Текст книги "Детективное агентство Дирка Джентли (сборник)"
Автор книги: Дуглас Ноэль Адамс
Соавторы: О. Корчевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Глава 24
Выйдя из телефонной будки, Ричард заметил, как испортилась погода. Небо, с утра такое яркое и вдохновляющее, потеряло кондицию и вернулось к своему привычному для Англии состоянию: посерело и стало похожим на старую мокрую кухонную тряпку. Ричард поймал такси и спустя несколько минут оказался у дома Сьюзан.
– Их всех пора депортировать! – бросил водитель, остановив машину.
– А? Кого депортировать, простите? – спросил Ричард, внезапно сообразив, что не слушал таксиста.
– Э-э… – отозвался таксист, тоже сообразив, что его не слушали, – да всех подряд. Нужно избавиться разом от всей этой банды, вот что я вам скажу. А заодно и от их проклятых тритонов, – добавил он.
– Наверное, вы правы, – пробормотал Ричард и поспешно скрылся в доме.
Из-за двери доносились звуки виолончели – медленная, величавая мелодия. Он обрадовался, что Сьюзан играет. Она проявляла потрясающую выдержку и всегда контролировала эмоции при условии, что рядом есть инструмент и она может на нем играть. Ричард заметил странную и удивительную взаимосвязь между Сьюзан и музыкой. Взволнованная или опечаленная, она садилась за виолончель и, предельно сосредоточившись на исполнении какого-нибудь музыкального произведения, обретала бодрость и спокойствие. Однако временами от той же музыки она выходила из себя или теряла присутствие духа.
Стараясь ступать как можно тише, чтобы не помешать ей, Ричард вошел в квартиру.
На цыпочках он пробрался мимо маленькой студии. Дверь была приоткрыта, он остановился, посмотрел на Сьюзан, едва заметно кивнув, чтобы она продолжала играть. Она выглядела бледной и усталой, но все же улыбнулась ему и энергичнее заводила смычком по струнам.
Внезапно солнце, весьма редко отличающееся безупречным выбором момента, решило ненадолго вырваться из обложивших небо серых дождевых облаков и заиграло в ее волосах и на темно-коричневом дереве деки. Ричард смотрел как завороженный. Все потрясения дня вдруг отступили на почтительное расстояние.
Ричард не знал, чья это пьеса. Похоже на Моцарта. Сьюзан вроде говорила, что ей нужно выучить что-то из Моцарта. Он бесшумно прошел в другую комнату, сел на диван и стал слушать.
Наконец мелодия стихла, и спустя минуту в дверях появилась Сьюзан. Она на миг прикрыла глаза, улыбнулась, крепко и трепетно обняла Ричарда, а потом положила на рычаг телефонную трубку. Она всегда ее снимала, когда репетировала.
– Прости, мне нужно было доиграть до конца, – сказала Сьюзан и смахнула с ресниц слезинку. – Как ты, Ричард?
Он пожал плечами и вместо ответа посмотрел на нее растерянным взглядом.
– Не знаю, как я буду жить с этим дальше, – вздохнула она. – Увы. Какой же я была… – Она покачала головой. – Кто мог это сделать?
– Не знаю. Какой-то психопат. По-моему, вряд ли это имеет значение.
– Да, – согласилась Сьюзан. – Ты уже обедал?
– Нет. Ты продолжай играть, а я пока поищу чего-нибудь в холодильнике. За обедом мы все обсудим.
Сьюзан кивнула.
– Хорошо, – сказала она. – Только…
– Что?
– В общем, я не хочу говорить о Гордоне. Пока все не уляжется. Было бы проще, если бы мы с ним были ближе друг другу. А так мне даже неловко, что я почти ничего не чувствую. Поговорить можно, только придется использовать прошедшее время, а это немного…
Сьюзан прижалась к Ричарду ненадолго и тихо вздохнула.
– В холодильнике почти ничего нет, – сказала она. – Йогурт и банка рулетиков из селедки. Можешь открыть. Уверена, если постараешься, у тебя получится. Главное – не уронить на пол и не намазать на селедку джем.
Она обняла его, поцеловала, печально улыбнулась и вновь пошла к инструменту.
Зазвонил телефон, и Ричард снял трубку.
– Алло?
