Текст книги "Под грузом улик"

Автор книги: Дороти Ли Сэйерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Да, собственно, никакого, – ответил он, – просто я подумал, что эта очаровательная девочка, верно, ваша дочка.

– Если б я в этом усомнился, я бы придушил эту ведьму вместе с ее матерью, – заметил мистер Граймторп. – Ну что вы на это скажете?

Последнее замечание, будучи обычным фразеологизмом, тем не менее, явно было рассчитано на ответ, так что природное красноречие Уимзи было подвергнуто жестокому испытанию. Однако он предпочел прибегнуть к обычной мужской уловке и предложил мистеру Граймторпу сигару, подумав про себя: «Что за адская жизнь должна быть у его жены».

Фермер односложно отказался от сигары и умолк. Уимзи закурил и погрузился в размышления, не сводя глаз с собеседника. На вид ему было лет сорок пять, лицо грубое, тяжелое и обветренное, широкие квадратные плечи, короткие ноги, массивные бедра – настоящий бультерьер с дурным нравом. Решив, что деликатные намеки останутся не замеченными таким существом, Уимзи избрал более прямолинейную методику.

– Сказать по правде, мистер Граймторп, я заскочил к вам не совсем без причины. Всегда лучше иметь какой-нибудь повод, не правда ли? Хотя мне так приятно познакомиться с вами – я хочу сказать, что можно было обойтись и без повода. Но дело в том, что я разыскиваю молодого человека… э-э-э… своего знакомого – он сказал, что как-нибудь заедет сюда, в здешние края. Только боюсь, что я его уже пропустил. Видите ли, я только что вернулся с Корсики – интереснейшее место, должен сказать вам, мистер Граймторп, но я не о том, – а из слов моего друга я могу судить, что он здесь должен был быть неделю назад. Не везет. Но поскольку он не оставил карточки, я ни в чем не могу быть уверен. Случайно вам не доводилось с ним встречаться? Высокий парень с большим размером ноги на мотоцикле с коляской. Я подумал, может, он заглядывал сюда. А? Не доводилось видеть?

Лицо фермера налилось кровью и даже потемнело от гнева.

– Когда, вы сказали? – поспешно спросил он.

– Думаю, вечером в прошлую среду или в четверг утром, – ответил Питер, сжимая свою тяжелую ротанговую трость.

– Так я и знал, – прорычал мистер Граймторп, – …сука, как и все эти проклятые бабы со своими грязными уловками. Послушайте, миста. Этот хам ваш друг? Ну что ж, я был в Стэпли в среду и в четверг – вам, верно, это известно? И дружку вашему было известно, да? А если б я был дома, ему бы не поздоровилось. Если б я их застукал, ему бы крышка, черт бы вас побрал! И если я еще раз увижу, как вы здесь рыщете, я вам все кости переломаю, черт бы вас побрал! – при этом он словно бульдог мотнул головой, как бы нацеливаясь на горло лорда Питера, и схватил его за шею.

– Вот это уж никуда не годится, – заметил лорд Питер, с поразившей его оппонента легкостью освобождаясь от хватки и с сокрушительной силой сжимая его кисть. – Совершенно неразумно – так ведь можно и убить человека. А убийство – хлопотное дело. Прокурорский допрос и все прочее. Присяжные начнут задавать каверзные вопросы, а потом и веревка на шее. К тому же методы у вас довольно примитивные. А ну-ка стой спокойно, болван, а то я сейчас сломаю тебе руку. Так лучше? То-то же. Садитесь. Если вы будете и впредь так себя вести, когда вам спокойно задают вопрос, то рано или поздно влетите в неприятности.

– Вон из моего дома, – мрачно пропыхтел мистер Граймторп.

– Несомненно, – ответил Питер, – и премного благодарен за увлекательный вечер, мистер Граймторп. Жаль, что вы ничего не сообщили мне о моем приятеле.

Ругаясь на чем свет стоит, мистер Граймторп вскочил и кинулся к двери:

– Джабиз!

Лорд Питер взглянул ему вслед, после чего внимательно осмотрел комнату.

