Текст книги "Дикая и необузданная"

Автор книги: Дороти Вернон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

6

Телефонный звонок секретарши Ника Фарадея, просившей Линдси в ближайшее удобное время приехать в «Дельмар» для заключения контракта, не стал для нее неожиданностью. Ник уже упоминал о необходимости юридического оформления ее работы, но она откладывала это на потом. Линдси подумала, а не схитрил ли Ник, поручив толковой и немногословной Барбаре Бейтс созвониться с ней? Он мог бы, несмотря на всю свою занятость, позвонить лично.

Линдси все еще не решила, стоит ли соглашаться, когда к ней нагрянула Эми, чтобы, как обычно, немного посплетничать.

– Значит, ничего не получилось? – осведомилась длинноногая модель, неправильно истолковав грусть на лице Линд си.

Линдси кивнула в сторону телефона.

– Только что звонила секретарша Фарадея. Меня ждут, чтобы подписать контракт.

– Вот здорово! Ты, наверное, очень волнуешься. Не каждый день выпадает случай круто изменить свою жизнь. Интересно, что чувствуешь, когда весь мир лежит у твоих ног?

– Понятия не имею, – отозвалась Линдси. – Я вообще ничего не чувствую.

– Но должна чувствовать. Что на тебя нашло?

– Не знаю.

Что же на меня нашло? – думала Линдси, сердито глядя на Эми, заставившую ее копаться в себе. Ей казалось, что она выглядит сейчас далеко не лучшим образом. Почему же она не радуется своей удаче? Сколько раз ей приходилось провожать в какой-нибудь райский уголок девушек, подписавших выгодный контракт, втайне желая оказаться на их месте? Профессия модели – далеко не подарок, и мало кто понимал это лучше нее, но порою она готова была променять свою скучную секретарскую долю на тяжелые, но романтичные дальние странствия. Так что же мешает ей изменить свою жизнь сейчас?! Внезапно лицо Линдси прояснилось: все встало на свои места. Просто эту удивительную возможность дает ей Ник Фарадей – человек, которого она не далее как вчера обвиняла во всех смертных грехах, силе и обаянию которого с таким отчаянием противилась. Но не прошло и суток – и вот большая часть обвинений снята. Неужели она настолько мелочна, чтобы отклонить его предложение лишь потому, что ей не хочется признавать его правоту?

– Ой, нет! Мне кажется, если откажусь, то потом всю жизнь буду жалеть.

Не обращая внимания на унылый тон, Эми ухватилась за слова.

– Вот это другое дело! Рассуди здраво: такой проницательный бизнесмен, как Фарадей, ни за что не стал бы с тобой связываться, если бы сомневался в успехе. Так что не кисни, собирайся и езжай подписывать контракт.

– Так я и сделаю! – энергично сказала Линдси, сознавая, что таким решением обязана не столько энтузиазму Эми, сколько самой себе.

Обычно Линдси с трудом удавалось поймать такси, но в этот раз случилось настоящее чудо: стоило ей вскинуть руку, как, словно по волшебству, одно тут же остановилось. Может, это к добру, мелькнула мысль. Бодрым шагом Линдси вошла в дом моды «Дельмар», уверенная, что все делает правильно.

Однако жизнерадостное настроение покинуло ее при виде секретарши Ника Фарадея. Она почему-то думала, что Барбара Бейтс старше. Ей оказалось немногим меньше тридцати. Линдси представляла Барбару волевой, властной особой, из которой так и брызжет жизненная энергия, и не ошиблась. Но ледяной деловитый голос, звучавший в телефонной трубке, рисовал ей сухую и чопорную старую деву, а вовсе не молочно-белую кожу, жгучие рыжие волосы, симпатичный, чуть вздернутый носик и великолепную фигуру.

Линдси чувствовала, что Барбара Бейтс о ней куда менее лестного мнения. В холодной улыбке, застывшей на губах мисс Бейтс, как и во взгляде ее изумительно красивых зеленых глаз, чувствовалось что-то язвительное.

Она сообщила по селектору Нику Фарадею:

– Пришла мисс Купер.

В трубке послышался голос Ника, отчетливо произнесший:

– Сейчас я ее приму. Ты тоже зайди, Барбара.

