Текст книги "Инстинкты и смысл жизни. Почему в нас так много животного"

Автор книги: Дуглас Кенрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Исключение, подтверждающее правило³⁰

Я начал эту книгу с описания того, как поход в университетский книжный магазин и книга Джейн Ланкастер об эволюции поведения приматов и появлении культуры человека коренным образом перевернули мои взгляды. Много лет спустя после того, как я опубликовал результаты своих исследований об универсальном характере феномена притягательности молодых девушек для пожилых мужчин, я как-то рылся в антропологической секции букинистического магазина и случайно вытащил из стопки старую запыленную этнографическую работу «Народность тиви из Северной Австралии», написанную антропологами Чарльзом Хартом и Арнольдом Пиллигом. Я почти уверен, что другие посетители магазина стали поглядывать на меня, когда я начал тут же читать и громко ахать. Казалось, что обычаи тиви рушат выстроенную схему видения мира и подтверждают мнение о том, что разум – это чистая доска. Авторы этой книги о тиви писали следующее:

Согласно почти полной генеалогической переписи населения, проведенной в 1928-1929 годах, чуть ли не каждый мужчина из племени тиви в возрасте от тридцати двух до тридцати семи лет женат на овдовевшей женщине старше его... Лишь немногие имеют молодую жену.

Сообщение о том, что есть культуры, в которых мужчин больше привлекают женщины после менопаузы, а не молодые, способные к воспроизводству потомства, поразила меня, и не по одной причине. Возникал вопрос, который касался не только эволюционной психологии, но и общей биологии. Как могло воспроизводиться такое общество?

Я начал копаться в этнографии племени тиви. При более пристальном исследовании оказалось, что тиви имеют ряд интересных отличий от других племен. Несмотря на то что молодые мужчины женятся на гораздо более старших женщинах, их сексуально привлекают и молодые женщины, как это происходит и в других обществах. На самом деле мужчины из племени тиви даже головы теряют от молодых женщин. Проблема этого племени в том, чтобы отвадить неженатых молодых мужчин от молодых женщин, – на этот счет у них очень строгие правила. Если молодого человека подловили на том, что у него шашни с молодой женщиной, его могли проткнуть охотничьим копьем или же изгнать из племени (в те времена для североавстралийских племен такое решение было равносильно смертному приговору).

В чем же логика разделения молодых мужчин и молодых женщин? Ответ связан с двумя другими особенностями племени тиви, которые объясняют, как тиви производят потомство, если все молодые мужчины женаты на пожилых женщинах.

Во-первых, давайте спросим: а где же молодые и способные к зачатию женщины-тиви, когда молодые мужчины женятся на старушках? Неужели они сидят до 45 или 50 лет, пока их не возьмет в жены 25-летний молодец, который только и ждет момента, пока невеста окончательно «созреет»? Нет. Все молодые женщины уже замужем. Все женщины тиви выходят замуж очень рано, фактически сразу после рождения! За кого же они выходят замуж? За могущественных старейшин племени, правящих твердой рукой и пользующихся своей властью, чтобы взять себе в жены любую девочку. Когда у тиви рождается дочь, ее немедленно обручают. Ее отец выбирает ей мужа. Как пишут Харт и Пиллиг, отец считает ее «капиталом, который можно использовать для собственного благополучия». Дочь считается капиталом по следующей причине: племя тиви полигамно, поэтому отцы отдают своих дочерей в жены другим отцам-старейшинам, которые имеют право обмениваться женами, когда у одной из них появляется дочь. Итак, старшие мужчины обмениваются молодыми женами, а молодые парни, не имеющие капитала в виде дочерей, находятся вне игры и полностью лишены возможности взять в жены молодую, которая могла бы родить им дочь.

