Текст книги "Подношение (ЛП)"

Автор книги: Дуглас Форд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Фрай просто старался держаться подальше.

ВОРОНКИ И ВЕЩИ ГОРАЗДО ХУЖЕ

В этой комнате было только тусклое освещение, среда, подходящая для тех, кто может выдержать лишь пару градусов выше полной темноты. Гробовщик сидел напротив Фрая, сутулый и бледный, его пальцы сложились в шпиль, пока он обдумывал признание Фрая.

Фрай не знал, куда идти после своей последней встречи с доктором Уивером. И снова готическое здание с видом на кладбище привлекло его к себе, к единственному месту, о котором он мог подумать, которое могло предложить покой, утешение и, самое главное, убежище. Не удосужившись постучать, он обнаружил, что дверь открыта, и вошёл в "ПОХОРОННОЕ БЮРО БРАТЬЕВ СКЕЙЛ", где обнаружил мужчину, полирующего каменный стол неправильной формы. Один из гробовщиков, бледный лысый джентльмен, представился одним из братьев Скейл и не выказал никакой тревоги в присутствии Фрая.

– Нам потребовались значительные усилия, чтобы найти этот предмет, – сказал он, говоря о каменном столе. – Предполагается, что когда-то он служил частью жертвенной плиты, но кто знает, чему можно верить, когда дело доходит до таких апокрифических историй.

– Жертвенный? Типа человеческих жертвоприношений? – сказал Фрай.

Мистер Скейл пожал плечами.

– Судя по размерам, он мог бы вместить человека средних параметров. Обратите внимание на ручейки. Возможно, они являются естественными осадочными образованиями, но вполне могли служить для направления потока крови. Человек, который продал его нам, утверждает, что он был найден в районе, где находится несколько необычных скальных образований. Вопрос о том, действительно ли коренное население Виссарийского округа практиковало человеческие жертвоприношения, остаётся в лучшем случае спорным. И всё же от стола исходит волнующая аура, согласитесь? Мы заплатили за это щедрую сумму.

Фрай хотел знать, какой возможной цели может служить такой стол? В качестве ответа мистер Скейл достал стопку глянцевых брошюр и положил их на поверхность стола.

– Разумеется, для рекламы наших услуг. А теперь, пожалуйста, расскажите нам, чем мы можем помочь вам и покойному.

Он повёл Фрая в меньшую по размеру, но столь же тёмную комнату, которая, возможно, когда-то служила кабинетом, но теперь явно была местом работы этих людей. Они сели друг напротив друга, и мистер Скейл принял свою позу, снова сложив руки в шпиль.

Фрай знал, что у него нет той истории, которую ожидал или хотел мистер Скейл, но он всё равно рассказал её, ничего не упуская, как бы безумно это ни звучало – как возвращение руки привело его к такой работе, как ему пришлось перебирать стопки фотографий в поисках расположения букв, того, что вышло из машины, и, наконец, того, что он сделал со старым доктором Уивером.

Лицо гробовщика почти не отреагировало. Похоже, его больше всего интересовало, что случилось с доктором Уивером, и Фрай подозревал, что эта реакция была связана не столько с тем опасным поведением, в котором он только что признался, сколько с возможностью найти нового клиента для своего предприятия. Фрай попытался оценить возраст своего слушателя. Казалось вполне возможным, что продолжительность жизни этого человека превысила даже продолжительность жизни старого завода по производству льда.

Прежде чем ответить, гробовщик помолчал.

– Мистер Фрай, не хотите ли вы показать нам свою замечательную руку? Будет ли с нашей стороны смелостью обратиться с такой просьбой?

Фрай поморщился. Во всяком случае, теперь он знал, что может ожидать этих просьб.

– Только вам или… кому-то ещё? Извините, что вы подразумеваете под "нам"?

Мистер Скейл высвободил пальцы из шпиля. Он поднял обе руки вверх, как будто собирался проделать фокус. Затем он одновременно щёлкнул пальцами обеих рук.

