Текст книги "Чертова Дюжина"

Автор книги: Дубравка Руда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Дубравка Руда
Чертова Дюжина

Вступление

Здравствуй Человек. Я уверена в том, что Ты интересуешься мистикой и любишь «пошекатать нервишки». Твой выбор пал на эту книгу не случайно.

Кто-то умный сказал, что если Ты смотришь в Темноту, то рано или поздно, Темнота посмотрит на Тебя! И это так.

Ко всему, что прочитаешь в этой книге, можешь относиться как угодно, это Тебя никчему не обязывает. Что-то Тебе покажется сказкой, а что-то наверняка западет в Душу, да-да, в Твою Человеческую бессмертную Душу и заставит задуматься. А может быть, что-то подобное случалось уже и с Тобой и Ты просто ишешь ответы на просторах интернета и в печатной литературе. Как бы там не было, приглашаю Тебя, в этот мир, который полон вопросов, но для Тебя, Человек, имеет так мало ответов.

От автора с уважением Дубравка Руда

Муж с того света вернулся

На краю нашего села есть хата. Очень старая, заброшенная хата. Мы, даже будучи малыми, старались обходить ее стороной уж такая от нее энергетика валила, что долго рядом с тем местом, никто находиться не мог. Взрослые же, и подавно, боялись настолько, что даже «хомы неверующие», если доводилось проходить или проезжать по той местности, осеняли себя «кресным знамением», на всякий случай и приговаривали «береженного бог бережет». Так сказать, от греха подальше.

Малолетками, мы стали интересоваться, что же за такая мистическая история может быть связана с той хатой и почему люди так бояться ее?

До поры до времени, баба Агрипина молчала, а потом, опрокинув рюмаху, таки осмелилась и поведала нам тайну того места.

Далее с ее слов.

«То после войны дело было. Много мужиков тогда с фронту не вернулося. Похоронки шли, одна за другой. Такое время было.

А в той хате, жила Ленка «Кирпатая». Фамилия ее по – мужу, Кирпа была, оттого и погремуха такая прилипла. Баба она молодая, красивая. И когда ей похоронка то пришла, не заплакала она, разоравала на глазах у всего села. Не поверила. Так бабам всем и сказала, что пока Юрочку своего, в гробу покойным не увижу, глазами своими, никому не поверю. Так и стояла на своем.

Бабы ее жалели. Совсем молодой – то овдовела, мужа ее сразу после свадьбы на фронт и забрали, после первой брачной ночи, считай, ага!

Каждое утро, вещи мужа молодого, рубахи да споднее она на речке выстировала, белила добела, крахмалила, наглаживала. Чтоб как вернется Юрочка, сразу было, во что чистое переодеть мужика.

Следила за тем, чтоб для бани, дровишки всегда были да веники.

А повечерам, выходила Ленка на крылечко и смотрела на дорогу, в акурат что в поле вела. А там еще и кладбище, недолеко было.»

Баба Агрипина, налила в стопочку еще самогонки, тяжко вздохнула и разом, всю выпила. Занюхав коркой хлебушка, «по – простому, по – нашему» как она говорить любила, а затем продолжила:

«Так вот выйдет на крылечко и стоит, стоит, смотрит. Говорили, что до зорьки ясной, могла она простоять, Юрчика, так она мужа звала, высматривать. А иногда, прям на дорогу пойдет, станет и зовет его по имени, да так протяжно, в акурат, в полный месяц еще. Зовет, а ей в ответку, токо волки подвывают. У баб кровь от страху стыла в жилах.»

Глаза бабы Агрипины, наполнились слезами, а мы отложили в стороны свои пирожки и, открыв рты, ждали продолжения.

– Не плачьте, бабушка Аглипина, пожалуйста! – Наивно попросила Я, отодвигая стакан с вишневым компотом. Да, Я тогда не выговаривала букву «Р».

– Не буду Лялечка, не буду. – И баба быстро, носовым платочком, края которого были обвязаны крючком тонкого кружева, смахнула слезы. Потом грустно взглянула в окошко, на подоконнике которого стояла Розовая герань, цветущая, в глиняном горшочке, под которым стояла старенькая треснутая тарелочка с голубыми узорами под «гжель». После войны, эти цветы, женщины прозвали «Солдатская слезка».