– Есть здесь что-то подозрительное, – заметил он вслух. – Что-то ему известно. Зверский тип. Интересно…

Он заглянул за ларь и лицом к лицу столкнулся с женщиной – ее лицо белым мазком выступало на фоне густой тьмы.

– Вы? – хрипло прошептала она, задохнувшись от неожиданности. – Вы? Вы сошли с ума. Скорей, скорей! Он пошел за собаками!

Вытянув обе руки, она уперлась лорду Питеру в грудь, настойчиво отталкивая его. Но тут на его лицо упал отблеск пламени, и она, издав сдавленный крик, окаменела – маска Медузы-Горгоны застыла на ее лице.

Миф утверждал, что Медуза была прекрасна, такова была и эта женщина: белоснежный лоб оттеняли черные волосы, карие глаза сияли из-под ровных, словно проведенных по линейке бровей, полный чувственный рот, – весь облик ее был столь прекрасен, что даже в этот напряженный момент лорд Питер ощутил, как в его крови забурлили все шестнадцать предшествующих поколений феодальных привилегий. Он инстинктивно взял ее за руки, но она их поспешно вырвала и отпрянула.

– Мадам, – приходя в себя, произнес Уимзи, – я не совсем…

Тысяча вопросов, нахлынув, затопила его сознание, но прежде чем он успел облечь в словесную форму хоть один, из-за дома раздался протяжный вопль, за которым тут же последовал еще один.

– Бегите! Бегите! – воскликнула женщина. – Собаки! Боже мой, Боже мой, что со мной будет? Уходите, если не желаете мне смерти! Уходите, уходите! Сжальтесь надо мной!

– Послушайте, может, мне лучше остаться и защитить… – начал лорд Питер.

– Если вы останетесь, вы погубите меня. Уходите! – ответила женщина.

Отбросив академические традиции, Питер подхватил трость и выбежал. Собаки бросились за ним по пятам. Ближайшую он ударил тростью, и та, скуля, отстала. Рабочий все еще стоял, прислонившись к воротам, и Граймторп заорал от дома, чтобы тот задержал беглеца. Питер приготовился к схватке: из-за спины накатывала свора собак, – и вдруг ощутил, как его подняли в воздух и швырнули через ворота. Поднявшись на ноги, Уимзи, не раздумывая, бросился наутек.

Сзади доносились ругань фермера и оправдания рабочего, потом послышался высокий женский голос, взвившийся в испуганном крике. Питер оглянулся. Рабочий, женщина и еще один откуда-то взявшийся мужчина загоняли собак обратно и, казалось, убеждали Граймторпа не выпускать их за ворота. Похоже, их усилия возымели действие, потому что фермер с мрачным видом направился прочь, а второй мужчина с истошными криками и хлопаньем кнута принялся загонять собак на псарню. Женщина что-то сказала, и ее муж, набросившись на нее со всей накопившейся яростью, сшиб ее с ног.

Питер инстинктивно дернулся назад, но, поняв, что только ухудшит положение, удержал себя. Стоя на месте, он дождался, пока она поднялась и, утирая шалью кровь и грязь с лица, двинулась к дому. Фермер оглянулся, погрозил ему кулаком и направился в дом вслед за женой. Джабиз наконец собрал собак и загнал их в клеть, а дружок лорда Питера вернулся к воротам.

Питер дождался, когда за мистером и миссис Граймторпами закроется дверь, достал из кармана носовой платок и осторожно помахал ему. Мужчина отлепился от ворот и начал медленно приближаться.

– Большое спасибо, – промолвил Питер, когда тот подошел, и вложил в его ладонь несколько монет. – Боюсь, я нечаянно стал виновником всех этих неприятностей.

Рабочий посмотрел на деньги, после чего перевел взгляд на Питера.

– Хозяин так всегда поступает с теми, кто приходит посмотреть на миссис. Так что лучше держаться подальше, если не хотите ей неприятностей.

– Послушайте, – спросил Питер, – а вы случайно не видели здесь молодого человека с мотоциклом – он должен был быть здесь где-то в прошлую среду?

