Текст книги "Смерть в саду золотых масок"

Автор книги: Дуглас Брайан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Он что, принял тебя за местного жителя?

– Возможно. – Конан пожал широченными плечами. – Меня почти везде принимают за местного.

– Боги! Как тебе это удается? Ты не похож ни на что из встреченного мною прежде!

– Это-то и подкупает, – хмыкнул Конан. – Скажу тебе больше. Некоторые чернокожие из Черных Королевств полагают, что я – негр по имени Лев Амра, жуткий пират и гроза морей.

– Негр? Боги, помогите мне! Уж не оборотень ли ты?

Выпалив это, Форез тотчас пожалел о сказанном. Гигантская ручища варвара схватила его за горло. Синие глаза блеснули у самых выпученных глаз Фореза.

– Я – Конан из Киммерии, – тихо сказал варвар. – И это все. Никогда – слышишь ты? – никогда не предполагай, что я буду дружить с духами, демонами, колдунами, оборотнями, ведьмами и прочей нечистью! Я их ненавижу. Ясно тебе?

– Ясно, – прохрипел Форез. – Отпусти же меня.

Конан разжал пальцы и пробурчал:

– Ладно.

Заведение Хань Ду предстало перед ними в конце переулка, стиснутого лотками и прилавками. Здесь пахло рыбой и водорослями, хотя до, моря было далеко.

Рыбу привозили издалека, обложив ее льдом с горных ледников. Однако эта мера предосторожности помогала не всегда. Рыба попадала в городок чуть подпорченная, и оттого острый морской запах становился еще сильнее.

Два круглых фонарика тихо покачивались над входом. В окне маячила толстая женщина с обиженно надутыми губами. Замученная худышка шваркала тряпкой по крыльцу, видимо, пытаясь придать заведению сколько-нибудь приличный вид. Удавалось ей это плохо.

Конан остановился.

– Ты по-прежнему уверен, что желаешь видеть Хань Ду?

Форез нерешительно кивнул и шагнул вперед Киммериец смотрел ему в спину и покачивал головой. Затем крикнул:

– Учти, вызволять тебя отсюда я не буду!

Форез обернулся, помахал ему рукой и исчез за обтрепанной занавеской, сплетенной из тростника.

Он очутился в небольшом помещении, где тускло чадила масляная лампа. Здесь пахло странными благовониями и дымом ароматических курильниц.

Любой знаток сказал бы Форезу, что все благовония – самого дурного качества, но для бритунца это было не очевидно, поскольку он вообще в этих тонкостях не разбирался.

Толстая женщина – та, что была видна с улицы, – пошевелилась у окна. На ней был неряшливый шелковый халат, наброшенный прямо на голое тело. Форез увидел жировые складки уставшей немолодой плоти, и ему сделалось противно.

– Ну? – сипло спросила женщина. – Ты принес что-нибудь покурить старой доброй Фу?

– Насчет Фу – определенно, – вздохнул Форез.

Женщина, не поняв его, склонила голову набок. После короткого молчания она повторила вопрос:

– Ну, так ты принес покурить для старой доброй Фу?

– Нет, – сказал Форез. – Я хочу видеть Хань Ду. У меня к нему важное дело. И если старая добрая Фу проводит меня к хозяину…

– А… – Женщина глубоко вздохнула, отлепилась от окна и двинулась к Форезу. – Ладно. Я провожу тебя.

Она зашлепала по нечистому полу босыми пятками. Форез скользнул за ней. Молодой человек старался двигаться осторожно, но все равно то и дело задевал выступающие из темноты предметы: то полочка с какими-то сосудиками окажется на пути и возмущенно задребезжит, то кованый сундук вцепится в лодыжку твердым углом. Когда Форез добрался до господских покоев, он был уже весь избит и покусан, как ему казалось. «Старая добрая Фу», естественно, не обращала никакого внимания на страдания бритунца.

– Господин! – крикнула она хрипло, обращаясь к циновке, загораживающей дверной проем. – К тебе пришел какой-то глупый верзила.

Оттолкнув женщину, Форез нырнул за циновку и остановился, изумленный.

В крохотной комнатке с низеньким потолком горели сотни миниатюрных ламп.

Светильники были сделаны в виде раскрытых цветков лотоса. Их алебастровые лепестки источали бледное сияние. По всей комнате бегали матовые пятна света.