Ответа не последовало, донесся лишь шум, похожий на далекое завывание ветра.
– Алло? – повторил Ричард, немного подождал, пожал плечами и опустил трубку на рычаг.
– Ответили? – крикнула из студии Сьюзан.
– Нет.
– Такое уже случалось пару раз, – сказала она. – Думаю, это какой-то любитель подышать в трубку.
Она продолжила игру.
Ричард пошел в кухню и открыл холодильник. В отличие от Сьюзан он не был ярым приверженцем здорового питания, поэтому обнаруженные там продукты особого восторга у него не вызвали. Он поставил на поднос тарелку с рулетами из селедки, йогурт, рис, положил несколько апельсинов и постарался выкинуть из головы мысль о паре пышных гамбургеров и картошке фри. Еще он нашел бутылку белого вина и вместе с подносом унес ее на маленький обеденный стол.
Вскоре к нему присоединилась Сьюзан. Она вела себя очень спокойно и сдержанно и, немного поев, спросила, что за история случилась у канала.
Ричард недоуменно потряс головой и попробовал объяснить, упомянув о Дирке.
– Как, ты сказал, его зовут? – нахмурившись, спросила Сьюзан, когда он с грехом пополам закончил рассказ.
– Дирк Джентли… э-э… как бы.
– Как бы?
– Ну да, – с тяжелым вздохом отозвался Ричард.
Почему-то как только речь заходила о Дирке, непременно требовалось делать какие-то прозрачные намеки и странные оговорки. Даже на официальном бланке детективного агентства после его имени шел целый перечень таких намеков и оговорок. Ричард достал из кармана лист, на котором давеча пытался привести в порядок мысли.
– Я… – начал он, но тут в дверь позвонили.
Ричард и Сьюзан переглянулись.
– Если это полиция, – сказал Ричард, – тем лучше. Надо скорее с этим покончить.
Сьюзан подошла к двери и сняла трубку домофона.
– Алло?… Кто? – Она нахмурилась, а затем повернулась к Ричарду и посмотрела на него исподлобья. – Поднимайтесь, – неприязненно добавила она и нажала кнопку. – Твой друг, мистер Джентли, – сказала она, вновь сев за стол.
День у электрического монаха выдался на славу, и он радостно пустился галопом. То есть он радостно пришпорил лошадь, а та – безрадостно – пустилась галопом.
Этот мир монаху пришелся по душе. Он в него просто влюбился, хотя не знал, что это за мир и кому он принадлежит. И тем не менее он как нельзя более подходил для того, кто обладает такими исключительными и экстраординарными способностями, как монах.
Его талант оценили. Весь день он только и делал, что подходил к людям, завязывал с ними разговоры, выслушивал их проблемы, а потом тихо произносил три волшебных слова: «Я вам верю».
Эффект неизменно был потрясающим. Не то чтобы в этом мире люди никогда не говорили друг другу эти слова, однако они редко произносили их с той проникновенностью и искренностью, на которую был запрограммирован монах.
В собственном мире его воспринимали как должное. От него требовалось верить и не путаться у людей под ногами. Как только кто-то выступал с новой идеей, вносил предложение или даже придумывал новую религию, его тут же отправляли к монаху. А монах садился, выслушивал, безропотно во все верил, и дальнейший интерес к нему сразу терялся.
Здесь же, в этом в остальном безупречном мире существовала одна-единственная проблема: стоило ему произнести свои волшебные слова, как разговор быстро скатывался к деньгам, а у монаха их, разумеется, не было. Недостаток, который омрачил ряд весьма многообещающих знакомств.
Может, ему удалось бы достать немного денег – но где?
Монах натянул поводья, лошадь моментально и с благодарностью остановилась и принялась пощипывать травку у обочины. Она понятия не имела, зачем понадобился весь этот галоп, он ей был неинтересен. Интересовало ее лишь обилие еды под ногами. И лошадь решила наилучшим образом воспользоваться случаем и как следует перекусить.
Монах пристальным взглядом окинул дорогу. Она о чем-то ему напомнила. Он проскакал немного выше и посмотрел еще раз. Лошадь, остановившись, тотчас вновь принялась за еду.
Да. Монах был здесь минувшей ночью.