– Не. Среду? Это когда миста ездил в Стэпли? Не, ничего не видел.

– Ну ладно. Если встретите кого-нибудь, кто видел, дайте мне знать. Вот моя карточка, а живу я в охотничьем доме. До свидания и премного благодарен.

Рабочий взял карточку и, не говоря ни слова, поплелся обратно.

* * *

Надвинув шляпу на глаза и подняв воротник, лорд Питер не спеша возвращался назад. Этот кинематографический эпизод поколебал его логические способности. С неимоверным усилием он пытался рассортировать свои впечатления и придать им некоторую стройность.

– Во-первых, – произнес он, – мистер Граймторп. Джентльмен, который не остановится ни перед чем. Здоровый. Злобный. Негостеприимный. Основная отличительная черта – ревность к своей поразительно прекрасной жене. В прошлую среду и четверг был в Стэпли. (Это, кстати, подтверждено и благородным джентльменом у ворот, что на данной стадии расследования может быть принято как алиби.) Следовательно, нашего таинственного друга с мотоциклом не встречал, конечно, если он действительно был в Стэпли. При этом полагает, что тот здесь был, и уж совершенно не сомневается в том, с какой целью. Что наводит на интересную мысль. Зачем тому нужна была коляска? Крайне неудобная вещь для путешествия. Очень хорошо. Но если наш друг приезжал за миссис Г., совершенно очевидно, что он не забрал ее. Снова хорошо. Во-вторых, миссис Граймторп. Исключительная особа. Клянусь Юпитером!

Он задумчиво остановился, чтобы как следует припомнить этот волнующий момент.

– Прежде всего приходится признать, что если Номер десять приезжал сюда действительно с вышепредположенной целью, то у него на это были все основания. Итак, миссис Г. пребывает в ужасе перед своим мужем, который из одного подозрения готов забить ее до смерти. Боюсь, как бы я только не навредил. Единственное, что можно сделать для жены такой скотины, так это забрать ее от него. Надеюсь, дело не кончится убийством. Одного уже достаточно. Так о чем бишь я? Да… так, значит, миссис Граймторп что-то известно или кто-то известен. Она приняла меня за кого-то, у кого были все основания не появляться в Граймеровой Норе. Интересно, а где она была, пока я разговаривал с Граймторпом? Она не была в своей комнате. Может, девочка ее предупредила? Нет, не получается – я сказал ей, кто я такой. Ага! Постойте-ка, постойте-ка. Не свет ли я вижу? Она выглянула из окна и увидела малого в поношенном плаще. На Номере десять тоже был поношенный плащ. Теперь предположим на мгновение, что она приняла меня за него. Что она будет делать? Она благоразумно скрывается, не понимая, какая дурость могла заставить меня вернуться. А когда Граймторп выскакивает, зовя псаря, она, дрожа от страха, спускается вниз, чтобы предупредить своего… своего… скажем прямо – любовника. Она обнаруживает, что это не ее любовник, а всего лишь какой-то раззява (боюсь, мой вид очень этому соответствовал). Новый компромат. Она просит раззяву бежать, чтобы спасти себя и ее. И раззява сбегает не слишком благородно. Следующее действие этой увлекательной драмы будет показано – когда? Хотелось бы мне это знать.

Он двинулся дальше.

– И все равно, – через некоторое время возразил он сам себе, – это не проливает никакого света на то, что Номер десять делал в охотничьем доме.

К концу своей прогулки он так и не пришел ни к каким выводам.

«Как бы там ни было, а я должен снова увидеться с миссис Граймторп, если это не будет угрожать ее жизни», – заметил он про себя.

5
УЛИЦА СЕН-ОНОРЕ И УЛИЦА ДЕ ЛЯ ПЭ

Думаю, это был кот.

