Текст книги "Под грузом улик"

Автор книги: Дороти Ли Сэйерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Вы только что от Джерри? – спросил он. – Флеминг, принесите, пожалуйста, свежих тостов. Как он? Наслаждается? Никогда не встречался с кем-либо, кто мог бы сравниться с Джерри по умению извлекать из любой ситуации приятное. Знаете, я и сам бы не прочь там побывать, единственное, что мне не нравится, так это сидеть взаперти и смотреть, как другие идиоты копаются в моем деле. Это не имеет отношения ни к вам, Мерблес, ни к вам, Биггз. Я имел в виду себя, если бы сам оказался на месте Джерри. Понимаете?

– Я только что говорила сэру Импи, – вмешалась герцогиня, – что он должен убедить Джералда сказать, что он делал в саду в три часа ночи. Если бы я была в Ридлсдейле, ничего бы не произошло. Конечно, мы все знаем, что он не сделал ничего дурного, но разве можно ожидать от присяжных, что они поймут это? В низших сословиях столько предрассудков! Как глупо со стороны Джералда молчать. Вероятно, он ничего не понимает.

– Я делаю все возможное, чтобы убедить его, герцогиня, – ответил сэр Импи. – Наберитесь терпения. Вы же знаете, таинственность по нраву адвокатам. Если каждый будет являться и говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды, нам останется только идти в работные дома.

– Смерть капитана Каткарта очень таинственна, – заметила герцогиня. – Хотя, когда я начинаю думать о том, что о нем выяснилось, она мне представляется пророческой, по крайней мере, для моей золовки.

– Но вряд ли вам удастся убедить их, что смерть наступила в результате вмешательства Господа, а, Биггз? – осведомился лорд Питер. – Что-то вроде наказания за попытку войти в члены нашей семьи, а?

– Мне доводилось встречаться и с более абсурдными вердиктами, – сухо отпарировал Биггз. – Даже представить себе трудно, в чем можно при некотором старании убедить присяжных. Помню, однажды в Ливерпуле…

И он умело вылавировал в спокойное русло воспоминаний. Лорд Питер глядел на его точеный профиль, отчетливо вырисовывавшийся на фоне всполохов пламени в камине, и вспоминал суровую красоту Дельфийского Возничего [7]7
  Одна из немногих сохранившихся статуй в святилище Аполлона в Дельфах, V в. до н. э.


[Закрыть], который был столь же необщителен, как и сэр Импи.

* * *

И только после обеда сэр Импи разоткровенничался. Герцогиня пошла ложиться, и мужчины остались в библиотеке одни. Питер, тщательнейшим образом облаченный Бантером в вечерний костюм, весь вечер был крайне оживлен и весел. Теперь, взяв сигару, он опустился в самое большое кресло и умолк.

Сэр Импи Биггз в течение получаса тоже курил и мерил комнату шагами. Наконец, решившись, он резко зажег настольную лампу, свет которой ударил Питеру прямо в лицо, сел напротив и произнес:

– А теперь, Уимзи, я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что вам известно.

– Что вы говорите? – удивился Питер, отключил лампу и, встав, перенес ее на соседний столик. – Только без запугивания свидетеля, – добавил он и хитро улыбнулся.

– Раз уж я разбудил вас, остальное меня не волнует, – невозмутимо ответил Биггз. – Ну так что?

Лорд Питер вынул изо рта сигару, внимательно оглядел ее, склонив вбок голову, снова вставил в рот, решив, что пепел еще продержится с минуту или две, молча затянулся еще несколько раз, опять вынул сигару и, стряхнув пепел точно в середину пепельницы, приступил к своему заявлению, упустив в нем лишь историю с чемоданом и сведения, полученные Бантером от Элен.

Сэр Импи Биггз слушал с вызывающим видом прокурора, время от времени задавая уточняющие вопросы. Одновременно он делал записи и, когда Уимзи закончил, задумчиво замер, постукивая рукой по своей записной книжке.

– Этого достаточно на судебное дело, – произнес он, – даже если полиция не найдет вашего таинственного незнакомца. Конечно, молчание Денвера несколько усложняет наше положение, – он прикрыл на мгновение глаза. – Вы сказали, что подвигнули полицию на поиски этого парня?