Некоторые из ламп, как почудилось Форезу, висели прямо в воздухе. Должно быть, они прикреплены к потолку тонкими цепочками, смятенно подумал бритунец.

Он был так увлечен этими лампами, что не сразу заметил сидящего в комнате человека. И человек этот был не менее примечательным, чем светящиеся лотосы. Это был маленький кхитаеп гораздо меньше обычного человека – карлик со сморщенным раскосым и плоским лицом. Его глаза тонули в складках, зато ноздри, короткие и вывороченные, глядели с лица двумя округлыми отверстиями. Коричневые губы в окружении морщин шамкали.

Он сидел прямо на полу, где не было никакой мебели, если не считать мятого и совершенно вытертого ковра. Когда Форез присмотрелся, он не без удивления заметил остатки узоров: давным-давно ковер был изготовлен в Туране. С тех пор прошло, наверное, несколько сотен лет.

– Садись, – прошептал Хань Ду.

Форез подогнул ноги, опустился на колени, а затем устроился, как умел, на пятках.

Он приготовился рассказывать Хань Ду свою историю – о нищем, о странном совете отправиться в Кхитай, о своем путешествии… Но Хань Ду слабо махнул рукой, словно отметая подробности как нечто излишнее и ненужное.

– Оставим все, – зашелестел его голос. – Говори о главном.

– Главное? Ну… – Форез замялся. – У меня есть богатый дядя и двое кузенов. Я хочу получить дядины деньги так, чтобы они, во-первых, достались только мне, а во-вторых, чтобы никто не заподозрил меня в покушении на жизнь достопочтенных родственников. Вот и все. Это – если в общих чертах.

– Большего знать и не требуется, – захихикал Хань Ду.

Форез не верил своим ушам.

– И ты готов помогать мне? – переспросил он изумленно. – Вот так, ни о чем больше не спрашивая?

– Конечно, – заявил кхитаец.

– Но… ты ведь назовешь свою цену? – продолжал Форез. – Я не могу ведь просто так взять у тебя какой-нибудь яд или… – Он нервно огляделся по сторонам. Теперь два или три светильника раскачивались в воздухе, и Форез ясно видел, что никакие цепочки или ленты не крепят их ни к стенам, ни к потолку. Они попросту плавают в воздухе. – Или заклинание, – сглотнув, выговорил лорд Форез.

– Заклинание? – Кхитаец затрясся от смеха. – Ну нет! Я еще не настолько стар и выжил из ума, чтобы отдать в руки глупого бритунца заклинание! Ты все испортишь. Ты ничего не смыслишь в магии.

– Это правда, – не стал отпираться Форез. – Но я… ни перед чем не отступлю.

– Хорошо, хорошо… Я дам тебе одну вещицу. Тебе ничего не придется делать. Просто возьми ее и спрячь. Никому не рассказывай. Никому не показывай. Ты меня понимаешь?

Форез кивнул. Его руки прыгали от жадности. И все же он нашел в себе силы спросить:

– Но ведь ты потребуешь что-нибудь взамен?

– А как же! – произнес кхитаец и затрясся от беззвучного смеха. – Но ты узнаешь об этом после. Да, после… – Он призадумался, как будто что-то взвешивал в уме.

Форез пристально следил за ним, покусывая в нетерпении губу. Больше всего на свете молодой человек боялся, что Хань Ду вдруг передумает и откажется ему помогать. Он уже видел, как это бывает. Человек вдруг напрягается, лицо у него делается отсутствующим, и изменившимся тоном он объявляет, что никакого обещания он не давал, и вообще никакого разговора не было. Так, например, повела себя с ним дочь графа Сабрана. Еще вчера умильно улыбалась при виде Фореза, а сегодня уже изображает, будто они едва знакомы. Но об этой лицемерке лучше и не думать. Стоило совращать ее с пути истинного, чтобы тебя потом выставили из дома! Форез скрипнул зубами и тут заметил, что кхитаец внимательно наблюдает за ним. Наблюдает с застывшей улыбкой на сморщенном личике.

– Я дам тебе кое-что, – повторил он. – Мне нужно, чтобы это оказалось в Бритунии. Только и всего. Ты меня понял? Ты сделаешь так, как я тебе повелю: возьмешь это и подаришь дядюшке.