Х.-М.-С. Пайнефор

Мистер Паркер печально сидел в маленькой квартирке на улице Сент-Оноре. Было три часа дня. Весь Париж купался хоть и в приглушенном, но все же бодрящем свете осеннего солнца, но комната, выходящая окнами на север, с ее скупой темной мебелью и нежилой атмосферой производила давящее впечатление. Это была сугубо мужская комната, в неизменном виде сохранившая дух своего погибшего владельца – завсегдатая клубов. У холодного камина стояли два малиновых кожаных кресла. На каминной полке высились бронзовые часы в обрамлении немецких гильз, табакерка из камня и медная восточная вазочка с длинной трубкой. На стенах висели несколько великолепных гравюр в тоненьких рамочках из грушевого дерева и портрет маслом какой-то пышной дамы эпохи Карла II. Шторы на окнах были малинового цвета, а пол покрывал толстый турецкий ковер. Напротив камина располагался высокий книжный шкаф с застекленными дверцами, на полках которого стояли собрание английской и французской классики, большая коллекция книг по истории и международной политике, несколько французских романов, брошюры, посвященные охоте и военному делу, и знаменитое французское издание «Декамерона» с пикантными иллюстрациями. У самого окна находилось большое бюро.

Паркер покачал головой, достал лист бумаги и принялся писать отчет. В семь утра он позавтракал кофе с булочками, тщательно обыскал квартиру, переговорил с консьержем, управляющим Лионского банка и префектом полиции квартала – результаты были самыми удручающими. Изучение бумаг капитана Каткарта дало весьма скудные сведения.

До войны Денис Каткарт, несомненно, был очень состоятельным человеком. Он был владельцем крупных инвестиций в России и Германии, кроме того, ему принадлежала большая доля акций процветающего винзавода в Шампани. По вступлении в права наследования в двадцать один год он завершил свое пребывание в Кембридже, много путешествовал, посещая важных лиц в разных странах, и, вероятно, продолжал образование с видом на дипломатическую карьеру. С 1913 по 1918 год обстоятельства изменились в крайне неблагоприятную сторону. По чековой книжке Паркер восстановил всю финансовую жизнь юного офицера – лошади, упряжь, путешествия, вино и обеды, костюмы, карточные долги, плата за квартиру на улице Сент-Оноре, подписные листы в клубах, и чего еще там только не было. Аккуратно подшитые оплаченные счета занимали один из ящиков бюро, и тщательное сравнение их с чековой книжкой и обратными чеками не выявило никаких разночтений. Однако, помимо вышеперечисленного, ресурсы Каткарта подверглись еще одному удару. Начиная с 1913 года каждый квартал, а то и чаще начали появляться чеки на крупные суммы, подписанные на предъявителя. Что касается назначения этих сумм, бюро хранило полное молчание – упоминаний об этом нигде не встречалось.

Великий крах, обрушившийся в 1914 году на мировую кредитную систему, как в капле воды отразился и на банковской книжке Каткарта. Поступления из России и Германии прекратились; доход от французских акций сократился на три четверти от первоначального объема после того, как накативший вал военных действий обрушился на виноградники, унося тысячи рабочих. В течение первого года эта потеря еще была отчасти возмещена дивидендами от капитала, вложенного во французскую ренту; затем последовала зловещая цифра двадцать тысяч франков в расходной части счета, а шесть месяцев спустя еще тридцать тысяч. После этого крушение не заставило себя долго ждать. Паркер без труда мог представить краткие распоряжения с фронта о продаже ценных бумаг по мере того, как вихрь бешено растущих цен и обесценивания денег уносил сбережения предшествовавших шести лет. Дивидендов становилось все меньше и меньше, пока поступления окончательно не иссякли; и тогда появился еще более зловещий признак – серия долгов, представлявших собой расходы по пролонгированным векселям.

В 1918 году положение стало критическим, и ряд записей указывал на отчаянную попытку поправить положение с помощью спекуляции иностранной валютой. Через банк оформлялись покупки на немецкие марки, русские рубли, румынские леи. При виде этих записей мистер Паркер сочувственно вздохнул, вспомнив, что и у него дома в письменном столе лежат эти иллюзорные образцы гравировального искусства. Он понимал, что они давно превратились в пустые бумажки, но его дисциплинированный ум не мог смириться с их уничтожением. Вероятно, и Каткарт обжегся на марках и рублях.