Через несколько секунд дверь в задней части кабинета открылась, и в комнату вместе вошли две фигуры, внешне идентичные старику, вплоть до чёрного костюма.

– Мы все деловые партнёры, а также братья, – сказал мистер Скейл, когда двое других заняли позиции слева и справа от него. – Это мистер Фрай. У мистера Фрая замечательная история и замечательная рука. Нам бы очень хотелось получить возможность изучить эту руку, мистер Фрай.

Фрай рассматривал этих троих мужчин и искал какую-нибудь явную черту, по которой он мог бы отличить их друг от друга. Ничего не заметив, он вздохнул и закатал рукав выше швов. Каждый из гробовщиков полез в карманы своего костюма и вытащил пару одинаковых серебряных очков. Они подошли к его стороне стола и склонились над ним, периодически перемещаясь, чтобы изменить угол обзора. После игры в боулинг с сербами, когда он почувствовал, что швы немного порвались, рука начала подтекать, в результате чего появились полосы беловатого вещества, похожего на испарения из той ужасной машины. Фрай выдержал несколько минут пристального внимания, желая услышать их комментарии. Но братья Скейл ничего не сказали и, к счастью, не попытались прикоснуться к руке, хотя в непосредственной близости от них Фрай заметил, что каждый из них дышал с шумным хрипом.

Словно отвечая на один и тот же безмолвный сигнал, они одновременно выпрямились и вернулись на противоположную сторону стола.

Тот, что в середине, сказал:

– Мистер Фрай, недавно мы занялись фотографией как своего рода хобби. Не могли бы вы предоставить нам привилегию сфотографировать эту необыкновенную руку?

Фрай не мог сказать, исходил ли этот запрос от первоначального брата Скейл. Они слишком много перемещались, чтобы он мог их уследить, словно снаряды в игре мошенника. Он пожал плечами.

– Я не против. Но ничего выше шеи. Теперь я беглец.

– Конечно. Естественно.

Выступавший остался сидеть, в то время как один из других братьев исчез через заднюю дверь и на мгновение вернулся с руками, отягощёнными кучей оборудования, которое, как вскоре понял Фрай, состояло из деталей старинной камеры, возрастом несколько десятилетий – фактически достаточно старой, чтобы требовался отдельный аппарат для вспышки порошка.

– Пожалуйста, оставайтесь неподвижными, – сказал он, кладя конечность Фрая на подлокотник кресла.

Фраю пришлось сохранить эту позицию, пока два других брата трудились над сборкой штатива. В конце концов проект завершился клубом дыма и вспышкой света. Вокруг него, казалось, задержалось слабое свечение, но, по крайней мере, Фрай снова мог двигаться и дышать.

– Мы поработаем над этим в ближайшее время, мистер Фрай. Если оно не заслужит ваше одобрение, мы передадим снимок вам вместе с негативом.

– Всё в порядке, – сказал Фрай. – Хотелось бы посмотреть, чем это обернётся.

– Как и нам, – сказал другой из братьев Скейл, пока двое остальных молча суетились над камерой. – Швы на руке очень неудачные. Мы могли бы научить этого доктора Уивера кое-чему в вышивке, а мы всего лишь гробовщики. К счастью, они, однако, не умаляют истинного характера оружия. Эти узоры на коже кажутся петроглифами, хотя мы не можем утверждать, что обладаем какими-либо знаниями в таких вопросах. Тем не менее, то, что мы видим здесь, возможно, не являются случайными отпечатками ракушек и акульих зубов, а скорее своего рода попыткой общения со стороны древних. Как резьба на надгробии, в этом вопросе мы, как гробовщики, обладаем некоторым опытом.

– Но это плоть, а не скала или камень.

– Нет, именно поэтому наш период менее чем адекватен. Но как ещё мы можем объяснить эти закономерности? Они выглядят как специально созданные.

Фрай кивнул.

– Как знак владения.

– Возможно. Или, возможно, подпись художника. На самом деле у вас здесь может быть несколько подписей. Вот почему подтверждение фотографии с вашего одобрения так важно. Мы ожидаем, что получим её для вас очень скоро. А пока мы можем предложить вам чай.

