Текст книги "Возрождение Вечного Человека (ЛП)"

Автор книги: Друри Д. Шарп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Воображения, – медленно произнес Цюлерих, делая ударение на каждом слоге. – Вы не можете мыслить за пределами собственного эго!

ГЛАВА 3
Цюлерих смягчается

Председатель наставил на него длинный белый палец и едко сказал:

– У меня нет желания слушать вашу болтовню. Мы больше не станем предлагать никаких сделок. Мы выведаем у вас тайну!

Справа от Председателя сидел крупный блондин лет сорока с бычьей шеей. Он закричал так, что его зычный голос заполнил весь зал:

– Именно это я и хотел сделать с самого начала! Выведать у старика тайну или удавить его!

– Шах и мат, джентльмены! – возразил обладатель вандейковской бородки. – Если этот старик действительно владеет секретом вечной жизни, он не сможет умереть. Нам мешает то, чего мы больше всего желаем!

Лохматый черноглазый мужчина рядом с Цюлерихом протянул руку, схватил ученого за ухо и сильно дернул.

Цюлерих невольно поморщился от боли.

Лохматый мужчина усмехнулся и заговорил глубоким басом:

– Джентльмены, я показал вам способ. Пытайте его! Он все еще может чувствовать боль.

Весь совет с облегчением заулыбался. Блондин с бычьей шеей громко закричал:

– Вытяните из него всё!

Председатель сказал очень тихо:

– Ну же, старина, раскройте нам тайну, или вам придется обитать вечность в искалеченном теле.

Цюлерих содрогнулся. На мгновение он пожалел, что выбрался из своей тихой могилы. Он был человеком чести и предпочел бы скорее обречь себя на вечную ночь, чем дать этим жестоким людям вечную жизнь, чтобы они могли бесконечно эксплуатировать Землю. Он вспомнил искалеченную крысу, жгучую боль в ее глазах. Он знал, что, где бы она ни находилась, она все еще испытывает боль от удара, полученного в тот день в музее более двухсот лет назад. Если они искалечат его, он будет страдать вечность. Он понимал, что не может смириться с этим, и все же он знал, что смерть была единственным врагом, которого боялись эти тираны. Только смерть могла победить их и возвести на престол новых правителей с более добрыми сердцами. Если он раскроет им свою тайну, то навсегда подчинит всех людей их власти. И все же он чувствовал, что не сможет смириться с вечной болью. Это была слишком высокая цена, которую пришлось бы заплатить за комфорт других людей.

Председатель что-то прокричал на каком-то особом языке.

Снаружи зала послышался мерный топот. Казалось, весь дворец содрогается от этого звука. Приближались телекопы! Его отдадут им, чтобы они могли изувечить его!

Большие дубовые двери в конце зала распахнулись. Цюлерих поднялся из кресла, когда гиганты с квадратными головами и отвратительными глазами прошли сквозь них с размеренной чёткостью, от которой задрожал выложенный плиткой пол. Никто не обратил на него никакого внимания. Члены совета улыбались, предвкушая то, что должно произойти.

Шестифутовыми шагами великаны приближались к старому распрямившемуся Цюлериху, полному решимости мужественно встретить свою судьбу. Это были отвратительные существа, люди без мозгов, без чувств, без души! Они были страшнее, чем расстрельная команда или армия с примкнутыми штыками.

Железные руки потянулись к нему. Железные пальцы сжали его руки. Железные руки оторвали его от пола. Гиганты развернулись и двинулись ко все еще открытым дверям.

– Подождите! – взмолился Цюлерих, обратив свои выпученные глаза на Председателя Совета. – Дайте мне минутку. Я согласен. Я дам каждому из вас по порции секретного снадобья!

Председатель отдал резкую команду на особом языке. Железные пальцы держали его, но телекопы остановились и застыли по стойке смирно.

– Я дам каждому из вас порцию, дарующую вам вечную жизнь, – повторил Цюлерих. – Прекратите этот ужас.

– Очень хорошо, – ответил Председатель. – Но не играйте с нами и не пытайтесь строить коварные планы.