Именно в это время, судя по чековой книжке, Каткарт начинает вносить на текущий счет наличные деньги – вне какой-либо логики, в разное время появляются разные суммы – то большие, то маленькие. Например, в декабре 1919 года внесено целых тридцать пять тысяч франков. Сначала Паркер подумал, что эти суммы представляют собой дивиденды по каким-то ценным бумагам, которые Каткарт держал у себя, не проводя их через банк. Он тщательно обыскал комнату в надежде найти или сами бумаги, или хотя бы какие-то записи, относящиеся к ним, но все поиски были напрасными, так что Паркер был вынужден прийти к выводу, что или Каткарт их где-то прятал, или интересующие его суммы представляли собой какой-то другой источник дохода.

Каткарт ухитрился демобилизоваться почти сразу же (несомненно, благодаря своим предшествующим контактам с высокопоставленными государственными деятелями) и отправился на длительный отдых на Ривьеру. Последовавший за этим визит в Лондон совпал с получением семисот фунтов стерлингов, которые, будучи переведены во франки по тогдашнему курсу, составили значительную сумму. С этого момента доходы и расходы более или менее уравновешиваются и суммы чеков, выписанных на себя, постепенно возрастают, появляясь все чаще и чаще. А в 1921 году начинает подавать признаки жизни и винный завод в Шампани.

Подробно записав все эти сведения, Паркер откинулся на спинку кресла и окинул взглядом комнату. Уже не в первый раз он почувствовал отвращение к своей профессии, исключавшей его из великого мужского братства, члены которого доверяли друг другу и не вмешивались в чужую личную жизнь. Паркер снова раскурил погасшую трубку и вернулся к отчету.

Сведения, полученные от мсье Туржо – управляющего Лионского банка, до малейших деталей совпадали с данными чековой книжки. Все взносы мсье Каткарта осуществлялись в основном в банкнотах малого достоинства. Раз или два он превышал кредит – оба раза не намного, и задолженность была погашена в течение нескольких месяцев. Безусловно, доход его сократился, как и у всех, однако его счет никогда не вызывал тревоги у банка. В настоящий момент с правой стороны числилась сумма в четырнадцать тысяч франков. Мсье Каткарт всегда был очень мил, но не слишком общителен – tres correct [10]10
  Очень корректен (фр.).


[Закрыть].

Сведения, полученные от консьержа: Он редко виделся с мсье Каткартом, тот был tres gentil [11]11
  Очень любезен (фр.).


[Закрыть]. При встрече никогда не забывал сказать: «Bonjour, Bourgois» [12]12
   Здравствуйте, Буржо (фр.).


[Закрыть]. Иногда у него бывали гости – джентльмены в вечерних костюмах. Порой у него играли в карты. Мсье Буржо никогда не доводилось провожать к нему дам, за исключением разве что одного случая в прошлом феврале, когда он давал завтрак для нескольких дам tres comme il faut [13]13
  Очень порядочных (фр.).


[Закрыть], которые пришли с его невестой – une jolie blonde [14]14
   Прелестной блондинкой (фр.).


[Закрыть]. Мсье Каткарт пользовался квартирой как pied a terre [15]15
   Пристанищем (фр.).


[Закрыть], и зачастую, заперев ее, он исчезал на несколько недель, а то и месяцев. У него никогда не было камердинера. Он был un jeune homme tres range [16]16
  Очень аккуратным молодым человеком (фр.).


[Закрыть]. Его квартиру убирала мадам Лебланк – кузина покойной жены Буржо. Мадам Лебланк – очень достойная женщина. Конечно, он может предоставить мсье ее адрес.

Сведения, полученные от мадам Лебланк:

Мсье Каткарт был прекрасным молодым человеком, прислуживать ему было одно удовольствие. Очень великодушный и всегда интересовался ее семейными делами. Мадам Лебланк была потрясена известием о его смерти, да еще накануне его женитьбы на дочери английской миледи. Мадам Лебланк видела мадемуазель в прошлом году, когда та приезжала к мсье Каткарту в Париж; она считала, что молодой леди очень повезло. Редко можно встретить такого серьезного молодого человека, как мсье Каткарт, да еще такого красивого. Мадам Лебланк доводилось иметь дело с молодыми людьми, и она могла бы много чего порассказать при случае. Но что касается мсье Каткарта – упаси Боже. Он нерегулярно жил в своей квартире, но всегда заранее ставил ее в известность о своем приезде, и тогда она шла туда и приводила все в порядок. Он был очень аккуратен в отличие от других английских джентльменов. Мадам Лебланк знавала многих из них – и всегда у них все было sens dessus dessous [17]17
  Вверх дном (фр.)