– Да.

– Вы такого низкого мнения о способностях полиции?

– По крайней мере, не в этой области. Это дело им по плечу: у них есть все возможности, чтобы справиться с ним.

– Ага, значит, вы надеетесь, что им удастся найти этого человека?

– Надеюсь.

– А что, вы думаете, произойдет дальше, если вам удастся его найти, Уимзи?

– Что я…

– Послушайте, Уимзи, – прервал его адвокат, – вы не дурак, и не надо прикидываться сельским полицейским. Вы действительно хотите найти этого человека?

– Безусловно.

– Дело ваше, конечно, но мои руки уже связаны. Вам не приходило в голову, что, может, лучше, чтобы он не был найден?

Уимзи уставился на него с таким искренним недоумением, словно задался целью обескуражить его.

– Учтите, – откровенно заметил Импи, – как только в распоряжение полиции попадет что-либо или кто-либо, можно уже будет не полагаться на мою или Мерблеса профессиональную состоятельность. Все будет извлечено на всеобщее обозрение. Денвера обвиняют в убийстве, а он категорически отказывается оказать мне малейшую помощь.

– Джерри – осел. Он не понимает…

– Неужели вы полагаете, что в мои обязанности не входило заставить его понять? – перебил Биггз. – Он только повторяет: «Они не имеют права меня повесить, я его не убивал, хотя, признаться, рад тому, что его не стало. А что я делал в саду – это не их дело ». А теперь я спрашиваю вас, Уимзи, благоразумно ли так себя вести в положении, в котором находится Денвер?

Питер пробормотал что-то вроде «всегда было пусто в голове ».

– Кто-нибудь говорил Денверу об этом неизвестном?

– Кажется, на дознании было что-то туманное упомянуто об отпечатках ног.

– Мне сказали, что этот сыщик из Скотленд-Ярда – ваш личный друг.

– Да.

– Тем лучше. Он попридержит язык.

– Послушайте, Биггз, все это очень таинственно и впечатляюще, но чего вы добиваетесь? Почему мне нельзя отыскать бродягу, если это возможно?

– Я отвечу вам вопросом на вопрос, – сэр Импи наклонился поближе. – Почему Денвер выгораживает его?

Сэр Импи Биггз любил хвастаться, что не было еще ни одного свидетеля, который солгал бы в его присутствии и не был бы им разоблачен. Задав вопрос, он оторвал взгляд от глаз Уимзи, хитро переведя его на длинную изогнутую линию рта Питера и еще ниже – на его нервные руки. Когда секундой позже он снова поднял глаза, его встретил непроницаемый взор Питера, который если что и выражал, так только изумление; угол рта слегка опустился, а пальцы расслабились.

– Клянусь Юпитером! Мне это и в голову не приходило, – воскликнул Питер. – Адвокаты, оказывается, прекрасные сыщики. Надо будет мне вести себя поосторожнее, а? Всегда веду себя опрометчиво. Мама говорит…

– Хитрый вы дьявол, Уимзи, – заметил адвокат. – Может, я и ошибаюсь. Ищите своего неизвестного. Единственное, что я бы хотел еще спросить: кого вы выгораживаете?

– Послушайте, Биггз, – ответил Уимзи, – вам платят не за то, чтобы вы задавали здесь такие вопросы. Вполне можете подождать с ними до суда. Ваше дело – наилучшим образом использовать те сведения, которые мы вам предоставляем, а не допрашивать нас с пристрастием. Предположим, это я убил Каткарта…

– Вы не убивали…

– Я знаю, что не убивал, но даже если бы и убил, все равно не позволил бы вам так на меня смотреть и задавать вопросы в таком тоне. Однако я готов сделать вам услугу и прямо сказать, что не знаю, кто разделался с Каткартом. Когда узнаю, скажу вам.

– Точно?

– Да, скажу, но только после того, как буду в этом уверен. Вам хватает самых незначительных косвенных доказательств, чтобы построить обвинение, так что, глядишь, не успею я себя заподозрить, как вы меня уже повесите.

– Гм! – откликнулся Биггз. – А пока, прямо скажу вам, я придерживаюсь того мнения, что судебного дела тут не состряпать.