Была отдана еще одна команда, и Цюлериха поставили на пол, хотя он по-прежнему оставался окружен механическими гигантами.

– Пусть мне принесут пять флаконов, а также химические вещества в количествах, которые я укажу. Затем я смешаю их в особых пропорциях и, приготовив раствор, дам каждому из вас по флакону с ним и по флакону для каждого из губернаторов провинций всего мира. Его вы должны будете принять с первыми лучами солнца в первый день недели, следующей за новым годом. Тогда вы обретете вечную жизнь!

Правители были в прекрасном расположении духа. Но, всё еще опасаясь, они решили использовать некое устройство для контроля его пульса, чтобы по дрожанию красных чернильных линий на ленте могли определить, лжет человек или говорит правду.

Тогда они принесли детектор лжи и надели ему на руку манжету, и приложили датчик к пульсу, а затем снова спросили его:

– Принесет ли нам вечную жизнь секретный раствор, который вы нам дадите, если мы употребим его так, как вы нам сказали?

– Да, безусловно, он даст вам вечную жизнь, – ответил Цюлерих.

И когда они посмотрели запись на ленте, то убедились, что он сказал правду.

Хаос!

Итак, в предоставленную ему лабораторию были принесены химикаты и флаконы. И когда он смешал раствор и разлил его по сосудам, он раздал его Правителям, разославшим флаконы каждому Правителю провинций по всему миру, оставив большую часть для себя, своих друзей и семей.

И случилось так, что с первыми лучами солнца в первый день недели, следующей за новым годом, все Правители, их друзья и семьи по всему миру приняли бледно-зеленые капли и остались сидеть, или стоять, или лежать, застыв в той позе, в какой они находились, когда пили эти капли. Ибо, подобно Цюлериху, впервые выпившему бледно-зеленые капли, они остались живы, но совершенно утратили способность двигаться!

А Цюлерих совершенно потерял голову от радости по поводу своего успеха. Теперь, когда все тираны оказались беспомощны и были свергнуты, ему следовало проявить достаточно мудрости, чтобы постепенно передать контроль народным массам. Вместо этого он выступил с заявлением и провозгласил, что все люди должны получать вознаграждение за свой труд и жить в мире друг с другом. Он пригласил их испить его бледно-зеленых капель вечной жизни и пообещал им дополнительные капли, которые дадут им возможность двигаться.

Люди поспешили взять власть в свои руки, но они испугались его и его капель, обездвиживших их Правителей. Даже Рух, последовавший за Цюлерихом во дворец, смотрел на него с особым трепетом и не хотел пить капли, которых так усердно добывался.

Так продолжалось несколько месяцев. Цюлерих, не имея иного дома, остался во дворце, а Рух, интересующийся, чем занимается ученый, остался понаблюдать за ним.

Сильные трудовые коллективы и умные люди собрались в судах, чтобы основать новую республику, вдохновленную старыми Соединенными Штатами Америки. Люди повсюду приветствовали новые Соединенные Штаты Мира как Утопию, которая должна была удовлетворить все их потребности и желания. Однако они слишком сильно полагались на новое государство, и в конце концов оно рухнуло. Даже в век совершенной механики они поняли, что сила правительства во многом зависит от усилий и приверженности его народа.

Бунты начались в залах собраний и распространились от города к городу. Люди дрались на площадях, и беспорядки быстро распространились по всей Земле. Вскоре ни в одном городе мира не было ни безопасности, ни мира.

Наступила анархия. Промышленность остановилась из-за нехватки рабочей силы и страха перед разграблениями. Борьба была жестокой – в ход шли зубы и кулаки, дубинки и камни. Все, что могло воспламениться, горело ярким пламенем.

Мягкие, воспитанные люди внезапно сбросили с себя маски и превратились в волков, полных ярости и страха. Ослабленные жизнью, полной механически эффективных удобств, они не обладали боевыми навыками, но оказались такими же кровожадными, как и их дикие предки.