Фрай отказался, вместо этого спросив, может ли он побыть один среди могильников. От этой просьбы лицо мистера Скейла стало ещё мрачнее. Так получилось, что в последние годы эта территория стала чрезвычайно опасной.

– Воронки, – сказал мистер Скейл, – бич округа Виссариа, стали угрозой на старом кладбище. В результате мы столкнулись с некоторыми трудностями в плане содержания, поскольку земля открылась в некоторых самых неподходящих местах. К сожалению, здесь и там вы можете встретить обнажённый гроб, даже редкую бедренную кость или череп в неожиданных местах. Это некрасиво. Но есть вещи гораздо хуже этих воронок. Знаете ли вы, мистер Фрай, что округ Виссариа стал домом для различных неортодоксальных религий, которые делают зелья и порошки из человеческих останков?

Фрай признался, что не знал, но слухи об этих вещах усилили его беспокойство по поводу последнего пристанища его матери. Желая убедиться в этом самому, он попросил гробовщика указать ему правильное направление. Тот факт, что он не мог вспомнить место её захоронения, ещё раз подчёркивал, насколько сильно ему нужно было исправить ситуацию.

АЛЬТЕРНАТИВА ЗАХОРОНЕНИЮ

– В любом случае, будет лучше, если вы позволите нам вести вас, – сказал мистер Скейл. – Мы уже потеряли одного-двух, а может, и троих скорбящих, когда земля под ними разверзлась. Мы не можем сказать с абсолютной уверенностью, сколько именно. Ужасно для бизнеса.

За окном собрались серые тучи и пошёл мелкий дождь. Гробовщик кивнул в сторону тропы, проходящей по периметру могильника, и Фрай теперь мог видеть повреждения – несколько мест, где земля обвалилась, включая центральную трещину, где торчали и качались кости и гробы.

– А само здание вас не беспокоит? – сказал Фрай.

– О, подвижная почва определённо поставила его в опасную ситуацию. Потерять его было бы трагедией. Знаете ли вы, что его камень за камнем привезли сюда, в округ Виссариа, и перестроили на этом месте первоначально для использования в качестве молитвенного дома?

По словам гробовщика, изначально здание стояло в Англии, и его переезд в Америку спас его от запланированного сноса.

– На самом деле печальное обстоятельство. Видите ли, его первоначальный владелец по наследству сошёл с ума и умер в сумасшедшем доме, думая, что его разрушение идёт по плану. Однако предприимчивый житель нашей страны организовал его транспортировку через океан и профинансировал его тщательную реконструкцию. Когда-то он был известен как монастырь Эксхэм, хотя, как молитвенный дом он заслужил плохую репутацию – ходили слухи о чёрной магии, дьявольстве и тому подобном. Несколько десятилетий назад одна община попыталась обосноваться здесь, но обнаружила, что его атмосфера не совсем подходит для традиционной конфессии. Близость к могильнику сделала его идеальным для нас, и мы не нашли ничего предосудительного в его… ну, в его особенностях. Как и каменный стол, мы чувствуем его ауру, – он остановил Фрая, положив руку ему на плечо. – Ну, это ужасное несчастье.

Их прогулка закончилась перед участком территории, который, казалось, недавно обрушился. У их ног появилась ещё одна зияющая дыра.

– Наш путь заканчивается здесь, – сказал мистер Скейл. – Ещё одна воронка, к сожалению, почти наверняка содержащая останки вашей любимой матери.

– Значит, она там, – сказал Фрай, пытаясь заглянуть в суть дела.

– Мы боимся, что там. Мы оставим вас наедине с вашими размышлениями.