– Не плацьте, бабуська! – Подхватила моя сетренка Нюся.

Старшие ребята, недовольно покосились на нас. Кто-то показал палец у рта:

– Цыц, козявки, не перебивайте!

– Продолжайте, Агрипина Ильинична! – Настаивали подростки, приехавшие из города. Это были студенты ФИЛФАКа. Они все тщательно записывали в тетрадки и параллельно дублировали рассказ на касетный магнитофон «Весна».

«Годков так пять минуло. Сельчани ужо и попривыкли к ее странностям. Замуж она так и не шла. А за кого? Мужиков – то и не было. Любой хромой и больной, калека с фронта вернувшийся, завидным женихом считался. А она, все Юрия ждала.

А потом, не пойми, что случилось с нашей Ленкой «Кирпатой». Является в колхоз на работу, вся радостная, нарядная. Просит у Машки, самогонки ей в долг дать, у Христины, молока да сыру. Мы в непонятках, а она смеется и отвечает нам, мол, Юрасик, вернулся. Бабы и оторопели. Вот чудо то чудное! Неужто, дождалась мужа родного!?

Мы только друг дружку локтями толкали да приговаривали, вона гляди что делается, вот она, любовь любовная! Не зря значит, подруга наша, верила, да звала муженька. Вот как славно – то вышло. Ошиблись, значит там, нетуда похоронку выслали. Напутали чего-то.

А Ленка – то, давай нас приглашать в гости. Приходите, подруженьки дорогие, стол накрою, чем боженька послал, да посидим, погутарим. На Юрасика посмотрите. Он и не изменился совсем, такой же, как на свадьбе был, молодой да красивый, таким и остался.

Рассказала нам Ленка, что ночью, как обычно, пошла по дороге и не заметила, как в акурат до кладбища дошла. А пока шла, по дороге, все Юрочку звала, а тут вдруг ветер такой сильный поднялся, пылищу мутить да кружлять стал. Ну, она домой и повернулась. Только, говорит, дверь закрыла, а тут стук. Она спрашивает «Кто в час то такой поздний?», а ей и отвечают, «Муж твой. Открывай Елена»! Та, не веря счастью своему, открыла дверь. На пороге Юрий стоял. Смотрит он на нее, а та и не знает что делать. «Впусти меня, Елена», попросил, та, конечно же, впустила. А как мужа то не впустить?

Стала на стол собирать, чего было, а он отказываться от еды стал, говорил, что не за этим пришел, а соскучился по тебе Елена.

– А дальше, такое творили, ой бабоньки, вам и не рассказать! – Хихикнула Ленка и покраснела.

Бабы стали вопрошать, мол, а где ж сам Юрий – то? Призналась Ленка, что поутру его не обнаружила, да только чувствует и знает, что он вернулся. Подумала она, что может в сельсовет поехал, документы востановить с утра пораньше и будить не захотел.

Мы покивали, что возможно и вправду в сельсовет, ибо не годиться живому, в покойниках числится. Тоже верно.

Пообещались мы, вечерком, прийти на посиделки, как и призначила Ленка. Вот только, Матрена Горбатая, самая старшая из нас, когда Ленка ушла, покосилась ей вслед да перекрестилась. Мы только плечами пожали, сказали ей, что злая она. Не умеет за подругу порадоваться. Ее – то муж и сын с фронта не вернулись, числились без вести пропавшими, а это в то время могло означать всякое, что предателями стали, а может, в штрафбат определены были, а там, на передовую своими же застрелены, вот от зависти ее и крючит. Эх, знали бы мы тогда.»

Баба Агрипина остановила свой рассказ и крепко, двумя пальцами сдавила переносицу.

– Ай, давление, поди. – Посетовала она и достала из кармана блестящую конвалютку «Адельфана». Отломила пол таблеточки и под язык сунула.

«Приходим мы вечером. Каждый с подарком, снедью. Тащили, что у кого было. Еще бы, радость-то, какая. Юрка живой вернулся. Мужики шутили, что в рубашке родился, долго жить будет. Вон оно как, все его похоронили уже в мыслях, а он живой, красава.

Петька, гармонист, частушки напевает, все пританцовуют.

В хату заходим, стол накрыт, а за ним сидит наша Ленка одна одинешенька. Мы пытаем, где ж Юрка-то? Не приехал еще, поздже будет, наверное.