Линдси вскоре поняла, что эта просьба, произнесенная повелительным тоном, вызвана тем, что подписание контракта должно проходить в присутствии свидетеля.

Сидя с важным видом за громадным, обитым кожей письменным столом. Ник выглядел еще привлекательнее. Линдси уселась в кресло напротив. Когда Барбара Бейтс наклонилась, чтобы засвидетельствовать поставленную Ником подпись, прядь ее волос как бы ненароком коснулась его щеки. Он машинально провел по щеке рукой, но ее движение, похоже, не вызвало у него раздражения. Вручая Линдси копию контракта, он широко улыбнулся.

Было только одиннадцать часов, и Ник не мог предложить ей пообедать с ним. Линдси пожалела, что ей не хватило предусмотрительности и хитрости, чтобы выбрать более подходящее время прихода. Подписание контракта хотелось как-то отметить. Или же очередная встреча с Ником сама по себе должна была служить наградой?

Уходя, она чувствовала себя ненужной, несмотря на то что Ник тактично заметил, что не смеет больше ее задерживать, поскольку у нее, видимо, много хлопот с завершением дел в агентстве Джима Берна. Как же он оказался прав!

Линдси разбирала бумаги в ожидании своей преемницы, когда в кабинет вихрем ворвалась Эми, держа в руке газету.

– У меня для тебя хорошая новость, – объявила она, показывая на колонку светских сплетен под названием «С пылу с жару». – Или плохая – все зависит от того, как посмотреть.

Ведущая колонки Мэйзи Пэллмэн считалась одной из самых язвительных журналисток в городе, все опасались ее острого пера, которое не щадило никого. К ней прислушивались, потому что она редко грешила против истины, хотя иногда и позволяла себе слегка ее исказить.

Заинтригованная таинственными нотками в голосе Эми, Линдси взяла газету и прочла:

Поговаривают, что дом моды «Дельмар» готовится выпустить в продажу новинку, появления которой все ждут затаив дыхание. Но вот что интересно – неужели такой неподражаемый и во всех отношениях достойный человек, как Ник Фарадей, стал жертвой собственной неосторожности? Какой же такой шарм увидел он в блондинке, в страстных объятиях которой его недавно видели и которая, судя по имеющимся слухам, выбрана для рекламы загадочного товара? Судя по тому, как блестели глаза Ника Фарадея, он уже принял решение. Посмотрим, что будет дальше.

– Нику Фарадею все это очень не понравится. Да и мне, по правде сказать, не по душе, – в сердцах бросила Линдси.

– Фарадею не привыкать к жизни под микроскопом. Однако преждевременная реклама ему может повредить, тут я с тобой согласна. «Какой же такой шарм…» А почему она делает ударение на этом слове? Оно имеет отношение к новому товару?

– Этого я не могу тебе сказать!

– Да ты и так все сказала, потому что не отрицаешь. Интересно, откуда она взяла все эти сведения, – задумчиво произнесла Эми.

– Я тоже об этом думаю, – мрачно отозвалась Линдси.

– В таких случаях надо искать обиженного человека, жаждущего свести счеты, шепнув вовремя словечко нужному лицу.

– Но из посторонних обо всем знала только я. А я никому ничего не говорила…

– Да кто тебя обвиняет? Что тебе делить с Фарадеем? Хотя, если он решит, что заметка бросает тень на твой имидж, для тебя все кончится не начавшись. Впрочем, судя по тому, что я слышала о Нике Фарадее, он попытается вычислить человека, у которого на него зуб. Да, не хотела бы я оказаться на его месте… Что-то в моем представлении все выглядит слишком мрачно… Не обращай на меня внимания. Уверена, все образуется. Хотя… должна сказать, тебе повезло, что эта статейка вышла после подписания контракта. Извини, я опять за свое.