Ни о чем не рассказывай. Никому.

– Но я…

Форез хотел сказать, что не слишком доверяет пещам, достающимся бесплатно. Как говорила кухарка в доме дядюшки Эмбриако, бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

Кхитаец приподнялся и вдруг сделался гораздо выше ростом. Теперь его седенькая лысеющая макушка почти доставала до потолка.

– Ты сделаешь, как я сказал! – проговорил он совсем другим голосом, звучным и гремящим.

Форез съежился. Под пронзительным, пылающим взглядом кхитайца он почувствовал себя совсем маленьким, ничтожным. Вместе с тем в глубине души лорда Фореза зародилась досада. Как так! Почему он, лорд Форез, трепещет перед каким-то Хань Ду, содержателем плохого борделя на кхитайской границе?

Но это было правдой. Хань Ду пугал Фореза. Молодой человек ощущал, что в этом сморщенном карлике скрывается какая-то непонятная, таинственная сила.

– Я согласен, – пробормотал он, глядя на своего собеседника снизу вверх. – Я сделаю все, как ты повелишь, Хань Ду.

Кхитаец моргнул с таким видом, словно впервые слышал это имя. Затем вдруг расплылся в широкой улыбке.

– А! – вымолвил он. – Хань Ду. Ну конечно. Да-да. Хань Ду. А ты будешь меня слушаться, верно?

Он уселся, снова сделавшись маленьким и беспомощным старичком со съеженным личиком, и несколько раз звучно хлопнул в ладоши.

Форез удивленно оглядывался по сторонам. Пока кхитаец нависал над ним, в комнате произошли изменения. Светильники прижались к стенам, как будто были испуганы не меньше, чем посетитель, и помаргивали оттуда. Циновка, висящая в дверном проеме, шевелилась, словно за нею кто-то прятался.

Затем чья-то невидимая рука отодвинула плетеную циновку в сторону, и в комнату медленно вплыла золотая маска. Это была старинная кхитайская ритуальная маска, изображавшая, должно быть, самую прекрасную девушку на свете. Удлиненный овал лица, пухлые губы, длинные глаза, чуть раскосо посаженные, но достаточно большие, чтобы понравиться не только кхитайцу, изящные, чувственные ноздри, – девушка была совершенством. И только если приглядеться более пристально, можно уловить едва ощутимое выражение жестокости, словно бы спящее в углах ее рта.

Маска, казалось, висела в воздухе, никем не поддерживаемая. И хотя лорд Форез успел убедить себя в том, что он готов к любым чудесам и загадкам, эта вещица поразила его до глубины души.

Покачиваясь перед его лицом, маска прошла сперва в одну сторону, потом в другую. Затем кто-то невидимый резко сдернул ее – и тотчас перед Форезом оказалась жуткая уродина. Он отпрянул и больно прикусил себе язык, чтобы не закричать. Еще одна женщина из заведения Хань Лу, на сей раз тощая, изможденная, со сломанным носом, торчащим чуть вбок и приплюснутым, с гноящимися глазками и длинным подбородком, на котором – о ужас! – росла редкая жесткая щетина.

– Боги! – вырвалось у Фореза. – Для чего ты держишь у себя этих пугал?

Хань Ду хохотал, держась за бока и встряхивая головой.

– У некоторых людей странное представление о возбуждающем, – сказал наконец кхитаец-карлик. – Большинство предпочитает полногрудых, молодых женщин. Некоторым нравятся худые, похожие на мальчиков. Иным вообще нравятся только мальчики, но сейчас мы говорим не о них. И есть особые клиенты. Особые! Такие, что обожают грязь, старость, разложение, смерть. Они стыдятся признаться в этом своим домашним. Любой поймет мужчину, который захочет повеселиться в обществе красивой девушки. Но кто поймет тайное желание мужчины провести ночь в объятиях безобразной старухи? Мое заведение – для очень немногих. Для избранных. Для несчастных, которые мнят себя отверженными. Для тех, кто не похож на всех остальных. И их, кстати говоря, гораздо больше, чем ты предполагаешь, глупый бритунец…

– Я уже ничего не предполагаю, многочтимый Хань Ду, – сдался лорд Форез. – Как только я сделал первый шаг за порог родного дома, мир предстал передо мной совершенно иным, нежели представлялся прежде…

– Ты мудр, – сказал Хань Ду. – С годами ты, быть может, научишься понимать многие вещи. О, да. Многие… – Он задумался, пожевал губами, поразмыслил. Нашел свою фразу пустой и ничего не значащей и засмеялся. – Не всякому вздору верь, бритунец, даже если его изрекают уста старика!