Невозможно сказать, как далеко простиралась дыра, отчасти из-за отсутствия дневного света. Могла ли его мать ожидать, что он взберётся по краям провала, чтобы найти её высохший труп, а затем, с тем, что осталось от неё, закрепленным, возможно, обёрнутым вокруг его талии, подняться на спасительную возвышенность? С обезьяньими пропорциями его руки он мог бы даже совершить такой подвиг, раскачиваясь от корня дерева к корню дерева, пока не достиг края ямы. Она почти наверняка ожидала, что он попытается. Все те дни и часы, которые она провела, трудясь ради него, это бремя, которое она никогда не позволяла ему забыть. Теперь это выглядело так, как будто она попала в ад.

Конечно, она посчитала бы такую ​​идею глупой. Или, возможно, нет.

Она развила свою систему убеждений в поселении Корешан Юнити в округе Ли, значительно южнее того места, где она вырастила Фрая. Хотя она избегала разговоров о событиях, которые заставили её покинуть это сплочённое общество, этот "Новый Иерусалим", основанный доктором Сайрусом Тидом на болотах Флориды, она, безусловно, передала своему сыну многие из его основных принципов. Фрай вспомнил своё первое подозрение, что она привила ему систему знаний, отличную от того, что знали или во что верили другие люди.

Это произошло в школе, где он впервые увидел глобус – или глобус, принципиально отличавшийся от тех, которые он знал раньше. Он с недоумением рассматривал школьный глобус, пока не выпалил что-то, что заставило учителя и его одноклассников рассмеяться:

– Почему он наизнанку?

До этого момента он знал только о других глобусах, которые представляли Землю в виде полой сферы, где суша и море существовали во внутренней вогнутости – внутри, а не снаружи шара – в то время как Солнце, звёзды и планеты занимали свои места в центре, ядре. Основа учения, исходившего от доктора Тида и корешанцев. Услышать прямо противоположное, пропагандируемое в школе, и увидеть этот глобус, бросающий вызов всему, что он знал и думал, вызвал кризис веры и убеждений. Если это правда, то он и всё, что он знал, все, кого он любил, всё само творение существовало внутри бесконечной пустоты – такой разной и гораздо более ужасающей, чем то, что он думал, что понимал.

Глядя сейчас вниз, в провал, он задавался вопросом, как ад вписывается в модель космоса доктора Тида? Он вспоминал, как вечером после того, как он увидел школьный глобус, он спросил свою мать, что существует за пределами Земли, если Земля содержит внутри себя всю известную Вселенную?

– Ну, послушай, как говорит доктор Тид, там ничего нет – просто пустота. Это ничего не значит. Просто полное небытие.

– Что-то должно быть, – вспомнил Фрай. От мыслей о бесконечности весь день у него кружилась голова. Теперь это напомнило ему, почему он всё ещё предпочитает оставлять подобные вопросы в покое.

– Сынок, – сказала она, – если ты возьмёшь лопату и начнёшь копать, ты докопаешься до того, что я тебе говорю. Это правда.

– Я мог бы докопаться до Китая, так говорит мой учитель.

– Это невежество. Будешь копать примерно сто миль и никуда не попадёшь. Это всё, что есть. Вот насколько толста земная оболочка, а за ней – вся пустота.

– Не Китай?

– Нет, не Китай. Ничего, – затем она пробормотала что-то, что он никогда не забудет. – Или другие земли. Или, – добавила она, бормоча, – демоны.

– Что? – спросил он.

– Ничего. Вообще ничего. Ты просто киваешь и улыбаешься, когда учитель крутит глобус. Ты знаешь правду. Будь спокоен в этом знании.

Только он никогда не мог спать спокойно.

Появление одного из братьев Скейл прервало эти размышления.

– Фотография готова к вашему рассмотрению, мистер Фрай.

Фрай кивнул и поднялся на ноги. Небо ещё больше потемнело, и над головой сверкнула молния. Эти вспышки произвели на лицо гробовщика эффект рентгеновского излучения, словно освещая череп под его лысой головой. Дождь начал падать, когда они шли рядом друг с другом.

– Вы когда-нибудь слышали о докторе Сайрусе Тиде? – сказал Фрай.

Гробовщик поджал губы и ненадолго остановился, обдумывая имя.

