Текст книги "Инстинкты и смысл жизни. Почему в нас так много животного"

Автор книги: Дуглас Кенрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Уровни анализа: почему всегда есть больше, чем одно «почему»?¹⁷

Исследование, о котором я только что говорил, предполагает наличие фундаментальной связи между агрессией и репродуктивным поведением людей. Думающий человек может возразить: «Когда я ввязался в драку в баре, ни о каком воспроизведении потомства и речи не шло. Все произошло, потому что этот тип меня обидел». Это возражение совершенно справедливо на одном уровне; мы осознаем, что происходит в непосредственной близости от нас, но можем совершенно не понимать, почему реагируем на происходящее именно таким образом. И мы также можем не улавливать, что причины этих реакций следует искать в эволюции. Этот вопрос интересует как биологов, так и людей, далеких от биологии. Так, биологи, придерживающиеся разных направлений, говорят уже много лет на разных языках и не могут прийти к единому мнению о причинах поведения животных, не осознавая, что другая сторона работает на другом уровне анализа. Известный палеонтолог и автор популярных научных работ Стивен Джей Гульд часто упускал этот факт из виду, предлагая неверные «альтернативы» объяснениям, учитывающим теорию эволюции. В результате этого его взгляды подвергают критике многие биологи-эволюционисты. Чтобы понять, как важно разграничивать различные уровни анализа, давайте рассмотрим вопрос, почему самки млекопитающих (и женщины) вскармливают свое потомство. К ответу можно подойти на разных уровнях анализа.

1. Функциональное, или эволюционное, объяснение связано с конечными адаптивными целями поведения. Если мы говорим, что млекопитающие вскармливают детенышей, поскольку это способствует их выживанию, то мы предлагаем утилитарное объяснение.

2. Историко-эволюционное объяснение ставит во главу угла наследственные корни отличительного признака, характерной черты или поведения. К примеру, мы можем сказать, что люди вскармливают детей, потому что у них есть молочные железы, а также ряд взаимодействующих гормонов и механизмы поддержания контакта, переданные нам нашими млекопитающими предками.

3. Объяснение через процесс развития говорит о событиях в жизни, которые побуждают животных к конкретным сигналам, поступающим из окружающей среды. С этой точки зрения матери вскармливают потомство вследствие последовательности событий, происходящих в жизни, таких как половая зрелость, беременность, рождение ребенка, которые в совокупности ведут к способности вырабатывать молоко.

4. Проксимальное объяснение делает акцент на непосредственных пусковых механизмах данного поведения – что происходит в теле животного в ответ на происходящее здесь и сейчас. Проксимальное объяснение процесса вскармливание таково: вскармливание происходит потому, что младенец начинает сосать сосок женщины, что приводит к последующим гормональным изменениям, стимулирующим выработку молока.

Иногда связь между различными уровнями анализа очевидна. В случае вскармливания несложно увидеть связи между тем, как младенец сосет грудь, как развивается грудь, и тем, что речь идет о млекопитающих особях и целесообразности питания детей. Но связи между четырьмя уровнями анализа не всегда столь очевидны.

Рассмотрим ежегодную миграцию птиц. Вот проксимальное объяснение: птицы улетают на юг, потому что дни становятся короче (это и является непосредственной причиной миграции). А функциональное, или утилитарное, объяснение не имеет ничего общего с долготой дня как таковой: птицы мигрируют, потому что в зависимости от времени года меняются условия для лучшего питания, появляются места, более подходящие для спаривания. Птицам не нужно знать об опосредованных связях между долготой дня, временем года, условиями выживания и спаривания. По существу, можно биться об заклад, что большинство животных, включая людей, совершенно не в курсе большинства указанных взаимосвязей. Это еще один момент, который ставит в тупик сторонников эволюционной психологии. Когда человек говорит: «Я занимаюсь сексом, потому что мне это нравится, а детей иметь я не хочу, но это никак не связано с тем, что у меня нет желания продолжать род», он абсолютно прав на проксимальном уровне (в том смысле, что происходящее в голове говорящего является реакцией на события, происходящие в его окружении), однако существенно заблуждается на уровне эволюционной функции. На протяжении всей книги мы будем рассматривать связи между эволюционной функцией и проксимальным влиянием, поэтому для нас важно четко разграничить уровни анализа.