Но, как и во всех прочих культурах, молодых мужчин-тиви привлекают молодые женщины, которые иногда попадают под их очарование (вполне логично предположить, что молодые мужчины кажутся им гораздо привлекательнее их престарелых мужей). Поэтому иногда случается, что молодой мужчина ухищряется вступить в связь с молодой женщиной. Но старейшины племени строго следят, чтобы нарушения их прав на способных к зачатию женщин не происходило, поэтому они сурово наказывают каждого Ромео, который пытается закрутить роман с какой-нибудь местной Джульеттой. Типичное наказание таково: молодого человека ставят в центре, а старый рогоносец бросает в него копье. Парень может попытаться увернуться, но старикашка продолжает метать в него копья, пока не попадет. И еще одно испытание для парня: если ему удается избежать копья обманутого мужа, то подключаются другие старейшины, которые пытаются спасти его достоинство, – и тогда на молодого человека сыплется град копий. Идеальный вариант, когда молодой человек позволяет рогоносцу поразить себя в ногу: тогда проливается немного крови и дело закрыто. Но иногда ему не удается отпрыгнуть в нужном направлении, тогда копье поражает его и он может погибнуть от раны. Даже ранение в ногу может быть очень серьезным, когда нет ни антисептиков, ни антибиотиков.

Эти суровые правила объясняют, почему молодые мужчины не женятся на молодых женщинах, но не объясняет, почему молодые мужчины женятся на престарелых вдовах. Ряд других черт общественного устройства племени тиви помогает отгадать и эту загадку. Чтобы держать под контролем всех молодых девушек племени, старейшины ввели правило, согласно которому все женщины (но не мужчины) должны состоять в браке. Поэтому, как я сказал, родившуюся девочку тут же обручают со стариком. Но есть и другая сторона: как только старец умирает, его вдова или вдовы должны снова вступить в брак. Старейшины племени, имеющие несколько молодых жен, не заинтересованы в том, чтобы взять еще одну жену, причем почтенного возраста. И кому же тогда она достается? В этот-то момент на авансцену и выходит молодой человек. Что он приобретает в результате брака с женщиной, старше его? Он устанавливает связи с ее родственниками и получает право определять, за кого выйдут замуж ее дочери, если они рано овдовеют (не забывайте, все девочки уже формально замужем за старичками, поэтому, когда такой старичок отойдет в мир иной, у него могут остаться молодые жены, способные к деторождению, и жены постарше). Итак, если молодой человек женится на вдове, он включается в игру – и приобретает более высокий статус в своем племени и право брать себе в жены молодых.

Итак, существующая в племени тиви система отношений между мужчинами и женщинами не противоречит эволюционной модели общества, а предлагает динамичную картину взаимодействия между эволюционным психологическим механизмом (тяготение мужчин к женщинам в период пика их фертильности) и местной общественной экосистемой (монопольное право старейшин племени брать в жены молодых женщин, а также закон об обязательном их замужестве).

Чистые доски, музыкальные автоматы и книжки-раскраски³¹

Племя тиви – еще один пример того, что когда мы пытаемся понять и описать ту или иную культуру, подходить к этому вопросу, считая, что разум человека – это чистая доска, неправильно. Хотя культуры могут значительно отличаться друг от друга, эти различия не бесконечны и не случайны и, как правило, не нарушают общих принципов, применимых ко всем видам животного мира. Сегодня большинство ученых сходятся во мнении, что мозг нельзя назвать абсолютно чистой доской, хотя есть и те, кто ставит это под сомнение. Несмотря на единодушие ученых, сравнение, предложенное Джоном Локком, уже несовременно, оно сохранило свою привлекательность только благодаря простому и запоминающемуся образу. Нам следует найти ему замену и подобрать другое – понятное и ясное[25]25
  Речь идет о выражении «чистая доска» или «чистый лист», используемом для обозначения тезиса о том, что отдельный человеческий индивид рождается без врожденного или встроенного умственного содержания, его ресурс знаний полностью строится из опыта и чувственного восприятия внешнего мира. Этот фразеологизм был впервые использован Аристотелем, а затем повторен Джоном Локком.


[Закрыть].