Линдси нахмурилась. Она надеялась, что Ник не будет подозревать ее. А что, если она все-таки стала невольной виновницей этой публикации? Она поклялась Эми, что и словом никому не обмолвилась, но так ли это? Ведь она достаточно откровенно говорила с Кэти. Но упоминала ли при этом название товара? Только бы вспомнить! И вдруг она похолодела от ужаса, ясно и отчетливо представив себя, произносящую слово «мисс Шарм». Но ведь Кэти не глупа, лихорадочно рассуждала Линдси. Она отлично понимает, что товар – тайна за семью печатями. Неужели она способна быть такой мстительной?.. В отношении Ника Фарадея – несомненно! Обстоятельства слишком уж настойчиво указывали на то, что информация, просочившаяся в печать, вполне могла исходить от ее невестки. Ах, Кэти, Кэти, как же ты могла? Но Линдси тут же устыдилась этой мысли. Как она смеет выносить приговор, даже не удосужившись ее выслушать?!

Разговор предстоял не самый приятный, но она понимала, что поговорить с Кэти нужно. Чем скорее, тем лучше, мелькнула у нее мысль. Сняв трубку телефона, она набрала номер.

Прошло несколько секунд.

– Кэти? Это Линдси. Хочу тебя кое о чем спросить. Помнишь, я говорила тебе про новый товар Ника Фарадея…

– Да.

– А я упоминала его название?

– Я читала колонку «С пылу с жару» и понимаю, к чему ты клонишь. Да, ты упоминала, а я – нет. Причем по весьма веской причине – мне это просто в голову не пришло. В противном случае не знаю, как бы я поступила…

– Спасибо за откровенность и извини за вопрос. – Она сразу поверила Кэти.

Линдси теперь жалела, что не сказала Нику о том, кем приходится ей Фил. Она подозревала, что Эми была права, предположив, что Ник займется поисками вероятного виновника случившегося. И если в процессе этих поисков он сам докопается до истины, то наверняка заподозрит ее в мести.

Состоявшийся у нее второй телефонный раз говор оказался еще менее приятным, чем первый. Дозвонившись в офис Фарадея, Линдси услышала холодно-сдержанный голос Барбарь Бейтс, который окончательно лишил ее уверенности в себе и заставил сердце забиться сильнее – от недобрых предчувствий. Такой занятой челевек, как Ник Фарадей, вряд ли найдет время разгар рабочего дня, чтобы побеседовать с ней.

Словно нарочно, чтобы убедить ее в этом, мисс Бейтс положила трубку на стол и соединилась с боссом по селектору. Линдси отчетливо слышала ее слова:

– Извини, что беспокою. Ник. Знаю, тебе сейчас некогда, но звонит мисс Купер. Ты будешь с ней разговаривать? – От ее пренебрежительного тона, призванного показать, что она является помехой, Линдси пришла в ярость, но в трубке послышался щелчок, и она так и не узнала, что ответил Ник секретарше.

Ждать пришлось так долго, что она вздрогнула, услышав резкий, властный голос Ника:

– Да, Линдси, в чем дело?

– Не могу ли я с вами встретиться? Мне нужно кое о чем рассказать.

– Уж не о том ли, что имеет отношение к перлу, который тиснули в колонке «С пылу с жару»?

– Значит, вы тоже читали, – не подумав, сказала Линдси.

– Естественно, – произнес он раздраженным тоном, давая понять, что такой разговор – пустая трата времени. – Так имеет или нет?

– Косвенным образом. Я хотела бы встретиться с вами сегодня вечером, если вы не заняты. Я могу приехать к вам домой. Или вы приезжайте ко мне, если хотите.

– А потом прикажете ждать завтрашней колонки мисс Пэллмэн с подробным описанием и толкованием моего визита:

– М-м… да. Это было бы неосмотрительно. А что вы предлагаете?

– Вы знаете ресторан… – Он запнулся. – К черту! Ни Мэйзи Пэллмэн, ни любая другая сплетница, называющая себя журналисткой, не заставит меня прятаться по углам. Я заеду за вами около восьми.

Он не стал ждать ее ответа и повесил трубку.

Заметка Мэйзи Пэллмэн привела Ника в ярость. Линдси казалось, что теперь уж он непременно повезет ее в какое-нибудь людное место. Она поступила бы точно так же, бросая вызов окружающим.