– Ладно, – сказал Форез. – Так я и сделаю. Но как получилось, что до тех пор, пока твоя женщина не сняла маску, я не видел ее?

– Она пряталась за маской, – объяснил кхитаец.

– Я не видел не только лица, но и всего тела, – настаивал Форез.

– Всего лишь потому, что смотрел лишь на маску.

– Нет! – Форез покачал головой. – Ты хочешь одурачить меня, не так ли? Я достаточно глуп для этого. Но все же недостаточно, чтобы не замечать, помимо лица, рук и ног. Не забывай, я – наемник, воин, я всегда слежу, не грозит ли мне опасность.

– Ну, если ты такой наблюдательный… – протянул кхитаец. – Да, это особенная маска. Не вздумай надевать ее! Опасность велика. Просто возьми ее, заверни в шелк и спрячь в свой мешок. Отвези в Бритунию и преподнеси своему дядюшке. Дальнейшее предоставь случаю. Рано или поздно он исчезнет, и никому не придет в голову заподозрить в этом происшествии тебя.

– Разве что кто-нибудь припомнит, что я возвращался из Кхитая и дарил дяде странные предметы для его коллекции.

– А ты устрой так, чтобы эти предметы преподнес ему кто-нибудь другой, – сказал кхитаец. И вдруг зевнул, показав беззубый рот. – Уходи. Ты меня утомил. Забирай вещь и уходи. Понял?

– Ты так и не сказал, что ты хочешь в обмен на эту маску, – напомнил Форез.

– Я свое уже получил, – объявил кхитаец. – Так что бери – пока я не передумал.

Конан застал своего друга Тьянь-По за работой: тот собирал вещи и укладывал их в дорожную корзину. Завидев варвара, кхитаец обрадовался:

– Поверишь ли, Конан, я хотел искать тебя! Мне говорили, что ты в стране…

– Для чего ты хотел меня искать? – ворчливо удивился варвар и устроился на циновках.

Маленький каллиграф взял в руки очередной письменный прибор, повертел, проверил, остро ли заточены палочки, кольнув себе палец и сморщившись.

– Не уходи от ответа, – сказал Конан.

– Для чего один друг ищет другого? – проговорил наконец Тьянь-По. – Повидаться, поболтать. Может быть, сходить в какое-нибудь симпатичное заведение, пропустить стаканчик…

– Я так не думаю, – объявил Конан. – Только не в нашем случае.

– Почему? – лукаво склонил голову набок Тьянь-По.

– Потому что я – наемник, – сказал Конан. – И если меня ищут, то обычно по делу.

– Ну, не думаешь же ты… – начал Тьянь-По, притворяясь обиженным.

– Думаю! – перебил Конан. – Так что говори, какое у тебя ко мне дело, иначе я уйду. И не скажу, какое дело у меня к тебе.

– Вот так, сразу… – огорчился Тьянь-По. – Нет чтобы сперва выпить чаю, поговорить на разные отвлеченные темы. Я рассказал бы тебе о своих впечатлениях. Я ведь путешествовал до озера Порхающих Бабочек и видел, как восходит солнце над розовыми лотосами… Сразу за озером высится гора, на вершине которой выстроена пагода, где висят десять хрустальных колокольчиков. Если совершить правильное восхождение на эту гору, то можно достичь просветления.

– А можно не достичь, – сказал Конан. – Или свернуть себе шею. Во всяком случае, поздравляю тебя с успешным возвращением, Тьянь-По. Ну как? Мы достаточно помололи языками без толку и теперь можем переходить к важному? Или ты хочешь поведать мне еще о чем-нибудь?

– Ты безнадежен, – сдался маленький каллиграф. – Ладно, слушай. Мне нужен компаньон для поездки в Бритунию.

– А при чем тут я? – спросил Конан.

– Ты – сильный, проницательный… – начал Тьянь-По, лукаво кося глазами.