Он четко помнил это место. Ну, или почти четко. Во всяком случае, он верил, что четко помнил, а это главное. Вот здесь он брел, совершенно сбитый с толку, а сразу за поворотом, если он не ошибается, стоит какое-то придорожное заведение, где ему удалось залезть в багажник машины, принадлежавшей приятному мужчине – тому самому, что впоследствии так странно среагировал на выстрел в упор.
Может, там ему дадут немного денег? Что ж, сейчас увидим. Он вновь заставил лошадь прервать пирушку и поскакал к заправочной станции.
Там он заметил довольно бесцеремонно припаркованный автомобиль, явно прибывший сюда не с такой прозаической целью, как заливка горючего в топливный бак. Выглядел он чересчур важно, чтобы стоять в сторонке. Остальным желающим заправиться приходилось немало помучиться, пытаясь его обрулить. На белом с синими полосами автомобиле горделиво красовались полицейские эмблемы и мигалки.
У терминала монах спешился, привязал лошадь к бензоколонке, подошел к будке кассира и заглянул внутрь. Там спиной к нему стоял человек в темно-синей униформе и фуражке с козырьком. Пританцовывая, он крутил пальцами в ушах, чем производил сильнейшее впечатление на кассира.
Монах наблюдал за происходящим с благоговейным трепетом. Человек, так проникновенно что-то доказывающий, определенно должен быть богом. Любой приверженец сайентологии удивился бы, насколько легко и непринужденно уверовал в нового бога монах. Он уже хотел было пасть ниц, как человек в униформе обернулся, вышел из будки, заметил монаха и остановился как вкопанный.
Монах сообразил, что бог ожидает от него совершения акта поклонения, и принялся усердно пританцовывать и крутить пальцами в ушах.
Бог пристально посмотрел на него, а затем вдруг грубо схватил, повернул спиной к себе, распластал на капоте и тщательно обыскал на предмет оружия.
Дирк ворвался в квартиру небольшим приземистым торнадо.
– Мисс Вэй! – приветствовал он, схватив Сьюзан за руку и сняв свою несуразную шляпу. – Невыразимо рад знакомству с вами, жаль только, что происходит оно при столь трагических обстоятельствах, поэтому примите мое глубочайшее сочувствие и самые искренние соболезнования. Поверьте, ни за что на свете я не посмел бы явиться к вам в час скорби, если бы не серьезность и значимость вопроса, ради которого я сейчас здесь. Ричард! Я разгадал, в чем фокус. Он просто уникален!
Дирк метнулся через гостиную, сел за обеденный стол и положил перед собой шляпу.
– Тебе придется извинить нас, Дирк… – холодно произнес Ричард.
– Нет, боюсь, это вам придется извинить меня, – возразил Дирк. – Задача решена, и решение поразительное: его мне подсказал семилетний мальчишка на улице. Однако в том, что решение верное, сомнений нет. Ни единого! «И в чем же оно?» – спросите вы, то есть спросили бы, будь у вас шанс ввернуть словечко. Поскольку такого шанса у вас нет, я задам этот вопрос сам и сам же на него отвечу: не скажу, потому что вы мне не поверите. Лучше вместо ответа я вам продемонстрирую наглядно и прямо сейчас.
Будьте уверены, это все объясняет. Объясняет, в чем фокус. Объясняет найденную тобой записку – я должен был сам догадаться, когда услышал о ней, но у меня не хватило ума. Кроме того, это объясняет, каков был отсутствующий третий вопрос, точнее – и в этом суть – каков недостающий первый вопрос!
– Что еще за недостающий вопрос? – Воспользовавшись паузой, Ричард спросил первое, что пришло в голову.
Дирк посмотрел на него как на слабоумного.
– Разумеется, тот, что задал Георг Третий, – сказал он.
– Кому задал?
– Что значит – кому? Профессору! – раздраженно ответил Дирк. – Ты что, меня не слушаешь? Все же очевидно! – воскликнул он и забарабанил пальцами по столу. – Настолько очевидно, что увидеть решение сразу мне помешал сущий пустяк – убеждение, что такое совершенно невозможно! Как говорил Шерлок Холмс, исключите все невозможное, и то, что останется, даже самое невероятное, будет истиной. Тем не менее невозможное исключать я не стану. А сейчас – идем!
– Нет.