Цюлерих с растущей грустью слушала истории, которые Рух приносил во дворец. Произведения искусства, химические формулы, усовершенствованные в результате многолетних терпеливых экспериментов, оборудование, созданное в результате многолетнего неустанного труда, были изуродованы и уничтожены.

Люди обезумели от избытка свободы. Они не могли контролировать себя. Они слишком долго зависели от воли, что была сильнее их собственной. А Цюлерих стал мудрее благодаря своей второй великой ошибке. Он понял, что победил одно зло и породил другое, еще более великое. Он совершенно точно выяснил, что любое правительство, каким бы деспотичным или прогнившим оно ни было, намного лучше, чем отсутствие правительства вообще!

Перед ним встала новая проблема. Он размышлял над ней, пока тысячелетний прогресс катился в небытие.

Должен ли он возродить тиранов? Должен ли он вернуть эгоистичных деспотов к власти? Должен ли он позволить им снова взять власть в свои руки, чтобы вечно мучить людей потому, что теперь них будет вечная жизнь?

Прежде чем он нашел решение этих вопросов, Рух выдал людям местонахождение их убежища. Цюлерих узнал об этом только тогда, когда ему было уже слишком поздно бежать, даже если бы он и захотел. Первой мыслью, что пришла ему в голову, когда он услышал гул самолетов над дворцом, была мысль, что толпа хочет убить его. Он не мог поверить, что они возненавидели его за то, что он отнял у них их Правителей.

Он выглянул из дверей дворца, услышав шум самолетов и громкие голоса. Небо было заполнено маленькими ярко раскрашенными самолетами. Все посадочные площадки в парке были забиты ими. Один садился за другим. Из них выпрыгивали люди и заполняли площадку. Они двинулись вперед, к дворцу, штурмуя его всем скопом. Они были в бешенстве и, казалось, действовали без единого предводителя.

Восстание!

Цюлерих стоял в одиночестве. Не было ни солдат, ни полиции. Телекопы, охранявшие дворец, были бессильны. Но он был полон мужества и самозабвенного превосходства, и не обращал внимания на окружающие его опасности. Его единственной целью было правосудие, переустройство и прекращение бессмысленных разрушений.

Он толкнул большие застекленные двери, ведшие из вестибюля на наружную лестницу, надеясь с помощью разумных слов и спокойного поведения пристыдить толпу и дать ей возможность взглянуть на ситуацию по-новому.

Но этих возбуждённых людей, располагавшихся ниже него, нельзя было впечатлить самопожертвованием или героизмом. Они привыкли подчиняться только железной воле. Они не уважали ничего, кроме права сильного. У них не было морального кодекса, они не руководствовались никакими принципами, кроме желания получить всё, что можно.

Они бросились вверх по величественным, пологим ступеням, образовывавшим мраморный каскад под дверями дворца. Он догадывался о силе их цепких рук, слышал хриплый рев их ненависти и желания разрушений, видел их бегающие, налитые кровью глаза.

Ярость нарастала, пока, казалось, от неё не задрожали сами стены дворца. Она чумным поветрием передавалась от двора к двору, бурлила и вскипала, распространяясь по городу.

Звуки и вид этого вавилонского столпотворения почти лишили старика Цюлериха решимости. Но он замер в дверях, призывая их быть такими же мужественными и здравомыслящими, как он сам. Они остановились в нерешительности, обступив его полукругом, охваченные яростью, словно звери, съёжившиеся от взмаха хлыста. Он мог бы поговорить с ними, мог привести их в чувство и объяснить бессмысленность их безумия, но за дворцовыми стенами нарастал шум, хоть на дворцовых ступенях и воцарилась тишина.

В новых завываниях толпы слышалась нарастающая пульсация необузданной страсти, леденящий трепет иррационального желания, ужасающий всплеск непреодолимой силы.

Цюлерих когда-то раньше слышал подобные призывы к восстанию. Тогда его охватил ужас при мысли о том, что может натворить спящий гигант бунта, если проснется. И вот теперь он проснулся!

Ритм нарастал, удар за ударом, биение за биением, волна за волной. Он повернулся и побежал. Кто мог бы урезонить это безумие? Ужас овладел Землёй!