– Нет доказательств, а? Как бы там ни было, Биггз, будьте спокойны, моего брата не повесят из-за того, что я утаю какие-либо сведения.

– Конечно же, нет, – согласился Биггз и добавил про себя: «Однако вы надеетесь, что дело до этого не дойдет».

Струи дождя стекли по широкому каминному дымоходу и зашипели на поленьях.

* * *

«Гостиница «Крейвен»

Стрэнд

Вторник

Мой дорогой Уимзи, как и обещал, пишу Вам о наших достижениях, к сожалению очень незначительных. Во время поездки я сидел рядом с миссис Петигру-Робинсон – открывал и закрывал для нее окно, а также присматривал за ее вещами. Она сообщила мне, в частности, что, когда ваша сестра прибежала в дом за помощью в ту ночь, она прежде всего разбудила мистера Арбатнота – обстоятельство, представляющееся странным этой даме, но на самом деле вполне естественное, если вспомнить, что его комната находится прямо напротив лестницы. Петигру-Робинсонов разбудил мистер Арбатнот, и мистер Петигру сразу же спустился вниз. Миссис Петигру, видя, что мисс Мэри очень бледна, поспешила, чтобы поддержать ее. Но ваша сестра оттолкнула ее – очень грубо, по словам миссис Петигру, – и «самым решительным образом» отвергла все предложения о помощи. Бросившись в свою комнату, она заперлась на ключ. Миссис Петигру постояла под дверью, чтобы «убедиться», как она сказала, «что все в порядке», но, услышав, как мисс Мэри ходит по комнате, хлопая дверцами шкафов, решила спуститься вниз.

Если бы мне рассказала это миссис Марчбэнк, признаюсь, возможно, я и счел бы необходимым разобраться в этом, но, что касается миссис Петигру-Робинсон, я скорее соглашусь умереть, чем довериться ей. Миссис П. уверена, что в руках у мисс Мэри ничего не было. Одета она была именно так, как указывалось на дознании, – в длинное пальто поверх пижамы («спального костюма», по выражению миссис П.), туфли на твердой подошве и шерстяную шапочку; во всем этом она оставалась до приезда врача. Еще одна странная деталь: миссис Петигру-Робинсон (которая не спала с двух часов ночи, как вы помните) утверждает, что, перед тем как мисс Мэри постучала в дверь мистера Арбатнота, она отчетливо слышала, как где-то в коридоре хлопнула дверь. Не знаю, что это нам дает; возможно, это ничего и не значит, но я просто упоминаю об этом на всякий случай.

В городе ничего интересного. Избранник вашей сестры представляется просто образцом благоразумия. В отношении расследования его номер в «Албании» являет собой настоящую пустыню: никаких бумаг, за исключением нескольких счетов, рецептов и приглашений. Авторов некоторых из них я проверил: в основном это мужчины, знакомые с ним по клубу, или старые армейские друзья, которые ничего не могли сообщить о его личной жизни. Он был завсегдатаем нескольких ночных клубов. Я обошел их прошлой ночью, вернее, уже нынешним утром. По общему суждению – непроницаем, но великодушен. Между прочим, его любимой игрой был покер. Никаких намеков на что-либо бесчестное. В основном он выигрывал, но без какой-либо захватывающей эффектности.

Думаю, интересующие нас сведения могут быть получены из Парижа. Я написал в Сюре и в Лионский банк с просьбой предоставить его счет и чековую книжку. Вчерашний и сегодняшний дни меня полностью вымотали. Всю ночь танцевать после дня, проведенного в поезде, – маленькое удовольствие. Если я вам не нужен, то останусь здесь ждать банковские документы, а то, может, и лично отправлюсь в Париж.

Библиотека Каткарта состоит из нескольких современных французских романов и еще одного экземпляра «Манон» с «любопытными», как их называют в каталогах, иллюстрациями.

Возможно, вас заинтересует счет из салона красоты на Бонд-стрит. Я посетил его владелицу. Она сообщила, что Каткарт регулярно бывал у нее каждую неделю, когда приезжал в Англию.