[Закрыть]. Мсье Каткарт всегда очень хорошо одевался, исключительное внимание уделял ваннам; бедняжка, он относился к своему туалету почти как женщина. И вот он мертв. Le pauvre garcon [18]18
  Бедный мальчик! (фр.)


[Закрыть]! Честное слово, мадам Лебланк даже аппетита лишилась из-за этого.

Сведения, полученные от префекта полиции:

Ровным счетом ничего. Мсье Каткарт никогда не привлекал внимания полиции. Что касается денежных сумм, упомянутых мсье Паркером, если мсье назовет номера банкнот, они попробуют проследить их движение.

На что тратились деньги? Паркеру приходило в голову только два назначения: внебрачная связь и шантаж. Естественно, такой миловидный мужчина, как Каткарт, вполне мог иметь женщину, а то и не одну, без всякого ведома консьержа. Также вполне резонно было предположить, что шулер – если он был таковым – легко мог оказаться во власти другого лица, слишком хорошо осведомленного в его делах. Любопытно также, что таинственные поступления наличных денег начались именно тогда, когда его финансовое положение переживало кризис. Вполне возможно, что они представляли собой случайные выигрыши в казино, на биржах или, если рассказ Денвера правдив, результат нечестной игры в карты. Однако вообще-то Паркер больше склонялся в пользу шантажа. Он лучше вписывался в общую картину, как они с лордом Питером реконструировали ее в Ридлсдейле.

Однако несколько деталей все еще ставили Паркера в тупик. Зачем шантажисту раскатывать по йоркширским болотам на мотоцикле с коляской? Кому принадлежал зеленоглазый кот? Это была ценная безделушка. Не мог ли Каткарт предложить ее в качестве уплаты части долга? Хотя это выглядело как-то глупо. Оставалось только предположить, что шантажист отбросил ее с презрением. Кот был у Паркера с собой, и ему пришло в голову обратиться к ювелиру, чтобы оценить его.

Но мотоцикл с коляской продолжал оставаться загадкой, такой же, как кот, и такой же, как мисс Мэри.

Зачем мисс Мэри потребовалось лгать на дознании? А в том, что она лгала, Паркер не сомневался ни на мгновение. Он не верил всей ее истории о втором выстреле, который разбудил ее. Что привело ее к дверям оранжереи в три часа ночи? Кому принадлежал чемодан – если это был чемодан, – спрятанный между кактусами? Что это за затянувшийся нервный срыв без всякой симптоматики, препятствующий даче показаний в суде и разговору с собственным братом? Могла ли мисс Мэри присутствовать при разговоре в зарослях? Но если так, они с Уимзи наверняка бы обнаружили ее следы. Состояла ли она в сговоре с шантажистом? Это была не очень приятная мысль. Или, наоборот, пыталась помочь своему жениху? Насколько Паркеру было известно от герцогини, она находилась на собственном содержании, и немаленьком. Может, она пыталась помочь Каткарту деньгами? Но тогда почему не рассказать все, что она знала? Худшее о Каткарте уже было известно (Паркер всегда полагал, что шулерство – самая отвратительная вещь), да и сам он был мертв. Если она знала правду, почему тогда не встала и не рассказала ее, чтобы спасти брата?

На этой стадии его посетила еще более неприятная мысль. А что, если миссис Марчбэнк слышала в библиотеке не Денвера, а кого-то другого, у кого тоже было назначено свидание с шантажистом, кто занимал его сторону против Каткарта и догадывался об опасности этой встречи? Внимательно ли он осмотрел траву между домом и зарослями? Может, в четверг утром еще можно было обнаружить примятую траву, которая потом выпрямилась сама по себе? Все ли отпечатки ног удалось им с Питером обнаружить в лесу? Может, этот выстрел с близкого расстояния был произведен очень близким лицом? И опять-таки – кому принадлежал зеленоглазый кот?