Он стремглав помчался по дворцовому холлу, останавливаясь только для того, чтобы закрывать и запирать большие дубовые двери. Он добрался до мраморной лестницы и взлетел по ней длинными, стремительными прыжками. Он миновал шеренги застывших телекопов, стоявших вдоль стен в напряженном механическом ожидании. Он пробежал мимо застывших, парализованных Правителей, стоявших, сидевших или лежавших, уставившись неподвижными глазами прямо перед собой. Эти глаза вызывали у него отвращение, так как в них горела жизнь. Он знал, какой страх охватил этих некогда бесстрашных деспотов, беспомощных перед надвигающейся на них толпой, ревущей от дикой ярости.

Но у него не было времени на жалость. Двери дворца разлетались в щепки, мебель ломалась и валилась на пол, люди дрались друг с другом, разъяренно топоча по плитам пола, и их шаги эхом разносились по залам!

– Глупцы! Глупцы! – вскричал Цюлерих, вновь бросаясь бежать. – Глупцы! – повторял он, достигнув следующего этажа. – Вы разрушаете собственную защиту. Почему вам всегда надо разрушать то, чего не понимаете!

Но его слова были так же бесполезны, как и вереница высоких телекопов, с бесконечным терпением стоявших у стен дворца. Людские толпы были так же неспособны контролировать себя, как он – контролировать телекопов. Там стояли железные солдаты, умеющие лишь повиноваться. Они были идеальными солдатами, безынициативным и бесстрашным, ожидающим только подходящей команды, но он не знал её.

ГЛАВА 4
Пламя!

Толпы людей хлынули в залы, как средневековые крестьяне, штурмующие замок. Огнестрельного оружия не было. Люди орудовали палками, стульями – любым оружием, какое только могли найти.

Цюлерих бежал быстро и энергично. Бледно-зеленые капли вернули ему резвость ранней юности. Но спасения не было. Люди уже поднимались по лестнице и высыпались из лифтов наверху. Он был в ловушке. Миновать их не было никакой возможности. Хриплые вопли, призывающие к его уничтожению, перекрывали непрекращающийся вой. Он обогнул второй этаж и поднялся по следующему лестничному пролету.

На третьем этаже тоже толпились люди. Он свернул по коридору в конец здания. Большую часть наружных стен занимали большие окна. Сквозь них Цюлерих увидел вспышку страшного теплового луча. Он проносился над городом то тут, то там, словно луч огромного прожектора. Его яркость была такой, что он прорезал дневной свет, как электрический фонарик прорезает ночь. Он пронесся по городу, нащупал дворец и запустил широкий поток раскаленного света через окна и коридор. Тут же вспыхнул огонь, и мебель запылала, как бумага, брошенная в электрическую печь. Он не был вздымающемся, ревущем пламенем, от которого тянутся зловещие клубы дыма. Это был тихий, сильный жар, ослепивший его и с внезапностью взрыва сжегший беснующихся людей дотла. Ужасное зрелище – этот пылающий луч, пожирающий все способное гореть и оставляющий после себя лишь пепел. Белые мраморные стены потрескались, и от них повеяло жаром. Огонь разъедал деревянные панели, как кислота, распространяющаяся по всему дому.

Внизу, на нижних этажах дворца, раздались крики и стоны, когда луч принялся сновать сверху донизу по всему большому дворцу. Пораженный и почти сдавшийся, Цюлерих бросился в ближайшее хранилище. Он знал, что произошло. Солнечные прожекторы на муниципальных башнях были направлены на дворец. Находившаяся внутри толпа подверглась нападению людей с иными политическими убеждениями.

Цюлерих, тяжело дыша, лежал в открытом хранилище. Он в изнеможении рухнул на пол, обожженный отражённым от стены лучом. Клинок света закружил, как луч древнего прожектора, и учёный увидел, как он ударил вниз, во двор. Послышались крики и поднялась паника. Разрушение продолжилось, прерываемое только криками, вскоре растворившимися в всеобщем хаосе. Клинок с неистовой силой взмывал над толпой снова и снова, и люди обращались в пепел, покрывая им только что сожженных.