Всех за стол, как и полагается хозяйке, рассадила, уважила каждого вниманием. Выпили и закусили, разговоры поговорили, а Юрки все нет. Час, другой, третий прошел, а он так не объявился.

Ленка решила, что видимо там с ночевкой муж остался, что-то с документами не порешали, скорее всего. Дело то непростое. Завтра прийдет, наверное. Так она оправдывала Юрия.

Нам, как то неудобно было засиживаться, начали по домам расходиться. Ленке тоже неудобно было, что так получилось. Стала она на следующий день всех приглашать, на это же время. Мужики же решили, что пусть Юра сам всех завтра и созовет, так правильно будет. На том и порешили. Разошлись. Но осадок на душе, какойто, не приятный остался, да и Матрена, опять креститься стала, тьфу.

А на следующий день, снова на работу Ленка является счастливая вся, да какая-то заспаная. Оказалось, что Юрасик таки пришел, да поздно очень, в акурат в начале второго. Особо не поговорили, опять любовь любовная. Только одно твердил, что соскучился Елена, соскучился. А поутру, видимо снова в сельсовет поехал. Недорешали с документами там, наверное.

Мы плечами пожали. Ленка снова звать нас стала, а мы на своем, как вчера решили, что пусть Юрий сам всех и пригласит. А что? Правильно все!

Юрий так и не пригласил никого в тот день. Да вот ночью, услыхали мужики, как гармонь играет да песни поют. Веселье, стало быть, гдето? Да у кого ж, в столь поздний час? Решили проверить сельчани. А тут еще, как назло, Матрена Горбатая, примазалась, пойду, говорит с вами и все тут, мол, без нее мы совсем дураки и ничего не понимаем. И поковыляла с нами, позади всех.

Идем по селу, прислушиваемся, откуда веселье, а то из Ленкиной Кирпы хаты. Мы туда, всей гурьбой, радостные за подругу. И чем ближе, тем громче оттуда частушки несуться да меха гармони разрываются.

Дверь открыли, музыка и пропала, а посреди хаты, Ленка одна танцует, улыбается, подпевает. Мы так и оторопели. Смотрим на нее, а она нас и не замечает вовсе. Зовем ее, а она и не отзывается. На стол перевели взгляд, а там еда, со вчерашних наших поседелок, недоедки гнилые, по тарелкам черви ползают, мухи да прочая насекомая нечесть роиться, вонь от стола того, невыносимая.

Тут и Матрена подоспела. Расступились люди, ее пропустили. Она посмотрела на все это и говорит.

– Так тут покойнички гуляют. Вон и сынок мой и муж. А там, на баяне играет, Люська, брат твой.

Люська в обморок, брат то ее тоже с фронта не явился. А на всю округу слыл лучшим баянистом.

– И Любаня тут с Марьяной, за столом сидят. – Продолжала Матрена.

Любаня и Марьяна, сестры близнецы, на фронте медсестричками были. Тоже погибли.

– Игнат, Михаил, Василий, Николай. – Перечисляла по именам Матрена всех присутствующих «гостей с того света».

– И Ибрагим тоже тут. Слышишь Фатима? Ибрагим твой, говорю, тоже тут!

Фатима только руками лицо закрыла да давай молиться Аллаху не понашему.

Стали сельчане назад пятиться.

– Вот Юрка Кирпа, всех привел, Я смотрю. – Хихикнула не к месту Матрена.

Только вот сельчане то, ничего этого не видели, одна только Матрена все разглядеть и могла, да нам рассказать.

– Так чтож делать – то? – Спросил кто-то из мужиков у нее.

– Тихо. Стойте, где стоите. Сама думаю, что делать. Скоро скажут, покажут, что делать. – Сурово сказала Матрена.

– Ленка! – Вдруг кто-то из баб не выдержал и окрикнул танцующую женщину. Та остановилась, огляделась вокруг. В лице поменялась, как будто поняла, что происходит. Видимо увидела, что и кто ее окружает и что в ее доме твориться, вскрикнула, схватилась за сердце и замертво упала. Подбежали мужики, стали ее вытаскивать из хаты на двор.

– Шож ты сука, наробыла! – Завопила Матрена. – Хто ж тебя, злыдню, недоделанную просил ее звать? А?»