– В чем дело? – Дирк сердито посмотрел на Сьюзан, которая неожиданно – по крайней мере неожиданно для него – оказала сопротивление.
– Мистер Джентли, – голос Сьюзан звучал резко и холодно, – зачем вы ввели Ричарда в заблуждение и заставили думать, что его ищет полиция?
Дирк нахмурил брови.
– Его искала полиция, – отозвался он. – И до сих пор ищет.
– Да, но только затем, чтобы опросить! И не в качестве подозреваемого.
Дирк потупил взор.
– Мисс Вэй, – сказал он. – Полицию интересует, кто убил вашего брата. А меня, при всем уважении к вам, – нет. Согласен, вполне возможно, данный вопрос имеет отношение к обстоятельствам дела, но скорее всего это преступление совершил обычный маньяк. Что касается меня, я хотел – и до сих пор очень хочу – узнать, почему Ричард прошлой ночью полез в окно вашей квартиры.
– Я же тебе рассказал почему! – возмутился Ричард.
– Рассказанное тобой лишь подтверждает, что ты сам не осознаешь причин своего поступка. Черт побери, я думал, что достаточно убедительно продемонстрировал тебе это на канале!
Ричард еле сдерживал гнев.
– Я за тобой наблюдал, – продолжил Дирк, – и было совершенно очевидно: ты не понимаешь, какой опасности подвергаешься. Заметив тебя, я сперва подумал, что это безмозглый хулиган решился на первую и, возможно, последнюю в своей жизни кражу. Но ты обернулся, и я узнал тебя, а ты, насколько мне известно, человек умный, рассудительный и сдержанный. Неужели это Ричард Макдафф? Безрассудно рискует сломать себе шею, карабкаясь ночью по водостокам? Мне кажется, столь отчаянный поступок ты мог совершить, только если страшно волновался о чем-то чрезвычайно важном. Как по-вашему, мисс Вэй?
Он внимательно посмотрел на Сьюзан. Та медленно опустилась на стул, в глазах ее сквозила тревога, и Дирк понял, что достиг цели.
– Однако утром ты выглядел абсолютно спокойным и собранным. Привел мне массу разумных возражений, когда я понес вздор о кошке Шрёдингера. Так не ведет себя человек, не далее как сегодня ночью переживший глубокое потрясение и совершивший отчаянный поступок. Сознаюсь, именно в тот момент я решил немного преувеличить грозящую тебе опасность – с той лишь целью, чтобы удержать тебя.
– Это тебе не удалось. Я ушел.
– Ты что-то задумал, однако я знал, что ты вернешься. Приношу глубочайшие извинения, что заставил тебя… э-э… в какой-то степени заблуждаться, но передо мной стоял очень серьезный вопрос, поисками ответа на который полиция не стала бы себя утруждать, а именно: если, карабкаясь ночью по стене, ты был не в себе, то… кто ты? И зачем тебе это понадобилось?
Ричард передернул плечами. Пауза затянулась.
– А с какого боку тут фокусы? – спросил он наконец.
– Чтобы узнать это, нам необходимо сейчас же отправиться в Кембридж.
– Но почему ты так уверен?…
– Это меня беспокоит, – изрек Дирк и помрачнел.
Его словоохотливость вдруг странным образом улетучилась, продолжил он будто против воли:
– Меня очень беспокоит, если я что-то знаю, но не понимаю откуда. Возможно, это тот же самый инстинкт, что помогает поймать мяч на лету, когда ты почти не успеваешь его заметить. А возможно, это еще более глубинный и необъяснимый инстинкт, что позволяет почувствовать, как за тобой следят. Оказывается, столь презираемое мной в других людях легковерие присуще мне тоже, и это величайшее оскорбление для моих умственных способностей. Вспомнить хотя бы ту злосчастную историю с экзаменационными билетами…
Внезапно он опечалился и сник. После нескольких минут мучительных размышлений он заговорил снова:
– Умение умножить два на два и получить четыре – это одно. Умение вычислить квадратный корень из пятисот тридцати девяти целых семи десятых, а заодно найти косинус двадцати семи целых четырехсот тридцати двух тысячных и получить… что бы там ни было – это, согласитесь, совсем другое. А я… Впрочем, сейчас я приведу вам пример.
Он наклонился вперед.