– Угу. А ты – хитрая льстивая обезьяна. Говори сразу, что надо!

– Надо охранять хитрую льстивую обезьяну, потому что она боится доверять свою драгоценную жизнь незнакомым наемникам, – сдался Тьянь-По. – Еще она не хочет присоединяться к торговым караванам, на что есть целых две причины: во-первых, следующий торговый караван на запад отправляется только через полгода, как я выяснил, а я тороплюсь… А во-вторых…

– Довольно и первой причины, я полагаю, – хмыкнул Конан.

Тьянь-По умолк и заморгал почти виновато.

– Ладно, – заявил киммериец великодушно, – продолжай. Для чего тебе Бритуния? Неужели и там появились желающие изучать каллиграфию? Что-то сомнительно. Для того, чтобы рисовать всех этих козявок, которые у вас, кхитайцев, обозначают буквы, слова и целые фразы, нужно иметь пальцы как у насекомого.

– У насекомых нет пальцев, – возразил Тьянь-По.

Конан махнул ручищей.

– Ты меня понял, не притворяйся глупее, чем ты есть.

– Ладно. Нет, речь не идет об уроках каллиграфии, хотя некоторые женщины даже на западе имеют определенные задатки для постижения этого искусства… – Глазки Тьянь-По блеснули, но тут же погасли. – Не отвлекай меня, варвар! – закричал он, размахивая рукавами. – Ты нарочно завел разговоры о женщинах, чтобы сбить меня с толку!

– О женщинах заговорил ты, – возразил Конан. – Я всего лишь спрашивал, для чего тебе ехать в Бритунию, да еще так срочно.

– Наш император получил письмо от короля Бритунии, – сказал Тьянь-По. – Ты понимаешь, как это важно?

– Для императора, может быть, и важно, – беспечно отозвался Конан, – а для киммерийца Конана это абсолютно безразлично.

– У тебя нет чувства долга, – сказал Тьянь-По укоризненно. – А у меня есть. Бритунский король просит нашего императора прислать к его двору специалиста по праздникам Золотых Масок.

– То есть тебя? – уточнил Конан.

– Ну, – Тьянь-По скромно потупился, – возможно, бритунский король не вполне хорошо знает мое имя… Или вообще его не знает… Но речь шла о специалисте, а это, несомненно, я!

– Для чего бритунскому королю все эти ваши кхитайские церемонии? – продолжал удивляться Конан. Он вполне поверил своему приятелю – Тьянь-По не стал бы ему врать, но мотивы, коими руководствовался король Бритунии, оставались для него загадкой.

А загадок киммериец не любил. Тьянь-По пожал плечами и привычным движением поддернул рукава своего халата.

– Он хочет произвести впечатление на посольство Аквилонии, кажется, так он написал в письме. Сейчас в закатных странах мода на все кхитайское. А если учесть, что в Пайрогии живет самый известный на западе коллекционер кхитайских диковин… Тебе доступна моя логика, или рассказать подробнее?

– Логика доступна, – проворчал Конан, – но подробности тоже не помешают. Что за коллекционер?

Тьянь-По сморщился.

– Просто богатый чудак, я полагаю. Собирает у себя в саду различные растения, которые ему привозят со всего света. Покупает за большие деньги разные диковины у авантюристов, которые, опять же, приезжают к нему со всего света. Держит в своем имении художника, который составляет для него каталоги его коллекций.

– Что делает? – уточнил Конан.

– Рисует и подписывает. Вещь такая-то, привезена из такой-то страны, таким-то убийцей туземцев, продана за такую-то сумму и теперь хранится у нашего лорда.

– Понятно. Ты тоже хочешь что-нибудь нарисовать?

– Если придется. Но вообще-то, как я уже говорил, я должен заняться церемонией. Посмотреть, какие у нашего лорда есть вещи и каким образом эти предметы могут быть использованы для создания кхитайской церемонии. Подчеркиваю: это будет не настоящая церемония. Поскольку истинная реальна только в Кхитае. Но имитация должна быть по возможности полной.

– Я думаю, тебе следует не столько воссоздавать кхитайскую церемонию при помощи имеющихся под рукой предметов, – сказал Конан, – сколько имитировать ее, предварительно изучив представление людей закатных стран о том, каковы должны быть кхитайские обычаи.