Подозрения одно страшнее другого роились в голове у Паркера. Взяв в руки фотографию Каткарта, которой его снабдил Уимзи, он принялся пристально всматриваться в нее. Красивое лицо, черные, слегка вьющиеся волосы, крупный, хорошей формы нос и большие темные глаза, манящие и надменные одновременно. Линия губ была тоже красива, хотя сам рот был несколько полноват с намеком на чувственность, на подбородке – ямочка. Короче, Паркер должен был признаться, что этот человек не вызывает у него симпатии; для себя он отнес его к типу «байронических роковых мужчин», но опыт подсказывал ему, что именно такие лица обычно вызывают у женщин сильную страсть – любовь или ненависть – не важно.

Совпадения зачастую напоминают розыгрыши Провидения. И в скором времени мистер Паркер был удостоен, если можно так сказать, особого проявления этого олимпийского юмора. Обычно с ним такие вещи не случались, они больше были в духе Уимзи. Весь служебный путь Паркера от скромного начинающего до почетного назначения на должность в Центральном бюро расследований скорее сочетался с усердным трудом, прозорливостью и предусмотрительностью, чем с неожиданными проявлениями счастливых догадок или какой-либо удачей. Однако в этом деле ему был уготован знак свыше, и то, что он остался неблагодарным за это, лишний раз говорит об особенностях человеческой природы.

Покончив с отчетом, Паркер все аккуратно убрал в стол и отправился в полицейский участок договариваться с префектом относительно ключей и опечатывания квартиры. На улице только начинало смеркаться и было тепло, поэтому он решил утопить мрачные мысли в кофе с коньяком, а потом прогуляться по магазинам. Будучи по своей природе добрым и домашним человеком, он решил купить что-нибудь «парижское» своей старшей сестре, которая была не замужем и вела довольно тоскливую жизнь в Бэрроу. Паркер знал, что она получит несказанное удовольствие от какого-нибудь прозрачного кружевного белья, которое никто, кроме нее, никогда не увидит. Мистер Паркер был не из тех, кого могла отпугнуть перспектива выбора женского белья на иностранном языке – он не страдал избытком воображения. Он помнил, как однажды на суде ученый судья поинтересовался, что такое лифчик, и выяснилось, что в этой части одежды нет ничего предосудительного. Он вознамерился найти настоящий парижский магазин и попросить лифчик. Это положит начало, а потом мадемуазель без дальнейших просьб покажет ему и все остальное.

Около шести часов он уже шел по улице де ля Пэ с маленьким свертком под мышкой. Он истратил несколько больше денег, чем намеревался, зато приобрел опыт. Теперь он точно знал, что такое лифчик и что крепдешин не имеет никакого отношения к крепу. Молодая продавщица отнеслась к нему с очаровательным сочувствием и без всякого видимого пренебрежения заставила его почувствовать себя полным идиотом. Однако его французский явно усовершенствовался после этого посещения. На улице было полным-полно народа, медленно фланирующего мимо сияющих витрин. Остановившись у одной из них, мистер Паркер с безразличным видом уставился на шикарную выставку драгоценностей, словно выбирая между жемчужным ожерельем ценой в восемьдесят тысяч франков и подвеской из бриллиантов и аквамаринов, оправленных в платину.

Над ними, зловеще подмигивая из-под таблички со словом «удача», висел зеленоглазый кот.

Кот взирал на мистера Паркера, а мистер Паркер на кота. Это был не обычный кот. Это был кот с характером. Крохотное изогнутое тело переливалось бриллиантами, лапки из платины были соединены, выпрямленный сияющий хвост свидетельствовал об удовольствии и наслаждении. Головка, слегка наклоненная в сторону, так и требовала, чтобы его почесали под подбородком. Это было истинное произведение искусства, а не поделка ремесленника. Мистер Паркер порылся в своем бумажнике и извлек свой экземпляр. Он был идентичным тому, что висел в витрине. Мистер Паркер вошел в магазин.