Эволюционное влияние на поведение не воспринимается сознанием, вне зависимости от того, идет речь о миграции птиц или о людях, которые ведут себя агрессивно, чтобы произвести впечатление на других. Но важно понять, что и проксимальное влияние на наше поведение также не осознается. Например, исследователи, занимающиеся теорией эволюции, выявили определенные связи между гормональным уровнем и различными типами социального поведения. Вряд ли вы имеете представление о своих гормонах, если, конечно, вы не эндокринолог (однако вы способны чувствовать волнение, страх или сексуальное возбуждение, которые эти гормоны вызывают). Наши предки также не думали о гормонах, которые начинали бурлить, вызывали злость и помогали им давать отпор врагу. Когда вы злитесь, вы не думаете: «У меня произошел всплеск тестостерона и норадреналина, думаю, что этот человек представляет угрозу моему статусу, поэтому в интересах повышения моей репродуктивной функции мне надо на него накричать». А думаете вы примерно так: «Этот кретин меня достал!»

Когда женщины наступают¹⁸

Несмотря на то что женщины реже, чем мужчины, совершают физическое насилие и убийства, было бы неверно заключить, что все женщины – нежные цветочки и безобидные существа, как мать Тереза. Порой встречаются среди них и такие, как Лиззи Борден[15]15
  Женщина из США, которая стала известной благодаря знаменитому делу об убийстве отца и мачехи.


[Закрыть]. И эти 10% женщин – несколько тысяч убийств в год, совершенных в США. Эволюционный психолог Энн Кэмпбел проанализировала литературу по этой проблеме и пришла к выводу, что основное условие для совершения убийства женщинами – «остаться в живых»; женщина проявляет агрессию только в том случае, если ей самой или ее ребенку угрожает смертельная опасность.

Давайте обратимся к истории и рассмотрим один интересный случай. В 1789 году во Франции царили хаос, экономический кризис и повсеместный голод. Когда женщины с детьми умирали от голода, появились слухи, что их молодая королева Мария-Антуанетта продолжает бросать государственные деньги на ветер, устраивает балы, покупает драгоценности и позволяет себе прочие непомерные излишества. Однажды разъяренная толпа женщин устроила шествие из Парижа к королевскому дворцу в Версале. Толпа росла, по мере движения к ней присоединялись все новые женщины. Когда они подошли к дворцу, в рядах было несколько тысяч женщин, вооруженных топорами, штыками и пиками. Они требовали хлеба. Крики о хлебе остались без внимания, и тогда женщины потребовали выдать им Марию-Антуанетту. Поскольку голову королевы им заполучить не удалось, они схватили и обезглавили одного стражника.

В наше время бедность по-прежнему приводит к насилию со стороны как женщин, так и мужчин. В районах с высоким уровнем безработицы и низким уровнем благосостояния, а также в периоды нехватки пропитания женщины даже более склонны к преступлениям с применением силы.

Мы провели эксперимент, в котором исследовали причины женского насилия. Группу студентов попросили представить следующую ситуацию: вы только что окончили университет, и в стране началась рецессия. Вы потратили несколько месяцев на поиски работы, истратили все сбережения и больше не можете рассчитывать на финансовую помощь родственников или друзей. И тут, наконец, получили работу в крупной компании. Но для того, чтобы удержаться на должности, нужно выдержать конкуренцию с двумя другими кандидатами-женщинами (или мужчинами, если вы мужчина). Как и в опыте с соперничеством за статус, одного из вас уволят, а у другого появятся перспективы повышения. Мысль о возможной потере работы и грозящих долгах была таким мощным стимулом для женщин, что у них значительно чаще появлялось намерение проявить открытую агрессию. Интересно, что подобное поведение присуще шимпанзе: антрополог Мартин Мюллер обнаружил, что когда на карту поставлены пища или территория, где ее добывают, самки начинают вести себя так же, как обычно поступают более агрессивные самцы.