Кингз-Фентон в воскресенье я посетил впустую – хотя я вам уже сообщал об этом. Я думаю, наш друг там и не появлялся. Интересно, не сгинул ли он на торфянике? Тут есть о чем подумать, как вам кажется? Все равно что искать иголку в стоге сена. История с бриллиантовым котом тоже остается непонятной. Полагаю, вам ничего не удалось узнать у домашних? Однако не похоже, чтобы он принадлежал Номеру десять, а с другой стороны, если бы он был кем-то потерян, вероятно, об этом стало бы известно в деревне. Ну, пока.

Ваш навеки Ч. Паркер».

4  И ПЕРЕПУГАННАЯ ДЩЕРЬ…

Женщины были болезненными и бледными.

«Путешествие Пилигрима»

Письмо Паркера было доставлено лорду Питеру в постель в среду утром Бантером. Дом был почти пуст, так как все отправились на судебно-полицейское разбирательство в Норталлертон. Естественно, процедура была чисто формальной, однако порядок требовал присутствия всех членов семьи. Прибыла даже вдовствующая герцогиня, поспешившая на защиту собственного сына и героически поселившаяся в меблированных комнатах. Впрочем, младшая герцогиня сочла поступок свекрови излишне энергичным в ущерб достоинству. Оставленная на собственное попечение, она могла совершить все что угодно, вплоть до дачи интервью газетным репортерам. Кроме

того, в критические моменты рядом с мужем должна быть жена. Леди Мэри была больна – тут уж ничего не поделаешь, а от Питера, предпочитающего покуривать, разгуливая в пижаме, когда его брат подвергался публичному унижению, и ожидать было нечего. Питер пошел в свою мать. Откуда взялась в семье эта страсть к эксцентрике, ее светлость не могла понять – сама вдовствующая герцогиня происходила из добропорядочной гемпширской семьи; видно, где-то замешалась иностранная кровь. Сама она прекрасно осознавала свой долг и знала, что сможет выполнить его.

Лорд Питер проснулся совершенно разбитым, словно всю ночь шел по следу. Мистер Бантер заботливо облачил его в шикарный восточный халат и установил поднос у него на коленях.

– Бантер, твой кофе – единственное, что в состоянии примирить меня с пребыванием в этом отвратительном месте, – довольно капризно заявил лорд Питер.

– Благодарю вас, милорд. Сегодня опять очень промозгло, милорд, хотя дождь не идет.

Лорд Питер, нахмурив брови, уставился в письмо.

– Что в газетах, Бантер?

– Ничего существенного, милорд. На следующей неделе торги в Нортбери-Холл – библиотека мистера Флитуайта, милорд, – кэкстонское издание «Confessio amantis…» [8]8
  «Исповедь влюбленного» (лат.).


[Закрыть]

– Какой смысл сообщать мне это, когда мы застряли здесь Бог знает насколько! Господи, как бы я хотел заниматься книгами и никогда не связываться с преступлениями. Ты послал свои образцы Лаббоку?

– Да, милорд, – мягко ответил Бантер. Доктор Лаббок и был тем самым «ученым джентльменом».

– Факты, факты, – продолжал лорд Питер, – в детстве я всегда ненавидел факты. Упрямая, противная вещь эти факты. Не допускают никаких компромиссов.

– Да, милорд. Моя старая мать…

– Твоя мать, Бантер? Я и не подозревал, что она у тебя есть. Мне всегда казалось, что ты сразу таким и появился на свет – готовеньким, как говорится. Прости меня. Дьявольски неприлично с моей стороны. Прошу прощения.

– Ничего, милорд. Моя мать живет в Кенте, милорд, недалеко от Мейдстона. Ей семьдесят пять лет, милорд, и она удивительно деятельная женщина для своего возраста. Кроме меня, у нее было еще шестеро.

– А вот тут уж дудки, Бантер. Мне лучше знать. Ты – уникален. Но я прервал тебя – ты хотел рассказать мне о своей матери.

– Она всегда говорит, милорд, что факты как коровы: если пристально посмотреть им в лицо, они, как правило, убегают. Она очень мужественная женщина, милорд.

Лорд Питер стремительно протянул руку, но мистер Бантер был слишком хорошо обучен и всегда находился начеку, тем более что он уже начал править бритву. Лорд Питер одним резким движением выскочил из кровати и ринулся в ванную.