– Как профессионалы в своей области, мы знаем это имя. Довольно печально и совсем не благоприятно в нашей профессии. Мужчина считал себя мессией, если предположить, что мы говорим об одном и том же человеке.

Фрай подтвердил, что да.

– Вам не нравится, что он называл себя мессией; вы это имеете в виду?

– Нет как такового. Как самопровозглашённый мессия – седьмой, если быть точным, – он предвкушал воскресение из собственной смерти. Воскресение – это вульгарное понятие в нашем призвании, противоположное цели погребения. Тот, кто воскресает из мёртвых, плох для бизнеса. Прежде чем продолжить, уточните, пожалуйста: вы считаете себя корешаном, мистер Фрай?

Фрай пожал плечами.

– Возможно, я унаследовал некоторые их взгляды, но нет – я никем себя не считаю.

– Осторожная позиция, мистер Фрай. Что ж, вы, возможно, знаете, что, когда он умер, его последователи держали его останки в ванне примерно три дня, ожидая его воскресения. Они постоянно дежурили возле тела, ожидая и ожидая безнадежно. Когда воскресения не последовало, они построили мавзолей на ближайшем пляже, на самом деле недалеко отсюда. Перенеся туда останки, они возобновили своё дежурство, потому что хотели поприветствовать его, когда он наконец воскреснет из мёртвых.

Фрай вздрогнул. Он помнил некоторые моменты этой истории. Он знал об ожидаемом воскрешении, а также о том, как тело держали в ванне. Любимая сказка его матери на ночь: он не спал в постели, не в силах заснуть, боясь, что реанимированный доктор Тид, шатаясь, разлагаясь и разжижаясь, войдёт в его комнату, придёт, чтобы украсть его и заставить прорыть путь сквозь кору земли и в пустоту, и там они будут жить вместе вечно в небытии. Он терпеть не мог принимать ванну, думая, что в такой ванне когда-то находился мёртвый доктор Тид. Он беспокоился, что тоже может каким-то образом умереть в этой ванне при одном лишь упоминании имени мессии, и купался с закрытыми глазами, чтобы не увидеть, как лицо этого человека поднимается из воды в ванне.

– Что случилось с этим мавзолеем? – спросил он.

– Ну, это были 1920-е годы. Вы можете вспомнить это как эпоху повышенной активности ураганов, чудовищных торнадо, которые часто обрушивались на нашу территорию. Всё это, в сочетании с населением, которое не пользовалось теми же преимуществами систем готовности и предупреждения, которыми мы пользуемся сегодня, привело к периодам огромных смертей и разрушений, которые до сих пор отмечают нашу береговую линию. Мавзолей был построен из лучших материалов, можете быть в этом уверены, и последователи доктора Тида возобновили свою постоянную бдительность снаружи на случай, если этот человек наконец восстанет, как обещал. Однако, – и здесь гробовщик сделал паузу, чтобы одарить Фрая понимающим взглядом, – мавзолей может быть построен достаточно прочным, чтобы помешать даже самому решительному реанимированному трупу. Мы не говорим, что это так, мы лишь говорим, что это возможно. Очень, очень возможно. В любом случае ни один мавзолей не может защитить себя от разрушительного воздействия урагана, который обрушился вскоре после того, как останки доктора Тида были помещены в мавзолей. В результате шторма его, как и следовало ожидать, смыло в море. Если его воскресение когда-либо и произошло, то оно произошло в Мексиканском заливе.

Эти последние слова не давали покоя Фраю, когда их прогулка закончилась у дверей того, что когда-то называлось монастырём Эксхэм. Они напоминали ему о "Давилке", но он не мог точно сказать, почему. Он чувствовал, как вена на руке пульсирует в соответствии с ним, из-за чего наружу вытекает струйка жидкости. Двое других братьев ждали Фрая и его спутника возле жертвенной плиты, на которой лежала фотография. Фрай присоединился к троим мужчинам, которые заняли места вокруг стола и изучали фотографию.

– Для вашего одобрения, мистер Фрай, – сказал один из них.

