеется, совсем иных результатов, и в этом отношении они очень напоминают массы людей, вынесших тяготы двух мировых войн двадцатого столетия.

Эмансипация евреев оказалась единственным постоянным результатом революции, все остальные достижения которой были нестойки, оставив Францию в состоянии духовного безразличия, от которого она не смогла избавиться до настоящего времени. Послереволюционная история Франции представляет собой долгое междуцарствие, за время которого Франция испробовала почти все известные человечеству формы правления, но так и не нашла ни удовлетворения, ни порядка.

За всё время, от падения Вавилона до французской революции, правящие евреи-талмудисты всегда действовали, как сила разрушения среди народов «куда Я послал тебя». Учитывая догму, которой они придерживались, это было неизбежно, ибо она была, одновременно, и законом, управлявшим каждым поступком их повседневной жизни. Под ярмом иудейского закона они не могли действовать иначе и были осуждены оставаться «вечными разрушителями»: «смотри Я поставил тебя в сей день над народами и царствами чтобы искоренять и разорять, губить и разрушать».

Под таким контролем история евреев была повсюду одинаковой, в Вавилоне, в Персии, Египте, Греции, Риме и Испании; она не могла быть иной. пока ими правил этот единственный в своём роде «закон».

Не все евреи, однако, создавали эту историю и она, в свою очередь, распространялась далеко не на всех евреев; не отметить этого было бы равносильно огульному осуждению всех «немцев» за национал-социализм, или же «русских» за принципиально чуждый им коммунизм.

Мы уже говорили о том, что далеко не все евреи признавали навязанный им закон систематического разрушения и подчинялись ему. Во все времена со стороны евреев раздавались гораздо более энергичные протесты против этой миссии разрушения, чем они были слышны среди тех народов, которым эта миссия непосредственно грозила гибелью. Где бы в этой книге ни упоминалось слово «еврей», его нужно понимать с указанной оговоркой.

В течение трёх столетий, прошедших после изгнания евреев из Испании «еврейский вопрос» дважды оказался первоочерёдным на повестке дня насильственных общественных потрясений, в начале которых всем казалось, будто они были вызваны противоречиями местных национальных интересов: так было в ходе как английской, так и французской революции, в дальнейшем мы подробнее коснёмся вопроса о самом важном событии мировой истории – русской революции, и роли еврейства в ней.

Реакция на французскую революцию привела к власти Наполеона, который также попробовал разрешить «еврейский вопрос», как и во всей человеческой истории неоднократно предпринимались попытки его разрешения всеми возможными методами, от насилия и подавления до умиротворения, уступок и капитуляции. Ничто не помогало, и вопрос этот по сей день остаётся, как язва на теле нееврейских народов. Не легче, однако и самим евреям, похожим на людей, посланных в мир как бы с шипами под кожей.

Наполеон, пытавшийся раз и навсегда покончить с «еврейским вопросом», избрал самый простой из всех возможных методов и, вероятно именно поэтому приверженцы Сиона до сих пор вспоминают о нём со смешанными чувствами: этот выскочка без малого оказался умнее их самих. Однако, и его попытка кончилась неудачей; похоже на то, что решение этого вопроса для людей непосильно. Его разрешит Бог, когда найдёт это нужным.

Мы посвятим следующую главу описанию этой попытки Наполеона, а затем вернёмся к анализу выдвинувшей его революции.

Глава 18
Расследование Наполеона

Достигнув головокружительных вершин власти, Наполеон собирался совершить большие дела для величия Франции и французов, с немалой также пользой себе самому и своей семье.

Вскоре после того, как он стал императором, а может быть даже и раньше, он увидел, что одной из его самых трудных задач будет вовсе не французский, а совершенно, казалось бы, чуждый, – «еврейский вопрос». Этот вопрос не переставал мучить людей в течение столетий, и не успел Наполеон уговорить римского папу возложить на его голову императорскую корону, как он, как тревожащая тень, вырос позади его трона. Действуя, как всегда, прямо и решительно, Наполеон взял быка за рога, потребовав ответа на извечный вопрос: действительно ли евреи желают стать частью другой нации, в данном случае французской, и жить по её законам, или же они тайно подчиняются иному закону, который предписывает им разлагать и поработить народы, среди которых они живут? Заметим, что это знаменитое расследование Наполеона было его второй попыткой разрешить еврейскую загадку. О первой известно лишь немного, и нужно вкратце рассказать и о ней.

В самом начале его карьеры. Наполеону одному из первых пришла в голову мысль завоевать для евреев Иерусалим и, таким образом, употребляя модное выражение, «исполнить пророчество». Его примеру следовали с тех пор весьма многие, в том числе британские и американские политики, которым вряд ли понравилось бы, если бы их сравнили с Наполеоном: Бальфур, Ллойд-Джордж, Вудро Вильсон, Франклин Рузвельт, Гарри Труман и Уинстон Черчилль.