– У меня тут есть бриллиантовый котик, – обратился мистер Паркер к молодому человеку за прилавком, – очень напоминающий того, что у вас на витрине. Окажите мне такую любезность, скажите, пожалуйста, сколько он стоит?

– Конечно, мсье. Он стоит пять тысяч франков, – с готовностью ответил молодой человек. – Как вы можете видеть, он изготовлен из драгоценных материалов. Более того, это истинное произведение искусства, так что цена его выше, чем рыночная стоимость камней.

– Это, кажется, талисман?

– Да, мсье, он приносит удачу, особенно в картах. Многие дамы охотно покупают его. У нас есть и другие талисманы такого же качества и стоимости. Так что мсье может быть уверен, что его котик хороших кровей.

– Я думаю, эти коты повсюду продаются в Париже, – безразлично заметил мистер Паркер.

– О нет, мсье. Если вы хотите приобрести пару своему котику, я советую вам поспешить. У мсье Брике их было всего два десятка, а сейчас у нас осталось три штуки, включая того, что на витрине. И боюсь, он больше не будет их делать. При повторении вещица зачастую становится вульгарной. Конечно, будут другие коты…

– Мне не нужен другой, – с неожиданным интересом заявил мистер Паркер. – Я вас правильно понял, что такие коты продаются только у мсье Брике? Значит, мой кот тоже из вашего магазина?

– Несомненно, мсье, это один из наших котиков. Этих зверюшек делает один из наших мастеров – истинный талант – автор наших лучших изделий.

– Наверное, невозможно будет выяснить, кому он был первоначально продан?

– Если он был куплен за наличные, это будет довольно сложно, если же покупка была зарегистрирована в наших книгах, это не составит сложности, если мсье это нужно.

– Нужно, очень нужно! – воскликнул Паркер, доставая свою визитную карточку. – Я агент Британской полиции, и мне чрезвычайно важно выяснить, кому принадлежала эта безделушка.

– В таком случае, мсье, я должен поставить в известность владельца магазина, – сообщил молодой человек.

Взяв карточку, он удалился в служебные помещения, откуда вскоре появился с полным джентльменом, которого представил как мсье Брике.

Бухгалтерские книги были вынуты и разложены на столе в личном кабинете мсье Брике.

– Видите ли, мсье, – пояснил мсье Брике, – я могу сообщить вам имена и адреса только тех покупателей, которые расплачивались чеками. Впрочем, я сомневаюсь, чтобы такое дорогое изделие кто-либо покупал за наличные деньги. Хотя с богатыми англосаксами такое и могло случиться. Эти коты появились у нас в начале года, так что слишком далеко нам не придется углубляться, – и он заскользил коротким толстым пальцем по строчкам гроссбуха. – Первая покупка была сделана девятнадцатого.

Мистер Паркер записывал имена и адреса, и по прошествии получаса мсье Брике подошел к концу.

– Вот и все, мсье. Сколько у вас человек?

– Тринадцать, – ответил Паркер.

– Три кота у нас еще осталось – первоначально их было двадцать, – значит, четыре было продано за наличный расчет. Если мсье желает уточнить, можно справиться в журнале.

Изучение журнала оказалось более длинным и утомительным делом, но в конце концов все четыре кота были обнаружены: один был продан 31 января, другой – 6 февраля, третий – 17 мая и наконец четвертый – 9 августа. Мистер Паркер поднялся, пустившись в длинный поток комплиментов и благодарностей, и тут неожиданное сопоставление дат и догадок заставило его достать фотографию Каткарта и спросить мсье Брике, не узнает ли он того.

Мсье Брике покачал головой.

– Я уверен, что он не принадлежит к числу наших постоянных покупателей, – заметил он, – у меня очень хорошая память на лица. Я знаю всех, кто когда-либо совершал у меня значительную покупку. А у этого джентльмена запоминающаяся внешность. Впрочем, мы еще спросим моих помощников.