На фотографии рука казалась ещё более отделённой от него, как какое-то инопланетное существо, выброшенное волнами на пляж (опять же, ассоциация по какой-то причине заставила его подумать о "Давилке"). Впервые он смог изучить расположение узоров ракушек и акульих зубов в новом, гораздо более ясном свете. Перед его глазами начал формироваться набор букв: ША ДАИ. Не то чтобы это имело для Фрая какой-то смысл. Тем не менее, надпись выглядела отчётливой.

– Петроглифы, – сказал Фрай. – Так вы их раньше называли. Узоры.

– Возможно, это не совсем точный термин. Почему вы спрашиваете? Учитывая ваш талант к расшифровке фотографий, вы видите… ну, слова? Продиктуйте нам буквы, которые вы видите?

Другой гробовщик достал из кармана костюма блокнот и карандаш и стал ждать ответа Фрая.

Фрай объяснил им это, ценя тот факт, что они не просили его написать это самому. Ему долго не хотелось снова прикасаться к ручке или карандашу. Возможно, больше никогда.

Головы гробовщиков зависли над словами в блокноте.

– Возможно, это каббалистический термин? – наконец сказал один из них.

Казалось, последовало молчаливое согласие, за которым последовал ответ другого.

– Демон. Похоже, это слово означает "демон", хотя наши знания в этой области невелики. Если бы мы были раввинами, а не гробовщиками, возможно, мы смогли бы дать вам более определённое толкование.

– Ничто не является тем, что есть; всё нечто иное, – сказал Фрай наполовину самому себе. – А вы не как раввины, просто скажите мне, что мне делать?

– Для плотника, владеющего молотком, всё является гвоздем, – говорили братья Скейл (Фрай уже отказался думать о них как об отдельных личностях).

– Оценивайте наши советы с учётом того, что мы гробовщики. Мы рассматриваем захоронение как подходящий ответ на большинство проблем, и здесь мы видим то, что следует похоронить. Однако, учитывая вероятность его повторного появления, мы могли бы предложить альтернативный вариант, которого мы обычно предпочитаем избегать: кремацию.

Снаружи послышался раскат грома. Фрай рассматривал лица перед собой и задумался, показалось ли ему, что их черепа светятся в тусклом свете, или же усики нервов рук так глубоко проникли в его зрительную кору, что теперь диктуют, как он всё видит? Ему пришло в голову, что ему не следует обращаться за советом к этим людям, которые больше не казались ему просто омерзительными, а существами, порождёнными из сырья этого здания, наполненными злобой и намерением причинить вред.

Он попятился от стола и двинулся в направлении двери, опасаясь, что они могут попытаться отрезать ему путь к бегству. Тем не менее, все трое оставались неподвижными, наблюдая за ним с чем-то похожим на любопытство и голод. Их слова, когда они говорили, не смогли облегчить его тревогу.

– Мы заверяем вас, что сначала мы удалим руку. Хотя мы не можем обещать безболезненный опыт, мы можем предложить более элегантное решение, чем раздавливание черепа стеклянной бутылкой. У нас есть порошки, которые могут служить полезными успокаивающими средствами.

Фрай приостановил отступление, но сохранил дистанцию. Он не хотел эту руку, но и терять её тоже не хотел.

– Напоминаю вам, что последний парень, который пробовал подобные вещи, мёртв.

– Мы знаем, хорошо знаем, – сказали они.

По-прежнему никакого наступления, они просто смотрели на него светящимися черепами.

– Мне нужно подумать, – сказал Фрай.

– Думайте столько времени, сколько вам нужно. Мы предпочитаем не пользоваться крематорием. Мы предпочитаем захоронение, но для вас сделаем исключение. И мы подождём. Мы так же постоянны, как приливы Мексиканского залива.

Снова эта мучительная мысль о "Давилке". Что она сказала, когда он лежал на каталке?

"Вероятно, уже в Мексиканском заливе".

Фрай сказал:

– Мне нужно увидеть "Давилку".

– И вы это сделаете, мистер Фрай. Мы будем ждать вашего возвращения с удовольствием и нетерпением.