Несмотря на то, что за стенами хранилища был яркий день, помещение казалось сумрачным и затянутым дымкой, какой кажется комната, если долго смотреть на солнце. Цюлерих встал и, спотыкаясь, вышел за дверь, полный решимости покинуть дворец и сбежать в какую-нибудь далекую страну. Там он, возможно, сможет собрать вокруг себя небольшую группу людей, чтобы организовать правительство, основанное на здравомыслии и сдержанности.

Он споткнулся обо что-то рядом с дверью внутри хранилища. Ослепительный луч солнечного огня снова скользнул по стенам дворца и позволил ему мельком увидеть, что там находится.

Это был человек с вандейковской бородой. Один из Правителей был еще жив!

Цюлерих наклонился и потряс его, крича:

– Очнитесь! Очнитесь! Дворец в огне!

Он забыл, что этот человек не мог двигаться. Ведь он был одним из тиранов, пытавшихся выведать у него секрет вечной жизни. Но когда мужчина остался неподвижен, глядя на него снизу вверх отражающими пламя глазами, при этом его тело оставалось застывшим, словно замороженным, он вспомнил, что бородач выпил его бледно-зеленые капли, и еще он вспомнил, что тот должен знать код управления телекопами. Ему не хватало лишь нескольких капель щелочи для восстановления речи и движения. Если бы он только смог спуститься в подвал, где у него хранились флаконы со щелочью, он смог бы оживить этого человека и возродить порядок из хаоса. Неуязвимая полиция, недавно вселявшая страх в сердца людей, снова смогла бы заняться своей работой.

Он подхватил бородача на руки и выбежал в коридор. Спеша на нижние этажи, он успел заметить, что телекопы находились в рабочем состоянии, несмотря на ужасающий жар, обрушившийся на них. Очевидно, что они были сконструированы так, чтобы выдерживать экстремальные температуры, а также любые другие виды воздействия. Но в данный момент флаконы со щелочью интересовали Цюлериха больше. Они были далеко внизу, и он слышал, что люди уже возвращаются во дворец, распевая свою ужасную песню восстания.

Ослепительный свет дьявольского теплового луча снова вернулся. Цюлерих добрался до лестницы и, спотыкаясь, спустился по ней, тяжело упав на площадку, где из потрескавшегося и вспенившегося от жара мраморного основания фонтана вырывались струи воды и пара. Ослепительный свет быстро усиливался. Тепловой луч метнулся к нему, как древний пулемёт, выискивающий укрытия. Он извернулся и выбрался из-под беспомощного человека, лежавшего на нём. Цюлерих поднялся на ноги, одна нога у него подгибалась и болела, и заковылял прочь, но его добрые старые глаза поймали пристальный взгляд не имевшего возможности пошевелиться человека. Он подумал о том времени, когда он тоже был беспомощен и ждал, когда придут люди и похоронят его. Его большое сердце не позволило ему бросить беспомощного человека на произвол судьбы. Он наклонился и поставил окоченевшее тело на ноги, удерживая его в равновесии, пытаясь заставить травмированную ногу повиноваться его воле.

Бородач оживает!

Жар становился все сильнее. От стен уже исходили слабые волны жара, и это причиняло невыносимую боль его рукам и лицу. Они покрылись волдырями задолго до того, как огненный клинок добрался до них. Цюлерих потащил обладателя вандейковской бородки к фонтану, надеясь, что каким-то чудом огненный клинок не заденет их и он сможет избежать его в теплой воде. Но тот продолжал приближаться, пробиваясь к ним, как солнечный свет сквозь разрывы быстро движущихся облаков.

Все его мысли занимал щелочной раствор. Если бы только был какой-то способ оживить бородача, они могли бы вернуться в хранилище и спастись. Но Цюлерих знал, что оживить его невозможно. Без щелочи застывший человек был беспомощен, как каменное изваяние.