– Ночью я наблюдал, как ты лез в эту квартиру, и понял: что-то идет не так. Сегодня я заставил тебя рассказать все происшедшее до малейших подробностей, и в результате, используя в качестве инструмента лишь свой интеллект, я открыл, возможно, величайший секрет на нашей планете. Клянусь, я не лгу и могу это доказать. Ты должен мне поверить: творится неладное. Нечто ужасное и совершенно возмутительное. Нам необходимо все разузнать. Ты едешь со мной в Кембридж?
Ричард растерянно кивнул.
– Хорошо, – ответил Дирк и указал на стоящую перед Ричардом тарелку: – Что это?
– Маринованная селедка. Хочешь?
– Спасибо, не надо. – Дирк встал и принялся застегивать пальто. – У меня в словаре нет слова «селедка», – добавил он, направляясь к двери и увлекая за собой Ричарда. – Всего хорошего, мисс Вэй. Пожелайте нам удачи.
Глава 25
В небесах прогрохотало, зарядил нескончаемый мелкий дождь. Такой приходит с северо-востока и сопровождает важнейшие события в мире.
Ежась от холода, Дирк поднял воротник пальто, но даже непогода была не в силах помешать его дьявольскому веселью.
– Колледж Святого Седда, Кембридж! – воскликнул он, впервые за последние восемь лет взглянув на огромные ворота двенадцатого века. – Основан в таком-то году таким-то и назван в честь кого-то, чьего имени я тоже не припомню.
– В честь святого Седда? – предположил Ричард.
– Знаешь, кем я его считаю? Одним из самых унылых Нортумберлендских святых. А его братец Чед был еще унылей. Тот, в честь кого назван собор в Бирмингеме, если тебе это о чем-то говорит. Эй, Билл, рад тебя видеть, – окликнул Дирк привратника, который тоже направлялся в колледж.
Тот оглянулся.
– Мистер Чьелли, добро пожаловать к нам снова, сэр. Помнится, у вас случились небольшие неприятности. Надеюсь, все уже позади?
– Да, Билл, как видишь, я жив, здоров и упитан. Как поживает миссис Робертс? Ее так и беспокоит нога?
– Нет, ногу уже ампутировали. Спасибо, что спросили, сэр. Но между нами, по мне, так лучше, если б ампутировали миссис Робертс, а ногу оставили. Стояла бы себе на камине. Но что уж тут поделаешь… Мистер Макдафф, сэр, – добавил он, коротко кивнув Ричарду. – Кстати, ту лошадь, о которой вы давеча спрашивали, пришлось убрать. Профессору Кронотису она мешала.
– Я интересовался просто из любопытства, э-э… Билл, – сказал Ричард. – Надеюсь, она не принесла вам много хлопот.
– Ничто не приносит мне хлопот, сэр, лишь бы меня не заставляли носить платья. Терпеть не могу, когда парни выряжаются в платья, сэр…
– Если лошадь снова тебя побеспокоит, – перебил Дирк, похлопав привратника по плечу, – отправляй ее ко мне. Я с ней поговорю. А теперь, раз уж ты сам упомянул нашего замечательного профессора Кронотиса: у нас к нему дело. Он дома?
– Не могу знать, сэр. У профессора сломан телефон. Почему бы вам самим не проверить? Его квартира в дальнем левом углу второго дворика.
– Я помню, Билл, спасибо. И передавай привет тому, что осталось от миссис Робертс.
Они вошли в ворота и стремительно пересекли первый дворик. Во всяком случае, Дирк сделал это стремительно, потому что Ричард вышагивал своей обычной походкой цапли, морщась от холодного, противного дождя.
Дирк, само собой, не преминул выступить в роли экскурсовода.
– В колледже Святого Седда, – изрек он, – учились поэт Кольридж и сам сэр Исаак Ньютон, с именем которого связано изобретение насечек на краях монет и дверцы для кошек.
– Для кого? – переспросил Ричард.
– Для кошек! Устройства хитроумного и одновременно простого. Понимаешь, это такая дверь в двери…
– Да, – кивнул Ричард. – А еще такой пустяк, как закон всемирного тяготения.
– Закон всемирного тяготения, – повторил Дирк, передернув плечами. – В общем, наверное, да. Хотя это всего-навсего открытие. С ним и так все ясно.