Наполеоновская авантюра закончилась так быстро, что история почти ничего не говорит о ней и её мотивах. В то время Наполеон командовал армией, но ещё не был главой государства, и, начиная кампанию на Ближнем Востоке, он видимо надеялся на военную поддержку со стороны еврейского населения этих стран. Если он уже видел себя в роли первого консула или императора, он возможно собирался, для осуществления своих амбиций, искать, как Кромвель, финансовой поддержки у еврейства Европы.

Как бы то ни было, он оказался первым европейским властелином (будучи главнокомандующим французской армии, он фактически обладал и полнотой исполнительной власти), искавшим благосклонность еврейских магнатов. Обещая им Иерусалим, тем самым он признавал, что евреи обладают собственной, особой национальностью, хотя впоследствии он от этой теории отказался.

Этот эпизод был краток, но он достоверен. В парижской газете «Moniteur» в 1799 г., когда Наполеон командовал французской экспедицией, посланной, чтобы выбить англичан из Египта, были опубликованы два сообщения, не оставлявшие сомнений в характере его предприятия.

Первая депеша из Константинополя от 17 апреля 1799 г. была напечатана 22 мая и гласила: «Бонапарт опубликовал прокламацию, в которой он приглашает всех евреев Азии и Африки стать под его знамёна, чтобы восстановить древний Иерусалим. Он вооружил уже большое число евреев, и их батальоны наступают на Алеппо». Из этого ясно, что Наполеон взял на себя миссию «выполнения пророчества» о возвращении евреев в Иерусалим.

Второе сообщение появилось в той же «Moniteur» несколькими неделями позже: «Бонапарт завоевал Сирию не только для того, чтобы отдать Иерусалим евреям; его планы гораздо обширнее…»

Вероятно Наполеона известили, что его первое сообщение произвело во Франции отрицательное впечатление, показав, что война против Англии (как и революция против «царей и попов») пойдёт главным образом на пользу евреям. Возможно, однако, и другое, а именно то, что оно привлекло на сторону Англии больше арабов, чем евреев на сторону Наполеона.

Наполеоновская затея оказалась мыльным пузырём, т. к. ему не удалось дойти до Иерусалима. К тому времени, когда первое сообщение достигло парижской газеты «Монитор», Наполеон уже был отброшен англичанами у Акра и его войска отступали к Египту. Если бы сионистские планы Наполеона имели успех, то не исключено, что сионские мудрецы стали бы искать в его родословной следы происхождения от Давида (как, в своё время, у Кромвеля), дабы объявить его Мессией. Еврейский политик, Филип Гедалла, комментировал в 1925 г. наполеоновское предприятие следующими словами, заслуживающими нашего внимания: «Этот человек полагал тогда, что судьба ему не улыбнулась. Но наша терпеливая раса спокойно выжидала, а сто лет спустя, когда иные завоеватели топтали те же пыльные дороги, оказалось, что она улыбнулась именно нам». Перед нами типично сионистское изложение событий 1917 года: британские войска – только орудие для выполнения иудейской миссии, упущенной Наполеоном. Гедалла выступал в присутствии Ллойд-Джорджа, того самого премьер-министра, который в 1917 году послал британских солдат на эти «пыльные дороги». Как пишет Кастейн, Ллойд-Джордж «расцветал» на этом собрании под одобрительными взглядами еврейской аудитории, видевшей в нём «орудие в руках еврейского Бога».

В 1804 году Наполеон короновался императором, а к 1806 году еврейский вопрос во Франции приобрёл такое значение, что он предпринял вторую попытку к его разрешению, на этот раз совершенно иным методом. После неудачи восстановления «древнего Иерусалима», иными словами, еврейской нации, он потребовал теперь, чтобы евреи сделали выбор между существованием, как отдельная нация, и слиянием с народом, в среде которого они жили.

Престиж Наполеона сильно страдал в это время в глазах французов из-за особых симпатий, которые он, по их мнению, выказывал по отношению к евреям. Он получал столько жалоб и просьб из народа о защите от евреев, что, обращаясь к Государственному Совету, он однажды сказал: «Евреи, как саранча и гусеницы, пожирают мою Францию… это – нация внутри нации». В то время даже ортодоксальный иудаизм энергично отрицал подобное определение.

В самом Государственном Совете мнения по еврейскому вопросу разделились, после чего Наполеон вызвал и Париж 112 ведущих представителей иудаизма из Франции, Германии и Италии, предложив им дать ответ на ряд вопросов. Неевреям обычно плохо понятен тот странный мир, с которым теперь столкнулся Наполеон, и некоторую ясность могут внести в него две цитаты хорошо известных нам авторов: «Благодаря тому, что евреи считают себя избранным народом, которому обещано спасение, еврейский мир всегда был иудеоцентричен, и евреи способны рассматривать все исторические события, только поставив себя в их центр» (Кастейн). «Евреи создали собственную мировую историю, поставив себя в центр – с того момента, когда Иегова заключил договор с Авраамом, судьба Израиля превращается в историю мира, мало того – в историю всей вселенной, в то единственное, о чём заботится Создатель. Круги как бы становятся всё теснее и теснее, пока не остаётся одна только центральная точка: сам Израиль» (Houston Stewart Chamberlain).