ПОСЛЕДНЕЕ ПОДНОШЕНИЕ

Никакой фотографии не требуется, чтобы увидеть словоформу на деревянно-кирпичном фасаде здания: ПАНДЕМОНИУМ. Как и раньше, он подошёл к заводу вовремя, чтобы увидеть зияние трубы на северной стене, но на этот раз вместо того, чтобы выбросить зелёную грязь, она извергала бело-красные испарения в ров внизу. Стальной клапан на её внешнем крае висел в открытом состоянии, что позволяло осуществлять более продолжительный выброс. Изнутри доносился звук реверса машины, а также что-то ещё – звук ветра, дующего в полых тростниках. Для ушей Фрая это была какая-то музыка. Его код всё ещё каким-то образом работал, поэтому подъёмный мост опустился, готовый провести его, независимо от того, был ли у него осуществимый план или нет. «Давилке» нужно было ответить за всё произошедшее, но Фрай сомневался, что его возвращение приведёт к сколько-нибудь значимому возмездию. Каким-то образом Фрай почувствовал, что рука тоже этого хочет и что к настоящему времени она настолько глубоко и бесконечно проникла в его нервную систему, что он больше не может сказать наверняка, кто командует. Он знал, что то, что контролировало ход будущих событий, очень мало заботилось о его благополучии и что предполагаемые результаты не обязательно включали в себя хороший для него исход.

В более причудливый момент он подумал, что мог бы приписать эти контролирующие силы своей умершей и ушедшей матери. Возможно, она каким-то образом преодолела смерть, достигнув бессмертия, которое вызвало бы зависть у доктора Тида, поселившаяся в машине внутри завода. Нет, оставим это вариант, она каким-то образом СТАЛА машиной. Она сохранила его руку, заботилась о ней и даже улучшила её, ожидая момента, когда звёзды выровняются внутри их полой планеты, отмечая наступление подходящего момента, чтобы наконец вернуть её ему – возможно, с той простой целью, чтобы он мог спуститься в провал с её останками и вынести их на поверхность, как он и предполагал ранее. В тот краткий миг он поверил во все эти вещи без тени сомнения. Он приписал ей всё, что произошло.

Внутри завода громкость реверса машины возросла вопреки его мыслям, а вместе с ней, словно пьяный контраргумент, послышался усиленный звук труб. Теперь в этом нет никаких сомнений: он действительно слышал музыку, доносившуюся из недр здания, и, судя по интенсивности механических звуков и вибрации стен вокруг него, она изо всех сил пыталась заставить себя быть услышанной в неустанном обратном цикле. Фрай знал, что сохранение такого темпа в конечном итоге приведёт к чему-то опасному, и, учитывая возраст здания, ничего не уцелеет, когда что-то наконец извергнется. Фрай не мог себе представить, включила ли "Давилка" в свой план такую ​​неудачу. Пол внутри покрывали куски белых и красных отходов, достаточно толстые и глубокие, чтобы доходить до его лодыжек.

Держа дверную ручку, ведущую в помещения машины, Фрай задумался, не стоило ли ему просто остаться с братьями Скейл и позволить им отрезать руку от своего тела, бросить её в огонь и заявить, что всё готово? Но, несмотря ни на что, он всё равно был обязан "Давилке" жизнью. Она отреагировала быстро, позволив ему пережить потерю руки. Возможно, она не имела никакого отношения к силам, игравшим с ним. Возможно, они и её запутали. Возможно, она нуждалась в нём.

Но он не узнал фигуру в машинном зале – не сразу.

Она не была похожа ни на кого из тех, кого он знал и никогда не мог себе представить: с округлыми чёрными ямками вместо глаз, щеками и лбом, похожими на неровную массу ракушек. Головной убор представлял собой множество акульих зубов разных размеров и форм, смертоносный и злобный заменитель волос. Присев обнажённой в луже разлитой жидкости перед пастью машины, фигура манипулировала странным объектом, похожим на огромное яйцо с ветвями, наклоняя его вперёд и назад в вариациях восьмёрки.