Там он настолько ожил, что смог взять верхние ноты в «Ступи на эти желтые пески». Затем, погрузившись в атмосферу Перселла, он перешел к романсу «От любовной горячки я стремлюсь улететь », который настолько улучшил его настроение, что, вопреки привычке, он запустил в ванну несколько галлонов холодной воды и принялся усердно тереть себя губкой. Растеревшись грубым полотенцем, лорд Питер вылетел из ванной и тут же врезался коленом в крышку высокого дубового сундука, который стоял у лестницы, – да с такой силой, что крышка от удара приподнялась и с возмущенным грохотом снова опустилась.

Лорд Питер остановился, чтобы изречь пару крепких выражений, мягко массируя ногу ладонью, и тут его поразила внезапная мысль. Он положил полотенца, мыло, губку, люфу, щетку и прочие принадлежности и тихо приоткрыл крышку сундука.

Ожидал ли он обнаружить там нечто ужасное, как героиня «Нортенгерского аббатства» [9]9
   Роман английской писательницы Джейн Остин (1774-1817).


[Закрыть], трудно было сказать. Несомненно лишь то, что, как и она, он обнаружил там аккуратно сложенные простыни и стеганые покрывала. Неудовлетворенный этим, он осторожно поднял верхнюю стопку и несколько мгновений изучающе рассматривал ее при льющемся через лестничное окно свете. Тихо насвистывая, он уже наклонился, чтобы положить ее обратно, как легкий свист сдерживаемого дыхания заставил его резко обернуться.

Рядом с ним стояла сестра. Он не слышал, как она подошла, но она была тут – в халате, с прижатыми к груди руками. Ее голубые глаза расширились до такого размера, что казались почти черными, а лицо было такого же цвета, как и пепельно-светлые волосы. Уимзи изумленно смотрел на нее из-за стопки простыней, которая так и осталась у него в руках, и ужас, написанный на ее лице, постепенно охватил и его, внезапно отметив их таинственной схожестью кровного родства.

Питеру казалось, что он смотрел на нее как «резаная свинья», по его выражению, не меньше минуты, хотя на самом деле он понимал, что самообладание покинуло его на какую-то долю секунды. Он опустил простыни в сундук и выпрямился.

– Привет, старушка Полли, – промолвил он, – где это ты пряталась все это время? Я тебя вижу впервые. Боюсь, тебе пришлось не сладко.

Он обнял ее за плечи и тут же почувствовал, как она отпрянула.

– В чем дело? Что с тобой, старушка? – спросил он. – Послушай, Мэри, мы всегда с тобой общались только мельком, но я ведь твой брат. У тебя неприятности? Могу я…

– Неприятности? – переспросила она. – Ах ты, бестолковый Питер, конечно, у меня неприятности. Ты что, не знаешь, что убили моего жениха, а брата посадили в тюрьму? Или этого, на твой взгляд, недостаточно? – она рассмеялась, а Питер внезапно подумал: «Она ведет себя как героиня какого-нибудь детективного романа». – Да нет, Питер, все в порядке, правда; просто у меня очень болит голова, – продолжила она уже более естественным тоном. – Я даже не отдаю себе отчета в том, что я делаю. А ты что тут делаешь? Ты поднял такой шум, что я вышла из комнаты – решила, что это дверь хлопнула.

– Пожалуй, тебе лучше вернуться в постель, – ответил лорд Питер. – А то ты сейчас замерзнешь. И зачем только девушки в таком дьявольски холодном климате носят такие невесомые пижамки? Ну не волнуйся. Я заскочу к тебе попозже, и мы устроим с тобой доброе старое пау-вау, а?

– Только не сегодня, только не сегодня, Питер. Мне кажется, я схожу с ума. – («Опять цитата из остросюжетного романа», – подумал Питер). – Они будут сегодня допрашивать Джералда?

– Ну, это не совсем допрос, – ответил Питер, мягко увлекая ее за собой по коридору. – Скорее чистая формальность. Судье зачитывают обвинение, тут выскакивает старина Мерблес и просит предоставить официально улики для передачи их адвокатуре. То есть малышу Бигги. Затем заслушиваются показания обвиняемого, и старина Мерблес заявляет, что Джералд заслуживает защиты. И на этом все завершается вплоть до судебного разбирательства – в общем, одна болтовня! А суд, я думаю, будет в начале следующего месяца. К этому времени тебе надо будет поправиться и быть в форме.