Итак, в определенных условиях представители женского пола переходят от скрытой агрессии к прямой. Угроза тяжелой экономической ситуации выступает условием, обусловливающим этот переход. Кстати, хотя Лиззи Борден так и не была признана виновной в жестоком убийстве отца и мачехи, один факт в ее истории прекрасно вписывается в общую теорию женской прямой агрессии. Накануне убийства Лиззи и ее сестра (обе были не замужем, жили в доме отца и финансово зависели от него), повздорили с отцом, потому что он решил разделить свое имущество и в том числе завещать дом родственникам мачехи.

Почему мужчинам хочется убить незнакомого человека?¹⁹

Ранее я уже говорил о том, что у большинства мужчин, участвовавших в наших опросах, по крайней мере однажды появлялись мысли убить совершенно незнакомого человека. На первый взгляд это странное желание вступить в схватку с незнакомцем опасно. Даже если он грубо нарушает правила движения на дороге и создает угрозу для других водителей, вряд ли к нему стоит применять высшую меру наказания. Еще более удивительно, что толку от агрессивного поведения по отношению к незнакомому человеку, встретившемуся на шоссе, нет. Ведь даже «зрители» – совершенно незнакомые вам люди.

Одно из объяснений этому поведению заключается в том, что незнакомые люди автоматически попадают в категорию врагов. В детстве мой старший сын Дэйв часто видел сны, в которых его преследовали незнакомые мужчины. Эти кошмары малыша Дэйва о страшных незнакомцах совпадают с данными о сновидениях детей, полученными Михаэлем Шредлем, работающим в лаборатории сна Института психиатрии в городе Мангейме. Шредль обнаружил, что в свыше 50% сцен насилия в снах, которые видят мальчики, присутствуют незнакомые люди. Кстати, никто из опрошенных мальчиков не видел в кошмарах незнакомых женщин.

Итак, негодяи – это обычно мужчины, скорее всего, незнакомые. В исследовании на сходную тему, которое я провел с Воном Беккером и Диланом Смитом, мы попросили студентов представить и описать «злое лицо» и «доброе лицо». У большинства испытуемых «доброе лицо» принадлежало женщине, и, как правило, знакомой им. На вопрос о «злом лице» 75% участников тут же начинали описывать какого-нибудь мужчину. Самое интересное в том, что это был незнакомый мужчина: на ум им приходил не конкретный человек, с которым у них был когда-то конфликт, а некий зловещий образ в стиле Юнга – страшный незнакомец.

Люди склонны вести соперничество за высокое положение. Они делают это ежедневно, чтобы досадить вам, чтобы напугать вас, чтобы сделать вашу жизнь невыносимой. Причем чаще всего это те, кого вы знаете. Почему же многие расходуют свои чувства и проявляют антипатию по отношению к совершенно незнакомым людям и почему мужчины иногда погибают или оказываются за решеткой в результате агрессии человека, которого они никогда не видели и, возможно, никогда больше не увидят? В следующей главе я расскажу, как решается эта загадка (вы узнаете, что такое эволюционная психология предрассудков).

Глава 4. Ненависть к чужакам возникает в мгновение ока

Для некоторых моих друзей хиппи лето 1969 года было временем любви и фестиваля в Вудстоке. А я тем летом научился вместе с оравой пятилеток петь песню «Джон Яков Джингельхаймер Смит»[16]16
  Детская песня, происхождение которой неизвестно.


[Закрыть]. Это было лето, когда я впервые столкнулся с глупыми человеческими предрассудками. Я тогда получил работу воспитателя в летнем лагере для детей из состоятельных семей Лонг-Айленда[17]17
  Остров и одноименный район Нью-Йорка.


[Закрыть]. Платили мне мало, а дети были шумные и невоспитанные, но для студента эта работа имела некоторые плюсы: среди других воспитателей было множество атлетически сложенных и привлекательных студенток. Очень скоро я начал встречаться с одной из них – весьма симпатичной брюнеткой. Хотя мне казалось, что я ей нравлюсь, мне и в голову не приходило заглянуть к ней в гости. Причина заключалась в том, что ее дед и бабка, ортодоксальные евреи, пришли бы в ужас от того, что их внучка встречается с гоем. Я вырос в районе, где некатолики составляли меньшинство, поэтому их реакция меня больше забавляла, чем обижала. Учитывая, что дед моей подруги прошел через нацистский террор, их недоверие к не-евреям можно было простить. Но меня обидела реакция моей собственной матери, когда я привел эту замечательную девушку к нам в дом. Моя мама была воспитана в католической вере сестрами-монахинями, которые впоследствии учили и меня «любить ближнего как самого себя». Моя мама не посещала мессу уже более десяти лет, после того как развелась с моим папашей-ирландцем и вышла замуж за протестанта, поэтому я считал, что она лишена религиозных предрассудков. В пользу этого говорило и то, что она была умеренным либералом и принимала участие в президентской кампании Джона Кеннеди. Но реакция ее оказалась неодобрительной: «Дуглас, просто невероятно, что ты встречаешься с еврейкой!»