Он вынул из кармана монетку и бросил на гравий у края асфальтированной дорожки.
– Видишь? – сказал он. – Этот закон работает даже по выходным. Рано или поздно кто-то просто обязан был заметить и открыть. А вот дверца для кошек – совсем другое дело. Изобретение, исключительно творческая работа.
– По-моему, довольно очевидно. Кому угодно могло прийти в голову.
– О, редкий ум способен воплотить в жизнь не существовавшую доселе идею. Заявление «мне бы тоже такое пришло в голову» очень популярно и обманчиво – потому что не пришло, и в этом-то все дело. Если я не ошибаюсь, нам сюда? Поднимемся?
Не дожидаясь ответа, он взбежал по лестнице. Ричард неуверенно пошел следом и, добравшись до верхней площадки, увидел, что Дирк уже стучит во внутреннюю дверь. Наружная была открыта.
– Входите! – донеслось из квартиры.
Дирк толкнул дверь. В кухне мелькнула седая голова профессора.
– Я завариваю чай, – крикнул он. – Хотите чаю? Проходите и присаживайтесь, кто бы вы ни были!
– С удовольствием, – ответил Дирк. – Нас двое.
Он прошел в гостиную, Ричард последовал за ним.
– Индийский или китайский?
– Индийский, пожалуйста.
В кухне зазвенели чашки и блюдца.
Ричард окинул взглядом гостиную. Неожиданно она показалась ему скучной. В камине медленно догорал огонь, не добавляя света серости дня. Хоть все и осталось как прежде – старый диван, заваленный книгами стол, – удивительное очарование, царившее здесь вчера вечером, исчезло. Комната будто вскинула брови и невинно спрашивала: «Ну как?»
– Молоко? – крикнул профессор из кухни.
– Да, пожалуйста, – ответил Дирк и улыбнулся Ричарду, едва сдерживая волнение.
– Один кусочек или два? – вновь крикнул профессор.
– Один, пожалуйста, – ответил Дирк. – И две ложки сахара… если не возражаете.
В кухне повисла тишина. Через мгновение в дверях появился профессор.
– Мать честная! Свлад Чьелли! – воскликнул он. – Быстро же вы управились, юный Макдафф! Мой дорогой друг, как я рад вас видеть, как чудесно, что вы зашли ко мне.
Он вытер руки о кухонное полотенце и бросился к гостям.
– Мой дорогой Свлад!
– Называйте меня Дирком, если не возражаете, – попросил Дирк, тепло пожимая руку профессора. – Дирк Джентли – под этим именем я сейчас веду дела. Мне оно больше нравится. Напоминает о шотландском кинжале. К тому же мне хотелось бы дистанцироваться от некоторых событий, имевших место в прошлом.
– Конечно. Прекрасно вас понимаю. В четырнадцатом веке происходило довольно много суровых событий, – серьезно произнес профессор.
Дирк хотел было его поправить, но решил не тратить зря время и, чинно сложив шарф и шляпу на подлокотник дивана, спросил:
– А как дела у вас, мой дорогой профессор?
– Скажем так, последнее время выдалось интересным. Точнее, скучным. Но скучным по интересным причинам. Ну, усаживайтесь поудобней, отогревайтесь у камина, а я пока принесу чай и все вам расскажу.
Он вновь вышел, мурлыча что-то под нос.
Ричард склонился к Дирку.
– Я и понятия не имел, что ты так хорошо с ним знаком, – сказал он, кивнув в сторону кухни.
– Отнюдь, – отозвался Дирк. – Мы встретились один-единственный раз, на каком-то обеде, но сразу почувствовали родство душ, и между нами возникло взаимопонимание.
– Почему же вы больше не встречались?
– Он сознательно меня избегал. Если у тебя есть тайна, близкие отношения с людьми опасны. А насколько я понимаю, тайну он хранит важную. Хотелось бы мне узнать, – тихо добавил он, – есть ли на свете что-то важнее.
Он многозначительно посмотрел на Ричарда и протянул ладони к огню. Поскольку предыдущая попытка выяснить, в чем заключается тайна, к успеху не привела, Ричард решил на этот раз не поддаваться на уловку. Он откинулся в кресле и обвел взглядом комнату.
– Я уже предлагал вам чай? – спросил профессор, вернувшись в гостиную.