Тут баба Агрипина замолчала и посмотрела на меня и сестренку. Она рассказывала историю живо и красочно, захмелев, после второй стопочки и некоторые слова не контролировала, а тут мы, дети, сидим и «уши греем».

Студенты, тоже покосились на нас. А мы, как ни в чем не бывало, вяло жевали пирожки с вишнями и не понимали, почему же бабушка замолчала и чего это, на нас так недовольно косяться эти ребята из города.

– Малыши – карандаши, а может вы домой или гулять пойдете? – Поправляя очки, обратился к нам один из студентов, типичный ботаник. Мы только синхронно замотали головами, что нет, никуда мы не пойдем. Нам же было интересно, чем дело то закончилось в истории, которую рассказывала баба Агрипина.

Студент нажал на магнитофоне кнопку записи и баба Агрипина продолжила:

«Вытащили Ленку на воздух, откачать пытались да куда там. Матрена так и сказала, что помочь ей уже ничем нельзя, Юрка от тоски, за собой забрал.

– Вон она, там уже с ними, танцують и спивають песни, как ни в чем не бывало. – Кивнула она в сторону хаты.

Но сельчане, естественно не видели ничего, что же там происходит на самом деле, от них-то скрыто было, в отличие от Матрены Горбатой.

– Она ж толком и уразуметь ничо не успела! – Все причитала Матрена и раскачивала головой в стороны.

Не верить ей, причин у сельчан не было, слишком она сокровенные вещи рассказывала.

Похоронили всем селом, помянули. А дом тот, забили досками, так он по сей день и стоит, никто туда не заходил с тех времен. Да вот иногда, по весне, в акурат в начале мая, слышат люди с той хаты, как гармонь играет, да частушки поют, смеются, но зайти туда никто не решается. И Вам, студенты городские, не советую.»

– Даааа… – Протяжно сказал один из студентов, тот самый ботаник, что меня и Нюсю, домой отправить пытался. Было видно, что молодые ребята особо в эту историю не верили, оно и понятно, что с них взять, молодые и городские. А вот мы с сестренкой прониклись. Так нам жалко стало Ленку Кирпу, мужа ее Юрия и бабу Агрипину, да и вообще всех жителей села с этой истории, тем более, что тех кто еще остался в живых, из старичков, мы знали лично. Матрены Горбатой, в живых уже не было.

Студенты еще остались у бабы Агрипины, а Я и Нюся, пошли гулять.

– Нюсь, а пошли в тот дом сходим. – Предложила Я сестренке.

– Ляль, а давай не пойдем. – Ответила сестра.

– Ну, тогда Я сама пойду, раз ты такая трусиха! – Гордо заявила Я и направилась на край села, к той самой хате, где и жила когда-то Ленка Кирпа.

Деревянный заборчик давным-давно сгнил и его остатки, маленькими колышками торчали из – под земли. Но увидеть их сразу было нельзя, поскольку все сильно заросло травой. Я прошла вовнутрь двора, подошла к ветхой хатке. Крыша местами обвалилась. Двери были наглухо забиты досками. Я обошла хатку со всех сторон в надежде найти какую-то лазейку, чтобы проникнуть вовнутрь. Ничего не нашла. И, несмотря на старость и ветхость дерева, мне даже не удалось оторвать ни одной доски от забитых окошек. Сама же хатка, одну сторону, низко ушла под землю, и маленькие окна были практически на одном уровне с моим ростом.

Сложно сказать, что двигало детскими поступками, но было принято решение, идти на кладбище и искать могилу Кирпатой.

Долго искать не пришлось. Логика ясна, идти туда, где самые старые могилы, без памятников, без крестов, а с советскими железными звездами, покрытыми ржавчиной.

В стороне, старых погребений, она была одна из последнех, а по другую сторону, уже были более свежие захоронения.

На металической выцвевшей от времени, фотографии, покрытой ржавчиной по углам, серьезно смотрела молодая женщина.

– Здрасьте тетя Лена!

Я дастала из кармана мятый пирожок. Их стащила у бабы Агрипины, один сестре и один так, на всяких случай.

– Тетя Лена, пирожок вот Вам! Вкусныыый – вкусный!

Акуратно положив пирожочек на выступ памятника, Я еще раз внимательно посмотрела на фото. Чего-то ждала, но никакого ответа не было.