Ради такого случая нужно быть на высоте. Что же ей надеть? Впрочем, у нее было теперь по-настоящему изысканное платье. Для обычного похода в ресторан оно казалось слишком шикарным, но сегодняшняя встреча заслуживала того, чтобы надеть платье Луизы, приносившее удачу. Застегнув бесчисленное множество крохотных пуговок, тянувшихся вдоль плотно прилегавшего к телу лифа, она решила, что выглядит в нем волшебно, не зависимо от того, обладают ли швы платья таинственной силой или нет. Длинные, строгого покроя рукава, украшенные вышивкой, и мягкие складки у воротника делали ее еще изящнее, в ее движениях появились непринужденная грация и уверенность в себе. Видимо, Луиза была одного с ней роста, когда ей шили это платье: оно сидело на Линдси так, словно создавалось специально для нее.

Линдси не могла решить, дожидаться ли ей Ника у подъезда или дать ему возможность совершить восхождение на Монблан, как он в шутку назвал лестницу, ведущую в ее квартиру. Но ее размышления прервал звонок в дверь, раздавшийся на четверть часа раньше назначенного срока.

Оправив руками роскошную ткань платья, – говорят, это приносит счастье, – она пошла открывать. Нетерпеливое постукивание костяшек пальцев по двери подтвердило, что это именно он. Взволнованная предстоящим разговором, Линдси попыталась взять себя в руки: она ни в чем не провинилась перед Ником, поэтому оправдываться ни в коем случае не стоило. Если считать себя виноватой, то в конце концов виноватой и окажешься, сказала себе девушка и почти успокоилась.

Она открыла дверь, и он остановился на пороге, прислонившись к косяку.

– Добрый вечер. Ник. Может быть, зайдете?

– Да, здесь, пожалуй, не поговоришь, так что у меня нет выбора.

А она-то надеялась, что разговор состоится после ужина, когда он придет в более благодушное настроение!

– Я спросила исключительно из вежливости, – сказала Линдси, жестом приглашая его следовать за ней и бросив сердитый взгляд через плечо. – Так что ваш сарказм неуместен.

– Да, вы правы. Извините, – ничуть не смутившись, ответил он и, в зависимости от роли меняя голос, продолжил: – «Кофе, Ник» – «Нет, спасибо, я выпил чашку перед тем, как ехать сюда». – «Значит, можно перейти прямо к делу?» – «Да, меня вполне это устраивает, Линдси». Итак, все формальности соблюдены, и вы можете начинать.

– Еще не все. Я ведь не предложила вам сесть. Садитесь, пожалуйста. Ник.

На мгновение ей показалось, что он останется стоять. Ей и так предстоит тяжелое испытание – выложить ему всю правду, не хватало еще, чтобы при этом он возвышался над ней, глядя сверху вниз. От уверенности в себе, которую она почувствовала, надев платье Луизы, не осталось и следа. При виде его сердце ее учащенно забилось. Его вспыльчивость и мрачный вид ничуть не умаляли свойственного ему природного обаяния.

Он тяжело уселся в кресло, и, прежде чем заговорить, она подождала, пока смолкнет протестующий скрип пружин.

– Мне было бы проще войти в террариум к крокодилам, чем сказать то, что собираюсь. Я хочу сделать вам признание: Фил Купер, который когда-то работал у вас и которого вы уволили, – мой брат.

– Купер! Ну конечно! Я чуть не свихнулся, гадая, чем я вас так раздражаю, а мысль об этом так и не пришла мне в голову. Господи, ну и болван же я! Вот, значит, в чем дело.

– Дело совсем не в этом. И уж ни в коем случае это не имеет никакого отношения к заметке в рубрике «С пылу с жару».

– Вам не стоило опускаться до такой низости. Если вы и вправду не хотели участвовать в проекте, нужно было сказать об этом прямо.

– Я говорила, причем неоднократно. Но вы и слушать ни о чем не желали.

– Теперь я понимаю, что мне надо было серьезно отнестись к вашим словам. Мне казалось, вы из тех, кто говорит одно, а думает другое. Как и все женщины.

– Нет, я искренне сопротивлялась тому, чтобы меня втягивали во что-то против моей воли, не давая возможности решить самой: нужно мне это или нет. Но к информации, появившейся в газете, я не имею никакого отношения. Я хорошо помню слова Луизы о том, что утечка сведений погубит весь проект. Я бы никогда не совершила такой подлости.