Тьянь-По засмеялся и забил в ладоши.

– Ты очень хитроумен, Конан.

– Это свойство любого варвара. Нас напрасно считают тупыми. Нет никого хитрее, чем варвар.

– Разве что кхитаец… – сказал Тьянь-По. – Теперь твоя очередь. Ты знаешь обо мне все, а я о тебе – лишь самую малость.

– Я был здесь по делу, – начал Конан. – Точнее, в сам Кхитай меня занесло случайно. Я… э… уносил ноги от одного назойливого типа, который… э… считал, что я обошелся с ним не вполне справедливо. В общем, тип теперь удобряет кхи-тайскую почву, а я оказался здесь. Чему, в принципе, даже рад, ибо у меня появилась возможность повидаться с тобой.

– Превосходное начало для повести, – произнес Тьянь-По, одобрительно кивая. – Однако продолжай! Умоляю тебя, не останавливайся.

– Ладно, ладно… – Конан Хмыкнул. – Вчера я встретил здесь еще одного человека из закатных стран. По странному совпадению, бритунца. Он уверяет, будто служил наемником, охранял караваны. Может, и не врет, вид у него действительно бывалый и несколько потрепанный, как у всякого наемника. Но вот что я тебе скажу, Тьянь-По: если он и охранял караваны, то совсем недолго. Шрамов нет, руки гладкие, ладонь не похожа на лопату. Он, в отличие от меня, – тут Конан с удовольствием глянул на собственную руку, твердую, точно деревяшка, – расставался с мечом.

– Что делал здесь этот бритунец? – Тьянь-По выглядел теперь немного встревоженным. – Его тоже занесло в Кхитай по случаю? Спасался от назойливых типов?

– Нет, мне так не показалось… Он хотел найти заведение Хань Ду. Сказал, что нарочно приехал повидать этого самого Хань Ду.

Тьянь-По даже подскочил, едва заслышав это имя.

– Что ты говоришь! – вырвалось у маленького каллиграфа. – А сам ты бывал у Хань Ду?

Конан покачал головой.

– Еще чего не хватало! Всем известно, что у него очень плохой бордель. Посмотри на меня, дружище. Разве я похож на человека, который захочет посещать плохой бордель? Да я вообще, если охота знать, не люблю бордели! У меня полно знакомых девушек, и если я пожелаю, то…

– Знаю, знаю! – Тьянь-По сморщился. – Не продолжай. Я имел в виду не девушек, а самого Хань Ду.

Конан залился багровой краской.

– Что ты сказал?

– Не то, что ты подумал, – отмахнулся кхитаец. – Хань Ду ворочает темными делишками. И если какой-то человек приезжает из Бритунии нарочно для того, чтобы повидаться с Хань Ду, значит, дело очень и очень нечисто.

– Скорее всего, торговля порошком черного лотоса, – отмахнулся Конан. – Весьма дорогостоящий способ самоубийства. Но меня это не касается. Если господин Форез намерен купить черного лотоса у господина Хань Ду, а потом продать его еще какому-нибудь господину, то это их, личное дело.

– Так-то оно так, – вздохнул Тьянь-По, – но если речь идет не о наркотике?

– А о чем? – удивился Конан. – Что еще можно вывезти отсюда – нелегального, экзотического, типично кхитайского да еще такого, чтоб дорого стоило?

– Существует много разных вещей, о которых ты даже не подозреваешь.

– Для того, чтобы хорошо спать, вкусно питаться и дожить до старости, совершенно не обязательно знать все, – сообщил Конан. – Кстати! – вспомнил он. – Этот Форез говорил, будто к Хань Ду направил его один кхитайский нищий. Очень странный нищий. Форез встретил его в Пайрогии…

Друзья призадумались. Теперь, когда Конан перечислил все, что было ему известно о Форезе, предприятие бритунского наемника начало выглядеть более чем подозрительным.

– Как ты думаешь, – сказал наконец Тьянь-По, – имеет его приезд какое-то отношение к празднику, который наш император помогает устраивать бритунскому королю?

– Возможно, – сказал Конан.

– Прямое – или косвенное? – настаивал Тьянь-По.

– Возможно, – повторил Конан. – Интересы людей могут сплетаться самым различным образом. Иногда настолько причудливо, что распугать этот клубок не под силу никому, кроме разве что богов.