Интересную альтернативу предложили Джон Туби и Леда Космидес: они сравнили наш мозг с музыкальным автоматом. В сравнении с чистой доской музыкальный автомат будет выглядеть интереснее, потому что в нем есть интерактивность. Извлекаемые из него мелодии – это не только то, что у него внутри, но и то, что привносится в него извне (при нажатии кнопки F6 мелодия не польется, если внутрь не вставили пластинку, соответствующую этой кнопке). Правда, у музыкального автомата есть одно ограничение: многие культурные нормы нельзя представить в виде простого автоматического следствия нажатия конкретного набора заранее определенных кнопок. Здесь есть некоторая гибкость и вероятность неожиданного сочетания различных норм, как мы это видели в случае с племенем тиви.

Я со своей стороны предложил заменить термин «чистая доска» и сравнил мозг с книжкой-раскраской. С помощью такой книжки, как и с помощью музыкального автомата, мы также создаем образ внутренней структуры (заранее нанесенные линии, из которых получится то жираф, то зебра, то космический корабль), взаимодействующей с тем, что к ней добавляется извне (юный художник, умеющий рисовать мелками). Сравнение с книжкой-раскраской имеет и несколько других преимуществ. Во-первых, книжка-раскраска дает больше свободы для получения гибких и заранее непредвиденных результатов – один ребенок может изобразить своего жирафа фиолетовым и зеленым, а не желтым или коричневым. В то же время, как ни парадоксально, в книжке-раскраске наряду с гибкостью соседствуют встроенные ограничения. Уже нанесенные контуры фигур более настоятельно, чем кнопки музыкального автомата, требуют конкретной реакции извне (большинство детей последуют подсказке и, чтобы раскрасить жирафа, возьмут коричневый, желтый или желто-коричневый карандаш, а не фиолетовый, синий и зеленый). Таким образом, хотя рисунки в книжке-раскраске, с одной стороны, можно раскрасить в бесконечное число цветов, эта книжку нельзя назвать полностью «пассивной», поскольку контуры фигур задают конкретную палитру для конкретного изображения.

Сравнение с книжкой-раскраской не означает, что человеческий мозг устроен именно так, но оно четко показывает его отличие от чистого листа, концептуально расширяя этот старый и мощный образ, чтобы помочь нам лучше представить себе, как взаимодействуют мозг и культура. Книжка-раскраска включает в себя и это старое сравнение, но одновременно такой образ побуждает нас думать, что у разума наряду с определенными встроенными шаблонами есть свободное пространство, которое можно заполнить новым материалом.

Еще одно преимущество сравнения с книжкой-раскраской в том, что в отличие от чистого листа в ней не одна страница, а много. Подобно тому, как на разных страницах книжки-раскраски предлагаются различные заранее нанесенные линии (на одной странице тигры, на другой – зебры, на третьей – жирафы), есть, вероятно, различные ограничения в нашем сознании, которые проявляются с возникновением различных эволюционных проблем и перспектив: как ужиться и вести себя с окружающими, что делать с подлецами, как добиться успеха и благосклонности девушки (или парня). В следующей главе мы поговорим еще об одной картине мозга, возникшей в результате совместных усилий современной эволюционной психологии и нейробиологии. Хотя считается логичным рассматривать наше сознание как нечто единое, теперь бытует и такое мнение: в нашей голове «уживается» множество разных людей, наших альтер-эго, с очень разными, а иногда и несовместимыми представлениями о том, что делать дальше.

Глава 6. Разновидности «Я»