– Тетя Лена, а о Вас тут рассказывали. А Вы вот все равно молодец, но плакали много, наверное, а плакать много нельзя за теми, кто ушел, так бабушка Агрипина говорила.

Никто так и не отвечал. Но дети всегда верят в чудо.

– А дядя Юра, муж Ваш, говорят, очень красивый был, и Вы любили друг друга сильно-пресильно, да? Но говорят, что его могилки тут нету.

Какое – то внутренее чутье, дало понять, что лучше искать могилу Матрены. Непременно нужно найти.

– Ну, Я тетю Матрену проведаю тогда. А Вы не знаете, где ее найти тут?

Неожиданно, откудато прибежала рыжая дворняга, посмотрела на меня, повиляла хвостом, схватила пирожок и побежала.

– Ээээ, Тузик или как тебя там, это ж не тебе? – Я побежала за собакой, вдогонку крича ей – Это ж тете Лене!

Собака хоть и бежала быстро, держа в пасти пирожок, но периодически останавливалась и оглядывалась на меня, как будто проверяла, не отстаю ли Я? Следую ли Я за ней?

– Но ей, наверное, его все равно не съесть, может она так с тобой поделилась? – Вслух, следуя за собакой, рассуждала Я.

Потом, остановившись, обернулась и шепнула:

– А ну прощайте тетя Лена! – И помахала рукой. – Я тогда с Тузиком схожу.

Очень сложно сказать, что двигало детской логикой и действиями, но в тот момент, Я была уверена, что делаю все правильно.

Удивительно было то, что собака привела меня к маленькому, еле виднеющемуся холмику на кладбище в такой стороне, где не было вокруг ни одной могилы.

Рыжая дворняга положила пирожок на этот холмик и сама растянулась на нем же, жалобно смотря мне в глаза. И Я поняла, вот тут и лежит эта самая Матрена Горбатая!

Второй пирожок уже был положен на это место и собака поняла, что первый пирожок может съесть спокойно, не переживая ни о чем.

– Бабушка Матрена?

На вопрос, ответом был легкий ветерок, пролетевший по веточкам деревьев и пошелеливший мою челку.

– Бабушка Матрена, а Я вот чего спросить хотела у Вас… – Не успела Я договорить, что и зачем мне это надо, перед глазами четко встали картинки двора и хатки Елены Кирпа. Под порогом, была деревяная ляда, которая открывалась с боку. Совсем незаметная вещь, ее так никто и не обнаружил, да и надобности на то, не было особой.

– Спасибо бабушка Матрена! – Поблагодарила Я, и собралась было уходить, как поняла, что не знаю куда идти. Вокруг были только деревья и трава, ни могил, ничего. Все заросшее бурьяном.

– Собака, – Обратилась Я к рыжей – Дорогу покажи, пожалуйста.

Дворняжка, доев пирожок, один и второй, поднялась с холмика и побежала, виляя хвостом, а Я за ней. Та довела меня до оградки и остановилась.

– Спасибо собака! – Вежливо сказала Я и помахала ей рукой. Вышла за ограждение и побежала быстро, без оглядки, обратно к домику Кирпы.

Убедившись, что никто меня не видит, Я нашла то место. Правда, все вокруг обильно поросло травой и опознать тот маленький выступ, что служил порогом, было не так – то просто, особенно для маленькой девочки. Но Я справилась.

Самое сложное, было тянуть за ржавое кольцо. Оно никак не поддавалось. Ну, совсем не хотела деревяная, хоть и напрочь прогнившая ляда, двигаться с места.

– Ну, теть Лен, ну что же это такое! – С криками потянув кольцо и упав на задницу в траву, запричитала Я.

Тут произошло нечто необъяснимое. Деревяная ляда, сколоченая из старых досок просто упала на землю и рассыпалась. А на ее месте, четко просматривалась темная дырка, с обильной паутиной.

– Ну, прям кроличья нора какая – то? – Удивилась Я, вспомнил старый совесткий мультик про Алису в Стране Чудес, точнее книжку. Мультик тогда еще не сняли, а вот книгу, мне привезла мамина коллега из Польши и, хотя она была на английском языке, Я с помощью обычного англо-русского бумажного разговорника, перевела ее, как могла тогда. История девочки Алисы, сыграла в моей жизни не последнюю роль. До сих пор, это моя настольная книга!