– И вы хотите уверить меня в том, что вашу хорошенькую головку ни разу не посещала мысль о том, чтобы отомстить мне?

– Нет… то есть, может быть, и посещала.

– Может быть?

– Ну хорошо, это так! Но это была только мимолетная мысль. Меня натолкнул на нее образ нежности и невинности, который должна была создать «мисс Шарм». Поскольку мне казалось, что я не в силах изменить ход событий, я подумала, что вам будет поделом, если на каком-нибудь важном рекламном мероприятии я появлюсь в известном вам черном платье.

– Если бы вы попытались сделать это, у меня возникло бы сильное искушение сорвать его с вас, что я и сделал бы с превеликим удовольствием.

Линдси на мгновение представила эту картину, но в ее воображении Ник срывал с нее платье, не кипя от негодования и не карая жестоко за столь жестокий поступок, а медленными, чувственными движениями ласкового возлюбленного. Устыдившись своих мыслей она опустила длинные золотистые ресницы, чувствуя, как пылают щеки.

– Я понимаю вашу злость, Ник. Понимаю, что вы сейчас чувствуете. Но и мне не легче, поверьте.

– Как, по-вашему, на кого я зол?

– На Мэйзи Пэллмэн – за то, что она написала эту заметку. На меня – потому что вам кажется, будто я предоставила информацию.

– Вовсе нет! Я зол на самого себя.

– Но почему?

– Вы же сообразительная девушка. Подумайте – и все поймете.

Озадаченная этими словами, она прямо повторила:

– Я не имею никакого отношения к этой публикации.

Внезапно, рывком поднявшись с кресла, он в два шага оказался рядом с ней, продемонстрировав ловкость, которую трудно было ожидать от столь крупного человека. Она вспомнила рассказ Луизы Дельмар и поняла, что в этом нет ничего удивительного: ведь он приучен быстро двигаться.

Указательным пальцем он легонько погладил ее пылающую щеку.

– М-м… – Она напряглась, ожидая, что последует за этим, но он, похоже, заколебался.

– Я оставляю за собой право самому об этом судить. Вы готовы?

Она вопросительно вскинула тонкие брови.

– Готова?

– Мне казалось, мы идем ужинать. – Он окинул ее оценивающим взглядом. – Я смотрю, вы приложили немало усилий для того, чтобы хорошо выглядеть. Только не говорите мне, что уже поужинали.

– Нет, но я хотела сказать вам о том, что Фил – мой брат, после ужина. Мне всегда казалось, что сытого человека труднее разозлить. А теперь, когда я вам все рассказала, вам уже ни к чему меня куда-то приглашать.

– Почему же? Разве сестра Фила Купера ничего не ест? И потом, я вовсе не виню вас за то, что сделал ваш брат. Да и на него я тоже не держу зла. Разве что жалею, что собственная глупость стоила ему жизни. К тому же ваше признание заставило меня на все взглянуть иначе. Мое любопытство так же нуждается в пище, как и желудок. В голове вертится множество вопросов, на которые мне хотелось бы получить ответ. И в первую очередь меня интересует, почему вы так меня невзлюбили. Неужели только из-за того, что произошло с вашим братом?

Она совсем растерялась. Час от часу не легче. По словам Кэти, Фила уволили несправедливо. Но если это так, то почему Ник Фарадей не чувствует за собой ни малейшей вины? Скорее на оборот. Если он настолько владеет собой, что способен сохранять совершенно невозмутимый вид, когда, казалось бы, должен быть смущен, подавлен и раздосадован? Перехватив его пристальный взгляд, она почувствовала сухость во рту.

– У вас в холодильнике часом не припрятана пара бифштексов и бутылка вина? – осведомился он.

– Сейчас посмотрю. – Она с трудом отвела от него взгляд. – Все-таки вы странный человек. Я думала, вы разозлитесь на меня из-за того, что я не была с вами откровенна.

– Меня действительно переполняет какое-то чувство, но это не злость. Если вы хотите, я попытаюсь выразить его словами. Я разочарован в своих умственных способностях. Проще говоря, я оказался олухом, которого ничего не стоит обвести вокруг пальца. Оказывается, все вокруг правы, кроме меня.

– Правы в чем?