Мэри вздрогнула.

– О нет, нет! Неужели нельзя обойтись без меня? Я не смогу все это снова вынести. Я потеряю сознание. Я ужасно себя чувствую. Нет, не входи ко мне. Я не хочу. Позвони Элен. Нет, отпусти меня! Уходи! Я не хочу тебя видеть, Питер!

Питер замер в нерешительности.

– Лучше не надо, милорд, простите, что вмешиваюсь, – раздался у самого его уха голос Бантера. – Добьетесь только истерики, – добавил он, осторожно увлекая своего господина от дверей комнаты мисс Мэри. – Крайне неприятно для обеих сторон и совершенно непродуктивно. Лучше дождаться приезда ее светлости вдовствующей герцогини.

– Ты прав, – согласился Питер, поворачиваясь, чтобы забрать свои туалетные принадлежности. Однако его предусмотрительно опередили. Он еще раз поднял крышку сундука и заглянул внутрь.

– Что, ты сказал, было на той юбке, Бантер?

– Гравий, милорд, и песок.

– И песок.

* * *

Сразу за охотничьим домом начинался торфяник, расстилавшийся на необозримые пространства. Земля была покрыта коричневым мокрым вереском и изрезана узкими канавами. Время двигалось к шести вечера, но заката не было видно: весь день с востока на запад по обложенному тучами небу перемещалось лишь еле видимое, бледное пятно. Возвращаясь после долгих и бесплодных поисков каких-либо следов человека с мотоциклом, лорд Питер дал волю своему общительному нраву. «Господи, как бы я хотел, чтобы здесь был старик Паркер», – со сдерживаемой тоской пробормотал он, чавкая грязью на овечьей тропе. Он направлялся к ферме, расположенной в двух с половиной милях от охотничьего дома и называемой Граймерова Нора. Она находилась почти точно к северу от Ридлсдейла – одинокий форпост на границе торфяника в плодородной низине между двумя вересковыми холмами. Тропинка, шедшая к ней, спускалась с холма, огибала топкое болото и за полмили до фермы пересекала небольшую речушку под названием Ридд. Питер не питал почти никаких надежд на получение там каких-либо сведений, но он был полон мрачной решимости перевернуть в округе все вверх дном. Вопреки сведениям, полученным от Паркера, он не сомневался, что мотоцикл приехал по верхней дороге, миновав Кингз-Фентон без остановок и незаметно для посторонних глаз. Тем не менее, он обещал прочесать округу, а Граймерова Нора располагалась как раз по соседству. Лорд Питер остановился, чтобы раскурить погасшую трубку, и почавкал дальше. Тропа была помечена белыми столбиками, расположенными через равномерные интервалы, которые чуть дальше были приспособлены под стойки плетня. Их назначение становилось понятным, как только путник спускался в низину, где всего лишь в нескольких ярдах слева от тропинки начинались заросшие камышом кочки, между которыми виднелись черные провалы трясины, стремительно поглощавшей все, что превышало вес трясогузки. Наткнувшись на пустую сплющенную банку из-под сардин, Уимзи небрежно поддал ее ногой и забросил в трясину. Она плюхнулась со звуком, напоминающим чмоканье, и тут же исчезла из виду. Это стало последней каплей, переполнившей и без того подавленное состояние Питера, – он облокотился на плетень и погрузился в вереницу грустных размышлений, касающихся: 1) тщетности человеческих желаний; 2) изменчивости; 3) первой любви; 4) краха идеалистических воззрений; 5) последствий Великой войны; 6) контроля за рождаемостью и 7) превратностей свободы воли. Впрочем, ниже этого он не скатился. Почувствовав, что ноги у него замерзли, а в желудке пусто, и осознав, что ему еще предстоит проделать несколько миль, он перешел по скользким камням через ручей и подошел к воротам фермы. Обычно ворота на таких фермах делались из пяти сколоченных вместе жердин, эти же были цельными и внушительными на вид. Облокотившись на них, стоял мужчина с соломинкой в зубах. Он взирал на приближавшегося Уимзи, не трогаясь с места.