Летом 1992 года я путешествовал по Европе со своим замечательным сыном Дэйвом, близким другом Ричем Кифом, его неунывающим сыном Ричи и моей второй женой, жизнерадостной Мелани. Перед поездкой я придумывал сценарий фильма о нашей поездке. Получалось что-то в духе «Звуков музыки» и «Парадизо»: красота! Вот мы с друзьями пьем бельгийское пиво на рыночной площади Левена, едим французские багеты в Париже на берегу Сены, катаемся на велосипедах у подножья снежных швейцарских Альп, дегустируем шипучее вино и свежую пасту на чудесной итальянской площади в Падуе. Казалось, более увлекательного приключения и представить невозможно. Но когда через неделю мы приехали в Париж, действительность оказалась чем-то средним между «Европейскими каникулами» и «Повелителем мух». Наши подростки объединились против взрослых и донимали нас жалобами и ныли, что мы запрещаем им покупать гамбургеры в «Макдоналдсе» и заставляем есть эту французскую дрянь с приправами. А порции какие маленькие! Если они не ныли и не жаловались, то просто спали до полудня каждый день, так что моя жена стала ходить по музеям в одиночку (и часто в раздражении). Когда мы приехали в Париж, номера, забронированные Ричем, оказались заняты. Гостиницы были переполнены, поэтому нам пришлось стоять в очень длинной очереди на многолюдном душном железнодорожном вокзале, отчаянно пытаясь найти хоть какое-нибудь другое жилье, объясняясь по телефону на ломаном французском (а в ответах улавливали только одно знакомое слово «non»), кроме этого, надо было следить за багажом и беречь кошельки от местных воров (кое-кого из них арестовали прямо на наших глазах). Наконец мы втиснулись в непроветриваемые комнаты с низкими потолками в захудалом отеле. За комнаты мы явно переплатили, а сварливый служащий у стойки вел себя так, будто вручить нам ключи от номеров для него было непосильным трудом.

Во время нашего короткого пребывания в городе всегда манящей Эйфелевой башни мой порог раздражения опустился так низко, что я зарычал на работницу булочной: «Надо было отдать вас, подонков, немцам!» Затем я выскочил из магазина, а мой друг Рич остался, и ему пришлось краснеть за меня. Вина продавщицы заключалась в том, что она обслуживала меня жутко пренебрежительно и высокомерно, и хотя Рич и сказал, что это не повод вспоминать гестапо, в череде всех наших неприятностей и неудач ее неуважения оказалось достаточно, чтобы я завелся и пожелал зла ей самой и всем галлам вкупе.

Конечно, нельзя сказать, что мне на нервы действовали одни снобы-французы. Мы с Ричем начали пререкаться по пустякам: куда пойти на завтрак или какой хлеб купить на обед. На третьей неделе, после того как мы прибыли в Падую на севере Италии, в город, который в другое время показался бы нам совершенно очаровательным, Рич и я целый вечер кричали друг на друга по жизненно важному поводу: чья очередь мыть посуду в арендованной квартире (где было тесно и жарко).

Мой сын Дэйв ко времени нашей поездки только что вступил в подростковый возраст, и хотя он раньше был удивительно спокойным мальчиком, тут вдруг решил выступить в роли непокорного юнца. Как-то раз Дэйв плелся за мной и женой, отстав на полквартала, закатывал глаза к небу, как только я с ним заговаривал, и демонстрировал полнейшее отвращение, общаясь со сварливым стариком, коим был я. Решив показать свое знание подростковой психологии, я рявкнул: «Я заплатил тысячу долларов за твой билет на самолет, и ты мог хотя бы не делать кислую мину». Ответил он моментально: «Мог бы не тратиться. Лучше бы я остался дома и играл с друзьями в баскетбол!»

После этих кошмарных европейских каникул какое-то время казалось, что нашей многолетней дружбе с Ричем пришел конец. После поездки возникло какое-то раздражение между мной и моей второй женой, чего никогда не было прежде, какое-то чувство, которое, возможно, и привело к разводу. Но даже если тогда мой сын и казался мне главной причиной всех неприятностей, это не пробило брешь в наших с ним отношениях. Наоборот, когда наша большая дисфункциональная группа распалась, мы с Дэйвом чудесно провели последнюю неделю, проехав на велосипедах по Северной Германии, радуясь, что проводим время вдвоем (а за кадром тихо звучал музыкальный трек «Эдельвейс»[26]26
  Песня из фильма «Звуки музыки».


[Закрыть]).