У него самого сильно болела нога, и Цюлерих оглядывал дворец, как загнанный волк. Его взгляд скользнул по сгоревшей мебели, кирпично-красным пузырям на белых мраморных стенах, небольшим кучкам пепла, недавно бывшим креслами, гобеленами, картинами и дверями. Затем он снова посмотрел в глаза единственного живого существа, кроме него самого, в этих чертогах разрушения.

И снова он молил небо и землю найти способ заставить бородача двигаться. Да, этот человек был тираном, эгоистичным грубияном, добивавшийся своего, подвергая его пыткам, и все же бородач был последним, кто, как знал старик Цюлерих, мог контролировать телекопов. Он должен был спасти его, но не столько из жалости, сколько для того, чтобы заполучить ключ управления механическими людьми, ибо только они могли навести порядок в неистовствующем народе.

Он плеснул водой на себя, а затем на бородача. От горячей одежды пошел пар, отчего его кожу словно обожгло. Должно быть, это конец, подумал он. Цюлерих должен был либо бросить бородача и лишиться ключа к власти над толпой, либо самому сгореть в огне. Он позволил бородачу упасть и повернулся, чтобы бежать. Под его ногами хрустел превратившийся в пепел толстый ковёр, устилавший лестницу. И это подсказало ему решение! Пепел – это щелочь!

Он повернулся к мужчине, лежавшему поперек мраморного парапета чаши ослепительно сверкавшего фонтана, наклонился, сгреб пригоршню пепла со ступенек и запихнул ее в его открытый рот. Затем зачерпнул пригоршню воды и смочил пепел.

Бородач ещё мгновение находился в оцепенении, как и все месяцы, прошедшие с тех пор, как Цюлерих дал ему капли вечной жизни. Затем он слегка вздрогнул. Казалось, он наконец понял, что произошло. Он вскочил на ноги и издал крик на странном свистящем языке.

По коридору пронесся грохот. Он нарастал, отдаваясь эхом по всему раскаленному помещению. Казалось, в покрытых волдырями ожогов залах пробудилась странно-чудесная жизнь. Это была размеренная поступь железных людей, покидавших свои позиции у обожженных стен.

Бородач развернулся и скрылся в хранилище, оставив старика Цюлериха одного!

Цюлерих беспомощно смотрел в спину убегающему мужчине. Пытаться догнать его было бесполезно. У него была сильно повреждена нога, и он потерял время, пытаясь привести бородача в чувство. Он не мог бежать достаточно быстро, чтобы добраться до хранилища, прежде чем его настигнет этот стремительный поток тепловых лучей.

Бородач метнулся вдоль стены к началу лестницы. Он, несомненно, успеет добраться до хранилища вовремя. Он продолжит жить, один. Король Земли, владыка телекопов и повелитель людей. Король Земли, безжалостный властелин, не просящий ни о чём и не боящийся ничего. Настанет тирания в тысячу раз более невыносимая, чем та, которую пытался свергнуть Цюлерих. Если раньше правителей было много, и один подозревал другого, то теперь власть этого нового короля не будет сдерживаться ничем.

Цюлерих бросился в чашу фонтана. Он не ожидал, что вода, и так бывшая практически невыносимо горячей, защитит его от теплового луча, но, несмотря на всю свою вечную жизнь, у старика Цюлериха взыграли человеческие инстинкты и он попытался оттянуть неизбежное насколько возможно.

Мимо прошел телекоп, стуча железными каблуками по вздувшемуся от жара мрамору. Цюлерих высунулся из бассейна и схватил механического человека за голень руками, обрётшими силу от страха. Он обхватил железную ногу своими ногами, и его понесло вниз по лестнице шестифутовыми шагами, одолевавшими по четыре ступеньки за раз. Телекоп не предпринял никаких усилий, чтобы избавиться от него. Он был движим приказом и направлялся прямо к цели, не заботясь о том, что мог растоптать или оттолкнуть кого-то.

Старик Цюлерих держался, совершенно не представляя, куда его несет эта штука. Ему было все равно, лишь бы убраться подальше от шквала приближающихся лучей. Но, спустившись на следующий этаж, он с тоскливой безнадежностью увидел, что телекоп шагает прямо навстречу надвигающемуся огню.