Друзья помолчали немного.

– Знаешь что, – промолвил наконец Конан, – я отправлюсь в Бритунию вместе с тобой.

Кхитаец несказанно удивился:

– А разве это не было уже решено?

– Нет. Ты меня попросил – это правда, но я не успел дать согласие…

– Теперь даешь?

Конан кивнул.

– Не нравится мне Форез. Не нравится мне Хань Ду. Мне даже этот бритунский коллекционер кхитайских диковин не нравится. Хорошо бы их всех одним махом прихлопнуть! – высказался варвар. – И вот что, Тьянь-По… Налей-ка мне чаю, да расскажи подробнее про порхающих бабочек.

Маленький караван состоял из трех человек – двух охранников и каллиграфа, – и пяти! лошадей, из которых две были вьючные. Они выступили в путь через два дня после встречи Конана с Тьянь-По. Форез попросился к ним в попутчики, когда узнал, что киммериец со «своим кхитайцем» направляются в Бритунию. Ему не стали отказывать. С одной стороны, лишний человек не помешает: мало ли что может случиться в дороге. Путь предстоит неблизкий, местами довольно опасный, так что второй охранник 6yдет кстати. С другой стороны, Конан чувствовал, что Форез впутался в какую-то странную историю. Весьма странную. И, возможно, довольно пакостную. Так что стоит держать его в поле зрения.

Каллиграф знай себе делал таинственное лицо и помалкивал. Конан знал, что за внешностью простака скрывается человек мудрый и проницательный, но Форезу совершенно незачем знать выдающихся качествах личности Тьянь-По. Бритунскому наемнику сообщили лишь, что перед ним – знаменитый каллиграф, а также знаток обычаев и церемоний, приглашенный к бритунскому двору в качестве консультанта.

На всякий случай Конан дополнительно нашептал своему компаньону кое-какие подробности касательно Тьянь-По:

– Ты думаешь, Форез, что он просто кхитаец и все? Ошибаешься! Характер у него – бешеный! Двух помощников, которые ему не угодили, он лично превратил в полевых мышей!

– Во-первых, не двух, а трех! – подал голос Тьянь-По, который, как оказалось, прекрасно все слышал. – А во-вторых, не в мышей – тьфу! нечистое животное! и опасное! – а в обезьян.

– Разыгрываешь, – недоверчиво протянул Форез, поглядывая на Конана.

– Вовсе нет, – сказал варвар с самым серьезным видом. – Кроме того, он, – тут Конан опять покосился на Тьянь-По и понизил голос до еле слышного шепота, – большой охотник до женщин! Иной раз за ночь ублажает десяток и все ему мало!

– Враки! – сказал Тьянь-По.

Конан выпрямился.

– Только не притворяйся, что ты слышал.

– Конечно, слышал. Ты врал, что я охотник до женщин.

Конан махнул рукой, а Форез поневоле глянул на маленького кхитайца с уважением. Этот важный человечек, восседавший на лохматой выносливой лошадке с таким видом, будто готовится начать очередной урок каллиграфии у себя в храме, где жили, трудились и обучались ученики, понемногу начинал вызывать у лорда Фореза странные чувства. Молодому человеку казалось, что его дурачат, и в то же время он догадывался о том, что его спутники – не простые люди. Далеко не такие простые, какими хотели бы выглядеть.

Позднее, на привале, Конан тихо спросил у Тьянь-По:

– Неужели ты действительно слышал, как я говорил о твоей ненасытности с женщинами?

Каллиграф покачал головой.

– Конечно, нет. Я догадался.

– Как?

– Ну… Ты всегда об этом говоришь, когда хочешь произвести впечатление.

Конан сжал кулак и занес его над головой кхитайца, одновременно с тем скорчив ужасную рожу. Тьянь-По засмеялся.

– Изумительно, Конан! Я никогда не пожалею о том, что пригласил тебя охранять мою персону

У моря Вилайет начинался самый опасный участок пути. Здесь давно хозяйничает банда Аббаза. В последний раз Конан сталкивался с Аббазом и его людьми чуть севернее, однако хитрый гирканец никогда не нападает дважды на одном и том же месте.

– Хорошо бы нам проскочить незамеченными, – проворчал Конан, когда впереди показались небольшие, убогие селения солеваров. – Не знаю, где теперь промышляет мой приятель, но встречаться с ним я определенно не желаю.