– Интуиция вас не подвела, когда вы решили, что не годитесь для участия в рекламной кампании. Так же, как не подвела она и Луизу. И эту журналистку с языком, острым как бритва. Пожалуй, я и правда злюсь, но на самого себя – из-за того, что не сумел разобраться в собственных чувствах. Единственное мое оправдание – это то, что, очарованный вашим шармом, я потерял голову. Можете порвать ваш контракт: я не хочу, чтобы ваш шарм доставался миллионам, он должен принадлежать мне одному. Не хочу вас ни с кем делить, хочу владеть вами один. А теперь показывайте, где у вас тут бифштексы. Я займусь ужином, а вы пока переоденетесь.

Линдси уже ничего не понимала и отреагировала только на властные интонации в голосе Ника, которым привыкла противиться.

– С какой стати мне переодеваться? Вам не нравится это платье? Но вы же сами хотели, чтобы я его надела в первый вечер нашего знакомства. Это платье Луизы. Я заходила навестить ее, и она мне его подарила.

– Оно вам очень идет, но…

– Вы в самом деле хотите, чтобы я переоделась? А во что, скажите на милость? В черное платье?

– Разумеется. Кроткая, чистая Линдси в белом – это для всех остальных. А Линдси в черном платье – дикая и необузданная – судьбою предназначена для того, чтобы вызывать желание единственного мужчины, и этот мужчина – я.

Желание! Как порочно, но в то же время сладостно прозвучало это слово! Ей хотелось быть желанной, хотелось доставлять ему удовольствие. Пальцы, казалось, сами потянулись к воротнику и начали расстегивать длинный ряд пуговок, когда она повернулась, чтобы направиться в спальню, удивляясь покорности, с которой подчинялась ему.

– Вот это мне нравится, – тихонько хмыкнул Ник. – Послушная женщина.

Одно дело – слушаться и совсем другое – выслушивать, как кто-то злорадствует по этому поводу. Даже если бы он вдруг не вытянул руки, чтобы удержать ее, сказанного было достаточно, чтобы она остановилась как вкопанная.

– Послушная? – нахмурившись, переспросила она.

– Г-м… – Он привлек ее к себе. – Послушание вселяет в мужчину уверенность в собственной силе.

Его большие руки нежно гладили ее талию, губами он отвел в сторону прядь волос и поцеловал Линдси в шею, отчего она ощутила сладостное томление. Застонав, он развернул ее лицом к себе, обхватив руками бедра. Стоя вплотную к нему, она чувствовала его напряженное тело. Впившись в нее горящим взглядом, он хрипло сказал:

– Я так хочу тебя, что не могу больше терпеть.

Она и сама испытывала нечто подобное. До того, как ей самой довелось познать это чувство, она и не подозревала, что женщина может пылать к мужчине такой страстью, с такой силой стремиться к наслаждению. Еще крепче сжав ее в объятиях, он принялся тихонько покачивать ее из стороны в сторону, что показалось ей такой исполненной чувственности лаской, что она едва не потеряла сознание.

Не в силах совладать с собой, она порывисто прильнула головой к его груди. Ухватив ртом прядь волос, он легко потянул за них, заставив ее вскинуть голову. Губами он прижался к ее тубам, запечатлев на них легкий, но упоительный поцелуй, и, одновременно вскинув руку, провел ею по шее, доставляя ей невыразимое наслаждение, от которого по телу прошла легкая дрожь, а груди напряглись, требуя ласк. И те не заставили себя ждать. Поскольку она уже расстегнула достаточно пуговок, его рука скользнула под шелковую ткань платья и, коснувшись кожи, словно обожгла ее. Ладонь была слегка шероховатой, и это нравилось ей. Кровь застучала у нее в висках, когда пальцы добрались до левой груди, задержались на мгновение против бьющегося сердца, словно желая раствориться в его учащенном ритме, и принялись нежно ласкать сосок, отчего у нее невольно вырвался шумный вздох.

Она задышала еще сильнее, когда языком он нежно провел по ее приоткрытым губам, отчего она окончательно растворилась в волнах упоительной чувственности. Она приникла к нему, вся охваченная этим ощущением. Она создана для него. Она – его рабыня. Тело ее словно рождено выполнять его желания. Она хотела и брать, и давать. Но в эту секунду у нее было слишком мало сил, чтобы сделать что-то самой; единственное, на что она казалась сейчас способной, – это радоваться тому, что получает удовольствие.