– Э-э… да, – кивнул Ричард, – мы уже об этом говорили и, кажется, согласились выпить по чашечке.
– Хорошо, – растерянно произнес профессор. – По счастливой случайности он уже заварен. Вам придется меня простить. У меня память… как… как та штука, через которую просеивают муку… О чем это я?
С озадаченным видом он развернулся и опять ушел в кухню.
– Очень интересно, – тихо сказал Дирк, – на самом ли деле у него плохая память?
Он вдруг встал и прошел по комнате. Его взгляд упал на канцелярские счеты, притулившиеся на большом захламленном столе красного дерева.
– Записку о солонке ты нашел на этом столе? – вполголоса спросил он Ричарда.
– Да. – Ричард тоже подошел к столу, взял путеводитель по островам Греции и пролистал его. – Она выпала вот отсюда…
– Да, да, конечно, – нетерпеливо перебил Дирк. – Тут все понятно. Меня интересует, этот ли был стол.
Он с любопытством провел ладонью по краю столешницы.
– По-твоему, профессор и девочка сговорились? – спросил Ричард. – Мне кажется, это невозможно.
– Разумеется, нет! – вспылил Дирк. – И это ясно как божий день.
Ричард пожал плечами, сдерживая недовольство, и положил книгу на место.
– Странное совпадение, но книга…
– Странное совпадение! – фыркнул Дирк. – Ха! Мы еще посмотрим, совпадение ли это! И насколько оно странное. Я бы хотел, чтобы ты, Ричард, спросил нашего друга, как ему удалось проделать фокус.
– Ты вроде говорил, что уже знаешь ответ.
– Я-то знаю, – сказал Дирк. – Надо, чтобы он подтвердил.
– А, понятно, – усмехнулся Ричард. – Нет ничего проще, да? Заставить профессора все объяснить, а потом сказать: «Да, именно так я и думал!» Прекрасно, Дирк. То есть мы сюда пришли, чтобы он объяснил, в чем фокус? Это возмутительно!
– Пожалуйста, сделай, как я прошу, – вскинув голову, зло процедил Дирк. – Ты видел фокус, ты и должен о нем спросить. Поверь, тут кроется большая тайна. Я знаю, в чем она заключается, но хочу, чтобы ты все услышал от него.
Дирк обернулся, когда в дверях вновь возник профессор с подносом в руках. Он обошел диван и поставил поднос на низенький столик у камина.
– Профессор… – обратился к нему Дирк.
– Просто Кронотис, пожалуйста, – поправил его профессор.
– Хорошо, Кронотис…
– Сито! – воскликнул профессор.
– Что?
– Штуковина, через которую просеивают муку. Сито. Я все вспоминал это слово… не помню только зачем. Не важно. Дирк, дорогой мой, у вас такой вид, будто вы того и гляди взорветесь. Почему бы вам не присесть и не устроиться поудобнее?
– Благодарю, но я лучше буду ходить по комнате, если позволите. Профессор…
Он пристально посмотрел старику в лицо и поднял вверх палец.
– Хочу признаться, я знаю вашу тайну.
– Ах да… правда? – пробормотал профессор, опустил глаза и стал возиться с чашками и чайником. – Понимаю.
Чашки неистово дребезжали.
– Да, я этого боялся.
– И у нас есть к вам несколько вопросов. Должен сказать, я жду ответов с величайшим нетерпением.
– Да, да, – забубнил профессор. – Я и сам не знаю, что стоит за последними событиями, и я… весьма напуган. Ну что ж. Спрашивайте все, что сочтете нужным.
Он посмотрел на Дирка пронзительным взглядом.
Дирк быстро кивнул Ричарду, отвернулся и заходил по комнате, глядя в пол.
– Ну… в общем, – начал Ричард, – я хотел бы узнать, как вы проделали фокус с солонкой вчера вечером.
Вопрос, казалось, удивил профессора и привел в немалое замешательство.
– Фокус? – переспросил он.
– Ну да, фокус, – подтвердил Ричард.
– О, – смутился профессор, – не уверен, могу ли я… Правила «Магического круга» [6]6
Английское общество фокусников и иллюзионистов.
[Закрыть], знаете ли, строго запрещают разглашать секреты фокусов. Очень строго. А ведь вам понравился фокус, не так ли? – хитро спросил он.