Эти неприятные события, которые по-разному сказались на моих чувствах к сыну, лучшему другу, жене и к французскому служащему в отеле, чьего имени я не знаю, принципиальны для эволюционной психологии: набор правил, которыми пользуется человеческий мозг при принятии решений по отношению к разным людям, не является неизменным. Может быть, вообще ошибочно говорить о мозге как об одном органе, который каким-то образом заключает в себе наше единое «Я». Наоборот, имеет смысл представить, что в голове каждого из нас имеется свободная комбинация разновидностей «Я», каждой из которых управляет различный набор аппаратного и программного обеспечения нервной системы.

В XX веке психологи и социологи сочли бы, что все сказанное мной богохульство – умышленное осквернение одного из самых главных заветов науки. Научная теория, если принимать во внимание высоко почитаемый критерий экономичности, должна пытаться объяснять природные явления, используя как можно меньше предположений. Несколько весьма влиятельных теорий XX века обещали объяснить всю общественную жизнь человека при помощи очень небольшого количества предположений, а точнее – одного.

Теории простого разума и общего домена³²

В психологии одной из привлекательных теорий экономичности является модель усиления эмоциональной реакции. Ее суть заключается в том, что всеми людьми движет одна простая цель: желание чувствовать себя хорошо. Эта цель воздействует на наше отношение к другим: нам нравятся люди, которые у нас ассоциируются с приятными эмоциями, и не нравятся те, которые ассоциируются с отрицательными ощущениями. Любовь и ненависть – крайние точки континуума, и наше отношение к другим людям – это чистая случайность, обусловленная тем, в каких обстоятельствах произошла наша первая встреча с конкретным человеком.

Принцип усиления эмоциональной реакции был вызван необходимостью объяснить различные результаты исследований таких вопросов: почему у нас возникает симпатия к тем, кто случайно оказался рядом в тот момент, когда нам сообщили приятные новости, почему нам нравятся те, кто выражает согласие с нашим мнением, и наконец, почему нас тянет к внешне приятным людям. Хорошие известия, согласие и красота вызывают у нас положительные эмоции, которые, в свою очередь, распространяются на людей, оказавшихся поблизости в это время.

Модель усиления эмоциональной реакции непосредственно основывается на простых закономерностях выработки условного рефлекса: подобно тому, как у собак Павлова вырабатывался рефлекс ассоциировать звук колокольчика с едой, так и мы проецируем свои позитивные эмоции на тех, кто оказывается рядом с нами в момент, когда происходит что-то приятное.

Какая же связь между такими простыми условными рефлексами, как слюноотделение у собак, и тем, что кажется довольно сложным, например любовь, испытываемая людьми? Для этого бихевиористская теория предлагает проводить различие между первичными и вторичными раздражителями. Первичные раздражители включают в себя биологические потребности, такие как стремление утолить голод и жажду; а вторичные – это желания получить то, что в прошлом ассоциировалось с чувством удовлетворенности от первичного раздражителя (например, если приветливая официантка в вашем любимом ресторане родом из Алабамы, то всякий раз, когда вы слышите протяжное произношение, у вас может начинаться слюноотделение). По этой теории, сторонником которой выступает Беррес Скиннер, стремление к определенному общественному положению или любви не встроено в наш мозг, а является приобретенным и все сложности человеческого бытия зависят от двух простых форм получения знания: от классического или действующего условного рефлекса. В аспирантуре я был ярым сторонником этой простой и изящной идеи, которая казалась мне особенно привлекательной, потому что правила классического или действующего условного рефлекса одинаково применимы к формам процесса познания у многих видов.

Модель усиления эмоциональной реакции относится к моделям общего домена, которые пытаются объяснить поведение человека при помощи простого и экономичного правила, в данном случае звучащего так: «Делай, если тебе это приятно». Но экономичность – не единственный критерий оценки научной теории. Теория также должна уметь провести четкие различия там, где они необходимы. К примеру, ряд исследований, в том числе и те, которые я проводил лично, позволил выявить, что мы склонны больше симпатизировать людям, с которыми сталкиваемся в неприятных ситуациях, если они оказались в одной лодке с нами, а не являются причиной наших отрицательных эмоций. А порой одна и та же ситуация, например, когда появляется красивая женщина или мужчина, может вызвать у одних положительные, а у других отрицательные эмоции.