Первый из цитированных нами авторов – еврей-сионист, который вероятно назвал бы второго антисемитом; как видит читатель, их взгляды на сущность иудейского мировоззрения совершенно одинаковы. Всем знатокам вопроса ясно, что по сути никакого расхождения по данному вопросу между талмудистами и их противниками не существует; единственное, чего не переносят еврейские экстремисты – это, что критика исходит от людей, стоящих «вне Закона»; в их глазах это недопустимо.

Вопросы, поставленные Наполеоном, показывают, что, в отличие от современных британских и американских политиков, приявших сионизм, он прекрасно разбирался в характере иудаизма и созданных им нормах человеческих отношений. Для него не было секретом, что по учению иудейского «закона», мир был сотворён в точно определённое время исключительно для евреев, и что всё в нём происходящее (включая и эпизод его собственного возвышения и славы) рассчитано заранее и совершается лишь для того, чтобы закончиться еврейским триумфом.

Французский император расценивал еврейские теории не иначе, чем это делает еврей Кастейн в наше время, говоря о персидском царе Кире и завоевании им Вавилона в 538 году до Р.Х.: «Если величайший властитель своего времени был просто орудием в руках еврейского Бога, то это означает, что этот еврейский Бог вершит судьбами Не только еврейского, но и всех других народов, судьбами всего мира». Вначале Наполеон готов был сделать и себя самого «орудием в руках еврейского Бога», пытаясь захватить Иерусалим, но был отражён англичанами под Акром. Став императором, он больше не собирался быть орудием в чьих бы то ни было руках. Теперь он решил заставить евреев открыто высказаться по вопросу, чьи законы они считают для себя обязательными. Его вопросник был составлен настолько хитро, что отвечавшим приходилось либо отрекаться от своей главной идеи, либо открыто признавать её; попытки уклониться от прямого ответа могли привести к последующему обвинению в обмане. Кастейн, разумеется, называет эти вопросы «возмутительными», но как уже было отмечено выше, «возмутительна» всегда любая критика со стороны стоящих «вне Закона», т. е. не-евреев.

В другом месте своей книги Кастейн, однако, с невольным восхищением вынужден признать, что Наполеон в своих вопросах «правильно понял сущность проблемы»; этой похвалы еврейского историка не удостаивается ни один другой из нееврейских правителей. Другими словами, если бы простые смертные вообще способны были найти разрешение «еврейского вопроса», то Наполеон ближе всех подошёл к этому, поскольку его расследование затронуло самую суть вопроса, предоставив честным людям лишь выбор между обязательством лояльности и открытым сознанием в закоренелой нелояльности.

Делегаты, избранные еврейскими общинами, прибыли в Париж, и оказались там в затруднительном положении. С одной стороны, все они были воспитаны в древней вере, требовавшей от них всегда оставаться «отдельным» народом, избранным Богом, чтобы «унижать и уничтожать» другие нации и в конце концов «вернуться» в землю обетованную; с другой стороны, они только что смогли получить наибольшие выгоды от революции, а задававший им вопросы один из главных её героев ещё не так давно собирался восстановить еврейский Иерусалим. И теперь он вдруг спрашивал их, считают ли они себя частью той нации, которой он правил, или нет?

Вопросы Наполеона, как стрелы по цели, били по самому существу Торы-Талмуда, построивших стены между евреями и остальным человечеством. Главными вопросами были: разрешает ли еврейский закон смешанные браки; считают ли евреи французов «чужими» (чужеземцами) или братьями; считают ли они Францию своей родиной, законы которой обязательны для них; делает ли иудейский закон различие между еврейскими и христианскими должниками? Все эти вопросы неизбежно обращались против дискриминирующих расовых и религиозных законов, которые (как было показано в предыдущих главах) левиты нагромоздили на древние нравственные заповеди, фактически уничтожив их. В полном свете гласности и по всей форме. Наполеон поставил перед еврейскими представителями именно те вопросы, которые в течение многих столетий всё человечество всегда задавало евреям.

В ослепляющем свете этого расследования у еврейских депутатов оставались только две возможности: либо честно отвергнуть навсегда собственный расовый закон, либо же, отказываясь от него только притворно, в действительности сохранить ему верность (манёвр, официально разрешённый, как известно, Талмудом).

Как пишет Кастейн, «еврейские учёные, призванные опровергнуть выдвинутые против них обвинения, оказались в крайне трудном положении, поскольку для них каждое слово Талмуда было священно, даже его легенды и сказки». Этим еврейский историк сам признаёт, что евреи могли уклониться от вопросов только ложью, так как их собрали вовсе не для «опровержения обвинений»; от них всего лишь ожидали правдивых ответов.