Собрав импровизированный веник из трав, Я стала наматывать на него паутину при этом, повторяя много раз извинения дяде Пауку, за то, что причиняю его имуществу некие неудобства.

Наконец, путь был расчищен и я плашмя, поползла не понятно куда, но внутреннее чутье, опять давало понять, что все абсолютно правильно.

Путь оказался не долгим. Трудно было только пробить ногами выход в хату, точнее вход. Там было темно, хоть и сам тунель, оказался довольно вместительным, настолько, что в нем спокойно мог поместиться один взрослый человек, средней комплекции, не говоря уже про ребенка.

Внутри хаты, все выглядело печальным, унылым и серым. Кругом клубы паутины, гнилота деревянной утвари и стен. Хата была не большая, посередине, стоял стол, который покосился на одну ножку. Металические и деревянные приборы, что стояли на столе, просто съехали на пол.

В хате была печь, которая занимала львинную долю пространства жилья. Чумазая, полуразвалившаяся на кирпичи. А на главной стене, висела рамка, в которую было вставлено много фотокарточек. По центру, Я сразу догадалась, был портрет Елены и Юрия Кирпы.

Это спустя годы Я поняла, какие же они были молодые.

– Можно мне взять это фото, на память о Вас? Вы ведь так друг друга сильно любили!

Мне действительно, очень захотелось взять это фото, на память. Не могу объяснить зачем. К стене, Я пододвинула табуретку, которая валялась на полу. Та предательски шаталась и создавала ощущение неуверенности, но лучше чем ничего, так бы Я и не допрыгнула.

Фото из рамки, удалось извлечь легко. А табуретка не развалилась.

На секунду, показалось, что старая хата загудела и застонала. Пол сотряснулся. И чтобы не ждать дальше, неприятных сюрпризов, Я решила возвращаться обратно, через тот самый тунель в пороге. Но обернувшись, увидела, что заколоченная входная дверь приоткрыта. От времени, а хата дала крен и ушла одной стороной в землю, дверь перекосило, так что возможно, доски отошли сами собой и не создавали преграды. Только с наружной стороны, Я это не заметила. Вот и весь секрет.

Чуть толкнув вперед дверь, Я остановилась, держа в руках фото, как бы спрашивая еще раз, что, не обидятся ли они, если Я его возьму как память и символ такой настоящей роковой любви до гроба?

Никаких звуков, никакого движения. Значит, можно.

Еще немного толкнула плечом дверь и сделала достаточным проем, для того, чтобы проскользнуть наружу. Резко перепрыгнув через дырку в пороге, да-да, которую Я и сделала, побежала прочь.

Отбежав к калитке, оглянулась и сперва, не поняла, что за метаморфозы произошли. Моему взору открылась удивительная картина. Цветущий и чистый дворик, абсолютно новенькая хатка, выбеленная с перекрытой крышей. А на резном, красивом, деревянном пороге, стояли те самые люди с выгоревшей от времени, слегка потекшей, черно-белой фотографии. Только живые, улыбающиеся. Девушка, в вышитой рубашке и юбке с запахом и парень, в солдатской форме. Они стояли, обнявшись, и махали мне руками, как будто прощались и благодарили за что-то.

Через минуту, может меньше или больше, не могу сказать, это видение исчезло. Все стало как прежде. Засунув фотографию за пазуфу футболки, Я отправилась домой.

Дома, у меня был свой особый тайник. Располагался он в сарае, и Я его тщательно прятала. Сперва, досчатый ящик, из под овощей, позаимствованный мной на овощной базе. В нем же, был ящик чуть поменьше, почтовый. Кому-то из взрослых, прислали посылку, а Я как увидела ящичек, сразу решила, что он мне очень нужен и присвоила. Я ласково прозвала его «кощеев ларец», в шутку конечно. Помните, как там было? Яйцо в ларце, ларец в утре, утка в зайце и так далее, а у меня, был ящик в ящике.

Но самое интересное, таилось внутри. Разные найденные камешки, стеклышки необычные, ножечки, шарики. Какие-то детали, железки, засушенные травки, открытки с актерами, цветастые тряпочки и лоскуты, моточки ниток, огарки парафиновых и восковых свечей, чьито фотокарточки, и много – много всего такого, что даже сложно понять и представить зачем? Но для меня это был целый клад и особое богатство. Только советский ребенок мог оценить и понять весь смысл этого сакрального «скарба»!