Я не причинил большого расстройства ни еврейским дедушке и бабушке, ни и своей маме, в прошлом католичке, потому что начал встречаться с другой воспитательницей – блондинкой по фамилии Вильгельмсон. Я по-настоящему влюбился в Вильгельмсон, и вскоре мы решили пожениться. Но когда я пришел к ней домой, чтобы познакомиться с ее матерью, то столкнулся с еще одним видом племенной нетерпимости: моя будущая теща страстно желала, чтобы ее дочь вышла замуж за лютеранина, причем не за любого. Она переживала, что ее сын женился на лютеранке из Германии. Мужем ее дочери должен был стать не больше и не меньше как лютеранин скандинавского происхождения, как и они сами. Даже сам Мартин Лютер не мог бы претендовать на ее руку. Когда на Рождество я оказался с этой девушкой в доме одного из ее родственников, где гостям был предложен шведский стол, собравшиеся, мешая шведский язык с английским, начали брюзжать, что эти «чертоффы пуэрториканцы приезжают в этту страну и не удосужживаются фыучить английский!». Опрокинув несколько бутылочек пива, я по глупости завел разговор об этнической толерантности, на что один из присутствующих парней ответил с явным шведским акцентом, что «Гиттлер был прафф!». Моя будущая жена не разделяла в полной мере их шведско-лютеранских ценностей, и мы все-таки поженились. Свадьба проходила в лютеранской церкви, что снова вызвало неудовольствие моей матери, в прошлом католички.

Неумение распознать, кто есть кто²⁰

На протяжении всей жизни я наблюдал, как упорно люди пытаются провести границы между различными национальностями внутри белой расы и между различными христианскими общинами, что, на мой взгляд, глупо. С другой стороны, неспособность увидеть эти различия может также быть предрассудком. Рассмотрим случай Ленела Гетера. Гетер был инженером и работал в исследовательском центре в Далласе. Комментаторы на радио и телевидении были в шоке, когда он получил пожизненный срок за ограбление закусочной «KFC». Такой строгий приговор вызвал еще больше изумления, если учесть, что Гетер никоим образом не был связан с преступным миром и что его коллеги по работе подтверждали, что во время ограбления он находился за пятьдесят миль от места ограбления. Кроме того, у него не было мотивов для совершения этого преступления. Стоило ли инженеру рисковать своей прибыльной работой ради украденных 615 долларов? Но суд присяжных, целиком и полностью состоявший из белых, проигнорировал этот факт и доверился показаниям белых и латиноамериканских свидетелей, которые со всей уверенностью заявили, что именно этот тип и есть преступник. Его коллеги и Национальная ассоциация помощи цветному населению начали борьбу за пересмотр решения, но Гетеру пришлось провести более года в тюрьме, пока полиция не арестовала человека, участвовавшего в серии подобных ограблений, и не установила с помощью надежных свидетелей, что грабителем является именно он. Если вам показать фотографии Гетера и настоящего преступника, то вы будете поражены, насколько они разные. В разговоре с моим коллегой Стивом Нейбергом Гетер пошутил: «Я-то гораздо симпатичнее» (так оно и есть). Но и у того и другого есть несколько общих черт: оба молоды, оба мужчины и, самое главное, оба чернокожие.