– Добрый вечер, – бодро промолвил лорд Питер, протягивая руку к щеколде. – Прохладно, не правда ли?

Мужчина не ответил, еще тяжелее навалился на ворота и засопел. На нем были грубошерстное пальто, брюки и запачканные в навозе легины.

– Хотя, конечно, вполне соответствует времени года, а? – продолжил Питер. – И для овец хорошо, осмелюсь заметить. Шерсть у них становится курчавой, а?

Мужчина вынул изо рта соломинку и сплюнул по направлению правого сапога Питера.

– Много скота у вас тонет? – невозмутимо поинтересовался Питер, небрежно открывая ворота и облокачиваясь на противоположную створку. – Я смотрю, вы хорошенько обнесли свой дом. Наверное, небезопасно в темноте, если надумаешь прогуляться с другом?

Мужчина еще раз сплюнул, натянул на лоб шляпу и спросил:

– Чего надо?

– Ну, я собирался по-дружески заглянуть к мистеру… э-э, ну скажем, к хозяину фермы, – ответил Питер. – Соседи все-таки. Место тут пустынное. Не знаете, он дома?

Мужчина что-то проворчал.

– Очень рад слышать, – тут же откликнулся Питер, – какая редкая удача встретить таких добрых и гостеприимных людей в Йоркшире, а? Кто бы вы ни были, всегда можете рассчитывать на место у камина в доме, ну и на все остальное. Простите мою настойчивость, но хочу обратить ваше внимание на то, что, так облокачиваясь на ворота, вы мешаете мне пройти. Я понимаю, что это досадная оплошность, вы, верно, не замечаете, что стоите у самого плеча рычага. Какой очаровательный дом, не правда ли? Такой основательный и прочный. Никакого плюща, увитых розами крылечек и всей этой пригородной ерунды. Кто в нем живет?

Мужчина несколько мгновений изучающе смотрел на него, после чего ответил:

– Миста Граймторп.

– Неужто? – воскликнул лорд Питер. – Подумать только! Он-то мне и нужен. Настоящий фермер, а? Куда бы я ни приезжал, я повсюду слышу о мистере Граймторпе. «Масло лучшее у Граймторпа», «Граймторповы овчины не рвутся без причины», «У Граймторпа ветчина тает на зубах сама», «Для ирландского рагу купи у Граймторпа ногу», «От Граймторповой свинины станешь молодцом мужчиной». Всю жизнь мечтал увидеть мистера Граймторпа воочию. А вы, я полагаю, его верный оруженосец и правая рука. Вскочив с постели поутру, вы доите коров в хлеву. Когда густеет мрак ночной, вы гоните овец домой. И перед сном, в кругу родных, ведете речь о днях былых! Восхитительная жизнь, хотя, возможно, и однообразная, особенно зимой. Позвольте же мне пожать вашу честную руку.

То ли собеседника лорда Питера тронула его лирическая вспышка, то ли сумеречный свет был еще слишком ярок, чтобы скрыть металлический набалдашник трости лорда Питера, – как бы то ни было, он слегка отодвинулся от ворот.

– Огромное спасибо, приятель, – произнес лорд Питер, поспешно входя. – Я так понял, что мистер Граймторп дома?

Уимзи уже успел пройти с десяток ярдов по мощеной дорожке к дому, когда мужчина, не оборачиваясь, окликнул его:

– Миста!

– Да, старина, – возвращаясь, приветливо отозвался Питер.

– Как бы он пса не спустил на вас.

– Что вы говорите?! – воскликнул Питер. – Верный пес приветствует возвращение блудного сына. Сцена семейного счастья. «Мой возлюбленный, давным-давно потерянный сын!» Слезы, и речи, и пиво по кругу. Воспоминания у старого очага до первых петухов и копченые окорока – украшение пирушки. («Боюсь, они уже попили чай», – добавил он про себя.)