Оглядевшись по сторонам, что точно за мной никто не «подсекает», Я быстренько прошмыгнула в сарай. Откопала из скирды сена свой тайник, открыла. Оттуда, извлекла белый платочек, который тоже у кого-то из бабушек забрала. Знаете, точно помню, что такие платочки, обычно на похоронах раздают или повязывают на локоть. В этот платочек, очень бережно и акуратно, Я завернула фотографию.

Я еще раз внимательно посмотрела на них, и снова в глазах возник образ людей, радостных и красивых, стоящих на пороге хаты.

– Неразлучники. – Прошептала Я и спрятала сверточек в тайник.

Прошло много лет и зим. Понимание, почему именно так и зачем эта фотокарточка мне нужна, пришло с годами. Очень помогают они в ремесле особом.

Часто, люди говорят, не плачьте слишком сильно и не убивайтесь горем по покойникам, а то беду накличите. И тут две стороны одной медали. Есть такая любовь, что когда один человек покидает этот мир, второй не живет, а мается и только мечтает о смерти, чтобы там встретиться со своей ушедшей любовью. Тут трудно сказать, что его лучше. И в том мире и в этом мире люди скучают по любимым, да только, с того света, пока еще никто не вернулся ради любви, а вот на тот свет, всегда пожалуйста!

Деревня не живых или «Топленная»

Ребята долго ехали, устали. Но больше всех, устал Митяй. Он провел за рулем больше двенадцати часов несменно. Сначало парень очень злился на ребят, потому что его подменить никто не хотел. А последней каплей терпения, стало то, что друзья, еще и выпили. Даже его лучший друг, Валера, который обещал его менять и порулить, набульбенился темного пива и теперь спал на пассажирском сидении рядом, откинул голову и раскрыв рот, похрапывая.

– Ну, уж нет. – Сквозь зубы прорычал Митяй и на всю громкость включил музыку.

Тут, что-то пошло не так. Машина подпрыгнула, как будто наехала колесами на не особо крупное нечто.

Митяй быстро срулил к обочине, а про себя подумал:

– Что это было? Кошка чтоли?

От неожиданного маневра, Валерка проснулся. Ребята на заднем сидении тоже расшевелились.

– А? Что? Где? – Недоуменно переглянулись они.

– Доброе утро, други! – Зло и громко крикнул Митяй.

– А в чем собственно дело? – Протирая глаза, решил уточнить детали Марк.

Митяй вышел из машины. Обошел ее со всех сторон. Посмотрел на дорогу позади, пару раз матюкнулся.

– Приехали блядь! – Разведя руками и комично присев, как это делали герои фильма Данелии, «Кин-Дза-Дза».

– Чего? – Зевая и, похоже, не собираясь верить во всю серьезность положения, которое пытался гримассами на лице изобразить Митяй, Валерка, почесал затылок.

– Вылазим. – Открывая двери пассажирского салона, вскомандовал Митяй.

Из салона пахнуло несвежим перегаром.

– Ой, бля, все провоняли, черти. – Не переставал злиться и ругаться парень.

– Ооо, так тут свежайший воздух! – Непротрезвевшим голосом прохрипел Марк и толкнул сидящего рядом парня.

– Проха, вылазим.

– Че? Приехали? – Оглядываясь, вопрощал тот и натирал кулаками запухшие веки.

– Приехали! Тормоз, сука. – Сплюнул Митяй сквозь зубы и закурил.

– Колесо. – Кивком обратился парень к Валерке.

– И вправду. – Согласился Валерка, сидя на корточках и светя фонариком от айфона, оценивал ситуацию.

– Трезвейте уже, запаски нету и вообще… – Но не договорил фразу. Прислушался. Что-то послышалось. Странный писк со стороны дороги, которая оставалась позади.

– Че за херня? – Оживился Проха. Он был пьянее всех, но этот неожиданный звук, заставил его приотрезвиться.

Марк, слегка покачивающейся походкой, побрел в сторону дороги. За ним, с корточек, поднялся и Валерка.