Он отпустил ногу и упал рядом с дверью. Телекоп продолжил движение, всё так же не обращая на него внимания. Он с трудом поднялся на ноги и открыл дверь. Затем опустился на четвереньки и вполз в комнату. Это была просторная, залитая солнцем комната с большими окнами, выходящими на восток и юг. Цюлерих беспомощно уставился на них. Здесь не было никакого укрытия.

Прежде чем он смог выбраться обратно в коридор, он обнаружил, что ему больше не нужно бояться огненного клинка, потому что он больше не жёг дворец, погаснув. Очевидно, команда бородача была передана телекопам, находившимся гораздо ближе к энергетическим установкам, чем те, что были в дворце.

Что открыла книга

С огромным облегчением Цюлерих остановился и уселся в кресло. Затем, на какое-то время, присущее его натуре научное любопытство оказалось сильнее боли от ран. Он находился в одной из знаменитых экспериментальных комнат, где совершенствовались машины различных типов.

Вокруг него было ошеломляющее множество странных приспособлений. Там были огромные вакуумные трубки высотой с человеческий рост, индукционные катушки размером с обычную комнату, влажные и сухие батареи размером с хранилище, в котором он спасался от солнечного пламени, и другие батареи размером с наперсток. Электрические разряды пробегали по трубкам фиолетовым, зеленым и синим светом, а одна из них пылала почти черным пламенем. Там были электроды с набалдашниками размером с футбольный мяч, в полированной латуни которых отражалась его наполовину лысая голова. Тут и там тянулись провода, а стол был усеян кнопками и переключателями.

Цюлерих поднялся из кресла и, прихрамывая, зашагал по помещению, с любопытством разглядывая сложные механизмы. Он прошел за панель с переключателями и сел на табурет, чтобы осмотреть свою ногу. По-видимому, у него была трещина в берцовой кости, это было не особо страшно, но причиняло боль. Он решил, что после нескольких недель постельного режима все заживет. Цюлерих потерял интерес к своей травме, когда обнаружил на столе перед собой открытую книгу, в которой ученый, вероятно, в последний раз делал записи перед тем, как спуститься вниз и присоединиться к Правителям, пьющим свои бледно-зеленые капли.

Книга оказалась перечнем экспериментов, проводимых ученым. Цюлерих так заинтересовался ею, что забыл о том, что бородач жив и что он, вероятно, попытается его прикончить. Он забыл о своих покрытых волдырями руках и лице, забыл об уничтоженных Правителях и кошмаре ужасного солнечного пламени. Он забыл обо всем, кроме чудесных научных данных, находящихся перед ним, и смелости того, что утверждал ученый.

Казалось, этот человек верил, что вся материя, вся жизнь, вся энергия, все во Вселенной – это электричество в различных формах, и он доказал это.

В книге речь шла о молекулах, атомах, электронах и протонах. Конечно, старик Цюлерих знал обо всем этом давным-давно. Удивительно было то, что этот человек, по его утверждению, сделал с этими крошечными компонентами Вселенной. Он утверждал, что, поместив полоску металла между электродами машины, расположенной по правую руку от Цюлериха, и повернув диск на столе, можно было по желанию изъять или добавить электрон или протон, что превращало металл в любое желаемое вещество в соответствии с заданной формулой.

В книге также утверждалось, что переключатель на панели за его спиной управлял подачей тока в высокие вакуумные трубки и что в любом веществе, помещенном между электродами, при нажатии на кнопку, электроны прилипают к протонам, образуя инертную массу, которую Цюлерих когда-то теоретически называл «нейтроном». Таким образом, вещество может быть сжато либо полностью до нейтронной массы, либо частично за счет сужения орбиты электрона вокруг своего протона. Ученый утверждал, что ему удавалось сжимать куски металла толщиной в фут до тех пор, пока они, казалось, не исчезали, хотя на самом деле они все еще существовали в виде бесконечно малых частиц того же металла. Кусок стали весом в шестьдесят миллионов тонн, если его сжать до тех пор, пока его протоны и электроны не соприкоснутся и не образуют нейтроны, заполнит пространство размером не более кубического дюйма[1]1
  Наш автор ссылается здесь на теорию о том, что в атоме фактическое пространство, занимаемое его материальной субстанцией – протоном и электронами, – составляет лишь бесконечно малую часть фактического объема атома. Большая часть объема – это «пустое пространство». Итак, ученый, о котором идет речь, полагал, что пустые пространства могут быть устранены, и протоны и электроны, сгрудившись вместе, могут образовать непостижимо компактную массу. Прим. редактора.