Например, Дан Монтелло, Сара Гутиеррес, Мелани Трост и я проводили исследование, в котором мы просили испытуемых посмотреть на несколько очень красивых людей и рассказать о своих ощущениях. Если допустить в качестве простого условия, что на красивых людей приятно смотреть, то наши участники должны были испытывать положительные эмоции. Однако некоторым участникам последний из показанных понравился меньше остальных. Опять же, если привлекательность ассоциируется с положительными эмоциями, то их снижение должны были вызвать наименее привлекательные лица. На деле временами происходило следующее: настроение испытуемых поднималось, когда они смотрели на очень красивых людей, а при взгляде на человека со средней внешностью в конце теста у них происходило резкое падение интереса. Причем это наблюдалось, только если все красивые люди принадлежали к противоположному полу. С другой стороны, глядя на череду прекрасных лиц своего пола, наблюдатель начинал испытывать зависть, и поэтому, когда последним он видел человека со средней внешностью, настроение у него поднималось.

Поэтому говорить о том, что привлекательность является «усилителем эмоций», не совсем точно. Становится ясно, что простые модели усиления эмоций не решают проблему – они не могут предопределить, какие виды событий, переживаний будут восприняты в качестве награды, а какие в качестве наказания. Бихевиористы вслед за Скиннером обычно давали эмпирическое определение поощрению и наказанию: поощрением является то, к чему организм будет стремиться и впредь, а наказанием то, чего организм будет стараться избежать в дальнейшем. Но так мы приходим к экономичности за счет циркулярности.

Эксперимент по изучению влияния красоты на эмоции выявил еще одну интересную особенность, которая вскрывает вторую важную проблему простых моделей поведения, следующих из теории общего домена. Несмотря на то что показанное в конце эксперимента непримечательное лицо оказывало противоположный эффект на настроение мужчин и женщин (в зависимости от пола тех, кого они видели), представители обоего пола высказывались одинаково отрицательно об этих ординарных людях. То есть хотя женщины чувствуют себя комфортнее, когда в потоке топ-моделей видят кого-то с не столь примечательной внешностью, нельзя обобщать их суждения по поводу привлекательности женщин с обычной внешностью. Самая стандартная женщина кажется еще более невзрачной на фоне красавиц. Другими словами, эффект перцептивного контраста возникает одинаково, независимо от того, смотрят испытуемые на людей своего или противоположного пола, и это не связано с тем, поднимается или падает их настроение при виде обычных людей.

Это различие между настроением и суждением свидетельствует, что за эмоциональные реакции на других людей и перцептивные суждения об этих же людях в мозге отвечают два разных механизма. Это полностью противоречит положениям теории общего домена о модели усиления эмоциональной реакции. Другими словами, теория о том, что все можно объяснить при помощи одного единого принципа, пусть и экономична, но слишком примитивна.

Есть еще одна пользующаяся авторитетом теория общего домена, объясняющая человеческие отношения. Социологи называют ее теорией экономического обмена, и она является следствием того, что экономисты называют теорией полезности, или теорией рационального человека. По этой теории, мы – не собаки Павлова, а расчетливые и рациональные личности, если дело касается отношений. Согласно этой модели, все люди думают об отношениях точно так же, как брокеры на бирже думают о финансовых сделках, – мы покупаем акции, когда чувствуем, что в руки идет прибыль, и продаем их, когда считаем, что можем потерять деньги. Думаем мы о друзьях, родственниках, возлюбленных, коллегах или о незнакомых людях, общее предположение таково: мы стремимся получить оптимальное соотношение расходов и прибыли. В главе 11 «Глубокая разумность и эволюционная экономика» я буду более детально говорить о человеке с точки зрения экономики. А сейчас просто отмечу, что, как и в случае теории усиления эмоциональной реакции, экономические теории традиционно не были способны решить вопрос, почему один и тот же результат (просьба поцеловать, просьба помочь написать отчет или приглашение на обед) в зависимости от того, кто просит, в одних случаях считается выгодой, а в других – потерей.