Чем ближе лорд Питер подходил к дверям дома, тем лучше становилось у него настроение. Ему не терпелось поскорее встретиться с хозяином. Его страсть к расследованию при ином воспитании и образе мыслей могла бы вылиться в употребление гашиша – такое возбуждающее действие она на него оказывала, когда жизнь представлялась тленом и прахом. Он ничего не ожидал от обитателей Граймеровой Норы, а если бы ожидал, то наверняка мог бы получить все сведения от мрачного привратника после предъявления ему разумного количества казначейских билетов. Паркер бы так и поступил: он получал жалованье за расследование и ни за что иное, и ни его врожденные способности, ни образование (средняя школа в Бэрроу) не могли заставить его свернуть со следа под влиянием неуправляемого воображения. Зато лорду Питеру мир представлялся увлекательным лабиринтом различных сюжетов. Он был признанным знатоком пяти или шести языков, музыкантом, специалистом в области токсикологии, коллекционером редких изданий, эксцентричным светским львом и знаменитым сенсуалистом. По воскресеньям в половине первого дня в цилиндре и сюртуке он прогуливался по Гайд-парку, читая «Новости планеты». Его страсть к неизведанному заставляла его выискивать загадочные памфлеты в Британском музее, распутывать волнующие биографии сборщиков налогов и даже расследовать, куда ведут сточные трубы в его собственном доме. Не удивительно, что загадочный йоркширский фермер, имеющий обыкновение спускать собак на своих гостей, настоятельно требовал личного знакомства с ним. Результаты были непредсказуемы.

Поскольку его первые призывы остались без внимания, лорд Питер постучал снова. На этот раз за дверью явно послышалось движение, и несомненно мужской голос окликнул:

– Ну входи, что ли, черт бы тебя побрал! – последние слова были сопровождены грохотом не то какого-то упавшего, не то специально брошенного предмета.

Дверь неожиданно открыла маленькая девочка лет семи, темноволосая и очень красивая. Она потирала руку как от ушиба. Она нерешительно замерла на пороге, пока из дома не раздался тот же нетерпеливый голос:

– Ну кто там?

– Добрый вечер, – произнес Уимзи, снимая шляпу. – Надеюсь, вы извините, что я так, без приглашения. Я живу в охотничьем доме.

– Ну и что из этого? – донесся из дома голос. Поверх головы девочки Уимзи разглядел силуэт крупного мужчины, который курил, сидя у камина.

Света в комнате не было, если не считать всполохов пламени в очаге да тусклого, сумеречного света, проникавшего через небольшое оконце. Комната казалась большой, но высокий дубовый ларь, стоявший у камина, разделял ее пополам, скрывая за собой пещеру непроницаемой тьмы.

– Можно войти? – спросил Уимзи.

– Входи, если надо, – не слишком любезно откликнулся мужчина. – Закрой дверь, девочка. На что это ты уставилась? Ступай к матери, и пусть она научит тебя хорошим манерам.

Это напоминало свинью, разглагольствующую об этикете, однако ребенок тут же поспешил за ларь и скрылся во мраке. Питер вошел внутрь.

– Вы мистер Граймторп? – вежливо осведомился он.

– Ну и что из этого? – огрызнулся фермер. – У меня нет оснований стыдиться своего имени.

– Пожалуй что, как и вашей фермы, – поспешно заверил Питер. – Замечательное местечко, а? Меня зовут Уимзи, то есть лорд Питер Уимзи, я брат герцога Денверского. Надеюсь, я не помешал вам – вы, наверное, заняты – овцы и прочее? Но я подумал, вы не станете возражать, если я загляну к вам по-соседски. Здесь пустынная местность, не правда ли? Мне бы хотелось познакомиться с людьми, живущими поблизости. Знаете, я привык к Лондону – там люди живут довольно скученно. Наверное, редко кто из чужих тут появляется?

– Никто не появляется, – решительно заявил мистер Граймторп.

– Ну что ж, может, это и к лучшему, – продолжил лорд Питер. – Начинаешь больше ценить своих близких, а? Я всегда считал, что в городах люди слишком много времени уделяют чужим. Ничто не сравнится с отдыхом в семейном кругу, когда все дела переделаны и все уже сказано. Уют – вот что главное, а? Вы женаты, мистер Граймторп?

– А вам какое дело? – прорычал фермер, поворачиваясь к Питеру с такой яростью, что тот начал довольно нервно оглядываться в поисках вышеупоминавшихся собак.