[Закрыть].

Все это казалось Цюлериху невероятным, хотя, по здравому размышлению, он не видел причин, почему бы этому не произойти, если между электроном и его протоном так много места, как он всегда считал.

Один абзац особенно заинтересовал его. Он звучал примерно так:

«Я пришел к выводу, что теперь ученый, обладающий надлежащим оборудованием, вполне может по своему желанию увеличивать или уменьшать размеры металлов, сужая или расширяя орбиту их электронов. По приказу Имперского Совета Десяти я разместил электроды через равные промежутки по всему дворцу в качестве дополнительной меры предосторожности на случай, если люди когда-нибудь узнают секретный код, управляющий полицией, и настроят ее против нас. Повернув центральный переключатель на панели, дворец может уменьшиться до размера капли воды, а при повороте переключателя в противоположную сторону снова увеличиться до своего нынешнего размера. Нужно быть осторожным, чтобы орбиты его электронов не сжались полностью, чтобы не образовалось новое вещество – нейтрон. Это уменьшение дворца я пока боюсь пробовать.»

Загнанный в угол!

Цюлерих был так увлечен, что не услышал, как за ним открылась дверь. Он читал невероятные рассуждения, не обращая внимания на то, что вошел бородач.

– Выходи, старик. От меня не спрячешься! Любое место в городе можно осмотреть с помощью визоскопа! – прорычал бородач.

Цюлерих с трудом поднялся на ноги и посмотрел поверх стола.

Обладатель вандейковской бородки холодно взирал на него. Цюлерих просто стоял, глядя на него и не произнося ни слова.

– Ты не можешь умереть, – медленно, намеренно делая ударение на каждом слове, произнес бородач, сардонически улыбаясь. – Я тоже не могу, старик. Но нас легко может уничтожить жар. Право, с моей стороны неблагодарно наказывать тебя после того, как ты спас меня таким образом. Но тобой движут глупые идеи, и однажды, может быть, когда я буду спать, ты… ну, ты можешь оказаться рядом с солнечной башней, и ты можешь… Я не говорю, что ты это обязательно сделаешь, но ты можешь…

Он издал свистящий звук того странного языка, с помощью которого он управлял железными людьми.

Из глубины коридора донесся звук размеренных шагов, направляющихся к лаборатории.

– Что вы собираетесь делать? – воскликнул старик Цюлерих, вспомнив силу солнечного пламени, вопящих людей, погибших во дворце, и то, как они взрывались от жара.

Бородач не ответил. Телекопы распахнули дверь.

Цюлерих стоял, беспомощно глядя на гигантских квадратнолицих людей. Они были слегка покрасневшими от пламени, что придавало им гротескный, клоунский вид. В остальном сильный жар, казалось, совсем не причинил им вреда.

Они окружили стол и вцепились в него своими шестифутовыми руками.

Когда железные пальцы потянулись к нему, Цюлерих вспомнил о переключателе, способном уменьшить дворец до размера капли воды. При этом он, скорее всего, превратится в желе и, возможно, останется в таком искалеченном виде жить вечно, как та маленькая крыса в музее. Но, как он понимал, это также сокрушит бородача и телекопов, угрожающих ему. Армии железных солдат в городе получили приказ усмирить людей. Порядок будет восстановлен, и мир продолжит мирное и продуктивное существование. Когда-нибудь, когда люди узнают секретный код телекопов, они сделают стальных людей своими рабами, и, возможно, к тому времени научатся руководить собою сами.