Он оторвался от ее губ и приник к груди, возбуждавшей его еще больше.

– Я думала… мы хотели поехать ужинать. – Зачем она это сказала? Какая еда!

– Потом.

– Ник, – взмолилась она. – Пожалуйста, не торопи меня.

Да что с ней такое творится? Она просит его остановиться вопреки собственному желанию. Она поступала так, как, по мнению Ника, все женщины, – чувствовала одно, а говорила совсем другое.

– С какой стати мне тебя торопить, лишая себя удовольствия медленного, восхитительного обладания?

– Нет, еще слишком рано. – Ей тут же захотелось сказать: «Не обращай на меня внимания. Я сама не понимаю, что говорю». Однако вырывавшиеся помимо ее воли слова звучали все увереннее: – И для тебя, и для меня будет лучше, если мы подождем. Ведь ты столь многого добился в жизни, что у меня волей-неволей возникает ощущение, что я тебя недостойна. Конечно, я не хотела торопить события, и мысль о том, чтобы рекламировать «Шарм», вовсе меня не прельщала. Но с тех пор как я подписала контракт, мне вдруг стало ясно, что именно этого я и хочу.

– Не надо притворяться, Линдси. Оттого, что ты не хотела торопить события, ты нисколько не теряешь в моих глазах. Я же признал, что ты оказалась права, а я – нет. Мой интерес к тебе никак не связан с делами, с самого начала он носил сугубо личный характер. Просто мне ни за что не хотелось в этом признаться. Но тебе все же не стоило прибегать к таким способам, чтобы доказать мне это. В конце концов, я бы сам во всем разобрался.

– Прибегать к таким способам? Ты имеешь в виду эту злополучную статейку? Я не давала информации Мэйзи Пэллмэн! Как ты можешь так думать!

– Впрочем, я тебя не осуждаю. Ты и в этом оказалась права: мне действительно нужна была хорошая встряска.

– Я тут ни при чем, уверяю тебя.

– Хорошо, ты тут ни при чем. И не надо из-за этого расстраиваться.

– Тогда перестань мучить меня и поверь мне.

– Я тебе верю.

– Нет, не веришь. Послушай, я бы не стала рисковать выпавшим мне шансом. Я действительно хочу принять участие в рекламной кампании, но ведь этому ты тоже не веришь. Хотя это и понятно: я так долго отказывалась. Но теперь передумала и хочу работать.

– Хорошо. Поговорим об этом позже. А теперь…

Он страстно приник к ее губам. Этот поцелуй был властным и требовательным. Крепко придерживая ее одной рукой, другой он расстегнул оставшиеся пуговицы на платье и получил беспрепятственный доступ к тому, что скрывалось под ним. Обеими руками он принялся поглаживать ее по спине, доставляя огромное наслаждение тем, что сжимал, тискал и мял ее разгоряченное тело. Мысли ее смешались, и уверенность в том, что этого нельзя допустить, быстро оставляла ее.

– Нам… надо… поговорить. Сейчас…

Неужели она всерьез рассчитывает, что он прислушается к этой слабой мольбе? Ей было трудно вымолвить даже эти слова, не говоря о том, чтобы что-то объяснять и доказывать: прикосновения его рук все глубже затягивали ее в водоворот чувств, в самом центре которого она чувствовала тупую боль.

– Я тоже хочу тебя. Ник, но…

– Кроме этих слов, ничего больше не желаю слышать.

Его продолжительный, страстный поцелуй окончательно лишил ее воли к сопротивлению. Почему бы не сделать то, чего ей самой так хотелось? В его объятиях она вновь почувствовала слабость и получила от этого удовольствие. Сильные, опытные пальцы спускались все ниже по спине. Она всем телом прижалась к нему, замерев в ожидании того, что должно было последовать. Руками она обвила его шею, и от прикосновения к его коже ее хрупкое, возбужденное и податливое тело снова охватила дрожь. Она уступила путавшему ее, но неодолимому влечению, которое само указывало ее телу, что следует делать. Перед глазами у нее поплыли красные круги. Она понимала, что еще мгновение – и она окончательно перестанет владеть собой и сдастся в сладостный плен.