Гетер стал жертвой хорошо известного психологического предрассудка, называемого кажущейся однородностью внешней группы. Несколько десятилетий исследований показали, что большинство из нас лучше различает членов собственной группы, нежели чужой. В восприятии внешней группы как однородной среды есть своя оправданная логика, как и в большинстве необъективных умозаключений нашего сознания. Как правило, у нас больше опыта в области оценки членов своей группы и, как правило, для нас гораздо важнее в повседневной практике проводить различие между ними. Когда мы сталкиваемся с членами чужой группы, то скорее видим группу в целом, а не ее членов по отдельности (к примеру, если члены футбольной команды из Амстердама едут на поезде из Флоренции в Неаполь, все, что им нужно, это отличать своих голландцев от чужих итальянцев). Сходным образом, если вы не орнитолог, вы можете и не видеть разницы между черношапочной гаичкой, коричневоголовой синицей и пепельной синицей – для вас они будут просто маленькими щебечущими пташками.

Существует ли утилитарная необходимость различать членов чужой группы? Наша исследовательская команда изучала этот вопрос в ходе экспериментов, проводимых под руководством Джоша Акермана и Дженессы Шапиро. Мы высказали предположение, что обычная тенденция воспринимать внешнюю группу в совокупности, а не каждого человека по отдельности, изменяется, когда кто-то из этой группы проявляет агрессивность. Для этой гипотезы у нас было несколько причин. Прежде всего, потому что не помешает обратить внимание на кого-то, кто раздражен или зол, потому что этот человек может излить свою агрессию на вас. В отличие от членов вашей группы (которые могут иметь к вам какое-то отношение и даже быть вашими родственниками), которые могут испытывать угрызения совести, причинив вам вред, чужака такие чувства мало заботят. Еще одна причина заключается в том, что гнев – очень личный и конкретный сигнал угрозы, исходящий от одного человека (разгневанного или рассерженного) и направленный на другого (например, на вас). И третья причина такова: проявления гнева скоротечны; раздраженный или разгневанный человек может попытаться скрыть свои чувства, но при этом будет продолжать думать о том, как нанести удар. Поэтому лучше попытаться запомнить, какой конкретный человек в чужой группе выглядел раздраженным или злым.

Чтобы проверить гипотезу о том, что выражения гнева сводят на нет эффект кажущейся однородности внешней группы, мы показывали участникам нашего эксперимента фотографии белых мужчин и негров, лица которых могли выражать злость или добродушие или не выражали ничего. Чтобы усложнить задание, мы показывали эти фотографии лишь полсекунды, при этом старались отвлечь внимание испытуемых, демонстрируя на экране рядом с фотографиями абстрактные картинки. Затем мы проверяли, насколько хорошо испытуемые запоминали увиденные лица. Этот тест был своего рода процедурой опознания подозреваемого в полицейском участке: испытуемым нужно было узнать какие-то определенные лица на фоне других подобных лиц.

В случае фотографий с нейтральным выражением лица подтвердился эффект кажущейся однородности внешней группы. Наши испытуемые (в основном это были белые американцы и латиноамериканцы) лучше запоминали неэмоциональные лица белых людей, чем неэмоциональные лица чернокожих и постоянно путали лица негров. Другими словами, белые испытуемые становились жертвами принципа «увидеть одного – значит увидеть всех». Но совсем по-другому обстояли дела, когда испытуемым показывали фотографии негров с раздраженным выражением лица. Для испытуемых они не сливались в однородную группу. Наоборот, их запоминали так же хорошо, как раздраженные лица белых. А когда задание усложняли и показывали вместе с фотографиями отвлекающие абстрактные картинки, то эффект кажущейся однородности внешней группы оказывался совершенно противоположным – испытуемые лучше запоминали раздраженные лица чернокожих, чем лица белых людей.

Эти результаты совпадают с мнением, что наш мозг функционально распределяет когнитивные ресурсы: сознание высвобождает место, чтобы обратить особое внимание на других людей, которые могут иметь непосредственное отношение к нашему выживанию или продолжению рода. Обратный эффект кажущейся однородности внешней группы не означает, что мы становимся менее предвзято настроенными, когда чувствуем угрозу извне. Просто эта угроза заставляет нас обрабатывать информацию так, чтобы это наилучшим образом послужило нашим интересам. Последующие исследования, проведенные нашей группой и другими исследователями, позволяют предположить, что такая обработка информации мозгом себе на благо часто порождает возникновение стереотипов и предрассудков.