– Это он? – сказала фигура знакомым, но глухим голосом. – Моё любимое слово на букву "Ф"?

Голова из ракушек и акульих зубов оставалась неподвижной на движущемся теле. Источник музыки исходил от неё, как понял Фрай. Если бы у головы был рот, Фрай не смог бы его увидеть. Лишь обнажённое тело с двумя опущенными к полу грудями указывало на человеческую форму, знакомую Фраю. Он не отошёл от двери.

– Это я, Барбара.

Двигая только кистями рук, фигура удерживала своё положение.

– Тебе стоит попробовать, Фрай. Оно состоит из органики, просто кучи вещей, которые всё это время лежали в холодильнике и ждали, пока кто-нибудь попробует собрать их все вместе. Я потратила так много времени, позволяя им лежать там. Это лишь некоторые из них. Я едва начинаю. Подойди ближе. Я не могу тебя видеть.

Фрай колебался, но сделал несколько шагов ближе и смог лучше рассмотреть, что держала "Давилка"; оно выглядело как матка, украшенная полипами, с двумя длинными фаллопиевыми крыльями с каждой стороны.

– Я могла бы соединить кусочки миллионом разных способов, но только этот путь показался мне правильным. Как только я их разложила, они просто приклеились, и, думаю, внутри осталось немного этой влажной грязи. Оказывается, для этого и нужна вся эта подливка. Ты двигаешь его вот так, и он издаёт такой звук. Ты двигаешь его таким образом, и он издаёт такой звук. Вязкость подливки издаёт эти звуки, когда она перемещается из одного положения в другое. Это музыкальный инструмент, и я, кажется, превращаюсь в настоящего Моцарта, скажи мне?

"Давилка" должно быть, почувствовала, как он покачал головой.

– Я сказала, что не могу тебя видеть, – сказала она.

Всё ещё осторожно и сохраняя безопасную дистанцию, Фрай подошёл так, чтобы оказаться перед ней. Он изучал предмет, украшавший её голову, какую-то маску. То, что он сначала принял за отверстия для глаз, стало достаточно ясно, но на самом деле там не было ничего, кроме чёрных ям. Он сказал:

– Тебе следует оставить это в покое и пойти со мной.

И всё же "Давилка" продолжала совершать движения в форме восьмёрки, как будто она и не слышала, и звук музыки начал усиливаться. Это напоминало звуки, издаваемые чёртиком из коробки, когда он крутил шестерёнки. Только машина отреагировала на его командный тон, его интенсивность на мгновение возросла и посыпала искры к ногам Фрая. Шестерёнки в форме глаз над пастью приковали к нему взгляд.

– Ему нравится то, что я делаю, – сказала "Давилка". – Это то, чего он ожидал с самого начала. Возможно, он хотел, чтобы ты это сделал. Вот почему он предложил тебе руку. В конце концов, ты сделал первое подношение. Он ожидает ещё подношений.

Фрай покачал головой.

– Первое подношение?

– Ты мог бы дать и второе, но ты испугался и оставил доктора Уивера в своей квартире. Но это не проблема. Я не злюсь, что ты убил его. Он всё равно умирал. Я повторила его шаги и вернула его сюда. Скормила его машине. Это было несложно. Он был хрупким стариком и совсем ничего не весил. Только моча и скверный характер. А может просто скверный характер. К тому же, я привыкла убирать за тобой беспорядок. Однако тебе следует пожалеть доктора Уивера. Он думал, что если вернёт руку, то даст ей то, что она хочет, и заработает что-нибудь взамен, – "Давилка" продолжала играть свою музыку, и Фрай почувствовал, как вены на его руке пульсируют и начинают набухать.

Она чувствовала вибрации музыки, и они ей нравились. Фрай подошёл на шаг ближе к тому месту, где сидела на корточках "Давилка", чувствуя, что рука приняла это решение раньше него. Лужа отходов поднималась выше его лодыжек. Возбуждение машины росло вместе с музыкой. Из его пасти начала пульсировать белая с красными прожилками мембрана.