И все же где-то в глубине ее затуманенного сознания звучал слабый предостерегающий голос. Возможно, голос Луизы Дельмар, советовавший противиться ее внуку.

– Ник, ты должен выслушать меня.

Он окинул ее настороженным, укоризненным взглядом, словно пытаясь настроиться на шутливый лад.

– Уж не собираешься ли ты снова охладеть ко мне?

– Нет. Клянусь, что нет. Если после того, как я все тебе расскажу, ты будешь относиться ко мне по-прежнему, я не стану противиться.

– Тогда рассказывай скорее. Ты просто с ума меня сводишь. – Он слегка погладил рукой ее бедро.

– Я думаю не только о себе, но и о тебе тоже. Уверена, если ты наберешься терпения, то в конце концов только выиграешь… Ты многое повидал в жизни. Луиза рассказала мне, чем тебе пришлось заниматься.

– Она не имела права этого делать.

– Она гордится тобой. Ник. И у нее есть для этого основания. Ты ведь не бежал от действительности и всегда принимал ее вызов. Ты пережил много приключений и объездил много стран. И только благодаря своему опыту добился того, что имеешь сейчас. Я тоже хочу чего-то добиться в этой жизни.

– Что ты имеешь в виду?

– Я не собираюсь разрывать контракт и буду работать, чтобы понять, к чему стремлюсь сама. Это не пустые слова. И дело не в том, что все наперебой уговаривали и подбадривали меня, придавая уверенность в своих силах. Я сердцем чувствую, что это необходимо и мне и тебе.

– Черта с два! Какая мне радость в том, что ты будешь разъезжать по всему свету, а я останусь сидеть здесь, прикованный к делам?

– Но ведь речь идет всего лишь об одном годе в нашей жизни. Неужели я прошу слишком многого? К тому же у меня недостаточно опыта, чтобы быть тебе достойной парой.

Он усмехнулся.

– Пусть это тебя не беспокоит. Опыта у меня хватит на двоих.

Он не принимает ее всерьез.

– Да, похоже на то, – огрызнулась она, вскинув голову и сердито посмотрев ему в глаза, в которых плясали лукавые искорки.

– Милая Линдси, я хочу, чтобы свой опыт ты приобрела только от меня, и ни от кого больше.

– Ты рассуждаешь слишком прямолинейно. Я говорю совсем не об этом опыте. Возможно, опрометчиво давать такие обещания, но я буду верна тебе. Мои чувства не позволят мне увлечься другим мужчиной… Но у меня почти нет жизненного опыта, поэтому нужно много работать…

– Давай поработаем вместе. Скажем, в постели. – Он ласково коснулся ее щеки, словно подсмеиваясь над ее чувствами. – Ты высказала свои взгляды? А теперь продолжим с того места, на котором остановились.

– Нет, Ник, – выдохнула она и отшатнулась, пытаясь заглушить нарастающее желание.

Ей страстно хотелось дотронуться до него, хотелось ощутить прикосновение его рук к своему телу, хотелось лечь с ним в постель. Но ее вовсе не привлекала роль покорной партнерши, с которой он может делать все, что ему заблагорассудится. Ей нужно было быть с ним на равных во всех отношениях.

– Мне недостаточно того, что у нас есть, – сказала она.

– Не торопи события, Линдси. Это ведь только начало. Не знаю, чего ты боишься, но мне бы хотелось, чтобы ты и думать забыла о своих страхах. Обещаю, все у нас будет так, как ни у кого другого. Доверься мне, и я позабочусь о тебе.

– В этом-то все и дело. Я не хочу, чтобы ты обо мне заботился. Почему ты никак не желаешь понять, о чем я говорю? Я не хочу, чтобы нас связывала только страсть, какой бы восхитительной и возбуждающей она ни была. Мне бы хотелось гораздо большего. Я хочу удержать тебя, Ник. А для этого я сначала должна доказать кое-что самой себе. Мне нужно, чтобы в душе у меня царил покой. В противном случае я буду ревновать тебя к любой женщине, взглянувшей на тебя.