Однако этому благому пожеланию не суждено было сбыться.

Купцы из Хоарезма прибыли к солеварам почти одновременно с кхитайцем и его спутниками. Конану это обстоятельство не понравилось с самого начала. Где соль – там и кровь, рассуждал киммериец и оказался убийственно недалек от истины.

На большие плоскодонные баржи грузили соль в бочках. Одну за другой переносили ее костлявые, жилистые грузчики, обнаженные по пояс, в широченных штанах. За их работой надзирало двое хоарезмийцев с бичами. Грузчики, надо отметить, не были рабами – они получали плату за свой труд.

Однако этот факт не мешал им оставаться ленивыми и вечно недовольными. Поэтому надсмотрщики, бранясь на чем свет стоит, подгоняли их бичами.

Конан поглядел на картину, представшую его взору, хмуро, без удовольствия. Ему вообще не правилось, когда кого-либо подгоняют бичом. Независимо от того, заслужил ли человек дурного обращения или просто сделался случайной жертвой чужой жестокости.

– Пойдем, – сказал своему другу Тьянь-По. – Эти люди сами нанялись на работу. Они в состоянии отвечать за себя.

– Я и не собирался за них вступаться, – фыркнул Конан. – Еще чего не хватало! Нет, мне не нравится другое… Они слишком долго копаются. Как будто ждут чего-то.

– Ну да? – усомнился кхитаец.

Третий участник похода, лорд Форез, подъехал ближе, чтобы слышать, о чем говорят его товарищи. Конан не стал делать тайны из своих наблюдений.

– У меня складывается такое впечатление, будто грузчики нарочно долго возятся с работой. Вероятно, ждут, пока подойдут их сообщники.

– Какие сообщники? – не понял Форез.

– Полагаю, грабители, – сообщил Конан, не моргнув глазом. – Я знаю по крайней мере три банды, что разбойничают в здешних краях. Полагаю, есть и еще. Но скорее всего скоро мы увидим самого Аббаза.

– Мы ведь не станем выручать хоарезмийских купцов? – спросил лорд Форез. – Мне кажется, у нас для этого маловато сил.

– Хоарезмийские купцы – вполне взрослые и ответственные люди, – согласился Конан. – Они шли на риск сознательно. И если они так глупы или так скупы, что не обзавелись подходящей охраной, то это их беда. Не моя. И не наша, – добавил варвар

Он поднял голову и прищурил глаза-

– Ага! – воскликнул он. – А вот и наши друзья. Легки на помине.

Степь покрылась облаками, которые быстро приближались. Конан прикидывал, сколько врагов может насчитываться в банде, и в конце концов объявил:

– Человек пятьдесят, не меньше.

Он ударил лошадь пятками и поскакал к причалу. Грузчики как раз побросали бочки и потянулись за кинжалами, которые прятали на поясе. Размахивая мечом, варвар на коне влетел на причал и снес голову ближайшему из бандитов.

Надсмотрщики закричали. Один из них растерялся и бросился бежать, и бандит успел метнуть кинжал ему в спину, так что надсмотрщик споткнулся и рухнул лицом в воду. Однако второй широко размахнулся бичом и выбил нож из руки третьего из бандитов. Конан подоспел вовремя, чтобы отсечь нападающему руку.

– Беги! – крикнул он человеку с бичом. – Предупреди своих! Аббаз! Это Аббаз!

Дважды просить не пришлось Человек бросил бич и помчался в поселок, где находились купцы.

Банда между тем приближалась. Из поселка навстречу разбойникам уже скакали охранники купеческого каравана. Конан быстро окинул их взглядом. Да, купцы из Хоарезма хорошо знали, куда отправляются и кто им может повстречаться. В охране находилось не менее сорока человек, и все – очень хорошо вооружены.

Конан без колебаний встал в их ряды.

Стычка началась сразу, едва только кони столкнулись грудью. Никто не остановился даже для того, чтобы выстрелить из лука. Размахивая мечами и дико визжа, гирканцы набросились на солдат. У бандитов имелось небольшое превосходство в численности, однако солдаты, несомненно, обладали куда более крепкими доспехами. Гирканские сабли скользили по тяжелым кирасам.