Дорога была пуста. Темно. Редкие дорожные знаки отражались и давали понять, что все реально.

– А где мы вообще? – Поинтересовался Проха у Митяя.

– Щаз. – Тот достал телефон, но связи не было.

– Хз – Пожал плечами Митяй, пялясь в пустой экран, который показывал только время.

– Ну что там?

– Да ничего. Пусто все.

Но писк раздался снова. Только откуда, ребята не могли понять. Кустов не было по обочинам, леса не было. Только рабсовое поле.

Звук шел именно со стороны дороги и казался очень близким. На зайца или лисицу, тоже не особо похоже.

– Ребят, а у кого телефон пашет? – Обратился к друзьям Митяй.

Как назло, оказалось, что у всех трех парней, телефоны полностью разряжены. Валерка, свою последнюю черточку деления батареи, истратил на подсветку фонарика. А у Митяя, вот– вот и разрядится.

– Мда, господа алкоголики. Приехали. – Безнадежно протянул Митяй. – Будем ждать чуда среди степей Украины. Далеко все равно не уедем.

Митяй ловко метнул пальцами сигаретный окурок и осталбенел. На обочине, возле дорожного знака, стояла маленькая темная фигура, едва различимая.

Митяй напряг зрение, обратил внимание на знак, поднял голову и прочитал, название населенного пункта «Нежиль».

– Твою ж дивизию. – Воскликнул Митяй.

Парни уставились в ту же сторону. Он это не один видел.

Несмотря на ночное время и практически отсутствие освещения, глаза привыкли к темноте. И все четверо ребят, рассмотрели и название и нечто темное, которое шагнуло вперед, им навстречу и человеческим голосом сказало:

– Шось сталося, хлопци? Допомога треба?

Голос старческий, а в фигуре, ребята рассмотрели сухенького мужичка, пенсионного возраста.

– Отец, фу напугал! – Вздохнул Митяй.

Ребята и вправду, чуть штаны не обмочили.

– Да вот. – Показал рукой на машину парень, внезапному знакомому.

– Колесо? Чи шо? – Переспросил старичок.

– Чи шо и колесо. – В тон ему ответил Митяй.

– А заминити нема чим? Так? – Поинтересовался и в тоже время угадал старичок.

– Так, так. – Закивали ребята.

– За это время, что мы тут, ни одной машины не проехало. – Пожаловался Валерка.

– И не проедеть. – Резко сказал старик и зашелся странным булькающим кашлем.

Парни переглянулись.

– Я вам так скажу, молодежь. Пошли в деревню нашу, переночуете, а з ранку пораненько, мы шо небудь придумаем. – Настойчиво сказал старичок.

– А машину что? Тут бросим? – Выпучил глаза Митяй.

– А шо ей сделается? – Удивился старик. – Нихто не троне.

– Так уж и никто? – Недоверчиво переспросил парень.

– Як шо сказав, дед Стецко, то нихто! – Немного раздражительно проскрипел старик. – Пишлы кажу!

Старичок обернулся, а парням ничего не оставалось, как последовать за дедом.

Митяй, закрыв машину, поспешил догонять ребят.

– Смотри, дорога? – Толкнул в плечо Митяя, удивленный Валерка.

– Да, действительно, перекресток. – Согласился Митяй. Как же он этого не заметил? Наверное, очень уставший.

– Мрачный перекресток. – Неслышно сам себе сказал Митяй.

– Черный перекресток. – Также неслышно и сам себе, сказал Валерка.

Через все поле, засеянное рапсом, пролегала неплохо асфальтированная дорога, практически новая. Старик, бодро и по-молодецки уверенно вышагивал, а за ним стараясь не отставать, шли парни.

Вдалеке, показались первые домики.

– А что за деревня такая, отец? – Обратившись к старику, поинтересовался Митяй.

– Так это… ж… «Нежиль»! – Не поворачиваясь, ответил старик.

Парни снова переглянулись, ну и название. Да, правда, на знаке тоже оно было.

– Первый раз про такую слышу. – Сказал Валерка.

– Так мы первый раз этой дорогой и едем.– Злобно фыркнул Митяй.

Старик шел быстро, настолько, что парни старались в темноте поспевать за ним, чтобы не отставать. Но, несмотря на это, им приходилось, чуть ли не бежать. Бодрый старичок, что ни говори.