– Да, – ответил Ричард, – сперва мне показалось, все элементарно, однако теперь, когда я… о нем думаю, приходится признать – я восхищен.
– Да, – сказал профессор, – это ловкость рук. Практика. Создается лишь видимость простоты.
– На самом деле все так и выглядело. – Ричард продолжал вспоминать свои ощущения. – Фокус меня заворожил.
– Вам понравилось?
– Очень впечатляюще.
Дирк начал терять терпение и метнул на Ричарда сердитый взгляд.
– Я прекрасно понимаю, – упрямо произнес Ричард, – почему вы не можете рассказать секрет. Только поинтересовался, и все. Простите.
– Что ж, – вдруг нерешительно сказал профессор, – если вы пообещаете ни с кем не делиться… Полагаю, вы вполне способны и сами понять, что я использовал две солонки. Никто не заметил между ними разницы. Ловкие руки, знаете ли, обманывают глаза – особенно глаза сидящих за столом. Пока я возился со своей шапочкой и весьма искусно – пусть и нескромно так говорить о самом себе – притворялся неуклюжим и сбитым с толку, я всего-навсего спрятал солонку в рукав. Понимаете?
Старик совсем перестал волноваться и с удовольствием пустился рассказывать.
– Кстати, хоть это и старейший фокус на свете, – продолжал он, – но все же требует определенной сноровки. Потом я, разумеется, вернул солонку, передав ее кому-то из сидящих. Безусловно, уйдут годы, пока этому научишься. Но мне больше по душе уронить солонку под стол. Непрофессионально, конечно. С пола ее не поднять, а пока обнаружат уборщики, пройдет две недели, не меньше. Однажды у меня под стулом целый месяц валялся дохлый дрозд. Фокусы тут, разумеется, ни при чем. Его задушила кошка.
Профессор лучезарно улыбнулся.
Ричард чувствовал, что выполнил порученную ему задачу, но никак не мог понять, что это дало. Он взглянул на Дирка, который, по всей видимости, не собирался ему помогать, и решил продолжать наугад.
– Да, – сказал он, – да, я понимаю, что все это ловкость рук. Чего я не могу понять – это как солонка очутилась внутри сосуда с узким горлышком.
Профессор вновь принял озадаченный вид, будто они говорили о разных вещах. Затем перевел взгляд на Дирка, который вдруг перестал расхаживать по комнате и заинтересованно и выжидающе смотрел на него.
– Ну, здесь… все абсолютно просто, – сказал профессор. – Никакой ловкости рук. Я вышел за шапочкой, помните?
– Да, – неуверенно произнес Ричард.
– Так вот, – продолжил старик, – пока меня не было в зале, я нашел гончара, который сделал сосуд. На это, конечно, понадобилось время. Около трех недель ушло на поиски, и еще два дня ждали, пока он протрезвеет. Потом я еле уговорил его обжечь вазу с солонкой внутри. После этого ненадолго зашел в одно место за… э-э-э… пудрой для лица, чтобы скрыть загар. Ну и, разумеется, как следует рассчитал время возвращения, ведь все должно выглядеть натурально. В передней я налетел сам на себя – этот момент меня всегда смущает, не знаю, куда смотреть… Вот, собственно, и все.
Он печально и беспокойно улыбнулся.
Ричард уже хотел было кивнуть, но вдруг передумал.
– О чем, черт побери, вы говорите? – спросил он.
Профессор удивленно посмотрел на него:
– По-моему, вы сказали, что знаете мою тайну.
– Это я знаю, – победоносно вмешался Дирк. – А Ричард – пока нет, хотя только что получил всю информацию, которая потребовалась мне, чтобы догадаться. С вашего позволения я добавлю кое-какие недостающие штрихи. Чтобы скрыть свое долгое отсутствие от сидящих за столом – ведь для них вы покинули зал всего на несколько секунд, – вам пришлось записать свои собственные последние слова, дабы по возвращении как можно естественнее возобновить разговор. Важная деталь для человека, чья память уже не так крепка, как прежде. Я прав?
– Не так крепка, как прежде, – повторил профессор, медленно качая седой головой. – Я уже не помню, какой она была прежде. Однако да, это вы верно подметили.
